Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Понятие и характеристика обвинительной деятельности в уголовном судопроизводстве 15
1. Понятие обвинительной деятельности, ее соотношение с уголовным преследованием 15
2. Начало и окончание обвинительной деятельности 39
3. Круг лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность 53
ГЛАВА II. Процессуальное положение лиц, в отношении которых осуществление обвинительной деятельности закреплено в законе 75
1. Совершенствование правового положения подозреваемого и обвиняемого 75
2. Процессуальное положение лица, в отношении которого ведется обвинительная деятельность в связи с решением вопроса о применении принудительных мер медицинского характера 105
ГЛАВА III. Процессуальное положение лиц, в отношении которых обвинительная деятельность осуществляется фактически, без придания официального статуса преследуемого лица 134
1. Процессуальное положение лица, в отношении которого осуществляется обвинительная деятельность в стадии возбуждения уголовного дела 135
2. Свидетель и иные лица, не имеющие формального статуса, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность 154
3. Лицо, в отношении которого частным обвинителем подано заявление 172
4. Процессуальное положение лица, в отношении которого в связи с наличием иммунитета применяется процедура получения согласия на возбуждение уголовного дела или предъявления обвинения 188
5. Процессуальное положение лица, привлеченного к даче показаний по уголовному делу, выделенному в отношении соучастника 197
Заключение 214
Список использованных источников
- Начало и окончание обвинительной деятельности
- Круг лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность
- Процессуальное положение лица, в отношении которого ведется обвинительная деятельность в связи с решением вопроса о применении принудительных мер медицинского характера
- Свидетель и иные лица, не имеющие формального статуса, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Современное российское уголовное судопроизводство осуществляется в значительно обновленных по сравнению с дореформенным периодом политических, правовых, социальных условиях. В частности, это выражается в возросшей активности официально преследуемых лиц, наделенных Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (далее — УПК РФ) практически оптимальным объемом полномочий, позволяющих защищаться от уголовного преследования. Однако в законе оказался неурегулированным круг лиц, которые фактически подвержены (по терминологии Конституционного Суда Российской Федерации) обвинительной деятельности или уголовному преследованию во всех его проявлениях. Без максимально полного обозначения таких лиц и описания присущих им специфических способов отстаивания своих интересов вряд ли можно говорить о полноценной защите личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод (п. 2 ч. 1 ст. 6 УПК РФ).
Проблема процессуального положения лиц, в отношении которых ведется обвинительная деятельность, — современная и значительно расширенная версия многолетней масштабной дискуссии о понятии и процессуальном положении подозреваемого и свидетеля «под подозрением». Этот актуальный вопрос не исчерпал себя, поскольку развивающееся право позволяет формулировать новые способы его решения или по-иному воспринимать ранее высказанные предложения (Л. М. Кар-неева, А. А. Чувилев). Требуют исследования сближение и конкуренция процессуальных статусов подозреваемого и обвиняемого, возникшие, с одной стороны, в силу необходимости совершенствования порядка привлечения лица в качестве подозреваемого (А. А. Давлетов, В. М. Быков, А. А. Терегулова), с другой — по причине проявившейся несовместимости традиционного привлечения в качестве обвиняемого и ряда институтов состязательного судопроизводства (Б. Я. Гаврилов, Н. А. Колоколов).
На протяжении длительного времени значительным недостатком законодательства являлся полный отказ от регламентации процессуального положения лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера. Потребовалось реагирование Конституционного Суда РФ, чтобы признать такого субъекта пре-
следуемым лицом, нуждающимся в правах, реализуемых с учетом состояния здоровья. Однако последовавшие за этим изменения закона лишь частично устранили имевшийся пробел, в частности не определены способ доведения до указанного лица обстоятельств, по поводу которых ведется производство, и порядок приобретения статуса, не обозначены пределы личного участия в производстве следственных и процессуальных действий и не адаптированы к специфике производства его права. Поэтому требуется окончательно сформировать механизм личного участия таких субъектов в уголовном деле.
Постепенно становится реальностью, что лицо, не занимающее соответствующего процессуального положения, вправе использовать права по защите от фактически ведущегося преследования. Из этого все чаще исходит судебная практика, опирающаяся на правовые позиции Конституционного Суда РФ и нормы международного права. Однако отсутствие полноценного нормативного регулирования не позволяет очертить четкие рамки правовых отношений государственных органов и граждан в досудебном производстве, где зарождается обвинительная деятельность. УПК РФ говорит лишь о некоторых правах свидетеля, направленных на защиту от неофициальной преследовательской деятельности, но этого очевидно недостаточно. Практически ничего не сказано в законе о лицах, вообще не имеющих процессуального статуса, а также о подозреваемых, обвиняемых (оправданных и осужденных), привлеченных к участию по делу, выделенному в отношении их соучастников.
Противоречиво развивается стадия возбуждения уголовного дела. Отказавшись от идеи максимального ограничения проверочной деятельности (Концепция судебной реформы в Российской Федерации), законодатель наращивает средства установления обстоятельств содеянного, в том числе конкретными лицами, в чем видны признаки фактической обвинительной деятельности. Парадокс заключается в том, что совершенствование охранительных процедур в сочетании с повысившейся ответственностью за их нарушение создает предпосылки для возрастания неофициального («теневого») уголовного преследования, осуществляемого до возбуждения уголовного дела. Вместе с тем правовые отношения должностных лиц и граждан, соответствующие существу обвинительной деятельности, на данном этапе не возникают. Надлежащим образом не урегулированы они даже при разрешении вопроса о возбуждении уголовного дела в отношении отдельных категорий лиц. Исследовательского внимания требует также статус гражданина в начальный момент частного обвинения, в данном случае, напротив, в силу некоторого автоматизма наименования его подсудимым без учета оценки обоснованности обвинения.
Можно признать, что существует определенное отставание нормативного регулирования процессуальных статусов преследуемых лиц и их фактического положения, признаваемое российской и международной судебной практикой. Такая несогласованность может быть устранена выработкой конкретных предложений по совершенствованию законодательства.
Степень разработанности проблемы и личный вклад автора. Каждая из обозначенных типичных уголовно-процессуальных ситуаций была предметом научных изысканий, в ряде случаев весьма многочисленных. Существенный вклад в разработку проблемы процессуального положения подозреваемого и обвиняемого внесли Н. А. Акинча, Н. С. Алексеев, С. П. Бекешко, А. Я. Вышинский, А. А. Давлетов, Б. Я. Гав-рилов, В. Н. Григорьев, В. Г. Даев, О. А. Зайцев, Л. М. Карнеева, Л. Д. Кокорев, Н. А. Колоколов, Е. И. Конах, С. Л. Лонь, С. А. Матвиенко, И. А. Ре-тюнских, М. С. Строгович, Л. В. Франк, А. А. Чувилев и др.
Процессуальное положение лица, в отношении которого осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, изучали Ж. А. Бажукова, М. Ш. Буфетова, В. Ш. Гасанова, Б. И. Дергай, В. В. Кальницкий, П. А. Колмаков, Л. В. Майорова, Т. А. Михайлова, В. В. Николюк, А. П. Овчинникова (Гуськова), Л. Г. Татьянина, М. А. Фролова, Р. М. Шагеева, С. П. Щерба, П. С. Элькинд и др.
Широко известны классические труды о свидетеле, подготовленные Н. С. Алексеевым, В. Г. Даевым, О. А. Зайцевым, Н. Я. Калашниковой, Л. Д. Кокоревым, Р. Д. Рахуновым, В. И. Смысловым и др. Многими авторами освещалась интересующая нас проблематика в связи с анализом стадии возбуждения уголовного дела (Ю. Н. Белозеров, В. М. Быков, Н. В. Жо-гин, Э. М. Исмагилова, П. Г. Марфицин, А. Р. Михайленко, К. В. Муравьев, А. П. Рыжаков, Ф. Н. Фаткуллин и др.), понятия и круга участников уголовного процесса (О. В. Волынская, В. Н. Григорьев, О. В. Добровляни-на, О. А. Зеленина, К. Б. Калиновский, Е. Г. Ларин, А. В. Смирнов, А. А. Ста-ровойтов, М. А. Чельцов, М. Л. Якуб и др.).
Концептуальным вопросам обеспечения прав личности в уголовном судопроизводстве посвящены труды В. Д. Адаменко, Н. С. Алексеева, А. П. Гусь-ковой, В. Г. Даева, Т. Н. Добровольской, 3. Д. Еникеева, Л. М. Карнеевой, Л. Д. Кокорева, И. Л. Петрухина, М. С. Строговича, А. А. Чувилева, В. С. Шадрина, П. С. Элькинд и др.
Личный вклад автора в решение проблемы совершенствования процессуального положения фактически преследуемых лиц состоит в развитии достижений предшественников в условиях нового правового контекста, существенно расширяющего границы поиска решения. Соискатель
увидел предпосылки для объединения разрозненно изучавшихся вопросов о статусе участников процесса в связи с ведущимся преследованием в единую проблему, что дает возможность комплексно разрешить ее на основе общих для всех случаев закономерностей.
Объект и предмет исследования. Объектом диссертационного исследования выступает система фактических и правовых отношений, складывающихся между органами и лицами, осуществляющими обвинительную деятельность и преследуемыми в уголовно-процессуальном порядке гражданами. Непосредственный предмет исследования составляют нормы международного права, Конституции Российской Федерации, УПК РФ, других федеральных законов, ведомственных нормативных правовых актов, регулирующих процессуальный статус изобличаемых лиц, а также правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации, решения и разъяснения Верховного Суда Российской Федерации, теоретические разработки в данной области и су-дебно-следственная практика применения соответствующих правовых норм.
Цели и задачи диссертационного исследования. Целями диссертационного исследования являются разработка и обоснование теоретических положений, содержащих анализ особенностей процессуального статуса лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность, в отечественном уголовном судопроизводстве; формулирование на их основе комплекса предложений и рекомендаций по совершенствованию уголовно-процессуального законодательства и практики его применения в данной области.
Достижение указанных целей предопределило постановку и разрешение следующих задач:
установить содержание используемого Конституционным Судом РФ понятия «обвинительная деятельность», соотнести его с нормативным понятием «уголовное преследование»;
изучить практику уголовного судопроизводства в части осуществления фактической обвинительной деятельности без постановки преследуемого лица в процессуальное положение подозреваемого или обвиняемого;
выявить признаки фактически осуществляемой обвинительной деятельности, момент ее возникновения и окончания применительно к разным уголовно-процессуальным стадиям и производствам;
выяснить круг лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность, и характеризовать особенности их процессуального статуса;
проанализировать проблемы, касающиеся обеспечения прав лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность, и реализации ими своих обязанностей;
сформулировать предложения по совершенствованию законодательной регламентации процессуального статуса лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность.
Методологическая и теоретическая основа исследования. Диссертационное исследование базируется на общенаучном диалектическом методе познания объективной реальности. Выводы и рекомендации, содержащиеся в работе, основываются на комплексном применении исторического, логико-юридического, сравнительно-правового, формальнологического, конкретно-социологического методов.
Теоретической основой диссертационного исследования послужили научные труды ученых-процессуалистов дореволюционной России, советского периода, современные разработки по уголовному процессу, криминалистике, теории государства и права. В работе анализируется российское уголовно-процессуальное законодательство, решения Европейского Суда по правам человека, Конституционного Суда Российской Федерации и Верховного Суда Российской Федерации, законопроекты, внесенные на рассмотрение в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации, ведомственные нормативные акты, зарубежное уголовно-процессуальное законодательство.
Эмпирическая база исследования. Сбор эмпирического материала проводился в 2006-2010 гг. в подразделениях органов внутренних дел, Следственного комитета Российской Федерации, прокуратуре и судах г. Москвы, Пермского края, Омской области по специально разработанной методике. Изучено 314 уголовных дел, 330 материалов об отказе в возбуждении уголовного дела, 208 надзорных производств. В ходе исследования были опрошены 167 практических работников (судей, прокуроров, следователей, оперуполномоченных УР, БЭП, участковых уполномоченных милиции), а также 70 научно-педагогических работников, преподавателей уголовного процесса. Использовались данные официальной статистики и результаты эмпирических исследований, опубликованных другими авторами по проблемам, имеющим отношение к теме диссертации.
Научная новизна проведенного исследования заключается в том, что впервые на монографическом уровне изучено понятие «обвинительная деятельность» («уголовное преследование во всех его проявлениях»), определены ее признаки и выявлен перечень лиц, в отношении которых она осуществляется. Выдвинуты и аргументированы предложения по совершенствованию механизма вовлечения лица в качестве подозреваемого
в условиях охранительного уголовного судопроизводства. Через призму обвинительной деятельности сформулирован процессуальный статус лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера. Высказаны предложения по совершенствованию процессуального статуса лиц, в отношении которых ведется фактическая (официально не сформулированная) обвинительная деятельность. Обоснована позиция, в соответствии с которой реализация охранительных прав зависит от фактического статуса лица, а не его официального оформления.
Научную новизну диссертационного исследования определяют также следующие основные положения, выносимые на защиту:
В современном уголовном судопроизводстве вне рамок формального уголовного преследования подозреваемого и обвиняемого, детально регламентированного законом, реализуется значительная по объему фактическая обвинительная деятельность (уголовное преследование во всех его проявлениях), не обеспеченная соответствующим уровнем регламентации взаимных прав и обязанностей ее участников. В данном аспекте уголовно-процессуальное регулирование значительно отстает от основанной на прецедентах Европейского Суда по правам человека и правовых позициях Конституционного Суда РФ судебной практики по защите прав личности.
С учетом существа правовой позиции Конституционного Суда РФ и использованной им терминологии понятия «уголовное преследование» и «обвинительная деятельность» следует соотносить как частное и общее. Под обвинительной деятельностью предлагается понимать действия изобличительного характера, осуществляемые стороной обвинения как в связи с проверкой причастности лиц к совершению общественно опасного деяния, так и с целью обоснования их виновности в совершении преступления и назначения им справедливого наказания либо применения иных мер уголовно-правового характера.
В связи с тем, что начало фактической обвинительной деятельности не обусловлено конкретным правоприменительным актом, ее проявлением целесообразно считать любые следственные и процессуальные действия, непосредственно затрагивающие конституционные права личности, содержание которых дает лицу основание полагать, что осуществляется проверка его причастности к совершению преступления. Ведущаяся в отношении лица обвинительная деятельность порождает его права по защите законных интересов безотносительно к наличию процессуального статуса. Первичным является фактическое положение лица, а не официальное его оформление.
К субъектам, испытывающим на себе обвинительную деятельность, помимо подозреваемого и обвиняемого относятся лица, в отношении которых: ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера; рассматривается сообщение о совершении преступления, преследуемого в публичном и частно-публичном порядке; применяется процедура получения согласия в связи с наличием иммунитета на возбуждение уголовного дела или предъявление обвинения; подано заявление о привлечении к уголовной ответственности по делу частного обвинения; к указанным субъектам относятся также все иные лица, наделенные процессуальным статусом (например, свидетели) или не имеющие такового, которые фактически подвержены преследованию в широком его проявлении. При определенных условиях к данной группе могут быть отнесены лица, привлекаемые к даче показаний по уголовному делу, выделенному в отношении соучастников.
Обсуждаемая многие годы так называемая проблема подозреваемого, по существу, представляет собой поиск баланса между положительными и негативными гранями данного статуса. При этом если положительные ее аспекты лежат сугубо в юридической плоскости, то отрицательные — преимущественно в социальной, нравственной, эмоциональной сферах. Расширению способов приобретения фактически преследуемым лицом процессуальных прав подозреваемого препятствуют завышенные «санкции» за постановку в статус подозреваемого либо за обладание таковым, применяемые как к должностным лицам правоохранительных органов в случаях, если подозрение не подтвердилось, так и к самим его носителям.
Действующий институт реабилитации, а также возникшая законодательная тенденция ограничения конституционных прав (запрет на выезд за границу или соискание должности полицейского, судьи) всех лиц, пользующихся для защиты от начавшегося в отношении них уголовного преследования процессуальным статусом подозреваемого, не согласуется с заявленной охранительной целью уголовного судопроизводства и сдерживает объективизацию подозрения в ущерб законным интересам фактически преследуемого лица. Право на реабилитацию не должно возникать у подозреваемых, не подвергнутых мерам уголовно-процессуального принуждения.
6. В УПК РФ следует закрепить модернизированный (по отношению
к предусмотренному в действующем законе) вариант уведомления о по
дозрении в совершении преступления, позволяющий как можно раньше
и с минимальными негативными последствиями привлечь лицо к уголов
ному преследованию по подозрению. Уведомление о подозрении может
применяться в качестве самостоятельного решения для постановки лица в статус подозреваемого наряду с возбуждением в отношении лица уголовного дела, задержанием, применением мер пресечения либо в качестве их дополнения в целях доведения существа подозрения, в том числе и при его изменении.
В Федеральном законе от 29 ноября 2010 г. № 323-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» не в полной мере реализована правовая позиция Конституционного Суда РФ по вопросу о статусе лица, в отношении которого осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера. Личное осуществление им прав поставлено в зависимость от усмотрения должностных лиц, при отсутствии для этого конкретных оснований. Возможность лично осуществлять определенные права (из предусмотренных в ст. ст. 46 и 47 УПК РФ), например, представлять доказательства, заявлять ходатайства и отводы, приносить жалобы и другие, не может быть дозированной, ограниченной, поскольку психическое состояние субъекта, с которым закон связывает такое ограничение, изменчиво. Следовало предусмотреть ограничение не личного осуществления прав, а личного участия в проведении следственных и процессуальных действий. Кроме того, в законе не регламентирован момент приобретения таким лицом процессуального статуса, не предусмотрен порядок доведения до него обстоятельств и юридической оценки содеянного, не сформулированы права, адаптированные к специфике производства указанного вида.
В настоящее время значительный объем обвинительной деятельности перенесен (юридически и фактически) в стадию возбуждения уголовного дела, при полном отсутствии описания прав участвующих в ней лиц. В этой связи для защиты законных интересов лица, в отношении которого ведется проверка сообщения о преступлении, органы расследования должны обеспечивать ему реализацию конституционных и основных (базовых) процессуальных прав подозреваемого.
В целях сокращения временного разрыва между фактическим возникновением подозрения и моментом его официального оформления возможен допуск лиц, признаки обвинительной деятельности для которых стали очевидными, к участию в уголовно-процессуальной деятельности по их волеизъявлению. Следственные действия в отношении таких лиц могут быть проведены без указания процессуального положения, с предоставлением возможности реализации прав подозреваемого.
10. В производстве по делам частного обвинения целесообразно вы
делять два статуса преследуемого лица: «лицо, в отношении которого
частным обвинителем подано заявление» и «подсудимый», которые приобретаются соответственно с момента принятия судом заявления к своему производству и назначения судебного разбирательства, с возможной перспективой полного отказа от использования наименования «подсудимый» как уравнивающего лиц, преследуемых в публичном и в частном порядке. Действующий порядок частного преследования ставит лиц в процессуальное положение подсудимых без учета фактических оснований.
Лицам, отнесенным законом к отдельной категории, при решении вопроса о возбуждении в отношении них уголовного дела должна предоставляться возможность реализовывать базовые права уголовно преследуемого лица, а при решении вопроса о привлечении их в качестве обвиняемых (если уголовное дело возбуждено по факту совершения преступления или в отношении других лиц) — все права подозреваемого.
Лицо, привлеченное к производству по уголовному делу своего соучастника, обладает самостоятельным процессуальным статусом, отличным от статуса свидетеля и обвиняемого. В качестве гарантии таким лицам следует нормативно предусмотреть, что показания, данные при производстве по уголовному делу соучастника преступления, не могут быть использованы для обоснования их вины или иного ухудшения положения в собственном деле.
Теоретическое и практическое значение диссертационного исследования состоит в том, что его результаты углубляют теоретические представления по исследуемым вопросам, а также могут способствовать совершенствованию действующего уголовно-процессуального законодательства и практики его применения в части обеспечения прав и законных интересов лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность.
Разработанные автором выводы и рекомендации могут использоваться в практической деятельности органов и должностных лиц, осуществляющих производство по уголовному делу либо выполняющих в уголовном процессе функцию защиты, а также в научной деятельности и учебном процессе образовательных учреждений юридического профиля.
Апробация результатов исследования. Результаты диссертационного исследования, сформулированные на их основе выводы и рекомендации прошли обсуждение на кафедре уголовного процесса Омской академии МВД России, использовались при подготовке научных публикаций.
Результаты исследования опубликованы в 12 научных статьях общим объемом 4,35 п. л., подготовленных автором лично или в соавторстве,
в том числе четыре статьи опубликованы в ведущих рецензируемых научных журналах «Российский следователь», «Человек: преступление и наказание», «Уголовное право», «Научный вестник Омской академии МВД России», входящих в перечень, определенный Высшей аттестационной комиссией Минобрнауки России для публикаций результатов диссертационных исследований.
Теоретические и прикладные положения диссертации докладывались соискателем на научно-практических конференциях, состоявшихся в Омской академии МВД России: «Преемственность и новации в юридической науке» (март 2007 г., апрель 2008 г., март 2010 г.) и Омском юридическом институте: «Международные юридические чтения» (май 2009 г.).
Положения диссертационного исследования используются в учебном процессе Барнаульского юридического института МВД России, Омской академии МВД России, Пермского филиала Нижегородской академии МВД России.
Сформулированные в диссертации предложения по совершенствованию уголовно-процессуального законодательства используются в законопроектной и нормотворческой деятельности Федерального Собрания Российской Федерации.
Структура и объем работы. Структура диссертации предопределена целями и задачами исследования и состоит из введения, трех глав, объединяющих десять параграфов, заключения, списка использованных источников.
Начало и окончание обвинительной деятельности
Поставленная перед настоящим исследованием цель определения фактического содержаниями границ преследовательной деятельности по уголовным делам, как представляется, может быть достигнута с большим успехом, если наряду с нормативно определенным понятием «уголовное преследование» использовать понятия «обвинительная деятельность» и «уголовное преследование во всех его проявлениях», которые введены в юридический оборот Конституционным Судом РФ . Эта новая терминология появилась в связи с рассмотрением Судом обращения, реально отражающего типичные для уголовного судопроизводства ситуации, когда лицо, не получившее официального уведомления о существе ведущейся против него деятельности, с очевидностью носящей изобличительный характер, находится в неведении о ее подлинном содержании и, соответственно, не будучи поставленным в определенное процессуальное положение, не защищается. Новые понятия возникли для более точного отображения фактически складывающихся отношений, которые не могли, быть, объяснены без расширительного толкования имеющейся нормативной терминологии, поэтому полагаем целесообразным начать изучение поставленных вопросов с рассмотрения наиболее распространенного понятия «уголовное преследование».
Изобличение лиц, виновных в совершении преступлений, является одной из основных задач уголовно-процессуальной деятельности. Для ее успешной реализации государственным органам необходим правовой механизм, с помощью которого лица, совершившие преступление, будут в нем изобличе 1 По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 47 и части второй статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В. И. Маслова: постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 июня 2000 г. № 11-П // Рос. газета. 2000. 4 июля. ны и подвергнуты справедливому наказанию. В уголовно-процессуальной деятельности таковым является уголовное преследование.
Уголовное преследование, как деятельность по изобличению в совершении преступлений, имеет колоссальное значение для всего уголовного судопроизводства. М. С. Строгович справедливо подчеркивал, что оно является движущей силой уголовного процесса1. Свойство нормативности, приобретенное этим понятием с принятием УПК РФ, а также его интерпретация в решениях Конституционного Суда РФ, позволяют по-новому рассматривать деятельность по изобличению лиц в совершении преступлений.
На наш взгляд, правовое регулирование в его современном виде не дает ответа,на вопрос о сущностной содержании феномена уголовного преследования. Для их уяснения целесообразно провести ретроспективный анализ.
В Уставе уголовного судопроизводства 1864г. (далее- УУС) использовались термины «судебное преследование» и «уголовное преследование». В статье 1 указывалось, что судебное преследование осуществляется в по-рядке, который определен УУС. В статье 2 УУС предусматривалось, что «судебное преследование возбуждается как должностными, так и частными лицами». В статье 16 этого Закона определялись случаи прекращения судебного преследования. Понятие «уголовное преследование» использовалось применительно к вопросам его приостановления, прекращения и возобновления (ст. ст. 529, 542, 772 УУС). Таким образом, указанный термин использовался, но содержание его не раскрывалось.
В УПК РСФСР 1922 г. также содержится термин «уголовное преследование». Так, в ст. 4 указывались случаи, когда уголовное преследование не могло быть возбуждено, а возбужденное подлежало прекращению. В статье 9 определялось, что прокуратура обязана возбуждать уголовное преследование по всякому совершившемуся и подлежащему наказанию преступлению. логичные нормы имелись и в УПК РСФСР 1923 г., однако понятия «уголовное преследование» не разъяснялось.
Отметим, что .ученые-процессуалисты того времени не были едиными во мнении О;том, что представляет собой уголовное преследование.-Например М. С. Строгович; основываясь на воззрениях И; Я? Фойницкого , под уголовным преследованием понимал обвинение. Он писал: «Уголовное пре-. следование в советском уголовном процессе есть деятельность следователя (или органа дознания) и прокурора. в отношении: определенного лица,, при-. влеченного к уголовной, ответственности. в качестве обвиняемого- направленная на то,, чтобы изобличить .лицо в совершении преступления; доказать еговиновность, обеспечить применение к нему заслуженного наказания»"
Иной;позиции придерживалсяМ..А.Лельцов; Он считал, что уголовное. преследование: начинается не с момента; привлечения, лица в качестве обви- . няемого, а с момента: возбуждения уголовного дела,. а: само уголовное пре- ; следование фактически сближается- с производством:по уголовному делу.
Позже П. С Элькинд, сопоставив позиции по данному вопросу, пришла, к выводу, что отождествляемый то с обвинением, то:с производством по делу вцелом термин «уголовноетіреследование» бесполезен.. Можно предположить, что результаты происходившей дискуссии: повлияли на решение законодателя отказаться от термина «уголовное:преследование», и в УПК РСФСР I960 г. он уже не использовался. Однако в науке уголовного процесса термин «уголовное преследование» активно употреблялся учеными-процессуалистами, в основном для определения- одного из направлений уголовно-процессуальной деятельности.
Круг лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность
Аргумент, согласно которому УПК РФ не включил в предмет доказывания по делам о применении принудительных мер медицинского характера преследовательскую деятельность, при правильном истолковании закона не находит подтверждения. При производстве предварительного следствия подлежит доказыванию «...совершено ли деяние, запрещенное уголовным законом, данным лицом» (п. 2 ч. 2 ст. 434). В ходе судебного разбирательства наряду с другими вопросами суд должен разрешить, совершило ли деяние лицо, в отношении которого рассматривается уголовное дело (п. 2 ст. 442). Как видим, для того, чтобы применить к лицу принудительные меры медицинского характера, сначала его необходимо изобличить в совершении деяния, доказать, что именно это лицо его совершило, а по существу, установить причастность к содеянному.
Подтверждением того, что лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, изобличается в совершении деяния, является возможность его реабилитации. А. А. Давлетов пишет, что лицо подлежит реабилитации, если суд применил к нему принудительные меры медицинского характера, решение вступило в законную силу, но в дальнейшем оно было отменено как незаконное и необоснованное в связи с несовершением лицом инкриминируемого деяния3.
Необходимо признать, что в регулировании производства о применении принудительных мер медицинского характера, имевшем место до 29 ноября 2010 г., был допущен существенный пробел, усиливающий позиции сто 59 ройников отсутствия в нем обвинительной направленности. Лицо, по поводу деяния которого ведется производство, было полностью исключено из уголовно-процессуального регулирования. Соответственно оно не вступало в отношения с органами расследования, в том числе в целях защиты. Отсюда предположение: поскольку нет непосредственной защиты, нет и преследования. На самом деле все обстоит иначе, на что и обратил внимание Конституционный Суд РФ. Согласно занятой им правовой позиции лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, так же, как подозреваемый и обвиняемый по уголовному делу, по существу, уличается в совершении деяния, запрещенного уголовным законом1. Поэтому не отсутствие у лица статуса должно определять существо производимой в отношении него деятельности, а, напротив, наличие изобличительной по характеру деятельности должно влечь регламентацию процессуального положения.
Отметим, что факт наличия обвинительной деятельности в производстве по применению принудительных мер медицинского характера косвенно подтверждается внесенными в УПК РФ изменениями". В частности, в ст. 437 закона сказано, что лицу, в отношении которого ведется производство о применении принудительной меры медицинского характера, должно быть предоставлено право лично осуществлять принадлежащие ему и предусмотренные ст. ст. 46 и 47 УПК РФ права. Очевидно, что законодатель исходит из того, что преследование в данном производстве реально ведется. Иначе чем объяснить возможность реализации прав именно подозреваемого и обвиняемого.
В ходе изучения вопроса наше внимание привлекла точка зрения процессуалистов, которые предлагают рассматривать производство о применении принудительных мер медицинского характера как особое. Авторы пи 60 шут, что поскольку основное содержание процессуальной деятельности по уголовному делу заключается в предъявлении обвинения, его обосновании и решении вопроса о виновности лица в совершении преступления, а также применении к нему наказания, деятельность по применению принудительных мер медицинского характера, объективно лишенная такого содержания, протекает вне уголовного дела и представляет собой самостоятельное производство1. На первоначальном этапе исследования мы отнесли эту позицию к неверным по существу. Однако оценка каждого высказывания должна производиться применительно к условиям своего времени, эта точка зрения была логичной в период, когда под уголовным преследованием понималось только изобличение подозреваемого и обвиняемого.
В современных условиях, когда понятию «обвинительная деятельность» придается более широкий смысл, значение идеи особого производства во многом ослабляется. Новые реалии обязывают признать, что в рамках данной деятельности преследование осуществляется, особенно в ситуациях, когда психическое расстройство наступило после совершения преступления. При расследовании уголовного дела в отношении таких лиц также подлежат доказыванию обстоятельства, указанные в ст. 73 УПК РФ", по итогам исследования содеянного дается квалификация деяния. Поэтому представляется, что более правильно говорить не об особом производстве, а о специфической уголовно-процессуальной деятельности.
Процессуальное положение лица, в отношении которого ведется обвинительная деятельность в связи с решением вопроса о применении принудительных мер медицинского характера
Дальнейшее развитие событий, как представляется, полностью подтвердило выдвинутые предположения. Важнейшей вехой в развитии представлений о статусе преследуемых лиц с психическими расстройствами явилась основанная на практике Европейского Суда по правам человека правовая позиция Конституционного Суда РФ. Он признал неконституционными нормы УПК РФ, не позволяющие лицам, в отношении которых осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, лично знакомиться с материалами уголовного дела, участвовать в судебном заседании при его рассмотрении, заявлять ходатайства, инициировать рассмотрение вопроса об изменении и прекращении применения указанных мер и обжаловать принятые по делу процессуальные решения .
Исходя из названного решения лица указанной категории получили возможность реализовывать следующие права: знакомиться с материалами уголовного дела, заявлять ходатайства, участвовать в судебном заседании при его рассмотрении, обжаловать принятые по делу процессуальные решения, инициировать рассмотрение вопроса об изменении и прекращении применения к нему принудительных мер медицинского характера. Поскольку Суд при принятии решения не может выйти за пределы поданной жалобы, то в резолютивной части Постановления остались без внимания иные права лиц, в отношении которых осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера. Однако в описательно-мотивировочной части рассматриваемого решения указан ряд принципиальных моментов, связанных с процессуальным положением такого лица.
Орган конституционного контроля указал, что лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, так же, как подозреваемый и обвиняемый по уголовному делу, по существу, уличается в совершении деяния, запрещенного уголовным законом. Поэтому такому лицу, хотя оно и не привлекается к уголовной ответственности, должны обеспечиваться равные с другими лицами, в отношении которых осуществляется преследование, процессуальные права, а именно: знать, в совершении какого общественно опасного деяния его уличают, давать объяснения по обстоятельствам дела, заявлять ходатайства, участвовать в производстве следственных действий и судебном разбирательстве, приносить жалобы на действия и решения следователя, прокурора или суда, знакомиться с заключением экспертов и др.
Из приведенных положений можно сделать вывод, что лицо, в отношении которого осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, должно иметь процессуальное положение с широким объемом прав для защиты своих законных интересов. Из этого исходит и Верховный Суд РФ в своей правоприменительной практике2. Данный подход основан на обеспечении прав граждан, как фактически нуждающихся в этом. Действительно, поскольку они, по существу, изобличаются в совершенном ими деянии, то им необходимо предоставить возможность, прежде всего, лично защищаться от осуществляемой в отношении них обвинительной деятельности. Особенно в этом нуждаются лица, которые заболели психическим расстройством после совершения преступления, так как в дальнейшем, в случае их выздоровления, они могут быть привлечены к уголовной ответственности. Лишение данной категории лиц возможности лично реали-зовывать свои права может самым негативным образом впоследствии (при их выздоровлении и возобновлении производства по делу) сказаться на их законных интересах.
При этом не каждое лицо должно иметь возможность личной реализации своих прав. К решению данного вопроса необходимо подходить дифференцированно: «Следует различать лиц, у которых способность на личную реализацию прав, несмотря на заболевание, сохранена, и тех, кто действи тельно по своему психическому состоянию не может самостоятельно защищать свои права»1. Итак, если характер и степень заболевания не препятствуют лицу самостоятельно участвовать в уголовном судопроизводстве, оно в полной мере может реализовывать свои права. Если же такая возможность у лица отсутствует, то обеспечение его прав и законных интересов происходит посредством участия законного представителя и защитника. Это отмечалось и в юридической литературе .
Во исполнение правовой позиции Конституционного Суда в Государ-ственную Думу РФ был внесен законопроект , где предлагалось предоставить лицам, в отношении которых осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, возможность: знакомиться с материалами уголовного дела; обжаловать вступившие в законную силу приговоры, определения, постановления суда; участвовать в судебном разбирательстве; обжаловать постановление суда, вынесенное в порядке, предусмотренном ст. 433 УПК РФ; инициировать вопрос о прекращении, изменении и продлении принудительной меры медицинского характера.
На органы расследования возлагалась также обязанность уведомить лицо, в отношении которого осуществляется производство указанного вида, о прекращении уголовного дела или о направлении его в суд, а в последнем случае — вручить копию постановления об этом
Свидетель и иные лица, не имеющие формального статуса, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность
В практической деятельности органов предварительного расследования и суда возникают ситуации, которые не имеют прямого и однозначного правового регулирования. Такие ситуации вряд ли можно назвать нештатными или исключительными, они предсказуемы и неизбежны. Более того, с учетом определенной повторяемости они могут быть классифицированы как типичные, и многолетняя практика дает многочисленные их примеры. Поскольку они не охватываются обычным порядком производства по уголовным делам, то и определенного описания в законе не получили.
Речь, в частности, идет о случаях, когда лицо привлекается к производству по уголовному делу соучастника преступления. Например, в соответствии с законом уголовное дело может быть выделено в отдельное производство в отношении: подозреваемых или обвиняемых по уголовным делам о преступлениях, совершенных в соучастии, в случаях, указанных в пп. 1-4 ч. 1 ст. 208 УПК РФ; несовершеннолетнего подозреваемого или обвиняемого, привлеченного к уголовной ответственности вместе с совершеннолетними обвиняемыми; иных лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении преступления, не связанного с деянием, вменяемым в вину по расследуемому уголовному делу; подозреваемого или обвиняемого, с которым прокурором заключено досудебное заключение о сотрудничестве (ч. 1 ст. 154 УПК РФ). При этом бывшие обвиняемые (соучастники) по основному делу могут быть осуждены и отбывать наказание. Нередко на момент привлечения к свиде-тельствованию по делу своего соучастника вопрос об уголовной ответственности этих лиц еще не решен. Тем не менее, законом не запрещено привлечение их для допроса в рамках выделенного уголовного дела.
Положение лиц рассматриваемой категории трудно оценить однозначно. С одной стороны, предметом показаний является преступление, совершенное ими в соучастии, с другой, по смыслу, придаваемому закону правоприменительной практикой, в выделенном уголовном деле они будут занимать процес суальное положение свидетеля. Соответственно следственные действия, в которые они вовлекаются, будут проводиться по правилам, которые предусмотрены для данного участника уголовного судопроизводства. Аналогичная ситуация складывается, когда в рамках производства по уголовному делу уголовное преследование в отношении одного из соучастников прекращено как по нереабилитирующим, так и по реабилитирующим основаниям1.
Сразу уточним, что в случаях, предусмотренных п. 3 ч. 1 ст. 154 УПК РФ, выделенное уголовное дело не связано с основным производством, поэтому сообвиняемый по основному делу при привлечении его для дачи показаний должен занимать «полноценное» процессуальное положение свидетеля. Справедливо отмечено, что если материалы выделены в самостоятельное производство из-за отсутствия связи с делом, из которого выделяется материал, предметом показаний обвиняемого (в рамках основного дела) являются факты, которые ему не инкриминируются по настоящему делу, он может быть допрошен как свидетель".
Предметом нашего изучения будет специфика процессуального положения лиц, которые привлечены для дачи показаний в рамках уголовного дела соучастника, по обстоятельствам совершенного ими преступления.
Обозначенная проблема в том или ином ключе поднималась достаточно давно. Еще в 1948 г. М. А. Чельцов отмечал, что положение обвиняемых, вызываемых для дачи показаний по уголовному делу в отношении своего соучастника, законом не определено3. Данный вопрос ставился и практикующими юристами. Например, И. А. Божинский писал: «Кем являются соучастники преступления в судебном процессе по выделенному делу? Не вызывает
199 сомнения, что они не могут быть свидетелями, поскольку им предъявлено обвинение в совершении того же преступления. Поэтому, проверяя доказательства вины обвиняемых по рассматриваемому делу, суд не может не исследовать доказательства и в отношении соучастников, привлеченных к уголовной ответственности по основному делу. Но формально они не являются и обвиняемыми по выделенному делу и не пользуются правами обвиняемых, предоставленными им уголовно-процессуальным законом: участвовать в исследовании доказательств, иметь право на защиту, на отвод и т. д. Ситуация существенно осложняется в тех случаях, когда в ходе судебного следствия между соучастниками возникают противоречия или кто-то из них меняет свои показания и начинает отрицать вину»1.
Рассматривая правовое положение лиц, привлеченных для производства по уголовному делу в отношении соучастника, отталкиваться следует в первую очередь от того, что они могут иметь свой интерес в рамках данного производства. Справедливо отмечается, что осужденное лицо всегда может опасаться, что в результате расследования и рассмотрения дела возникнет вопрос о пересмотре вынесенного в отношении него приговора, или опасаться привлечения его к уголовной ответственности за преступления, которые ему не вменены по приговору. Заинтересованность осужденного в исходе дела очевидна, особенно в тех случаях, когда его интересы противоречат интересам обвиняемого по выделенному делу или когда он понес наказание за менее тяжкое преступление, чем за то, которое он совершил, или не за все совершенные им преступления".
Действительно, в процессе расследования выделенного уголовного дела могут быть установлены обстоятельства, которые впоследствии повлекут возобновление производства по делу (глава 49 УПК РФ) в рамках основного производства. Их виновность еще не доказана. Показания, которые ими будут даны в рамках выделенного дела, могут повлиять на их судьбу. Эти соображения касаются также лиц, в отношении которых вынесено постановление о прекращении уголовного преследования, так как закон допускает отмену последнего (ст. 214 УПК РФ). Поскольку интерес таких лиц очевиден, то возникают справедливые вопросы: с соблюдением каких правил следует получать показания у данных лиц и какое процессуальное положение они должны занимать при производстве по уголовному делу соучастника?
В период действия советского законодательства ученые были солидарны во мнении, что такие лица в случае привлечения их для дачи показаний должны допрашиваться по правилам допроса обвиняемого (подсудимого). Например, Р. Д. Рахунов указывал, что когда возникает необходимость в допросе соучастника, дело которого выделено в отдельное производство, и в допросе осужденного в отношении соучастников, должен быть соблюден такой процессуальный порядок, который применяется к допросу подсудимого, т. е. его не следует предупреждать об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний1. На таких же позициях стоял М. Л. Якуб, указывавший, что1 эти лица свидетелями не являются и их показания не могут рассматриваться как свидетельские, соответственно они не должны предупреждаться об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний2.
