Эпистемологическая редукция: философский анализ Суровягин Дмитрий Павлович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Логико-философский анализ понятия редукции 27

1. Основные понятия исследования 27

2. Редукция термина 41

3. Редукция как интертеоретическое отношение 77

Глава 2. Значение редукции в системе научного знания 104

4. Редукция в естественнонаучной теории 104

5. Идея редукции и концепции редукционизма 137

Заключение 177

Список литературы 180

Приложения 201

A. Таблица символов 201

B. Термины логики предикатов первого порядка 210

C. Схемы аксиом и правила вывода логики предикатов 215

• Редукция термина
• Редукция как интертеоретическое отношение
• Редукция в естественнонаучной теории
• Идея редукции и концепции редукционизма

Введение к работе

Актуальность диссертационного исследования. Одной из наиболее интересных и дискуссионных проблем эпистемологии является проблема редукции научного знания. Эта проблема возникает при попытке ответить на философский вопрос: являются ли научные дисциплины независимыми областями исследования, со своими уникальными предметами и методами, или же можно говорить об универсальности научного познания, обосновав сведение (редукцию) частных дисциплин к единой предметной области?

Возможность редукции научного знания представляется привлекательной многим ученым и философам в виду ее объяснительного потенциала: если законы нескольких предметных областей редуцировать к законам одной предметной области, то это, по-видимому, значительно упростит наши представления о мире. Но как возможно подобное упрощение? Что мы приобретем, осуществив его? Каков эпистемологический статус поддающихся редукции понятий и теорий? Эти вопросы на сегодняшний день остаются открытыми в эпистемологии. Попыткой уточнения и решения подобных вопросов является настоящая работа.

Актуальность исследования проблемы редукции в научном познании обосновывается следующими обстоятельствами.

Во-первых, прояснение значения и функций эпистемологической редукции может помочь усовершенствовать методологию некоторых наук. Вопросы методологии таких дедуктивных дисциплин как символическая логика и метаматематика стимулируют обсуждение проблемы соотношения основных и вспомогательных терминов в теориях и тесно взаимосвязаны с логико-философским обоснованием возможности элиминации теоретических терминов научного языка. Работы по теоретической физике также часто вызывают дискуссии между сторонниками и противниками редукции. Эти дискуссии, как правило, возникают в связи с вопросами о соотношении опыта и теории, о границе между наблюдаемыми и ненаблюдаемыми свойствами предметов, об эмпирическом значении абстрактных понятий физики. Такие вопросы непосредственно связаны с проблемой редукции.

Во-вторых, исследование эпистемологической редукции представляется актуальным для теории познания и метафилософии, поскольку оно затрагивает многие классические философские вопросы: соотношение абстрактного и конкретного, части и целого, опыта и теории, языка и действительности, субъекта и внешнего мира. Прояснение проблемы редукции может иметь мировоззренческое значение, поскольку такие философские концепции как сциентизм, эмпиризм и позитивизм тесно связаны с идеей редукции и поддерживают различные редукционистские программы. С другой стороны, идеализм, дуализм и холизм выступают против идеи редукции теоретических абстрактных сущностей к эмпирическому базису. Проблемы, поставленные апологетами и критиками эпи-

стемологической редукции, требуют философского анализа и своевременного решения.

В-третьих, актуальность исследования редукции объясняется так же, как и актуальность любого философского анализа: эпистемологической ценностью философской ревизии фундаментальных понятий и периодической необходимостью критического рассмотрения структуры знания и границ познания. Решение или, по меньшей мере, прояснение проблемы эпистемологической редукции имеет значение для фундаментальных теоретических дисциплин, в том числе, для философии.

Степень научной разработанности проблемы. При обращении к истории философии можно увидеть, что редукционистские идеи и концепции обсуждались как минимум в двух аспектах: онтологическом и эпистемологическом. Детальному исследованию эпистемологической редукции исторически предшествует философский вопрос о значении абстракций, предполагающий обсуждение возможностей сведения одного онтологического уровня знания к другому уровню.

Под онтологической редукцией обычно понимают сведение сущностей идеального мира к сущностям материального мира или объяснение нефизических свойств объекта его физическими свойствами. Представителей философского материализма, механицизма и эмпиризма можно, с определенными оговорками, отнести к числу сторонников онтологической редукции, поскольку они обосновывали возможность объяснения нематериальных явлений (например, психологических, социальных, религиозных или моральных феноменов) с помощью материальных явлений или утверждали вторичность нефизических свойств объектов по отношению к их физическим свойствам. С другой стороны, представители философского идеализма, дуализма и холизма могут быть названы противниками онтологической редукции, потому что они постулировали существование идеальных сущностей, не редуцируемых в онтологическом смысле к материальным явлениям.

В диссертации предполагается, что интерпретации идеи редукции в материализме, идеализме, дуализме, холизме и феноменологии слишком широки для плодотворного анализа и включают в себя разнородные философские идеи, которые в некоторых случаях дополняют друг друга, а в других – противоречат друг другу. Поэтому названные философские подходы рассматриваются как предпосылки изучения эпистемологической редукции.

Переход к обсуждению эпистемологического аспекта редукции связан с так называемым лингвистическим поворотом в философии. Развитие в конце XIX – начале XX в. математической логики, семантики и логики науки, исследования оснований математики и дискуссии вокруг возможности верификации и демаркации научного и не научного знания привели к возникновению проблемы терминологической редукции и проблемы редукции теорий. В отличие от онтологической редукции, где речь идет о сведении свойств и сущностей к некоторому базису, в эпистемологической редукции рассматривается возможность элиминации абстрактных и сложных понятий из языка эмпирической

науки, а также возможность перевода различных теорий в единый научный язык и создание единой науки.

Исследователей, поддерживающих ту или иную форму эпистемологической редукции, называют редукционистами. Они обосновывают возможность перевода предложений частных дисциплин на универсальный научный язык, и сведения сконструированного (вспомогательного, теоретического) знания к элементарному (базисному, эмпирическому) знанию. Исследователей, которые отстаивают независимость частных наук и особую ценность теоретического уровня познания, можно назвать анти-редукционистами.

Наиболее значительный вклад в исследование проблемы эпистемологической редукции внесли Э. В. Бет, М. Бунге, К. Г. Гемпель, Н. Гудмен, Р. Карнап, С. К. Клини, У. Куайн, У. Крейг, Д. Майер, Э. Нагель, П. Оппенгейм, Х. Пат-нэм, М. Пшелецкий, Ф. П. Рамсей, В. А. Смирнов, Дж. Фодор, К. Шаффнер, В. Штегмюллер.

В их работах был сформулирован категориальный аппарат редукционизма и поставлены основные проблемы научной редукции. В частности, в публикациях вышеназванных авторов была обоснована возможность редукции термина в дедуктивно-систематизированных теориях, критически рассмотрены методы редукции теорий с помощью элиминации из их словарей вспомогательных теоретических терминов, а также представлена программа построения единого языка науки. Основные положения работ вышеназванных авторов были приняты на вооружение современными исследователями редукции, в задачи которых входит критическое переосмысление идеи эпистемологической редукции и применение этой идеи в философском анализе структуры научного знания.

Среди авторов, посвятивших свои публикации проблеме редукции в последние 15 лет, выделяются Д. Аертс, Г. Берн, Н. Блок, Дж. Бикл, Г. Браун, Д. Брукс, Д. Готлиб, Т. Джонс, З. Домотор, П. Фазекас, С. Феферман, Дж. Инглиш, А. Камлах, К. Кравер, А. Плантига, Л. Райт, Дж. Рамсей, Р. ван Риль, Р. Ричардсон, Л. Свенониус, Дж. Синкс, Э. Собер, М. Тай, К. Тоэрер, В. Хальбах, В. Хардкасл, Т. Хофвебер и другие. Особенно следует выделить фундаментальную монографию Рафаэля ван Риля «The Concept of Reduction», опубликованную в 2014 году, в которой дается систематический обзор современных подходов к интерпретации редукции, классифицируются наиболее важные определения редукции, и обсуждается специфика объяснения посредством редукции в философии сознания и философии науки.

Несмотря на обилие публикаций в англоязычных и немецкоязычных философских журналах, посвященных редукции и редукционизму, довольно сложно на их основе составить непротиворечивое и целостное представление о редукции. Данное обстоятельство можно объяснить тем, что в большинстве подобных работ не проводится различия между психофизической редукцией в психологии и философии сознания и редукцией как темой логики науки. Эпистемологические аргументы в пользу редукции теоретических терминов используются и критикуются в контексте дискуссий вокруг проблемы соотноше-

ния сознания и тела, что с неизбежностью приводит к смешению логических и онтологических аспектов редукции.

Большой популярностью тема редукции пользуется в философии и методологии науки. В этой области исследователи пытаются с помощью конкретных примеров редукции одних научных теорий к другим (или с помощью примеров невозможности таких редукций) обосновать производность (или, напротив, самостоятельность) частных научных дисциплин. В зависимости от того, в какой научной дисциплине обосновывается возможность редукции множества научных теорий к некоторой фундаментальной теории, выделяются различные дисциплинарные разновидности редукционизма. Наибольший интерес у исследователей вызывают сегодня физикалистский, эволюционистский, биологический, экологический, психологический, исторический, социологический, этический виды редукционизма.

Среди отечественных логиков и философов науки вопросами, связанными с проблемой редукции, занимались Л. Б. Баженов, В. П. Бранский, В. П. Го-ран, Д. П. Горский, В. Н. Карпович, В. А. Лекторский, Е. А. Мамчур, Л. А. Ми-кешина, И. С. Нарский, Е. П. Никитин, А. Л. Никифоров, У. А. Раджабов, А. М. Ракитов, Г. И. Рузавин, В. Н. Садовский, В. А. Смирнов, В. С. Степин, В. С. Швырев.

В большинстве отечественных публикаций тема редукции рассматривается в связи с проблемой соотношения эмпирического и теоретического уровней научного познания. Данная проблема придает отечественным исследованиям специфическую особенность: допустимость эпистемологической редукции теоретических терминов ставится в зависимость от возможности их эмпирической интерпретации. Иными словами, редукционизм рассматривается как одна из разновидностей эмпиризма, которая утверждает вторичность теории по отношению к опыту, и, таким образом, неверно, по мнению большинства отечественных исследователей, истолковывает онтологический статус и прагматическое значение теоретических законов и понятий. В диссертации предпринимается попытка доказать, что отождествление эпистемологического редукционизма с эмпиризмом необоснованно и несовместимо с современными представлениями о возможностях и сфере применения эпистемологической редукции.

Следует заметить, что во многих современных научных публикациях проблема редукции затрагивается эпизодически, само понятие редукции не эксплицируется, а используется как общенаучный термин. Несмотря на то, что статьи, посвященные проблеме редукции, достаточно часто встречаются в научных журналах (что свидетельствует об интересе к данной проблеме), фундаментальных исследований, специально посвященных проблеме редукции в научном познании, на сегодняшний день относительно мало.

Таким образом, объектом исследования является структура и философские основания научного познания.

Предметом исследования являются редукционные отношения в системе науки.

Целью работы является определение и исследование эпистемологической редукции в научной теории.

Достижение поставленной цели предполагает реализацию следующих исследовательских задач:

1. определить предметный язык исследования и сконструировать в этом языке терминологический базис диссертации;

2. сформулировать строгую дефиницию эпистемологической редукции в предметном языке и установить эффективный критерий редуцируемости термина научной теории;

3. задать условия, при которых возможно редукционное отношение между двумя дедуктивно-систематизированными формальными теориями;

4. проанализировать значение и область применения эпистемологической редукции в естественнонаучной теории;

5) сделать обзор философских концепций, использующих понятие редукции
для анализа структуры научного знания, и выделить среди них такую
концепцию, в которой идея эпистемологической редукции реализуется
наиболее полно и последовательно.

Методологическая база исследования. Методы и методики, используемые в работе для решения поставленных задач, можно объединить в несколько основополагающих подходов.

Логический эмпиризм определяет общее направление исследования. Автор работы придерживается идеи научного миропонимания, которую сформулировали и защищали представители Венского кружка и Берлинского общества эмпирической философии. Наиболее важными мировоззренческими источниками диссертации стали сочинения Л. Витгенштейна, Р. Карнапа, А. Айера и У. Куайна.

Конвенционализм является основой анализа редукции и редукционных отношений в естествознании. Наиболее фундаментальными работами, раскрывающими методологию конвенционализма и анализирующими естественнонаучные понятия и законы с философских позиций, являются труды А. Пуанкаре, Э. Маха, Р. Карнапа, Г. Рейхенбаха, К. Поппера.

Метод логического анализа языка применяется для исследования синтаксических и семантических аспектов редукции. В работе использован дедуктивный аппарат символической логики. В частности, в качестве предметного языка выбран язык логики предикатов первого порядка. Методологические основания логического анализа были заложены в работах Г. Фреге, Б. Рассела, А. Уайтхе-да, Р. Карнапа, А. Тарского, Д. Гильберта.

Элементы аксиоматики и теории множеств содержатся в тех разделах работы, которые посвящены исследованию редукции дедуктивно-систематизированных и формализованных теорий. Основанием семантической классификации категорий первопорядкового языка является теоретико-множественная трактовка свойств и отношений, а важнейшие для исследования понятия логического следования и выводимости определяются относительно аксиоматического варианта исчисления предикатов. Наиболее важными в методологическом отношении работами по аксиоматике и теории множеств являются труды Г. Кантора, Д. Гильберта и П. Бернайса, А. Френкеля и И. Бар-Хиллела, С. К. Клини.

В исследовании также используются исторический метод, предполагающий прослеживание истории исследования выбранной темы во всей ее полноте, обобщение эмпирического материала и установление на этой основе исторической закономерности изучения проблемы; и логический метод, дающий возможность устанавливать объективные закономерности предмета исследования без обращения к эмпирическому материалу. Диалектическая взаимосвязь и дополнительность исторического и логического методов показана в работах В. С. Степина, А. Н. Елсукова, Г. И. Рузавина и других отечественных методологов и философов науки.

Научная новизна исследования заключается в комплексном подходе к исследованию феномена эпистемологической редукции с точки зрения методологии дедуктивных наук, логики и философии. Результаты, отражающие научную новизну исследования, заключаются в следующем:

5. в языке логики предикатов первого порядка дана строгая дефиниция эпистемологической редукции и сформулированы критерии редуцируемости дескриптивных терминов, на основании чего определена допустимая предметная область употребления понятия «эпистемологическая редукция», за пределами которой данное понятие не имеет однозначных экспликаций;

6. показана равнообъемность понятий «эпистемологическая редукция» и «определение» в формальных дедуктивных теориях и эксплицирована методологическая роль редукции как способа отыскания исходных (неопределимых) терминов теории;

7. впервые введены понятия «редукционное отношение между теориями» и «редукционное сужение теории», позволяющие установить редукционную зависимость одной дедуктивно систематизированной теории от другой;

8. с новых позиций обоснована эпистемологическая роль редукции как метода детерминации значения дескриптивных терминов в содержательных (неформальных) научных теориях и исследованы возможности использования этого метода для эмпирической интерпретации понятий естествознания;

9. произведена критика концепции онтологической редукции и традиционной для современной отечественной эпистемологии дихотомии теоретического и эмпирического знания с позиций физикалистского редукционизма. Положения, выносимые на защиту.

I. Множество смыслов, приписываемых редукции в философской и методологической литературе, требует конкретизации онтологического и эпистемологического контекстов, в рамках которых возможны логически корректные экспликации предметного значения данного термина. Наиболее адекватным поставленным задачам предметным языком для исследования эпистемологической редукции является язык логики предикатов первого порядка. Определенные в этом языке понятия «логическое следование», «выводимость» и «теория» дают возможность исследовать ре-8

дукцию в двух аспектах: как отношение между дескриптивными терминами языка, и как отношение между дедуктивно-систематизированными теориями. II. Критерием редуцируемости дескриптивного термина в формальной дедуктивной теории является его семантическая определимость на множестве терминов, принадлежащих словарю данной теории. Редуцируемые термины можно также называть вспомогательными или производными терминами. Такие термины могут быть устранены из словаря теории путем подстановки на их место определяющих выражений. Однако элиминация вспомогательных терминов посредством редукции принципиально осуществима только в таких теориях, которые сформулированы с помощью строгого символического языка. Содержательные теории, построенные в естественном языке, не допускают элиминации некоторых производных выражений, что объясняется, с одной стороны, семантической сложностью и грамматической неопределенностью естественных языков, а с другой стороны – принципиально иным значением, которое получает редукция в неформализованных научных построениях.

3. Анализ редукции как интертеоретического отношения позволяет утверждать, что теории могут быть связаны редукционным отношением тогда и только тогда, когда они функционально эквивалентны, т. е. когда они тождественны в функции дедуктивной систематизации языка. Для каждой дедуктивно систематизированной теории, содержащей вспомогательные термины, можно построить функционально эквивалентную ей теорию, содержащую только исходные термины. Некорректно говорить о «редукции одной теории к другой», поскольку редуцировать можно только термины, но не теории. Однако для данной дедуктивно-систематизированной теории можно построить в выбранном языке редукционное сужение, т. е. такую теорию, в которой будут доказуемы те же теоремы, но которая не будет содержать вспомогательных понятий исходной теории.

4. В естествознании редукция выступает не как отношение между теоретическими и эмпирическими терминами, а как отношение между базисными и производными эмпирическими терминами языка наблюдения. Если предложениям естественнонаучной теории необходимо дать эмпирическую интерпретацию, то содержащиеся в них теоретические понятия (будучи особого рода конвенциями, используемыми для краткости научного изложения) просто элиминируются с помощью особых логических процедур. В естественнонаучной теории (в отличие от дедуктивной формальной теории) понятия ‘определение термина’ и ‘редукция термина’ имеют разное значение. Возможность редукции термина в естественнонаучной теории означает его принадлежность к классу эмпирических понятий, а невозможность такой редукции указывает на один из двух фактов: (1) либо данный термин является простым понятием и считается исходным (базовым) термином языка наблюдения; (2) либо данный термин относится к классу теоретических (элиминируемых) понятий. Любой оп-9

ределимый эмпирический термин является редуцируемым, но не любой редуцируемый эмпирический термин является определимым. Редукция как метод детерминации значения дескриптивного термина позволяет уточнять значение понятия естественнонаучной теории путем добавления новых редукционных предложений, описывающих новые эмпирические данные, связанные с данным понятием. V. Наиболее последовательной философской концепцией, рассматривающей перспективы использования эпистемологической редукции в научном языке, является физикалистский редукционизм. Наука в физикалистском редукционизме понимается как единое онтологическое пространство, описываемое универсальным физикалистским языком. Физикалистский редукционизм представляет собой монистическое направление в теории познания и противостоит эпистемологическому дуализму – концепции, согласно которой научное знание поделено на два принципиально не сводимых друг другу онтологических уровня: теоретическое и эмпирическое. Сомнительными с точки зрения физикалистского редукционизма представляются неясные и спекулятивные истолкования онтологической редукции, рассматривающей возможность сведения «нефизических» свойств объекта к его физическим свойствам. Поскольку примеры онтологической редукции в эмпирически осмысленных высказываниях сформулировать не удается, само понятие «онтологическая редукция» нельзя эксплицировать в рамках монистической физикалистской эпистемологии. Теоретическая и практическая значимость исследования обусловливается новизной подхода к исследованию феномена редукции в научном познании. Полученные результаты позволяют сформулировать взгляд, объясняющий функционирование редукции в научном языке и некоторые особенности интертеоретических отношений в науке. Разработанные в диссертации понятия могут быть использованы для проведения дальнейшего исследования редукции в различных областях методологии, эпистемологии и логики, а также в смежных областях философии и метафилософии.

Материалы диссертационного исследования можно использовать в преподавательской и научно-исследовательской деятельности, особенно при разработке учебных курсов и программ по теории познания и логике науки, философии языка и философии естествознания.

Апробация результатов исследования. Промежуточные и итоговые результаты исследования были обсуждены на методических заседаниях кафедры философии СГЮА, а также на научных конференциях, форумах и круглых столах различного уровня, среди которых: 3-я научно-практическая конференция «Presenting Academic Achievements to the World» (Саратов, СГУ, 14 – 15 марта

2012. г.); VI Российский философский конгресс (Нижний Новгород, НГУ, РФО, ИФ РАН, 27 – 30 июня 2012 г.); Всероссийская научно-практическая конференция «Диалог культур в глобальном обществе риска» (Саратов, СГУ, 12 февраля

2013. г.); XX Международная научная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (Москва, МГУ, 8 – 12 апреля 2013 г.); Международная конференция «Мир человека. Нормативное измерение – 3. Рациональ-10

ность и легитимность» (Саратов, СГЮА, 13 – 15 июня 2013 г.); Всероссийская научная конференция «Современная аналитическая философия» (Томск, ТГУ, 16 – 17 мая, 2014 г.); Международная междисциплинарная научная конференция «uAnalityCon-2015: Объекты и структуры» (Екатеринбург, УрФУ, 8 – 9 апреля, 2015 г.); XXII Международная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (Москва, МГУ, 13 – 17 апреля, 2015 г.).

Основные положения и результаты диссертации отражены в одиннадцати научных публикациях общим объемом в 5,4 п. л., из них три опубликованы в изданиях, включенных в перечень Перечень российских рецензируемых научных журналов, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученых степеней доктора и кандидата наук по философским наукам.

Структура и объем работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы и приложений.

В первой главе содержатся три параграфа, во второй главе – два параграфа. Нумерация параграфов сквозная. Все параграфы, кроме первого, разбиты на тематические разделы. В конце каждой главы в виде кратких тезисов сформулированы основные выводы из главы.

В приложениях к работе помещены: a) таблица, в которой содержатся все специальные символы и обозначения, используемые в тексте; b) определения синтаксических и семантических понятий логики предикатов первого порядка; с) список схем аксиом и правила вывода логики предикатов.

Работа изложена на 216 страницах, список литературы включает 227 наименований на русском, английском и немецком языках.

Редукция термина

В первой главе исследуются логические основания редукционизма посредством анализа редукционных отношений в первопорядковых теориях. Первопо-рядковые теории – это такие теории, которые сформулированы с помощью перво-порядковых языков (например, с помощью языка классической логики предикатов первого порядка). В соответствии с принятым в современной логике делением предметов на порядки, к нулевому порядку относятся индивиды, к первому порядку – свойства или классы индивидов, ко второму порядку – свойства свойств или классы классов индивидов и т. д. Таким образом, с помощью первопорядко-вого языка можно описывать индивиды, классы индивидов и свойства индивидов140.

Описательные возможности первопорядковых языков сильно ограничены. Тем не менее, среди прочих символических языков первопорядковые чаще всего выбираются в качестве предметных языков для анализа синтаксиса и семантики, для формулировки логических теорий и теорем, или для иллюстрации логических законов. Этот факт объясняется относительной простотой первопорядковых языков, их интуитивной понятностью. Действительно, предложения естественного языка часто содержат слова, обозначающие свойства предметов и классы предметов; они сравнительно редко содержат абстрактные наименования свойств свойств или классов классов предметов (то есть логические сущности второго по Клини С. К. Математическая логика. М.: Издательство «Мир», 1973. С. 104-116. рядка); и очень редко в естественном языке можно встретить случаи описания или наименования предметов третьего порядка и выше.

В связи с этим из всех искусственных логических языков первопорядковые языки можно считать наиболее «естественными», то есть приближенными к реальной речи. Поэтому в качестве предмета логико-философского анализа мы выбираем здесь выраженные именно в первопорядковом языке понятия как наиболее близкие таким понятиям, с которыми часто приходится сталкиваться в реальных познавательных ситуациях.

Если отдельно взятое предложение первопорядкового языка содержит то, что мы можем назвать примером редукционного отношения, то оно все же не дает возможности изучить проблему редукции. Такое предложение для исследования проблемы редукции будет иметь иллюстративное, но не теоретическое значение. Чтобы иметь теоретическое значение, предложение должно быть включено в некоторую систему предложений, то есть в теорию. Первостепенное значение для нашего исследования имеет понятие теория , поскольку именно внутри теории возможна редукция термина.

Первопорядковые теории, несмотря на их простоту, схожи по логической структуре с обычными научными теориями, создаваемыми учеными в разных отраслях науки. По-видимому, в более сложных теориях (то есть в теориях второго и более порядков, или в содержательных теориях реальной науки) можно найти множество исключений из тех правил, которые сформулированы для элементарных первопорядковых теорий. Однако эти исключения касаются техники построения соответствующих языков и их выразительных возможностей. Они не имеют принципиального эпистемологического значения, поскольку, как мы ниже попытаемся показать, логика элементарных и неэлементарных теорий аналогична. Поэтому анализ редукционных отношений в первопорядковых теориях мы рассматриваем как логическую основу экспликации идеи редукции вообще.

Воспроизведение системы первопорядковой логики в данной работе необходимо для того, чтобы придать единообразие формулировкам в контексте всего исследования. В «Приложении B» приведены определения, задающие синтаксис и семантику типичного первопорядкового языка. Эти определения соответствуют классическому (чистому) исчислению предикатов (функциональному исчислению или исчислению классов) первого порядка. Образцы построения такого исчисления содержатся во многих пособиях по логике141.

В качестве предварительного замечания к определениям основных понятий работы, следует указать, что мы придерживаемся метода семантического анализа значения экстенсионала и интенсионала Р. Карнапа142. Данный метод применяется к различным десигнаторам143. Вместо того чтобы использовать такие неясные выражения как «значение и смысл имени» или «значение и смысл предложения», говорят, что каждый десигнатор имеет экстенсионал и интенсионал.

Различие между этими переводами заключается в условии тождества. Классы считаются тождественными, если они имеют одни и те же элементы. Свойства же считаются тождественными тогда, когда можно логическими средствами показать их эквивалентность. В связи с этим Р. Карнап в своей книге доказывает, что два десигнатора имеют один и тот же экстенсионал, если и только если они экви 141 См.: Гильберт Д., Аккерман В. Основы теоретической логики. М.: Издательство иностранной литературы, 1947.

Редукция как интертеоретическое отношение

Чтобы избежать двусмысленности метода отношения именования, во многих системах, где он используется (например, в системе Principia Mathematica Рассела и Уайтхеда, и в системе Mathematical Logic Куайна), содержатся различные имена для свойств и соответствующих классов. Необходимость удвоения имен вытекает из принципа предметности и принципа однозначности: если предложение говорит о некотором объекте, то оно должно содержать его имя; если оно говорит о двух объектах, то содержит два имени, соответственно. В рамках первопорядкового языка различие проводится между именами свойств и именами классов. Для языка второго порядка необходимо уже различать четыре вида имен: имена классов классов, имена свойств классов, имена классов свойств, имена свойств свойств. В общем случае, на n-ом уровне имеем 2 различных имен для 2 соответствующих семантических сущностей. Принцип однозначности требует, что каждому имени соответствовал один предмет. Но 2-предметную онтологию не решился до сих пор описать ни один философ или логик, настолько этот проект кажется неестественным.

Кроме того, применяя метод отношения именования без каких-либо ограничений, исследователь обязательно придет к противоречию. Карнап называет такое противоречие антиномией отношения именования200. Именно с этой антиномией сталкивались Фреге, Рассел и Куайн, когда замечали, что принцип взаимозаменяемости тождественных не имеет силы для косвенных контекстов. Эта антиномия является разновидностью описанного выше парадокса анализа.

Несмотря на предупреждения Карнапа, метод отношения именования пользуется популярностью в семантике. В качестве примера можно привести семантическую концепцию американского логика и философа-аналитика Сола Крипке.

В широко известной статье «Тождество и необходимость» Крипке занимается поиском аргументов и примеров, подтверждающих его позицию относитель но проблемы «необходимых» утверждений тождества. Именно в контексте этой аргументации он вводит ставшее знаменитым понятие жесткий десигнатор . Жесткий десигнатор – это имя, обозначающее один и тот же объект во всех возможных мирах201. Функционально жесткий десигнатор ничем не отличается от имени, но если имя обозначает один объект в определенном контексте, то жесткий десигнатор – один объект в различных контекстах202. Поэтому использование понятия жесткий десигнатор предполагает следование упомянутому выше принципу однозначности, поскольку жесткому десигнатору соответствует только один обозначаемый предмет.

Можно также показать, что Крипке в своей семантике придерживается принципа предметности. В частности, сравнивая имена с дескрипциями, Крипке заявляет, что референция имен не фиксируется с помощью дескрипций. Имя не является синонимом дескрипции, а употребляется как жесткий десигнатор для референции к своему объекту даже при описании контрафактических ситуаций203. Здесь Крипке, по сути, утверждает обязательное наличие для жесткого десигнато-ра обозначаемого им объекта. То есть предложение, содержащее жесткий десиг-натор, всегда предметно, оно говорит о номинантах входящих в него имён.

Далее в своей аргументации Крипке часто ссылается на закон взаимозаменяемости тождественных, называя его законом Лейбница204. От принципа взаимозаменяемости метода отношения именования в версии (а) этот закон отличается тем, что говорит о взаимозаменяемости тождественных объектов, а не тождественных выражений: «для любых объектов x и y, если x тождественно y и обладает определенным свойством F, то этим же свойством обладает и y»205. То есть, по мнению Крипке, необходимое утверждение тождества говорит не о тождестве выражений, а именно о тождестве объектов. Заметим, что выражение «для любых объектов» может отсылать как к физическим предметам, обладающим физическими свойствами, так и к высказываниям, то есть к объектам семантики, о которых идет речь у Карнапа. Поэтому третий принцип отношения именования можно рассматривать как частный случай закона Лейбница.

Таким образом, можно сказать, что Крипке действительно использует метод отношения именования, то есть когда он занимается семантическим исследованием (говорит о выражениях и их значениях), он придерживается принципов однозначности, предметности и взаимозаменяемости. Как следствие, семантика Крип-ке сталкивается с теми же проблемами, что и семантики Фреге, Куайна, и Рассела, в частности, возникает парадокс анализа.

Например, учитывая правила семантики Крипке, для индивидных выражений в модальном контексте необходимо, что … можно сформулировать антиномию. Имеем два истинных высказывания:

Сильная презумпция Крипке состоит в том, что любое истинное высказывание с жестким десигнатором должно рассматриваться как необходимо истинное высказывание. Но откуда мы можем знать, что то или иное высказывание (например, об историческом факте) необходимо истинно? И как определить, является ли данное выражение жестким десигнатором? Не обсуждая здесь правомерности допущения Крипке, заметим только, что антиномия с помощью этого допущения устраняется. Семантический метод Крипке можно поставить в один ряд с методами Фреге, Рассела и Куайна, однако описанные выше проблемы этим методом не устраняются.

Для сравнения заметим, что Бертран Рассел также решал подобную антиномию для индивидных выражений, однако у него собственные имена рассматриваются как сокращения дескрипций, а дескрипции не встречаются при записи в исходных символах. Как мы уже упоминали, дескрипции у Рассела являются неполными символами, лишенными самостоятельного значения. Их можно, при необходимости, заменить контекстуальными определениями. Но в семантике Крипке такой замены произвести нельзя: невозможно выражение с дескрипцией поменять на выражение с жестким десигнатором. Крипке признает за именами значение, причем совершенно независимое, а дескрипциям он в значении отказывает. По его словам:

Редукция в естественнонаучной теории

Теоретический уровень, несмотря на свою вторичность, не может быть редуцирован к эмпирическому уровню. Наличие особого мира теоретических идеальных объектов необходимо для развития математических и гуманитарных наук.

Философов, которые согласны с этими пятью положениями, мы будем называть дуалистами в теории познания, а саму концепцию, состоящую из утверждений (1)–(5) – эпистемологическим дуализмом. Этот дуализм может встречаться в более или менее очевидных формах, но для нас важно то, что он исключает возможность научного рассмотрения редукции.

К подобной концепции может быть предъявлено множество критических замечаний. Обычные возражения номиналистов, монистов, эмпириков против метафизического дуализма можно mutatis mutandis применить и к эпистемологическому дуализму. Мы сформулируем здесь несколько контраргументов.

1. Из факта существования абстрактных терминов дуалисты выводят существование идеальных предметов (универсалий), которые, по их мысли, составляют значения теоретических терминов и предмет теории. Номиналистическое возражение против такой спекуляции заключается в том, что определения, с помощью которых вводятся абстрактные понятия, носят конвенциональный характер. Поэтому дефиниенсы данных определений (то есть новые, вспомогательные термины теории) не имеют реальных референтов, а являются сокращенными формами записи некоторых других значимых выражений.

2. Монистическое возражение против теоретико-познавательного дуализма может быть основано на невозможности четкого разграничения теоретического и эмпирического мира. Эту невозможность признают и сами дуалисты, поскольку за все время существования эпистемологии эффективных и общепризнанных критериев демаркации теоретических и эмпирических терминов не найдено (подробнее об этом – в разделе 4.2). Следовательно, относительно данного конкретного высказывания нельзя эффективно решить, является ли оно «предложением теории» или «предложением опыта». Соответственно, теория как множество таких высказываний может оказаться как «эмпирической», так и «теоретической» (хотя выражение «теоретическая теория» звучит несколько странно). Нет никакой возможности поделить предметы (являющиеся референтами терминов) и положения дел (являющиеся референтами предложений) на «теоретические» и «эмпирические» предметы и положения дел. Поэтому нет никакого основания делить познаваемый мир на реальный (эмпирический) и идеальный (теоретический). Познаваемый мир един (монистичен), а не двойствен (дуалистичен).

3. Возможность редукционного отношения между теориями, которую мы рассмотрели в разделе 3.3, также ставит под сомнение дихотомию теоретическое – эмпирическое . Действительно, даже если разделить множество терминов теории на эмпирические (основные) и теоретические (производные от основных), то для любой дедуктивно систематизированной теории, содержащей теоретические термины, можно построить функционально эквивалентную ей теорию без теоретических терминов. Если теории с теоретическими терминами не необходимы и принципиально элиминируемы, то не существует никакого мира теоретических идеальных объектов. Это обстоя 113 тельство можно назвать логическим возражением против эпистемологического дуализма 4. Весьма убедительным является также физикалистское возражение, которое заключается в обосновании идеи физикалистского редукционизма. Мы рассмотрим эту концепцию ниже, в разделе 5.1.

Приведенные возражения не доказывают, конечно, полную ошибочность или бессмысленность эпистемологического дуализма. Скорее, они показывают неопределенность и метафоричность этой концепции, и, как следствие, ее практическую непригодность для решения задач эпистемологии, в том числе для прояснения проблемы эпистемологической редукции.

Несмотря на трудности в классификации терминов науки, в некоторых случаях очевидно, что данный термин теории более или менее абстрактен, имеет более или менее явный референт и т. д., чем другой термин (эти случаи мы рассмотрим ниже в разделе 4.2). Поэтому при ограниченном и осторожном употреблении таких выражений как «эмпирический термин», «теоретический закон» и т. п. исследователи понимают друг друга. Однако эпистемологические дуалисты стремятся абсолютизировать различие между эмпирическими и теоретическими терминами науки и гипостазировать существование онтологических «уровней» научного знания. В этом, на наш взгляд, заключается главная ошибка эпистемологического дуализма.

Таким образом, дихотомия теоретическое – эмпирическое не является адекватной экспликацией структуры научного знания, а эпистемологический дуализм – это спекулятивная философская концепция, по-видимому, не имеющая отношения к практике научного познания. Критикуя дихотомию теоретическое – эмпирическое мы критикуем не какого-то конкретного философа, который ее полностью разделяет и защищает, а общую идею, живущую, если можно так выразиться, в общественном сознании. Многие студенты, преподаватели вузов и люди, занимающиеся философией или наукой, могут принимать эпистемологический дуализм на веру, только потому, что эта концепция описана в учебниках по философии науки. Именно такое некритическое восприятие дало возможность дихотомии теоретическое – эмпирическое стать популярной и общепризнанной идеей философии науки и теории познания.

Представленная в разделе 4.1 концепция эпистемологического дуализма является утрированной и упрощенной моделью структуры научного знания. Разумеется, эта концепция не может быть приписана всем философам науки, утверждающим необходимость различения теоретического и эмпирического знания. Принятие на веру эпистемологического дуализма означает ситуацию, в которой соотношение эмпирического и теоретического знания не представляет проблемы, само различие изображается дихотомически и схематически, что ведет к отказу от точных определений и жонглированию терминами. Но именно проблема редукции научного знания в форме вопроса о возможности и условиях сведения теоретического знания к эмпирическому, заставляет философов отказаться от упрощенных представлений и рассмотреть более утонченные и сложные варианты взаимодействия теории и опыта.

Отказ от метафизического убеждения в существовании независимого теоретического мира идеальных сущностей приводит к необходимости искать объективные критерии различения эмпирических и теоретических терминов. Многие исследователи придерживаются того взгляда, что эмпирическое знание – это совокупность предложений, истинность которых устанавливается путем наблюдения, измерения или эксперимента, а теоретическое знание – это знание, которое связано с опытом лишь косвенно, то есть выводимое знание276. С этой точки зрения, например, результат индуктивного обобщения фактов является теоретическим знанием, так как он получен с помощью особой операции вероятностного вывода277.

Идея редукции и концепции редукционизма

Но прагматическое обоснование необходимости теоретических терминов не устраивает некоторых философов. Они хотели бы видеть в теоретических терминах нечто качественно иное по сравнению с терминами наблюдения. Например, Х. Патнэм, анализируя теорему Крейга, заключает, что, во-первых, теоретические термины нужно считать «интеллигибельными», что теоретический термин обладает особым содержанием, которое появляется в результате понимания (understanding) смысла этого термина; во-вторых, что нужно признать существование теоретических сущностей (theoretical entities), соответствующих теоретическим терминам, просто потому, что ученые о них говорят, говорили, и будут говорить, при этом понимая друг друга, и получая новое научное знание359.

Значит ли это, что Патнэм предлагает, по сути, игнорировать возможность редукции теоретических терминов и поддерживать своеобразный метафизический реализм в науке, признавая абстрактные понятия существующими ante rem? Как бы то ни было, если достижения в области методологии дедуктивных наук дают возможность продолжать исследование проблемы редукции, то было бы опрометчиво отвергать эту возможность только потому, что теоретическими терминами многие пользуются. Исследование редукции не отменяет теоретических терминов и не налагает запрет на их употребление, а только проясняет их специфику и способствует их более эффективному и уместному употреблению360.

Известно, что Х. Патнэм и Дж. Фодор, называя себя анти-редукционистами, осуществили во второй половине XX века масштабную критику редукционизма в когнитивных науках361. Их целью, по сути, являлось опровержение физикализма как специфической концепции в психологии и философии сознания. Но благодаря их работам, редукционизм был отождествлен с физикализмом, и провозглашен ложным философским учением. Н. Блок замечает по этому поводу, что Х. Патнэм, Дж. Фодор и другие сторонники когнитивных наук инициировали «антиредукционистский консенсус» в американской философии362, то есть благодаря их публикациям редукционизм перестали воспринимать как заслуживающую внимания тему философии науки.

На наш взгляд, сама по себе дискуссия вокруг «сведения» психологии к биологии довольно интересна, но вторична по отношению к логико-методологическому исследованию редукции. Отождествление редукционизма и физикализма неправомерно, и те логико-методологические аспекты редукционизма, на которые мы указали в первой главе исследования, не имеют отношения к психологии и философии сознания. Поэтому критика физикализма не должна по умолчанию распространяться на идею эпистемологической редукции.

Как отмечает Э. Нагель, недоразумения, возникающие в дискуссиях вокруг редукции, как правило, порождены неспособностью спорящих сторон учитывать то обстоятельство, что возможность редукции некоторого научного понятия или теории зависит от исторического этапа развития науки363. Вопрос о редукции

Тем не менее, отношение к теоретическим терминам как к «священным коровам» весьма распространено. Оно связано, на наш взгляд, с предубеждением, согласно которому возможность редукции некоторых терминов из язы ка частной научной дисциплины делает эту дисциплину ненужной. Если, например, некий психолог слышит о том, что термин сознание можно элиминировать из его теории, и заместить его множеством определений, выражаю щих физические состояния головного мозга, то у психолога возникает неприятное ощущение, что его обокрали. Как будто нечто ценное уйдет из его теории и его жизни вместе с этим понятием. От такого ощущения остается один шаг до того, чтобы провозгласить себя анти-редукционистом и начать «бороться за независимость» теорети ческих терминов. естественнонаучной теории всегда нужно исторически уточнять, и рассматривать его в связи с реальной научной практикой. Если на данном этапе развития науки редукция некоторого научного понятия или теории выглядит маловероятной, то отсюда не следует, что подобная редукция принципиально невозможна, а сам редукционизм ложен.

Несмотря на то, что никто из редукционистов не призывает повсеместно избавляться от теоретических терминов, и в целом идея редукции одной научной дисциплины к другой выглядит на сегодняшний день невозможной, попытки обосновать вторичность теоретических понятий воспринимаются болезненно. Стремясь защитить «независимость» теоретических понятий некоторые авторы пишут об их методологической неустранимости и выдвигают заведомо невыполнимые требования к результатам любой редукции: «… на самом деле, при замещении 7\ на теорию Т2 требуется не только сохранение истинностных значений и дедуктивных отношений между предложениями теории 7\ в истинностных значениях и дедуктивных отношениях между предложениями теории Г2, но и сохранение познавательного значения теории 7\ в целом. Нельзя замещать теорию 7\ на Г2, если способ замещения блокирует путь к знанию, поставляемому теорией Тъ или содержит лишь неявно знание, содержащееся в теории 7\ в явном виде»364.