Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Реконструкция категориальных систем в классической философии 18
1. Определение исходных понятий: система, структура, элемент 20
2. Категориальная система философии Аристотеля: её смысл и сущность 24
3. Абрис категориальной системы Канта 40
4. Категориальный проект логики Гегеля 51
4.1. Начало науки как системная проблема 53
4.2. Категории раздела «Учения о бытии » 54
4.3. Категории раздела «Учения о сущности» 62
4.4. Учение о понятии и итоги реализации системного принципа 72
ГЛАВА II. Проблема системы категорий в философии середины ХІХ-ХХ вв 80
1. Основные подходы к проблеме построения системы категорий в современной западной философии 80
1.1. Логический анализ и лингвистический структурализм 81
1.2. Постструктурализм (философия категориального распада или абсурд мышления) ч 100
2. Марксизм. Формирование научной системы категорий 109
3. Категориальные проекты в отечественной философской мысли 118
ГЛАВА III. Некоторые логико-методологические и социально-ценностные аспекты развития системы категорий в научной философии 143
1. Проблема начала построения категориальной системы философии 143
2. Диалектика возникновения новых категорий 148
3. Опыт нефилософской систематизация философского знания 170
4. Человек в категориальной модели мира 189
Заключение 210
Библиографический список 214
- Категориальная система философии Аристотеля: её смысл и сущность
- Категории раздела «Учения о бытии
- Логический анализ и лингвистический структурализм
- Диалектика возникновения новых категорий
Введение к работе
Актуальность темы исследования
Развитие философии как системы категорий (СК) является необходимым условием успешного ее становления в качестве науки. В развитии последней неотвратимо наступает момент, когда ее эффективность во все большей степени обусловливается ее саморефлексией, самопознанием. Возникает науковедение. Только на достаточно высоком теоретическом уровне научного развития становится возможной систематизация собственного понятийного аппарата. Научная философия (современная форма материализма и диалектики) этот порог давно перешагнула и представляет целостную теоретическую систему, выражающую универсальную системность мира как единого связного целого. Ее концептуальность, целостность выражается во взаимосвязи как фундаментальных, предельных философских категорий, так и категорий, обладающих меньшей степенью общности.
Какие ожидания связываются с решением вопроса систематизации философского знания, эксплицированного в качестве категориальной системы?
Разработка СК облегчает установление закономерного и взаимообусловленного характера связи между элементами, что означает их многократную и взаимоперекрестную проверяемость. А это резко увеличивает верификационные возможности науки.
СК, являясь своеобразным аккумулятом философского знания, представляет собой самосознание, осмысление собственных предельных оснований. Поэтому ее развитие значимо для решения практически всех проблем философии. Так, одной из важнейших задач философии как рефлексии предельных оснований мира и человека является концептуализация мировоззрения в целом, а для этого нужно явным образом включать знание о самосознании, т.е. интенсифицировать саморефлексию науки.
Но категориальная система философии является методологическим ориентиром не только по отношению к себе самой, она играет роль методологического коррелята, образуя общетеоретический фундамент конкретных наук. Можно сказать, что философская саморефлексия во все большей степени вплетается в саму ткань современного научного исследования.
Сегодня проблема разработки СК находится в состоянии забвения: она либо не рассматривается вообще, а ее постановка считается актом анахронизма и данью прошлому, либо отношение к ней крайне негативное. Истоки такой ситуации следует искать в реалиях современной жизни.
Поскольку все философские категории принимают активное участие в формировании мировоззрения, они тесно связаны с идеологической сферой. Именно эта особенность является, на наш взгляд, тем пунктом, который позволяет объяснить, почему ряд современных течений философии пытается дискредитировать проблему позитивной разработки системы философских категорий, более того, свести ее к уровню, не заслуживающего серьезного внимания философов.
В современном мире складывается и достаточно остро обозначается экзистенциальный парадокс мировоззрения, воспроизводящий его кризисное состояние, а также поиск новой мировоззренческой парадигмы, требующей соответствующей методологической рефлексии. Реалии «футуршока» (А. Тоффлер), информационного стресса техногенной культуры сущностно трансформируют мировоззрение человека «общества спектакля» (Г. Дебор).
А.И. Гобозов отмечает: «В настоящее время в философии доминирует резко отрицательное отношение к классическим философским традициям: полностью игнорируются проверенные практикой философские методы исследования объективного мира, отвергаются принципы строго научного мышления и доказательности… Исчезли споры об истине, о научности философии, о ее методологическом значении для других… дисциплин…».
Характерный для современного этапа призыв к плюралистическому развитию философии, которое способно, по мнению многих, выразить богатство современной мысли, на деле оборачивается пестротой мнений, возникающих из-за отсутствия удовлетворительных решений теоретических проблем. Однако вульгарно понятый плюрализм нивелирует ценность научных истин, уравнивая их с давно потерявшими научную силу или никогда не имевшими ее воззрениями. «Драматизм нынешней ситуации в России, – пишет Л.А. Мусаелян, – заключается в том, что общество в значительной степени утратило способность объективно отражать и адекватно реагировать на происходящие события, поскольку научное мировоззрение перестало быть определяющим духовным устоем общества» (Курсив мой. – Н.М.).
Мы наблюдаем «бунт» против научного мышления, что ведет в конечном счете к мифологии и иррационализму, философии «освобожденной субъективности» (Р. Гароди), являющихся «симптомами духовной усталости и деградации общества» (В.Н. Порус). Отрицая системность и не признавая возможности создания объективной концепции действительности, человек лишает себя возможности непредвзято мыслить и иметь целостный взгляд на мир и свое место в этом мире. Резкое снижение доли объективности в понимании реальности и нигилизм как «апофеоз беспочвенности» (Л. Шестов) дают основания говорить о банализации жизни, эрозии достоинства человека.
Сказанное позволяет охарактеризовать современное состояние философии как состояние системного кризиса, ситуацию категориального распада.
Степень разработанности темы. Познание становления современных систем философской мысли предполагает ретроспективный анализ проблемы СК. Генезис данной проблемы исследовался в работах Л.А. Абрамяна, В.Ф. Асмуса, К.С. Бакрадзе, А.С. Богомолова, В. Виндельбанда, Т. Гомперца, К.И. Гулиана, Д.В. Джохадзе, М.А. Дынника, Ф.Х. Кессиди, А.Ф. Лосева, Н.В. Мотрошиловой, И.С. Нарского, М.Ф. Овсянникова, Т.И. Ойзермана, Б. Рассела, Г. Риттера, К. Фишера, Э. Целлера, А.Н. Чанышева и других.
Ретроспективная реконструкция систем философской мысли позволяет сделать вывод о том, что их эволюция рассматривается многими учеными в контексте последующего развития. В этой связи, исследуя ряд философских концепций и выявляя в них теоретически значимые идеи, мы предпринимаем попытку показать глубокие истоки постановки проблемы построения СК и закономерный характер ее возникновения путем внедрения в философские системы, их «анатомирования» и «препарирования».
На качественно новый виток развития проблема построения СК вышла во второй половине XIX в. в связи с возникновением научной философии. Благодаря интеллектуальному подвигу основоположников марксизма была создана система научной философии, которая, однако, не была развернута относительно своих теоретических оснований в такой же степени, в какой была развернута относительно ее оснований, СК Гегеля (В.В. Орлов). Принцип системности в большей степени был реализован применительно к одной конкретной науке, нежели к философии.
Исследование наследия Маркса, Энгельса, Ленина в системно-категориальном аспекте проводится в работах В.А. Вазюлина, Э.В. Ильенкова, А.А. Мамалуя, Е.Н. Мареева, А.М. Минасяна, Б.М. Кедрова, В.П. Кузьмина, М.М. Розенталя, И.С. Шевцова и некоторых других мыслителей.
Вторая половина XX в. была ознаменована глубокой теоретической и методологической проработкой проблемы развития СК. Много внимания было уделено попыткам в целом определить логическую структуру, «каркас» научного мышления в соответствии с достигнутым уровнем познания, предложено немало вариантов категориальных систем. Одни ставят перед собой задачу создания «глобальной», единой, всеобщей категориальной системы, которая включала бы в себя по возможности все известные философские категории, другие – построения одной из «вспомогательных» систем, направленной на решение конкретного вопроса, экспликации какого-либо понятия, закона, принципа. В это время рассматриваемая проблема стала предметом специального обсуждения на проблемных советах, теоретических конференциях, совещаниях в Горьком, Киеве, Ленинграде, Москве, Перми, Саратове, Челябинске и других городах. Созданию конкретных вариантов философских систем, обладающих различной степенью теоретической развернутости, посвящены работы В.Л. Акулова, П.В. Алексеева, В.С. Библера, В.В. Ильина и В.П. Бранского, П.В. Копнина, В.С. Лутая, В.В. Орлова, З.М. Оруджева, И.Д. Панцхавы и Б.Я. Пахомова, В.Н. Сагатовского, Э.А. Самбурова, В.И. Свидерского, П.Д. Сеитова, Е.П. Ситковского, В.П. Тугаринова, Ж.Т. Туленова, А.П. Шептулина, Д.И. Широканова и других.
Построение развитой, методологически действенной системы философских категорий – задача комплексная и многоплановая, имеющая ряд аспектов.
В этой связи всестороннему рассмотрению подвергается проблема начала как исходной категориальной «клеточки», а также исходных принципов построения СК, соотношения этих принципов и категорий. Это направление представлено как в трудах вышеперечисленных ученых, так и в работах Ж.М. Абдильдина, В.Н. Веселовского, В.Н. Гасилина, Е.Я. Гильмана, К.И. Ивановой, Э.В. Ильенкова, А.А. Касьяна, А.Н. Коблова, В.Е. Кузнецовой, В.Б. Кучевского, Л.Н. Ляховой, К.Н. Любутина, В.Л. Обухова, Е.Я. Режабека и других.
В отечественной философской литературе в большей мере разрабатывался логико-методологический аспект категорий философии, представленный работами Г. Габриэльяна, К.С. Бакрадзе, Б.М. Кедрова, П.В. Копнина, И.С. Нарского, М.М. Розенталя, В.С. Тюхтина, В.А. Штоффа, философской школы Казахстана и других, тогда как онтологический аспект разрабатывался значительно слабее. Более того, существовало (и продолжает существовать в модифицированном виде) мнение, согласно которому само бытие вообще не является объектом философского исследования и вследствие этого научная философия может существовать лишь в форме теории познания и логики. На этом фоне вполне закономерно появление таких квалификаций научной философии, как «примитивный натурализм» (Г.Маркузе), «рапсодия общих слов» (М.Мерло-Понти).
Создание категориального аппарата философии делает актуальной проблему его полноты, целостности, что нашло выражение у всех вышеперечисленных авторов. Проблема полноты категориальной системы непосредственно смыкается с проблемой соотношения философских категорий и общенаучных понятий, возможности перехода последних на философскую «орбиту», а, следовательно, расширения и углубления категориальной системы. Изучению статуса общенаучных понятий в их соотношении с философскими категориями посвящены работы Я.Ф. Аскина, И.В. Блауберга, Ф.Ф. Вяккерева, Б.В. Бирюкова, В.С. Готта, Ф.М. Землянского, И.Я. Лойфмана, М.В. Мостепаненко, С.П. Поздневой, В.И. Свидерского, Э.П. Семенюка, В.С. Тюхтина, А.Д. Урсула, Э.Г. Юдина и других. В этих публикациях определен механизм связи конструктов двух уровней, исследованы функции общенаучных понятий, раскрыт сущностный уровень их взаимосвязи. Первоочередной задачей становится обсуждение онтологического, логико-гносеологического и методологического статуса общенаучных понятий. В то же время в существующей литературе фактически дана лишь абстрактная формула их соотношения, отсутствуют четкие формулировки и описание категориально-понятийных различий и сходств, их дифференциация обозначена достаточно размыто.
Во второй половине XX в. В.И. Аршинов, В.П. Бранский, Л.П. Киященко, Е.Н. Князева, С.П. Курдюмов, Е.А. Мамчур, Э. Морен, В.Н. Порус, И.Р. Пригожин, И. Стенгерс, В.С. Степин, Ю.А. Урманцев, Г. Хакен и другие, разрабатывая систему представлений общей теории систем, получившей свое выражение в синергетике, формулируют мысль о создании общеметодологической теории, которая дает основания для объяснения не только отдельных фрагментов действительности, но и для характеристики мира как целого (включая и человека). Остается открытым вопрос, способна ли данная теория схватить сущностные характеристики мира в их бесконечном развитии? Репрезентируют ли синергетические модели мир как он есть, или эти модели являются исключительно инструментальными конструкциями?
На наш взгляд, данная теория, выражая формальные условия всякого развития, не может претендовать на статус всеобщей по ряду причин, которые будут раскрыты в соответствующем параграфе диссертационного исследования.
Если оценивать ситуацию в целом, то можно сказать: задача разработки СК успешно выполнялась вплоть до середины 80-х гг. XX столетия. Затем исследования по рассматриваемой проблеме резко пошли на спад. Возвращением к теме можно считать публикацию Л.Г. Джахая в журнале «Философия и общество», содержащую изложение метода построения категориальной системы, проблемы начала, Д.В. Пивоварова, рассматривающего категории с позиций альтернативных трактовок.
Стратегическая программа «концептуального углубления» СК научной философии заключается, на наш взгляд, в переходе с абстрактно-всеобщего уровня философского исследования, включающего в себя ряд основных принципов, законов и основополагающих идей (материальности мира, закономерного характера его развития, его бесконечности), но исчерпавшего себя, на новую ступень развертывания философской концепции мира и его познания, мира и человека – конкретно-всеобщий уровень философской теории, позволяющий выявить определенную логическую последовательность в построении СК и лежащую в основе ее построения генеральную идею, выступающую векторным измерением научного поиска.
«Стержневой» концепцией современной формы научной философии является концепция единого закономерного мирового процесса, подтверждаемая эмпирическим и теоретическим материалом комплекса частных наук и общественно-исторической практикой. Фундаментальной разработкой этой концепции на современном философском пространстве на протяжении полувека занимается Пермская философская школа (В.В.Орлов, Т.С.Васильева, Н.Б.Оконская, А.Н.Коблов, О.А.Барг, Л.А.Мусаелян, И.С.Утробин, С.В.Орлов, Н.И.Береснева, А.Ю.Внутских и другие). Современный уровень познания мира и человека настоятельно требует перехода к философской теории, включающей концентрированную форму объяснения особенного и способной непосредственно участвовать в решении как собственных проблем, так и фундаментальных проблем частных наук. Закономерное развитие материи становится действительным основанием для выведения категориальной системы философии при переходе последней на более зрелый уровень собственной рефлексии, делающим возможным самообъяснение материи посредством своего «высшего цвета» – человека.
Целью исследования является выяснение состояния разработки проблемы СК в мировой и отечественной философской мысли и определение возможных путей дальнейшего исследования.
Для реализации цели исследования ставятся следующие задачи:
Выяснить состояние разработанности проблемы СК в истории философии;
Дать анализ современного состояния проблемы СК философии на примере ряда течений современной западной философии и выявить их прогностические возможности;
Дать оценку научной постановке проблемы СК (период Маркса, Энгельса, Ленина и этап отечественной философии советского периода);
Выявить эвристический потенциал СК научной философии, эксплицированный определением магистральной линии в развитии категориальной системы, ее базовых философские принципов, а также определением основных теоретических проблем, касающихся научной постановки данного вопроса.
Методологическими основаниями исследования служат современный материализм и диалектика, рассматриваемые как целостная концептуальная философская система, открытая для научных достижений других философских направлений и течений.
При изучении эволюции исследуемой проблемы, особенностей сменяющих друг друга философских систем диссертант опирался на методы научного познания – анализ и синтез, единство исторического и логического. Метод реконструкции философских систем различных исторических эпох позволил сопоставить и показать объективную тенденцию движения к научной постановке проблемы СК, выражающей единство мира и человека в их бесконечном развитии. Этот метод позволяет по-новому осветить сложившиеся ранее философские системы, открывает возможности эффективной проверки непротиворечивости теоретического знания, позволяет обнаружить скрытые парадоксы в теории до того, как они будут выявлены стихийным ходом развития познания.
Научная новизна работы:
Показано, что история классической философии представляет собой процесс усиления категориальной рефлексии, эксплицированный как углублением содержания категорий, так и все более зримым выражением их системных качеств в наиболее развитых философских системах Аристотеля, И. Канта, Г.В.Ф. Гегеля. Хотя ни одна из предложенных систем не имеет действительно научного основания, все же каждая последующая система, в общем, дает более адекватное, целостное обоснование сущности категорий в их системе.
Выявлено, что философия кон. XIX – нач. XX веков представлена рядом неравноценных по своей содержательности подходов к пониманию природы систематизации философского знания: 1) унификация научного знания посредством логического и лингвистического анализа, представленная, с одной стороны, аналитической философией, с другой, – философией структурализма; 2) разрушение категориального аппарата философии, представляющего с позиций постструктурализма, лингвистическую банальность; 3) научно-философский подход.
Показано, что наиболее последовательное, глубокое исследование проблемы СК, выявляющее ее методологический, эвристический статус, дано в рамках марксизма и основывающейся на нем отечественной философии советского периода. Показано, что проблема СК может обрести методологическое самосознание только на пути углубления содержания философской теории. Ориентирующим «вектором», который канализирует процессы прогрессивного развития категориальной системы, является концепция единого закономерного мирового процесса (Пермская философская школа).
Показано, что при всей вариативности решения проблемы систематизации философских категорий должно быть достигнуто построение такой СК, которая обосновывала бы наличие определенных отклонений и вариантов. Переход науки на более сложный виток своего развития, выраженный конкретно-всеобщей теорией, позволяет выявить генеральную идею построения СК, представленной тремя основными концепциями научной философии – материи, развития, человека (В.В. Орлов). Показано, что концепция «закономерного человека» вводит в СК заключительный момент – момент самообъяснимости, без чего она оставалась бы незавершенной, а, следовательно, не была бы системой. Подлинно научная СК должна строиться на основе такой концепции, которая включает в себя своё собственное обоснование, т.е. должна обладать фундаментальной саморефлексией.
Выявлено, что заметное увеличение конструктивной силы СК становится очевидным на пути соотношения разных уровней методологического анализа: философского, общенаучного, частнонаучного. Показано, что проблема разработки СК – преимущественно методологическая проблема. Однако это не чисто умозрительное движение, поскольку формирование предмета исследования невозможно без формирования адекватного ему предметного содержания. Поэтому методология выступает как орудие непосредственного проникновения в предмет исследования.
В четкой форме представлены критерии перехода общенаучных понятий на категориальный уровень, благодаря чему мы можем достаточно точно дать научную аргументацию определения статуса того или иного общенаучного понятия. Эти критерии выступают одновременно и отличительными признаками философских категорий от понятий науки. В рамках синергетики показана несостоятельность индуктивной экстраполяции содержания конструктов (понятий, принципов) общенаучного уровня на уровень категорий философии.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Настоящее исследование дает теоретическое основание для дальнейшего процесса углубления категориальной рефлексии, объективной оценки эвристического и гуманистического потенциала СК научной философии. Выявленный в диссертации круг вопросов, касающихся как историко-философского ракурса исследуемой проблемы, так и ее современного осмысления позволяет определить генеральную линию дальнейшего развития категориальной системы научной философии.
Прикладное значение разработанного в диссертации круга вопросов заключается в возможности их использования в преподавании курса общей философии.
Апробация работы. Основные положения диссертации были апробированы на XIV Всероссийской конференции студентов, аспирантов, докторантов «Майские чтения. Миф и рациональность в XX веке» (Пермь, 2002), VI и VII Международных студенческо-аспирантских научных конференциях «Актуальные проблемы философии, социологии и политологии, экономики и психологии» (Пермь, 2003, 2005), IV Российском философском конгрессе «Философия и будущее России» (Москва, 2005); V Международной научно-практической конференции «Общечеловеческое и национальное в философии» (Киргизстан, Бишкек, 2007); II Международной научной конференции «Философия и социальная динамика XXI века: проблемы и перспективы» (Омск, 2007), Всероссийской конференции «Человек и его мир в эпоху постмодерна» (Новосибирск, 2008); Всероссийских и Международных теоретических конференциях: «Актуальные проблемы научной философии» (Пермь, 2005, 2006, 2007, 2008, 2010), «Философия в современной России» (Пермь, 2004), IX Всероссийской научно-практической конференции «Формирование гуманитарной среды и внеучебная работа в ВУЗе, техникуме, школе» (Пермь, 2007), журналах «Вестник Пермского университета» (2007, 2009), «Вестник Прикамского социального института» (2010). Результаты исследования были апробированы также в статье в реферируемом издании «Личность. Культура. Общество» (Москва, 2007).
Структура работы определяется целью, решением поставленных задач и логикой исследования. Работа состоит из введения, трех глав (первая глава включает четыре параграфа, вторая – три, третья – четыре), заключения и библиографического списка использованной литературы (454 названия).
Категориальная система философии Аристотеля: её смысл и сущность
Философия всегда представляет собой определённую СК. Однако проблема осмысления системности категорий в истории философии возникает не сразу . Так, Л.С. Выготский, впервые исследовавший природу понятий в развитии мышления, отмечает, что «анализ действительности с помощью понятий возникает значительно раньше, чем анализ самих понятий... [понятия] позже осознаются, логизируются» . Для начального уровня развития философского познания характерен недостаточный запас точных знаний о природе и, следовательно, недостаточно высокий уровень развития абстракции логического аппарата, его систематизации, в связи с чем «античную философию с большой натяжкой можно отнести к теоретической системе»3. Вместе с тем констатация этого не умаляет достижений этого периода в развитии логического мышления, его форм, категорий4.
Категории изначально, по своей природе, имеют системный характер. Всякая мысль категориальна, содержит категориальный каркас независимо от того осознанно или неосознанно мы его используем. Как продукты рефлексивной философской деятельности категории осуществляют функцию «щупалец разума» (В.Б. Кучевский). «Вне системы в понятиях, - отмечает Л.С. Выготский, - возможны только связи, устанавливаемые между самими предметами, т.е. эмпирические связи»5.
Генеральная линия развития философии — это усиление категориальной рефлексии, происходящее по мере развития науки. А.Ф. Лосев, отмечая исторический характер категорий, считает, что первые категории появляются уже в первобытном мышлении . При этом первые понятия имели весьма узкий объём, были близки к собственным именам, которые в логике рассматривают как «нулевой» уровень абстракции. В первобытном мышлении, отмечает К. Леви-Строс, ещё не выделена в качестве самостоятельной понятийной формы логическая ось общее-частное1. Человеческая мысль в начале своего развития — это неприрученная (дикая) мысль2, аутистическая или символическая мысль (3. Фрейд), «болезненное сознание» (Ш. Блондель): «...туземец - это логический скопидом: без передышки связывает нити, неутомимо переплетая ими все аспекты реальности, будь то физические, социальные или ментальные»3. Как отмечает В.М. Пивоев: «Первоначальным девизом мышления для первобытных людей могла служить формула Юма — "любая причина может вызвать любое следствие, получившая название закона сопричастности"»4.
Начальный уровень абстрагирования, отмечает Д.П. Горский, - это выделение качественных определённостей предметов, их сравнение и обобщение. Более длительно развивались у первобытных племён понятия, выражающие количественные отношения5. Количественное сравнение углубляет и развивает процессы анализа и отвлечения, что предполагает более высокую ступень развития абстрактного мышления. То есть происходит процесс, который Л. Леви-Брюль назвал «сгущением» понятия: «...логическая требовательность сознания растёт вместе с определённостью и законченностью понятий, что в свою очередь нуждается в том, чтобы мистические предассоциации коллективных представлений ослабели»6.
Формирование категорий было подготовлено как длительным развитием мышления и языка, так и развитием опыта, практики7. СК с необходимостью должна соответствовать потребностям новой практики, если это не так, то новое знание будет редуцировано к неадекватной сетке категорий. «Дабы прогресс не останавливался, — отмечает Л. Леви-Брюль, — необходимо, чтобы понятия... оставались пластичными, изменчивыми, чтобы они расширялись, ограничивались, преображались, отделялись и соединялись беспрестанно под влиянием уроков опыта. Если понятия застывают, костенеют, складываются в систему, претендующую на самодостаточность, то умственная деятельность, усвоившая эту систему и применяющая её, подвержена опасности употреблять систему и понятия... без непосредственной проверки их с реальностью, которую они якобы представляют и выражают. Понятия становятся объектом пустой, бессодержательной диалектики, источником роковой слабости»1 (Курсив мой. —Н.М.).
Несмотря на конфронтацию философских систем, противоречивый характер их развития, мы наблюдаем усложнение категориального аппарата науки, углубления процесса категориальной рефлексии, результатом которого является всё более глубокая постановка философских проблем как необходимое условие их решения. Преемственность в развитии СК обусловливает интеграцию философских идей2, усложнение категориальных смыслов. Разумеется, мы не ставим перед собой непосильной для одного автора задачи дать исчерпывающее изложение истории философии как системы систем, т.е. рассмотреть историю философии как возникновение и развитие человеческого мышления, его законов и категорий. Существенным для нас является выявление тех периодов в истории развития философской мысли, когда к исследованию категорий относились с усиленным вниманием.
В этой истории наиболее отчётливо выделяется античная философия, вершиной которой стала категориальная система Аристотеля, в Новое время «всплеск» философской мысли по проблеме категорий связан прежде всего с именами И. Канта и Г.В.Ф. Гегеля. В этих учениях типологические черты системности, на наш взгляд, выражены в наиболее яркой и чёткой форме.
Категории раздела «Учения о бытии
Количество (Quantitat) есть чистое бытие, в котором определённость положена уже не как тождественная с самим бытием, а как снятая, или безразличная» .
Сконструировав, таким образом, количество Гегель пытается показать, что, становясь, всё более конкретным, оно получает качественную характеристику и, наконец, возвращается к качеству. Замысел Гегеля состоит в том, чтобы показать и обратный переход количества в качество. На смену процесса нарастания количественных характеристик у категорий качества приходит процесс нарастания качественных черт у категории количества.
В этом разделе Гегель выделяет чистое количество, определённое количество и степень.
Чистое количество как определённость не затрагивает бытия. Математическое определение величины улавливает природу количества — равнодушие к бытию. Гегель указывает, что в преднамеренной небрежности по отношению к субстрату, содержанию или качеству вещей заключается способность к обобщениям и плодотворная гибкость математического мышления .
Количество содержит в себе как момент непрерывности (Kontinuitat), так и прерывности. При этом момент непрерывности более чётко выражен в чистом количестве, где различия ещё безразличны3.
Количество, будучи ближайшим результатом для-себя-бытия, содержит в себе как снятые моменты две стороны своего процесса: отталкивание и притяоїсение .
Поэтому нет только прерывной величины, или только непрерывной. Количество столь же непрерывно, сколь и дискретно. Идеальная дискретность чистого количества становиться актуальной в определённом количестве.
Весь дальнейший логический анализ количества осуществляется Гегелем таким образом, чтобы показать, что количество получает всё больше и больше качественные оттенки. В определённом количестве оно выступает как ограниченное и различённое, поэтому дискретность и индискретность здесь выступают уже не в качестве идеальных моментов, а как определённые различия. Определённое количество соответствует наличному бытию количеству, тогда как чистое количество - бытию.
Своё полное развитие, определённое количество получает в числе, которое, как и его элемент, - единица, содержит в себе момент множества — со стороны дискретности и момент единства — со стороны непрерывности1.
Итак, исчисления, производимые над числами суть не случайные моменты, а обусловлены определениями, которые содержаться в самом понятии числа. Эти определения — множество (Anzahl) и единство (Einheit).
Степень (Grad) есть интенсивная величина. В степенном количественном отношении (возведение в квадрат) качественное различие количества обнаруживается наиболее полно .
В степени определённое количество обнаруживает свойство быть внешним самому себе, которое выступает как качество количества: «...в количестве мы имеем такое изменчивое, которое, несмотря на своё изменение, остаётся тем же самым» . Результатом этой диалектики является мера (Май).
В понятии степени мы встретились с намёком на обратный переход количества в качество. Гегель придаёт большое значение этому двойному переходу и вводит понятие об одном из важнейших законов диалектики.
«Мера есть качественно определённое количество,., с которым связано некое наличное бытие или некое качество»4. Нет такого наличного бытия, которое было бы только свойством или только величиной; каждое наличное бытие есть и то и другое. Это единство есть мера, заключающая в себе оба определения бытия. И далее, Гегель замечает, что «в мере уже подготовлена идея сущности, а именно в ней подготовлено тождество с самим собой в непосредственной определённости»5. Гегель роняет проницательное замечание, что «в мере качественное количественно»6. Это означает, что количественный аспект есть только аспект, форма качества.
Из развитых до сих пор категорий мера есть высшая категория для определения абсолютного: бог есть мера и полагает всем вещам их меру и цель7.
Будучи моментами меры, качество и количество до некоторой степени сохраняют свою природу. Так, количество до определенного момента может изменяться, не затрагивая качества. Однако это равнодушное возрастание и уменьшение количества имеет свою границу, переход, который изменяет и качество.
Движение от одного качества к другому совершается при непрерывном постепенном изменении количества. Переход в новое качество совершается посредством скачка, после накопления количественных изменений. Каждый пункт, где происходит взаимное изменение качества и количества, образует узел.
Когда мера под влиянием количественных изменений нарушается, т.е. происходит устранение единства определённого количества и качества, то возникает новое соотношение качества и количества, или безмерное (Maftlose)1. Безмерное есть новая мера, которая в свою очередь может под влиянием количественных изменений перейти в другую новую меру. Так возникает бесконечный прогресс самоотрицания и самовосстановления меры. Это дурная бесконечность мер устраняется тем, что некая мера переходит в новую меру. Но новая мера есть тоже мера. Мера, таким образом, перешла в себя и тем самым пришла к самоопределению, которое Гегель и называет истинной бесконечностью мер.
Процесс меры, который попеременно то оказывается только изменением количества, то переходом количества в качество, Гегель образно называет узловой линией отношений меры (Knotenlinie). Но этот процесс развивается только до определённых пределов, полагаемых категорией меры; едва эти пределы будут нарушены, произойдёт скачок, т.е. разрыв в постепенности узловой линии; благодаря скачку возникает новое качество и соответствующие ему количественные определения. Нет ни смешения, ни слияния или усреднения качеств и количеств. Осуществляется диалектический синтез посредством категории снятия. Формулировка закона перехода количественных изменений в качественные является одной из громадных заслуг Гегеля. Однако качество, количество, мера для него лишь логические ступени в развитии абсолютной идеи, а не определённости мира. Поэтому определение этих категорий сугубо абстрактно, а их взаимопереходы зачастую вымучены и искусственны. Переход от одной меры к другой предполагает наличие какого-то субстрата, какой-то основы всех совершающихся изменений . Такой основой всех изменений и является сущность.
Логический анализ и лингвистический структурализм
Исследуя проблемы результативности и эффективности системы как единственной цели развития и познания общества, Ж.-Ф.Лиотар — создатель концепции нарраталогии, обосновывающей и оправдывающей ситуацию постмодернизма в философии, считает, что специфика постмодернистской ситуации заключается в отсутствии универсального повествовательного метаязыка и традиционной легитимации знания, которое по мере вхождения общества в постиндустиальную эпоху, а культуры в эпоху постмодерна, изменило свой статус. Кризис ценностей и идеалов классической рациональности означает для него отход от тотальности всеобщего и возврат к самоценности индивидуального опыта на микроуровне1.
По мнению Лиотара, катастрофические события XX в. являются результатом проекта модерна, и выходом из этой ситуации может быть только кардинальное изменение восприятия мира - переход от иерархии, устанавливаемой метадискурсом «больших нарраций», к принятию множественности самостоятельных и равноправных элементов, существующих в виде полиморфичных языковых игр.
Сегодняшний процесс «заклеймения» метафизических моделей мира-находится в прямой зависимости от кантовского запрета на исследование «вещей в себе», который выражен в отклонении претензии учения о бытии на статус первоосновы философского знания. Происходящая предметная переориентация онтологии, под которой понимают не учение о мире, а учение о реально существующем, по сути дела, выражает «измельчение» предмета философии. В зависимости от того, что понимается под реально существующим, возникает онтология субъективности (телесности"), онтология сознания, онтология языка и т.д. Возможно, в этом безумии есть своя система или же это выражение ситуации «фантомности» постоянного ускользания проблемы - попробуем разобраться.
В качестве экспликации сказанного предпримем попытку анализа «категориального аппарата» постмодернизма, основополагающие понятия которого получили философское осмысление в концепции грамматологии Ж. Деррида как теории обезличивания, теории письма, существующего «до речи и внутри речи»1. Язык, иероглифы, буквы - его разновидности. Сама грамма - «пустой знак», бит информации. «Знание состоит в отнесении языка к языку... Особенность знания состоит не в том, чтобы видеть или доказывать, а в том, чтобы истолковывать»".
Грамматология в своей интенции разоблачения онтологии и устремления за её пределы, тем не менее, остаётся заключённой в её рамки. Это подтверждается пониманием Деррида природы понятий: для того, чтобы понятия не превратились в понятия-объекты, что придавало бы им метафизический статус, они должны быть амбивалентны. То есть, появившись, понятия вынуждены самоуничтожаться, чтобы не гипостазироваться на метафизический уровень. Согласно В. Декомбу, автономность грамматики, возвещённая ещё во времена деятельности раннего Витгенштейна и Венского кружка, означает, что сами грамматические правила не детерминированы никакой внешней целью, поэтому наши системы классификации безосновательны, так как их определяет человек, а не реальность3. Тогда реальность, по меткому замечанию С. Жижека, становится «кошмарным ирреальным фантомом» .
Опираясь на лингвистику, Деррида считает возможным подвергнуть деконструкции (аналитическому разложению) понятия, категории, составляющие каркас той или иной философской системы и выражающие её онтологический уровень. «Опровержение» у философа столь радикально, что отбрасываются все возможные способы концептуального выражения метафизического объекта, в результате чего возникает парадоксальная ситуация: теоретическая деятельность Деррида протекает на нулевой ступени концептуальноспш.
Процесс деонтологизации выражен в фундаментальной установке постмодернизма - ацентризме1. В децентрированной картине мира теряется избранность любых пространственных точек, она перестаёт восприниматься как «система мест». Децентрированная система лишена не только центра, но и приоритетных осей.
Децентрацгш - центральный элемент деконструкции и, как подчёркивал Деррида, является необходимым условием критики всей европейской духовной культуры, формируемой ею картины мира, отмеченной знаком метафизики2. Центрация является условием представления вещей как сложных систем со сложной субординированной организацией. Метафорой центрации можно представить дерево. Выделять главное и второстепенное, придавать разный вес тем или иным компонентам, различать ядро и периферию, внутреннее и внешнее, сущность и явление - это способ нашего мышления.
Децентрация - демонтаж каркаса онтологии и гносеологии. Дерево повалено и мы имеем дело с ризомой, корневищем, не обладающим чётко выраженным подземным стеблем. Понятие «ризома» прямо противопоставляется понятию структуры как систематизированному и иерархически упорядочивающему принципу организации. Связи остаются, но не между вещами и явлениями, они самоценны, ситуационны, событийны, плюральны и могут принимать любые конфигурации. Предметность здесь понимается как децентрированная и дисперсная. Новая структурность - это структурированность структуры без центра. «Центра нет... у него нет естественного места, он представляет собой не закреплённое место, а функцию, своего рода не-место, где происходит бесконечная игра знаковых замещений» . Снятие принципа центрации предполагает условия «игры» как взаимозамещение, взаимопревращение элементов . Это движение игры, отмечает Деррида, дозволяемое нехваткой, отсутствием центра или истока, есть движение восполнительности. Нельзя определить центр и исчерпать итоговую целостность, поскольку знак, который замещает центр, который его восполняет, занимает в его отсутствие его место, знак этот добавляеся5. Иными словами, бегство от сущности порождает методологические стратегии децентрации и деконструкции, которые вслед за «смертью Бога», возвещённой Заратустрой, приводит как к смерти субъекта, так и всей реальности, которая замещается миром симулякров - подобий того, чего нет. Универсалии, составляющие ценностный горизонт человека, превращаются в знаки, «тени» бывших сущностей.
Диалектика возникновения новых категорий
Действительно, процесс построения СК представляет собой развитие теоретического содержания категории материи. Сознание, его возникновение может быть объяснено только на основе теории развивающегося мира. Таким образом, являясь предельно широким понятием, категория материи включает в себя в сжатом, свёрнутом виде всю СК.
Однако принятие в качестве исходной категории наиболее сложных понятий науки приводит, на наш взгляд, к постулативности последних. Почему нельзя начать прямо с сути? По Гегелю, науку невозможно начать с сущности, так как сущность в таком случае по своему содержанию была бы этим простейшим, абстрактным: «Что такое предмет рассмотрения, это должно выясниться именно только в ходе самой науки, не может предполагаться известным до неё» . В ходе движения мысли начало теряет свою односторонность. Только весь процесс творческого развития показывает содержательность и истинную обоснованность начала. Поэтому начало системы само по себе не раскрывает того, что является предметом исследования системы.
Необходимо отметить, что идея постулативности (принятая в явном или неявном виде) приводит к тенденции выносить ряд категорий за рамки системы. Так, например, в системе В.Н. Сагатовского категория материи появляется как минимум дважды, но эта не одна и та же категория, а две разные - одна исполняет роль предпосылки, являясь метакатегорией, другая -собственно категория материи, включающая в себя конкретное многообразие. Автор вопрошает: «...являются ли все философские понятия системой одного уровня, или же это совокупность систем разных уровней, таких, что понятия одного уровня будут метапонятиями по отношению к другому?». И далее он заключает: «...если считать категории ступеньками познания, то понятия "материя" и "сознание" являются мета-категориями, необходимыми предпосылками системы, но сами они - не ступеньки и, следовательно, в систему не входят»2. По мнению автора, в систему не следует включать следующие категории: «бытие», «небытие», «изменение», «множество», «элемент», «вещь», «свойство», «отношение» и др. Д.И. Широканов выносит за пределы системы восемь категорий: «материя», «сознание», «движение», «пространство», «время», «практика», «цель», «истина» . Такая позиция вызывает справедливые возражения: для чего строится и что описывает такая СК, если она не включает в себя фундаментальные категории философии, обладающие наибольшей концептуальной, а значит, и систематизирующей силой. Думается, самая сложная категория не может выступать в качестве исходной категории СК; она должна иметь выводной характер. Выражая наиболее общую сущность мира, категория материи является наиболее общей концептуальной основой всей СК. Категория материи есть синтез, итог всего богатства содержания научной философии и в то же время — предельно широкое основание всех положений науки. В качестве исходных категорий А.П. Шептулин рассматривает категории материи, сознания и практики. Являясь основными категориями философии в целом, они в силу этого не могут служить исходными категориями СК. Здесь, на наш взгляд, имеет место смешение основных и исходных категорий. Подобный «порок» присущ многим предложенным вариантам построения СК.
Не являясь логическим началом развёртывания СК, категория материи выражает её действительное начало. Поэтому её присутствие в системе не начинается с её определения как таковой. В качестве начала она присутствует там не в полном категориальном значении, а через своё простейшее, абстрактное бытие, «самое массовидное, миллиарды раз встречающееся». Начало системы суть логическое начало её метода, шире её программной идеи. Однако последняя не может исчерпывающим образом дана с самого начала. Система и есть её развёртывание посредством преодоления первоначальной абстрактности на пути к её конкретному воспроизведению. В связи со сказанным трудность в определении начала, по мнению А.А. Мамалуя, заключается в следующем: «...исследование конкретного целого не может начаться не с целого как такового; исследование конкретного целого не может начаться с его частей как таковых и в то же время оно не может не начаться с определённого момента целого»2. По сути это выражение парадокса непосредственности/опосредованности начала, изложенного Гегелем.
Безусловно и то, что выбор начала во многом обусловлен (должно быть так) поставленными перед исследователем задачами. Речь идёт либо о создании СК научной философии (диалектического материализма), либо о построении одной из «вспомогательных» категориальных систем (материалистической диалектики).
Сообразуясь с вышеизложенным, мы, следуя за рядом авторов (что вовсе не означает некритического заимствования), считаем приемлемым вариантом принять в качестве исходной категории категорию вещи.
Согласно общепринятому применению слова «вещь», СИ. Ожегов определяет последнюю как «всякое материальное явление, отдельный предмет, изделие и т.п.» . Ссылаясь на Е.К. Войшвилло, определяющим вещь как любой объект мысли", В.К. Рыбалко предлагает данным понятием обозначать любое явление, для которого характерна относительная обособленность, устойчивость, целостность, самостоятельность существования3. Автор отчасти воспроизводит традицию, идущую от Д. Милля. Согласно последнему, вещь -это «всё, что обладает признаками» . Следовательно, вещами являются не только материальные, но и духовные образования, а также свойства этих образований и отношения между ними, поскольку и они «обладают признаками». К гносеологическому определению Войшвилло (вещь определяется через отношение к мысли) примыкает семантическое определение А. Чёрча, характеризующего вещь как «нечто, что может быть названо»5. Значимость этих определений, на наш взгляд, ограничена, поскольку они позволяют считать вещью не только объект, реально существующий в объективной реальности, но и объект, задаваемый содержанием понятий, который не только не существует, но и не может существовать в принципе.
На категориальном уровне «вещь» содержит потенциально неисчерпаемое богатство содержания. Оно включает как особенные, так и общие, предельно общие знания о характере вещности. С точки зрения всей системы, её результата, таким образом понятое начало обнимает собой всё содержание. Гегель отмечал, что в исходной категории «сжалось знание в своей высшей точке единения с объектом»6.
Положение о признании субстанциальности вещей, относительной их самостоятельности по отношению к материи обладает принципиальной мировоззренческой и методологической значимостью при построении категориальной системы, когда предстоит выбрать правильные критерии, определяющие начало теоретического исследования. Действительно, если вещи представляются преходящими, не имеющими внутренней силы для саморазвития и всё в них объясняется только закономерностями всеобщей субстанции , то неизбежен вопрос: стоит ли в таком случае изучать отдельные вещи.
