Электронная библиотека диссертаций и авторефератов России
dslib.net
Библиотека диссертаций
Навигация
Каталог диссертаций России
Англоязычные диссертации
Диссертации бесплатно
Предстоящие защиты
Рецензии на автореферат
Отчисления авторам
Мой кабинет
Заказы: забрать, оплатить
Мой личный счет
Мой профиль
Мой авторский профиль
Подписки на рассылки



расширенный поиск

Образ «джентльмен» как лингвокультурный феномен: когнитивный и коммуникативно-прагматический аспекты Абилова Гюнай Видади кызы

Образ «джентльмен» как лингвокультурный феномен: когнитивный и коммуникативно-прагматический аспекты
<
Образ «джентльмен» как лингвокультурный феномен: когнитивный и коммуникативно-прагматический аспекты Образ «джентльмен» как лингвокультурный феномен: когнитивный и коммуникативно-прагматический аспекты Образ «джентльмен» как лингвокультурный феномен: когнитивный и коммуникативно-прагматический аспекты Образ «джентльмен» как лингвокультурный феномен: когнитивный и коммуникативно-прагматический аспекты Образ «джентльмен» как лингвокультурный феномен: когнитивный и коммуникативно-прагматический аспекты Образ «джентльмен» как лингвокультурный феномен: когнитивный и коммуникативно-прагматический аспекты Образ «джентльмен» как лингвокультурный феномен: когнитивный и коммуникативно-прагматический аспекты Образ «джентльмен» как лингвокультурный феномен: когнитивный и коммуникативно-прагматический аспекты Образ «джентльмен» как лингвокультурный феномен: когнитивный и коммуникативно-прагматический аспекты Образ «джентльмен» как лингвокультурный феномен: когнитивный и коммуникативно-прагматический аспекты Образ «джентльмен» как лингвокультурный феномен: когнитивный и коммуникативно-прагматический аспекты Образ «джентльмен» как лингвокультурный феномен: когнитивный и коммуникативно-прагматический аспекты
>

Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут, круглосуточно, без выходных и праздников

Автореферат - бесплатно, доставка 10 минут, круглосуточно, без выходных и праздников

Абилова Гюнай Видади кызы. Образ «джентльмен» как лингвокультурный феномен: когнитивный и коммуникативно-прагматический аспекты: диссертация ... кандидата филологических наук: 12.02.19 / Абилова Гюнай Видади кызы;[Место защиты: Адыгейский государственный университет].- Ставрополь, 2014.- 208 с.

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА I. Теоретические основы исследования: образ в когнитивной лингвистике и лингвокультурологии

1.1. Образ в филологической парадигме: проблематика изучения 11

1.2. Образ – понятие – концепт: система корреляций терминов 25

1.3. Образ как проблема лингвокультурологии 36

Выводы 55

ГЛАВА II. Образ «джентльмен» в когнитивном и коммуникативно-прагматическом аспектах

2.1. Образ «джентльмен» в когнитивном аспекте 59

2.1.1. Лексема «джентльмен» в английском и русском национальных корпусах 59

2.1.1.1.Лексема «джентльмен» в Национальном корпусе английского языка 64

2.1.1.2. Лексема «джентльмен» в Национальном корпусе русского языка 70

2.1.2. Лексема и концепт «джентльмен» по данным британской и русской лексикографии 82

2.1.2.1. Лексема и концепт «джентльмен» по данным британской лексикографии 82

2.1.2.2. Концепт «джентльмен» по данным русской лексикографии 98

2.2. Образ джентльмена по данным лингвистического эксперимента: коммуникативно-прагматический аспект 107

2.3. Лингвокультурный феномен образа «джентльмен» (на материале произведений П.Г. Вудхауза) 128

2.3.1. Когнитивные и прагматические характеристики образа «джентльмен» по данным текстов П.Г. Вудхауза 131

2.3.2. Репрезентация образа «джентльмен» в коммуникативном репертуаре личности персонажей П.Г. Вудхауза 153

Выводы 175

Заключение 181

Библиографический список

Образ – понятие – концепт: система корреляций терминов

По мнению И.Б. Роднянской и В.В. Кожинова, «образ и воплощен в материале, и как бы не воплощен в нем, потому что он безразличен к свойствам своей материальной основы как к таковым и использует их лишь как знаки своей собственной природы. Образ навязан сознанию как данный вне него предмет и вместе с тем дан свободно, ненасильственно, ибо требуется известная инициатива субъекта, чтобы данный предмет стал именно образом … В образе всегда существует область невысказанного, и пониманию-истолкованию поэтому предшествует понимание воспроизведение – творчески добровольное следование по «бороздкам» образной схемы (к этому, в самых общих чертах, сводится учение о внутренней форме как об «алгоритме» образа, развитое гумбольдтовско-потебнианской школой) … Всякое произведение искусства иносказательно, поскольку говорит о мире в целом, в частном и специфическом материале оно дает олицетворенную Вселенную, которая вместе с тем есть личная Вселенная художника … Как олицетворенная Вселенная образ многосмыслен, ибо он – живое средоточие множества положений, и то, и другое, и третье сразу. Как личная Вселенная образ обладает строго определенным оценочным смыслом … образ – тождество иносказания и тавтологии, многозначности и определенности, познания и оценки» (Роднянская, 1984: 452-455). Исходя из вышеизложенного, выявляемые аспекты образа манифестируют его принадлежность различным онтологическим и когнитивным сферам.

Образ тесно связан со своим материальным носителем. Используя возможности исходного материала как отправную точку семиозиса, образ фактически безразличен к самому материалу, например, скульптор уделяет особое внимание фактуре и оттенку мрамора, тогда как химический состав может влиять лишь на длительность и трудоемкость процесса работы над статуей: «... Внеэстетическая природа материала – в отличие от содержания – не входит в эстетический объект...», с ней «... имеет дело художник-мастер и наука эстетика, но не имеет дела первичное эстетическое созерцание» (Бахтин, 1975: 46, 47).

Образу в любом виде искусства свойственна психологическая действенность, т.к. он способен конкретизировать эстетическую информацию в сознании адресата при опоре на его психический опыт, ощущения, различные воспоминания, в том числе и чувственные. Рецепция художественного текста как информативного результата в любом виде искусства (в терминологии Ю. Борева) имеет конкретный характер, а восприятие и осмысление эстетической информации является активным процессом.

Специфика художественного текста заключена, прежде всего, в его соотнесении с действительностью: «Осваивая бытие особым способом, художественный текст манифестирует тем самым собственную внутреннюю референтность, которая опосредованно отражает события, явления, предметы внешнего мира. Объективная реальность действительного мира лежит в основе смоделированной автором реальности, но представляет собой объективный мир авторского сознания, существующий независимо от истинности / неистинности реального события. Язык художественной литературы (поэтический язык, художественная речь, художественный дискурс) предстает как языковая система, призванная отражать эстетически значимое, словесно-образное преобразование действительности» (Кузнецова, 2012: 80). Категория «художественный образ» применяется в эстетике по отношению к различным видам искусства, в том числе, и к литературе; «само понятие художественного образа обязано своим рождением художественной литературе» (Валгина, 2004: 119). Образ и образность – неотъемлемые качества языка искусства и языка художественной литературы, что обусловливает традиционное использование данных терминов. Однако необходимо подчеркнуть, что зачастую происходит смешение понятий «словесный», «речевой», «языковой» и «художественный образ».

И.В. Арнольд указывает, что в художественном тексте наличествуют «два типа информации: информация первого рода – это предметно-логическая информация, она не связана с участниками и обстановкой коммуникации. Информация второго рода, будучи связанной с субъективными переживаниями участников ситуации и их оценкой предмета речи, своего отношения к нему, к собеседнику и ситуации общения, имеет эмоциональный характер. Трудновыразимые оттенки имеет именно эта вторая часть информации, и именно с ней связана образность» (Арнольд, 2002: 97).

Выявление особенностей художественного текста опирается на оппозитивные сущностные признаки, посредством которых возможно разграничение художественной и нехудожественной коммуникации: присутствие/отсутствие непосредственной связи между коммуникацией и жизнедеятельностью человека; отсутствие/наличие эстетической функции; эксплицитность/имплицитность содержания (отсутствие/наличие подтекста); установка на однозначность/неоднозначность восприятия; установка на отражение реальной/нереальной действительности (художественные тексты представляют не модель реальной действительности, а сознательно конструируемые возможные модели действительности) (См.: Гвенцадзе, 1986: 91). Значит, отправной точкой для продуцирования нехудожественного текста становится, по возможности, объективная сущность фактов, явлений, т.е. логико-понятийная информация, для художественного исходным пунктом служит облигаторно субъективная информация, образно-эмоциональная по своему характеру.

Для художественного текста характерно наличие целого ряда особенностей, которые позволяют отграничить этот тип от других типов текста: экспрессивный синтаксис высказываний; оригинальность образности, синтез авторского и персонажного речевых планов, контаминация и синкретизация элементов различных функциональных стилей, а также использование лексем и их сочетаний в контекстуальных и переносных значениях.

Образ как проблема лингвокультурологии

Образ реализует свой когнитивный и коммуникативно-прагматический потенциал только в случае, если эстетический, социальный и лингвокультурный опыт реципиента достаточен для адекватной интерпретации этого феномена. Каждая эпоха имеет свою систему образов – некоторый код, знание которого обеспечивает саму возможность восприятия информации. В художественном тексте немаловажное значение имеет категория персональности, которая на уровне персонажной сферы реализуется, в том числе, и в репрезентированных в данном тексте образах. Также принципиально важным в изучении образа как лингвокультурного феномена является прецедентность. Прецедентные феномены имеют семиотическую природу и принадлежат одновременно разным семиотическим системам – языку и культуре, требуя, соответственно, двойного декодирования. Прецедентные феномены – лингвокультурные сущности, что закономерно влияет на продуцирование и рецепцию текстов в пределах национального языкового сознания и конкретной культуры в целом.

Ю.Н. Караулов глубоко исследовал природу прецедентных текстов, что получает дальнейшее плодотворное развитие в современной лингвистике (См.: Слышкин, 2000). Для Ю.Н. Караулова прецедентные тексты – «хрестоматийные», они хорошо знакомы языковой личности, значимы для нее как в когнитивном, так и в и эмоциональном отношениях: таковы, например, тексты Библии, мифов, преданий, устного народного творчества (притчи, сказки или анекдоты), художественные и публицистические тексты историко-философского и политического характера. Прецедентные тексты имеют сверхличностный характер, т. е. известны широкому окружению личности, включая ее предшественников и современников (См.: Караулов, 1987: 216).

Для нашего исследования особое значение имеет концепция В.В. Красных (Красных, 1999),согласно которой прецедентные феномены образуют систему, детерминируя национальную маркированность коммуникации, и включают, помимо продуктов речемыслительной деятельности (вербальных или вербализуемых феноменов), произведения живописи, скульптуры, архитектуры, музыки и т.д., т.е. могут быть невербальными. Вербальные прецедентные феномены представлены прецедентным онимом и прецедентным высказыванием, как вербализуемый прецедентный феномен квалифицируется прецедентный текст. Основанием для такой позиции становится тот факт, что прецедентные феномены хранятся в нашей памяти не от первого до последнего слова, а как «сжатые образы», концепты, максимально уплотненные представления о сюжете, персонажах, основных событиях и т. д. Еще одним вербализуемым прецедентным феноменом объявляется прецедентная ситуация – «эталонная ситуация», имевшая место в действительности («Смутное время») или в мире вымысла (Ромео и Джульетта) (См.: Красных, 1999: 38 – 46). Г.Г. Слышкин указывает, что прецедентные тексты и прецедентные феномены плодотворно могут быть изучены с позиций формирования ими концептов в картине мира человека. Особое внимание при этом уделяется выявлению ценностного отношения к прецедентному тексту, поскольку именно оно обеспечивает вхождение прецедентного текста в систему ценностей личности (и/или группы людей) и играет роль в процессе формирования соответствующего концепта. Уникальный статус прецедентных текстов объясняется их пограничным положением – они находятся на стыке языка и культуры. Как явление культуры прецедентный текст обладает ценностной значимостью для определенной культурной группы. Как явление языка прецедентный текст является текстом и разделяет все свойства данной структурной и смысловой единицы (См.: Слышкин, 2000: 28).

Прецедентные феномены и лингвокультурные концепты – тот понятийный ореол, в который непротиворечиво вписываются и образы. Герои могут восприниматься как символы, если их образы имеют характеристики, свойственные не только индивидуальным, но и лингвокультурным концептам: таковы, например, Дон Кихот, Дон Жуан, Фауст, Кармен, Обломов, Ноздрев, Плюшкин. За такими прецедентными онимами стоят определенные специфические черты характера, сведения, мироотношение. Границы авторского текста в этом случае уже никак не влияют на функционирование прецедентных онимов в национальной концептосфере и культуре. Тем самым, лингвокультурные феномены, являясь по своей природе образами, формируют и реализуют свой метатекстовый потенциал: возникают понятия типа обломовщина, маниловщина, гамлетизм, донкихотство.

Поливариативность изучения образа в лингвистической парадигме обусловлена многомерностью этого феномена. Образ, как указывалось в п.1.1, был и остается предметом исследования различных научных дисциплин: эстетики, поэтики, литературоведения, семиотики, лингвостилистики, теории информации. Специфика образа, выявляемая и интерпретируемая в рамках различных методологических подходов, в той или иной степени связана со сферой культуры как специфическим способом существования человека. Все конституирующие черты образа детерминированы культурой: действительность и ее фрагменты, ценности и идеалы, особенности поэтики и специфика языка как основного материального репрезентанта образа. Как справедливо считает О. В. Евтушенко, образ следует причислить к объектам лингвокультурологии, так как преобразование реальности в образе обусловлено в том числе и историко-культурными причинами (Евтушенко, 2010: 40). Изучение образов состоит, прежде всего, в установлении их особенностей, обусловленных культурой и значимых для нее, т.к. «концептуальное осмысление категорий культуры находит свое воплощение в системе образов» (Маслова, 2007: 250). С этой целью необходима реконструкция репрезентированных в образе элементов духовной культуры определенного исторического этапа. Именно здесь облигаторна корреляция понятий «образ» и «лингвокультурный концепт». Концепт как «сгусток культуры в сознании человека» (Ю.С. Степанов) является ключом к пониманию и соподчиненности доминант той или иной культуры. Несомненно, концепт и образ – разнопорядковые явления: концепт – категория ментальности и культуры, фиксируемая в естественном языке, образ – феномен вторичной моделирующей системы. Интегральные черты концепта и образа выявляются в том, что образ всегда манифестирует определенные культурные доминанты – собственно лингвокультурные концепты и особенности их осмысления личностью и нацией. Лингвокультурологическое поле образа структурируется через язык как основной репрезентант культурной информации. Система культурных констант (См.: Алефиренко, 2010) для каждого исторического периода, каждого этноса и каждого этапа в его развитии своя, что отражается в наличии главенствующих в ту или иную эпоху категорий культуры (реальности или идеи, доминирующих над другими на протяжении длительного времени).

Лексема «джентльмен» в английском и русском национальных корпусах

From the Middle Ages to the sixteenth century, a gentleman was expected to be a warrior. Military service was the main source of ennoblement. The gentleman was to receive training in arms, and to engage in activities reflecting a martial quality. In the absence of combat, the gentleman engaged in hunting or tournaments. Private violence was acceptable within the community of nobles, who used it often to defend their honor. Recognition by peers was in many ways the foundation of noble identity (От Средневековья до шестнадцатого столетия джентльмен, как ожидали, будет воином. Военная служба была главным источником облагораживания. Джентльмен должен был получить обучение в оружии, и участвовать в действиях, отражающих военное качество. В отсутствие боя джентльмен участвовал в охоте или турнирах. Частное насилие было приемлемым в пределах сообщества дворян, которые использовали это часто, чтобы защитить честь. Признание пэрами являлось способом для благородной идентичности.).

The king was also a gentleman who adhered to the code of gentlemanly conduct. As a member of the society of nobles, he was considered the first among equals, or simply the most powerful of lords. Throughout the sixteenth century, kings were expected to lead troops into battle and engage in other pursuits related to combat such as hunting and tournaments (Король был также джентльменом, который придерживался кодекса джентльменского поведения. Как члена общества дворян, его рассматривали как первого среди равных, или просто самого сильного из лордов. В течение шестнадцатого столетия короли приводили войска в сражение и участвовали в других преследованиях, связанных с боем, такими, как охота и турниры.). Attendance at court required «civility,» and the code of gentlemanly conduct placed a new emphasis on self-discipline. A proliferation of etiquette manuals occurred in the sixteenth and seventeenth centuries, regulating behavior in a courtly environment. Claiming a monopoly on violence, the state no longer tolerated private violence between nobles. The gentleman distinguished himself through culture and refinement rather than through military prowess or political domination (Обслуживание в суде потребовало «любезности», и кодекс джентльменского поведения сделал новый акцент на самодисциплине. Быстрое увеличение положений этикета произошло в шестнадцатом и семнадцатом столетиях, регулируя поведение в изысканной окружающей среде. Требуя монополии на насилие, государство больше не терпело частное насилие между дворянами. Джентльмен отличился через культуру и утонченность, а не через военное мастерство или политическое доминирование.).

The nature of the gentleman changed again in the eighteenth century in response to a new economic reality: the capitalist economy. Whereas in the past the gentleman derived his income from land or government offices, by the eighteenth century the gentleman was permitted to engage in certain forms of trade. Thus nobles adapted to the new capitalist economy, while simultaneously maintaining their position at the top of the social and economic hierarchy (Природа джентльмена изменилась снова в восемнадцатом столетии в ответ на новую экономическую действительность: капиталистическая экономика. Принимая во внимание, что в прошлом джентльмен получил свой доход с земельных комиссий или правительственных учреждений, к восемнадцатому столетию джентльмену разрешили участвовать в определенных формах торговли. Таким образом, дворяне приспособились к новой капиталистической экономике, одновременно поддерживая их положение наверху социально-экономической иерархии). A debate going back to the Italian Renaissance posed the question whether birth or virtue defined the true gentleman. The debate continued throughout the early modern era, despite major changes in the meaning of the word «virtue.» Whether he exhibited superior valor, refinement, or sensitivity, the gentleman retained his position at the top of the cultural hierarchy throughout the early modern era (Вопросы, возвращающие к итальянскому Ренессансу, изложили вопрос о рождении или достоинстве истинного джентльмена. Дебаты продолжались в течение ранней современной эры, несмотря на существенные изменения в значении слова «достоинство». Показал ли он превосходящую доблесть, обработку, или чувствительность, джентльмен сохранил свое положение наверху культурной иерархии в течение ранней современной эры).

Мы видим, что энциклопедии расширяют историю происхождения понятия «джентльмен», нюансы формирования представления о джентльментстве, но подтверждают наличие интегральных сем, зафиксированных в лингвистических словарях: «человек» + «происхождение» + «поведение».

В русской лингвокультуре концепт «джентльмен» возник, очевидно, в начале XIX века. Первая лексикографическая фиксация имени концепта «джентльмен» на русском языке произошла в 1839 году в Энциклопедическом лексиконе, дефиниция имени концепта демонстрирует его совпадение по своему содержанию с именем английского концепта “gentleman”.

Лингвокультурный феномен образа «джентльмен» (на материале произведений П.Г. Вудхауза)

Манеры и привычки. Бертрам привык к роскоши. В Лондоне он проживает в своей большой уютной квартире на Баркли-Стрит (the cosy old flat in Berkeley Street) и, даже путешествуя по Америке, он не отказывается от своих привычек к комфорту, снимая в Нью-Йорке роскошную квартиру (luxurious flat) стоимостью 250 английских фунтов. Берти – гурман, он знает толк в изысканных блюдах и любит обедать в лучших ресторанах или у тетушки Далии, чей повар-француз Анатоль всякий раз превосходит сам себя в кулинарном искусстве, подавая в качестве “plat du jour” (дежурного блюда) Supremes de fois gras au champagne или Mignonettes de Poulet Petit Duc. На завтрак джентльмен Берти предпочитает яичницу или омлет с беконом (sizzling eggs and b. on the breakfast table), а на ужин виски с содовой (nightly whisky-and-soda).

Единственными несоответствиями образу истинного джентльмена у Берти Вустера являются его манеры выражаться и одеваться. В общении с приятелями и любимой тетей Далией Берти предпочитает молодежный послевоенный сленг, разбавляя свою речь такими словами и фразами как «What ho!», «pipped», «bally»,” Toodle-oo!”, “Pip-pip!”, “Halloa!” и т.д.. Он часто сокращает слова и даже целые фразы, например, “eggs and b.”, “a stiff b.- and- s.“,“a doubtful l.b.w. decision” др. С другой стороны, во всех историях, за исключением одной, Берти Вустер выступает в роли рассказчика. И несмотря на то, что, по мнению Дживза, его хозяин недалекого ума («mentally negligible»), его стиль повествования свидетельствует о приличных знаниях в области классического английского языка.

Одежда и внешность героя являются постоянным предметом дискуссий со слугой. Берти обожает яркие и кричащие цвета. Фиолетовые носки (purple socks), розовато-лиловые рубашки (mauve shirts), белый костюм в красную полоску (а white suit with red stripes), брюки в разноцветную клетку (chequered trousers), розовый галстук (а pink tie) никак не сочетаются с обликом истинного джентльмена.

“Country Gentleman hat, pink tie I tell you that I near as a toucher put on a white tie with dinner-jacket…” – «Эскваерская шляпа, розовый галстук, говорю тебе, я был на волосок от того, чтобы надеть белый галстук со смокингом» (Jeeves and the Unbidden Guest).

“Right ho! Then bring me my whangee бамбуковая трость, my yellowest shoes, and the old green Homburg. I m going into the Park to do pastoral dance”. – «Твоя взяла! Принеси мою бамбуковую трость, мои самые желтые туфли и старый зеленый хомбург (мужская фетровая шляпа с узкими, немного загнутыми полями и продольной вмятиной на мягкой тулье), я собираюсь в парк на пастушьи танцы» (Jeeves in Spring Time).

“I had decided – rightly or wrongly – to grow a moustache and this had cut Jeeves to the quick”. – «Я решил – верно или нет – отрастить усы, это уязвило Дживза до глубины души « (Jeeves and the Hard- boiled Egg).

Дживз тщательно заботится о гардеробе Берти, о том, чтобы его одежда всегда была подобрана со вкусом и сидела на Берти надлежащим образом. Берти же, хотя частенько полагает, что вкус изменил Дживзу, в итоге всегда признаёт, что вкус его камердинера безупречен.

Охарактеризуем понятийные и ценностные составляющие образа слуги Берти, Дживза, как составляющей концепта «джентльмен» в представлении Вудхауза. О родословной Дживза ничего неизвестно, хотя в одном из ранних рассказов цикла о Вустере и Дживзе есть упоминание о том, что предки Дживза прибыли в Англию с викингами. Возможно, его семья принадлежала к «среднему классу» мелкопоместных дворян, не имевших право носить звание «джентльмен», но воспитывавших своих детей в духе благородства и заботясь об их образованности.

“Oh, Jeeves,” I said, as he shimmered in to clear the table, “you never went to a preparatory school on the south coast of England, did you?” – “No, sir, I was privately educated.”– «О, Дживз», – сказал я, когда он появился, чтобы убрать со стола, – «ты никогда не учился в начальной школе на южном побережье Англии, не так ли?» – «Нет, сэр. Я получил домашнее образование» (“Jeeves in the offing”).

Дживз предстает перед читателем как начитанный и эрудированный человек. “I was not asleep. It is my practice, on retiring, to read a few pages of some instructive book» Jeeves poured silently in”. – «Я не спал. Я имею обыкновение перед сном прочитывать несколько страниц из какой- нибудь познавательной книги» (“Jeeves and the Chump Cyril”).

“No, sir. It is my practice at this hour to read some improving book; but, if you desire my services, this can easily be postponed, or, indeed, abandoned altogether” – «Нет, сэр. В это время я привык читать полезные книги, но если вы нуждаетесь в моих услугах, это можно отложить или, конечно же, оставить на потом» (“Jeeves and the Chump Cyril”).

Дживз проявляет свою осведомленность в широком круге вопросов, начиная с философии (его любимый философ – Спиноза), а также энциклопедические знания в области поэзии, науки, истории, психологии, географии, политики и классической литературы.

“Jeeves – my man, you know – is really a most extraordinary chap. So capable. Jeeves gives you just the same impression of omniscience”. – «Знаете, Дживз – мой слуга – на самом деле экстраординарный парень. Такой талантливый. Он производит впечатление всезнающего человека» (“Leave It to Jeeves”).

Дживз также большой знаток (“bit of a whizz”) во всем, что касается азартных игр, ремонта автомобилей, этикета и женщин. Но самым впечатляющим является его безупречное знание английской аристократии. В лондонском клубе дворецких, членом которого Дживз является , есть особая книга, куда слуги записывают все деликатные подробности из жизни своих господ в назидание тем, кто будет к ним наниматься на работу.

Похожие диссертации на Образ «джентльмен» как лингвокультурный феномен: когнитивный и коммуникативно-прагматический аспекты