Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Проблемно-тематические и художественно-эстетические особенности лирики Шайхи Арсанукаева в контексте развития чеченской и общероссийской поэзии 1960– 1980-х гг. 14
1.1. Своеобразие мировоззренческих основ и творческой концепции 14
1.2. Художественно-эстетическая и структурно-стилевая роль мотивного комплекса на тему природы 37
1.3. Художественная реализация философской концепции любви и времени 53
Выводы к первой главе 75
Глава II. Особенности творческой индивидуальности Шаида Рашидова в контексте развития чеченской поэзии 1960 – 2010 гг. 77
2.1. Проблемно-тематический комплекс лирики в контексте авторской художественно-философской концепции жизни и творчества 77
2.2. Многоплановость художественного осмысления темы любви 98
2.3. Тема искусства и художника, назначения поэта и поэзии: интертекстуальные пересечения с прецедентными текстами русской и мировой литературы 119
Выводы ко второй главе 121
Заключение 136
Список использованной литературы 142
- Своеобразие мировоззренческих основ и творческой концепции
- Художественная реализация философской концепции любви и времени
- Проблемно-тематический комплекс лирики в контексте авторской художественно-философской концепции жизни и творчества
- Тема искусства и художника, назначения поэта и поэзии: интертекстуальные пересечения с прецедентными текстами русской и мировой литературы
Своеобразие мировоззренческих основ и творческой концепции
Неповторимая индивидуальность личности, характера, гражданской, духовно-нравственной позиции и литературно-эстетической концепции Шайхи Арсанукаева определяется различными факторами – его особой принципиальностью, последовательностью, требовательностью к себе, находящими полноценное отражение в его лирике.
«Специфика лирики в том, что человек присутствует в ней не только как автор, не только как объект изображения, но и как его субъект, включенный в эстетическую структуру произведения в качестве действенного ее элемента. При этом прямой разговор от имени лирического «я» не обязателен. Авторский монолог – это лишь предельная лирическая форма» (Героико-исторический эпос народов Северного Кавказа, 1988, с. 10).
В 1940-х – середине 1950-х гг. в чеченской литературе (как и во всей отечественной литературе в целом) доминировала в определенной степени декларативная поэзия, которая поднимала актуальные и нужные патриотические темы, но не представляла особой художественной ценности. Эволюция поэзии в этот период непосредственно связана с изменением форм лирического конфликта. В начале 1960-х годов, когда в сложных условиях формировалось мировоззрение и творческая индивидуальность Шайхи Арсанукаева и Шаида Рашидова, в отечественной критике развернулись споры о поэзии, состояние которой внушало тревогу – в первую очередь самим поэтам.
Эти дискуссии по поводу объективности и смелости критики, качества, глубины и яркости поэзии стали началом преодоления застоя в лирике, выразившегося в снижении ее художественного уровня, тематическом и жанровом однообразии, обилии стереотипных и идеологизированных клише в образной системе и языке. Стремясь ответить на запросы времени, поэты поставили своей целью художественное осмысление социокультурных проблем современности. Этот период, концептуальной особенностью которого стало преодоление бесконфликтности, можно охарактеризовать как переходное состояние литературного процесса. В результате обновилась жанрово-тематическая система, появились стихотворения реалистической, в определенной мере критической направленности, свидетельствовавшие о том, что поэты воспринимают и отражают жизнь в ее диалектическом развитии, и поиски лирики неотделимы от реальных жизненных конфликтов.
Объективные процессы освоения новых содержательных форм, приведшие к расширению творческого диапазона чеченской поэзии, закономерно на довольно непродолжительное время привели к некоторому удалению от традиций национальной этнической поэзии, традиционной народной культуры. Отметим, что эти тенденции, обусловленные социокультурными изменениями и постижением опыта иноязычной и инонациональной поэзии (Кавказа, России, Европы, Азии, мира), имеют типологический характер и свойственны практически каждой национальной литературе на новописьменном этапе. В целом это процесс усиления связи аутентичного искусства и искусства других стран и столетий.
История литературы показывает, что через стадию усвоения и переработки опыта других культур, как правило, проходит большинство новописьменных литератур, но в дальнейшем, по достижении определенной зрелости в интертекстовых вариантах национальные авторы возвращаются к фольклорным и мифопоэтическим корням, к сюжетам, поэтике народной словесной культуры. Таким образом, в сравнительно-историческом плане период определенного дистанцирования от традиций словесного творчества можно рассматривать как объективный и необходимый процесс, в результате которого представители новописьменных литератур глубже оценивают этнонациональный потенциал своей родной культуры, формируя на современном этапе новый виток и новый уровень собственной национальной идентичности. В этот период фольклорная традиция в поэзии проявляется не явно, а имманентно, опосредованно, не столько на уровне фольклорных сюжетов, мотивов, образов, приемов, сколько в углубленной и обобщенной форме архетипического сознания.
Одним из крупнейших, выдающихся и своеобразных чеченских поэтов, принадлежащих к поколению эпохи шестидесятничества, является Шайхи Арсанукаев. Сам феномен шестидесятничества в отечественной истории и культуре второй половины ХХ века характеризуется в первую очередь утверждением самоценности личности, проявления которой не ограничиваются выполнением общественного и трудового долга, речь идет о качествах духовно-нравственного плана, о человеческих принципах и ценностях.
По мнению учёного-литературоведа К. Гайтукаева, «в сознательном стремлении избежать громких деклараций на злобу дня, ярких фраз или необычных рифм, рассчитанных на внешний эффект, и было заключено то индивидуальное своеобразие, что отличало Ш. Арсанукаева от других поэтов» (Гайтукаева К., 1979, с. 22). Профессор Xасан Туркаев ещё в семидесятых годах XX века писал: «Лирический герой Ш. Арсанукаева, прислушиваясь к безмолвному говору родных гор, всем существом ощущает себя частицей прошлой (трагической, но полной героизма) истории Чечни.
Да, радостных и спокойных дней в истории чеченцев было мало. Однако никакие повороты судьбы не сломили гордый и свободолюбивый дух её предков» (Туркаев Х.В., 2007, с. 224). Литературовед Э. Минкаилов писал, «что критики и исследователи литературы не балуют Ш. Арсанукаева вниманием. Пока о нём не написано ни одной значительной работы, в которой была бы дана оценка его многогранного творчества» (Минкаилов Э.С., 2003, с. 1080). И до сегодняшнего дня данное утверждение актуально. Несмотря на то, что существует единодушное мнение читателей и учёных о значимости литературно-художественной концепции и всего творчества поэта, несмотря на весьма высокие оценки его творчества филологами самого высокого уровня, всестороннее полноценное научное исследование его лирики пока не осуществлено.
Приблизительно в этот же период, одновременно с Шайхи Арсанукаевым (1930 г. рождения), в чеченскую литературу вошла целая плеяда поэтов, родившихся в 1930-1940-е годы, чье детство, либо отрочество пришлись на трагическую для чеченцев эпоху репрессий и депортации (1944 -1956 гг.) – это Ямлихан Хасбулатов (1935), Саид Гацаев (1938), Шима Окуев (1937), Хусейн Сатуев (1939), Шаид Рашидов, Муса Гешаев (1940), Умар Яричев (1941), Алвади Шайхиев (1947) и др.
Шайхи Арсанукаев пробовал свои силы в различных жанрах – писал и рассказы, и поэмы, и лирические стихи. Но, конечно, Ш. Арсанукаев по преимуществу лирик, о нем можно сказать словами Николая Асеева – «лирик по складу своей души», по характеру своего дарования. Настало время в научном плане определить черты этой лирики – очень светлой и одновременно глубокой, сложной и драматичной, современной и в то же время неуловимо традиционной, национальной, в чём-то «восточной» по колориту, по темам, по построению и поэтическому словарю.
Психологическому типу личности, отраженному в поэзии Шайхи Арсанукаева, присуща цельность и целостность мышления, философских и эстетических взглядов, мировоззрения, искренность интонации, пронзительность, глубина, сила и сложность лирического чувства. Поэту и его лирическому персонажу свойственна способность ставить сложные и глубокие бытийные вопросы, зачастую мучиться их неразрешимостью, невольно испытывая при этом состояние рефлексии, то есть обращенности внутрь самого себя, способность к самоотречению и самопожертвованию.
Художественная реализация философской концепции любви и времени
Философско-онтологическая проблематика соотношения личного и общенародного в контексте человеческой судьбы, жизни и смерти на фоне движения национальной истории в лирике Шайхи Арсанукаева осмысливается и раскрывается широко и разносторонне. Здесь, как уже отмечалось выше, на первом месте стоит проблема человеческой личности, индивидуальности и вытекающих из этого многообразных аспектов бытия, в первую очередь – проблема человеческих чувств, эмоциональных состояний и межличностных отношений. Чаще всего данная проблематика в поэзии Шайхи Арсанукаева преломляется через тему большого и малого Времени, которое выступает у поэта всегда по-разному, в разных контекстах и ипостасях.
В лирике поэта мы видим самые различные варианты и формы постижения физического и художественного времени:
- мгновения, минуты, часы, дни, сутки;
- утро, день, вечер;
- время человеческой жизни, историческая эпоха, вечность. Существенно, что именно в этом контексте в поэзии Шайхи Арсанукаева значимое место занимает интимная лирика, жанровой особенностью которой является обращение к теме любви, причем у чеченского классика ее художественная интерпретация тесно связана с философским преломлением мотивов и образов природы.
Традиция интимной лирики не принадлежит к числу наиболее разработанных в чеченской поэзии, как народной, так и профессиональной, в силу некоторых особенностей национального менталитета и этикета, заключающихся в сдержанности, скромности и строгости в выражении чувств. Пожалуй, как это ни парадоксально, только лишь жанр народных лирических причитаний чеченского фольклора – скорбный и траурный жанр – позволял раньше автору и исполнителю быть наиболее искренним и откровенным – приоткрывать завесу тайны над миром собственных чувств, в силу того, что они обращены к ушедшему в мир иной человеку.
Отметим, что профессиональное творчество чеченских поэтов ХХ века, особенно поэтесс – Раисы Ахматовой, Баны Гайтукаевой, Лулы Жумалаевой - расширило тематический и мотивный диапазон лирики в плане усиления искренности и углубления поэзии индивидуального чувства, по преимуществу, любви. Чувство любви в лирике, как и в реальной жизни, включает в себя множество дополнительных переходных эмоционально-психологических состояний, образующих бинарные оппозиции: радость / печаль, боль, тревога, волнение, переживание, огорчение; встреча / разлука; благодарность / обида; доверие / непонимание; ожидание / вознаграждение; жизнеутверждающее / трагедийное; оптимистическое / пессимистическое.
Философский характер лирики Шайхи Арсанукаева в наиболее яркой форме проявляется при показе чувства любви, которое органично вписывается у поэта в общефилософский, общебытийный контекст. Свое отношение и восприятие общечеловеческих проблем поэт убедительно, метафорично и гиперболизированно провозгласил в одном из программных лирических текстов «О вечном»:
Говорят: ничто не вечно,
Время горы разрушает,
Вечность море иссушает,
Жизнь людская быстротечна.
В этом тексте Шайхи Арсанукаев осмысливает основные, базовые в его представлении категории и понятия взаимодействия человека и окружающего его мира, реального и аллегорического космоса. Это взаимодействие формирует особый художественный хронотоп. Разработка любовной проблематики подчиняется авторской драматургии с определенным лирическим сюжетом и фабулой, конфликтами и коллизиями, характерами, своеобразной интригой:
Ах, природа! Мудрый знахарь –
Смерть она рожденьем лечит,
Каждый подвиг мысли вечен,
Вечен Труд и вечен Пахарь.
В данном стихотворном фрагменте представлен национальный вариант зафиксированной в фольклорных мифах и священных текстах разных конфессий глубокой философской мысли о природе как о вечно возрождающемся и возобновляемом даре Вселенной. Природа в свою очередь представлена континуумом, в котором органично существует антропологическая, человеческая парадигма, конкретизированная в теме мудрого целительства, созидающего Труда и в образе Пахаря. И уже на этом фоне у Шайхи Арсанукаева создается тема высшего творческого, духовного, этического и эстетического проявления человеческой сущности - тема любви и поэзии:
И Любовь, и Песня – вечны.
Человек несёт бессменно
Всё, что истинно бессмертно,
Что вовеки человечно!
(Арсанукаев Ш., 2015, с. 56).
В приведенном фрагменте звучат высокие сентенции, выраженные в афористической форме. Основой поэзии - Песни с большой буквы, по глубокому убеждению поэта, является лирический мир человеческих чувств, эмоций в их движении и развитии, неоднократно разрабатывавшийся поэтами всех времен и народов, классически выраженный в строках Афанасия Фета … не знаю сам, что буду / Петь, – но только песня зреет (1843). Небольшое по объему стихотворение Шайхи Арсанукаева наполнено высоким и светлым пафосом, в нем воспеваются природа и человеческое существование. Патетический настрой создается путем использования риторических обращений, лексических повторов, восклицательных предложений.
Совершенно противоположным по смысловому наполнению и стилистическому, образному воплощению выглядит другое, глубоко элегическое стихотворение Шайхи Арсанукаева, обладающее некоторой недосказанностью, интригой, но неожиданно разрешающееся светлым и легким финалом:
В сыром саду осеннем – тишина,
Деревья – словно чёрные скелеты.
Нас двое.
Я – один.
И ты – одна.
И мы невольно думаем про это. Мотивы одиночества и тревоги художественно, зримо и ощутимо реализуются здесь автором через метафорические зрительные («Деревья – словно чёрные скелеты»), слуховые («тишина»), осязательные («В сыром саду осеннем…») образы.
Мы думаем,
Но каждый – о себе.
Сердца стучат
Задумчиво и редко.
В процессе проникновения в текст у читателя возникает естественное ощущение тонко переданного поэтом горького чувства «одиночества вдвоем», когда двое близких людей перестают понимать друг друга, когда их единство оказывается лишь внешним. Очень интересен сюжетный прием Шайхи Арсанукаева - лирический герой внезапно раскрывает инкогнито своего «визави». Им оказывается не женщина, а светлое существо из мира природы, образ которого, идущий в унисон с психологическим состоянием автора, смягчает и наполняет теплом элегическое настроение автора, заставляющее вспомнить пушкинское «мне грустно и легко, печаль моя светла»:
И каждый плачет
О своей судьбе.
Я – на скамейке,
Ласточка – на ветке!
Проблемно-тематический комплекс лирики в контексте авторской художественно-философской концепции жизни и творчества
Как уже было отмечено во введении, общность исторической судьбы, стремление в поэтической форме отразить жизнь и ментальность своего народа, сила таланта и роль творчества выдающихся чеченских поэтов Шайхи Арсанукаева и Шаида Рашидова в развитии национальной культуры позволяют рассматривать их творчество в сравнительно-типологическом ракурсе.
Второй раздел диссертации посвящен анализу особенностей творческой индивидуальности лирики Шаида Рашидова. При всей общности, отмеченной нами, судьбы поэтов имеют, конечно, личностные, неповторимые черты. Шаид Рашидов (1940 г. рождения) всего на десятилетие моложе Шайхи Арсанукаева (1930 г. рождения), но время становления личности у поэтов пришлось на важные культурно-исторические периоды национальной и отечественной истории ХХ века (50-е годы у Шайхи Арсанукаева и 60-е годы у Шаида Рашидова), которые существенно отличались друг от друга по социокультурной ситуации, что оказало влияние на мировоззрение поэтов.
Этап формирования личности, мировоззрения, творческого потенциала Шайхи Арсанукаева приходится на рубеж 1940 - 50-х гг., то есть на период репрессий и депортации. Юность Шаида Рашидова совпадает уже с более позитивным периодом рубежа 1950 - 60-х годов, характеризующимся восстановлением исторической справедливости, отменой репрессий. Естественно, что эти судьбоносные явления в жизни чеченского и российского народа не могли не вызывать определенного общественного и индивидуального оптимизма.
Отмеченные нами отличительные признаки двух смежных десятилетий в какой-то мере, прямо или косвенно, не могли не отразиться и на некоторых чертах личности и творчества двух выдающихся чеченских поэтов, лириков по преимуществу.
Шаид Рашидов рос в селе Молотово Буденовского района Талласской области Киргизской СС. Шаида в полной мере можно называть полилингвом, кроме родного чеченского языка он хорошо владел киргизским и русским. «Писать стихи я начал лет с тринадцати, – вспоминает поэт, – вначале на киргизском языке (им владел свободно). Первое мое стихотворение было опубликовано в Киргизии в Будёновской районной газете… Писать на родном языке начал после возвращения на историческую родину».
В 1964 году Рашидов закончил историко-филологический факультет Чечено-Ингушского пединститута, затем преподавал в Нижне-Герзельской и в Энгель-Юртовской средних школах. Ш. Рашидов проработал в сфере образования около тридцати лет. Сейчас он является помощником министра образования и науки Чеченской Республики.
С 1968 года по настоящее время сборники стихов и поэм Шаида Рашидова публикуются на чеченском и русском языках в Грозном и Москве. В их числе: «Утренняя роса» («1уьйренан тхи», 1968 ш.), «Звездная ночь» («Седарчийн буьйса», 1971 ш.), «Ожидание» (Сатийсар», 1975 ш.), «Земля отцов» (Дайн латта», 1979 ш.), «Огонь с гор» («Ломара цIе»,1986 ш.), «Исток» («Современник», 1988), «Мои тополя» (М., 1989), «Материнские слезы» («Ненан б1аьрхиш», 1995 ш.), «Поле жизни».
1995 - 2000 годы в творчестве поэта занимают особое место. Произведения этих лет посвящены трагической теме войны на чеченской земле. В этот период в издательствах Махачкалы выходят четыре книги автора: «Иллеш, эшарш» («Эпические и эстрадные песни»), «Кхоллам» («Судьба»), «Дикалла» («Доброта») и «Ненан бIаьрхиш» («Слезы матери»). В 2007 году в Грозном увидела свет книга «Сацахьа, латта!» («Остановись, планета»), через год – «Къайле» («Тайна»), а через два года – «Яьссин тогIехь» («В долине Аксая») и в 2012 году – «Дорога жизни».
Более 300 поэтических текстов Шаида Рашидова вошли в сокровищницу чеченского песенного жанра и стали любимыми народом песнями. Итоговый сборник произведений Шаида Рашидова «Догу дог» («Горящее сердце») – это солидное издание, состоящее из 496 страниц. В нем систематизировано и многопланово представлено многолетнее творчество поэта. В сборник вошли произведения различной родовой и жанровой принадлежности - стихи разных лет, поэмы, повести, рассказы.
Проблемы смысла жизни, жизненной философии, авторской позиции нашли отражение в стихах Шаида Рашидова, помещенных им в сборник в числе первых: «Безамо…», «Хьун хилла?», «Догу дог», «Сан Седа», «Кхайкхалахь!», «Лоьху хьо» и многие другие.
Сквозная, на наш взгляд, для Ш.Рашидова тема патриотизма, любви к отчему краю, ей посвящены такие стихи, вошедшие в сборник, как «Сан кIентий», «Вайн дахар», «Барт беза вайна», «Вай Деле бехна мохк», «Нохчийн мохк», «Нохчийчоь езаш» «Нохчийчоь – сан Даймохк».
Эта тематическая линия, несомненно, связана с темой исторических корней личности, привязанности и любви к матери, сыновнего долга перед ней и развивается в стихах: «Къежбелла нано», «Ас нене олура», «Валар ду – да-нана» и др.
Значительное количество стихов сборника представляют собой в жанровом плане посвящения - друзьям, братьям по перу, знакомым, политикам, ученым. Среди них: «Къонахчух дош» (посвящение первому Президенту Чеченской Республики, Герою России А-Х. Кадырову), «Шовзткъа шо» (посвящение поэту, писателю М.-С. Гадаеву), «Гуьйренан дийнахь» (писателю С.-Х. Нунуеву), «Илланча, алахьа илли» (композитору Р. Даудову), «Халкъан воI» (ученому Р. Дадашеву), «Юьхь ю хьан сирла» (знатоку и пропагандисту чеченского языка Асет Вагаповой) и т. д. Шаид Рашидов работает и как переводчик, его стихи на украинском языке были опубликованы в Киеве и Херсоне, на русском – в Москве, на казахском – в Алма-Ате, на таджикском – в Душанбе.
Творчество поэта популярно в народе, оно отличается глубиной, свежестью мысли, яркостью поэтического языка. О нем написано много откликов на чеченском языке, на русском языке писали Увайс Лорсанукаев (Лорсанукаев У., 2012. URL); Малика Абалаева (Абалаева М., 2014. URL). Но при этом его интересная и многогранная поэзия явно недостаточно интерпретирована критикой и не получила научного литературоведческого полноценного рассмотрения.
Если для поэзии Шайхи Арсанукаева, как мы пытались показать в первой главе, было характерно по преимуществу сильное, драматичное, обостренно напряженное воспроизведение индивидуального человеческого чувства на фоне межличностного и внутриличностного лирического конфликта, отражение неизбежной диалектики, а порой и дисгармонии мира, то поэзия Шаида Рашидова отличается (при всей ее диалектичности), большим спокойствием и умиротворенностью, что было обусловлено, как мы отмечали, наступлением достаточно благоприятной для чеченского народа общественной, духовно-нравственной, психологической ситуации.
Поэзия Шаида Рашидова, его мировосприятие в целом по ряду концептуальных установок соответствуют реалистическому методу. При этом для его идиостиля характерна повышенная эиоциональность, особенной чертой творческой манеры являются приемы тонкого юмора, иронии, сатиры, пародии.
Художественный мир Рашидова отличается оригинальными образами и мотивами. Одной из центральных тем лирики Шаида Рашидова стала тема искусства, с которой непосредственно пересекается и классическая тема назначения поэта и поэзии.
Разговор об основной проблематике лирики Шаида Рашидова уместно начать с характеристики того, что мы решили обозначить как мотив, тема философии жизни, художественно решаемая, прежде всего, посредством художественного анализа образа лирического героя, его характера, эволюции мировоззрения, многогранности его духовного мира, нравственно философского содержания, через эстетическое и психологическое воспроизведение взаимодействия личности и общества. В его стихах в полной мере соприкасаются свежесть и чистота лирического чувства и оригинальность воссоздания мира посредством ярких и выразительных лирических образов.
Тема искусства и художника, назначения поэта и поэзии: интертекстуальные пересечения с прецедентными текстами русской и мировой литературы
В стихотворных произведениях Шаида Рашидова всесторонне воссоздается тема памяти истории и культуры как признака духовно-нравственного здоровья нации. Реализация национальных (чеченских) образов мира в его творчестве происходит через осмысление и воспроизведение элементов традиционной народной культуры.
Характерно, что для раскрытия исключительного и многогранного потенциала народного искусства Шаид Рашидов, помимо поэзии, избирает два наиболее любимых народом и наиболее убедительно фиксирующих этническое своеобразие объекта, вида творчества – лиро-эпическую песню и народный танец. В самом процессе их создания и исполнения проявляется синкретизм народной культуры: в песне – слиты воедино элементы поэтического слова, музыки, вокального исполнения и инструментального сопровождения на национальном народном инструменте дечиг-пондар, в танце художественно реализуются экспрессивные элементы музыки, язык жестов, сценического (изначально – аутентичного) движения. В целом танец и песня сочетают основные константы разных видов искусства, отражающих «национальный суверенитет», представление нации о себе.
Одно из наиболее концептуальных в творческой биографии Шаида Рашидова стихотворений носит название «Илли», и его подзаголовок «Мужская песня» не случаен. Слово илли обозначает один из наиболее значимых жанров чеченского фольклора – героико-эпические песни.
Основные лейтмотивы илли – это «стремление к свободе личности, следование горскому кодексу чести, защита родины и чести рода, умение достойно выходить из самых трудных ситуаций, бесконечная любовь матери к сыну, боль за родную землю» (URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Илли).
В произведениях этого фольклорного жанра эстетически значимо и выразительно сконцентрированы мотивы патриотического, гражданского звучания, а сами произведения изначально оказывали мощное и благотворное духовное воздействие на общество, выполняя свою основную функцию – давать ответы на вызовы и вопросы времени.
Стихотворение «Илли» посвящено Валиду Дагаеву (1940 – 2016), выдающемуся чеченскому музыканту, композитору, всенародно любимому исполнителю фольклорных песен (илланчи), имя и биография которого обросли легендарными подробностями. Валид Дагаев – ровесник Шаида Рашидова, он, как и сам поэт, пережил испытания, выпавшие на долю чеченского народа, и с максимальной художественной силой выразил его чувства в свой музыке. Драматизм личной судьбы Валида Дагаева состоит и в том, что перенесённые при выселении тяготы привели к тому, что он уже в детстве начал терять зрение. С детства он любил петь. Мечтал иметь музыкальный инструмент, но семья не могла себе это позволить. Известно, что он отбил себе пальцы, имитируя игру на обычной палке(URL: http://checheninfo.ru/10112-valid-dagaev-zhzl.html).
Первая строфа посвященного ему произведения отличается реалистической предметностью, конкретностью деталей, но завершается редким по яркости и образности сравнением:
Три у пандура струны, –
Это и много, и мало.
Пальцы тверды и верны,
Звуки как грани кристалла.
(Рашидов Ш., 1989, с. 149).
Шаид Рашидов вначале подчеркивает только силу и красоту звука, но далее характеристика диапазона экспрессивно-эмоционального и обобщенного смыслового воздействия на читателя все более расширяется посредством разноплановых метафор и сравнений:
Если Валид запоет,
Звуки кружатся и тают,
Он выпускает в полет
Их голубиную стаю.
(Рашидов Ш., 1989, с. 149).
Достаточно простой звук народного музыкального инструмента ассоциируется и с громом щита, и со стоном раненого воина-джигита:
То он щитом прогремит,
Узкий пандур деревянный, –
Слышу, как стонет джигит,
Изнемогая от раны.
(Рашидов Ш., 1989, с. 149).
Далее поэт подчеркивает мелодические свойства пандура, выражающего народное чувство прекрасного, обладающего поистине пленительным звуком:
Трепетны трели пичуг,
В голос вплетенные струнный,
Сладостен скошенный луг,
Мир беспредельный, подлунный.
(Рашидов Ш., 1989, с. 149).
Одновременно в стихотворении делается акцент на личности и таланте певца, на его высоком призвании служения искусству и человеку, на его духовной и эмоциональной ответственности перед миром, перед обществом, перед собой:
Песни полны красоты,
Да и певец знаменитый,
Как же спокойны черты,
Взор, обращенный к зениту.
(Рашидов Ш., 1989, с. 149).
Автор останавливает внимание на глубоком и ярком историзме эпических песен чеченского народа, содержащих мифопоэтическую интерпретацию национальной картины мира:
Явь или сказочный сон?
Я не солгу, если спросят:
Весть из грядущих времен
Вещие струны доносят.
(Рашидов Ш., 1989, с. 149).
В характерной для поэзии манере Шаид Рашидов активно использует повторы с целью усиления идейного содержания, основного смысла стихотворения. Он вновь обращается к личности, к творческой индивидуальности и манере исполнения выдающегося народного певца, фактически соавтора народных лиро-эпических преданий, акцентируя внимание на уникальном эффекте воздействия его музыки:
Странно: он просто поет, –
Людям и горе, и радость:
Старые рвутся в полет,
Тяжко задумалась младость
(Рашидов Ш., 1989, с. 149).
В произведении Шаида Рашидова в образной форме раскрываются многообразные смысловые и эмоциональные грани самого фольклорного материала, исполняемого народным певцом:
Словно родник из земли,
Словно из бездны сигналы,
То ли смеялись вдали,
То ли кого отпевали.
(Рашидов Ш., 1989, с. 149).