Содержание к диссертации
Введение
Часть первая. Проблема реальности 16
Глава 1. К определению понятия 18
Глава 2. Объективная и субъективная реальность 34
Глава 3. Язык и его отношение к объективной и субъективной реальности 40
Часть вторая. Язык и реальность: проблема объективно-реального существ ования 47
Глава 1. И. Канти В. фон Гумбольдт 51
Глава 2. Э. Кассирер и А. Бергсон 57
Глава 3. Неогумбольдтианство 62
Глава 4. Структурализм 68
Глава 5. Постструктурализм 78
Глава 6. Аналитическая философия 85
Глава 7. Феноменология и философская герменевтика 99
Часть третья. Бесконечность и язык в истории философии . 107
Глава 1. Античность 111
Глава 2. Средние века и Возрождение 118
Глава 3. Новое время 124
Глава4. Г.В.Ф.Гегель 135
Глава 5. Проблема бесконечности в диалектическом материализме 144
Глава 6. Дискуссии о бесконечности в XX в 150
Глава 7. Проблема бесконечности современной форме научной философии 181
Часть четвёртая. Конечный язык и бесконечная реальность: постановка и решение проблемы бесконечности в частнонаучных исследованиях языка 225
Глава 1. Об универсальных возможностях языка как структуры, системы знаков 230
Глава 2. Об универсальных возможностях языка в аспекте «динамического» подхода 239
Глава 3. Об универсальных возможностях языка как действительности сознания (мышления) 247
Заключение 266
Список литературы 270
- Язык и его отношение к объективной и субъективной реальности
- И. Канти В. фон Гумбольдт
- Средние века и Возрождение
- Об универсальных возможностях языка как структуры, системы знаков
Введение к работе
Актуальность темы
Отношение языка и реальности является одной из важнейших проблем как языкознания, так и - в её наиболее общем плане - философии: онтологии, теории познания, по существу - всех основных аспектов философской мысли. Поскольку нaибoлeJ важные знания о мире и о себе человек получает на основе дискурсивного мышления, роль языка как важнейшего средства познания, способность языкового мышления отображать действительную объективную и субъективную реальность является одной из ключевых проблем онтологии и гносеологии, философской мысли вообще.
В силу своей значимости проблема языка и мышления так или иначе затрагивается всеми течениями философии от Античности до наших дней. Не случайно в XX в. возникают философские учения, ставящие проблему языка в центре философской системы - различные школы неопозитивизма, герменевтики, экзистенциализма и т.д., для каждой из которых характерно сосредоточение на особом круге вопросов.
Начавшаяся в конце XIX в. научно-техническая революция, переход развитых стран в стадию так называемого постиндустриального общества, становление глобального коммуникационного пространства, которое оказывает влияние на все стороны жизни общества, с новой силой поставили вопрос об активной роли языка, его отношении к усложняющейся реальности («непрерывно исчезающей реальности» - по Э.Тоффлеру), которую должна \ отображать современная наука.
Возникновение квантовой механики и теории относительности, релятивистской космологии, квантовой химии, синтетической теории эволюции, молекулярной генетики, раскрытие кода наследственности и расшифровка человеческого генома, появление теории информации, кибернетики и синергетики, новых разделов математики (в особенности проективной геометрии и топологии), прогресс компьютерной техники и информационных технологий, обусловленный переходом к постиндустриальному обществу, в весьма существенной мере обусловлены развитием естественного и искусственного языков. Это обстоятельство с новой силой ставит проблему отношения языка к реальности, активной роли языка в дискурсивном мышлении.
Наиболее острую и философски теоретически сложную форму традиционная проблема языка и реальности получает в аспекте «язык -бесконечность». Способен ли язык, как конечное социальное явление, служить средством отображения бесконечной реальности? Иными словами, находится ли язык в отношении к бесконечности? Ставит ли язык человеческую мысль в отношение к бесконечному миру! Или же следует считать, что построенный с помощью достаточно тривиальных (как в определённом аспекте он может быть понят) простейших звуковых явлений язык может быть средством воспроизведения лишь явлений непосредственно окружающего нас реального мира. Или, ещё того более, он может быть средством условного, чисто знакового воспроизведения реального мира как «вещи в себе», как это представляется ряду течений философской и лингвистической мысли (неокантианство Э.Кассирера, неогумбольдтианство и др.)?
Вопрос об отношении языка к бесконечности в неявной форме і фактически был поставлен в отечественной философской мысли 1960-80-х гг. в дискуссии о постулативной или достоверной природе философского знания, не получившей своего завершения.
Степень разработанности проблемы
На протяжении веков язык рассматривался как необходимая принадлежность и условие мысли, однако мыслители не видели специфической роли языка в познании реальности, в решении вопроса о конечности - бесконечности реальности. Язык оказывался «прозрачным» явлением, автоматически служащим отражению мира или его вуалированию.
Уже в Античности сформировались (не всегда в отчётливой форме, в контексте других понятий, концепций) главные вопросы о бесконечности и предложены варианты их решения. Одна из основных линий в дискурсе о бесконечном - дискуссия «финитизма» и «инфинитизма». Рассуждения о бесконечности мира и о языке в Античности достигают своей завершённости в системах Платона и Аристотеля, которые пытались соединить мир вечных идей и конечных вещей. По Платону слова-имена связаны с сущностным вечным миром идей. Поэтому они способны именовать общее (истоки «реализма») и единичные вещи, соимённые с сущностью этих вещей. Из идеи Аристотеля о единстве формы и материи вытекает единство логического, языкового, онтологического, что позволяет через изучение ЯЗЫКОВЫХ конструкций делать выводы о формах мышления и формах (структуре) бытия.
Вопрос о бесконечной реальности в Средние века трансформируется в семиотический спор об именах (реализм - Ансельм Кентерберийский, Фома Аквинский; номинализм - Росцелин, Оккам), за которым скрывается не только проблема реальности общего и единичного, их соотношения, но и проблема двух типов познания мира, возможности языка схватывать бесконечность в форме общности и всеобщности (общее - проявление бесконечности). Адекватнее действительному положению дел представляется умеренный номинализм (концептуализм - Абеляр), усматривающий общее в единичных вещах, в результате чего возникает концепт, выраженный в словесной форме.
Развитие науки под воздействием ценностей складывающейся индустриальной цивилизации способствовало укреплению реалистической интеллектуальной парадигмы, в том числе и в философии. «Пионеры новой науки» начинают задумываться о роли языковых средств в познании. Это отразилось в идее «совершенного языка» как «помощнике» в познании реальности (Р.Декарт, Г.Лейбниц).
Философия Канта, поставившая под сомнение познавательные возможности ограниченного человека перед лицом бесконечно многообразного и неисчерпаемого мира (вызывающего изумление на грани ужаса), в определённом смысле стала шагом назад по сравнению с идеей всесилия человеческого разума, господствовавшей в эпоху Просвещения. Он не продолжил и разработку линии «совершенного языка», начатую Декартом и Лейбницем. Но своим умолчанием («несозданием» ещё одной критики -«Критики языка») Кант создал прецедент в форме проблемной ситуации, которая вплотную подводила к вопросам о необходимости критики языка и создания особого языка философии, иного, чем языка науки.
Гегель указал выход к действительной объективности, в абстрактной форме решил проблему конечного - бесконечного. Язык интересует Гегеля как внешняя форма, непосредственное бытие мышления, через отчуждённые и превращенные формы которого просматривается иная реальность -абсолютной идеи. Сущность человека, его способность судить о сущности мира, о его бесконечности и объективировать результаты своих суждений в языковой форме в конечном счёте есть проявление сущности Мирового разума. Язык есть один из наиболее тонких непосредственных проявлений объективной идеи на стадии субъективного духа, её превращенной материальной формы. Но каким образом язык относится к действительности, представленной в языке, - этого Гегель, в силу характера своей концепции, не рассматривает.
Языкознание как наука начинается с работ В. фон Гумбольдта, который восполнил недостаток «Критики языка». Практически все последующие языковые теории, несмотря на их несхожесть, восходят к его идеям. С его именем связана традиция рассматривать язык в качестве посредника между внутренним миром человека и внешним миром. Вопрос об отношении языка и реальности становится ключевым в работах по теории языка.
В западной традиции исследований языка известен целый ряд фундаментальных теорий и концепций, согласно которым язык является определяющим фактором по отношению к мышлению (познанию), а следовательно, и к отображению всего окружающего мира, к культуре.
Язык представал либо как «проклятие духа», преграда на пути к реальности (неогумбольдтиантские концепции - Э.Сепир, Б.Л.Уорф, Л.Вайсгербер - в которых мир предстаёт таким, как его позволяет увидеть грамматическая или семантическая категоризация того или иного национального языка), либо как единственная реальность (учение неокантианца Э.Кассирера). Неопозитивизм видит в языке источник метафизических проблем и потому для их разрешения возрождает идею исправления, очищения языка.
Неудачной оказалась критика символизма А.Бергсоном, его стремление вернуться к реальности (чистой онтологии) путём непосредственного интуирования, поскольку результаты интуирования он вынужден выражать не иначе как в языковых формах.
Проблема «язык - бесконечная реальность» (наиболеее острое / выражение проблемы «язык - реальность») в теоретическом языкознании и философии не поставлена. Если речь заходит о проблеме «язык -бесконечность», то рассматривается не бесконечность мира, представленная в языковых формах, а способность строить неисчерпаемое количество языковых единиц путем сочетания конечного числа «строевых элементов» (структуралистские концепции, Н.Хомский). Однако истинная бесконечность мира на много порядков выше, чем бесконечность языка, представленная в структуралистских моделях, и не может быть «схвачена» так понимаемым языком. Весьма специфически бесконечность представляется в постструктурализме - как способность означающего (текста) бесконечно отсылать к другим означающим (текстам). В такой бесконечной гонке, где одно означающее отсылает к другому, содержание любого текста не имеет прямого выхода на бесконечную реальность.
Содержательный пафос трудов советских исследователей (В.И.Постовалова, Г.В.Рамишвили, С.А.Васильев, Г.А.Брутян, А.Ф.Грязнов, М.С.Козлова, М.Н.Грецкий, И.П.Ильин, Г.К.Косиков и др.), отталкивающихся от идей Маркса о языке как непосредственной действительности мысли, направляется главным образом, на развенчание представлений о языке как некоей мистической силе, навязывающей человеку определённую картину мира. Языковой характер нашего опыта реальности не означает, что познающее сознание замкнуто в языковом мире. Таким образом, проблема языка и реальности так или иначе решается в различных философских системах, начиная с древности. Однако, на наш взгляд, до сих пор она не была поставлена в аспекте «язык - бесконечность», без чего проблема возможности познания бесконечного мира конечным человеком не может быть решена. Наш опыт (языковой) выступает как конечный, реальность же - бесконечна. Каким образом конечный язык может отражать бесконечную реальность?
Цель диссертационного исследования
Выяснить состояние разработки проблемы реальности в философии и в теориях языка, сформулировать принципиальную концепцию (версию) отношения языка (как необходимого средства развития мысли) к бесконечному миру.
Реализация поставленной цели предполагает постановку и решение следующих задач:
1. Выяснить философский смысл решения проблемы языка и реальности в основных теориях языка (Гумбольдта, неогумбольдтианства, структурализма и постструктурализма, феноменологии и герменевтики, аналитической философии).
2. Сформулировать современное решение проблемы отношения языка к объективной и субъективной реальности.
3. Осмыслить и проанализировать значение проблемы «конечности человеческого опыта и бесконечности мира» (поставленной в философии XX в.) для понимания соотношения языка и реальности.
4. Выяснить, как решается проблема «язык и бесконечность» в философии и теоретическом языкознании.
5. Исследовать роль языка как необходимого и активного средства и фактора формирования мысли, её смыслового содержания.
6. Разработать версию решения проблемы «бесконечности мира -конечности языка».
Теоретической и методологической основой исследования служит современная форма научной философии (современный материализм и диалектика), конкретно-всеобщая теория развития, основанная на концепции единого закономерного мирового процесса (ЕЗМП), которая получила дальнейшее развитие в XX в. Современный материализм и диалектика рассматриваются как философская система, открытая для лучших достижений всех направлений философии (достижений, отвечающих современным критериям научности), аккумулирующая революционные открытия частных наук, и потому обладающая мощным эвристическим потенциалом.
Автор опирается на общенаучные методы, системный и исторический подход к анализу рассматриваемых в работе концепций.
Научная новизна
1. Впервые в философии, онтологии и теории познания, поставлена проблема конечности - бесконечности применительно к языку в её действительном, а не тривиальном («бесконечность как неограниченность текста», «как неограниченность комбинаций языковых единиц») смысле и предложена версия её решения, основанного на важнейших достижениях научной философии XX в. конкретно-всеобщей теории развития, концепции единого закономерного мирового процесса, трактовке человека как высшей ступени материи, «высшего цвета материи», микрокосма, единства конечного и бесконечного, всеобщего, особенного и единичного.
2. Выяснен философский смысл основных точек зрения на проблему соотношения языка и реальности в философии и лингвистике. Показано, что в большинстве современных языковых концепций искажаются связи языка с объективной и субъективной реальностью, и это ведёт к различным формам субъективизма и «лингвистического» агностицизма.
3. Показано, что положительное решение проблемы бесконечности мира - конечности языка предполагает рассмотрение языка с фундаментальных философских позиций - как одной из важнейших сущностных сил человека, аккумулирующего бесконечный ряд нижележащих форм материи, находящегося в универсальном отношении к миру. Вывод об отсутствии в человеческой природе, в его сущностных силах, ограничений, препятствующих освоению бесконечности, в полной мере относится и к языку.
4. На основе обширного материала показано, что философская проблема бесконечности мира / конечности человека не может быть решена в чисто когнитивном философском плане, без рассмотрения проблемы языка, поскольку он является необходимым фактором и условием познания реальности, активным средством формирования и репрезентации мысли, её содержания и смысла. — 5. Показано, что ещё до теоретического дискурса о бесконечности язык своими формами потенциально уже ставит человека в отношение к бесконечности и тем самым обусловливает возможность достоверного познания бесконечного мира в частных науках и философии.
Теоретическая и практическая значимость работы заключается в возможности использования результатов исследования для разработки фундаментальных проблем онтологии и теории познания, теории языка. Материалы работы могут представлять интерес при разработке общих и специальных курсов по философии, общему языкознанию.
Язык и его отношение к объективной и субъективной реальности
В определённой мере всё созданное человеком может быть интерпретировано как «действительное сознание». Однако «непосредственной действительностью сознания» выступает только язык. Существует множество разных определений «языка», но нет единого, устраивающего всех исследователей. Слово «язык» относится и к конкретным языкам (английскому, китайскому, русскому, суахили), и к языку в общем смысле. Некоторые языки имеют не одно, а несколько слов для различения этих понятий (фр. langage - "язык вообще": langue "конкретный язык"; соответственно ит. linguaggio : lingua; исп. lenguaje : lengua). В русском языке такое противопоставление не закреплено разными лексемами, что может вызвать в ряде случаев недоразумения. Владеть языком в общем смысле человек можно, владея каким-то конкретным естественным языком.
Однако надо помнить, что «языками» называют также разные системы коммуникации, записи, вычисления, которые создают, например, математики, программисты или логики. Это искусственные языки. Искусственными являются и языки типа эсперанто, созданные для международного общения.
Сложилась традиция применять слово «язык» (метафорически, фигурально) к некоторым естественным системам коммуникации, связанным или не связанным с человеком: «язык жестов», «язык тела», «язык физических (химических) взаимодействий», «язык пчёл» и др.
Нас интересует естественный язык в широком смысле слова, который является «обобщением» конкретных языков конкретного употребления языка (см. трихотомию «язык - речь - речевая деятельность» в теоретическом языкознании). Среди свойств, которыми обладает естественный язык, в отличие от всех остальных, большинство лингвистов называют то, что это система символов, специально предназначенная для -коммуникации, характер символов произволен, эта система гибкая и способная изменяться. Однако этот список не даёт возможности целый ряд феноменов однозначно отнести к языку. В частности, дискутируется проблема включения в язык «языков мозга», «промежуточного (между мыслью и звучащей речью) языка».
Тщательный анализ известного марксовского определения языка как «непосредственной действительности сознания» позволяет выявить в нём указание на двойственность природы языка, на его принадлежность и субъективной, и объективной реальности одновременно. Такая двойственная природа языка может подтолкнуть к мысли о существовании особого третьего мира, ещё одной реальности - наряду с объективной и субъективной, - вроде попперовского третьего мира. Однако в высказывании речь идёт об особой разновидности бытия, реальности - о бытии мысли, воплощённой в языковом бытии. Особенность языкового бытия, в отличие от бытия предметного, в его несамостоятельности. Оно всегда есть «бытие для другого» (функциональное бытие, а не субстанциональное, функция «поглощает» субстанцию). То есть смысл его объективности не в самостоятельном способе существования, а в его отнесённости к объективному миру, денотативно и десигнативно.
Если рассматривать данное положение классиков о языке как действительном сознании в контексте их полемики с Гегелем и развития его (Гегеля) идей о происхождении сознания, то становится очевидным, что они акцентируют внимание на телесной укоренённости, антропологической фундаментальности языка как фактора сознания и средства его объективации, на изначальной интерсубъективности сознания и роли в этом языка. Язык выступает в этой ипостаси как один из главных факторов появления и развития сознания, самосознания, формирования социума. В так понимаемой «двухприродности» языка нет «опасности» провозглашения особого «третьего мира», наряду с объективной и субъективной реальностью, поскольку сам язык как действительное сознание в конечном счёте принадлежит человеку.
К. Маркс делает упор на языке как средстве материальной объективации в процессе общения. Но поскольку в общении происходит в том числе и передача мысли, постольку в марксистской традиции язык тесно связывается с мышлением: выступает в роли орудия мысли, участвует в её формировании и выражает её. Здесь подчёркивается, что язык - субъективная и объективная реальность.
Диалектика субъективной и объективной реальности языка отражает его функциональное двуединство: быть средством мышления и общения, где ведущей функцией является всё-таки общение, поскольку именно здесь язык в большей степени связан с объективной реальностью, с практикой . В связи с этим возникает ещё один аспект, относящийся к реальности языка, заострённый в фундаментальной проблеме трансформации материального в идеальное и обратно, которая совершается постоянно в процессе порождения и понимания речи. Частью этой проблемы является вопрос о материальном языковом знаке и идеальном значении. Об этом более подробно будет сказано ниже (часть 4).
И. Канти В. фон Гумбольдт
«Коперниканский переворот» И. Канта, заявившего о невозможности познания «вещей в себе» и в связи с этим поставившего вопрос о том, как возможна наука, - вывел теоретическую ситуацию из относительного равновесия. Сам Кант считал, что ему удалось преодолеть существовавшие до него догмы о непосредственности познания и возможности науки проникнуть в суть вещей. Разорвав единый прежде мир «догматиков» на мир являющийся, феноменальный и непознаваемый мир «вещей в себе», он утверждал, что наше знание опосредовано априорными формами созерцания, рассудка, причём последние играют в познании активную роль, упорядочивая чувственный опыт. Правда, окончательного разрыва мышления с реальностью у Канта не происходит, поскольку его мыслительные и созерцательные формы теряют своё значение вне чувственного опыта. Таким образом, субъективизм Канта не имел законченного характера, чего нельзя сказать о его последователях -неокантианцах, в частности о Э.Кассирере, авторе «Философии символических форм».
Но задолго до Кассирера к философии языка, и прежде всего к идее языкового мировидения, обращается современник Канта В. фон Гумбольдт. Как известно, Кант не оставил специальной «Критики языка», о чём сожалел ещё И.Г.Гердер, который задавался законным вопросом: как возможна критика разума без критики языка? - Только в случае, если язык не является проблемой в его представлении мысли, а выступает как «метки», чувственные знаки, необходимые для общения, для обозначения результата работы индивидуального сознания. Но своим умолчанием Кант создал прецедент в форме проблемной ситуации, которая вплотную подводила ещё и к вопросу о необходимости не только критики языка, но и создания особого языка философии, иного, чем языка науки (в отличие от Г.Лейбница).
Столетие спустя так же резко, но уже с иных позиций с Кантом полемизировал Г. Шпет. Будучи одним из учеников Э. Гуссерля, он в своём стремлении проникнуть к самим вещам отвергает идею недоступности кантовской «вещи в себе» для познания. Но, признавая исключительную роль языка в познании реальности, Шпет резко выступает против кантианской позиции, разрывающей традиционное единство языка и мышления: «Не потому ли понятия рассудка оказываются пустыми, понятиями без смысла, без понимания, что И. Кант с самого начала изображает рассудок глухонемым, бессловесным?»1
В этой связи Шпет особо подчёркивает заслуги Гумбольдта, не просто восстановившего внешнее единство языка и мышления, но и поднявшего его статус до уровня, по сути, одной из сущностных сил человека2. Правда, в другом месте он вынужден всё же признать влияние на Гумбольдта, оказанное учением Канта о схематизме чистых рассуждений. Но, считает Шпет, Гумбольдт запутался в противоречиях, пытаясь решить вопрос о вхождении чувственности в языковые формы, полагая, что, с одной стороны, понятие не может быть отделено от слова, а с другой - обозначить понятие звуком значит связывать вещи, по природе несоединимые . То есть Шпет уловил проблему, ставшую камнем преткновения для последующей науки.
Более взвешенный подход к вопросу о влияниях позволяет обнаружить единую линию развития идей, ведущую от Канта и немецкой классической философии в целом к Гумбольдту. Так, А.В. Гулыга, в отличие от Шпета, считает, что вывод Гумбольдта о том, что язык - это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека, перекликается с идеей «Критики чистого разума» Канта о трансцендентальных схемах, заключённых между чувственными данными и абстрактными понятиями \
Продолжая поиски в этом направлении, можно обнаружить и другие доказательства влияния Канта. Например, в 59 «Критики способности суждения» Кант наряду со схемами называет ещё символ, хотя на язык прямых указаний нет.
Однако было бы преувеличением по этой причине считать Гумбольдта кантианцем. С таким же успехом его можно отнести и к гегельянцам по причине использования слова «дух» в разных сочетаниях и контекстах. Широта и оригинальность Гумбольдта не вмещаются в узкие рамки какого-либо одного направления. Он слишком реалист, чтобы застрять в тенетах субъективизма Канта. Перекличка и аналогия, действительно, просматриваются, за исключением одного «но»: Гумбольдт не настаивает на абсолютной априорности языковых форм.
Оспаривая положение Г.В.Ф. Гегеля о том, что философия может быть построена как окончательно обоснованная наука о Духе как сущности мира, Гумбольдт «...считает, что процесс самообоснования развёртывается в сфере языка, изначального посредника между субъектом и объектом, между человеком, миром и Богом.
Средние века и Возрождение
В Средние века запрет на актуальную бесконечность продолжает действовать. Однако в этот период происходит существенный перелом, связанный с господством христианской идеологии. Поскольку любые ограничения в отношении Бога несовместимы с его абсолютным статусом, актуальная бесконечность признаётся атрибутом Бога, т.е. сфера действия названного табу, оказавшись под сильнейшим давлением теологии, значительно сужается. Бог - единственный, кто может обладать атрибутом актуальной бесконечности, а всё остальное - потенциальной бесконечностью. Эта идея дифференциации является сквозной, встречается и у многих мыслителей Возрождения. Реальность мира, порождённого Богом из ничего, уже по определению не может быть бесконечной реальностью. Но и признание атрибута бесконечности за всесовершеннейшим Богом приводит средневековую мысль к парадоксам, что проявилось в попытках доказательства бытия Бога или в известном парадоксе о всемогуществе Бога, не могущего (могущего?) создать камень, который не смог бы сам поднять.
Человек - творение божие, сотворенное по образу и подобию Бога, поэтому «отсвет» бесконечного падает и на человека. Человек оказывается способным определённым образом приобщаться к Богу и познавать бесконечного Бога. Но вопрос о том, в какой степени и каким образом представлена божественная бесконечность в человеке, был предметом длительных схоластических и теологических дискуссий, так же, как и вопрос о способности человека к познанию Бога и к приобщению к Богу. Но сама по себе идея человека как существа бесконечного и способного к познанию бесконечности представляет, на наш взгляд, исключительную ценность. Более того, эта идея облегчает постепенный переход ряда мыслителей на позиции пантеизма.
Под влиянием христианского монотеизма античный принцип вещи, тела, природы сменяется принципом личности, общества, истории1. С осознанием, с одной стороны, противоположности человека и природы и, с другой стороны, нераздельного единства в человеке души, ума и слова -осознаётся вторичность языка по отношению к реальности. Так, в грамматическом учении модистов (Мартин Дакийский, Боэций Дакийский, Иоанн Дакийский, Симон Дакийский, Томас Эрфуртский и др.) причины языкового строя видятся в естественной связи грамматики с объективной реальностью и грамматическая категоризация возводится к «миру вещей».
Вопрос о бесконечном в Средние века трансформируется ещё и в семиотический спор об именах, известный со времён А. Кентерберийского и У. Оккама. За этим схоластическим спором скрывается не только проблема реальности общего и единичного (поставленная ещё Платоном) и решённая упрощенно, прямолинейно и односторонне (утерян платоновский масштаб и синкретичность), но и, на наш взгляд, проблема двух типов познания мира (которое выражается в отношении субъекта к языку, посредством которого и возможно описание той или иной реальности), проблема возможности языка схватывать бесконечность в форме общности и всеобщности (общее -проявление бесконечности).
В разделённости реализма («universalia ante res» - «универсалии существуют до вещей») и номинализма («universalia post res» -«универсалии после вещей») разрывается действительная диалектическая связь общего и единичного, иерархия общего в мире. В том и другом случае язык оказывается неспособным схватить бесконечный ряд увеличивающихся сущностей (в котором теряются границы существующего и несуществующего) или бесконечное множество единичных вещей.
Адекватнее действительному положению дел оказывается «аристотелевский реализм» - концептуализм («universalia in rebus» -«универсалии в вещах»), поскольку он усматривает общее в единичных вещах. Обобщающая роль языка в этом случае очевидна. От концептуализма прямая линия ведёт к гегелевской трактовке диалектики единичного и общего, конечного и бесконечного, а далее - к диалектическому материализму, поставившему идеалистическую систему Г.В.Ф. Гегеля «с головы на ноги» .
Сведение актуальной бесконечности к атрибуту Бога срывает «покров таинственности» с вечного, абсолютного и в определённой мере «упрощает» проблему его связи с конечным (бесконечное порождает конечное). Тем самым разряжается напряжённость философского дискурса бесконечном и конечном. Раз Бог является бесконечной основой мира, то эта бесконечность разворачивается в бесконечность пространственную и бесконечность времени и отражается в человеке. Возрождение не изменило понимания актуальной бесконечности как принадлежности Абсолюта - Бога, а значит, и невозможности его (Бога) абсолютного познания конечным, хотя и богоподобным, человеком, поскольку богоподобие твари не означает её равенства творцу. Приобщение к истинно бесконечному (Богу) возможно разве что мистически интуитивным способом, адекватно невыразимым, что особенно важно подчеркнуть, в словесной форме. Что касается науки (прежде всего математики, ибо она оперировала бесконечным), то ей оставались количественные операции с бесконечностью, понимаемой как неопределённое множество (потенциальной бесконечностью).
Однако Возрождение потребовало изменения в подходах к бесконечности, определённого компромисса между теологией и развивающейся наукой, который проявился в признании иерархии бесконечностей: высшей - божественной, низшей - материальной, природной. Этот компромисс стал одним из главных факторов «возрождения реалистической парадигмы в некоторой её переходной, не порывающей окончательно со средневековым мышлением, форме» , нашедшей свое выражение, в частности, в пантеистической философии.
Доказательством этого явилось учение Н. Кузанского, ставшее своего рода мостом от средневековой теологии и схоластики2 к новой натурфилософии, послужившее обоснованием бесконечности Вселенной как бесконечного развёртывания бесконечности пространства и времени, содержащейся первично в Боге в свёрнутом виде.
Об универсальных возможностях языка как структуры, системы знаков
Рассмотрение языка как системы знаков выдвигает в качестве центральных проблему природы знака, значения, знака и модели, так называемых формализованных грамматик, различного рода трансформаций и т.д. Однако главной остаётся проблема соотношения знака и значения.
Признание знака двусторонней категорией означает признание мышления знаковым, что делает проблему познания бесконечной объективной реальности бессмысленной, поскольку «всякая мысль есть знак» \
Вот что пишет по поводу теорий, полагающих, что билатеральная языковая единица является языковым знаком в целом, В.З. Панфилов: «Из положения о знаковом характере идеальной стороны языковой единицы неизбежно следует вывод (его и делают многие авторы) о знаковом характере специфически человеческого, т.е. абстрактного, обобщенного познания, вывод о том, что в процессе этого познания не происходит отражения объективной действительности» . В этом случае или по существу снимается сама проблема того, отражается ли объективная действительность в языковых значениях, а в конечном счете и человеческим мышлением, поскольку язык является средством его осуществления и существования, или даже «делаются выводы о знаковом характере человеческого знания в целом» .
Сторонники подхода к знаку как к односторонней сущности (к которым следует отнести и самого В.З. Панфилова) считают, что «знак (языковой) есть выражающее: он материален; значение есть выражаемое: оно идеально. Между знаком и значением, с одной стороны, и объективной действительностью - с другой, существует другое отношение. Это -отношение обозначения для знака и отношение отражения для значения знака. Знак есть обозначающее, объективная действительность -отражаемое» . Значение не входит в знак, но знак связан со значением.
Попытку снять противоречия сторонников односторонней и двусторонней природы знака предпринял в своё время И.С. Нарский, который обращается к гегелевской диалектике тождества и различия, но главным образом опирается на методологию Маркса, использованную им для выяснения природы капитала (методологический прием введения, а затем разрешения противоречий). Считая исходной в спорах о значении антиномию знака и значения («значение отличается и не отличается от знака»), он расчленяет её на две различные антиномии: 1) «значение находится и не находится в знаке» и 2) «значение находится и не находится в интерпретаторе знака». Причем вторая перерастает в несколько иную, а именно: «значение есть и не есть отношение». Нарский обращается к гегелевской диалектике тождества и различия и выходит на функционально-оперативную концепцию значения, которая в снятом виде «включает предметную, образную, концептуальную и операционные концепции» . Тем самым языковой знак «соединяется» с мышлением, реальностью и деятельностью. Знак существует только в сопоставлении и противопоставлении с другими знаками, может функционировать только в рамках системы. Поскольку язык может быть интерпретирован как система знаков, посмотрим, как предстают универсальные возможности языка, взятого в таком (системном) семиотическом аспекте. Инструментально-номенклатурный подход к языку как к сложной иерархической структуре означающих даёт возможность увидеть его і о уникальные возможности по сравнению с другими знаковыми системами. Взятый со стороны своей материальной формы, язык как знаковая система оказывается действительно уникальным явлением: это чрезвычайно экономное и ёмкое устройство для передачи огромного объёма смысловой информации. Действие языка, в отличие, например, от сигнала, не ограничивается «умвельтом», а распространяется на весь бесконечный мир, что отражается в структуре его оппозиций «Я - Он», «Я - Мир». В то же время он (язык) выступает в качестве универсальной матрицы, служащей для создания множества искусственных знаковых систем. Остановимся более подробно на особенностях этого аспекта языка. Наряду с известным свойством произвольности языкового знака, обеспечивающим ему гибкость и универсальность, следует назвать уровневое строение системы языковых знаков, которое сглаживает нагрузку на человеческую память, связанную с необходимостью запоминать бесконечное множество знаков. Язык как система знаков отличается чрезвычайно сложной иерархической структурой. Со времён Э. Бенвениста принято представлять её в виде ряда уровней . Уровневая модель представляет языковую систему в виде классов однородных элементов. Единицы каждого вышележащего уровня включают единицы нижележащего .