Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Отечественный и .зарубежный исторический опыт построения исследуемой стадии 10
1.1. Опыт построения стадии предания суду в пореформенной царской России 10
1. 2. В Советском государстве 20
1. 3. В странах англосаксонской системы права 30
1. 4. В странах континентальной Европы 39
Глава 2. Первая реформа стадии предания суду в новой России 50
2.1. Идеи Концепции судебной реформы Российской Федерации и их реализация в Законе от 29 мая 1992 года 50
2.2. Организация стадии назначения судебного заседания перед принятием УПК РФ 57
Глава 3. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и проблемы совершенствования гарантий прав личности и общества при подготовке к судебному заседанию 68
3.1. Попытка создать стадию назначения судебного заседания на основе состязательности сторон 68
3. 1. 1. В проектах УПК РФ 68
3. 1. 2. На окончательном этапе принятия УПК РФ 87
3. 2. Итоги реформирования стадии и проблемы ее совершенствования 119
Заключение :. 175
Библиографический список 180
- Опыт построения стадии предания суду в пореформенной царской России
- Идеи Концепции судебной реформы Российской Федерации и их реализация в Законе от 29 мая 1992 года
- Попытка создать стадию назначения судебного заседания на основе состязательности сторон
- Итоги реформирования стадии и проблемы ее совершенствования
Введение к работе
Совершенствованию уголовного процесса отведено определяющее значение в рамках осуществляемой в последнее десятилетие правовой реформы в нашей стране.
Уголовное судопроизводство — сфера деятельности, наиболее существенно затрагивающая права и интересы личности. В связи с этим существенное значение имеет такое построение всех его стадий, форм и институтов, которое наилучшим образом гарантирует эти права и интересы. В числе гарантий прав личности от незаконного и необоснованного привлечения к уголовной ответственности немаловажное значение приобретает оптимальное построение стадии, призванной эффективно контролировать деятельность субъектов уголовного преследования*. Между тем данная стадия, исследованию которой посвящена настоящая работа, является одной из самых нестабильных. Не было периода, когда бы прекращались споры относительно ее организации и не предпринимались попытки ее изменений. Пожалуй, ни один институт как отечественного, так и зарубежного уголовного судороиз-водства не подвергался стольким «экспериментам», не знал такой полемики, которая велась и ведется в отношении организации этой стадии.
В юридической литературе и на практике нередко ставился и продолжает ставиться даже вопрос о том, нужна ли в уголовном процессе такая стадия вообще: неоднократно предпринимались попытки ее ликвидировать.
Особую остроту проблема оптимальности построения данной стадии, а в этой связи и актуальность избранной темы диссертационного исследования приобретает ныне в нашей стране. Обусловлено это, во-первых, принятием
* При освещении вопросов стадии, имевших место до 1992 года, то есть до принятия Закона РФ «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР «О судоустройстве РСФСР», Уголовно-процессуальный и Гражданский процессуальный кодексы РСФСР» от 29 мая 1992 года, в работе будет употребляться её традиционное название - «предание суду». А при освещении проблем стадии, касающихся периода после 1992 года и до настоящего времени, будет применяться её условное название - «стадия назначения судебного заседания».
нового УПК, и, во-вторых, — слабой разработанностью многих, связанных с ней вопросов.
Их исследованию посвящено немало работ. Из дореволюционных трудов — это монография К. К^ Арсеньева «Предание суду. Дальнейший ход уголовного дела до начала судебного следствия», работы И. Я. Фойницкого, Вл. Случевского, А. Ф. Кони, С. В. Познышева, Р. С. Фельдштейна и др.
В советский период над проблемами предания суду работали: И.Д. Перлов1, М. А. Чельцов-Бебутов, Н. Н. Полянский, М. С. Строгович, В. М. Савицкий, В. 3. Лукашевич, И. М. Гальперин, Т. А. Михайлова, Ю. М. Грошевой, В. Г. Даев, Э. П. Евсютина, С. В. Шумилин и др.
В 1995 году была защищена кандидатская диссертация Т. К. Рябини-ной «Производство по уголовному процессу в суде до судебного разбирательства». В 2003 году в Екатеринбурге защищена кандидатская диссертация А. Ю. Егоровым на тему «Состязательность в стадии назначения судебного заседания». Отдельные важные вопросы исследуемой стадии критически проанализированы О. В. Волколуп в докторской диссертации на тему «Система уголовного судопроизводства и проблемы ее совершенствования», защищенной в 2003 г. в Краснодаре. Некоторые вопросы, относящиеся к теме исследования, затрагиваются в кандидатских диссертациях В. П. Смирнова «Состязательное начало по уголовным делам в суде первой инстанции», защищенной в 2003 г. в Челябинске, и А. С. Сбоева «Механизм судебного контроля в досудебном уголовном судопроизводстве России», защищенной в Челябинске в 2004 г. Однако по-прежнему остаются дискуссионными, особенно после принятия УПК РФ, такие вопросы, как: задачи, решаемые в данной стадии процесса; понятие оснований, достаточных для назначения судебного заседания (предания суду); перечень вопросов, подлежащих рассмотрению на этой стадии; виды принимаемых решений, в том числе по результатам предварительного слушания. Много проблем возникло в связи с попытками полного отказа от института возвращения судом уголовных дел
для дополнительного расследования. Немало неясностей в процедуре решения задач стадии.
Целью диссертационного исследования является анализ и обобщение отечественного и зарубежного опыта построения и функционирования исследуемой стадии и разработка предложений, по совершенствованию законодательства, регламентирующего решение вопросов данной стадии.
Эта цель предопределила постановку и решение следующих задач:
исследовать причины возникновения стадии, традиционно именуемой «предание суду»;
проанализировать и обобщить опыт поиска оптимальных форм предания суду в странах Запада, а также в досоветской и советской России;
рассмотреть и дать правовую оценку положениям исследуемой стадии в новом УПК;
обобщить практику применения положений нового УПК по данным вопросам;
разработать предложения по совершенствованию действующего законодательства, направленные на дальнейшее совершенствование действующего законодательства, регламентирующего решение вопросов в данной стадии.
Объектом исследования являются общественные отношения, возникающие между органами государства, должностными лицами и гражданами в процессе решения задач исследуемой процессуальной стадии.
Предметом исследования являются объективные тенденции, проявляющиеся в развитии и функционировании исследуемой-стадии уголовного судопроизводства.
Методология и методы исследования. Методологической основой исследования послужили положения материалистической диалектики, философские знания, определяющие основные требования к научным теориям. В ходе исследования использовались также: исторический, логический, сис-
1 См. его монографию «Предание суду в Советском уголовном процессе». - М., 1948.
темно-структурный и сравнительный методы анализа правовых явлений. В ходе исследования проблем стадии применялся комплексный подход.
Правовой базой исследования явились: Конституция Российской Федерации, общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ; действующее уголовно-процессуальное законодательство России и зарубежных государств; постановления и определения Конституционного Суда РФ; постановления пленумов Верховного Суда СССР, а также Пленумов Верховного Суда РСФСР и РФ.
Научная новизна исследования состоит в том, что в диссертации впервые после.принятия нового УПК подвергнуты комплексному исследованию проблемные вопросы теории и практики, возникшие в процессе применения действующего законодательства, регламентирующего положения стадии подготовки к судебному заседанию.
На защиту выносятся следующие положения:
Исследуемая стадия процесса призвана выполнять задачи двоякого рода. Прежде всего, суд в ней должен надежно контролировать действия и решения органов расследования и прокуратуры, включая достаточность доказательств для предания обвиняемого суду и рассмотрения дела по существу; соблюдение процессуальных форм и правильность применения уголовного закона с тем, чтобы оградить права личности и интересы общества от незаконного или необоснованного предания обвиняемого суду либо, наоборот, незаконного освобождения виновных от привлечения к уголовной ответственности. С другой стороны, суд на данной стадии процесса должен проверять наличие условий для проведения судебного разбирательства, совершать необходимые для этого подготовительные действия.
Назначение судом разбирательства дела в отношении лица, обвиняемого в совершении преступления, есть одновременно и решение о предании его суду. Причем независимо от того, содержится ли в решении суда специальное об этом упоминание. Еще И. Я. Фойницкий, характеризуя в свое время аналогичную ситуацию в германском процессе, писал, что постановляє-
мое там судом определение о том, возможно ли открыть по делу судебное заседание или нет, «по существу своему является решением вопроса о предании суду, хотя такого термина германский устав тщательно избегает»1.
Правильное решение данного вопроса, одного из самых важных в уголовном процессе, служит гарантией прав личности и общества против произвольного привлечения к ответственности и суду. Реальные гарантии прав личности и общества в уголовном судопроизводстве требуют надежного судебного контроля над обвинительной деятельностью. В особенности такой контроль над окончательным обвинением по наиболее важным делам необ-ходим при назначении судебного заседания, а тем самым и предания обвиняемого суду.
Такой контроль по УПК РФ, к сожалению, практически стал формальным. Вопросы, которые в соответствии со ст. 228 УПК должен решать суд при назначении судебного заседания, не позволяют суду реально и тем более эффективно контролировать обвинительную деятельность органов уголовного преследования. В ее перечне нет главного вопроса данной стадии, а именно: собраны ли доказательства, достаточные для назначения судебного заседания, а тем самым и для предания обвиняемого суду. Нет и таких важных вопросов, как-то: 1) достаточно ли всесторонне, полно и объективно проведено предварительное расследование; 2) правильно ли применен к деяниям, вменяемым в вину обвиняемому, уголовный закон; 3) соблюдены ли при производстве дознания или предварительного следствия требования уголовно-процессуального закона и 4) составлено ли обвинительное заключение в соответствии с требованиями УПК.
5. Чтобы судебный контроль стал реальным, необходимо вменить суду
в обязанность на данной стадии решать не только вопросы, перечисленные в
ст. 228 УПК, а также, у^ъ первую очередь,названные выше главные вопросы.
См.: Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. -Том I. - изд-ние четвертое. — СПб, 1912. - С. 468.
В соответствии с этим суд необходимо наделить полномочиями для принятия решений не только перечисленных в статьях 227 и 336 УПК, но и решений: 1) о возвращении уголовного дела прокурору для дополнительного расследования, как по инициативе сторон, так и по собственной инициативе и 2) о прекращении уголовного дела и по основаниям, предусмотренным пунктами 1-2 ч. 1 ст. 24, а также пунктами 1-2 ч. 1 ст. 27 УПК.
Предоставляя суду названные полномочия, не следует опасаться, что ему при этом придется неизбежно выполнять определенные действия обвинительного характера. Такие опасения оправданы лишь при условии, когда один и тот же суд или судья и предает обвиняемого суду, и разрешает то же самое дело по существу. Чтобы компенсировать такое совмещение несовместимых функций в руках одного и того же судьи, необходимо решение вопроса о назначении судебного заседания поручить другому суду (судье).
Существующее ныне название исследуемой стадии «Общий порядок
*
подготовки к судебному заседанию» не соответствует ее содержанию. В этой связи необходимо вернуть традиционное, существующее и ныне в теории уголовного судопроизводства, ее название — «Предание суду и подготовительные действия к судебному разбирательству».
Теоретическая и практическая значимость работы определяется постановкой и решением ряда вопросов проблемного характера, возникающих при осуществлении судебного контроля за законностью и обоснованностью действий и решений органов уголовного преследования в стадии подготовки к судебному заседанию. Предложения и результаты проведенного исследования могут быть использованы при дальнейшем изучении проблемных вопросов, возникающих в исследуемой стадии процесса. Содержащиеся в работе выводы и предложения могут быть использованы в ходе продолжающейся реформы уголовно-процессуального законодательства, в частности - в целях дальнейшего совершенствования построения исследуемой стадии. Выводы и рекомендации, содержащиеся в работе, могут быть использованы при
подготовке учебной, методической и научной литературы, а также в учебном процессе и правоприменительной практике.
Апробация результатов исследования. Диссертация подготовлена на кафедре уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, на которой осуществлялось ее обсуждение и рецензирование. Основные положения и выводы, содержащиеся в диссертационном исследовании, были апробированы в ходе занятий по уголовному процессу на юридическом факультете Пензенского государственного педагогического университета имени В. Г. Белинского, а также в выступлениях на научно-практической конференции судей и прокуроров Пензенской области по проблемам применения нового УПК.
Опыт построения стадии предания суду в пореформенной царской России
Обвинение в России в современном его виде сформировалось в ходе судебно-правовых преобразований 1864 г. Дореформенный процесс был розыскным, потому понятие обвинения в нем, справедливо отмечал И. Я. Фой-ницкий, расплывалось «в понятие наличности поводов, уполномочивающих судью приступить к уголовному разбирательству, независимо от того, предъявлялись ли такие поводы посторонними суду лицами или усматривались самим судом»1. Причем отличалось обвинение «от оценки его или суждения лишь логически»: оно непосредственно переходило «в суждение» . Другими словами, обвиняемого или даже подозреваемого в силу действовавшей тогда презумпции виновности практически отождествляли с преступником.
Пореформенный уголовный процесс стал смешанным; в нем презумп цию виновности заменила презумпция невиновности. Последняя потребовала четко отличать: «обвинение» от «осуждения» и соответственно — «обвиняемого» от «виновного». Обвинение при этом стало центральным, ключевым понятием всего производства по делу, содержащим в себе главный, основной вопрос любого уголовного дела. Не случайно отцы судебной реформы обратили самое пристальное внимание на необходимость поставить законность и обоснованность обвинения под строгий контроль судебной власти.
Первоначальное обвинение стали отграничивать от обвинения окончательного и соответственно — возбуждение судебного (уголовного) преследования — от «обличения обвиняемых перед судом». Причем, каждая из этих частей обвинения, как писал об этом И. Я. Фойницкий, стала развиваться «в самостоятельную процессуальную стадию, более и более обособляющуюся и по органам, и по правилам производства; и чем дело важнее, чем торжественнее процесс, чем расчленение это полнее и глубже, тем более первоначальное обвинение отступает от типа искового требования, сохраняемого для обвинения окончательного, тогда как по делам меньшей важности, ведаемым порядком сокращенным, первоначальное обвинение остается слитым с обвинением окончательным»1.
Нелегкое испытание для человека оказаться в положении обвиняемого: сам факт публичного обвинения порождает для него реальную возможность подвергнуться серьезным ограничениям в правах и свободах, вплоть до заключения порой на довольно длительный срок под стражу.
Куда более тяжкое бремя для человека оказаться на скамье публичного позора и держать ответ перед судом в качестве подсудимого. Далеко не для каждого столь тягостное моральное, психологическое и всякое иное, нередко судьбоносное, испытание проходит бесследно, его не может искупить даже последующее по суду оправдание. Состояние подсудимого, разъяснял И. Я. Фойницкий, «сопровождаясь общественным позором, само по себе в высшей степени тягостно; если даже судимость окончится оправдательным приговором, то не может искупить причиненных страданий. Но возможен еще худший исход, именно постановление обвинительного приговора вследствие необоснованного привлечения к суду, тем более, что возбуждение общественного мнения против лица, посаженного на скамью подсудимых, может иногда само по себе склонить против него весы правосудия и дать силу ничтожным уликам» 2.
В целях противодействия увлечениям и необдуманным действиям обвинителей, а также предоставления гарантий прав личности составители УУС стремились поставить уголовное преследование (обвинение) под двойной судебный контроль. Суд стал контролировать и первоначальное и окончательное обвинение. Первоначальное обвинение стремились контролировать при возбуждении уголовного преследования (обвинения). Последнее, по смыслу действовавшего в пореформенной России законодательства, как разъяснял И.Я. Фойницкий, слагалось «из двух процессуальных актов: 1) предъявления обвинения суду и 2) принятия его судом»1. При этом, предупреждал он, что возбуждение преследования, не следует «смешивать с начатием дела в судебном порядке; начатие дела есть акт судебный, возбуждение преследова-ния — акт обвинителя» . Под актом обвинителя понимался такой акт в процессе, которым обвинитель доводил до сведения судебной власти о факте совершения преступления, указывал вероятного виновника и предъявлял требование расследовать дело3. Судебный акт состоял в следующем: 1) надлежащий судебный орган проверял необходимые юридические (материальные и формальные) условия предъявленного обвинения; 2) убедившись в их наличии, решал вопрос о принятии его, в результате чего соответствующее лицо признавалось привлеченным к суду в качестве обвиняемого4.
Принятие окончательного обвинения по сравнению с принятием обвинения первоначального представляет собой судебный акт значительно большей степени важности: он знаменует переход от предварительного производства по делу к окончательному производству, в ходе которого, в сущности, решается судьба человека. Естественно, что в таком случае значительно выше должны быть и требования к гарантиям прав человека и общества при принятии судом окончательного обвинения. Для этого и была создана специальная контрольная стадия под названием предания суду.
Целью стадии было — надежно ограждать общество и личность от необоснованного предания суду, служить барьером или, как его называл А.Ф. Кони, «фильтром»1 между предварительным и окончательным производствами в уголовном процессе по достаточно важным и сложным делам. Он был создан в виде обвинительной камеры при уголовном департаменте судебной палаты. «Высокое положение4этого судилища», как его характеризовали сами составители УУС, должно было состоять из опытнейших юристов, и служить, по их мнению, «вполне достаточным ручательством, что оно не посадит на скамью подсудимых человека, обвиняемого пристрастно или легкомысленно, и не прекратит следствия о вероятном преступнике под каким ли-бо незаконным влиянием» . «С какой бы точки зрения ни смотреть на установление, облеченное властью предания суду или освобождения от оного, — рассуждали они далее, — нельзя не признать, что главное его назначение состоит в том, чтобы противодействовать увлечениям обвинителей и необдуманным действиям следователей, и что устройство его должно быть таково, чтобы установление это могло действовать с надлежащей энергией и самостоятельно, не подчиняясь ни местному, ни начальственному влиянию» . Ус тановление это, надеялись они, должно было служить «прибежищем от преследований, предпринятых злонамеренно или только легкомысленно, по опрометчивости обвинителей и следователей, увлекшихся обманчивым стечением обстоятельств»4.
Идеи Концепции судебной реформы Российской Федерации и их реализация в Законе от 29 мая 1992 года
Решение приступить к судебно-правовым преобразованиям в нашей стране было принято ещё в 1998 году. Между тем фактически начались они тогда, когда в октябре 1991 года Верховным Советом РСФСР была одобрена Концепция судебной реформы Российской Федерации (далее «Концепция»).
Одной из основных задач реформы, как известно, являлось создание сильной, авторитетной судебной власти. Предполагалось создать «независимый, свободный от корыстных интересов, политических симпатий и идеологических предубеждений суд, выступающий гарантом законности и справедливости» . Что требовало усиления судебного контроля - одной из форм реализации судебной власти.
Успешное проведение судебно-правовой реформы требовало использовать богатейший исторический опыт, накопленный в данном отношении, как за рубежом, так и в нашей стране. Значительный опыт при этом накоплен в части реформирования также стадии предания суду. В предыдущих главах мы его анализировали.
Авторы Концепции, надо заметить, призывали к необходимости возвращения и использования достижений правовой культуры, нашедших отра-жение в Судебных уставах 1864 года . На самом деле, как оказалось, этот опыт организации исследуемой стадии был практически невостребованным. Реформаторы избрали более легкий путь: ограничились рассуждениями по преимуществу вокруг того варианта организации стадии предания суду, который сложился при Советской власти к моменту начала судебной реформы. А этот вариант, как мы уже отмечали, страдал существенными изъянами. Важнейший из них заключался в том, что явно несовместимые функции по преданию суду и решению дела по существу у нас с 1918 года осуществлял один и тот же суд или судья.
Вследствие чего в УПК РСФСР сложилось явно недопустимое противоречие. Судья, проверяющий законность и обоснованность ареста или продления срока содержания под стражей обвиняемого в ходе предварительного расследования, не вправе был участвовать в рассмотрении того же дела в суде первой и второй инстанции или в порядке надзора, и совершенно обоснованно в таком случае подлежал отводу. В то же время судья, который на стадии предания суду осуществлял более широкие контрольные функции за деятельностью органов расследования и прокуратуры: проверял все материалы дела, в том числе правильность избрания меры пресечения (которой, кстати, мог оказаться и арест), участвовал в формировании обвинения, выполнял тем самым обвинительную функцию, вправе был разрешать то же самое дело по существу, но отводу не подлежал. Хотя для отвода такого судьи, несомненно, имеется куда больше оснований, чем, если бы он просто участвовал в проверке законности и обоснованности ареста лица в ходе предварительного расследования.
Составители Концепции, похоже, не прошли мимо этого противоречия. Им удалось правильно подметить неизбежность выполнения судьей при предании обвиняемого суду обвинительной функции1, а вместе с этим и то, что при сложившейся у нас форме предания суду неизбежно проявлялся обвини-тельный уклон при осуществлении правосудия . С этими положениями авторов Концепции нельзя не согласиться. В самом деле, из смысла ст. 254 УПК РСФСР вытекало, что пределы судебного разбирательства устанавливаются судьей именно на той стадии, которая отделяет предварительное расследование от судебного разбирательства, причем, независимо от того, именуем ли мы ее стадией предания суду или стадией назначения судебного заседания. Но эти пределы представляют собой не что иное, как то обвинение, по которому обвиняемые преданы суду (ч. 1 ст. 254 УПК РСФСР). При этом в соответствии с положениями ст. 223-1 УПК РСФСР суд вправе был существенно корректировать данное обвинение: исключить из него отдельные пункты, применить закон о менее тяжком преступлении и т.п. А это значит, что судья при этом, независимо от того, предает ли обвиняемого суду, либо просто решает вопрос о назначении судебного заседания он неизбежно наряду с функцией контроля за законностью и обоснованностью действий органов расследования и прокуратуры одновременно вынужден выполнять и обвинительную функцию.
Попытка создать стадию назначения судебного заседания на основе состязательности сторон
Разработка УПК РФ длилась без малого десять лет. Перед авторскими коллективами по подготовке его проекта стоял вопрос первостепенной важности: определить верное направление развития уголовного судопроизводства в условиях новой России. При этом руководствоваться и конституционными правовыми принципами, и концептуальными положениями судебной реформы. Предложить законодателю такую процедуру уголовного судопроизводства, которая, — как писали сами разработчики законопроекта, — «отвечала бы закрепленному Конституцией Российской Федерации положению личности в правовом государстве, роли суда в системе государственной власти, общепризнанным принципам и нормам международного права».1
Научное решение такой важной для страны задачи требовало, в первую очередь, тщательного осмысления и учета закономерностей и опыта отечественного и зарубежного развития уголовного судопроизводства. Тем более, что и Концепция Судебной реформы РФ нацеливала на использование достижений правовой культуры, «которые нашли отражение в Судебных уставах 1864 года»2. К 1994 году были подготовлены и опубликованы три варианта проекта УПК РФ. Один из них — проект Государственно-правового управления Президента РФ (в дальнейшем проект ГПУ) был разработан группой авторов под руководством кандидатат юридических наук С.А. Пашина. Другой — проект НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ (в дальнейшем проект НИИ Генпрокуратуры) — под руководством бывшего заведующего отделом института заслуженного деятеля науки РФ, доктора юридических наук, профессора, А.Д. Бойкова. Третий — проект Министерства Юстиции РФ (в дальнейшем проект Минюста) — под руководством бывшего начальника управления по судебной реформе Минюста РФ, заслуженного юриста РФ, государственного советника 2-го класса СБ. Ромазина.
Поскольку на Министерство Юстиции РФ Указом Президента РФ была возложена функция по практической реализации судебной реформы, то он был определен и головным исполнителем по подготовке нового УПК. В декабре 1994 года в Москве, в помещении Российской правовой академии состоялась весьма представительная научно-практическая конференция по обсуждению законопроектов под названием «Проблемы реформы уголовно-процессуального законодательства в проектах УПК РФ». В ней приняла участие большая часть корпуса российских ученых - процессуалистов, а также представители заинтересованных правоохранительных ведомств, президентских структур и Федерального Собрания РФ. Ранее многие из них в той или иной степени были задействованы в разработке новых проектов УПК. Перед ним стояла задача: выявить в названных проектах противоречия концептуального характера, согласовать исходные принципиальные положения. В выступлениях прозвучало, что все три группы разработчиков законопроектов проделали большую творческую работу. Внесено было немало интересных, заслуживающих внимания предложений, призванных улучшить уголовно - процессуальное законодательство.1 Прослеживалось общее для всех авторских коллективов стремление усилить в уголовном судопроизводстве защиту основных прав и свобод человека, объявленных Конституцией страны (ст.2) высшей ценностью. Но пути к этому виделись по-разному. Это стало ясно уже после докладов, с которыми выступили руководители авторских коллективов. Более других выделялся в концептуальном плане проект ГПУ. Он подвергся наибольшей критике, как в устных выступлениях, так и в периодической печати. И по форме, и по содержанию данный проект резко отличался от двух других. Отличие в основном выражалось в стремлении авторов проекта ГПУ внедрить в наше уголовное судопроизводство англосаксонскую форму состязательного процесса, в склонности рассматривать состязательность в качестве некой самоцели, а не как эффективное при определенных условиях средство для достижения истины, а также вынесения правосудного и справедливого судебного решения. В проекте, к примеру, отсутствовал принцип всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, который многими справедливо трактуется как принцип объективной истины.
Во всем этом многими участниками усматривалась полная ломка действующего УПК3. Предложено было проект ГПУ за основу не брать, а действовать более осмотрительно и взвешенно, с учетом опыта и традиций отечественного уголовного судопроизводства.
В адрес двух других проектов тоже было высказано немало замечаний, причем, порой, противоположных. Проект НИИ Генпрокуратуры, например, в основном критиковали за то, что «в его основе лежала концепция старого УПК, он страдал отсутствием (или недостатком) новых идей».1 Было и другое мнение. «Мне больше импонирует проект, подготовленный Институтом прокуратуры, — говорил с трибуны проф. О.П. Темушкин, поскольку он творчески и бережно воспринял все ценное, что имеется в действующем кодексе».
В отношении проекта Минюста тоже были высказаны противоречивые мнения. В числе его недостатков отмечали чрезмерное расширение диспозитивного начала в ущерб принципу публичности.
«Принцип публичности, — предлагал доцент Е.Ф. Доля, — в законе необходимо закрепить. Не надо бояться государственного начала в судопроизводстве, — отмечал он, — важно не возводить его в абсолют в ущерб содержанию других принципов уголовного процесса».
В отличие от проекта ГПУ в проекте Минюста была реализована континентальная модель состязательности, к которой всегда было ближе российское законодательство. В нем был сохранен принцип обеспечения всестороннего и объективного исследования всех обстоятельств дела, а тем самым, хотя и в завуалированном виде, выражена идея установления истины в судопроизводстве.
Итоги реформирования стадии и проблемы ее совершенствования
При подготовке и принятии нового УПК, особенно на последнем этапе перед его принятием, когда фактически была изменена его концепция, как уже мы видели, реформаторы пошли по ложному пухи. Ошибочная трактовка принципа состязательности, неверная его реализация в новом УПК привели к необоснованному снижению роли и полномочий суда в уголовном судопроизводстве. Причем получился своего рода парадокс. На досудебных стадиях процесса роль суда и его полномочия отчасти расширились за счет предоставления суду права рассматривать жалобы на действия и решения органов уголовного преследования об отказе в возбуждении уголовного дела, о его прекращении, а равно иные их решения и действия, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию (ч. 1 ст. 125 УПК). Суд получил полномочия решать вопросы о заключении под стражу, о домашнем аресте а также о проведении следственных и оперативно-розыскных действий, ограничивающих конституционные права граждан. Однако на судебных стадиях процесса полномочия суда оказались значительно урезаны. Действия и решения суда, провозглашенного Конституцией РФ (ст. 10 и 118) «хозяином» уголовного судопроизводства или dominus litis1 на судебных стадиях процесса стали во многом зависеть от волеизъявления сторон. По рассматриваемому им делу, к примеру, он не вправе даже осмотреть вещественные доказательства без заявленных об этом ходатайств сторон (ч. 1 ст. 284 УПК); не может по своей инициативе вызвать в суд свидетеля; пределы исследования доказательств на судебном следствии в соответствии с ч. 1 ст. 291 УПК фактически устанавливаются теперь сторонами, а не судом. Что ориентирует суд решать дела по преимуществу на основе данных, которые предпочтут возможным вовлечь в процесс исследования стороны.
Еще более урезанными оказались полномочия суда в стадии назначения судебного заседания. Если, к примеру, прокурор, следователь и даже дознаватель вправе прекратить дело по любому из оснований, предусмотренных УПК, то суд, как было уже показано в предыдущем параграфе, оказался лишенным полномочий на данной стадии прекращать дела по таким основаниям, как за отсутствием события преступления; отсутствием в деянии состава преступления или когда не установлена, то есть не доказана причастность обвиняемого в совершении преступления. Другими словами, пусть хотя бы судья трижды убежден, что перед ним явно невиновный ввиду наличия для этого любого из названных оснований, он не вправе прекратить уголовное дело, поступившее к нему от прокурора с обвинительным заключением или обвинительным актом. Правда, хотя для судьи новым УПК расширен перечень оснований для назначения предварительных слушаний, однако, как нами уже было показано, полномочия суда в ходе этих слушаний практически формальные. Он фактически лишен теперь полномочий на этой стадии кон-тролировать, а также исправлять ошибки и злоупотребления органов уголовного преследования. По первоначальной редакции УПК он не только по собственной инициативе, но и по ходатайству сторон не вправе был возвратить уголовное дело прокурору для дополнительного расследования. Лишь после признания Конституционным Судом такого положения противоречащим Конституции РФ суду возвращены некоторые из этих полномочий, о чем подробнее будет сказано в дальнейшем.
Вследствие лишения суда права реально контролировать органы уголовного преследования, исправлять их ошибки и злоупотребления оказалось искаженным само целевое предназначение стадии: она фактически потеряла свое лицо. Не потому ли составители УПК так и не смогли для нее найти подходящего названия, соответствующего ее содержанию.
Вряд ли можно сомневаться в справедливости слов, сказанных главой Думской комиссии по противодействию коррупции Михаила Гришанкова в интервью правительственной «Российской газете», который «неконкретность норм законодательства и обилие положений отсылочного характера» отнес к признакам коррупциогенности закона2. В связи с этим уместно также вспомнить слова Президента страны В. В. Путина из его выступления на первом заседании 12 января 2004 г. созданного им Совета, при Президенте Российской Федерации по борьбе с коррупцией, где он призвал органы власти бороться не только с последствиями коррупции, но и с ее причинами. «Надо избавить, — заявил он, — правовое поле от пустых деклараций, от норм двойного толкования и внутренних противоречий». «Как в уже действующих законах, так и на стадии их подготовки, — призвал он, — следует выявлять по-ложения, ведущие к злоупотреблениям и самой возможности коррупции» . В связи с этим одной из приоритетных задач созданного им Совета по борьбе с коррупцией Президент страны назвал необходимость «наладить постоянную и системную антикоррупционную экспертизу законодательства»4.
