Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Теоретические и методологические основы анализа рынка труда 10
1.1 Социально-экономическое содержание рынка труда . 10
1.2. Модель рынка труда и его особенности в условиях развивающейся экономики 29
ГЛАВА II. Характеристика трудовых ресурсов и состояния рынка труда в йеменской республике 51
2.1. Основные черты воспроизводства населения и условий формирования рынка труда 51
2.2. Становление рынка труда и основных форм занятости 77
2.3. Роль государственного регулирования в функционировании рынка труда и пути его совершенствования. 114
ГЛАВА III. Профессионально-техническое образование и рынок труда 131
3.1. Общие черты образовательной системы подготовки трудовых ресурсов 131
3.2. Эффективность системы профессионально-технического обучения и перспектива ее развития 142
Заключение 156
Список использованных источников и литературы. 165
Приложения 179
- Социально-экономическое содержание рынка труда
- Модель рынка труда и его особенности в условиях развивающейся экономики
- Основные черты воспроизводства населения и условий формирования рынка труда
- Общие черты образовательной системы подготовки трудовых ресурсов
Введение к работе
Актуальность темы исследования определена тем, что в современной философии осуществляется попытка критической переоценки трансцендентальной философии И. Канта и ее последующая трансформация. Возможность кантовского замысла трансцендентального обоснования философии подвергается сомнению, на передний план философской аналитики выходят метод деконструкции метафизики и критика трансцендентально- философского мышления вообще. Программа «конца метафизики», которую сегодня утверждают постмодернистские философы (Ф. Гваттари, Ж. Делёз, Ж. Деррида и др.), затрагивает не только область существования самой философии современности, но и сферу ее основополагающих задач и целей. Современная философия, как показывает дискуссия, представляет собой двухполюсный мир обретения идентичности и самообоснования, который определяется противостоянием классического и современного стиля философствования.
Актуальность исследования основополагающих принципов современной философии усиливается особенностью современного образа мышления, который остается во многом младогегельянским и марксистским (Хабер- мас Ю.). А это значит, что в условиях постметафизического мышления доминантными мотивами теоретического разума продолжают оставаться диалектический стиль мышления и неопозитивистский образ науки. Так или иначе, но утверждение диалектической теории объективированного (объектного) познания осуществляется через отрицание метафизических концепций, чем однозначно определяются приоритет науки и господство научного типа рациональности. Научный идеал рациональности в данном контексте становится тождественным методологической схеме эмпиризма, что роднит диалектическую теорию познания с позитивистски ориентированной философией науки. Но научность и рациональность — это не только разные полюсы
науки европейского происхождения, но и различные концептуальные конст-
рукты рационального типа философствования и практической аргументации. Рациональность не может ограничиваться наукой, за пределами науки остаются трансцендентальные основания метафизической и научной рациональности — вера в объективный разум и человечность, идея науки и истории (Шнедельбах Г.), идеалы свободного, самокритического поиска истины, ценности духовного бытия.
Актуальность темы исследования определяется еще и методологической составляющей современных философских исследований. В контексте современных «дебатов» о кризисе научной рациональности и философской аргументации существенно то, что рациональный методологизм, как, впрочем, и методологический материализм, проходит мимо тех причин, которые, по крайней мере, доступны были нашему познанию путем обоснования условий возможного опыта. Абсолютизация таких явлений, как материя и сознание, отрезает путь дальнейшему действию разума, лишает его принадлежащей ему почвы — самого опыта. У разума же есть владения, правомерность которых он не смеет, да и не мог бы логически доказывать. Речь идет о безусловных, априорных и внелогических сферах, как и сфере поведения человека, его свободы воли, морального долга и личной ответственности.
Неслучайно значимыми направлениями в конце XX века в философии становятся прагматически ориентированные программы герменевтики и аналитической философии. Подобная смена теоретической парадигмы свидетельствует не только о «прагматическом» повороте в современной философии, но и о том, что настало время глубокого осмысления парадигмальных оснований философии модерна и их концептуального развертывания на основе существующих перспективных направлений философии. Актуальность с
смены философской парадигмы в условиях постметафизического мышления очевидна. Тем самым вновь встает вопрос о значимости кантовской идеи трансцендентальной философии, возможности ее теоретического и практического применения в современной постметафизической ситуации.
Характер проблемы и степень ее теоретической разработанности. Ранее в марксистской философии анализ трансцендентальной философии по причине преимущественно ее идеалистического и метафизического характера ограничивался в основном негативным отношением и диалектическим набором односторонней критики буржуазной философии. Вместе с тем, в истории русской философии идея трансцендентальной философии имела своих приверженцев и ее развитие в России связывалось не только с именами представителей русской кантианы, но и с самостоятельными направлениями в трансцендентализме — богословском, историко-философском, этическом и символическом.
В области исследовательского интереса к трансцендентальной философии в современной отечественной и западноевропейской философии можно выделить условно следующие четыре проекции:
1) Историко-философская мотивация. Как предмет исследования проблематика трансцендентальной философии сформировалась достаточно давно. Так, первое появление латинских терминов «transcendentes» и «transcendentia» в современной европейской трансцендентальной философии связывают с трудами Августина и Боэция. Именно им принадлежит заслуга введения в философский оборот античных эквивалентов, обозначающих некоторую определенность сущности: конкретной вещи и понятия о вещах как нечто. Считается, что подобное различение в значительной степени способствовало возрождению в средневековой философии эпистемологической установки Аристотеля, и связано оно было не только с определением первопричины, но и с учением о трех смыслах бытия сущего. Однако на этот счет в отечественной философии есть другое мнение. В частности, А. Ф. Лосев отмечает, что тенденция трансцендентального мышления восходит к античной философии. Трансцендентальная теория, по его мнению, наиболее полно была развита Аристотелем в идее поиска условий возможности существования «индивидной», первой сущности, и фиксации отличия (посредством пре- дикабилий) второй сущности, обладающей большей определенностью. Зачатки трансцендентального учения А. Ф. Лосев находит уже у Платона, правда, оговариваясь, что речь идет только о первых «трансцендентальных усмотрениях» в так называемой «поправке элеатов», когда при объяснении возможности познания идей и отношений между самими идеями он вводит трансцендентальный принцип различения, или отношения «двух планов бытия». К заслуге Платона отечественный патриарх относит разработку им трансцендентального метода в обосновании алогического вообще, свойст-
венного для эстетического и философского созерцания .
Традиционно историко-философское понимание становления системы трансцендентализма в новоевропейской философии связывается с идеалистической философией Р. Декарта, с критикой догматической метафизики И. Канта и многообразными программами немецкого трансцендентализма, восходящего к идеям И. Фихте, Ф. Шеллинга, Г. Гегеля. В широком смысле слова к трансцендентализму относят также и концепции Э. Гуссерля, М. Хайдеггера и Ж.-П Сартра. Некоторые исследователи причисляют сюда также и трансцендентальную метафизику, восходящую к учению о трансцен- денталиях Фомы Аквинского.
2) Аналитическая мотивация и разработка концептуальных оснований. Кантовский проект трансцендентальной философии. Традиционно возрождение трансцендентальной философии связывают с разработкой И. Кантом трансцендентального метода, который, в отличие от методологии рационализма и эмпиризма, не столько утверждал необходимость построения идеальной системы знания о реальности, сколько обосновывал возможность развития аналитики познавательных средств науки и метафизики и задавал их критическое переосмысление. В этой связи И. Канту в отечественной советской историографии повезло больше других представителей европейского трансцендентализма. Достаточно назвать известные и переведенные на многие языки академические издания В. Ф. Асмуса, К. Бакрадзе, А. В. Гулыги, Т. И. Ойзермана, И. С. Нарского, Г. Тевзадзе.
Последние два десятилетия отмечены появлением новых интересных исследований, посвященных как самой философии И. Канта, так и ее современным интерпретациям. Прежде всего следует назвать работы Л. А. Абрамяна, В. Н. Брюшинкина, В. В. Васильева, Н. К. Вахтомина, П. П. Гайденко, Т. Б. Длугач, А. А. Ермичева, А. В. Жучкова, И. Д. Копцева, В. А. Конева, Л. А. Микешиной, Н. В. Мотрошиловой, Н. С. Мудрагей, А. П. Огурцова, Д. Н. Разеева, К. А. Сергеева, А. П. Скрипника, С. А. Чернова.
Большое внимание теоретической значимости этических и эстетических идей И. Канта в современной философии уделяют И. С. Андреева, А. А. Гусейнов, О. Г. Дробницкий, Л. А. Калинников, В. А. Конев, В. В. Лазарев, К. Н. Любутин, Ю. В. Перов, Э. Ю. Соловьев и др.
Наибольшую трудность в понимании современного замысла кантовской трансцендентальной философии порождают терминологические споры, которые связаны с базовыми понятиями философии — понятиями «трансцендентальное» и «трансцендентное». Обычно исследователи обращают внимание на то, что оба термина критический философ противопоставляет, а нередко и подменяет один другим, преследуя свои собственные цели разъяснения априоризмаб. В марксистско-ленинской философии, например, ложность кантовского априоризма, объяснялась нередко идеалистическим и внеисто- рическим истолкованием. Само же положение об абсолютности и неизменных формах познания трактовалось как рецидив одностороннего рационализма, несовместимый с духом современного научного мышления?. Часто в аналитической литературе встречаются также мненияв, что понимание трансцендентальности затрудняется обильными смысловыми значениями, которыми в истории философии наделяется данный термин. Этому, в частности, посвящен подробнейший материал А. Н. Круглова. Неопределенность, по мнейию данного автора, объясняется многозначностью употребления самой кантовской терминологии. В таком определении отечественный автор не одинок. Именно к этой общей аналитической линии размышлений о терминологической значимости двух философских понятий принадлежит ряд работ немецких исследователей. Современному выяснению общезначимого понимания трансцендентальности мешает, главным образом, то, что до сих пор все рассуждения на этот счет носят общий, не философский характер. Так, ряд современных представителей трансцендентальной философии выделяют более семи смысловых групп — восьмидесяти понятий трансцендентального. Противоположные подходы и противоречивые истолкования фундаментальных понятий трансцендентальной философии вынуждают обратиться к дополнительному прояснению путем возврата к истокам трансцендентальной установки И. Канта и определению специфики его философского подхода.
Кантовский замысел трансцендентальной философии, таким образом, остается до сих пор наименее изученным, а его интерпретация оказывается нагруженной философскими пристрастиями тех или иных исторически преходящих теоретических школ и аналитических направлений. Это можно объяснить не только «таинственностью» предмета самой трансцендентальной проблематики, но и односторонностью имеющихся версий прочтения И. Канта, трактующих изолированно друг от друга реалистические и идеалистические варианты понимания его философии.
3) Критический мотив теоретической и методологической рефлексии. Следует заметить, что существующие интерпретации трансцендентальной философии И. Канта определяются во многом исторической оценкой его наследия и уже тем самым погружаются в идеологический контекст противоборствующих партий в философии. Наиболее ощутимо это проявилось в первой половине XX века в мотиве «новейшего возрождения» в Германии кан- товской философии, развившем два совершенно противоположных и концептуально различных направления в современном «перепрочтении Канта». В одном случае — осмысление трансцендентального наследия философа развивается в контексте гегелевской логики и диалектики, усиленного интереса к материализму и психологии в естественных и гуманитарных науках. По существу, в таком методологическом контексте неокантианство программно выступает философской рецепцией эпохи идеологического противоборства материализма и идеализма. Две школы неокантианства в Германии — мар- бургская (Коген Г., Наторп П. и Кассирер Э.) и баденская (Виндельбанд В.,
Риккерт Г.) — получают свое концептуальное обоснование в рамках уже сложившейся логико-гносеологической традиции. В другом случае — на Канта ориентированное философствование осуществляется в рамках усиления картезианской рациональности (феноменология Э. Гуссерля, М. Шеллера и Н. Гартмана) или фундаментальным обращением к историко-философской
традиции — мистической онтологии античности и теологии Средневековья
(Шопенгауэр А., Хайдеггер М.)
История и теория неокантианства в нашей литературе освещенЫ идеологически ангажированно и сегодня требуют обстоятельного анализа. Среди отечественных исследователей следует выделить прежде всего интересные работы А. И. Абрамова, В. Н. Белова, П. П. Гайденко, Б. Т. Григорьяна, Т. Б. Длугач, А. В. Жучкова, Л. А. Калинникова, А. А. Кравченко, С. А. Ненашевой, Б. В. Михайлова, И. С. Попова, В. В. Сапова. Среди европейских исследователей неокантианской проблематики привлекают своей новизной труды М. Брелаге, Х.-Л. Оллига, Е. Орта, М. Пашера, X. Хольцхай.
Как отмечается в работах, трансцендентальное измерение кантовской философии было трансформировано в одном случае в научную методологию и аксиологию (теорию ценности), в другом — переориентация произошла в сторону экзистенциональной рационализации «аналитики бытия и существования» . Последующее развитие кантовских идей велось уже в русле онтологического и герменевтического поворотов. Так, благодаря критике теории познания неокантианских школ стало возможно обращение к классической онтологической проблематике и создание собственных онтологических систем (Гартман Н., Хаймзет X., Хайдеггер М.). Хайдеггеровская интерпретация кантовской «Критики чистого разума» как онтологической теории порождает в философской среде мотивацию разрыва с традиционной метафизикой и ее последующей деструкции. Важнейшей целью трансцендентальной философии становится не теория познания и возможности обоснования позитивных наук, как это истолковывалось ранее в неокантианстве, но онтология познания, обоснование возможности онто-теологического (онтического) знания вообще, т.е. понимание бытия и оформление герменевтических средств этой интерпретации.
Наиболее полно данная тема критически обсуждалась в фундаментальных работах Г.-Г. Гадамера, П. Рикёра, Ж. Делёза, Ж. Деррида, Ж. Лиотара, Р. Рорти. В контексте критики постмодернистских вариаций философского дискурса следует назвать работы Ю. Хабермаса. В отечественной философии герменевтическая традиция развивалась преимущественно в трудах Г. Г. Шпета, А. Ф. Лосева, сегодня продолжает разрабатываться В. В. Би- бихиным, В. С. Малаховым, А. В. Михайловым, В. Рудневым, П. П. Гай- денко, Э. Ю. Соловьевым и другими. В последнее время отмечается возросший интерес к проблеме трансформации онтологии в контексте герменевтической традиции. Это направление в современной отечественной философии представляют С. С. Хоружий и А. Г. Черняков. В герменевтическом ключе сложилась и новая плеяда переводчиков И. Канта — А. В. Гулыга, В. А. Жучков, Ю. М. Каган, И. Д. Копцев, А. А. Столяров.
«Онтологический поворот» в западноевропейской философии стал критическим мотивом развития в отечественной философии в 70—90-е годы XX века онтологической проблематики. В связи с этим следует отметить, что в отечественной философии онтология понималась, главным образом, как учение о сущем, о бытии как таковом, независимом от субъекта и его деятельности. Онтологическое основание обосновывалось и выводилось либо из материалистического понимания мира и природы в целом, либо из исторических условий общества и его социально-общественных отношений. Однако познавательная активность субъекта требовала учета и гносеологической составляющей, свободно определяющей его творческую деятельность.
Дискуссии между «онтологистами» и «гносеологистами» в отечественной философии вызвали к жизни общую тенденцию к поиску методологических оснований в метафилософских и психологических теориях сознания, личности, человека и культуры. Сегодня проблема онтологии приобретает метафизический характер и четко выраженную реалистическую ориентацию на человеческое, субъективное бытие; онтологическая проблематика является одной из серьезных направлений в отечественной философии. Прежде всего следует назвать труды А. В. Ахутина, В. В. Бибихина, П. П. Гайденко,
А. Кутырева, В. А. Лекторского, Ю. В. Мамлеева, Н. Н. Трубникова,
А. Чернова.
В изучение вопросов, связанных с рассмотрением проблем теории познания, науки и научной рациональности в историко-культурном плане, внесли существенный вклад такие отечественные исследователи как Н. С. Авто- номова, П. П. Гайденко, К. X. Делокаров, И. Т. Касавин, С. Б. Крымский, В. А. Лекторский, С. Ф. Мартынович, Л. А. Микешина, И. Д. Невважай, Т. И. Ойзерман, В. Н. Порус, В. С. Стёпин, В. С. Черняк, В. С. Швырев, Б. Г. Юдин и другие.
Человек как философская проблема и ценность мира становится важнейшим мотивом современной дискуссии. Системно-интегративный подход считается важнейшей методологической предпосылкой обоснования современной сущностной и субъектно-коммуникативной парадигмы человека и его культуры разума. Наиболее полно эта программа методологического обоснования нашла отражение в работах философов саратовской школы теоретической философии Я. Ф. Аскина, В. Н. Белова, В. Н. Гасилина, Н. А. Горбачева, В. П. Каратеева, Б. И. Мокина, Д. В. Михель, С. П. Поздневой, В. И Снесара, В. П. Рожкова, В. Б. Устьянцева, А. Ю. Шеховцева, В. А. Фриа- уфа, В. Н. Ярской.
Следует сказать еще об одной важной проблеме, которая в контексте предметного анализа трансцендентальной проблематики заслуживает особого внимания. Речь идет о доминировании в современной западноевропейской философии аналитических установок и прагматической тематики. В связи с этим встает совершенно законный вопрос о концептуальных основаниях научных и философских теорий, значимость которых усиливается в контексте развития постпозитивистских и неопрагматических программ обоснования.
Так, главным сегодня в интерпретации кантовской трансцендентальной философии выступает эмпирический принцип значения и смыслового порождения. Особо следует выделить методический вид аргументации. Применительно к философскому обоснованию науки выделяются систематические и конструктивные программы. Первый, систематический, вид методического аргумента развивает американский философ-логик Н. Решер. Он, в частности, считает, что вопрос «Как возможно познание вообще?» является у И. Канта самым значительным вопросом трансцендентальной философии, поскольку в нем в сформулированном виде представлена вся познавательная активность и идеал разума — порождение целесообразной системности природы. Концептуальной посылкой в доказательстве внеэмпирической природы научного знания является признание кантовского априоризма, выходящего за рамки всякого опыта вообще.
Определяющим тезисом эрлангенской школы конструктивизма является реконструкция кантовской идеи примата практического разума над теоретическим. Представители методической философии (Камбартель Ф., Лоренц К., Миттелыдтраус Ю., Швемер О., Яних П.) объясняют интерес к кантовской трансцендентальной философии тем, что всякая теоретическая аргументация основывается в принципе на практических обсуждениях конечной цели морального действия. Практика имеет трансцендентальный характер — она основывается на идеальной и языковой активности, операциональных (до- теоретических, технических и прикладных) умениях. Практику должна предварять логика, цель которой осуществлять конструктивную рефлексию относительно практических норм морали, поведения и аргументации17. В этом пункте конструктивизм близок идеям критической теории франкфуртской школы, с которой постоянно ведет полемику и споры.
Представляется, что в отечественной философии подобная тенденция трансцендентального обоснования проявляется феноменом операциональной редукции природы и культуры, науки и практики к ценностно-историческим структурам деятельности, идеологии, цивилизации. Анализ данных тенденций осуществляется в исследованиях Н. С. Автономовой, В. А. Лекторского, А. Никифорова, В. С. Стёпина. Естествознание и техника, ранее находившиеся в сфере кантовской трансцендентальной философии, сегодня лежат полностью в плоскости исторической интерпретации и, нередко под воздействием абсолютизации кантовских идей, дрейфуют в сторону общей модельной и информационной культурализации. Благодаря укреплению гуманистического взгляда на естествознание и технику в философии науки становятся возможными качественно новые концепции коэволюции человека и его окружающей среды, вопросы выживания человечества в условиях экологической катастрофы. На передний план выдвигается, например, в отечественной философии проблема ориентации не на «культивируемые ценности» научно- технического прогресса, а на «биосферное» мировоззрение ценностного взаимоотношения человека и природы, идеологии индивидуума и общества, восходящие к некоторым мотивам русского космизма (С. А. Карпенко, Н. Н. Моисеев.) Сегодня требуется серьезное переосмысление многих прежних догм, базировавшихся на утилитаристских нормах «целерационального действия». Доминирование групповых социальных интересов, практической
I 7
Cm.: Entwicklung der methodischen Philosophie / hrsg. von Peter Janich. — Frankfurt a. M., 1992; Janich P. Konstruktivismus und Naturerkenntnis. Auf dem Weg zum Kulturalismus, — Frankfurt a. M., 1996.
пользы и выгоды в концепциях общественного развития и модернизации отодвинули на задний план глобальные общечеловеческие ценности, культуру мирового гражданского разума.
4) Ситуативный кризис системного трансцендентализма и поиск пара- дигмальной составляющей современной философии. Западноевропейская философская аналитика конца XX века стоит ближе к И. Канту, но следует все же по пути исторической типологии неокантианства и прагматизма: актуальность получают вопросы границ познания (философского и научного) и предметов знания, а также проблематика исторической относительности и «нормативности» знания, «предзаданности» опыта. Значительный интерес в контексте осмысления концептуальной значимости теоретического и практического разума, единства и целостности разума и культуры представляют работы Х.-М. Баумгартнера, Л.-В. Бека, Р. Брандта, В. Воссенкуль, Д. Генриха, К. Глой, Ф. Камбартель, Ф. Каульбаха, К. Крамера, X. Ленка, Г. Мартина, Г. Праусса, П. Рооса, Й. Симона, Д. Тайхерта, Э. Топич, П. Хайнтель. О. Хёффе, Г. Функе.
Проблемы морали, культуры и религии получают развитие в контексте культурно-исторической обусловленности самого разума, чаще всего в систематике «рациональной и научной типологии» (Ленк X.), коммуникативной прагматики и дискурсивной этики (Апель К.-О., Хабермас Ю., Кульманн В.), культурного схематизма в духе Ч. С. Пирса (Шёнрих Г.) Тем самым осуществляется попытка удержать плацдарм «кантовской проблематики» в поле по- слегегелевской философии, расширяя сферы рациональности, с одной стороны, ориентируясь на метаязыковые и метарациональные парадигмы философии науки, усиливая ее производные претензии, с другой стороны, основами культурной критики и рефлексии (Шнедельбах Г.), трансцендентальной аргументации (Ашенберг Р., Воссенкуль В., Хинтикка Я.).
Современные дискуссии, которые ведутся на протяжении последних десятилетий в философии, свидетельствуют о поиске основополагающих парадигм обоснования как научного, так и философского дискурса. Наиболее полно этот спор впервые проявился в формулировке гегелевского конгресса в
Штуттгарте (1981) — «Кто философ современности — Кант или Гегель?» , обостривший полемику между крупнейшими философами современности Ю. Хабермасом, Г. Шнедельбахом, Ф.-Ж. Лиотаром и Р. Рорти. Дискуссия поднимает немало вопросов, требующих серьезного отношения. В частности, современный настоятельный призыв к осмыслению критической философии И. Канта свидетельствует о поиске нового системообразующего начала в философии XXI века, попытке реабилитации понятия разума.
В рамках системы немецкого трансцендентализма подобная постановка вопроса свидетельствует не только об отказе от идеи субъективности, идущей от Фихте, Шеллинга и Гегеля, но и утверждении в современном идеализме точки зрения, что последующие философские системы ничего не имеют общего с кантовской философией. Более того, высказывается мнение, что тот путь, которым шел послекантовский трансцендентализм, есть "окольный путь опровержения" критической философии И. Канта и, следовательно, отказ от оснований трансцендентального критицизма. Представляется, что разразившийся системный кризис в современном трансцендентализме является результатом утраты внимания к теоретическим и практическим основам трансцендентальной философии, мотивированного радикальным отходом от трансцендентальной философии к философии трансцендентного и мировоззренческим ориентациям панлогизма. Эта проблематика находит освещение в работах немецких трансцендентальных философов. Из последних исследований, посвященных трансцендентальной философии, следует указать фундаментальные труды К. Бикманн, X. Крингса,
В. Тайхнера, Т. Хинске, Г. Шёнриха, В. Якобса, различные варианты представителей Мюнхенской школы трансцендентализма.
Таким образом, теоретическая разработка данной проблемы дает основание для дальнейшего, более глубокого исследования целей и задач трансцендентальной философии и разработки ее современного проекта.
Цель диссертационного исследования. Основной целью диссертационной работы является разработка оснований и перспектив системной концепции трансцендентальной философии, обосновывающей возможность рефлективного целевого единства синтетических программ теоретической и практической философии.
Объектом исследования выступает современная западноевропейская и отечественная философия в контексте поиска возможных способов трансцендентального обоснования теоретического и практического разума.
Предмет исследования — реализация в современных условиях постметафизического мышления кантовской идеи трансцендентальной философии применительно к области теоретической и практической философии.
Достижение цели предполагает постановку и решение следующих задач:
осмысление теоретического статуса современной философии и возможностей ее обоснования в условиях программных оснований классической и неклассической философии, постмодернистской философии;
анализ парадигмальных оснований постметафизической философии;
критическое рассмотрение современных проектов трансформации трансцендентальной философии И. Канта;
исследование концептуальных предпосылок критического переосмысления предельных оснований и границ разума в условиях «онтологического» и «прагматического» поворота в современной^философии;
выявление философских основоположений и априорных принципов практической сферы трансцендентальной философии;
систематизация кантовской идеи практической философии, критическое выявление при этом ее современных рецепций;
демонстрация возможности трансцендентального обоснования практической философии, фиксирующей проективный характер определения телеологии нравственности и свободы;
— обоснование нового, программного определения систематики трансцендентальной философии.
Концептуальной основой и методологической базой исследования для реализации цели и задач исследования выступает кантовский проект трансцендентальной философии. Исследование проведено в русле современной рецепции кантовской трансцендентальной философии, современных программ теоретической и практической философии.
В диссертации вводятся в оборот новые возможности трансцендентального подхода, ускользающие от внимания исследователей, и позволяющие усилить необходимость обращения к практической сфере трансцендентальной философии, реабилитации самой идеи практической философии. Прагматический вариант трансформации трансцендентальной философии, предложенный К.-О. Апелем, служит важнейшим теоретическим моментом в развитии собственной трансцендентальной критики.
В своей аргументации диссертант солидарен с позицией X. Крингса, считающего трансцендентальную прагматику одной из разновидностей эмпирической программы обоснования философии.
Авторский проект исследования является не герменевтической интерпретацией философии И. Канта, но имеет практический смысл — реабилитацию в современной отечественной философии кантовского замысла трансцендентальной философии. Реабилитация трансцендентальной философии в современной ситуации означает возвращение постметафизической современности утраченных прав трансцендентально-философской рефлексии. В своей программной постановке вопросов авторский проект трансцендентальной философии существенно отличается от многих ныне вышедших на западе исследований.
Научная новизна диссертации:
Впервые в отечественной философии сформулировано новое перспективное направление исследований — трансцендентальная философия. Предложена концепция современной трансцендентальной философии, обосновывающая системную возможность рефлективного целевого единства синтетических программ теоретической и практической философии. Программной основой выступает идея реабилитации кантовского проекта трансцендентальной философии.
На новых парадигмальных основаниях осуществлен анализ кантовского замысла идеи трансцендентальной философии, преломлении ее теоретических задач философской критики и рефлексии применительно к сфере действия практического разума.
С новых теоретических позиций доказано, что современное обращение к кантовской проблематики вносит идею трансцендентальности в методологический арсенал современного философского и научного знания, что сохраняет актуальность в равной мере для наук как естественнонаучного, так и гуманитарного цикла.
Впервые в отечественной философии осуществлен сравнительный анализ современных вариантов трансцендентальной философии и проведено содержательно-концептуальное разграничение основополагающих принципов трансцендентальной прагматики языка аргументации. Исследован современный полемический контекст кантовской рецепции теоретической и практической философии.
Введена и обоснована приоритетность идеи реабилитации практической сферы трансцендентальной философии, основными принципами которой являются априорные идеи личностного достоинства и практической свободы. Ядром философской программы выступают идея трансцендентальной онтологии и возможность метафизического самоопределения человека, восходящие к неокантианской программе конкретной субъективности.
Впервые в отечественной философии осуществляется трансцендентальная критика современного паралогизма социализации личности, имеющей концептуальное логико-методологическое значение для наук гуманитарного, педагогического и социального знания.
Доказывается, что в современных условиях трансцендентальный проект философии должен обладать систематической характеристикой, задающей возможность определения основополагающих принципов теоретической и практической философии с точки зрения систематического единства и проективного целого всех целей полного назначения человека. Это позволило автору впервые определить трансцендентальную философию в качестве своеобразного архитектонического плана, проекта полноты принципов для системы единства многообразного — теоретического и практического, эпи- стемического и метафизического знания. Новой является сама постановка проблемы в таком аспекте.
В диссертации развивается авторская концепция философской логики трансцендентальной аргументации, которая позволяет по-новому выделять устойчивые программные установки исторической, прагматической и системной трансформации современной философии, намечать основные мотивы и тенденции на пути возрождения традиции трансцендентально-философской рефлексии. К существенной новизне концепции можно отнести то, что она выполнена в рамках трансцендентальной логики и деонтического контекста прагматики языка аргументации возможного и невозможного.
Современная критика и проблематизация метафизического мышления порождает глобальный эпистемологический редукционизм и вызванное этой тенденцией возвращение к утвердившейся в начале XX века логической процедуре сведения трансцендентальной метафизики разума к исходным научным и философским теориям, претендующим на объяснение «исторической необходимости» перехода от метафизических систем прошлого к постметафизической парадигме современности. Важным постулатом методологического редукционизма является признание в качестве единственно возможной модели аподиктического знания рациональности научного метода и ущербности метафизических конструкций.
Современное понятие трансцендентального натурализма связано с экспликацией в физикалистских понятиях, в одном случае непсихических, в другом — неметафизических явлений сознания или духа. При этом традиционные для новоевропейской науки понятия «разум» и «научная рациональность» либо противопоставляются и подменяются, либо то и другое объективируется в чисто научные, метанаучные и метарациональные установки, ограниченные изначально потенциальными и актуальными возможностями когнитивистско- го способа мышления.
Современные парадигмальные сдвиги (парадигма интерсубъективности) свидетельствуют о возросшем интересе к трансцендентальной и метафизической проблематике, который в последние годы мотивируется сугубо аналитическими целями поиска прагматических оснований единого, универсального научного дискурса. В прагматической философии «субъективности— интерсубъективности» доминирующее положение занимает менталистская парадигма философии самосознания, которая и рассматривается в качестве основополагающей философии современности. Трансцендентально-философская же парадигма, наоборот, требует формирования такой культуры разума, которая обеспечивала бы переход мировосприятия и дискурсивного понимания с идеально-событийного, традиционного для прежней метафизической рациональности (фундаментальная онтотеология), на рефлективно-сущностную основу ее практического воплощения.
Современный кризис трансцендентализма в европейской философии связан прежде всего с попыткой новой переформулировки понятия «чистой» субъективности в феноменологии сознания и преодоления общемировоззренческой предпосылки герменевтической философии как критики общественных норм и идеологии. Последние попытки обоснования трансцендентальной программы концептуально также связаны между собой единой послегегелевской платформой. В контексте реконструкции кантовской трансцендентальной философии однородность послегегелевского языка становится достаточно очевидной. Обращение к прагматике языка несет с собой совершенно новые, можно сказать, иные трансцендентальные условия осмысления как теоретического, так и практического дискурса современной философии, поскольку, в отличие от прежней программы трансцендентализма и философии сознания, теперь появляются дополнительные преимущества аналитического и методического (методологического) характера. Так, включение аналитической составляющей лингвистической философии и семантической логики в европейскую и отечественную традицию философствования позволяет разорвать эпистемологиче- ски устойчивый образ дуалистических концепций бытия и сознания.
Современное введение в эпистемологический оборот трансцендентально-философских идей И. Канта обосновывается на том положении, что трансцендентальная критика изначально предполагает в качестве своей посылки языковое априори, некий априорный языковой смысл. Или, другими словами, она допускает в качестве основания трансцендентальную логику, которая позволяет реализовать прагматику языка на неформальной и содержательной основе — условиях возможного опыта, т. е. онтологической и структурной первооснове связи между способностью суждения, языком и тем, что традиционно именуется реальностью.
Автор солидарен с позицией тех трансцендентальных философов, кто утверждает, что преимущество философской прагматики языка ощутимо лишь в теоретическом решении спорных вопросов, в практической, нравственно- поведенческой сфере она жестко ограничена своей социальной составляющей. Свои трансцендентальные претензии прагматика обосновывает ценой потери свободы. Установлено, что простая замена прямых интенций «сознания вообще», доставшихся в наследство от прежней философии сознания и трансцендентализма, новым утверждением объективизма «прагматической свободы» вряд ли может рассматриваться в качестве удачной попытки трансформации кантовской трансцендентальной философии. Остается непроясненным основной вопрос всякой трансцендентально-философской рефлексии: что определяется в качестве допредикативного трансцендентального условия возможности бытия субъекта и кто этот формальный субъект, принимающий «конечные решения» -— отдельный человек, общность коммуникантов, общество или государство?
Теоретическая значимость «прагматического поворота» в XX веке именно в том и состоит, что он поставил вопрос о реабилитации основоположений практической философии, восходящей своими принципами обоснования к аристотелевской и кантовской теориям практического разума. Практическая сфера трансцендентальной философии не замыкается на практике общественной или индивидуальной морали, но включает в себя нравственные принципы личного достоинства. Практическая философия имеет отношение не только к тому, что есть, существует, но и к тому, что должно быть. Мораль и нравственность — не рациональные объекты в ряду объектов материального мира, но практическая интенция трансцендентальной идеи свободы, содержание которой сконцентрировано вокруг метафизических проблем добра и зла, добродетели и нравственных качеств, вины и личной ответственности, нравственных идеалов и жизненных норм.
Обоснование правомерности утверждения, что трансцендентальная философия не может быть ограничена только классической областью теории познания и логики, а имеет непосредственное отношение к трансцендентальной онтологии, ядром которой является онтологический концепт о подобном бытию основополагающем основании, фиксируемый триединым значением: трансцендентальной идеей личностного начала, свободного практического самоопределения и разумным основанием всеобщности как единственной причины мира и необходимого условия всего существующего. Свобода в трансцендентальном смысле слова не есть сознание необходимости, но есть возможный исток и начало всякого системного правилополагания и разумного законодательства.
Общая перспектива метафизического мира задается трансцендентальной идеей «вечного мира». Конечная цель разумной причины не зависит от какого-либо иного возможного условия, кроме как самой идеи разума, каузальность которой направлена телеологией личного, нравственно-практического совершенствования.
Современная ситуация в немецкой философской литературе свидетельствует сегодня не только о мозаичности проектов трансцендентальной философии, но и об отсутствии единого системного принципа трансцендентального философствования. Философская рефлексия «постметафизического мышления» требует кантовской критической методики поиска оснований единства теоретического и практического разума, усмотрения трансцендентальной возможности системной полноты философского мышления. Аргументом против редукции философии к общественным и социальным наукам вообще является тезис, что философия должна обосновываться трансцендентально-философскими принципами и всегда оставаться философией. Вопрос всякой философии
Полученные в диссертации результаты задают новое направление философских исследований современного обоснования трансцендентальной философии.
Разработанные и обоснованные трансцендентально-философские положения выступают отправными концептуально-критическими точками для дальнейшего поиска систематического единства теоретической и практической философии, углублению представлений о границах теоретического познании и предельных основаниях практического разума, априорных принципах обоснования в науке и философии.
Результаты исследования вносят значительный вклад в разработку современной теории практической философии, позволяют расширить и углубить наши представления о трансцендентальной идеи свободы, личной ответственности и нравственной совести.
Вытекающие из проделанной работы трансцендентально- философские выводы могут способствовать выработке понятий о трансцендентальной критике и прагматике языка, об этических и коммуникативных основах философской и научной аргументации.
Диссертационное исследование может стать основой для подготовки фундаментального учебно-методического пособия по трансцендентальной философии, что позволит повысить преподавание философии в высших учебных заведениях.
Материал диссертации может быть полезен при разработке учебных курсов и семинаров по трансцендентальной философии И. Канта и современных проектов ее трансформации в трансцендентализме, неокантианстве, герменевтике, экзистенциализме, трансцендентальной аналитике и прагмйтйЕрансцендентально-философская концепция, сформулированная в диссертации, может быть использована для дальнейших разработок в области обоснования человековедческих дисциплин — педагогики, этики, философии культуры и философии права, трансцендентальной логики.
Основные программные положения, выносимые на защиту:
1. Актуальность вопроса о реабилитации кантовской трансцендентальной философии в современной теоретической философии усиливается особенностью послегегелевского постметафизического образа мышления, для которого существенным остается дальнейшая проблематизация метафизического и трансцендентального мышления как такового. Утрата трансцендентального идеала классической рациональности и идеи наличия универсальной философии вызвала в современном научном дискурсе тотальную критику философского разума, отрицающего за теоретической философией ее права на специфическую область трансцендентальной рефлексии. Утверждается, что современная трансцендентальная философия может и должна быть критическим основанием практической философии, поскольку, наряду с теоретической философией, она включает в себя качестве своей синтетической составляющей априорные принципы практической свободы. Кантовская идея поиска онтологических оснований «чистого» разума позволяет подобную реконструкцию считать возможной.
Подобная тенденция логически является необходимым следствием замены прежней новоевропейской трансценденталистской программы натуралистической онтологии, для которой было свойственно строить свои умозаключения по аналогии «организм—природа—объективный мир». Отличительной особенностью современного натурализма является его объективирующая тенденция замены исходных предпосылок естественнонаучного знания систематически упрощенной рациональной картиной мира. Натурализм в своем расширенном толковании сегодня предстает не только как наука о природе — в образе аристотелевской натурфилософии и экспериментально-математического естествознания Нового времени, а как и программное основание «менталистской парадигмы», связанной с различными подходами к решению проблем «материального» и «духовного» мира.
Главная трудность здесь заключается в том, что современные варианты трансцендентальной прагматики языка получают свое продолжение не только в сфере научной коммуникации, но и в социальной практике: начинает работать чисто инструментально-технологическая парадигма, призванная решать практические и нормативные проблемы жизненных контекстов, принципиально требующих иных законов, выходящих за пределы естественной аргументации, формальной логики и этики дискурса.
Возможность полаганйя трансцендентальной идеи свободы есть своего рода априорное основание для подобной конкретизации.
Трансцендентальным основанием практической сферы свободного волеизъявления и действия является факт наличия разума, или фактичность преднамеренно полагаемой цели. Метафизическое различие двух фактов — «факта природы» и «факта разума» — является краеугольным камнем в определении целостности разума и культуры. Определение разумной причины мира является важнейшей задачей трансцендентальной философии, поскольку в этом она содержит системный ключ к постижению метафизической основы нравственности, благодаря которой возможно обосновать право человека на разумный порядок собственного существования и личного предназначения. В области теоретического разума идея трансцендентальной свободы выполняет функцию системообразующего начала и принципа, в известной мере, применительно к условиям возможного опыта как в области теории, так и практики. Идея «фактичности разума» является своего рода трансцендентальной проекцией понятия целостности необходимых условий, поскольку содержит в себе весь возможный материал для основания обусловленного. Практическая сторона трансцендентальной рефлексии фиксирует прежде всего феномен чувственного образа вечности общей причины, действующей в рамках условий возможного опыта и культуры разума.
Свобода человека, или разумность его конечных целей, является не только необходимым условием и «предельным основанием» возможного опыта, но философским законодательством человеческого разума, трансцендентальным принципом которого выступает «идея вечного мира» как гарант нравственной и ответственной практики, инстанция и постулат международного правового сообщества и философской культуры разума. Культура разума есть принцип воплощения рациональных целей и практических способностей личности человека. А это значит, что практическая философия имеет дело с теоретической задачей трансцендентальной философии — с определением всеобщих условий возможного опыта, единой почвы опыта свободы, которая, в свою очередь, задает систематическое единство всего возможного опыта как такового вообще.
«
не в том, как возможна сама способность мышления, но в том, что до-опытные, априорные синтетические суждения становятся действительными на основании чистого разума. А это значит, что многообразие и противоречивость философских систем (диалектического и метафизического мышления) объясняются наличием некоторого общего корня, который скрыт в трансцендентальной природе рефлективной способности суждения. За плюрализмом философских систем стоит фактически их трансцендентальное единство — содержательная аналитика знания о человеке и о мире его собственных понятий относительно конечных целей разумного и культурного существования. Это обосновывается не только различными подходами в интерпретации кантовского замысла трансцендентальной философии, а и разрозненностью истолкования самого предмета трансцендентальной философии.
Систематику современной трансцендентальной философии следует понимать архитектоническим образом как систему всех априорных принципов человеческого разума, проявляемого в теоретической и практической сфере познания, мышления, языка и трансцендентального действия. Новым критерием системности трансцендентальной философии является кантовский замысел проекта полной идеи философии во «всемирно-гражданском плане».
Теоретическая и практическая значимость исследования:
Апробация и внедрение результатов исследования. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры философии культуры и культурологии философского факультета Саратовского государственного университета им. Н. Г. Чернышевского.
Основные положения и выводы диссертационного исследования изложены в монографии «Трансцендентальная философия: современный проект» (издание Саратовского университета, 2001 г., 18, 25 п. л.) и других научных статьях, опубликованных в различных республиканских и межвузовских сборниках.
Материалы исследования использовались при разработке и чтении авторского спецкурса по философии «Философская теория познания и эпистемология. Кантовский проект трансцендентальной философии» — в кн.: Эстетика. Трансцендентальная философия. Методы исторического исследования (издание Саратовского педагогического института, 1999; 3,0 п. л.) при написании и издании авторских учебных курсов лекций по философии (издание Саратовского педагогического института, 1995, 1997, 1999. 4.1—2).
Результаты исследования докладывались и обсуждались на заседаниях кафедры и теоретических семинарах кафедры философии и социально- экономических наук педагогического института Саратовского государственного университета в 1997— 1999 гг. Работа обсуждалась на заседаниях кафедры теоретической и социальной философии (2000—2001 гг.) философского факультета Саратовского государственного университета им. Н. Г. Чернышевского.
По материалам диссертации автор выступал с докладами на Первом Российском Философском конгрессе (Санкт-Петербург, 1997); на второй Международной научной конференции «Человек в современных философских концепциях» (Волгоград, 2000); на второй Международной научно-практической конференции «Диалог культур: XXI век» (Балашов, 2001); на теоретических конференциях, организованных по инициативе Саратовского регионального отделения Российского Философского общества «Личность и свободы» (Саратов, 1999); «Современная философия: возможности обоснования» (Саратов, 2000; на научной конференции, посвященной 275-летию со дня рождения И. Канта «Философия Имманиула Канта и проблемы культуры» (Саратов- Самара, 1999); на научной конференции памяти заслуженного деятеля науки РФ Я. Ф. Аскина «Разум и культура» (Саратов, 2001).
По теме диссертации опубликовано 28 печатных работ общим объемом 35 п. л. Под научной редакцией автора осуществлен выпуск пяти тематических сборников научных трудов (1999—2002) и одно учебно-методическое пособие.
Структура работы. В соответствии с целью и логикой исследования, структура работы отражает последовательность решаемых задач. Диссертация состоит из введения, четырех глав, включающих 12 параграфов, заключения. Библиографический список литературы включает источники на русском и иностранных языках.
Социально-экономическое содержание рынка труда
Рынок труда, как и рынки капиталов, товаров, ценных бумаг и т.д. - составная часть рыночной экономики. Он, как всякий другой рынок, включает в себя три основных компонента: спрос, предложение, цену или заработную плату.
Содержание данной категории в силу её многомерности трудно определить однозначно. Авторы дают различные определения в зависимости от специфики, методологии и конечных целей исследования.
Если рассмотреть трактовку понятия "рынок труда" в российской литературе, то мы находим значительное сходство позиций экономистов по объяснению и пониманию данной категории.
Так, концепция Масловой И.С, изложенная в работе "Эффективная занятость и рынок рабочей силы", рассматривает рынок рабочей сильг как "сложную систему отношений по поводу обмена индивидуачьных способностей к труду на фонд жизненных средств, необходимых для воспроизводства рабочей силы и размещению работников в системе общественного разделения труда по законам товарного производства и обращения". /63.с. 12./
Дятлов С.А., как и Маслова И.С, не приводит каких-то различий в определении понятий "рынок труда" и "рабочая сила". В своей работе "Рабочая сила в системе рыночных отношений" он пишет, что "рынок труда или рынок рабочей силы представляет собой сложную, многоплановую, неоднородную, динамичную и гибкую систему рыночных отношений по поводу воспроизводства производственных способностей людей". /39.с.69/
Ракитский Б. определяет рынок труда или рабочей силы "как общественно-экономическую формулу движения трудовых ресурсов (рабочей силы), соответствующей товарной (рыночной) экономики. /82.с. 13/
Одна из принципиальных особенностей рынка труда, отличающая его от других рынков рыночной экономики, заключается в том, что его составляющими являются живые люди, которые не только выступают носителями рабочей силы, но наделены специфическими особенностями: психофизиологическими, социально-культурными, религиозными и т.д. Эти особенности оказывают существенное влияние на мотивацию и степень трудовой активности людей и отражаются на конъюктурном состоянии рынка рабочей силы. Ограничение рынка труда только трудоспособными лицами и в той или иной момент свободными от занятости, от работы - безработными, ищущими работу, мы считаем такой подход неприемлимым, особенно в современных условиях.
Рассматривая рынок труда в широком смысле, как совокупное общественное отношение "работник-работодатель", которое включает в себя взаимодействие между ними на всех стадиях функционирования, во всех ситуациях, могущих возникнуть в экономической системе (в том числе в ситуациях безработицы, спада производства, закрытия предприятия), необходимо сказать, что суть этих отношений заключается в том, что способность к труду осознаётся как ценность, которая может быть эквивалентна обмену на другие материальные и духовные ценности. При этом ценность труда субъективно определяется личностными характеристиками работника (уровнем общей профессиональной подготовки, состоянием здоровья, возрастом, трудолюбием и др.). Объективно общественные потребности в труде с определенными качественными характеристиками связаны с рядом условий, одним из которых является развитость рынка труда.
В экономической литературе понятие "развитость рынка труда" рассматривалась по-разному. Так, например, наиболее существенной проблемой рынка труда было определение "естественной цены труда", в основу которой Д.Рикардо предложил заработную плату, уровень которой определяют два фактора - предложение и спрос на рабочие руки: цена товаров, на которые расходуется заработная плата. /85.с.85-86/
Сосновская Л.Н. даёт следующее определение рынка труда: "рынок труда можно определить как экономическое взаимодействие покупателей и продавцов, олицетворяющих спрос на труд и предложение труда, в результате такого взаимодействия для каждого вида труда устанавливается определенная превалирующая цена". /102.с.30/
В современной экономической литературе имеется множество концептуальных подходов к анализу содержания принципов организации и механизма функционирования рынка труда.
Наиболее плодотворные результаты в процессе обобщения длительного опыта имеет зарубежная литература.
В западных экономических теориях рынок труда - это рынок, где реализуется лишь один из прочих производственных ресурсов. Здесь можно выделить четыре основных концептуальных подхода к анализу функционирования современного рынка труда.
В основе первой концепции лежат постулаты классической политэкономии. Её придерживаются, в основном, неоклассики (Дж. Перри, М.Фелдстайн, Р.Холл), а в 80-х гг. её придерживались такие сторонники концепции экономики предложения, такие как Д.Гидлер, А.Лаффер и др. Приверженцы этой концепции полагают, что рынок труда, как и все прочие рынки, действует на основе ценового равновесия, т.е. основным рыночным регулятором служит цена - в данном случае рабочей силы (заработная плата). Именно с помощью заработной платы, по их мнению, регулируется спрос и предложение рабочей силы, поддерживается их равновесие.
Модель рынка труда и его особенности в условиях развивающейся экономики
В экономической литературе достаточно прочно утвердилось представление о том, что рынок труда формируется в условиях свободных рыночных отношений, результатом которых является высвобождение работников с предприятий и рост безработицы. Во многих случаях рынок труда отождествляется с безработицей, предложение труда - с незанятым населением, ищущим работу, а спрос на труд - с вакантными рабочими местами.
1 Под термином развивающейся экономики мы подразумеваем экономику всех развивающихся стран, в том числе и слаборазвитых стран. Однако при сравнении экономических показателей, мы приведем их в отдельности, учитывая различия в уровнях развития каждой группы.
Такое понимание относится к экономически развитым странам, где спрос увеличивается, опираясь на систематическое инвестирование в различные отрасли хозяйства, а предложение на более квалифицированный уровень развития трудовых ресурсов и высокий профессионализм и интеллектуальность.
Рынок труда формируется под воздействием экономических, социальных, политических и психологических условий, господствующих в обществе и в совокупности они характеризуют его содержание в рамках специфических национальных черт, присущих ему в той или иной стране.
Типология рыночной экономики выделяет две модели рынка труда: либеральную и социально ориентированную. Примером первой является США, примером второй называют несколько стран: Швецию, Австрию, Германию. Сюда также входит и Япония.
Модель США представляет собой модель децентрализованного рынка труда, где каждый штат располагает своим законодательством о занятости и системы помощи безработным, собственными фондами страхований по безработице.
Для рынка труда в США характерна пассивная политика занятости, особенно в период колебания производства. Фирмы и предприятия обычно прибегают к увольнениям работников, причем работники не получают предварительную информацию об увольнении.
В американской модели рынка труда мобильность рабочей силы невысока. Перемещение работников внутри или между предприятиями, а также режим сокращения рабочего дня имеют ограниченный характер из-за существующего режима увольнения рабочих.
Либеральная рыночная экономика исходит из разделения социальных функций. Так, например, за предпринимателями остаётся право принимать решения в отношении развития и структуры производства. За работниками -право вести коллективные переговоры относительно последствий принимаемых решений со стороны предпринимателей. Государство не вмешивается в эти переговоры. Оно как третий субъект участия заинтересовано в том, чтобы повышение заработной платы, устанавливаемой путем коллективных переговоров, не привело бы к инфляции и росту безработицы. Таким образом, все три социальных параметра имеют законные интересы в этой сфере.
Модель социально-ориетированной рыночной экономики предполагает высокую степень социального консенсуса. Заработная плата растёт путём коллективного, договорного регулирования, а не под влиянием рыночной конъ-юктуры. Роль государства заключается в создании наиболее благоприятных условий для полной занятости. Налоговая политика рассматривается как антицикличный стабилизационный инструмент. Налоги сокращаются в фазе спада производства и увеличиваются в фазе его подъема. Для примера данной модели приводим австрийскую и шведскую:
Австрийская модель. Её исходным постулатом было наличие государственного сектора в промышленности, играющего роль стабилизирующего фактора. Смысл такой структуры экономики заключался в том, что государство брало на себя ответственность за отрасли менее конкурентоспособные, но являющиеся базой развития более конкурентоспособного частного сектора. Одновременно государство вело политику на предотвращение инфляции от импорта путем понижения стоимости импортных товаров, а также осуществляя контроль за ростом цен продукции австрийских предприятий и повышения заработной платы. Цель австрийской модели - недопущение дефицита платежного баланса через сохранение конкурентоспособности цен и достижения за счет этого сбалансированности доходов.
Основные черты воспроизводства населения и условий формирования рынка труда
Под воспроизводством населения понимается процесс естественного движения, ведущий к постоянному возобновлению населения путём смены уходящих поколений новыми, а также предполагается изучение всей совокупности процессов движения населения, его социального, культурного, национального, профессионального состава, занятий, состояния здоровья и т.д.
Совокупность процессов движения населения, в свою очередь, определяет суть демографической ситуации, сложившейся на территории того или иного региона.
Определяя суть демографической ситуации, некоторые демографы определяют её как состояние, в котором пребывает население в данный момент. Она характеризуется как производная от общественно-исторических (в частности, экономических) закономерностей /18.с.35/, как состояние демографических процессов (естественного движения, миграции) и демографических структур на соответствующий год. /48.с. 11 /
Вместе с тем, ряд исследователей рассматривают демографическую ситуацию как совокупность социально-экономических условий, характерных для ряда экономических регионов, и определяющих характер воспроизводства населения и трудовых ресурсов, как совокупность отношений между демографическими и прочими социально-экономическими компонентами производства. /б.с.27 /
Названные авторы рассматривают демографическую ситуацию, во-первых, расширенно, включая в это понятие и "элементы экономической ситуации", что вполне справедливо. Во-вторых, как видно из данных определений, дается характеристика демографических явлений во времени.
Однако, следует дополнить её и характеристикой этих явлений в пространстве. Исследование проблем народонаселения в пространственном (территориальном) аспекте позволяет более полно изучить закономерности, общие для страны и выявить черты, специфические для определенного региона.
Этим требованиям удовлетворяет определение демографической ситуации, данное Б.С.Хоревым. По его мнению, демографическая ситуация - это конкретное в определенных географических и исторических условиях состояние населения, определяемое по отношению к социально-экономическим условиям данного места и времени. При этом он исходит из того, что рассматриваемое понятие - историческая (время) и географическая (место) категория, подчеркивает его демографическую сущность (состояние населения) и уточняет отношение данного состояния ко всему набору социально-экономических компонентов. Таким образом, понятие демографической ситуации предполагает конкретный анализ ряда характеристик "состояния населения", естественного и миграционного движения, демографической структуры, наличия и состава трудовых ресурсов и демографические источники рабочей силы. /9.С.272/
Подводя итог анализа понятия "демографическая ситуация", можно утверждать, что в литературе под этим термином понимается состояние населения в определенный момент времени на конкретной территории.
Одна из особенностей демографической ситуации в ЙР при её рассмотрении в историческом и географическом аспектах заключается в том, что демографическое пространство долгие годы функционировало как две самостоятельные территории с присущими им собственными экономическими, политическими и правовыми формами регулирования, т.к. до 1990 г. на территории современного Йемена существовали два государства с различными социально-экономическими основами. Поэтому исследователю необходимо при рассмотрении демографических процессов исходить из тех социально-экономических и политических особенностей, определявших развитие каждого государства.
Так, демографическая ситуация в Северном Йемене (бывшая ИАР) начала меняться после революции 1962 года, а конкретно - только в начале 70-х гг. До этого времени демографическая ситуация была крайне противоречивой и она отражала совокупность социально-экономических процессов, которые определили внешний и внутренний облик страны. После долгих лет турецкого правления, в результате национально-освободительной войны, в северной части Йемена образовался монархический режим во главе с Имамом, который проводил политику полной изоляции страны от мировой цивилизации. Была установлена теологическая форма правления, основой которой явилось распространение шаманства и мифов о божественности, неприкосновенности Имама.
Основные черты экономической и социальной жизни йеменского общества в это время отличались полным отсутствием современного экономического хозяйства, основанного на товарно-денежных отношениях, крайней отсталости производительных сил общества. Натуральное хозяйство доминировало во всех сферах общественной жизни. Примерно 95% населения страны в этот период были крестьянами.
Из-за полного отсутствия социальной инфраструктуры, отвечающей требованиям цивилизованного общества, большое распространение получили различные виды заболеваний, эпидемий. Полностью отсутствовали программы профилактики заболеваемости населения, очень сильно ощущалась нехватка медицинских учреждений, что привело к использованию примитивных способов лечения, основанных на шаманстве и обмане масс.
Общие черты образовательной системы подготовки трудовых ресурсов
В ходе исследования было отмечено, что рынок труда в Йемене имеет свои специфические черты, отличающие его от рынка труда других стран. Этот рынок имеет свой собственный стиль и формы функционирования, которые характеризуются переходом от неиндустриальных форм ведения хозяйства к обще признанным мировым формам современного хозяйства. Особенностью рынка труда в Йемене является несбалансированность его подразделений. Это относится ко всем сферам: региональной, отраслевой, демографической. Существуют трудоизбыточные регионы (Аден, Сана, Таиз, Худида) и регионы, испытывающие хроническую нехватку трудовых ресурсов (внутренние регионы как Саада, Альжоф, Мариб, Шатба), ощущается острая нехватка рабочих и специалистов во многих отраслях при растущей безработице. Феномен нехватки национальных кадров среднего звена в образовании, здравоохранении, преобладание профессий, низкий профессионально-квалификационный уровень, несбалансированность и разобщенность структуры распределения рабочей силы по отраслям и территориям, отсутствие научных начал организации и функционирования рынка труда оказывают сильное воздействие на мобильность рабочей силы. Основной характеристикой, с помощью которой оценивается качественный уровень трудовых ресурсов, является их профессионально- квалификационная структура. Понятие профессионально-квалификационной структуры рабочей силы включает в себя три самостоятельных, хотя и тесно связанных между собой, понятия: профессиональная структура, под которой понимается совокупность представителей различных профессий и профессиональных групп, её квалификационная структура, под которой подразумевается совокупность различных уровней квалификаций. И, наконец, содержание квалификационной структуры, которое аккумулирует в себе набор требуемых для выполнения данной работы навыков, знаний, опыта и других компонентов квалификаций. Решающее влияние на рост квалификации, на эффективность труда оказывают образовательная и специальная подготовка. Застой темпов экономического роста, высокие темпы прироста населения и слабая материальная и организационные структуры экономики создают многочисленные проблемы для преодоления отсталости культурной сферы. Уровень неграмотности в стране ещё высок. Сфера образования подвергается большому давлению в результате действия этих факторов. Общество не в состоянии обеспечить и гарантировать доступ к основному образованию всем лицам, нуждающимся в данной форме образования. Данные, которыми мы располагаем, указывают, что уровень неграмотности (по данным 1994 г.) составил 56%; среди мужчин составлял примерно 37,1% и 76% среди женщин. /149.C.10/ Высокая неграмотность в стране связана ( наряду с упомянутыми фактами в предыдущей главе) также с тем, что многие годы образование развивалось в рамках узких кругов, а значительная часть населения была лишена такого права, что сохранило высокий уровень неграмотности. Современная система образования в Йемене состоит из: 1. Общего образования (базовое и среднее); 2. Профессионально-технического образования; 3. Высшего университетского образования. Рассматривая основные положения каждого вида, необходимо подчеркнуть, что в Йемене до сих пор существуют довольно большие различия в некоторых подразделениях системы образования. Такие различия являются результатом образовательной политики, которая проводилась в каждой части страны до её объединения в 1990 году. Вместе с тем, процесс унификации учебных программ пока не завершен. Сохраняется большое противостояние в вопросах унификации программ так называемых "научных институтов", дающих религиозное образование и функционирующих под влиянием и фактическим контролем религиозно-политической организации "Аль-Ислах". До недавнего времени в северных провинциях Йемена система образования описывалась следующим образом: 6-3-3, то есть 6 лет обучения в начальной школе, 3 года обучения в подготовительной школе и 3 года обучения во второй ступени образования. В южных провинциях Йемена система образования описывалась таким образом: 8-4, то есть 8 лет обучения в объединенной элементарной школе и 4 года обучения в средней школе. Эти две системы в настоящее время заменены новой системой 9-3, то есть 9 лет обучения в обязательной школе, дающее основное образование, и тремя годами обучения в средней школе второй ступени. Очевидно, что в основе данной системы лежит система образования, существовавшая до недавнего времени в Северных провинциях, хотя в неё были внесены коррективы, изменены некоторые аспекты школьных программ. По мнению Министерства Образования, это позволяет системе образования в большей мере соответствовать потребностям социально-экономического развития страны в целом и рынка труда в частности.