Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Своеобразие современного очерка на кавказскую тему 17
1.1. Очерк. История жанра. Роль адыгской традиции в его создании. Типология очерка 17
1.2. Общее и особенное в современных путевых очерках «Ловля пескарей в Грузии» В. Астафьева, «Путешествие учительницы на Кавказ» Э. Горюхиной 24
1.3. Проблемные художественные очерки Э. Минкаилова, А. Куека, Г. Немченко 39
Глава II. Феномен Кавказа в современной российской прозе: поиски межчеловеческого диалога в межнациональных отношениях 54
2.1. Знаки «новой жестокости» в рассказе В. Маканина «Кавказский пленный» 54
2.2. Попытка прорваться к гармонии из «территории хаоса» в «Патологиях» 3. Прилепина 62
2.3. По-новому осмысленные старые социально-нравственные проблемы в романе Д. Гуцко «Русскоговорящий» 75
Глава III. Своеобразие художественно-идеологической трактовки темы «Пушкин и Кавказ» в современной северокавказской прозе 87
3.1. Мотивы выбора темы Ю. Чуяко и Г. Немченко 87
3.2. Роман Ю. Чуяко «Милосердие Черных гор, или Смерть за Черной речкой». Своеобычный взгляд автора на идею Кавказа в восприятии А.С. Пушкина 88
3.3. Пушкинская тема в цикле рассказов и новелл Г. Немченко «Вольный горец» 106
Заключение 121
Список использованной литературы 128
- Очерк. История жанра. Роль адыгской традиции в его создании. Типология очерка
- Общее и особенное в современных путевых очерках «Ловля пескарей в Грузии» В. Астафьева, «Путешествие учительницы на Кавказ» Э. Горюхиной
- Знаки «новой жестокости» в рассказе В. Маканина «Кавказский пленный»
- Мотивы выбора темы Ю. Чуяко и Г. Немченко
Введение к работе
Кавказ, как название географической территории, уже более двух столетий существует в своеобычной интеллектуально-эстетической атмосфере, терминологически обозначенной как «феномен».
Само слово «феномен», имея несколько значений, трактуется в широком смысле как «явление, в котором обнаруживается сущность чего-либо» [80; 850]. Другое значение - нечто исключительное, выдающееся, небывалое [115; 1068]. Сущность феномена Кавказа заключается в непрерывном к нему интересе, фокусирующемся на его расположении во времени и пространстве. Собственно интерес был подогрет стремлением самого Кавказа к самоопределению, становлением его государственности, начиная с XVIII века.
Хотя информационная подоплека возникла еще по ходу мирового торгового оборота, не ограниченного конкретными временными рамками, развитие интереса все же было обусловлено рядом причин, которые отмечают исследователи-кавказоведы.
Во-первых, Кавказ стал местом ссылки многих декабристов и других вольнодумающих людей.
Во-вторых, немалую роль сыграла капризная дама-мода, увлекшаяся на определенный период целебными источниками Кавказа. Но главной причиной, вызвавшей и продолжающей вызывать неподдельный интерес, по мнению одного из известных ученых-кавказоведов Ю. Тхагазитова, явилось столкновение двух цивилизаций. Он объясняет: «В столкновении двух типов цивилизаций, двух типов сознания, двух религий Запада и Востока рождался русский «исторический культурный миф» о Кавказе, где существует «золотой век», где люди «вольны, как орлы»; в нем отчетливо проявляется ностальгия русской культуры по цельности мировосприятия; русским представляется, что мироощущение горцев, лишенное
всеразъедающей рефлексии и скепсиса, с его народным и социальным миром и воплощает то естественное состояние, которое уже не первый век искала европейская... культура» [118; 57].
Подобные по смыслу высказывания встречаются у таких современных региональных ученых, как Н.Ковальчук, С.Шапкина. Вторит им и статья современных сочинских исследователей В.Д.Лебедева и Е.И.Лебедевой, где утверждается, что «...Интерес к инонациональному ... был порожден кризисным состоянием всей европейской цивилизации в начале XIX века, разочарованием в современной реальности и стремлением стать сопричастным с иным типом культуры, идеальным и мистическим» [130; 15].
Заявив о себе, тема Кавказа продолжала развиваться и получала новые импульсы в соответствии с возникновением конфликтных событий на территории (будь то Кавказская война или - спустя сто лет - война, очагом которой стала Чеченская республика).
Таким образом, стремление Кавказа к самоопределению было и остается до сегодняшнего момента предметом обостренного внимания других народов и стран, включая первостепенным образом Россию, главное территориально и политически соседствующее государство. Причем для современной России, как отмечают критики, «...положение на Северном Кавказе в ближайшей и даже достаточно дальней перспективе во многом будет определять внутреннюю и внешнюю политику России» [37; 21].
Августовские события 2008 года подтвердили эту мысль, теперь уже явно распространяя позицию и на Южный Кавказ. На встрече в Грозном за «Круглым столом» редакции журнала «Дружба народов» с писателями Северного Кавказа Л. Теракопян высказал свою оценку влияния драматических событий в Чечне на Россию и Кавказ: «Кого-то в России отбушевавшая война коснулась лишь краем, глухими раскатами далекого грома, эхом репортажей из горячих точек. Кто-то воспользовался ею как
удобным предлогом для политического краснобайства о Кавказе и кавказцах, о тейпах и кланах, для броских версий о якобы фатальных этических раздорах. Кому-то она же подкинула захлестнувшие экраны развлекательные сюжеты о похищениях, выкупах, заложниках и повязанных с мафией «злых чеченах». Здесь, в Грозном, эта детективная экзотика не срабатывает. А если и срабатывает, то с обратным знаком — как постыднооскорбительная перед лицом реальной трагедии русских и чеченцев, ингушей, осетин, дагестанцев. На фоне разрушенных жилищ, бомбовых воронок, эпопеи беженства, вдовства, сиротства. Все здесь сливается в единое переживание, в единую память: и Буденновск, и Беслан, и Ботли, и Первомайск, и Шали» [111; 152].
Мнение участников форума было единым, и его выразил Л.Теракопян: «Именно это гуманистическое измерение преобладает и подкупает сегодня в чеченской литературе. И боль от свежих, далеко еще не зарубцевавшихся ран обостряет решимость извлечь уроки для будущего. Исторические, нравственные, психологические, философские. Может быть, потому вся национальная культура так явственно устремлена сейчас к диалогу» [111; 152]. Стремление узнать, разобраться и попытаться дать оценку современной обстановке в Кавказском регионе, а также найти пути выхода из драматических положений - вот актуальная задача и политиков, и военных, и публицистов, и писателей (См. последние публикации журнала «Дружба народов» - 2006, №6; 2008, №9).
Естественно, вышеоговоренный «исторический культурный миф» не мог не отразиться в художественной литературе. Современная литература России на кавказскую тему опирается на разработанные в течение двух столетий традиции осмысления духовно-эстетических линий взаимодействия с Кавказом, его воздействия на русскую литературу:
1. В первой половине XIX века — романтическое освоение национальных и общечеловеческих идей свободы, чести и непокорности,
поэтизация природы (А.Пушкин, М.Лермонтов, А.Бестужев-Марлинский, А.Грибоедов).
На рубеже XIX - XX веков - тенденция к реалистическому воссозданию национального мира горца, идея просвещения как необходимость его сосуществования с традиционными религиозно-нравственными законами и обычаями. Проблемы Запада и Востока, свободы и власти. (Л.Толстой).
Неоромантическая поэтизация истории, природы и национального менталитета горца (В.Немирович-Данченко, К.Бальмонт, И.Бунин, проза адыгских просветителей).
Тенденция анализа социально-философских проблем русской жизни начала ХХв. в контексте жизни народов Кавказа (М.Горький, А.Чехов, Ю.Кази-бек, И.Цей и др.)
Начиная с 20-х годов XX века - преобладание тематики социалистического переустройства общества (М.Горький, М.Шагинян, Ф.Панферов, И.Цей, Т.Керашев и др.)
Как отмечает У.М. Панеш, «оценка истории литературы должна в любом случае опираться на систематизацию всех явлений, всех произведений и включение их в общее художественно-эстетическое движение» [112; 11].
Современные эстетические формы воплощения нравственного, идеологического содержания феномена Кавказа - очерковая литература, лирика, большой и малый эпос. В советской литературе эти жанры связаны с именами М.Шагинян, Н.Тихонова, К.Паустовского, А.Приставкина, представителей адыгской литературы Т.Керашева, И.Машбаша, Н.Куека и др. В современной литературе - В.Астафьева, А.Битова, С.Говорухина, Э.Горюхиной, Д.Гуцко, А.Евтыха, В.Маканина, Г.Немченко, З.Прилепина, А.Проханова, В.Распутина, Н.Куека, Ю. Чуяко и др.
В этом ряду значатся писатели, объединенные русскоязычием, облегчающим их диалог в пределах и вне Кавказского региона. Доминирующие идеолого-духовные проблемы их творчества связаны в единый блок идеями гуманизма и толерантности. Динамика их развития, будучи обусловленной геополитическим положением Северного Кавказа, резонансом на трагические события Кавказской войны, возмужалостью исторического опыта России, ищет в литературе новые жанрово-эстетические возможности. Они, как показывает художественный опыт творцов, - на путях синтеза классических литературных форм с фольклорно-мифологическими, сращенности разных типов творчества, создания нового типа героя.
Разным смысловым содержанием наполняют в своем творчестве современные российские писатели образ Кавказа! Для Виктора Астафьева Кавказ — символ потенциального конфликта и — одновременно — средоточия вековой мудрости. Для Владимира Маканина Кавказ — плен, духовный и военный, плен притяжения Кавказского хребта и плен как военная тактика находящихся на территории войск. Для Эльвиры Горюхиной Кавказ - это судьбы его матерей и сыновей, это всеобщая трагедия. Но писательница, в отличие от первых двух авторов, на Кавказе не чувствует себя гостем. Горцы для нее — родственники. Для Гария Немченко и Юнуса Чуяко Кавказ - дом родной, который наравне с ними населяют горы, горцы, Пушкин.
Значительное число исследователей подтверждает факт остроты взаимодействия «двух цивилизаций» - России и Кавказа и актуальность проблемы диалога между народами. Ее решение требует громадных усилий, ибо политико-идеологическое взаимодействие государств сдерживается позицией напряженности. Но эстетическое восприятие современностью традиционного и обновленного мира Кавказа
представляет сейчас особый интерес. Об этом свидетельствуют многочисленные публикации в российских и региональных источниках.
К примеру, в журнале «Дружба народов» (№4, 2002; №8, 2006; №9, 2008). В 2007 году в Москве издан Сборник рассказов северокавказских писателей (М.: Фолио, 2007. — 763с.) Современные ученые сходятся на мысли, что диалог двух культур, представленный на страницах литературы Северного Кавказа и литературы России, становится показательным во время возрождения российской государственности, и что литература данного направления нуждается в глубоком переосмыслении и созидательном восприятии.
События сегодняшнего дня меняют облик Кавказа, но драматизм происходящего остается постоянным. Писатели в разных жанровых формах продолжают развивать идею Кавказа и целый ряд проблем, берущих давние корни и вновь обретающих силу либо обусловленных современными обстоятельствами, например, бинарная оппозиция: «русский - нерусский», «свой - чужой», «гармония - хаос», «приверженность к родной земле - махаджирство», «гуманность -жестокость», проблема положения женщин в национальном обществе, проблема потери родины - земли, на которой человек может жить, проблема рабства детей...
Кавказские проблемы обрастают новыми нюансами, более опасными, овеянными жестокими войнами. Активизируются публицистика и художественная проза вследствие политических причин, овеянных межнациональными вспышками конфликтов. Исключительность значения этой темы в том, что она злободневна, и требуется заинтересованный взгляд исследователя, который не снижает уровня научности, но и дает личностное отношение к происходящему. Системный анализ публицистики, как и исследование художественной прозы, нуждается в большей полноте.
Актуальность работы - в стремлении воплотить актуальную идею межнационального диалога культур в концептуальную разработку темы феномена современного Кавказа. Соответственно наметить этапы истории этой проблемы; имена авторов, литераторов и ученых, причастных к теме; остановиться на традиционных и современных идеях Кавказа; выразить свое отношение к проблемам темы через комплексный анализ произведений публицистики и художественной прозы.
Степень разработанности исследуемой темы. В качестве литературоведческих работ монографического характера, проложивших путь к дальнейшему исследованию по нашей теме, являются труды: Л.Бекизовой, Р.Мамия, У.Панеша, К.Паранук, Т.Степановой, Х.Тимижева, Ю.Тхагазитова, М.Хачемизовой, К.Шаззо, В.Шульженко.
Изучению темы «Литература и Кавказ» в последнее десятилетие посвящены диссертационные исследования, среди которых необходимо выделить работы: С.Богатыревой, М.Ворониной, Н.Золотухиной, С.Инаркаевой, С.Кардановой, Л.Маргания, Л.Меграбян, Т.Овсянниковой, О.Павлюк, Н.Приймаковой, И.Хатковой, Ф.Шебзуховой.
Среди диссертационных исследований следует остановиться на работе М.Н.Хачемизовой «Художественный мир Тембота Керашева в контексте развития адыгских литератур: проблемы исторической поэтики». Автор в рамках монографической темы о писателе характеризует духовно-нравственные корни адыгского искусства, четко обозначает главные стороны художественной традиции Т.Керашева, служащие ориентиром и для современной литературы.
В диссертации К.Н.Паранук «Мифопоэтика и художественный образ мира в современном адыгском романе» выражен современный взгляд на художественно-структурную новизну произведений ряда современных адыгских прозаиков, что позволяет убедительно обосновать наступление нового этапа эпичности в адыгских литературах. Развитие этой мысли
плодотворно для осмысления современной кавказской прозы с диалектикой ее традиционности и новизны.
В диссертационном исследовании О.М.Павлюк, посвященной автобиографической литературе о Кавказе второй половины XX века, рассматриваются мемуарно-биографические жанры обозначенного периода. Ученый, выбрав сравнительно-исторический план изучения «кавказского текста» русской литературы, анализирует ее генезис, жанрово-видовое многообразие и поэтику.
Работа С.В Богатыревой «Россия и Кавказ в литературе и
публицистике XX — начала XXI веков» заслуживает особого внимания. В
ней автор представил целостное рассмотрение проблемы культурного
диалога России и Кавказа в контексте литературоведческих,
журналистских, исторических, философских исследований XX - начала
XXI столетий, выделил генеральную линию диалога и определил новые
методологические подходы идейно-художественного анализа
произведений северокавказской литературы XXI века. Нам представляется ценным и введение в массив исследования, с точки зрения задач реинтерпретации, творчества абхазских поэтов и писателей (С.Чанба, Б.Шинкубы и др.).
Материалы международных, российских и региональных форумов по проблемам Северного Кавказа, опубликованные на страницах газет, журналов и в сети Интернет: М.Ахмадова, Г.Базиевой, А.Барцыц, Л.Бекизовой, Х.Быкова, Л.Егоровой, С.Зухба, Р.Камбачоковой, Л.Куни, В.Лебедева, В.Лебедевой, Н.Хайбулаевой, М.Хакуашевой, Е.Шибинской, Н.Шишховой.
Научная новизна диссертационного исследования - в методологическом подходе к материалу с точки зрения современного исследователяб то есть отбор и структурирование по главам материала, личностное отношение при соблюдении правил и требований научной
объективности, что выразилось в стиле работы, содержании, внимании к концепциям Введения и Заключения.
Новизна в изучении российской художественной литературы (последних двух десятилетий) в ракурсе ее обращения к феномену Кавказа; в комплексном структурно-стилевом анализе ряда произведений эпического жанра, составляющих пласт литературы заданной тематики и отличающихся художественной новизной.
Системное изучение литературного процесса позволяет выявлять основные тенденции развития литературы на Кавказскую тему во всей ее возможной полноте и многогранности, чему способствуют труды таких современных исследователей, как Х.Баков, В.Б.Виноградов, Л.П.Гаглойтэ, Л.Ю.Гочияева, Л.П.Егорова, Г.Иванов, Т.М.Степанова, К.Султанов, Т.А.Чанкаева, П.Чекалов, Е.П.Шибинская, И.Н.Юсупова и др. Исследованием обозначенной проблемы постоянно занимались и адыгские ученые разных поколений, а в последние десятилетия - Л.Бекизова, Н.Куек, Р.Мамий, У.Панеш, А.Схаляхо, Ю.Тхагазитов, Х.Унарокова, А.Хагуров, И.Хаткова, Ф.Хуако, Т.Чамоков, К.Шаззо, Н.Шишхова и другие.
Объект исследования - произведения эпического жанра современной российской литературы (Д.Гуцко, Э.Горюхиной, З.Прилепина, Г.Немченко, Ю.Чуяко и др.) последних двух десятилетий на кавказскую тему.
Предмет исследования - раскрытие сущности современного понятия «феномен Кавказа» через рассмотрение жанрово-смысловых элементов этого явления в художественной прозе последних лет.
Целью предпринятого исследования является изучение круга идейно-художественных проблем, составляющих главный спектр кавказского феномена в произведениях русской и русскоязычной литературы.
Целью работы определяются следующие задачи:
- исследовать сущность феномена Кавказа как явления в литературном процессе; выявить его особенности в изменяющейся
геополитической обстановке в мире, в современной духовно-идеологической жизни Северокавказского региона;
обозначить ряд идейно-эстетических направлений, раскрывающих образ Кавказа в его многогранном проявлении;
определить жанровую представленность литературы выбранных направлений, рассмотреть эстетическое освоение морально-этических категорий и социально-философской национальной идеи как «смыслообразующего феномена и критерия художественности»;
произвести комплексный анализ эпических форм произведений литератур России и Северного Кавказа двух последних десятилетий; осмыслить их идейно-художественную новизну в означенном аспекте.
На защиту выносятся следующие положения:
Феномен Кавказа заключается в его постоянном восприятии как исключительного явления и в непрерывном интересе к его сущности, фокусирующемся на его истории, культуре и геополитическом положении. Ряд причин, известных в истории Кавказско-Российских отношений, стимулировал развитие интереса - от стремления удовлетворить любопытство к экзотической стране и использовать ее удивительные природные возможности и этнические свойства народов до желания почерпнуть духовно-моральные качества народов, обновиться и очиститься от цивилизационных бед, погрузившись в культуру кавказцев и - порой - в их образ жизни. Даже «столкновение двух типов цивилизаций, двух типов сознания, двух религий Запада и Востока» (Ю. Тхагазитов) прежде всего порождало «исторический культурный миф» о Кавказе, а потом уже — конфликтные состояния психико-мировоззренческой сферы человеческого сознания и конфликтные межнациональные отношения.
Отражение резких и ярких сторон феномена Кавказа на протяжении двух столетий дало богатейшую многоязычную и многожанровую литературу, породившую и стойкие традиции для жизни литератур
последующих периодов. Однако динамика ее развития, обусловленная известными современными причинами, побуждает к поискам новых жанрово-эстетических возможностей - на путях осмысления нового типа героя, синтеза классических литературных форм со злободневной публицистикой или фольклорно-мифологическими формами.
3. На рубеже XX — XXI веков усиленно развивается художественно-
документальная и очерковая литература. Типология очерков уникальна для
северокавказского региона: а) по разнообразию жанров, порой не
вмещающихся в традиционную классификацию; б) по особенностям
авторского присутствия (от персонификации автора до философско-
медитативной окраски повествования); в) по степени и характеру
эмоционально-публицистического элемента; г) по особенностям
погружения текста в историко-культурный контекст; д) по ментальности и
родному, материнскому языку авторов.
Материалом для типологии послужили документальный путевой очерк (В.Астафьев), циклы очерков (Э.Горюхина), этнографический очерк (А.Куек), художественные проблемные очерки (Г.Немченко и Э.Минкаилов).
Проблемно-тематическое содержание и идеологические акценты авторов выходят из круга военно-кавказских проблем, но связаны с ними гуманизмом и толерантностью, деликатно-мудрой социально-нравственной философией авторов. Активизация жанров документальной литературы объясняется острой необходимостью в свидетельствах о «непростых, порой катастрофических событиях, происходящих на рубеже XX - XXI веков на Кавказе» [130; 6].
4. Широкоформатная «кавказская» проза XXI века отличается не
только причудливой формой, но и усложненным содержанием. Первые
шаги к овладению этой линией, идущей под знаком «новой жестокости»
числятся за В.Маканиным («Кавказский пленный»).
Поэтика современной прозы о Северном Кавказе («Русскоговорящий» Д. Гуцко, «Патологии» 3. Прилепина) во многом «регулируется» дозой документализма, сдвигами в самоощущении героя, замкнутого на собственном «Я», неизбывного уже целое десятилетие состояния всеобщего общественного хаоса («Вавилон»), личностной раздробленности сознания, двуполярного существования в бинарной оппозиции: «тогда» — «теперь», «свой» — «чужой», «рай» — «ад» и т.д.
Критика оправдывала уместные для точного воссоздания рисуемой картины приемы облачения авторских идей: «клиповое сознание», «параллельный монтаж», «глагольность», «авторские синтетические метафоры», «синонимические ряды». Исследование новых изобразительно-выразительных форм в литературе последнего десятилетия позволяет оценить их зависимость от современных мировых тенденций, влияния российской военной прозы. В то же время очевидна уникальность многонациональной «русской» жизни в романах Д. Гуцко и 3. Прилепина, роль молодых писателей в создании страшной онтологии современной войны.
5. В ретроспекции кавказская война присутствует в адыгейском романе Ю. Чуяко «Милосердие Черных гор, или Смерть за Черной речкой». Впервые в северокавказской прозе адыгейскому писателю удалось создать роман нового жанра - гъыбзе (плач), придать новый философски-эстетический ракурс теме «Пушкин и Кавказ». Жанр, сочетающий фольклорную элегию с литературным эпосом, позволил деликатно совместить эпохи, дав одновременную жизнь историческим и вымышленным героям, включая лирическое «Я» автора. Лейтмотивом скорби по Пушкину и погибающим в войнах людям, мотивом личной вины автора, покаяния и милосердия связаны в одно целое исторический быт и современная жизнь «послепушкинского времени», включая образ автора.
Перекликается с пушкинской темой, но отличается новым ее решением цикл рассказов Г. Немченко «Вольный горец». Определение
жанра условно, содержание книги представляет своеобразный калейдоскоп самых разных по жанру и направлению авторской мысли миниатюр, стянутых к единой идее о бессмертии таланта и всемогуществе милосердия.
6. На третьем форуме писателей северного Кавказа чеченец Муса Ахмадов главным способом лечения шока, который испытали и испытывают народы Северного Кавказа, назвал культуру. Обратившись к мысли о «литературоцентризме всей Российской культуры», писатель назвал время первой половины XIX века временем, когда формировалась «пушкинская модель самостоятельной, национальной, российской культуры». «И Пушкин не случайно стал ее осью. Мы все с вами - дети этого явления, мы все литературоцентричны, дети всех народов России и бывшего СССР, и от этого никуда не уйдешь» («Дружба народов», 2008, №9).
Методологической и теоретической основой диссертационной работы являются принципы теории познания, историко-литературоведческие исследования и труды П.Басинского, В.Бондаренко, Н.Глушкова, Ж.Голенко, Е.Журбиной, В.Канторовича, Р.Ляшевой, А.Скрипник, а также адыгских литературоведов: Л.Бекизовой, У.Панеша, Р.Мамия, К.Паранук, А.Схаляхо, Ю.Тхагазитова, М.Хачемизовой, Ф.Хуако, К.Шаззо, Е.Шибинской и др.
Методы исследования — системно-типологический, исторический, описательный, сравнительно-исторический, жанрово-концептуальный.
Теоретическая значимость исследования обусловлена теоретико-текстуальным изучением российской и региональной литературы и публицистики последних десятилетий, авторских подходов к раскрытию «феномена» кавказской литературы как части современного литературного процесса и жанрового обрамления современных текстов.
Практическая значимость диссертации состоит в возможности использования ее результатов в дальнейших исследованиях по истории русской литературы и в базовых курсах по «Литературе народов РФ»,
«Истории отечественной журналистики»; при разработке спецкурсов и спецсеминаров по литературе и журналистике, посвященных взаимодействию культур России и Кавказа.
Апробация работы. Материалы диссертации были положены в основу докладов на VI Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов, докторантов и молодых ученых «Наука XXI веку» (Майкоп, 2005), IV Всероссийской конференции молодых ученых «Наука. Образование. Молодежь» (Майкоп, 2007), II научно-практической конференции «Художественная литература и Кавказ» (Сочи, 2007).
Основные положения диссертации нашли отражение в семи публикациях автора работы в следующих изданиях:
1-3. Филологический вестник (2004, 2005, 2006 гг.);
Материалы X Недели науки МГТУ. VI Всероссийская научно-практическая конференция студентов, аспирантов, докторантов и молодых ученых «Наука XXI веку»(2005);
Наука. Образование. Молодежь: материалы IV Всероссийской конференции молодых ученых. Часть II. (2007);
Художественная литература и Кавказ: материалы 2-й научно-практической конференции, г. Сочи, 26-27 сентября 2007г (2008).
7. Вестник Адыгейского государственного университета (2008).
По своей структуре работа организована в соответствии с поставленной целью и задачами и состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка.
Очерк. История жанра. Роль адыгской традиции в его создании. Типология очерка
Согласно Литературному энциклопедическому словарю, понятие очерк имеет следующее определение: «Очерк - разновидность малой формы эпической литературы, отличная от другой ее формы, рассказа (и тем более новеллы), отсутствием единого, быстро развивающегося конфликта и большей разновидностью описательного изображения. Оба отличия зависят от особенностей проблематики очерка. Он затрагивает не столько проблемы становления характера личности в ее конфликтах с устоявшейся общественной средой, сколько проблемы гражданского и нравственного состояния «среды» (воплощенного обычно в отдельных личностях) и обладает большим познавательным разнообразием. Очерк может относиться и к литературе, и к публицистике» [61; 263]. В том, что жанр очерка синкретичен, убеждают его формально-сущностные признаки в литературах XX- XXI веков.
Считается, что по своей жанровой принадлежности очерк восходит к письмам и путешествиям: «...»письма» широко использует литература эпохи Просвещения, особенно нравоучительные журналы (английский «Зритель», 1709-1714, «Болтун», 1709-1711, немецкий «Патриот», 1724-1726). В 1768г. Л. Стерн издает «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии», породившее многочисленные подражания» [53; 518].
В русской литературе жанр путешествия связан с именами Н.М. Карамзина, А.Н. Островского, А.И. Герцена, И.А.Гончарова, И.С. Тургенева, М.Е.Салтыкова-Щедрина, Л.Н. Толстого, А.П.Чехова.
Как отмечает известный литературовед Н.М. Глушков, в русской литературе зачатки жанра очерка видны еще в «Повести временных лет», в древнерусских хождениях («Хождение за три моря» Афанасия Никитина, «Хождение игумена Даниила») [30; 3]. Оперируя данными Краткой литературной энциклопедии, есть возможность достаточно четко проследить историю очеркового жанра. «В России традиции очеркового становления связаны с сатирическими журналами второй половины XVIII века. Особенно бурно развивается очерк в 40-е годы XIX века. Тогда же возникает в критике понятие «очерка» как особого вида литературных произведений. В. Даль, И.И. Панаев, Д.В.Григорович и другие описали обычаи, образ жизни едва ли не всех социальных «разрядов» русского общества. За одно десятилетие (1839-1848) вышло в свет не менее 700 «физиологических очерков», что способствовало усилению реалистических тенденций натуральной школы и демократизации тематики русской литературы. Программным для них явился изданный Н.А. Некрасовым при участии В.Г. Белинского сборник «Физиология Петербурга» (1844), положивший начало созданию крупных очерковых форм, таких как циклы и обозрения И.С. Тургенева, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Т.И. Успенского, В.Г. Короленко» [53; 518].
Разработка основ теории очеркового жанра принадлежит В.Г. Белинскому. Именно он определил отличную от других жанров композицию очерка, рекомендовав одному из писателей ограничиться «...бессвязными внешними образами, но дышащими одною мыслию, картинами...» [53; 516].
М. Горький, шлифуя свое мастерство, внес значительный вклад в развитие теории жанра и самого очерка. Он констатировал: «Очерк весьма широкая, емкая и неопределенная форма» [103; 254]. Признавая основой очерка факт, все же оставлял за очеркистом право на вымысел и преувеличение, считая, что факт — еще не вся правда, он только сырье, из которого следует выплавить, извлечь настоящую правду искусства. Очеркист Горький создал замечательные образцы жанра (цикл «По Руси», портреты-воспоминания о выдающихся людях и пр.); а также организовал своеобразную трибуну для других советских очеркистов - журнал «Наши достижения» (1929).
В 50-60-х годах 20-го века В. Овечкин, А. Калинин, С. Залыгин, Е. Дорош, Г. Бакланов уже спорят о месте очерка в большой литературе. Книги В. Рослякова «Советский послевоенный очерк», Е. Журбиной «Искусство очерка», сборники статей «Пути советского очерка» и «Об очерке» были первыми заметными вехами в развитии теории.
В 70-80-х годах литературоведы В. Канторович, А. Шумский, М. Черепахов, А. Цейтлин, Н. Глушков, А. Колосова и другие обобщают и приводят в стройную систему накопившийся опыт.
В настоящее время о достаточно энергичном развитии очерка свидетельствуют многочисленные его разновидности. Литературоведы отмечают, что «современный очерк усложнился композиционно, стал «многолюдным», в нем усилилось публицистическое начало. Публицистический монолог и беглые дневниковые заметки, очерк-портрет и диалог персонажей, очерк-исповедь и очерк-программа, очерк-сцена и перерастающие в повесть путевые зарисовки — характерные жанровые и стилистические разновидности современного очерка» [53; 519].
Исследователи различают художественный, публицистический, документальный виды очерков. В художественном очерке предметом изображения является состояние, уклад жизни той или иной среды, нравы в широком смысле этого слова, то есть устойчивые отношения между людьми, сложившиеся в их общественной и частной жизни.
Публицистический очерк выражает злободневный интерес к определенному состоянию или тенденциям развития социальной жизни. Такие очерки часто содержат общие рассуждения автора или героев, анализирующие или оценивающие изображаемую жизнь.
Документальный очерк точно воспроизводит реальные факты и явления, часто в сопровождении прямого истолкования или оценки автора; такой очерк обычно рассматривают как жанр публицистики [61; 263]. В качестве образцов документального очерка могут быть названы «Хождения за три моря» Афанасия Никитина, «Севастопольские рассказы» Л. Толстого, «В.И. Ленин» М. Горького, «Ухабы на дорогах» К. Антонова, «Шаги по росе» В. Пескова. В жанре художественного очерка созданы «Записки охотника» И. Тургенева, «Власть земли» Г. Успенского, «Павловские очерки» В.Короленко, очерки в книге М. Горького «По Руси», почти все очерки В. Овечкина. Мастера публицистического очерка — А. Герцен («Письма из Франции и Италии»), М. Салтыков-Щедрин («Убежище Монрепо»), Г. Успенский («Крестьянин и крестьянский труд»), В. Маяковский («Мое открытие Америки»), М. Горький («По Союзу Советов», «Мои интервью»).
Общее и особенное в современных путевых очерках «Ловля пескарей в Грузии» В. Астафьева, «Путешествие учительницы на Кавказ» Э. Горюхиной
Недавние события августа 2008 года позволили на первый план вынести очерковую литературу, развивающую грузинскую тему. Точкой опоры нам послужил путевой классический очерк В.П. Астафьева «Ловля пескарей в Грузии».
Здесь Грузия и грузинский народ глазами Астафьева, путешественника, рыбака и писателя, предстают перед читателем в диалектическом единстве.
В.П. Астафьев, как и любой другой человек, живущий в России, знал о грузинах ровно столько, сколько знал о них обычный обыватель, покупающий фрукты на базаре у «того, всем надоевшего типа» (цитата из очерка), или отдыхающий на курортах Грузии и невольно встречающийся с теми представителями нации, которые «обслуживают» российских курортников. Нет, конечно, Астафьев знал больше, ведь был знаком с еще одним грузином, «сотоварищем по Высшим литературным курсам» [9; 5] в Москве - Отаром. О нем разговор ниже. Возможно, писатель мог бы сложить в нечто единое это распространенное мнение о грузинах, о кавказцах в целом, не будь он человеком творческим, мудрым, уважающим чужую культуру и чужой менталитет. Собственно за истиной ездит он по писательским домам творчества, на этот раз - в Грузию.
Результат пребывания там - рассказ «Ловля пескарей в Грузии», опубликованный в 1984 году. Не рассказ, а путевой очерк, своеобразная экскурсия по просторам кавказской республики в сопровождении уже упоминавшегося сотоварища - свана Отара.
Отар, узнав о пребывании бывшего сокурсника у себя на родине, отправляется к нему с целью обеспечить «более благородным жилищем», показать достопримечательности родной ему Грузии, познакомить с родственниками, но главное, похвастаться своим житием-бытием. Он, прибыв в Дом творчества, конфликтует с директором, после чего увозит Астафьева к своему родственнику в Грузии дяде Васе, живущему на окраине Тквибули. По пути Отар и его брат Шалва рассказывают о достопримечательностях страны и достоинствах грузинского народа, по пути же они рыбачат. Вот, собственно, и весь сюжет.
Отар хорошо знал свой народ и знал ту налаженную индустрию обслуживания курортников, что зависела от чиновников (деталь: «...меня поселили в комнате номер тринадцать, в конце темного сырого коридора, против нужника...» [9; 8]), потому посчитал своим долгом показать родину русскому гостю с другой стороны.
Принято считать, что слова «Кавказ» и «конфликт» синонимичны. Автор, согласно, видимо, своему идейному замыслу, будто нарочно нашпиговывает произведение различными коллизиями, составляющими один большой конфликт: конфликт человека с человеком, конфликт человека с самим собой, конфликт природы с природой, конфликт человека с природой, природы с человеком, человека со временем...
Конфликт человека с человеком - самый наглядный в рассказе. Сцена приезда Отара в Дом творчества, образ «всем надоевшего типа», сцена с девушкой на вокзале, разговор двух грузин о чае, отправляемом в Россию, - вот те коллизии, которые вызвали широкий резонанс в обществе после выхода рассказа в свет. Астафьев обозначает черты не столько межнационального конфликта, то есть между русскими и грузинами, сколько межсоциального, между бедными и богатыми, близкими к власти и простыми трудягами. Надо сказать, не только в Грузии, но и в России.
Обращаясь к образу все того же свана Отара, автор раскрывает несоответствие человека своей сущности. Это можно было бы тоже назвать конфликтом, но самим героем это несоответствие не осознается, поэтому будем говорить о двух лицах Отара.
В России - «человек с тяжеловатым лицом, со сросшимися на переносице бровями, молчаливый, почти непьющий, но всегда всех угощающий» [9; 5], молчаливый и трудолюбивый; и в Грузии - «похожий на того всем надоевшего типа ... жадный, безграмотный, везде он распоясан, везде с растопыренными карманами... везде швыряет деньги, но дома усчитывает жену, детей, родителей в медяках... зачем-то за собой возит жирных детей...» [9; 12].
Автор задумывается: это Высшие литературные курсы, которые он, Отар, так внимательно слушал и взрывался, если кто-то отвлекал лектора своими вопросами или высказываниями, научили его «с руками в оттопыренных карманах смятых брюк, со спущенным почти до пупа галстуком.., со шляпою набекрень, с цигаркою в зубах» переть грудью на директора грузинского Дома творчества?
Астафьев задается вопросом: «Где он научился барственности?» [9; 6]. Чванству? Ответ на этот вопрос - не простое удовлетворение личного писательского любопытства. Это социально-нравственная проблема, давно осознаваемая как причина конфликтов человека с обществом.
Но не только этот вопрос волнует и автора, и читателя. Возможно, Отара невольно научили этой барственности. Кто? Читатель находит в тексте рассказа ответ: «тут много воруют и боятся быть пойманными многие». Воры учат. Учат воровать и не быть пойманными, льстить, угождать. «Бешеные деньги» и безнаказанность - вот истоки этой «барственности».
Знаки «новой жестокости» в рассказе В. Маканина «Кавказский пленный»
Российская литература профессиональна и прорицательна - факт, многократно подтвержденный. Открывая первую главу очерком В.Астафьева, высказавшим свой дальновидный взгляд на русско-грузинские отношения, мы тоже свидетельствовали в пользу качества литературы и публицистики. Продолжая руководствоваться заданным принципом, подвергнем первоочередному анализу произведение малого эпического жанра Владимира Маканина «Кавказский пленный» (1995).
Ирина Роднянская в статье «Сюжеты тревоги», определяя Маканина «по масти» — «из породы вестников», поясняет, что он «.. .первоначальный импульс улавливает из воздуха, из атмосферической ситуации, сгущающейся у него в галлюцинаторно-яркую картинку, картинку-зерно» [95; 200]. Посеяно ли было «зерно» жестокости межнациональных отношений или занесено ветром, но его всходы писатель вычислил математически точно: «...опираясь на литературу, Маканин обобщил ситуацию до того, как ее по-новому конкретизировала злосчастная чеченская кампания». [95; 211] Профессионализм Маканина всецело убеждает читателя в правоте высказываемых взглядов и теорий, искренности художественного слова. Сказываются, по-видимому, пройденные пути лабиринтов высшей математики (B.C. Маканин окончил механико-математический факультет МГУ). Его литературным дебютом был роман «Прямая линия», появившийся в журнале «Москва» в 1965. «Прирожденный реалист», - так двумя словами охарактеризовал Маканина-писателя Л. Аннинский.
Поднимая тему «новой жестокости» сегодня, вместе с И. Роднянской, мы имеем в виду жестокость нового времени и изображение его не менее жесткими средствами. «Маканин - писатель с жестоким пером» [95; 206], динамично раскрывающий реалии быта, в данном контексте - военного быта. «Ужас и горечь жизни были всегда. Но не всегда их встречали настолько разоружившись. Уместно будет диагносцировать не рост Зла, а дефицит мужества, питаемого знанием Добра», - так, по мнению все той же Роднянской, Маканин определяет проблему современного человеческого общества. Думается, что диагноз верен, так как писать о том, что произойдет гораздо позднее написанного, позволено далеко не каждому.
«Кавказский пленный». Само название отсылает нас к «кавказскому наследству» русской прозы, но, как советует известный критик, «читать «Кавказский пленный» все же следовало бы не в контексте Пушкина -Лермонтова - Толстого, а в контексте Маканина 90-х» [95; 200], то есть развития творчества самого писателя, так как рассказ обособленный, своеобразный, уникальный, хотя связь с русской традицией налицо.
Краткое содержание рассказа таково: главные герои солдат-контрактник Рубахин и Вовка-стрелок отправляются за помощью к полковнику Гурову, чтобы иметь возможность пройти через чеченскую заставу. Тот в помощи отказывает, но на обратном пути солдаты берут в плен горца-красавца, которого впоследствии приходится убить, не дойдя до заставы.
В рассказе четко обозначены две темы: тема войны и тема истинной красоты. Обе темы переплетены и «обмотаны» друг другом, обе темы стары, актуальны и трудно решаемы.
Хотя рассказ написан автором еще до Чеченской кампании, а напечатан уже во время ее, суть темы изложена и раскрыта верно и реалистично. Маканин называет эту войну «вялой», «дурной» - «ни войны, ни мира», «странной» и страшной, где солдаты не знают, за что воюют, и объяснить им этого не могут даже их противники. «Это война бартера, здесь меняют оружие на хлеб, пленных на пленных» [67; 34].
Очень показательна в этом плане сцена обеда подполковника Гурова и его гостя Алибекова, где, разговаривая и торгуясь друг с другом, они затрагивают сложный этико-политический вопрос о пленных: Гуров: И чего ты упрямишься, Алибек!.. Ты ж, если со стороны глянуть -пленный. Все ж таки не забывай, где ты находишься. Ты у меня сидишь. Это почему же — я у тебя? Да хоть бы потому, что долины здесь наши. - Долины ваши - горы наши. Алибеков смеется: - Шутишь, Петрович. Какой я пленный... Это ты здесь пленный! - Смеясь, он показывает на Рубахина [солдат, пришедший просить помощи у Гурова], с рвением катящего тачку: - Он пленный. Ты пленный. И вообще каждый твой солдат - пленный.
Мотивы выбора темы Ю. Чуяко и Г. Немченко
Целью исследования проблематики диссертационной работы в данной главе является своеобразие художественно-идеологической трактовки темы «Пушкин и Кавказ» адыгейским прозаиком Ю. Чуяко и российским писателем Г. Немченко.
Ю. Чуяко известен как автор «Кавказской дилогии» - исторических романов, талантливо и оригинально переплетающих темы Кавказа, России, Пушкина и национальных отношений, индивидуальной судьбы и народной истории. «Кавказская дилогия» включает романы «Сказание о Железном Волке» (1993) и «Милосердие Черных гор, или Смерть за Черной речкой» (2003). Дилогия переведена на русский язык Гарием Немченко, произведение которого «Вольный горец» с той же тематикой, что и у Чуяко, мы рассмотрим ниже. Надо отметить, что перевод с адыгейского отличается точностью как в содержательном, так и в эмоциональном плане, что признано и самим автором.
Обращение к пушкинской теме всегда актуально, тем более при отсутствии в современной художественной литературе подобного ракурса. Так, в опубликованном «Книжным обозрением» традиционном списке книг о жизни и творчестве А.С. Пушкина, изданных в России и в странах СНГ в 2007г., из 167 наименований нет ни одного, относящихся к теме «Пушкин и Северный Кавказ».
Это обстоятельство так или иначе придает дополнительную значимость творческой смелости Чуяко, который стремился выразить собственное осмысление личности А.С. Пушкина в своеобразном синтезе национально-поэтической и авангардистской эстетики и оказался первооткрывателем такого подхода в адыгейской литературе.
Надо оценить и попытку Гария Немченко расширить рамки видения темы, «остранить» его диалог с Пушкиным, попытаться деликатно, но прямодушно развить идею «корней» русского человека.
Обоих писателей привлек образ русского поэта А.С.Пушкина, вписанного судьбой и творчеством в духовную энергию Кавказа, мощная эстетика его образа.
Первую часть дилогии «Сказание о Железном Волке» можно назвать романом-введением в теорию национального мировосприятия и мироощущения автора. Здесь намечены острые злободневные проблемы национального самосознания, национальных взаимоотношений, национальной политики, базирующиеся на исторически-бытовой почве: соблюдение/несоблюдение древнего адыгского этикета «адыге хабзе», Кавказская и Гражданская войны, строительство Кубанского водохранилища и другие акции в сфере взаимоотношений человека с природой. Проблемы сливаются в единый своевременно обозначенный и тягостный символ Железного Волка - всеразрушающего и всепоглощающего зла.
По отношению к пушкинской нити, связывающей идею поэта в обоих романах, «Сказание о Железном Волке» можно определить как «предвкушение Пушкина». В этой книге Пушкин не является действующим героем, не присутствует как предмет мыслей персонажей. Однако этико-философские основы кавказского бытия и в наше время, и в середине XIX в., и в древнюю - мифологическую пору явственно просвечивают сквозь реалистическое бытописание и слой преувеличений и патетики песен, легенд и сказаний.
Полюсом этических притяжений оказывается джегуако -крестьянский Поэт Хаджекыз. «Он — носитель философского ядра романа, созидательных начал жизни, ее поэзии, ее красоты; он — сама жизнь с ее мудростью, терпимостью, всепониманием», — отмечает Е.П. Шибинская [145; 21] Способность «вочеловечить» в личностное поведение высокие гуманные качества, понятия чести, достоинства, человечности постоянно напоминают о Пушкине.
Согласно разрабатываемой нами концепции, в нашей работе подробному анализу подвергается вторая книга дилогии — «Милосердие Черных гор, или смерть за Черной речкой». Ю. Чуяко стоял перед задачей воссоздать в историческом повествовании кавказское окружение Пушкина, образы адыгов, его современников, духовную атмосферу Петербурга и адыгейского аула, восприятие личности поэта адыгами двух времен: современниками Пушкина и современниками автора. Безусловно, трудной проблемой стало для Ю. Чуяко художественной постижение философско-онтологической составляющей мировосприятия А.С. Пушкина, осмысление духовной сущности его бытия для народов Кавказа.
Казалось бы, наилучшим образом реализация замысла вписалась бы в жанр эпического социально-философского повествования. Однако Чуяко разработал новый в адыгской литературе лиро-эпический жанр - роман-плач (гъыбзэ) и представил читателю свой образец - роман «Милосердие Черных гор, или Смерть за Черной речкой».
