Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретико-методологические аспекты анализа этнического сепаратизма 14
1. Понятие этнического сепаратизма, его место и роль в современных политических процессах 14
2. Предпосылки возникновения и развития феномена этнического сепаратизма 34
3. Национализм как основа современной идеологии этнического сепаратизма 56
Глава II. Социально-политический анализ проблемы этнического сепаратизма в современном обществе 85
1. Этнический сепаратизм как феномен XX века. Сравни тельный анализ развития этнического сепаратизма в России и в мире 85
2. Международное вмешательство в этнополитический конфликт: основные аспекты анализа 112
3. Концептуальные основы разработки практических мер для снижения остроты проблемы этнического сепаратизма 132
Заключение 158
Примечания 165
Библиография 172
- Понятие этнического сепаратизма, его место и роль в современных политических процессах
- Национализм как основа современной идеологии этнического сепаратизма
- Этнический сепаратизм как феномен XX века. Сравни тельный анализ развития этнического сепаратизма в России и в мире
- Концептуальные основы разработки практических мер для снижения остроты проблемы этнического сепаратизма
Понятие этнического сепаратизма, его место и роль в современных политических процессах
Этнические процессы как одна из разновидностей социальных процессов приобрели во второй половине нынешнего столетия едва ли не приоритетное значение для устойчивого развития общества. Основными причинами того, почему именно этнические отношения становятся на сегодняшний день основным типом социального взаимодействия, можно назвать снижение роли классового начала в общественной жизни, которое было наиболее актуально в XIX - начале XX века, а также то, что этническая структура общества в историческом плане - гораздо более устоявшееся, глубинное явление жизни общества. Нельзя не согласиться с мнением о том, что "этнические отношения пронизывают всю историю человечества, проявляясь то более рельефно, то скрываясь под слоем иных социальных процессов".
После распада мировой социалистической системы подавляющее количество народов, входивших ранее в состав федеративных социалистических государств на правах союзных или автономных государственных образований, заявили о желании реализовать право на самоопределение и объявили о своём суверенитете. Процесс дезинтеграции бывших государств социалистического лагеря, и в особенности Советского Союза и Югославии, сопровождался резким ростом националистических настроений в обществе, взаимными претензиями соседних народов друг к другу, актуализацией латентных этнических конфликтов, доходивших порой до открытых вооружённых столкновений. Несмотря на то, что многие восточно- и центральноевропейские государства, ранее входившие в социалистическую систему, стремятся к интеграции со странами Западной Европы, осуществление подобных стремлений становится всё более проблематичным. Националистические настроения, процессы дезинтеграции в восточноевропейских странах немало сказались на общественном сознании ственном сознании остальных европейцев. Степень влияния указанных факторов оказалась столь велика, что некоторые западные аналитики высказывают свои глубокие сомнения по поводу возможности объявленного объединения стран Европейского Союза в единое государство. К примеру, известный американский политолог 3. Бжезинский прогнозирует не только возможное замораживание процесса объединения стран Западной Европы, но и заметный рост националистических настроений в странах - членах ЕС.
В ряду этнических конфликтов, наблюдавшихся в мире во второй поло вине XX века, особое место занимает этнический сепаратизм. В специальной литературе не раз высказывалось мнение о том, что и сейчас, на стыке веков, «потенциал сепаратизма огромен и угрожает целостности любого много национального государства».3
Что касается определения сепаратизма как явления, социального процесса, то по этому вопросу среди исследователей нет полного единства. Ниже этот вопрос будет рассмотрен более подробно, здесь же будет уместно привести рабочее определение сепаратизма, на котором основываются дальнейшие рассуждения. Эта дефиниция предложена известным американским исследователем Д. Хоровицем в статье «Ирредентизм, сепаратизм и самоопределение» и, на наш взгляд, наиболее полно отражает суть явления: «сепаратизм. ... есть выход группы и её территории из-под юрисдикции более крупного государства, частью которого она является. Сепаратизм представляет собой выход обычно с последующим образованием нового государства...».
Однако необходимо отметить, что зачастую под понятием «сепаратизм» разные исследователи имеют в виду различные явления. Вопрос в этом случае стоит так: следует ли термины «сепаратизм» и «сецессия» относить к движениям, которые ставят своей основной (и зачастую единственной) целью выход из этнофедеральной системы и создание своего собственного национального государственного образования, или сфера их применения может быть расширена за счёт тех движений, которые претендуют на расширение территориальной автономии, получение особого статуса в рамках единого государства, усиление своего контроля на занимаемой территории? По мнению ряда как западных, так и отечественных исследователей, термин «сепаратизм» может быть истолкован достаточно широко и может включать в себя те этнические движения, которые выдвигают требования о более широкой региональной автономии в рамках единого государства.5 Согласно этой точке зрения, сепаратисты, требующие полного отделения и создания своего национального государства, просто находятся в более худших условиях в своей этнофедеральной системе по сравнению с другими сепаратистскими группами в иных государствах. В качестве примеров здесь Д. Хоровиц приводит разницу в положении и требованиях басков и каталонцев в Испании, подчёркивая, что радикальные требования баскских сепаратистов во многом обусловлены жестокими репрессиями, которые проводились в их отношении во времена правления генерала Франко.6
Помимо отмеченного, существует значительная проблема в определении основных подходов, позволяющих объяснить подъём сепаратизма в XX столетии. Большинство объяснений этого феномена так или иначе связаны с национализмом. Во-первых, речь идёт о том, должен ли каждый этнос обладать собственным государством. В случае положительного ответа на этот вопрос, в таких ситуациях подъём национализма и национального самосознания будет неизбежно вызывать сепаратистские настроения, если данная группа входит в состав этнофедеральной системы. Дж. Келлас, кратко суммировав основные аспекты теорий национализма К. Дойча, М. Хечтера, Э. Геллнера, Э. Смита, заключил, что исходя из этих взглядов, подъём национализма (а вместе с ним и сепаратистских настроений) является своеобразной реакцией на модернизацию.7 Эта явление, по мнению американского исследователя, выражается в реакции на рост неравенства между центром и периферией, культурными, экономическими и политическими различиями, появляющимися между ними. Также это - реакция на процесс индустриализации и возрастающую роль государства в продвижении этого процесса, а кроме этого, «упадок религии, укрепление централизованного государства и бюрократической системы, равно как и нарастающее давление индустриальной экономики».8
Иной подход к проблеме основывается на той точке зрения, согласно которой ослабление государства ведёт к росту сепаратистских настроений. П. Хёрст и Г. Томпсон утверждают, что с «упадком центральной власти.... национальные меньшинства и регионы могут отстаивать свою автономию с меньшими опасениями...». Иногда ослабление государства связывают с процессом глобализации. Так, например, Р. Бёрбах высказал идею о том, что на периферии «правительства оказываются существенно ослабленными из-за того, что международный капитал навязывает им свои .условия».1 Таким образом, согласно данной точке зрения, до тех пор пока государство имеет достаточную силу, это обстоятельство будет сдерживать националистические и сепаратистские движения.
Некоторые исследователи прямо выдвигают тезис о том, что глобализация имеет более непосредственное воздействие на сепаратизм, нежели лишь через ослабление государства. Например, Э. Цветкович и Д. Келлнер утверждают, что «наблюдается значительный подъём субкультур сопротивления, которые пытаются сохранить специфические формы культуры и общества в противовес глобализации и гомогенизации», которые, в свою очередь, поддерживаются центральными правительствами. 1 Эти авторы не настаивают на том, что глобализация явилась единственной причиной столь мощного подъёма сепаратистского движения в мире, хотя уверены, что она сыграла здесь не последнюю роль.
Среди причин, явившихся катализатором сепаратизма, нередко называют также и падение авторитарных режимов Восточной Европы и, прежде всего, распад СССР. Как отмечает Я. Бугайский, с распадом СССР и крахом коммунистической системы в Восточной Европе «открылась широкая возможность для оживления этнического сознания и возрождения движений за национальное самоопределение».12 Окончание авторитарного однопартийного правления в ряде государств Африки также часто относят к причинам межэтнических конфликтов и сепаратистских движений на континенте.
Одновременно с прекращением существования социалистических государств, как полагают некоторые исследователи, наступило ощущение утраты идеологии, которая многие годы связывала общество едиными целями и задачи. К. Янг специально отметил важность такой «легитимирующей доктрины» для поддержания целостности этнофедеральной системы. Этот момент, отмечаемый в различных странах, также выдвигается в качестве одной из причин подъёма сепаратизма.
Также в ряду этих причин нередко упоминается политика единого государства, направленная на культурную ассимиляцию нетитульных этносов. Д. Браун, например, отмечал, что увеличение количества случаев этнического сепаратизма среди этнических меньшинств обусловлено ассимиляционист-ской политикой государства.14
Национализм как основа современной идеологии этнического сепаратизма
Как уже отмечалось в 1, все имеющиеся теории, объясняющие возникновение и развитие этнического сепаратизма, в качестве наиболее важного компонента отмечают распространение националистической идеологии в среде этнических групп, вставших на путь сецессии. Этнонационализм, формирующаяся на его основе идеология и элементы идентичности, являются sine qua поп возникновения и углубления сепаратистских тенденций. Исходя из этого, любое исследование, посвященное этническому сепаратизму будет неполным без рассмотрения вопроса о национализме и его влиянии на полным без рассмотрения вопроса о национализме и его влиянии на развитие этносепаратистского движения.
Национализм выступает на текущем этапе развития человеческого общества как одна из мощнейших сил, не уступающая по значению и влиянию таким фундаментальным идеям, на основе которых строится понимание феномена современного западного общества, как либерализм и демократия. Само понятие "национализм" как категория научного анализа появился в отечественной науке сравнительно недавно. Раньше термин "национализм" использовался лишь как оценочное понятие, имевшее крайне негативный смысл, как в теоретическом, так и в практическом аспектах. Произошедшая в последние годы трансформация общественного сознания позволила перейти в целом к ценностно-нейтральному применению понятия "национализм", что, разумеется, не является препятствием для оценки данного явления с разных мировоззренческих позиций. Плюрализм мнений позволяет теперь оперировать такими понятиями как легитимный и радикальный, либеральный и нелиберальный, защитный и экспансивный, гражданский и этнический национализм.
По утверждению Л.М. Дробижевой, в отечественной литературе национализм обычно понимался как идеология превосходства одного народа над другим.86 В этой парадигме наиболее точное определение явления принадлежит польскому социологу Я. Щепаньскому, которое гласит, что «Национализм - это признание собственной нации наивысшей ценностью», что подразумевает иррациональное объяснение превосходства своей нации над другими.
Наряду с этим появилось осознание того, что в современной науке нет общепризнанного понимания "национализма". Если не принимать во внимание некоторые разногласия, то можно отметить, что в западной литературе национализм трактуется как принцип, согласно которому политические и национальные единицы должны совпадать.88 Кроме этого, в работах Э.Геллнера, Дж.Бройли, Э.Смита присутствуют положения, которые также правомерно было бы отнести к западной доктрине национализма, как то: существование такой общности как нация, с присущими ей особыми качествами, приоритет интересов и ценностей данной нации перед другими интересами и ценностями, необходимость как можно большей независимости этой нации, для чего ей нужен хотя бы некоторый политиче-ский суверенитет. Исходя из данных постулатов национализм можно определить как политическое движение, стремящееся к завоеванию или удержанию политической власти и оправдывающее эти действия с помощью доктрины национализма.
Другие исследователи этой проблемы, к примеру А.Г.Здравомыслов, особое внимание заостряют на конфликтогенном потенциале национализма как политического движения и определяют его (национализм) как "комплекс идей и чувств, сконцентрированных на задачах защиты своей национально-этнической группы, основанных на реальной или воображаемой угрозе соответствующей группе". Исходя из предложенной дефиниции, можно сделать вывод о том, что межнациональные противоречия в принципе неискоренимы, так как национализм одной этнической общности обязательно порождает контрнационализм других сообществ.
С несколько отличной точки зрения освещают данную проблему Б.Андерсен, К.Дойч, Д.Холл и ряд других западных исследователей. По мнению последнего, "единая, универсальная теория национализма невозможна. Поскольку прошлое различно, различаться должны и наши концепции".92
Подобная позиция обосновывает различие подходов к вопросу о факторах, породивших национализм и оказавших огромное влияние на процесс формирования наций. Так, если Геллнер настаивал на определяющей роли индустриализма и формировании системы всеобщего стандартизированного образования, то Дойч делал акцент на возникновении систем массовой коммуникации, а Хобсбаум отмечал особую роль интеллектуальных элит. По словам А.Миллера, "итогом этих разногласий стало осознание многочисленных факторов, влияющих на процесс формирования наций (а, следовательно, и типов национализма - И.Б.), бесконечного многообразия их сочетаний в истории и относительной значимости в этих сочетаниях". Отсюда следует вывод о том, что типы национализма разнятся не только при переходе от общества к обществу, но и в каждом из них. Данное положение, в свою очередь, обуславливает необходимость "ситуационного подхода к изучению национализмов". 4
Если обратиться к попыткам научной классификации типов национализма, то здесь также не имеется чёткого единства мнений. Различия в подходах в данном случае во многом обусловлены несхожестью представлений о нации как таковой, истоки чего достаточно чётко прослеживаются в исторической ретроспективе.
Несмотря на то, что в средневековой Европе у населения присутствовало осознание различия обычаев и языков у разных европейских народов, люди ощущали свою принадлежность к некоей высшей общности, respublica Christiana. В сочинениях Макиавелли, Гоббса, Бодена чётко выражена мысль о том, что идея национальности, нации полностью отделена от представлений о государстве. Для Маккиавелли национальный договор абсолютно независим от политического договора. Сближение понятий нация и государство произошло в XVIII веке через теорию равновесия властей и идею о "естественных границах". Что касается такого понятия как патриотизм, то оно существовало задолго до появления наций и национальных государств, хотя имел отличное от нынешнего содержание. К примеру, в Древней Греции патриотизм означал любовь к свободе: сражаться за свою страну означало сражаться за свою личную свободу, чтобы избежать попадания в рабство.95
В Европе XVIII - XIX веков складывалось два во многом противоположных понимания данной категории. Одно из них, известное как французское, определяет нацию как свободное сообщество людей, основанное на политическом выборе, что берёт своё начало со времён Великой Французской революции, когда третье сословие называло себя не иначе как нация. Второе представление, т.н. немецкое, было выработано в процессе становления единого германского государства и подразумевало, что нация выражает "народный дух", опирается на культуру и общее происхождение (Гердер и Фихте вообще определяли нацию как подобие живого существа, которое формируется в соответствии с высшей бессознательной силой - Volksgiest, "народный дух").
Фактически, идея нации и доктрина национализма стали развиваться в Европе двумя условными группами наций: нациями, имеющими своё национальное государство, и нациями, которые его лишены. Для лишённых своего государственного образования наций возникал естественный вопрос: какова сущность нации, если этой нации нет на карте? Первыми на этот вопрос ответили, как уже упоминалось, творцы немецкой идеи "народного духа", которые утверждали, что основными признаками. нации являются общность языка, обычаев, культов, древних традиций, фольклора, песен, преданий.
Несколько позже нация, согласно этой концепции, стала определяться как этническое сообщество на основе единой "крови" и расы. Нелишне также будет кратко упомянуть о том, что данные представления вызвали к жизни теорию Kultumationen, которая подразумевала наличие противостояния между "цивилизацией" и "культурой". "Цивилизация" была безусловно порочной -космополитичной, бездуховной, аморальной, западной, находящейся под сильным влиянием евреев. Противостоящая ей "культура" напротив, представляла всё оригинальное, чистое, самобытное, германское, неиспорченное. Достаточно точно иллюстрирует такой подход известная реплика немецкого композитора Р.Вагнера, отметившего, что он предпочитает наихудшую немецкую книгу наилучшей французской.96
В свою очередь, Э. Ренан в лекции "Что такое нация?", прочитанной в 1887 году, подверг жёсткой критике эпигонов немецкого культурализма и предложил своё определение нации. По его мнению, нация - это не раса, так как все современные нации имеют смешанный этнический состав, нация не может также быть определена через язык и религию, ибо ареал распространения того и другого практически никогда не совпадает с границами национальных государств. Даже общность территории, географического пространства не может служить основанием для идентификации данной общности как нации, так как государственные границы неустойчивы и постоянно колеблются. По представлению Ренана под нацией следует понимать сообщество с общей историей и ясно выраженным желанием входящих в него людей жить вместе.97
Этнический сепаратизм как феномен XX века. Сравни тельный анализ развития этнического сепаратизма в России и в мире
За последнее десятилетие проблема возникновения и развития сепаратистских движений в национальных республиках Российской Федерации, а также вопрос о степени воздействия деятельности и пропаганды сепаратистов на остальные субъекты федерации стали одними из наиболее важных внутриполитических аспектов. Заявившее о себе осенью 1991 года чеченское сепаратистское движение, возглавленное радикально настроенными националистическими лидерами Общенационального конгресса чеченского народа (ОКЧН), превратилось за последующие годы из локального очага сепаратизма в мощный фактор, способный дестабилизировать общую военно-политическую обстановку на Северном Кавказе. Возникший на волне всеобщего политического хаоса, вызванного распадом СССР, чеченский сепаратизм не только оказался весьма живучим явлением, но и сумел втянуть в орбиту противостояния федеральному центру часть национальных элит других северокавказских республик.
Процесс сецессии, происходящий в одном из регионов этнофедеральной системы, оказывает глубокое, многоаспектное влияние как на отдельные субъекты, граничащие с мятежным регионом, так и на всю федерацию в целом. Не вызывает сомнения тот факт, что в подавляющем большинстве подобных случаев такое влияние имеет ярко выраженный деструктивный характер. Практически ни один процесс сецессии не обходился без войн, которые вело единое государство против мятежников, однако очень немногие сепаратисты добивались успеха на этом пути. До окончания холодной войны и демонтажа биполярной структуры мира можно выделить лишь один случай, когда в результате войны за отделение образовалось новое государство, признанное мировым сообществом - Бангладеш, да и то оно не имеет общей границы с Пакистаном, от которого оно отделилось. Стоит отметить, что чем более удачно складываются дела у сепаратистов, тем большее воздействие оказывает данное сецессионное движение на ситуацию в своём регионе и в федерации в целом. Но даже неудачная война за отделение может существенно трансформировать политическую структуру, межэтнические и межгрупповые отношения.1
В этом параграфе будет сделана попытка сравнительного анализа трёх случаев сепаратизма - Чечня в Российской Федерации, Косово в Югославии и Квебек в Канаде. Все эти случаи демонстрируют развитие процесса этнического сепаратизма в разных ситуациях и при разных обстоятельствах -от сравнительно спокойного, не выходящего за рамки правового поля канадского случая, до беспрецедентного внешнего военного вмешательства во внутренний этнополитический конфликт, как это было в Югославии. Сравнительный анализ случаев будет проводиться по следующим пунктам: исторические, социально-политические, экономические предпосылки возникновения сепаратистского движения, эволюция подходов к урегулированию конфликта со стороны государства и сепаратистских организаций, наличие и степень вовлечённости в конфликт внешних агентов, нынешнее состояние и возможная перспектива развития ситуации. Анализ сопровождается кратким описанием истории развития конфликта во всех трёх случаях, опирающимся на фактический материал и экспертные оценки.
Чечня. Стоит отметить, что сепаратистские тенденции обозначились во многих российских национальных республиках ещё до распада СССР, вслед за оформлением национальных движений и «народных фронтов» в союзных республиках. Так, например, в апреле 1990 года была сформирована Татарская партия национальной независимости «Иттифак» («Согласие»), которая настаивала на выходе Татарстана из состава РСФСР и СССР, требовала «реализации прав татарского народа как субъекта международного права», присоединения к Татарстану части территории Башкирии, а также районов компактного проживания татар в Ульяновской и Пермской областях России. В ноябре 1990 года из Башкирского народного центра «Урал» выделилась радикальная часть, выступившая за отделение республики от России, создание собственных вооружённых формирований, признание башкирского языка единственным государственным языком Башкирии. Впоследствии эта группа организовала Башкирскую народную партию, требовавшую предоставления коренной нации приоритетных прав.
В мае-июне 1991 года произошёл раскол в чеченском национальном движении: председатель Исполкома Чеченского национального съезда Джохар Дудаев объявил о нелегитимности Верховного Совета Чечено-Ингушетии, потребовал его роспуска и заявил, что Исполком ЧНС готов взять на себя функции органа власти «на переходный период». Дудаева поддержали лидеры Вайнахской демократической партии, Зеленого движения, партии «Исламский путь» и другие радикальные организации. Часть членов Исполкома ЧНС выступила против курса на конфронтацию с центром, которого придерживался Дудаев. Раскол национал-радикалов и национал-демократов Чечни завершился на 2-й сессии Чеченского национального съезда, на которой одержали верх сторонники независимости.4
Вторая половина 1991 года ознаменовалась новым всплеском активности национальных движений в российских автономиях. Усиление сепаратистских настроений представляется общей тенденцией развития национальных движений того периода. Радикализация национальных движений, их претензии на представительство «воли народа» и стремление к власти выразились в создании в 1990-1992 годах общенациональных представительных органов, которые за редким исключением оказались под контролем радикальных националистов.5
Что касается чеченского конфликта, то пришедшие к власти в октябре-ноябре 1991 года радикалы сразу же взяли курс на отделение от Российской Федерации. Идеология чеченского сепаратистского движения строилась в основном на нескольких постулатах. Во-первых, историческая компонента. Её содержание составляли утверждения о том, что история российско-чеченских отношений фактически является мартирологом чеченского народа. Концентрированное отношение чеченской интеллектуальной элиты к этому вопросу можно обнаружить в статье бывшего министра финансов т.н. Чеченской республики Ичкерия Таймаза Абубакарова. Он, в частности, отмечал, что «Россия изначально осуществляла в Чечне не столько культурную, сколько территориальную экспансию. В России чеченцы никогда не воспринимались как составная часть российского народа, а если и воспринималась, то в образе внутренних врагов, особенно после окончания последней войны (статья Т. Абубакарова была написана ещё до начала второй чеченской кампании - И.Б.).
Зато чеченские земли всегда считаются неотъемлемой частью российской территории. И осваивались эти земли вовсе не для того, чтобы облагодетельствовать чеченский народ, а для расширения Российской империи.
«Чечня без чеченцев!» - вот мечта всех российских «ультра», реализованная частично в XIX веке после окончания Кавказской войны и в полном объеме в конце Второй мировой войны».6 Столь пространная цитата демонстрирует в целом оценку чеченской интеллектуальной элитой всего опыта российско-чеченских отношений, которые, разумеется, не были весьма гладкими, но вряд ли заслуживают такой категоричности в подходе. Жестокая Кавказская война, подавления выступлений чеченцев в период с 1917 по 1944 годы, депортация чеченского народа - все эти события, несомненно нанёсшие чеченскому этносу глубокую этнокультурную травму, были использованы идеологами чеченского сепаратизма для того, чтобы придать идее самоопределения безальтернативный характер. По утверждению Д. Драгунского, «этнокультурная травма является сильным детерминантом национального поведения, особенно в постколониальном и посткоммунистическом мире, обуславливая возникновение националистических и тому подобных «фундаменталистских» режимов».
В идеологическом спектре чеченского конфликта обнаруживается ещё одна важнейшая компонента, сыгравшая немалую роль в этнической мобилизации чеченцев на борьбу против России. Имеется в виду религиозный фактор, который, будучи составной частью этнической идентичности чеченцев, играл не менее важную роль в обосновании необходимости и неизбежности выхода Чечни из состава Российской Федерации. Как отмечается в независимом экспертном докладе «Пути мира на Северном Кавказе», в этнокультурном аспекте на Северном Кавказе произошла актуализация исламских ценностей как духовного (исламская мифология и история), так ментально-поведенческого порядка. Для большинства населения региона представляется весьма важным ощущение исторически предопределенной духовной приверженности этим традициям, чувство включенности этим определением в групповую общность соплеменников.
В дальнейшем, после крайне неутешительных итогов первой военной кампании, этот фактор привел к радикализации чеченского сепаратизма и придал ему черты экспансивности и гегемонизма, что выразилось в стремлении отколоть от России весь Северный Кавказ и воссоздать исламское государство Шамиля.
Концептуальные основы разработки практических мер для снижения остроты проблемы этнического сепаратизма
В современном мире этнические конфликты, основанные на требовании сецессии, являются не только проблемой самих полиэтничных государств, но и входят в сферу международной безопасности и международных отношений. Международное сообщество все более считает себя ответственным за урегулирование этнических конфликтов, сопровождающихся нарушениями прав человека и угрожающих спокойствию на планете. Средства традиционной дипломатии в области разрешения конфликтов сегодня уже недостаточны. Для того чтобы сократить количество затрачиваемых ресурсов и повысить эффективность урегулирования международных конфликтов, разрабатываются новые концепции и методы. Одной из таких концепций является раннее предупреждение конфликтов.
Раннее предупреждение конфликтов подразумевает проведение двух видов действий - это раннее оповещение о конфликте и превентивные действия по его предотвращению. Идея раннего оповещения заключается в создании такой системы, которая бы постоянно отслеживала основные индикаторы, свидетельствующие о возможных конфликтах, обеспечивала анализ полученной информации и способствовала предотвращению возможных конфликтов и кризисов. К подобной базе данных должны иметь доступ правительства, международные организации. После сигнала оповещения существует промежуток времени, позволяющий политикам выработать план действий по предотвращению эскалации конфликта. Система раннего оповещения должна определять скрытые аспекты конфликта, которые еще не развились до открытой фазы и не фигурируют в прессе.
Концепция раннего предупреждения подразумевает, что политики (как непосредственно вовлеченные в конфликт, так и международные посредники) заинтересованы в мирном разрешении и предотвращении конфликта. Как показывает опыт, зачастую это совсем не так. Политики заинтересованы в симпатиях электората. А на раннем предупреждении нельзя заработать политических симпатий, т.к. предупрежденный конфликт — это фактически конфликт не произошедший, о котором широкая общественность может ничего и не узнать. Зато удачное урегулирование конфликта, эффектное достижение мирного соглашения способны сильно повысить популярность того или иного политика, принести ему поддержку избирателей.
Кроме того, посредники из развитых стран весьма осторожно относятся к переговорам с лидерами оппозиции, что зачастую предусматривает стратегия раннего предупреждения, потому что здесь таится опасность не предупредить конфликт, а наоборот, разжечь его, спровоцировать.
Другой момент, на котором базируется раннее предупреждение, состоит в том, что доскональное знание причин и движущих сил конфликта помогает его предотвратить. Но, например, война на Балканах, которая была, казалось, самой предсказуемой и наиболее часто прогнозируемой войной во всей новейшей истории, и, тем не менее, никакое доскональное знание причин конфликта, никакое раннее оповещение не помогало предотвращению военных действий. Все вооруженные конфликты в Югославии начинались не потому, что западные правительства не знали, что происходит, а потому, что они или слишком долго игнорировали тревожные сигналы, или старались использовать ситуацию в своих интересах.
Исторический опыт национально-освободительных движений Азии и Африки и тенденций этносов, лишенных собственной государственности, свидетельствует, что ставка только лишь на военную силу в решении возникающих проблем контрпродуктивна. Более того, она способна ввергнуть страны в еще больший кризис. Тем более что и сама военная сила имеет достаточно ограниченный ресурс и не всегда гарантирует безопасность не только тем, кого она защищает, но и самим инициаторам насилия. Разумеется, речь не идет о случаях, когда военное вмешательство - это единственно возможный способ предотвратить нарушение прав и свобод личности - тогда само по себе бездействие было бы пагубнее вмешательства.
Военная сила в вопросах межэтнических кризисов никоим образом не должна использоваться для достижения политических или экономических интересов определенных наднациональных структур, какими бы гуманными целями они не мотивировались.
Богатая событиями история XX века демонстрирует то, что преодолеть этносепаратизм с помощью только лишь методов запретительного порядка не представляется возможным: они решают проблему лишь частично, загоняют ее вглубь. Добиться, чтобы этнический конфликт не тлел в течение многих лет или даже десятилетий, нелегко; здесь необходимо проявить терпение, взвешенный и всесторонний подход. Целесообразно шире опираться на поддержку международного сообщества, которое отрицает агрессивный национализм и этносепаратизм, особенно вооруженный, как средство для достижения политических целей. Борьба с проявлениями этносепаратизма должна быть провозглашена ООН одной из приоритетных задач своей деятельности.
Какие же существуют модели урегулирования конфликтов? Возможные действия в этом направлении должны скорее предлагать форум для разработки конкретных процедур меж- и внутригосударственного сосуществования и осуществление эффективного контроля за их претворением в жизнь. При этом можно абстрактно выделить четыре модели урегулирования этнических конфликтов: 1) двух и многосторонние режимы меньшинств; 2) гарантирование прав меньшинств; 3) территориальные решения; 4) совместное управление (power sharing). Эти подходы сознательно концентрируются, в первую очередь, на создании политико-правовых структур по принципу «сверху вниз». Само собой разумеется, эти начинания необходимо дополнить и укрепить за счет развития гражданского общества, деятельности неправительственных организаций и локальных инициатив политики примирения. Однако существует опасность того, что без принятия решений на политическом правительственном уровне эти акции, несмотря на успехи в отдельных пунктах, в конечном счете, завершатся ничем.
Многосторонние режимы меньшинств могут способствовать конструктивному урегулированию межгосударственных конфликтов, причиной которых является проблема национальных меньшинств. Это подразумевает разрешение ситуаций, когда определенные этнические группы в "стране проживания" имеют внешнее "патронирующее государство", которое берет на себя роль защитника их интересов и действует соответствующим образом. При этом, как показывает пример Боснии, страна проживания может сталкиваться с несколькими государствами-покровителями (Хорватия, Сербия). При таком положении вещей меньшинства, хотят они того или нет, зачастую оказываются между двух огней. С одной стороны, их собственное правительство приписывает им "нелояльность" и "проведение курса другой страны", действия которой отвергаются как нелегитимное вмешательство во внутренние дела. С другой стороны, отдельные государства-покровители используют приграничные национальные меньшинства для открытого или завуалированного выдвижения территориальных претензий.
Чтобы прервать такую эскалацию конфликта, страна проживания и государство-покровитель должны в равной степени участвовать в решении проблемы. Одна из возможностей - двусторонние договоры или соглашения (например, в форме правительственных заявлений), когда стороны договариваются об определенных правах меньшинств и совместно контролируют их претворение в жизнь, к примеру, создав для этого двустороннюю комиссию. Подобные режимы имеют центральное значение для Юго-Восточной Европы, поскольку во всех государствах этого региона живут этнические меньшинства, по отношению к которым соседнее государство выступает в роли "покровителя". И наоборот, представители титульной нации находятся на положении национальных меньшинств в соседнем государстве. Следовательно, страны региона являются, в принципе, не только государствами проживания, но и государствами-покровителями.
Что касается прав меньшинств, го здесь речь идет, в первую очередь, о правах для членов групп, которые без таких защитных мер оказались бы в крайне невыгодном положении. При этом необходимо проводить различия между тремя категориями прав: права, обеспечивающие равное положение (антидискриминация), которые означают, что принадлежащих к национальным меньшинствам граждан нельзя ставить в невыгодное положение (например, при устройстве на государственную службу); культурные права, которые позволяют членам группы сохранять и развивать этническую самобытность, язык или религию, сюда относятся права на преподавание предметов на родном языке, на собственные учреждения культуры и образования, на национальные средства массовой информации, а также на использование языка меньшинств в государственных учреждениях и в судах; права на представительство и самоуправление, которые позволяют национальным меньшинствам или их представителям участвовать в процессе принятия политических решений и брать на себя выполнение определенных задач.