Онтологическая уверенность : понятие и операционализация Коптева, Наталия Васильевна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Феноменологические основания концепции онтологической неуверенности Р.Лэйнга. Реконструкция системы понятий, относящихся к континууму «онтологическая уверенность - неуверенность» 17

1.1. Экзистенциально-феноменологические основания концепции онтологической неуверенности 17

1.2. Оценка и критика исследования «расколотого "Я"». Проблема онтологической уверенности 21

1.3. Особенности метода исследования онтологической неуверенности 24

1.4. Система понятий, определяющих общепсихологическую часть континуума «онтологическая уверенность - неуверенность» 27

1.4.1. Бытие-в-мире, составляющие его элементы. Онтологическая уверенность -неуверенность как экзистенциальные положения 27

1.4.2. Экзистенциальные положения воплощенности - невоплощенности 29

1.4.3. Уверенность - неуверенность как онтологические чувства и соответствующие им системы переживаний 31

1.5. Онтологическая неуверенность (генетический аспект). Формы онтологической неуверенности 40

1.5.1. Становление индивидуального телесно-духовного бытия ребенка, структурирование элементов бытия-в-мире, соответствующее экзистенциальным положениям онтологической уверенности - неуверенности 41

1.5.2. «Простые» формы онтологической неуверенности 44

1.5.3. Сложные формы онтологической неуверенности. Система ложного Я 45

1.5.4. Воплощенность (невоплощенность) в связи с подлинностью (неподлинностью) бытия 47

1.5.5. Формы тревоги, производные от онтологической неуверенности 50

1.6. Общепсихологическая часть континуума «онтологическая уверенность неуверенность» 54

1.6.1. Относительность онтологической уверенности в обычной жизни 56

1.6.2. Онтологическая уверенность как идеальный предел 65

1.6.3. Факторы, влияющие на меру онтологической уверенности, воплощенности 68

1.6.4. Экзистенциальное положение/ позиция онтологической уверенности, воплощенности 70

Выводы. Система понятий, относящихся к общепсихологической части континуума онтологической уверенности -неуверенности 75

Глава 2. Систематизация и уточнение понятия онтологической уверенности 78

2.1. Основания и логика систематизации 78

2.2. Аналоги отдельных понятий, соотносимых с онтологической уверенностью -неуверенностью 80

2.2.1. «Составляющие» идентичности, ее масштабы, типы, сопутствующие переживания (У.Джемс) 80

2.2.2. Чувство неполноценности, стремление к превосходству, чувство общности, жизненный стиль (А.Адлер) 88

2.2.3. Расщепление Эго, параноидно-шизоидная позиция (М.Кляйн) 91

2.2.4. Истинное и ложное Я, трехуровневая схема человеческой природы (Д.В. Винникотт) 94

2.3. Аналоги оппозиции «онтологическая уверенность - неуверенность» 99

2.3.1. Доверие - недоверие, автономия -стыд, сомнения, идентичность - диффузия идентичности (Э.Эриксон) 99

2.3.2. Экзистенциальные состояния богатства - слабости (Л.Бинсвангер) 107

2.3.3. Экзистенциальная ситуация человека. Переживание ненадежности существования, способы его преодоления (Э.Фромм) 114

2.3.4. Экзистенциальная тревога - мужество быть (Р.Мэй -П.Тиллих) 122

2.3.5 Сила и невинность (Р.Мэй) 134

2.3.6. Воля к смыслу - смыслоутрата (В.Франкл) 137

Выводы. Уточненный конструкт онтологической уверенности-неуверенности 145

Часть вторая 153

Глава 3. Инструментарий исследования онтологической уверенности 153

3.1. Проблема метода изучения онтологической уверенности 153

3.2. Способы операционализации понятия «онтологическая уверенность» (ОУ). Общие гипотезы 154

3.3. Опросник «ОУ (ПМ)», соответствующий уровню более дифференцированных переживаний онтологической уверенности 155

3.4. Методика «ОУ(СД)», соответствующая уровню менее дифференцированных переживаний онтологической уверенности 161

3.5. Взаимосвязи и структура уровней переживания онтологической уверенности, представленных показателями методик «ОУ (ПМ)» и «ОУ (СД)» 171

3.6. Валидность методик «ОУ (ПМ)» и «ОУ (СД)» 177

Выводы. Эмпирический конструкт онтологической уверенности 179

Глава 4. Характеристики онтологической уверенности, соответствующие уровню неспецифических переживаний основных элементов бытия-в-мире 182

4.1. Онтологическая уверенность (виды, структура) в общей выборке 182

4.2. Типология онтологической уверенности 189

4.3. Возрастные и половые различия характеристик онтологической уверенности 207

Выводы. Структура, виды, типы онтологической уверенности 211

Глава 5. Кроссвалидизация эмпирического конструкта онтологической уверенности (уровень неспецифических переживаний основных элементов бытия-в-мире) 212

5.1.Эмпирические корреляты онтологической уверенности 212

5.2. Онтологическая уверенность в связи с установками ко времени 216

5.3. Онтологическая уверенность в связи с осмысленностью жизни 225

5.4. Онтологическая уверенность в связи с жизнестойкостью 231

5.5. Онтологическая уверенность в связи с психологической суверенностью 236

5.6. Онтологическая уверенность в связи с оптимизмом 242

5.7. Онтологическая уверенность в связи с субъективным счастьем 248

5.8. Онтологическая уверенность в связи с депрессией как одним из своих наиболее представительных антиподов 251

5.9. Онтологическая уверенность в связи с самоотношением 255

5.10. Онтологическая уверенность в связи с уверенностью в себе 264

5.11. Онтологическая уверенность в связи с самоактуализацией 272

5.12. Онтологическая уверенность в связи с личностными факторами Р.Кэттелла 277

5.13. Онтологическая уверенность, ее виды, структура в связи с родственными эмпирическими конструктами 281

Выводы. Уточнение эмпирического содержания онтологической уверенности 291

Заключение 295

Общие выводы 305

Список литературы 307

Приложения 327

• Экзистенциально-феноменологические основания концепции онтологической неуверенности
• Истинное и ложное Я, трехуровневая схема человеческой природы (Д.В. Винникотт)
• Методика «ОУ(СД)», соответствующая уровню менее дифференцированных переживаний онтологической уверенности
• Онтологическая уверенность, ее виды, структура в связи с родственными эмпирическими конструктами

Введение к работе

Актуальность исследования. В условиях перехода к постиндустриальной цивилизации, информационному обществу, когда интеграционные процессы «стягивают» пространство существования человека до планетарных масштабов, выражение «человек в мире» из метафоры превращается в простую констатацию факта. В противоположность безличным силам, управляющим экономикой и социальной жизнью человека, отчуждающим его от собственного труда, от ближних, от самого себя, весомым фактором в экономике становится «человеческий капитал», предполагающий способность людей испытывать доверие, оказывать друг другу поддержку, а в жизни государства – объединяемое нравственными устоями гражданское общество. Человек все более проявляет себя как мера всех вещей, обнаруживает присущие ему экзистенциальные характеристики, к числу которых принадлежит и онтологическая уверенность. Отношение онтологической уверенности к психологическому здоровью выводит ее исследование в круг приоритетных направлений психологии.

Состояние разработанности проблемы исследования. В книге «Расколотое "Я"» («The Divided Self. An existential study on sanity and madness»,1957) британским экзистенциальным психиатром Р. Лэйнгом (Лэнг, 1995; Laing, 1965) во всей полноте развернута феноменология онтологической неуверенности (ontological insecurity), соответствующая переходу от шизоидного способа бытия-в-мире к психотическому шизофреническому. Во времена, когда состояние проблематики психологического здоровья характеризовалось как неизвестность и полная темнота, в которой остается брести на ощупь (Маслоу, 1999, с. 219), в качестве позитивного полюса изучаемого континуума им была обозначена онтологическая уверенность (ontological security), намечен в основных чертах продуктивный подход к психологическому здоровью, отличающийся от современных известных моделей. О значении общепсихологической проблематики онтологической уверенности – неуверенности, которая выходила за рамки его собственного предмета исследования, может свидетельствовать следующее высказывание автора: «Вообще говоря, очевидно, что обсуждаемое здесь нами с клинической точки зрения является лишь небольшим примером чего-то, во что глубоко вовлечена человеческая природа и во что мы можем привнести лишь частичное понимание» (Лэнг, 1995, c. 35).

В отечественной науке, в немногочисленных, различных по характеру работах, посвященных экзистенциальной психологии (А.М. Руткевич, 1985; В.М. Лейбин, 2009; Ю.В. Тихонравов, 1998), более или менее подробно обсуждается творчество Р. Лэйнга, роль в движении антипсихиатрии, с которым он некоторое время был связан (Е.Н. Косилова, 2000, 2002; О.А. Власова, 2006; Н.Г. Валентурова, О.А. Матвейчев, 2004). Этот короткий список могут пополнить статья А.И. Пашинского (1989) о вкладе Р. Лэйнга в проблематику «несчастного сознания» и предисловие к переводу одной из его книг А. Фенько (2000). Большинство из перечисленных критиков – философы, которые, как правило, не обходят вниманием концепцию онтологической неуверенности, однако ею и ограничиваются. В недавно изданной первой русскоязычной биографии Лэйнга [Власова, 2012], выполненной в рамках проекта «Социальная теория и социальная практика антипсихиатрии», задействован значительный массив источников на английском языке. Отечественная исследовательская литература представлена десятью работами, в основном имеющими отношение к предмету проекта.

Высокая оценка «Расколотого "Я"» позволяет отнести Р. Лэйнга к числу наиболее известных теоретиков экзистенциального психоанализа (Руткевич, 1985) и даже ставить по самобытности взглядов выше их (Власова, 2006). Блестящее описание в книге внутреннего мира душевнобольных по уровню понимания природы шизофрении сопоставляют с фрейдовской теорией истерии (Фенько, 2005). На Западе книгу определяют как одно из наиболее «солидных» произведений автора и одновременно как бестселлер (Clarke,1999, p. 316, 318), благодаря которому он прослыл человеком, постигшим безумие (Reed, 2009, p. 17). В «Истории шизофрении» Ж. Гараббе (2000) целый раздел отведен концепции онтологической неуверенности; в исследовании шизоидных явлений Г. Гантрип (2010) обращается к ней, ставя в один ряд с учениями М. Кляйн, Д.В. Винникотта и др. Впрочем, Э. Фуллер Тори ограничивается замечанием о теории Р. Лэйнга как «самой любопытной и странной из теорий» шизофрении (1996). На наш взгляд, существенным достоинством концепции онтологической неуверенности является ее общепсихологический потенциал, до сих пор остающийся нераскрытым.

В западной литературе о Р. Лэйнге существенное место занимают жанры биографии и воспоминаний, чему в немалой степени способствует неоднозначность его личности, профессиональной идентичности и жизненного пути, являющихся поистине «находкой для биографа» (Adrian Laing, 1994; D. Burston, 1996; J. Clay, 1997; Z. Kotowicz, 1997; B. Mullan, 1999; Ф. Капра, 1996; L. Redler, S. Gans, B. Mullan, 2001; J. Berke, 2001; Ф. Дженер, 2007). При разной мере интереса собственно к работам Р. Лэйнга дальше их анализа авторы не идут. О.А. Власова отмечает, что англоязычные исследования о нем, несмотря на огромный фактический и аналитический материал, объединяет однообразие, дефицит концептуальных обобщений [Власова, 2006, с. 12–13]. Статьи последнего времени, посвященные Р. Лэйнгу, часто характеризует сочетание внимания к его личности, карьере, фактам биографии, иногда скандальным, и его исследованиям, в основном не в пользу последних (L. Clarke, 1999; S. Bortle, 2001; T. Szasz, 2008; A. Reed, 2009; D. Burston, 2004, 2009). Критику представляют: академический психолог, юнгианский аналитик, психиатры, являющиеся сторонниками антипсихиатрии и занимающие по отношению к ней более взвешенную позицию. Раздаются призывы к переоценке в более позитивном плане его творчества, но опять-таки с точки зрения вклада в преодоление редукционизма традиционной дегуманизированной психиатрии (Reed, 2009). Нам, однако, не встретилось упоминаний о его идее онтологической уверенности как заслуживающей специального исследования.

Таким образом, как отечественные, так и западные критики остаются в рамках клинического аспекта проблематики онтологической неуверенности, заданных в исследовании Р. Лэйнга.

При отсутствии дальнейших разработок, относящихся к онтологической уверенности как альтернативе онтологической неуверенности, пролить свет на то, что она собой представляет, помимо немногого, сообщаемого автором, мог бы позволить классический ход исследования, образец которого дал З. Фрейд: изучение патологии в общепсихологических целях. В своей знаменитой метафоре он сравнил психически больных людей с расколотыми кристаллами, обнаруживающими кристаллическую решетку, невидимую в обычном состоянии относительного психического здоровья (Фрейд, 1989, с. 335–336). Название книги, посвященной онтологической неуверенности, можно понять как намек на приведенный известный образ. Реконструкцию понятия онтологической уверенности на основе его антипода существенно затрудняет исследовательская позиция автора, который ставил перед собой чисто описательную задачу и сознательно сводил к минимуму теорию. Все же, несмотря на пристрастие к феноменологии, на наш взгляд, его отличает безупречная логика, соответствующая классическим канонам построения теории, представленная в работе преимущественно скрытым течением мысли, организующей клинический материал, и лишь временами при обсуждении конкретных случаев выступающая на поверхность.

Специально следует оговорить использование в настоящей работе для обозначения изучаемого феномена термина «онтологическая уверенность». Выражению ontological security, возможно, более соответствует встречающийся в русскоязычной критике перевод «онтологическая безопасность» (А.М. Руткевич, Е.В. Косилова, О.А. Власова и др.). Однако наряду с приведенным термином, которым автор преимущественно именует феномен, в оригинале в качестве синонима Р. Лэйнг неоднократно употребляет certainty («определенность», «уверенность»). Возможно, это обстоятельство послужило основанием предпочтения выражения «онтологическая уверенность» в русской версии книги (Лэнг, 1995). Аргументом в пользу перевода, производного от слова «вера», может служить то, что альтернативой экзистенциальной тревоги, с которой отождествляют онтологическую неуверенность (Руткевич, 1985), можно считать раннее теологическое понятие веры С. Кьеркегора (Мадди, 2005). Есть еще ряд доводов, которыми мы руководствовались при выборе русского эквивалента: выраженная активная смысловая составляющая слова «уверенность», занятость термина «психологическая безопасность», неизбежная путаница понятий при использовании в русском языке словосочетаний «онтологически безопасная» и, тем более, «онтологически небезопасная» личность.

Более существенным является вопрос относительно эпитета, который содержит термин, не вполне корректного с философской точки зрения. Вызывая ассоцииации с бытием как таковым (греч. on, ontos – сущее), он на самом деле подразумевает экзистенцию (от лат. еxisto – существую), ограниченное, конечное личностное бытие-в-мире, являющееся, по выражению М. Хайдеггера, лишь «просветом бытия» как сущего. Оговоримся, однако, что подобная вольность в обращении с понятием «онтология» и его производными характеризует не только Р. Лэйнга, но и других экзистенциальных психологов.

В обыденном представлении с понятием «уверенность» соотносится в первую очередь уверенность в себе. В научной психологической традиции помимо уверенности в себе (self confidence) как элемента самоотношения или самостоятельного социально-психологического феномена (В.В. Столин, 1983, 1987; С.Р. Пантилеев, 1991; В.Г. Ромек, 1997, 2008; Т.Н. Савченко, Г.М. Головина, 2006) исследуется также уверенность человека в правильности суждений (confidence) (Скотникова, 2002). Понятие «онтологическая уверенность» подразумевает нечто большее – переживание человеком уверенности в своем бытии, от которой является производной любая уверенность (Лэнг, 1995, с. 36).

Онтологическую уверенность сближают с категориями самосознания, Я, Я-концепции, идентичности тенденция последних к расширению, вплоть до совпадения по смыслу с сознанием (У. Джемс, 1991; Ч. Кули, 1994; С.Л. Франк, 1995; Д. Левинджер, И. Польстер, 1999; А.Ш. Тхостов, 2005; С.К. Нартова-Бочавер, 2008), современное его понимание в качестве бытийствующего (М. Мамардашвили, В.П. Зинченко, Д.А. Леонтьев). Понятие онтологической уверенности может быть соотнесено также с направлением психологии безопасности, определяющим ее через субъективную картину мира, защищенность, переживание, состояние сознания (Т.В. Эксакусто, Н.А. Лызь, 2010), к которому можно причислить известное исследование Р. Янофф-Бульман базисных представлений, «здорового чувства безопасности» (R. Janoff-Bulman, 1989; М.А. Падун, А.В. Котельникова, 2008, 2012). Отметим, однако, значительные различия в подходах к разработке соответствующей проблематики. Ближе в этом отношении к оппозиции «онтологическая уверенность – неуверенность» классические психоаналитические оппозиции, целый ряд которых (доверие – недоверие, автономия – стыд, сомнения, идентичность – диффузия идентичности и т.д.) представлен в концепции Э. Эриксона, а также собственно экзистенциальные аналоги, к которым можно отнести богатство (силу) – слабость (Л. Бинсвангер), осознание (переживание) человеком небезопасности своего существования – самоутверждение и установление связей с людьми и миром (Э. Фромм), силу – невинность (Р. Мэй), осмысленность жизни – смыслоутрату (В. Франкл). В качестве понятийных соответствий негативного и позитивного полюсов обсуждаемой оппозиции по отдельности можно рассматривать экзистенциальную тревогу (Р. Мэй) и мужество быть (П. Тиллих), операционализированное С. Мадди в конструкте жизнестойкости. Все же общепсихологическая часть континуума «онтологическая уверенность – неуверенность» не может быть описана приведенными родственными понятиями с исчерпывающей полнотой и требует отдельного исследования.

Вышеизложенное позволяет выделить в качестве ведущего противоречие между исследованием клинической и общепсихологической частей континуума «онтологическая неуверенность – уверенность», при том, что последняя соотносится с психологическим здоровьем и предполагает его оригинальную трактовку. Возникающие на основе ведущего противоречия научно-исследовательские проблемы можно сформулировать следующим образом:

1. Фрагментарность экзистенциально-феноменологической формулировки оппозиции понятий «онтологическая уверенность – неуверенность».

2. Схематичность понятия «онтологическая уверенность». Отсутствие валидных способов исследования онтологической уверенности и, соответственно, эмпирических данных о ней.

3. Отсутствие исследований, систематизирующих оппозицию «онтологическая уверенность – неуверенность» среди известных в психологии понятий, концепций, эмпирических конструктов.

Цель исследования состоит в теоретической разработке и эмпирической проверке нового для отечественной психологии понятия «онтологическая уверенность».

Объект исследования: уверенность как экзистенциально психологический феномен.

Предмет исследования: «общее чувство» уверенности в своем бытии-в-мире, производные от него частные переживания, образуемая ими система, уровни, типология онтологической уверенности.

Теоретическая гипотеза: онтологическая уверенность как «общее чувство» сопутствует взаимосвязанным экзистенциальным положениям

воплощенности (ментального Я в теле), целостности Я, вовлеченности в действия, поступки, общение, и

уверенности, основания которой составляют надежность

структурирования бытия-в-мире, конституирующих его элементов (ментальное Я, тело, другие люди, мир), отделенность (автономия) и одновременно связанность Я и не-Я.

Теоретическая гипотеза может быть конкретизирована в трех группах частных исследовательских гипотез.

Первая группа гипотез относится к структуре онтологической уверенности и разрабатываемому исследовательскому инструментарию:

1) производные от уверенности как исходного чувства экзистенции переживания представляют собой систему, включающую:

– уровень более дифференцированных переживаний человеком собственной автономии и одновременно связанности с другими людьми и миром,

– уровень менее дифференцированных базовых переживаний ценностного характера, отправной точкой которых служит переживание человеком собственного воплощенного Я; не являясь специфическими для элементов бытия-в-мире, они придают последним смысл бытийных опор, «сшивают» в одно целое пространство бытия-в-мире;

2) обозначенные уровни переживаний онтологической уверенности и соответствующие им измерения могут быть операционализированы с помощью диагностических методик, позволяющих выявить структуру и типологию онтологической уверенности.

Вторая группа гипотез относится к взаимосвязям и структурам, образуемым онтологической уверенностью с возможными коррелятами и антиподами:

1) онтологическая уверенность теснее взаимосвязана с имеющими отношение к психологическому здоровью и благополучию, сопоставимыми с ней по масштабу феноменами (установками ко времени, осмысленностью жизни, жизнестойкостью, глобальными параметрами оптимизма и др.), чем с аналогичными личностными, субъективными феноменами (счастье, самоотношение, самоактуализация), и вместе с тем имеет собственное, отличное от них психологическое содержание;

2) одним из наиболее представительных антиподов онтологической уверенности является депрессия, феномен, соизмеримый с рядом приведенных выше, однако отличающийся от них по «знаку»;

3) связи онтологической уверенности с классическими эмпирическими конструктами («силой – слабостью Я», аффектотимией, экстраверсией – как оппозициями сизотимии, интроверсии, соотносимыми с шизоидностью, направленностью на внутреннюю жизнь и т.д.), имеющими непосредственное или косвенное отношение к ее концептуальным основаниям, должны соответствовать этим основаниям.

Объект, предмет, цель и гипотезы исследования обусловили постановку и решение следующих задач.

В теоретической части исследования:

1. Реконструкция концепции онтологической неуверенности в части, пограничной с клинической.

2. Уточнение содержания используемых Р. Лэйнгом понятий: бытие-в-мире, элементы бытия-в-мире, экзистенциальные состояния (положения, позиции) уверенности – неуверенности, воплощенности – невоплощенности, чувство онтологической уверенности, переживания онтологической уверенности.

3. Установление связей между понятиями, обоснование конструкта онтологической уверенности.

4. Выделение и описание на основе конструкта типов онтологической уверенности.

5. Уточнение авторского теоретического конструкта онтологической уверенности в связи с родственными, известными в психологии феноменами, места среди них понятия онтологической уверенности.

В эмпирической части исследования проведение в рамках концептуальной модели онтологической уверенности серии исследований, позволяющих придать данному психологическому феномену и его характеристикам эмпирическое содержание.

1. Разработка диагностических методик, соответствующих уровням переживания онтологической уверенности; психометрическая проверка инструментария, эмпирическое обоснование валидности гипотетического конструкта онтологической уверенности.

2. Выявление с помощью созданного психодиагностического инструментария уровней, аспектов, видов, структуры, эмпирической типологии онтологической уверенности, характеристик конкретных типов.

3. Изучение возрастных, половых различий онтологической уверенности.

4. Исследование и уточнение эмпирического конструкта онтологической уверенности в связи известными вероятными родственными эмпирическими конструктами и антиподами посредством соответствующих методик.

5. Определение перспектив исследования онтологической уверенности.

Методологическую основу исследования составили: философский принцип единства бытия и мышления, восходящий к Пармениду и получавший впоследствии различные толкования (Платон, Декарт, Беркли, Гегель, Ницше, Зиммель), в том числе в экзистенциальной философии, представления М. Хайдеггера (in-der-Welt-sein, Dasein. mit-Anderem-sein, Anwesen), К. Ясперса (экзистенциальная коммуникация), Ж.-П. Сартра (бытие-для себя, бытие-для-других), М. Бубера (Я и Ты, общение как Встреча), М. Мерло-Понти, П. Тиллиха, М.М. Бахтина.

Теоретические основания исследования соотносятся собственно с концепцией онтологической неуверенности Р. Лэйнга, с категориями бытия человека в мире, экзистенциальных состояний, онтологических чувств, отчуждения, смысла, трансценденции, разработанными в рамках экзистенциальной психологии, а также с идеями представителей различных направлений западной и отечественной психологии, исследования которых тяготеют к онтологии человека в мире (А. Адлер, Э. Фромм, Л. Бинсвангер, М. Босс, А. Маслоу, Р. Мэй, И. Ялом, Дж. Бьюдженталь, В. Франкл, А. Лэнгле, С. Мадди, С.Л. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев, Д.А. Леонтьев, Б.С. Братусь, Ф.Е. Василюк, В.В. Знаков, Е.Е.Сапогова, Л.Я. Дорфман, С.В. Кривцова, С.К. Нартова-Бочавер, В.В. Летуновский, Е.Н. Осин, В.Б. Шумский и др.). К теоретическим основаниям работы имеют отношение концепции Я, идентичности, сближающие проблематику самосознания и сознания, подобно классической концепции У. Джемса (Ч. Кули, Э. Эриксон, Д.В. Винникотт, И.С. Кон, В.С. Мерлин, В.С. Мухина, В.В. Столин, А.Ш. Тхостов и др.) и немногочисленные исследования творчества Р. Лэйнга отечественных и западных авторов (А.М. Руткевич, Е.В. Косилова, О.А. Власова, А.И. Пашинский, Ж. Гараббе, D. Burston). Мы сознаем, что реконструкция системы понятий, которые описывают континуум «онтологическая уверенность – неуверенность», а также тестирование онтологической уверенности с помощью методов математической статистики расходятся с исходной феноменологической концепцией Р. Лэйнга. Однако в соответствии с принципом дополнительности соотнесение в исследовании различных подходов не является недостатком, напротив, позволяет охватить большую по масштабу психологическую реальность (Юревич, 2001, c. 125). Плюрализм современной психологии не исключает и операционализацию экзистенциальных понятий (Экзистенциальная психология, 2001, с. 9).

Эмпирическая база исследования. Исследование проводилось в 2008–2012 гг. В работе обобщаются данные 25 эмпирических исследований, выполненных в течение пяти лет в различных выборках испытуемых. Общее количество респондентов, принявших участие в различных программах исследования, составило свыше 1500 человек (от 18 до 45 лет), это студенты дневных и заочных отделений вузов г. Перми.

Методы исследования. В исследовании онтологической уверенности, в соответствии с его теоретико-эмпирическим характером, использованы следующие методы: 1. Теоретические: теоретический анализ, реконструкция, построение теоретических моделей, интерпретация и реинтерпретация, сопоставление, обобщение психологических исследований зарубежной и отечественной психологии по проблеме. 2. Эмпирические: разработка, адаптация и валидизация психодиагностических методик. На основании авторского теоретического конструкта онтологической уверенности (ОУ) разработаны различные по основаниям построения методики, органичные природе феномена: психометрическая методика «ОУ (ПМ)» и методика, построенная по принципу семантического дифференциала, – «ОУ (СД)». В ходе кроссвалидизации эмпирического конструкта, соответствующего методике «ОУ (СД)», использовались современные методики, предназначенные для диагностики личностных и экзистенциальных проявлений психологической зрелости и благополучия. 3. Методы статистической обработки данных: корреляционный анализ, факторный анализ по методу главных компонент Г. Хотеллинга без вращения и с последующим Varimax-вращением, метод иерархического анализа облических факторов, анализ с помощью t-критерия для независимых и зависимых выборок, кластерный анализ центров K-Mean Cluster, однофакторный дисперсионный анализ (ANOVA), альфа-коэффициент Кронбаха. Вычисления проводились на персональном компьютере с помощью программного пакета Statistica 6,0 for Windows.

Научная новизна. Впервые общепсихологическая часть континуума «онтологическая уверенность – неуверенность» изучается в теоретическом и эмпирическом планах. Предложен теоретический конструкт онтологической уверенности. Разработаны позволившие валидизировать его авторские методики. Настоящее исследование восходит к концепции Р. Лэйнга, которой в отечественной психологии уделено недостаточно внимания .

Теоретическая значимость исследования. В диссертационной работе представлена система взаимосвязанных понятий, посредством которых может быть описана общепсихологическая часть континуума «онтологическая уверенность – неуверенность», в отличие от существующих интерпретаций концепции онтологической неуверенности Р. Лэйнга, определяющих ее через отдельные ключевые понятия (специфические тревоги, дефицит автономии, экзистенциальная позиция и т.д.). Конструкт онтологической уверенности соотнесен с целым рядом достаточно обоснованных в психологии понятий, которые могут рассматриваться в качестве его возможных коррелятов (личностных, экзистенциальных, моделей психологического здоровья). На основании предложенного подхода к онтологической уверенности как проявлению психологического здоровья помимо разработанного исследовательского инструментария могут быть построены и другие диагностические методики.

Практическая значимость исследования. Онтологическая уверенность (воплощенность) – неуверенность (невоплощенность) представляют собой сущностные характеристики психологической организации человека, которые приобретают особую важность в условиях развития новой сферы его существования – Интернета, открывающей идеальные возможности как для безграничных масштабов личностного общения, единения с миром, так и поддержания разобщенности, анонимности, производства «ложных Я». Разработанный понятийный и диагностический аппарат может быть использован в качестве инструмента изучения феноменов и процессов, связанных с виртуальной психологической реальностью. Диагностические методики «ОУ (СД)» и «ОУ (ПМ)» по сравнению с другими инструментами диагностики психологического здоровья выявляют как измерения, связанные с самоутверждением, самореализацией личности, так и измерения, имеющие отношение к характеру контактов человека с другими людьми и миром, к экзистенциальной коммуникации. Результаты исследования используются при создании учебных курсов и практикумов по экзистенциальной психологии, психологии здоровья для студентов психологических специальностей.

Соответствие диссертации паспорту научной специальности. Отраженные в диссертации научные положения соответствуют пунктам специальности 19.00.01 – «Общая психология, психология личности, история психологии»: п. 17 «Бессознательное. Установки. Психологическая защита», п. 29 «Индивид, личность, индивидуальность. Структура личности. Проблема субъекта в психологии», п. 31 «Самосознание и самооценка. Образ Я. Жизнетворчество», п. 32 «Психология отношений», п. 33 «Социальное конструирование психологических понятий. Психология научных открытий. Влияние социокультурного и исторического контекста на развитие психологических воззрений. Психологические воззрения в донаучный период развития психологии. История отечественной и зарубежной психологии». Соответствие подтверждается содержанием цели, предмета, объекта исследования, а также данными апробации результатов исследования.

Положения, выносимые на защиту:

1. Онтологическая уверенность – неуверенность, а также все точки в границах этого континуума, представляют собой экзистенциальные положения, соотносимые со способом структурирования бытия-в-мире, иерархией составляющих его элементов.

2. Оппозиция «онтологическая уверенность – неуверенность» может быть конкретизирована через другую оппозицию экзистенциальных положений: воплощенности ментального Я в теле, находящей свое продолжение в вовлеченности, причастности к бытию – невоплощенности, предполагающей отчуждение человека от себя, других людей, мира.

3. Общепсихологическую часть континуума представляют типы: онтологически уверенный, воплощенный психологически здоровый человек (скорее идеальный предел, чем реальность) – «обычный», частично воплощенный человек – невоплощенный шизоид.

4. Онтологическая уверенность – неуверенность могут также рассматриваться как «общие» чувства, которые раскрываются в целом спектре переживаний, соотносимых с Я и не-Я.

5. Можно выделить два уровня этих переживаний, различающихся степенью дифференцированности, специфичности в отношении основных элементов бытия-в-мире. Представить эти уровни в качественных и количественных характеристиках позволяют имеющие достаточно высокие психометрические параметры методики «ОУ (СД)» и «ОУ (ПМ)», составляющие диагностический инструментарий исследования.

6. ОУ как переживание себя в мире представляет собой целостную достаточно стабильную структуру, соответствующую формуле, с помощью которой Р. Лэйнг описывает соотношение элементов бытия-в-мире «обычного» человека: ("я"/тело) другой.

7. Одна из возможных типологий ОУ соотносится с конфигурацией опор, соответствующих основным элементам бытия-в-мире (с уровнем уверенности в том, что составляет Я и не-Я).

8. ОУ как переживание бытийных опор в пространстве существования человека и позитивные темпоральные, пространственные характеристики бытия-в-мире (установки ко времени, наличие смыслов в прошлом, настоящем и будущем, стабильность и глобальность как измерения оптимизма) взаимно предполагают друг друга, что соответствует идее хронотопа. Такого рода хронотопу онтологической уверенности соответствуют: оптимизм в межличностных ситуациях (который можно рассматривать как особенность модуса существования Mitwelt, стоящего в одном ряду с временными и пространственными измерениями бытия-в-мире), оптимистическая атрибуция человеком событий его жизни в целом, убеждение относительно управляемости жизни.

Достоверность и надежность полученных результатов обеспечена теоретико-методологической проработанностью проблемы; использованием взаимодополняющих методов, адекватных цели, предмету и задачам исследования; применением авторских методик, прошедших психометрическую проверку, апробированных известных методик; репрезентативностью выборки (n = 1453 в эмпирическом исследовании, n = 608 при адаптации методик); статистической обработкой данных, сочетанием качественного и количественного анализа полученных эмпирических данных.

Апробация и внедрение результатов исследования. Основные результаты и защищаемые положения работы обсуждались на методологических семинарах и заседаниях кафедр теоретической и экспериментальной психологии и практической психологии Института психологии Пермского государственного педагогического университета (2009–2011). Основные положения диссертационного исследования обсуждались и были представлены на IV и V Съездах РПО (2007, 2012), XX, XXII, XXVI Мерлинских чтениях (Пермь, 2005, 2007, 2011), I Форуме психологов Прикамья (Пермь, 2010), II Международной научно-практической конференции (Кострома, 2010), II Международной научно-практической конференции (Ульяновск, 2010), III Всероссийской научно-практической конференции (Ижевск, 2010), IV Сибирском психологическом форуме (Томск, 2011).

Результаты исследований используются в преподавании спецкурса «Гуманистическая и экзистенциальная психология». По теме диссертации выполнены гранты ПГПУ «Онтологическая уверенность» (2009) и РГНФ Регион, 10–06–82–607а/У «Психология онтологической уверенности» (2010–2011).

По теме диссертации опубликовано 33 работы, в том числе две монографии, статьи в журналах лицензируемых ВАК (16), а также статьи в сборниках научных трудов, материалов и тезисов конференций, учебно-методический комплекс «Гуманистическая и экзистенциальная психология» (Пермь, 2006).

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, двух частей, пяти глав, заключения, списка литературы (374 источника, из них 60 – на иностранных языках) и шести приложений. В тексте имеется 72 таблицы, девять рисунков.

Экзистенциально-феноменологические основания концепции онтологической неуверенности

В отечественной психологии до настоящего времени достаточно скупо представлена критика исследований экзистенциальных психологов, в том числе концепции онтологической неуверенности Р.Лэйнга6. Авторы, которые сегодня обращаются к его работам, ссылаются на фундаментальный труд A.M. Руткевича «От Фрейда к Хайдеггеру» и текстуально совпадающую с его соответствующим разделом статью об экзистенциальном психоанализе в Англии [Руткевич, 1985 а, б]. Монографию А.М.Руткевича называют в качестве единственной попытки целостного осмысления экзистенциальной психологии как отдельного феномена и отмечают характерные для времени ее создания дух воинствующего марксизма и небеспристрастность [Летуновский, 2001]

Е.В.Косилова воспроизводит персоналии, с которыми A.M. Руткевич соотносит самоопределение Р.Лэйнга в науке: Фрейд - Хайдеггер - Бинсвангер - Лэйнг; в соответствии с этой логикой Л.Бинсвангер и Р.Лэйнг прошли один и тот же путь «от Фрейда к Хайдеггеру». Сама она видит истоки идей Р.Лэйнга как философа альтернативной психиатрии, в большей степени в философии К.Ясперса, чем М.Хайдеггера и его последователей. Связь концепции онтологической неуверенности Е.В.Косилова обнаруживает скорее с психоаналитической традицией (с английскими психоаналитиками М.Кляйн и Д.Винникоттом), чем с экзистенциализмом и феноменологией, с которыми, по ее мнению, Р.Лэйнга объединяет только идея понимания, как метода изучения и лечения шизофрении, и готовность не редукционистски рассуждать об экзистенциальной ситуации человека [Косилова, 2002].

Однако и отношение Р.Лэйнга к психоанализу далеко не однозначно. Оно изначально не было безоблачным. «Дрейф от психоанализа в сторону экзистенциализма и феноменологии не вызвал большого восторга у наставников Лэйнга по психоаналитическому цеху, увлеченных битвой между школами Анны Фрейд и Мелани Кляйн. Психоаналитический комитет даже колебался, выдавать ли молодому психоаналитику лицензию или заставить еще годик походить в учениках. Но руководители Лэйнга — Райкрофт, Милнер и Винникотт — заступились за талантливого психиатра, и он получил диплом вовремя» [Фенько, 2005, с. 10] . В.М.Лейбин в схеме, которую он предпосылает своей новейшей энциклопедии постклассического психоанализа, систематизируя школы, помещает концепцию Р.Лэйнга в ряд психоаналитических, вслед за З.Фрейдом и М.Кляйн. Тем не менее, в тексте энциклопедии он обсуждает экзистенциально-феноменологический анализ Р.Лэйнга, психоаналитическую школу М.Кляйн и исследования Д.В.Винникотта в разных главах: концепцию Р.Лэйнга - в главе, посвященной экзистенциальному психоанализу (вместе с концепциями Ж.П.Сартра, Л.Бинсвангера, М.Босса, В.Франкла и Р.Мэя), учение М.Кляйн - в отдельной главе, а работы Д.В.Винникотта (наряду с исследованиями М.Балинта и Р.Фейрберна) - в главе о психологии объектных отношений [Лейбин, 2009, с. 9, 689-862].

М.Фуко, получивший психологическое образование и профессионально занимавшийся клинической психологией, нашел в экзистенциальном анализе противовес традиционной психиатрии. Имея в виду работы Л.Бинсвангера, он отмечал: «Ясное дело, эти великолепные описания безумия как фундаментальных опытов, уникальных и ни с чем не сравнимых, явились для меня решающими. Я, впрочем, думаю, что и Лэйнг был точно так же под большим впечатлением от всего этого: он тоже в течение долгого времени брал экзистенциальный анализ в качестве точки отсчета (он - в более сартровском духе, я же - в более хайдеггеровском)» [по Табачникова, 1996, с.414]. Ч.Райкрофт, личный психоаналитик Р.Лэйнга, считает его наряду с Р.Мэем, Ж.П.Сартром экзистенциалистом, критикующим инстинкт-теорию и эго -психологию Фрейда (но не его объект-теорию). Основными пунктами разногласий с психоанализом выступают пренебрежение онтологией, поглощенность прошлым и бессознательным, игнорирование проблем сознания и самосознания [Райкрофт, 1995, с. 167].

Ж.Гаррабе в «Истории шизофрении», затрагивая концепцию разделенного Я, видит в ней очередной этап разработки идей слабости Я классического психоанализа и более поздней Эго-психологии, а также попытку связать их с экзистенциализмом Ж.П.Сартра [Гаррабе, 2000]. По мнению О.А. Власовой, Р.Лэйнг усвоил экзистенциально-феноменологическую традицию и привнес ее дух и проблематику в психиатрию Великобритании [Власова, 2006, 2012].

Р.Лэйнг себя позиционирует как экзистенциального психолога, отмечает достоинства экзистенционалистского подхода, потенциал понятия бытие-в-мире. «Лишь экзистенциалистское мышление попыталось сочетать изначальное переживание человеком самого себя в связи с другими в его мире с помощью термина, адекватно отражающего эту цельность. Таким образом, экзистенциально конкретное видится как экзистенция человека, его бытие-в-мире» [Лэнг,1995,с.10]. Впрочем, исследование онтологической неуверенности предваряет предупреждение автора о том, что оно не является прямым приложением известных учений экзистенциальных философов и по важным пунктам расходится с Кьеркегором, Ясперсом, Хайдеггером, Сартром, Бинсвангером и Тиллихом8. В процессе исследования кроме них Р.Лэйнг упоминает Ю.Минковски, М. Босса, Г. Салливана, Д.В. Винникотта, останавливается на положениях Дильтея о методе понимания, рассуждениях Гегеля о природе действия, упоминает Фромм-Райхман, Федерна, Ницше, Бубера и др. В приведенном списке преобладают философы, концепции которых послужили основанием экзистенциальной и феноменологической психологии, психоаналитики и представители собственно экзистенциально-феноменологической психологии.

Представляется, что «промежуточный» характер профессиональной идентичности Р.Лэйнга как исследователя онтологической неуверенности задан уже в названии направления - «экзистенциально - феноменологический психоанализ», что позволяет исследователям сближать его творчество с любой из частей этого сложного образования .

В более общем плане методология, на которую опирается Р.Лэйнг в своей концепции онтологической неуверенности, дает возможность причислять его к ряду исследователей, представляющих постмодернистскую, неклассическую психологию (в западной психологии - экзистенциальные, гуманистические, трансперсональные психологи). Одним из важных ее отличий от академической, естественнонаучно ориентированной психологии является смена онтологии изолированного индивида онтологией человека в мире (Д.А.Леонтьев, В.В.Летуновский), переход от изучения человека «в виде изолированного "препарата" к осознанию его неразрывной связи с миром, в котором протекает его жизнедеятельность» [Леонтьев, 1999, с.З]. В.В. Знаков связывает этот переход с изменением представлений о сущности познания: в классической науке главным является установление истины, в неклассической науке акцент перемещается на познающего субъекта с его ценностными предпочтениями и личностными смыслами, далеко небезразличными для поиска истины, в постнеклассической науке - на исследование существования познающего субъекта, с которым связана его избирательность [Знаков, 2008].

В отечественной психологии вектор изучения человека в его связях с миром был задан С.Л.Рубинштейном [Рубинштейн, 1976], который перешел от изучения социальных отношений к отношениям «человек - мир», гораздо более глубоким и фундаментальным [Арсеньев, 1993, с. 134]. Еще раньше М.М.Бахтин писал о новом особом измерении бытия, которое обозначилось с появлением человека. «Этого нельзя понимать так, что бытие (природа) стало осознавать себя в человеке, стало самоотражаться. В этом случае бытие осталось бы самим собою, стало бы только дублировать себя самого (осталось бы одиноким, каким и был мир до появления сознания - свидетеля и судии). Нет, появилось нечто абсолютно новое, появилось надбытие. В этом надбытии уже нет ни грана бытия, но все бытие существует в нем и для него» [Бахтин, 1979, с.З60].

В.В.Летуновский относит к направлениям отечественной психологии, которые тяготеют к изучению человека в его связях с миром, неклассическую психологию (Б.Д.Эльконин; А.Г.Асмолов; Л.Я.Дорфман), органическую психологию (В.П.Зинченко), экзистенциально ориентированные подходы (Д.А.Леонтьев, В.В.Знаков, Л.Я Дорфман, В.А.Лаврухин, О.В.Никифоров), исследования в рамках гуманитарной парадигмы в психологии (Б.С.Братусь, Т.М.Буякас, Ф.Е. Василюк, Л.И.Воробьева, В.М.Розин, А.А.Пузырей) [Летуновский, 2001]. Этот список можно существенно расширить за счет исследований в области психологии субъекта и человеческого бытия (А.Л.Журавлев, З.И.Рябикина, Е.А.Сергиенко, Н.Е.Харламенкова и др.). В него также можно включить концепцию культурного тела и топологии субъекта А.Ш. Тхостова, исследования С.К. Нартовой-Бочавер, оформляющиеся в субъектно-средовый подход и др. Высказывается мнение, что отечественная психология стоит перед задачей создания собственной версии экзистенциальной психологии [Шумский, 2008].

В Пермской психологической школе идею «продолжения» человека в мире выдвинул В.С.Мерлин в исследованиях самосознания, которые соотносятся с подходами экзистенциально мыслящего У.Джемса. Он также является одним из авторов понятия «метаиндивидуальность» [Мерлин, 1990, 1986]. Б.А.Вяткин связывает с этим понятием развитие относительно нового направления Пермской школы. На сегодняшний день оно представлено целым рядом исследований [Вяткин, 2000, 2001, 2005; Дорфман, 1993, 1996, 2001, 2004; Исмагилова,2002; Волочков, 2007].

Истинное и ложное Я, трехуровневая схема человеческой природы (Д.В. Винникотт)

Р.Лэйнг упоминает Д.Винникотта, который оперирует понятиями истинного и ложного Я {true self, false self), среди тех, кто внес существенный вклад в проблематику последнего [Лэнг,1995, с.96]. Д.Винникотт претендовал на большее, считая, что соответствующее понятие Р.Лэйнг у него заимствовал, а тот утверждал, что пришел к нему самостоятельно [Власова, 2012, с. 129]. Впрочем, идея ложного Я имеет достаточно длинную историю, например, К.Г.Юнг характеризуя Персону, обращался к взглядам японского философа XVII в. Накаэ Тойи, который различал в человеке «истинное Я» и «ложное Я», составленное из превратных мнений о себе [Лейбин, 1977, с. 114]. На то, что понятие ложного Я не является новым и его можно встретить в дескриптивной психиатрии и в некоторых серьезных религиозных и философских системах, указывал сам Д.В .Винникотт [Винникотт, 2006, с. 5].

Происхождение ложного Я Р.Лэйнг и Д.Винникотт понимают во многом сходно. В отличие от М.Кляйн, Д.Винникотт считал, что катастрофический страх аннигиляции ребенок испытывает в связи с внешней, а не внутренней инстинктивной причиной. Так как мать, в ходе беременности достигающая высокой степени идентификации с ребенком, чаще всего соотносит свои действия с его спонтанными движениями, предвосхищает его желания, тот испытывает переживание непрерывности собственного бытия, сопровождаемое ощущением младенческого всемогущества. Когда потребности не удовлетворяются «по его воле», ребенок слишком рано переживает внешний объект как отдельный, встреча с миром приобретает характер столкновения, поскольку ребенок к ней не готов. Переживание непрерывности бытия разрушается, само существование ребенка оказывается под вопросом, возникает страх аннигиляции. Чтобы его избежать, младенец начинает руководствоваться не столько собственными желаниями, сколько тем, что диктуется ему извне, принимает навязанные условия. Ощущение собственного бытия, своей способности «быть», лежащее в основании идентичности, слабеет. Самость раздваивается на истинную и ложную части. Последней сопутствует чувство индивида, что он существует «как будто бы», которое впоследствии может закрепиться [Хиншелвуд, 2007, с. 190, 254]. Переживание индивидом ложной самости как неистинной связано с тем, что она состоит из негибких утвердившихся в личности реакций на окружение. При дефиците переживания собственного существования, идентичности остается актуальным страх аннигиляции. Истинная самость, в отличие от ложной, несет в себе чувство всемогущества, предполагает ощущение бытия, личную телесную схему.

Представления Д.Винникотта - логическое продолжение мысли З.Фрейда о том, что для формирования Я необходимо нарушение принципа удовольствия, столкновение с реальностью Другого (в частности отказом матери кормить ребенка, когда он кусает грудь), а тем самым и со своей собственной реальностью [Блюм, 1999, с. 55]. Этим идеям соответствует выражение Д.Винникотта «достаточно хорошая мать» {good enough mother) (1971), то есть хорошая в меру. Шизоидность, согласно В.Винникотту, провоцирует также покушающийся, сверхвовлеченный, сверхзаботливый тип воспитания [Мак-Вильямс, 2001, с.252].

Существенное отличие от подхода Р.Лэйнга к ложному Я заключается в том, что Д.В.Винникотт обращает внимание на его защитную функцию: ложное Я охраняет истинное Я в неблагоприятном окружении. В предлагаемой им классификации пять вариантов ложного Я, из которых три в разной мере соотносятся со здоровьем. В крайнем оно выдает себя за истинное Д которое остается полностью сокрытым. Однако недостаточность ложного Я временами становится очевидной, прежде всего «в ситуациях, когда от человека ожидается, что он поведет себя как целостная личность, в ложном Я неотвратимо обнаруживаются существенные провалы и изъяны» [Винникотт, 2006, с.8]. Ближе к здоровью варианты, в одном из которых, ложное Я защищает истинное Д ведущее собственную скрытую жизнь, а в другом - ищет условия для того, чтобы эта жизнь стала открытой, нашла внешнее выражение. Еще более близким к здоровью Д.В.Винникотт считает успешное ложное Я, построенное на идентификациях, которое, тем не менее, сопровождает смутное ощущение нереализованности истинного Я. Наконец, в здоровом состоянии «ложное Я представлено хорошо налаженной структурой "политкорректного" социального поведения, предполагающей в нас способность в общественном месте не демонстрировать с излишней открытостью свои чувства. Во многом оно также служит нашей готовности к... у спеху в завоевании соответствующего места в обществе, которое никогда не может быть достигнуто или поддержано усилиями только одного Истинного Я [Винникотт, 2006, с.9]. Для нас существенно, что Д.Винникотт представляет общепсихологические варианты ложного Я, которые можно соотнести с соответствующей частью континуума онтологическая уверенность - неуверенность. Д.В.Винникотт разделяет мнение З.Фрейда, ставшее аксиомой психологии, о том, что «всякий процесс развития таит в себе зародыши патологического предрасположения [Фрейд, 1991, с.38], рассматривая целый ряд состояний, в том числе: несуществования, отдельности от тела, состояний, соответствующих выражениям «не быть ничем», «быть нигде» в качестве универсальных этапов развития, фиксация на которых может вести к болезни. К.Немировскии констатирует распространенность в настоящее время патологических проявлений, производных от перечисленных детских состояний. «Здоровье, исходя из концепции Д.Винникотта, включает в себя жизненный опыт как ощущение живости и реальности, переживание длительности собственного существования и пребывания в собственном теле. В современной клинической практике пациенты часто сообщают нам: я не чувствую себя реальным («как будто все вокруг - это какой-то фильм», «все происходит вдали от меня»), я не чувствую себя находящимся в собственном теле («я чувствую себя странно, иногда себя не узнаю», «не чувствую себя делающим то, что я делаю)» [Немировский, 2010, с. 103].

Для описания особенностей жизненного опыта Д.Винникотт считает неудовлетворительным объяснение человеческой природы посредством двухуровневой схемы: мир наружный и мир внутренний, внутренняя реальность (внутри-снаружи). В своей трехуровневой схеме он помещает между ними промежуточную зону непосредственного опыта, в существование которой вносят вклад обе вышеозначенные. Промежуточная зона «является "зоной отдыха" для индивида, вовлеченного в вечную задачу человека -сепарирование внутренней и внешней реальностей, которые взаимосвязаны» [Винникотт, 2002, с. 13-14].

Прослеживается формирование этой зоны, к которой имеют непосредственное отношение так называемые «феномены перехода» {transitional phenomena) «переходные объекты» (transitional objects). «На определенном этапе в развитии ребенка появляется тенденция "вплетать" в части "Я" объекты, отличные от "Я"» [Винникотт, 2002, с. 15]. Даже у младенцев Д.Винникотт обнаруживает обращение с действительными не-Я - объектами, не являющимися частями его собственного тела, которые он тянет к себе, удерживает, мусолит и т.д. Эти объекты, речевые оральные проявления, не связанные с пищей, он называет феноменами перехода. Особое место среди них отводится переходному объекту, который характеризуется тем, что представляет собой предмет обладания, «жизненно важен», «значим», «ценен», приносит удовольствие, служит защитой от тревоги, особенно тревоги депрессивного типа. Обычно подобный объект мягкий, «ребенку должно казаться, что от него исходит тепло», он представляется чем-то большим, чем просто вещь, «действительно существующим». Переходный объект в той или иной мере созданный, выдуманный, изобретенный ребенком, которому он в известном смысле дал жизнь, несет на себе печать его творчества. Связь с ним складывается по принципу взаимоотношений.

Дальнейшее развитие происходит в направлении расширения спектра значимых объектов, затем переходный объект становится менее ярким, он не «уходит внутрь» или забывается (вытесняется), что наблюдала М.Кляйн по отношению к плохим объектам, а «откладывается в архив». Потерю переходным объектом прежнего значения Д.Винникотт связывает с тем, что «феномен перехода становится все более рассеянным, развертывается на всю промежуточную территорию между "внутренней психической реальностью" и "внешним миром"» [Винникотт, 2002 с. 19]. Эта территория представляет собой зону непосредственного опыта, зону иллюзий, символизации, где встречается субъективное и объективное, которая «на протяжении всей жизни человека сохраняется там, где он интенсивно получает новый опыт - в искусстве, религии, жизни воображения и творческой научной работе» [Там же, с.35]. С опорой на теорию переходного феномена, по утверждению Д.Винникотта, могут быть рассмотрены многие старые проблемы, в качестве примера приводится исследование коллегой фиксированной идеи как интернализированного переходного объекта [Там же, с.9]. Представляется, что Д.Винникотт в совершенно специфическом ключе разрабатывает проблематику, имеющую отношение к смыслопорождению, отчуждению и воплощенности.

Промежуточная зона между субъективным и объективно воспринимаемым, которую Д.Винникот соотносит у ребенка с первичным обладанием, напоминает область идентичности У.Джемса, обозначенную «mine». Характеристики переживания переходного объекта у Д.Винникотта близки к обсужденным ранее характеристикам эмпирического Я У. Джемса и переживаниям, сопровождающим онтологическую уверенность. Речь идет об особого рода отношении к объекту, к миру, жизни в целом. К.Немировский, употребляя оборот Д.Винникотта («жизнь, достойная того, чтобы жить») [Там же,с.178], пишет, что «жизнь будет стоить того, чтобы ее прожить, если она воспринимается персонально и если есть мир, наполненный смыслом. Это представление о жизни противостоит понятию «нежизни», которое эквивалентно «смерти в жизни» шизоидных тяжелых обсессивных пациентов и некоторых пограничных «как бы» личностей [Немировский, 2010, с. 101-102]. Нами уже обсуждалась связь позитивных смыслов, в которые человек облекает реальность, с его телом (У.Джемс, Р.Лэйнг). У Д.Винникотта есть важное уточнение характера этой связи. Промежуточное пространство между субъективным объектом и объектом, воспринимаемым объективно, между продолжением Я и не-Я насыщено переживаниями. «Если считать данную зону частью структуры Я, то эта часть не относится к "физическому Я\ и то, на чем она зиждется, - не паттерны телесного функционирования, а переживания, связанные с телом. Эти переживания относятся к объектным отношениям не-оргиастического типа, или к так называемой связанности Эго, когда непрерывность уступает место близости» [Винникотт, 2002, с. 181]

Методика «ОУ(СД)», соответствующая уровню менее дифференцированных переживаний онтологической уверенности

Если «в принципе исследование субъективной реальности предполагает решение той же методологической задачи, которая встает при исследовании процесса роста березы или, скажем, поведения осьминогов - нужно выделить адекватные инварианты (ибо березы и осьминоги существуют только в единично-уникальной форме; но то же можно сказать по крайней мере о всех явлениях живой природы, а может быть, и всякой дискретности вообще)... Вопрос в том, насколько адекватны такие инварианты и насколько результативно оперирование ими» [Дубровский, 2002, с.86-87]. В качестве инвариантов описания соответствующего уровня онтологической уверенности у Р.Лэйнга выступает, во-первых, система элементов, составляющих бытие-в-мире (объектов онтологической уверенности), во-вторых, собственно система переживаний уверенности. В табл. 1 (гл.1) представлены имеющие ценностный характер формулировки соответствующих переживаний, данные Р.Лэйнгом, одинаковые (соответственно неспецифичные) для элементов бытия-в-мире.

На адекватность инвариантов, с помощью которых мы описываем ОУ, указывает наличие их не только в концепции онтологической неуверенности (уверенности) Р.Лэйнга, но и в исследованиях ряда родственных понятий: см., выводы по гл. 2. Во 2-й главе мы остановились далеко не на всех исследованиях, выделяющих объекты, составляющие мир человека, и соответствующие им переживания. В подходе А.Ф.Лазурского обозначены характеризующие личность экзопсихические содержания (природа, материальные вещи, иные люди, духовные блага и т.д.) [Лазурский, 2001]. Сходные инварианты описания культурного тела субъекта и его составляющих встречаются в концепции А.Ш.Тхостова. Физическое тело человека, представляющее собой своеобразный зонд сознания, сливается с привычным миром, пронизанным чувством причастности, теплоты, теряет в нем свою плотность. Образовавшееся сложное тело, которым представлена размерность субъекта, воспринимается как свое, родное, близкое, привычное, знакомое, понятное, обычное, послушное, предсказуемое, освоенное и т.д. [Тхостов, 2005]. В психологическом пространстве личности С.К.Нартова-Бочавер выделяет, вслед за У.Джемсом, в качестве его «подпространств» физическое тело, территорию, привычки, социальные связи, ценности. Личностное пространство человек переживает как принадлежащее ему или им созданное, как ценность [Нартова-Бочавер, 2008]. Для переживаний обсуждаемого уровня ОУ подошел бы термин «чувство связности» А.Антоновского, в концепции которого это чувство интегрирует представления о постижимости, управляемости и осмысленности жизни [Antonovsky, 1979] (см.табл.14) Из оснований связности онтологической уверенности более всего подходит осмысленность (переживания близости, единоприродности Я и не-Д).

Приведенные инварианты описания ОУ были использованы при создании диагностической методики, соответствующей уровню менее дифференцированных неспецифических переживаний уверенности в основных элементах бытия в мире. На этом уровне ОУ объединяет уверенность в собственном Я, теле, а также в мире, людях, то есть речь идет об отношениях человека к миру и людям «вообще», достаточно абстрактных отношениях [Леонтьев, 1993, с.28]. Ранее аргументировалась целесообразность включения в число элементов бытия- в- мире категории «значимое», а в число видов уверенности - уверенность человека в том, что для него значимо. Поскольку речь идет о субъективной ценности, ее объект может относиться к любому из вышеперечисленных объектов.

На обсуждаемом уровне ОУ в целом и ее отдельные виды характеризуют переживания, которые мы первоначально условно объединили в близкие по смыслу группы переживаний эмоциональной расположенности, ценности, близости и комфорта (надежности, неизменности), реальности, контролируемости, активности. Целостности, нерасчлененности базового уровня переживаний феномена онтологической уверенности, ведущего свое начало с момента рождения, соответствует глобальность основных объектов жизненного мира как бытийных опор.

На взаимосвязь выделенных нами групп переживаний указывает, в частности, метафора цитадели Я, принадлежащая Ч.Кули (см. п.2.3). А.В.и В.А. Петровские ссылаются на Г.Гегеля, который отмечал связь для человека ценности и принадлежности («ценностно то, что человек признает своим»), и раскрывают механизм объединения переживаний ценности и принадлежности: «Чтобы мотив выступил как ценность, он должен быть включен субъектом в образ себя (субъект должен осуществить определенное действие - ценностное самоопределение). Результатом этого действия является не только образ мотива, но и переживание данного мотива субъектом в качестве важной и неотъемлемой части его самого» [Петровский, Петровский, 2000, с.5].

Переживания, составляющие онтологическую уверенность в концепции Р.Лэйнга, и ее аналогов, приводимые другими авторами, представляют собой не столько конкретные оценки, сколько достаточно обобщенные позитивные смыслы, которыми человек наделяет собственное Я, мир, других людей, нечто значимое для себя. Так, близость означает смысловую дистанцию, а не место в пространстве.

Глобальный характер переживаний ОУ не препятствует сближению их с понятием смысла. В.Ф.Петренко утверждает, что «личностный смысл не есть нечто сугубо неповторимо-индивидуальное. Социальное бытие, идеология общества могут формировать сходные личностные смыслы в отношении членов общества к социально значимым ценностям и формам общественной жизни, фиксировать их в социально-выработанных значениях, ритуалах» [Петренко, 1983, с. 155]. Личностные смыслы находят свое воплощение в языке. «Язык -это самый первый инструмент, который выделяет из потока переживания константы, то есть производит обобщение переживаний. Он дает наименования важнейшим и повторяющимся переживаниям...» [Косилова, 2002].

Принцип построения методики (семантический дифференциал)

Конкретная форма методики была подсказана методикой Ж. Нюттена «Шкала временных установок» [Нюттен, 2004, с.446-455], созданной по принципу семантического дифференциала. Автор методики подчеркивает, что она используется не для изучения семантического содержания понятий «прошлое», «настоящее», «будущее», а для исследования субъективных установок по отношению к этим временным измерениям и их содержанию. Вариант этой методики «Шкала аттитюдов ко времени» представленный в адаптации К. Муздыбаева, выявляет установки по отношению к прошлому, настоящему и будущему с помощью трех индексов (эмоционального и ценностного отношения, а также личностного контроля). В соответствии с индексами подобраны 15 оппозиций прилагательных. Испытуемый оценивает по этим оппозициям каждое из времен, при обработке данных вычисляются три индекса для прошлого, настоящего и будущего [Муздыбаев, 2000].

Семантический дифференциал широко используется для изучения соотносимых с онтологической уверенностью феноменов Я, сознания. В.В.Столин рассматривает различные его модификации в качестве традиционного метода изучения Я [Столин, 1987]. Ч. Осгуд посредством семантического дифференциала шкалировал понятия Я, мое сокровенное Я в ряду других понятий {близкий друг,родители и т.п.) [Петренко, 2005, с.68]. В.Ф. Петренко с его помощью сопоставлял ролевые позиции Я, моя мать, мой идеал женщины и т.д., выявлял стоящие за ними идентификации через описание характерных поступков [Петренко, 2005, с. 221]; В.В.Столин изучал личностный смысл Я [Столин, 1983], в НИИ им.В.М.Бехтерева адаптирована «Методика личностного дифференциала» [Практическая психодиагностика, 1998, с.269-274]. Семантические пространства используются в качестве операциональных моделей сознания [Петренко, 1988, 2005].

В обсуждаемой методике принцип семантического дифференциала также был использован в целях выявления характера переживания человеком основных элементов бытия-в-мире в качестве бытийных опор, онтологической уверенности и ее измерений. Аффективные коннотативные значения, которые, по мнению создателя метода, Ч.Осгуда предшествуют осмысленным операциям с символами [Петренко, 1988, с. 19, 53, 208], в наибольшей степени соответствуют характеру онтологической уверенности как первичного и «самообоснованного» переживания целостности своего бытия, присущего уже младенцу, и сохраняющего даже у взрослого человека при наличии развитой рефлексии, алексическую, аффективную составляющую: факторный анализ пунктов методики «ОУ (СД)» показал, что переживание каждой из бытийных опор Я, тело, мир, люди, значимое универсально, целостно, не поддается разложению на отдельные группы переживаний.

Метод семантического дифференциала позволял реализовать замысел, по возможности, использовать при подборе пунктов методики формулировки конкретных переживаний онтологической уверенности, принадлежащие Р. Лэйнгу, формулировки переживания феноменологии Я, данные У. Джемсом, и т.д. Поскольку речь шла о субъективных характеристиках, в определенной мере выполнялось требование психосемантического метода при подборе шкал применять признаки, объективно не присущие оцениваемым образам.

В.Ф.Петренко считает, что семантический дифференциал изучает не только значения слов, но и стоящие за ними реальные категории, реально существующие объекты. Д.А.Леонтьев утверждает, что метод подобной возможности не предоставляет. Для нас важно то, что семантический дифференциал позволяет выявить критерии, соотносимые скорее с самоощущением, чем с объективной оценкой. Он выявляет коннотативное значение, которое, в отличие от объективного денотативного значения, передает отношение к объекту, оценку его субъектом [Петренко, 1988, с. 67]. A.M. Эткинд в список понятий, имеющих область пересечения с понятием коннотативного значения, включает «отношения» В.Н. Мясищева, «ценностно-ориентационную деятельность» М.С. Кагана, «диспозиции» В.А. Ядова, «личностный смысл» (в отличие от «объективного значения» А.Н. Леонтьева), а психосемантический метод рассматривает как средство моделирования системы личностных смыслов [Эткинд, 1979].

Мы скорее солидарны с Д.А. Леонтьевым, который, признавая наличие определенных оснований для проведения параллелей между понятиями коннотативного значения и личностного смысла, все же разводит их. Коннотативное значение представляет собой лишь «эмоциональную сторону, эмоциональный заряд субъективных образов объектов, явлений или их символов». «Эмоциональное отношение дает нам лишь первичное указание на смысл, но отнюдь не раскрывает его, ибо не позволяет соотнести отношение к объекту с жизненными отношениями субъекта», последние остаются за рамками психосемантического исследования [Леонтьев, 1997, с. 312].

Соответственно, методика «ОУ(СД)» выявляет эмоциональное отношение к основным элементам бытия-в-мире, дает первичное указание на их смысл в качестве бытийных опор, в то время как методика «ОУ(ПМ)» позволяет связать его с определенными жизненными отношениями.

Онтологическая уверенность, ее виды, структура в связи с родственными эмпирическими конструктами

Установим среди эмпирических конструктов, с которыми конструкт ОУ сопоставлялся в этой главе, более и менее тесно связанные с ним, а также с его измерениями. В сводных табл. 69,70 представлены взаимосвязи общего и частных показателей ОУ с показателями соответствующих диагностических методик. Согласно подходу Чеддока могут сравниваться коэффициенты корреляции показателей, полученные на разных выборках, при этом слабыми считаются связи 0,11-0,30, умеренными - 0,31-0,50, заметными - 0,51-0,70, тесными - 0,71- 0,9 [Сизова, 2005, с. 127]. Мы будем пользоваться критериями Коэна, в соответствии с которыми корреляция меньше 0,1 - тривиальная, незначительная; 0,1 - 0,3 - слабая; 0,3 - 0,5 - умеренная; выше 0,5 - сильная [Cohen, 1988]. В интересующем нас диапазоне связей от 0,11 до 0,70 оба подхода различаются только оценкой связей от 0,51 (соответственно как заметных и сильных).

Онтологическая уверенность, в связи с родственными эмпирическими конструктами (по данным корреляционных анализов) Общий показатель ОУ обнаружил сильные и близкие к сильным (подчеркнуты) положительные связи (табл. 71):

с оптимизмом (оптимистическим атрибутивным стилем), его соразмерными «хронотопическими» аспектами: временным {стабильность) и пространственным {глобальность);

с установками ко времени (объединяющими эмоциональное, ценностное отношение ко времени и его личностный контроль), прежде всего, к прошлому и настоящему, которые как бы продублированы взаимосвязями ОУ с характеристиками осмысленности этих же времен жизни: результативностью, как осмысленностью прошлого, и процессом жизни как осмысленностью настоящего);

с показателем осмысленности жизни, свидетельствующим о ее управляемости (локус контроля - жизнь);

с характеристикой оптимизма, указывающей на частоту его проявления в межличностных ситуациях; а также сильную отрицательную связь с депрессией, которую характеризуют, по мнению автора применявшейся диагностической методики, три глобальных когнитивных паттерна: негативные представления о себе, негативное восприятие мира в прошлом, настоящем и будущем [Бек, 2003 ].

Таким образом, онтологическая уверенность как переживание бытийных опор в пространстве существования человека и позитивные темпоральные и пространственные характеристики бытия-в-мире взаимно предполагают друг друга, что соответствует идее хронотопа, представлениям экзистенциальных психологов о Dasein, организующем себя во времени и пространстве [Бинсвангер, 1999, с.266, 248]. Более тесные связи ОУ с характеристиками прошлого и настоящего, чем будущего, могут означать, что онтологическая уверенность имеет основания скорее в благоприятных событиях прошлого (или более поздней их позитивной реконструкции), в наполненном смыслом прошлом, положительном отношении к настоящему, переживании его онтологической значимости, чем в соответствующей оценке вероятностного будущего.

Сопутствующий онтологической уверенности оптимизм в межличностных ситуациях можно рассматривать как особенность Mitwelt, модуса существования, который может быть поставлен в один ряд с временными и пространственными характеристиками бытия-в-мире40.

В обозначившуюся логику наиболее тесных взаимосвязей онтологической уверенности с глобальными характеристиками бытия-в-мире вписываются ее положительные связи с оптимистической атрибуцией человеком событий его жизни, с параметром осмысленности жизни локус контроля - жизнь, предполагающим убеждение в отношении управляемости жизни в целом, а также отрицательная связь с депрессией, феноменом по масштабу соизмеримым с приведенными ранее коррелятами ОУ, однако отличающимся от них по «знаку».

Итак, онтологическая уверенность в единстве ее видов (аспектов) в первую очередь соотносится с целым рядом феноменов, характеризующих обобщенное отношение к действительности, свидетельствующих о психологическом благополучии.

Этот ряд проявлений психологического благополучия может быть продолжен показателями, с которыми общий показатель ОУ обнаружил умеренные связи: с общим показателем осмысленности жизни, с общим показателем жизнестойкости,с фактором по Р.Кэттеллу аффектотимией,со счастьем, как субъективным феноменом, с интегральным показателем самоотношения, с уверенностью в себе и социальной смелостью как когнитивным и эмоциональным компонентами уверенности в себе, с частной установкой ко времени, к будущему, с частным показателем осмысленности жизни, характеризующим онтологическую значимость будущего {цели); с частными показателями оптимистического атрибутивного стиля, конкретизирующими ситуации {успеха, достижения и неудачи) проявления оптимизма; с частными аспектами онтологических феноменов осмысленности жизни {локус контроля - Я, свидетельствующим о внутреннем локусе контроля), и жизнестойкости, а именно, ее аспектом - вовлеченностью, который, как отмечалось, по смыслу близок к тому, что Р.Лэйнг подразумевал под воплощенностью; с наиболее «интимными» измерениями самоотношения {аутосимпатия, самоинтерес).

Если сильные связи онтологическая уверенность обнаружила с соизмеримыми с ней психологическими феноменами, то умеренные связи онтологической уверенности выявлены с разнообразными проявлениями психологического благополучия и здоровья: экзистенциальными (осмысленность жизни, жизнестойкость), социально- психологическими (уверенность в себе), личностными (самоотношение, счастье). Представляется, что взаимосвязи с широким спектром феноменов, характеризующих благополучие, имеют отношение к природе онтологической уверенности, объединяющей различные виды уверенности (бытийные опоры).

Общий показатель ОУ обнаружил только слабые связи с интегральными измерениями самоактуализации (как проявлением личностного благополучия, означающим скорее актуализацию самости, самоутверждение, чем самотрансценденцию), и суверенностью психологического пространства (характеризующей человека как хозяина и распорядителя этого пространства, но лишь косвенно указывающей на переживание связей с миром, бытийных опор за пределами приватной зоны).

Можно отметить еще одну важную особенность ОУ, проявившуюся в ее связях: с эмоциональным отношением ко времени (г=0,60, при р ,001, см. табл.43); с аутосимпатией и самоинтересом, наименее рациональными аспектами самоотношения: (г=0,34; г=0,35, прир ,001, табл.59); со счастьем; с депрессией; с аффектотимией, с вовлеченностью.

Эти связи подтверждают определение ОУ как первичного, «самобоснованного», переживания, акцентируя его эмоциональную составляющую, что соответствует теоретическим подходам к переживанию: «Стихия переживания - это именно стихийное, ассоциативное, неуправляемое движение содержаний сознания, над которыми довлеет эмоциональная логика» [Шмелев, 1985,с.181]

Виды онтологической уверенности, в связи с родственными эмпирическими конструктами (по данным корреляционных анализов)

Остановимся на связях частных аспектов и видов ОУ с показателями методик, о которых шла речь (табл.72).

Уверенность в собственном Я как центре индивидуального бытия (в ментальном Я и теле) обнаружила, как и следовало ожидать, более тесные (по сравнению с показателями уверенности в том, что составляет не-Я) положительные связи с феноменами, соотносимыми

с субъектностью (эмоциональным, ценностным отношением ко времени и его личностным контролем);

с Л-образом (самоотношение);

со счастьем и депрессией, соответственно прямую и обратную связи, которые, в свою очередь, могут указывать на их «индивидуалистическую» природу.