Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ТРАНСФОРМАЦИЙ ПОЛИТИЧЕСКИХ СИСТЕМ ПОСТСОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ ГОСУДАРСТВ 28
ГЛАВА II. ОСОБЕННОСТИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ РЕСПУБЛИКИ
УЗБЕКИСТАН И КЫРГЫЗСКОЙ РЕСПУБЛИКИ 68
1. Сущность политической традиции Узбекистана и Кыргызстана до российской колонизации региона 69
2. Узбекские и киргизские территории в составе Российской империи 76
3. Узбекистан и Кыргызстан в годы Советской власти 87
ГЛАВА III. ТРАНСФОРМАЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ СИСТЕМ: ОТ ОСЛАБЛЕНИЯ ПРЕЖНИХ РЕЖИМОВ ДО НАЧАЛА КОНСОЛИДАЦИИ НОВЫХ РЕЖИМОВ 132
1. Ослабление советских режимов 133
2. Крушение прежних режимов и период неопределенности 165
3. Учреждение новых режимов: выбор институционального дизайна 187
ГЛАВА IV. КОНСОЛИДАЦИЯ НОВЫХ РЕЖИМОВ И ИХ ОСНОВНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ 210
1. На пути к консолидации режимов: основные процессы 211
2. Доступ к господству 220
3. Притязание на господство 239
4. Структура господства 263
5. Легитимация господства 281
6. Основные тенденции и перспективы дальнейшей трансформации режимов 298
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 315
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 324
- Сущность политической традиции Узбекистана и Кыргызстана до российской колонизации региона
- Ослабление советских режимов
- На пути к консолидации режимов: основные процессы
Введение к работе
Актуальность проблемы. Последняя волна трансформаций политических систем изменила представление о возможных направлениях политической трансформации и показала необходимость тщательного анализа становления политических систем отдельных стран, а также выделения общего и особенного. Российская политическая наука пока не смогла ответить на вопрос о факторах и причинах формирования определенных политических режимов в государствах -бывших союзных республиках. Очевидно, что без ответов на эти вопросы трудно понять особенности современных политических процессов на постсоветском пространстве и дать относительно достоверный прогноз о путях дальнейшего развития указанных государств.
Политические процессы, развивавшиеся после распада СССР в новых независимых государствах, поставили перед исследователями ряд проблем. Прежде всего, потребовалось понять и объяснить причины следующих явлений:
- почему постсоветские трансформации так отличаются от восточноевропейских, с одной стороны, и так различаются между собой, несмотря на их длительное пребывание в составе СССР, с другой;
- почему, несмотря на все различия, ни одна из стран СНГ не пришла через десять лет после крушения прежнего режима к консолидированной демократии;
- почему политические системы государств СНГ становятся вес более отличными друг от друга;
- почему само постсоветское пространство «распадается» на ряд менее масштабных политических, военных, экономических союзов и образований.
Недавние события в некоторых постсоветских государствах, в ходе которых произошла насильственная смена политических элит, также ставят перед исследователями ряд серьезных вопросов о причинах этих процессов, о соотношении внутренних и внешних факторов трансформации и о возможности перехода к новому политическому режиму в результате смены элит, о принципиальном сходстве либо различии так называемых «революций» на постсоветском пространстве и, конечно, о степени вероятности повторения подобных событий в других государствах - участниках Содружества.
За последнее время исследования трансформационных процессов на постсоветском пространстве прошли путь от попыток рассмотреть их в рамках транзитологических концепций и оценить их с нормативно-онтологической точки зрения, представляя политическое развитие как «нормальный» путь к демократии, которая воспринималась как некая «конечная точка» перехода, или как «отклоняющийся» от нее, до попыток выработать новую методологию для анализа собственно этих процессов, не страдающую таким телеологизмом. Дело не только в том, что именно сейчас, по прошествии пятнадцати лет после распада СССР, становится очевидным, что многие прежние политологические прогнозы не сбылись, но и в том, что анализ процессов постсоветских переходов позволит исследователям уточнить существующую методологию и сформулировать новые концепции, претендующие на объяснение результатов перехода.
Надо сказать, что в этом направлении сделано, с одной стороны, уже немало, с другой - научное осмысление трансформационных процессов на постсоветском пространстве еще только начинается, и работ, посвященных комплексному анализу этих процессов, насчитывается немного. Современная политическая наука пыталась ответить на вопрос о том, как шло формирование постсоветских режимов, и проанализировать их основные черты и особенности, но останавливалась перед ответом на вопрос о причинах их формирования, то есть не отвечала на вопрос «почему». Именно здесь, между ответами на вопросы «как» и «почему», и проходит, на наш взгляд, граница между знанием и незнанием о предмете исследования.
Применительно к теме настоящего исследования проблема заключается в поисках ответов на вопрос о том, почему при внешней схожести исторических судеб и политического наследия в Узбекистане и Кыргызской Республике сформировались разные политические режимы. В научной литературе эти вопросы до настоящего времени не анализировались, что обуславливает актуальность данного исследования.
Случай постсоветских централыюазиатских государств представляет интерес по причине преемственности ряда политических практик и институтов даже в условиях смены политических режимов и форм правления, а также по причине возрастающей роли данного региона в международных отношениях. События последних десяти лет показали, что он рассматривается ключевыми международными акторами (США, Россией, Китаем) в качестве исключительно значимого, что обуславливает конкуренцию мировых держав за влияние в этом макрорегионе. Учитывая, что стабильность политических систем в государствах Центральной Азии является чрезвычайно важным фактором международных отношений, возникает необходимость тщательного анализа внутриполитического процесса в государствах данного региона с целью выявить источники нестабильности и прогнозировать их дальнейшее политическое развитие.
Исследовательский интерес к Узбекистану объясняется прежде всего тем, что это государство является крупнейшим и наиболее значимым по социально-экономическому потенциалу в центральноазиатском макрорегионе, а также традиционно претендующим на роль политического, экономического и духовного лидера всего региона. Случай Кыргызской Республики интересен не только недавними «революционными» событиями в стране, но и логикой превращения центральноазиатского «островка демократии» в государство с авторитарным режимом, отличающимся, тем не менее, от соседних автократий и в итоге показавшим свою неустойчивость.
Степень изученности проблемы. Работ, посвященных комплексному анализу процессов трансформаций в постсоветских Узбекистане и Кыргызстане1, а также работ сравнительного характера по данной проблеме (в том числе в виде российских кандидатских и докторских диссертационных исследований) нам найти не удалось, однако попытки исследовать избранную проблему различными методами и на разном материале имеются. В методических целях целесообразно разделить всю литературу, имеющую отношение к указанной проблеме, на российскую, литературу изучаемых стран и зарубежную литературу.
В ряде российских сборников, изданных в 1990-е гг., имеются разделы, посвященные как Узбекистану, так и Кыргызстану, однако прямого сравнения указанных государств не проводится. Авторы сборника «Средняя Азия: История, политика, экономика: справочные материалы» , подготовленного Институтом гуманитарно-политических исследований (ИГПИ) под руководством В. Игрунова, ограничиваются описанием основных событий политического процесса в Узбекистане и Кыргызстане в 1989-1991 гг., не делая почти никаких выводов. Почти то же самое можно сказать о работе «Постсоветская Центральная Азия: потери и обретения» , которая отличается лишь более пристальным вниманием к особенностям внешней политики и экономики республик и попытками сделать выводы о характере взаимоотношений республик и союзного Центра при Советской власти.
Среди значимых российских работ по проблемам трансформации политического режима в Узбекистане необходимо назвать исследования Е. Кожокина, Ю. Кульчика, Л. Левитина. В 1998 г. вышел в свет двухтомный труд Российского института стратегических исследований «Узбекистан: обретение нового облика» , авторы которого ставили цель проанализировать основные направления внутренней и внешней политики Узбекистана в 1990-е гг. Авторы утверждают, что политическая система страны является авторитарной и определяют ее как стабильную, выделяя основные факторы и внутренние угрозы этой стабильности. При этом без ответа остается вопрос о причинах и этапах формирования подобного политического режима, а также о перспективах его эволюции.
В работе 10. Кульчика5 политический режим Узбекистана характеризуется как консервативный, имеющий черты авторитаризма и стремящийся обеспечить любой ценой стабильность узбекского общества. Автор приходит к выводу о том, что в республике сформировался режим сильной президентской власти, имеющей достаточно ярко выраженный авторитарный характер, что является закономерным результатом в условиях еще не достаточно развитого гражданского общества, когда во имя преодоления серьезных экономических и социальных диспропорций власть вынуждена идти на жесткие меры. Важнейшим положением работы является также утверждение о недопустимости применения западных транзитологических моделей при анализе политической трансформации в Узбекистане и о том, что
консервативный режим И. Каримова объективно соответствует сложившимся историческим условиям. Подход 10. Кульчика выгодно отличается от подходов предшествующих авторов тем, что он отказывается от простого телеологизма и предзадашюсти результатов трансформационного процесса, стараясь рассматривать его как процесс с «открытым финалом». Вместе с тем, в указанной работе проанализирован небольшой хронологический период, а сама она по-прежнему не дает ответа на вопрос о факторах и причинах формирования в Узбекистане «консервативного режима со всеми признаками авторитаризма». Кроме того, слабо доказанным является тезис о «необходимости» и «исторической обусловленности» «жестких мер» доминирующего актора, что свидетельствует (хотя и неявно) о присутствии в данной работе оценочного и нормативно-онтологического подходов. Л. Левитин, долгое время работавший в Узбекистане, а затем советником Президента Кыргызской Республики, полагает6, что после крушения советского режима политический выбор Узбекистана состоял в альтернативе между авторитаризмом и «феодальной олигархией». Поскольку после крушения структур прежнего режима активизировались традиционные неформальные структуры узбекского общества (прежде всего клановые), которые угрожают политической стабильности и территориальной целостности государства, их необходимо всячески сдерживать, а на это способна только сильная государственная власть. Другими словами, автор не отказывается от характеристики режима как «авторитарного», считая при этом, что формирование такого режима явилось если не благом, то по крайней мере «меньшим злом» для страны, спасшим ее от «феодальной олигархизации». В то же время автор отчасти противоречит сам себе, в другом месте работы характеризуя режим в Узбекистане как «полуавторитарный», который является «более сложным и гибким», чем чисто авторитарный. Данная работа строится на оценочном подходе, а ее скрытой целью служит желание оправдать установление авторитарного режима, с чем вряд ли можно согласиться. Характерно, что автор рассматривает альтернативу «авторитарный режим - феодальная олигархия», даже не принимая во внимание (хотя бы гипотетически) демократический путь развития и не анализируя причины и факторы его провала.
Ценным выводом можно назвать суждение Л. Левитина об актуализации патриархальных обычаев и традиционных регионально-клановых структур в условиях крушения старого политического режима и консолидации нового. Однако угроза национально-территориальной целостности страны, выдвинутая автором для оправдания авторитаризма, представляется преувеличенной и потому несомненно нуждается в проверке и уточнении.
В последней по времени работе Л. Левитина7, которую трудно отнести к политологическому или юридическому исследованиям (скорее, это политическая публицистика) явно просматривается та же цель - оправдать установление авторитарного режима и «защитить» Президента от необоснованной, по мнению автора, критики. Автор проявляет тенденциозность в подборе и систематизации материала и не анализирует альтернативные точки зрения, в частности, деятельность политической оппозиции режиму Каримова.
Исследования ученых Узбекистана (проживающих как в республике, так и за ее пределами), часто затрагивают либо формально-юридический аспект функционирования органов государственной власти и местного самоуправления , либо выполнены с целью оправдать существующий режим и подчеркнуть его положительные черты по сравнению с советским режимом9. Такие работы, как правило, изобилуют цитатами и ссылками па сочинения Президента Каримова.
Среди работ, опубликованных за пределами республики, можно выделить книги С. Бекжана «Перед входом на тот свет»10 и Б. Файзи «Очерк узбекской оппозиции»11. В них подробно анализируются основные события политической жизни Узбекистана в 1990-е гг. с точки зрения оппозиционных акторов, главным образом механизмы подавления их активности правящей элитой.
Российская историография трансформации в Кыргызской Республике представлена в основном работами А. Кынсва и С. Лузянипа, среди работ
кыргызских ученых выделяются труды К. Исаева, Г. Искаковой, А. Князева, Н. Омарова, 3. Сыдыковой, А. Элебаевой и др.
А. Кынев исследует политический процесс в Кыргызстане в свете предпосылок государственного переворота 2005 г., показывая его неизбежность12. А. Князев, отправной точкой рассуждений которого также выступают события марта 2005 г., делает вывод о значительном влиянии на ситуацию в Кыргызстане внешних акторов (прежде всего США)13. Н. Омаров, исследуя в многочисленных статьях особенности политического развития и внешней политики Кыргызстана в 1990-е гг., приходит к выводу о том, что контрпарадигмами эволюции политической системы республики являлись политическая модернизация и традиционное общество, а традиционализм препятствовал укоренению демократических институтов и в итоге обусловил их фактическую недееспособность1 .
Г. Искакова сосредотачивает внимание на формальных институтах режима, анализируя прежде всего изменения в соотношениях полномочий Президента и парламента . Работы 3. Сыдыковой и К. Исаева17 представляют собой «взгляд изнутри», попытку критически проанализировать механизмы принятия решений правящей элитой и результаты реализации этих решений
Несмотря на ценность названных выше работ и попытки предпринять в них анализ политического процесса в Кыргызстане, нужно отметить, что особенностями большинства исследований является известная публицистичность даже научных по форме работ. Кроме того, большинство указанных работ было создано после событий 11 сентября 2001 г. и размещения американских баз в Средней Азии и
особенно после андижанских событий в Узбекистане и переворота в Кыргызстане, когда резко возрос мировой интерес к политическому процессу в регионе, находившемуся до этого на периферии внимания исследователей.
Таким образом, практически ни одна названная работа не ставит целью проанализировать этапы трансформации политических систем Узбекистана и Кыргызстана. Все указанные выше исследования являются в лучшем случае добросовестным изложением фактов современной политической жизни республик и не идут дальше анализа этих конкретных фактов, не поднимаясь до выводов относительно трансформационного процесса в целом. В работах практически не проводится анализ формальных институтов режимов и их соотношения с неформальными, что является ключевым для понимания трансформационного процесса в настоящей работе.
Зарубежная историография данной проблемы более обширна, прежде всего благодаря появлению после распада СССР множества научных центров и исследователей, специализирующихся на изучении политических проблем постсоветских государств.
Наиболее известными исследователями проблем Центральной Азии в зарубежной политологии являются Ш. Акинер (Sh. Akiner) (Великобритания), Д. Карлайл (D. Carlisle), Р. Дейблер (R. Diebler) (США), У. Хальбах (U. Ilalbach) (ФРГ), Э. Хаски (Е. Huskey), В. Фирман (W. Fierman), Г. Глисон (G. Gleason), Дж. Маклидер (J. McLeader), М.-Б. Олкотт (М.-В. Olcott) (США), О. Руа (О. Roy) (Франция). У. Хальбах рассматривает политическую трансформацию и формирование авторитарного режима в Узбекистане как обусловленную традиционными потребностями большинства населения в сильной единоличной власти. Исследователь отмечает, что только такой режим может обеспечить стабильность, активно противостоять исламскому фундаментализму и имеет тенденцию адаптироваться к исходящим извне требованиям демократизации18. Именно поэтому У. Хальбах считает, что Западу следует сдержанно относиться к нарушениям в Узбекистане прав политической оппозиции и ограничению свободы слова.
В целом он характеризует политический режим Узбекистана как «авторитарный по законодательству и реальному положению вещей», т. е. в рамках как формальных, так и неформальных институтов. Эти выводы дают некоторую основу для понимания способов легитимации режима и заставляют глубже анализировать его формальные институты, однако раскрывают лишь один фактор формирования данного политического режима (культурно-ценностный), не учитывая другие структурные и процедурные факторы трансформации.
Подход Д. Карлайла отличается более пристальным вниманием к фигуре Президента И. Каримова; автор пытается анализировать политический процесс в современном Узбекистане через призму анализа политической биографии Каримова как представителя не только определенного политического клана, но и поколения. Исследователь отмечает, что современную политическую систему можно назвать «традиционализированной современностью» или «осовремененным традиционным порядком», очень точно, на наш взгляд, улавливая главную особенность и вектор политической трансформации в постсоветском Узбекистане. Он также анализирует реабилитацию режимом великих исторических деятелей прошлого как один из способов легитимации нового режима.
Работа В. Фирмана «Политическое развитие Узбекистана: Демократизация?» посвящена главным образом анализу событий процесса трансформации в Узбекистане и дает очень подробную картину последовательности действий всех значимых акторов. Благодаря использованию большого числа источников автор приводит целый ряд фактов, которые остаются вне поля зрения большинства русскоязычных исследователей. Автор анализирует политический процесс в Узбекистане на разных этапах через понятия легитимности и участия и приходит к выводу о большой роли процедурных факторов в процессе трансформации. Вместе с тем, в работе нет обобщающих выводов относительного всего трансформационного процесса в целом; другим ее недостатком являются ограниченные хронологические рамки (автор заканчивает анализ 1995 г.). Кроме того, автор, очевидно, полагает, что итогом трансформации политической системы должна была стать ее демократизация (на это указывает само название работы). М.-Б. Олкотт предлагает анализировать политическое развитие государств Центральной Азии путем выявления тех мифов, которые правящие элиты создают для оправдания неутешительных результатов экономических и политических реформ . Эти мифы были призваны укрепить общественное доверие, но результат их был противоположным, считает автор. Такой подход к анализу политического процесса представляется плодотворным, поскольку его применение приводит к получению нового знания о способах легитимации политического режима в Узбекистане и вместе с тем показывает несостоятельность выводов многих исследователей, которые сами оказались в плену тех мифов, что создаются правящими элитами. С другой стороны, для задач данного исследования такого подхода явно недостаточно. В недавней работе «Второй шанс Центральной Азии»22 М.-Б. Олкотт отмечает, что после событий И сентября 2001 г. государства Центральной Азии получили новый шанс развития демократических институтов, однако из-за позиции правящих элит и склонности западных сіран поддерживать консервативные правительства этот шанс не был реализован.
Р. Дейблер в своем исследовании «Мухаммад Салих и политические преобразования в Узбекистане» пытается проанализировать политический процесс через биографию главного оппозиционного деятеля М. Салиха, что является одновременно как достоинством, так и недостатком работы, поскольку позволяет выявить одни события и процессы и совершенно не затрагивать другие.
В работах Э. Хаски, посвященных Кыргызстану24, анализируется процесс трансформации политической системы республики до середины 1990-х гг. в соответствии с классической траизитологическои теорией. Автор рассматривает политический процесс с точки зрения его «отклонения» от идеальных демократических норм и приходит к выводу о том, что наиболее серьезным
препятствием демократизации Кыргызстана остается традиционная политическая культура населения.
В результате анализа содержания зарубежных работ можно прийти к выводам о наличии некоторых общих качеств, присущих им всем. Во-первых, в них не до конца преодолен нормативно-онтологический подход, исходящий из предзадан пости целей политической трансформации. Отклоняющиеся от «демократизации» случаи часто рассматриваются как «девиантные», не вписывающиеся в идеальную схему. О понимании этих случаев как девиантных говорят сами названия работ: чаще всего они содержат слова «провал», «неудача», «разочарование», «крушение», «непройденный путь», «нереализованный шанс» и т.д., предполагающие, что реальный политический процесс есть отклонение от некоего «правильного» пути. В данном случае мы имеем дело с тем же упрощенным телеологизмом - анализом и прогнозом, исходящим из идеальной цели. В результате применения подобной методологической посылки очень трудно понять многие политические процессы и институты периода трансформации в незападных странах. Именно поэтому для получения достоверного научного знания о процессах постсоветских трансформаций требуется применение иной методологии.
Во-вторых, чаще всего работы зарубежных авторов представляют собой аналитические доклады, подготовленные по заказу государственных органов, которые задаются прежде всего вопросом о том, каким образом должны быть реализованы в данном регионе стратегические цели западных стран (в первую очередь США). Соответственно, это обстоятельство накладывает отпечаток на специфику работ и выводы их авторов.
В-третьих, большинство работ ориентировано на изучение всех пяти среднеазиатских государств, при этом, как правило, главное место отводится Казахстану. Расширение числа случаев неизбежно приводит к некоторой поверхностности анализа каждого из государств в отдельности.
В-четвертых, множество доступных работ ограничивает рассмотрение политического процесса в среднеазиатских государствах серединой 1990-х гг., а новые работы посвящены событиям после 2001 г., что приводит к значительному хронологическому пробелу в исследованиях.
Учитывая названные обстоятельства, мы приходим к выводу о том, что тема данного исследования до настоящего времени в научной литературе не раскрывалась, а политические события и явления в указанных странах анализировались с применением иной методологии, в иных аспектах и в иных хронологических рамках по сравнению с настоящей работой.
Исследовательская гипотеза состоит из нескольких взаимосвязанных предположений.
1. Различное сочетание структурных и процедурных факторов трансформации способствовало формированию различающихся по существенным характеристикам (хотя и моноцентрических) политических систем и режимов в Узбекистане и Кыргызстане.
2. Трансформация режимов привела к ретрадиционализации политической системы государств, к возрождению ряда традиционных институтов и к формированию новых режимов, отличающихся от советских.
3. Режимы можно характеризовать не как переходные, а как относительно устойчивые, их основные черты и институты могут оставаться неизменными даже под влиянием существенных системных изменений (включая так называемые «революции».
Цель настоящей работы - проанализировать трансформацию политических систем Республики Узбекистана и Кыргызской Республики в постсоветский период, учитывая комплекс взаимосвязанных факторов, в сравнительном аспекте.
В соответствии с поставленной целью необходимо решить следующие исследовательские задачи.
1. Проанализировать характеристики прежних режимов (в данном случае досоветского и советского), рассматривая основные структурные факторы трансформационного процесса. Для этого необходимо:
- исследовать особенности политической традиции каждого государства и показать их сходство и различия;
выявить особенности социально-экономического развития и нациеобразовательных процессов; проанализировать и сравнить культурно-ценностные факторы политического развития.
2. Выявить характеристики собственно трансформационных процессов при переходе от советского режима к новым типам режимов. Для этого необходимо:
- проанализировать соотношение правящих и оппозиционных акторов на начальном этапе трансформации, уровень внутриэлитной консолидации и массовой мобилизации;
- проанализировать набор и содержание конкретных политических стратегий акторов в рамках политических институтов;
- рассмотреть трансформацию самих политических институтов и связанный с ней механизм поиска нового институционального дизайна, прежде всего выработки новых Конституций;
- выявить модели переходов от прежнего режима к новым;
- установить роль института выборов и других механизмов легитимации нового режима в процессе перехода.
3. Выявить основные черты сформировавшихся в результате трансформации режимов. Для этого необходимо:
- проанализировать композиции акторов, институтов, стратегий и ресурсов новых режимов;
- проанализировать институциональный дизайн (набор формальных институтов) новых режимов;
- рассмотреть факторы консолидации новых режимов;
- выявить и проанализировать механизмы доступа к господству;
- выявить пределы притязаний на господство и структуру господства;
- рассмотреть способы легитимации новых режимов;
- проанализировать роль и значение института выборов, политических партий, институтов гражданского общества;
- установить соотношение формальных и неформальных институтов в сформировавшихся политических системах;
- ответить на вопрос о том, насколько и чем сформировавшиеся режимы отличаются от прежнего советского режима;
- ответить на вопрос о том, чем и по каким причинам сформировавшиеся режимы различаются между собой;
- выявить факторы их эволюции (ослабления, укрепления, разрушения, трансформации) на данном этапе.
Объектом исследования, таким образом, являются политические системы Узбекистана и Кыргызстана, предметом - политические институты, акторы, стратегии, ресурсы на всех этапах трансформации политических систем, т. е. перехода от прежних режимов к новым.
Хронологические рамки настоящего исследования в целом соответствуют поставленным целям и задачам. В качестве основного периода анализа избран период конца 1980-х - середины 2000-х гг. Начало политической трансформации обычно связывают с началом ослабления прежних режимов и появлением наряду с действующим актором других значимых политических акторов, что наблюдалось в Узбекистане и Кыргызстане с конца 1980-х гг. Середина 2000-х гг. стала определенным рубежом для обеих политических систем в связи с андижанскими событиями в Узбекистане и сменой правящей элиты в Кыргызстане, после которых особенно актуальным стал вопрос о возможности и направлениях трансформаций режимов под влиянием этих событий.
Стоит подчеркнуть, что работа будет выходить за указанные основные хронологические рамки. Для анализа досоветского и советского опыта политического развития республик нам необходимо представить краткий политико-исторический обзор, охватывающий период со времени появления первых государственных образований на территории Средней Азии до ослабления советского режима в конце 1980-х гг. Отметим, что специальный анализ политического развития этого периода не входит в задачи настоящей работы; данный материал является вспомогательным для решения ее основных задач. Именно поэтому мы не включаем данный период в основные хронологические рамки исследования.
Теоретико-методологические основания исследования. Методология данного исследования представляет собой синтез положений макросоциологических (системных, структуралистских, культуралистских) и микросоциологических (теории акторов) подходов к трансформациям политических систем. Она дополняется неоинституциональным подходом в его историческом, или культурологическом, варианте и сравнительным методом. » транзитология по ряду причин неприменима в полном объеме к анализу постсоветских трансформаций. Достаточно указать на то, что в транзитологической литературе проблема исследований переходов к недемократическим режимам до последнего времени находилась на периферии внимания авторов. Кроме того, основные транзитологические схемы почти не учитывают роль макросоциальных (структурных) факторов трансформации, мало внимания уделяют предшествующему историческому развитию страны, традициям, культуре, а также анализу формальных институтов, особенно в условиях недемократического режима. Некритический перенос на материал постсоветских переходов таких понятий, как «консолидация демократии», «тест двукратной смены власти», «учредительные выборы», «пакт элит» и др. может привести к неадекватным выводам о «девиантности» политического процесса. Тем не менее, в настоящей работе используются некоторые важнейшие установки теорий трансформации, касающиеся того, что переход совершается от прежнего режима к какому-то иному, не обязательно заведомо демократическому; установившийся в результате трансформации режим рассматривается не как нечто временное и промежуточное, а как нечто устойчивое; на транзит оказывают влияние как микросоциальные (процедурные), так и макросоциальные (структурные) факторы; переход состоит из нескольких этапов: либерализация прежнего режима; крушение прежнего режима; период неопределенности; установление нового режима; консолидация нового режима; в процессе перехода происходят не внутрирежимные изменения, а консолидация нового режима, что и позволяет говорить о трансформации. Большое методологическое значение в данном случае имеют работы таких классиков транзитологии, как А. Пшеворский, X. Линц и А. Степан, С. Хантингтон, Т. Карл, Г. О Доннелл и Ф. Шмиттер25.Вместе с тем, неспособность транзитологических теорий полностью объяснить исходы постсоветских трансформаций приводит к выводу о том, что транзитологическая схема в данном случае может дать продуктивные результаты только в сочетании с другой основательной теорией, способной интерпретировать имеющийся материал. В настоящей работе делается попытка привлечь в качестве такой теории новый институционализм в его историческом варианте (дополненный концепцией «обусловленного пути»). Неоинституционализм подходит для решения указанных задач потому, что он вводит универсальное и этически нейтральное понятие «институт», приемлемое для описания любого политического процесса вне зависимости от конкретных ситуационных особенностей. Культурологический вариант нового институционализма предполагает внимательный анализ политической традиции, культуры и обычаев, существующих в данной политической общности.
Основные методологические посылки неоинституционализма в его историческом варианте, используемые в работе, заключаются в следующем:
- институты формируются исторически и изменить их довольно трудно;
- институты делятся на формальные (юридические нормы, судебные прецеденты, государственные учреждения) и неформальные (традиции, обычаи, социальные условности), причем первые складываются сознательно и могут быть заменены за короткий срок, вторые - стихийно и могут оставаться неизменными на протяжении очень долгого времени;
- отсутствие институциональных изменений означает, что никто из акторов не заинтересован в пересмотре действующих «правил игры», поскольку издержки, связные с введением новых институтов, могут превышать выгоду;
- формальные и неформальные правила должны соответствовать друг другу, из чего следует, что должны соответствовать друг другу и их изменения (принцип «конгруэнтности институтов»);
- институциональные изменения не совершаются дискретно, а носят инкрементный характер: для них характерно «перетекание» содержания старых
институтов в новые даже в ходе революционных изменений, что определяет институциональную устойчивость общества26;
- институты структурируют политический процесс, определяя доступ к участию в нем и очерчивая рамки активности политических акторов.
На сочетании исторического институционализма и транзитологических концепций построена синтетическая теория, применяемая в работах В. Гельмана, С. Рыженкова, Г. Люхтерхандт, которые имеют основное методологическое значение для данного исследования27.
В рамках этого направления сформировалась концепция «обусловленного пути» , которая ищет причины различий в исходах политических и социальных трансформаций в историческом прошлом. Концепция «обусловленного пути» (или «тропы зависимости») исходит из того, что именно предыдущее развитие страны или региона во многом обуславливает и его последующее развитие, задает ему определенные рамки («коридор возможностей»).
Основное методологическое значение для исследования имеют работы К. Телена и С. Стейнмо, Б. Мура, Ш. Эйзенштадта и особенно Д. Норта и Р. Патнэма .
Сравнительный метод позволяет лучше понять особенности трансформации политических систем указанных государств и ответить на вопрос о дивергенции
политических режимов. Применение этого метода предполагает введение переменных для анализа. В данном случае мы опираемся на методологию «воронки причинности» А. Кэмпбелла30, разработанной применительно к анализу политических трансформаций А. Мельвилем, а также на методику анализа режимов, предложенную В. Меркелем и А. Круассаном.
Суть «воронки причинности» заключается в синтезе структурных (независимых переменных) и процедурных (зависимых переменных) факторов трансформации политических режимов. Это предполагает сужение фокуса анализа «по мере того, как мы приближаемся к переменной зависимого поведения, постепенно исключая те последствия, которые перестают оказывать влияние на политическое действие» . Это означает, что анализ должен осуществляться последовательно от структурных (государство- и нациеобразующих, социально-экономических, культурно-ценностных) к процедурным (политическим и индивидуальным, или личностным, политико-психологическим) факторам трансформации.
В. Меркель и А. Круассан32 предложили переменные для анализа режимов, которые используются в работе для исследования природы политических режимов, сформировавшихся в результате трансформации. В качестве таковых они выделяют легитимацию господства, доступ к господству, монополию на господство, притязание на господство, структуру господства и способ осуществления господства. В работе используются важнейшие параметры: легитимация господства, доступ к господству, притязание на господство и структура господства, которые являются центральными характеристиками любых типов господства.
Синтез указанных методологий, таким образом, обуславливается задачами исследования. Одни лишь системные теории и теории акторов сами по себе не могут полностью объяснить ни начало и развитие, ни результат смены системы. Теории модернизации, системные теории, структурализм и культурализм делают акцент на анализе структурных факторов трансформации, а транзитологические концепции - на изучении конкретных стратегий политических акторов. Они имеют частично разные объекты анализа и нуждаются в определенных связующих концептах, которые могли бы служить теоретической связкой между макросоциологическими и микросоциологическими подходами. Такие связующие концепты можно найти в культуралистских, структуралистских и институционалистских теориях. Иначе говоря, нельзя заранее говорить о том, что является более важным в изучении конкретных случаев трансформации: структурные (объективные) или процедурные (субъективные) факторы. Можно говорить лишь о том, что акторы действуют относительно свободно, но в рамках заданного объективно ограничений (коридора возможностей). Чтобы исследовать степень свободы акторов, необходимо привлекать теории, ставящие в центр анализа структурные факторы трансформации (системные, культуралистские и структуралистские).
Среди основных методов настоящего исследования - экспертные опросы и интервью, контент-анализ выступлений политических деятелей, квазиэксперимент (моделирование возможных политических ситуаций).
Эмпирическая база исследования. Отбор источников по проблеме определялся несколькими обстоятельствами: во-первых, доступностью источников на русском языке; во-вторых, необходимостью представленности как официальных, правительственных, так и оппозиционных и альтернативных правительственным источников; в-третьих, критическим отношением к достоверности источников различного типа и характера и необходимости их сопоставления.
В методических целях представляется целесообразным разделить источники на несколько групп.
1. Документы официальных институтов Российской империи и СССР, посвященные положению среднеазиатских государств в составе России, а затем Советского Союза и взаимоотношениям «метрополии» и «колонии».
2. Документы и материалы основных политических институтов Узбекистана и Кыргызстана: Конституции, Указы Президентов, законы, нормативные и индивидуальные акты Правительств и парламентов, программы легальных политических партий.
3. Документы и материалы, созданные представителями нелегальной политической оппозиции и альтернативные официальным. Это программы нелегальных политических партий, мусульманских организаций, газеты, издаваемые различными нелегальными общественно-политическими объединениями и т.п.
4. Материалы центральной печати (прежде всего газет «Народное слово», «Правда Востока», «Советская Киргизия», «Слово Кыргызстана», «Вечерний Бишкек»).
5. Мемуарная литература, сочинения и речи политических деятелей по проблемам современного политического развития (сюда относятся сочинения и тексты публичных выступлений руководителей республик Н. Мухитдинова, Ш. Рашидова, Р. Нишанова, И. Каримова, А. Масалиева, А. Акаева, М. Шеримкулова, К. Бакиева).
6. Материалы, издаваемые общественно-политическими организациями, прежде всего международными, в которых оцениваются различные аспекты политического, экономического и социального развития республик (экспертные доклады неправительственных фондов, отчеты Всемирного Банка, Доклады ООН о человеческом развитии, доклады международных правозащитных организаций «Human Rights Watch» и «Amnesty International», мониторинги общественно- политической ситуации в Узбекистане и Кыргызстане, выполненные экспертами ИГПИ).
7. Тексты международных договоров и межправительственных соглашений.
8. Статистические материалы, содержащие количественные данные о результатах выборов на национальном и региональном уровнях, а также отражающие основные тенденции социально-экономического развития, и материалы переписей населения.
Отметим, что почти все официальные документы и другие источники полностью переводятся на русский язык и доступны в русскоязычном виде. Ряд источников, прежде всего киргизских, изначально создавался на русском языке и только затем переводился на национальный. Часть источников обязательно дублируется на английском языке.
Научная новизна исследования проявляются в следующем.
1. Впервые поставлена и решена научная проблема трансформации политических систем Узбекистана и Кыргызстана в сравнительном аспекте.
2. Выявлены и охарактеризованы типы (модели) перехода от прежних политических систем и режимов к новым и типы новых режимов, сформировавшихся в результате трансформации.
3. На основе анализа ряда групп факторов формирования определенных типов политических режимов доказана продуктивность применения поликаузалыюго объяснения причин их дивергенции и дальнейшей эволюции.
4. В научный оборот вводится значительное число новых источников, в том числе не изученных российскими исследователями (законы, документы оппозиционных партий, сочинения президентов, статьи республиканских газет и др.), что позволило комплексно исследовать поставленную проблему, дополняя политологический анализ правовым, сопоставить различные интерпретации политических событий и явлений, выявить основные ценностные установки доминирующих и оппозиционных акторов.
5. По сравнению со всеми предыдущими работами, прямо или косвенно относящимися к данной проблематике, значительно расширены хронологические рамки исследования. В работу включается обзор политической истории Узбекистана и Кыргызстана, а также анализируются новейшие тенденции эволюции политических систем и режимов.
6. Процессы трансформации политических систем и их результаты не рассматриваются с точки зрения каких-либо идеальных моделей и через описания «отклонений» от подобного идеала, а политические системы и режимы, сформировавшиеся в результате трансформаций, понимаются как новые, а не как возрожденные модификации авторитаризма советского типа, что позволило подвергнуть сомнению продуктивность некритического применения к исследованиям постсоветских политических трансформаций некоторых транзитологнческих концепций. Выводы исследования ставят под сомнение распространенные представления о «неудаче транзита», «провале демократизации» и о фактическом тождестве советских и современных политических режимов среднеазиатских государств.
7. Трансформация рассматривается в данном случае как ретрадиционализация политических систем, что показывает ограниченность классических теорий политической модернизации и транзитологических подходов.
8. В исследовании на основании анализа роли и значимости формальных институтов в процессе трансформации и консолидации режимов подчеркивается необходимость и плодотворность изучения формальных институтов в недемократических постсоветских политических системах.
Таким образом, настоящая работа отличается новизной как в плане постановки проблемы, так и в плане ее анализа с использованием теоретико-методологических оснований, применявшихся ранее к анализу трансформационных процессов в других странах и регионах или не применявшихся на постсоветском материале вообще, а также в плане расширения источниковой базы, ориентированной на дальнейшие исследования этой проблематики, и хронологических рамок. Это дает возможность анализировать иные постсоветские политические системы в похожем контексте.
Основные положения, выносимые на защиту.
1. Основным результатом трансформаций политических систем стало формирование в обеих республиках моноцентрических политических режимов с преобладанием доминирующего актора и неформальных институтов, различающихся по ряду существенных характеристик.
2. Формирование таких режимов объясняется констелляцией структурных и процедурных факторов. В Узбекистане она создала предпосылки для концентрации ресурсов после крушения советского режима в руках одного политического актора; в Кыргызстане - для формирования полицентрического режима.
3. Трансформация политического режима в Узбекистане проходила по сценарию «победитель получает все». В Кыргызстане сложилось неустойчивое «сообщество элит», распавшееся в результате изменения соотношения ресурсов основных акторов.
4. Консолидация режимов в обоих государствах проходила авторитарными способами. Однако практика показала, что там, где присутствует структурный полицентризм в виде наличия потенциальных центров влияния, авторитарная консолидация оказывается в долгосрочной перспективе неэффективной, поскольку отстранение от институтов принятия решений других важных сегментов элиты или общества ведет к кризисам политического участия.
5. Новые моноцентрические (авторитарные) режимы различаются между собой по ряду характеристик. Специфической характеристикой авторитаризма в Узбекистане является султанизм, в Кыргызстане - фрагментированность (клановость).
6. Авторитарный путь консолидации режимов выступает в качестве наиболее очевидного для правящей элиты в условиях нерешенности ряда модернизационных задач (консолидации нации, политической идентификации граждан, утверждения суверенных национальных государств, легитимации элитами своего правления). С другой стороны, эти устремления сталкиваются с объективными процессами ретрадиционализации политических систем и режимов в смысле возрождения ряда традиционных институтов.
7. По своим основным характеристикам новые режимы имеют больше общего не с советскими, а с досоветскими режимами и политическими практиками.
8. Степень устойчивости сформировавшихся в результате трансформации политических систем и режимов как их функциональных характеристик определяется степенью расхождения формальных и неформальных институтов. Незначительное их расхождение в Узбекистане определяло относительную устойчивость системы и режима; значительное в Кыргызстане обуславливало неустойчивость последних.
9. Сформировавшиеся режимы можно характеризовать не как переходные, а как относительно устойчивые, основные характеристики и институты которых могут оставаться неизменными даже под влиянием так называемых «революций».
Теоретическая и практическая значимость диссертации. Основные выводы и положения, сформулированные в диссертации, позволяют уточнить существующую методологию анализа постсоветских трансформаций и наметить основные направления дальнейших исследований. Результаты данной работы позволяют вырабатывать относительно достоверные прогнозы развития политической ситуации в указанных государствах, что предполагает использование материалов исследования в качестве экспертно-аналитического знания органами государственной власти Российской Федерации и государств - участников СНГ при принятии решений и разработке нормативно-правовых документов, а также аналитическими центрами. Возможно также использование полученных результатов в учебном процессе в высших учебных заведениях, прежде всего в курсах «Политология», «Сравнительная политология», «Государственная политика и управление», а также в разработке на их основе специальных курсов по трансформациям политических систем постсоветских государств, при подготовке учебников, учебных и учебно-методических пособий.
Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры общей политологии и специальных политических дисциплин факультета истории, политологии и права Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ) и была рекомендована к защите.
Автор диссертационного исследования выступал с докладами но теме работы на Международном научно-образовательном форме «Двадцать лет перестройке» 27-28 апреля 2005 г. (РГГУ, Москва), на IV Всероссийском Конгрессе политологов 20-22 октября 2006 г. (Московский государственный институт международных отношений (Университет) МИД России, Москва) и на Пятой общей конференции Евразийской сети политических исследований «Политическая наука и политические процессы в Российской Федерации и Новых Независимых Государствах постсоветской Евразии» 2-3 февраля 2007 г. (Институт философии РАН, Москва). Выводы и основные положения диссертации изложены в научных статьях, в том числе в научном журнале, входящем в Перечень ведущих рецензируемых научных журналов, утвержденный ВАК Минобрнауки России, а также в тезисах докладов. Всего опубликовано 6 работ общим объемом 5,5 печатных листа.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, четырех глав, разбитых на двенадцать параграфов, заключения и списка использованных источников и литературы.
В первой главе дан краткий аналитический обзор методологических оснований исследований постсоциалистических трансформаций, на основе которого делается вывод о преимуществах и недостатках значимых теорий трансформации и обосновывается применение синтетической методологии.
Во второй главе рассматриваются особенности политической традиции Узбекистана и Кыргызстана и основные структурные факторы трансформации политических систем. Для этого в первом параграфе анализируется сущность политической традиции Узбекистана и Кыргызстана до российской колонизации региона, во втором - причины, ход, итоги и последствия российской колонизации этого региона и положение данных территорий в составе Российской империи, в третьем - формирование квазигосударственных образований в виде Узбекской ССР и Киргизской ССР и особенности их политического развития.
Третья глава посвящена анализу собственно трансформации политических систем Узбекистана и Кыргызстана, начавшейся в конце 1980-х гг. с появлением политических акторов, альтернативных действующим, и ее развитию вплоть до начала консолидации новых режимов. Хронологически эта глава охватывает период с конца 1980-х гг. до середины 1990-х гг., когда наметились явные признаки консолидации новых режимов. В первом параграфе рассматриваются стратегии основных политических акторов на этапе ослабления режима, во втором - на этапе крушения советских режимов и вхождения в период неопределенности, в третьем -обстоятельства учреждения новых режимов и выбора нового институционального дизайна, а также конкретный набор новых формальных институтов и соотношение их полномочий.
В четвертой главе анализируются основные характеристики новых режимов, сформировавшихся в результате трансформации. В первом параграфе рассматриваются основные процессы и механизмы консолидации режимов; во втором - механизмы ограничения доступа к политическому господству; в третьем -масштабы притязания на господство; в четвертом - структура господства; в пятом -особенности легитимации господства; в шестом - основные тенденции и перспективы дальнейшей трансформации режимов, включая факторы их укрепления и ослабления и направлений потенциальной эволюции, связанной прежде всего с поиском и устойчивостью механизмов трансляции власти.
В заключении сформулированы основные выводы диссертационного исследования, а также намечены перспективы дальнейшего исследования затронутых проблем.
class1 ОСОБЕННОСТИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ РЕСПУБЛИКИ
УЗБЕКИСТАН И КЫРГЫЗСКОЙ РЕСПУБЛИКИ class1
Сущность политической традиции Узбекистана и Кыргызстана до российской колонизации региона
На территории нынешних Узбекистана и Кыргызстана в древности существовало множество государственных образований, созданных арабскими, монгольскими, тюркскими и другими завоевателями, однако анализ политической традиции имеет смысл начинать с XVI-XVII вв., т. е. со времени образования собственно среднеазиатских государств и племенных объединений. В условиях почти полного отсутствия этносов в современном понимании и постоянной смены завоевателей трудно говорить о серьезном влиянии арабских и монгольских государств на политические традиции узбеков и киргизов.
В XVI-XVIII вв. сложилось три государства, определявших политическую карту Средней Азии вплоть до второй половины XIX в., то есть до начала российской колонизации этого региона: Бухарский эмират, Хивинское и Кокандское ханства. Мангытская династия Бухары (1753-1920) отказалась от титула хана, так как чингизидами они не были, и правила страной в качестве эмиров вплоть до 1920 г. Кокандские ханы считали себя потомками Чингисхана, но на самом деле происходили от родоуправителей другого племени - минг. Территория Бухарского эмирата включала в себя часть севера и всю западную часть нынешнего Узбекистана с Бухарой, Самаркандом, Карти и другими городами, часть севера и всю западную часть нынешнего Таджикистана, часть южных районов современного Казахстана. Кокандское ханство выделилось из Бухарского в 1710 г. В его границах находились часть севера нынешнего Узбекистана с Ташкентом, вся восточная его часть с Ферганской долиной, часть севера нынешнего Таджикистана с г. Ходжентом и восточная часть этой страны, южные территории современного Кыргызстана, часть южных районов нынешнего Казахстана. Хивинское ханство, существующее с XVI в., включало северо-западную часть нынешнего Узбекистана с Хивой, а под его политическим влиянием находилась большая часть территории нынешнего Туркменистана.
Надо отметить, что все эти государства образовывались главным образом не по национальному, а по династическому или территориальному принципам. Объединяющими факторами выступали, во-первых, ислам, во-вторых, принадлежность к локальной общности, племени, роду. На территории этих государств веками складывалось двуязычное культурное единство, персидское и тюркское по своим корням и исламское по религиозной идентификации и регулированию общественных отношений.
По характеру общественных отношений ханства были феодальными государствами с сильными патриархально-родовыми и рабовладельческими отношениями. Одной из особенностей их экономического развития было отсутствие частной собственности на землю. Засушливый климат требовал искусственного орошения; заботы о сохранности ирригационной системы нуждались в коллективных усилиях и затрудняли ведение индивидуального хозяйства.
Верховным собственником земли был хан. Он предоставлял дехканам (крестьянам) землю на жестких условиях. В Средней Азии отсутствовало понятие «крестьянин-собственник», не было там и подворного землевладения. Среднеазиатские ханства были аграрными государствами, большинство населения которых занималось земледелием и скотоводством. В городах развивалась промышленность, по преимуществу в форме ремесла. При однотипности экономического склада ханства имели и свои специфические особенности. Кокандское ханство сложилось как военно-феодальное государство с сильной военной знатью как главной опорой хана; Бухарское - как духовный центр Средней Азии96.
Развитию экономики края мешали постоянные войны между Бухарой и Кокандом, Хивой и Бухарой, с соседними государствами (Ираном и Афганистаном). С XVII вв. в Средней Азии замечается резкий спад экономики и культуры, что позволяет говорить об экономическом и культурном застое в этих государствах применительно к середине XIX в.
Ослабление советских режимов
Главным критерием начала процесса трансформации политической системы исследователи признают ослабление (либерализацию) прежнего режима, т. е. возникновение новых акторов, их стратегий и новых институтов и (или) начало некоторых реформ политической элитой «сверху». В Узбекистане началом такого ослабления можно считать, по-видимому, 1989 г., когда Союз писателей республики постепенно стал играть политическую роль и оказывать влияние на политическую ситуацию, т. е. стал новым политическим актором.
Среди основных источников возникновения новых политических акторов на этапе ослабления (либерализации) авторитарного режима обычно выделяют культуру «андеграунда» (так называемую «неформальную культуру») и связанную с ней официальную культуру; появившихся сторонников более мягкого курса (так называемых «демократов», или софтлайнеров) в составе правящей элиты; диссидентов, получивших возможность легальной политической деятельности. Основной причиной ослабления советского режима в Узбекистане следует признать инициированную союзным Центром либерализацию в виде «перестройки», на которую вынуждены были тем или иным образом реагировать республиканские элиты, давая либо консервативные, либо радикальные «ответы». В Узбекистане к концу 1980-х гг., в отличие от европейских республик СССР, не существовало заметного диссидентского движения и культуры андеграунда. Правда, еще до появления национально-демократического движения в Узбекистане довольно активно действовали русские и узбекские неформалы - интеллигенты, принимавшие участие в создании и обсуждении официально не признаваемых произведений литературы и искусства. Однако сформировать политическую организацию им так и не удалось. Кроме того, к концу 1970-х гг. предметом обсуждения творческой интеллигенции стали не только сугубо профессиональные, но и социальные проблемы. Разговор при этом обычно шел вокруг произведений поэтов А. Арипова, Р. Парфи и Э. Вахидова209.
Появление «демократов» в правящей группировке (которые могли инициировать либерализацию «сверху») в рядах узбекской элиты было крайне затруднено из-за крупной антикоррупционной компании и позиции руководства, действовавшего по прямой указке Москвы. Тем не менее, хотя и значительно позже, чем в ряде других республик, в Узбекской ССР зародились неформальные организации, оказавшие заметное влияние на политический процесс конца 1980-х -начала 1990-х гг.
В 1986-1987 гг. Союз писателей Узбекистана становился дискуссионной площадкой для обсуждения острых проблем, сначала преимущественно экологических: трагедии Арала, влияния гегемонии хлопка в сельском хозяйстве, отравления полей химикалиями и других подобных тем210. Эпизодически поднимались и политические проблемы. Большой резонанс в Узбекистане и за его пределами вызвали выступления поэта, тогдашнего секретаря Союза писателей УзССР Мухаммада Салиха2". В начале перестройки его статьи о положении с узбекским языком, о русификации образования, о необходимости преподавания арабской азбуки и т. п. стали появляться в московских изданиях. Эти выступления привели к тому, что имя Салиха стало упоминаться в качестве одного из символов национального возрождения, а вокруг него объединялись представители национальной интеллигенции - деятели культуры, гуманитарии, студенты . Таким образом, на этом этапе круг обсуждаемых вопросов не выходил за пределы проблем, связанных с национальным возрождением и экологическими темами. Мощный импульс обсуждению социально-политических проблем дало «хлопковое дело», способствовавшее пробуждению национального самосознания интеллигенции.
На пути к консолидации режимов: основные процессы
Уже на этапе выхода из неопределенности доминирующий актор максимизировал почти все значимые ресурсы, и для полной консолидации режима оставалось лишь устранить из политического процесса других акторов. Конституция Каримова, принятая без учета альтернативных мнений, позволила Президенту еще более укрепить свою легальную власть и приступить к окончательному организационному и идейному разгрому оппозиции. Для консолидации нового режима ему было необходимо уничтожить все силы, которые не желали признавать этот режим и были так или иначе способны к его изменению, т. е. фактически «мешали» консолидации. Поэтому стратегия Президента заключалась на этом этапе в том, чтобы насильственным путем устранить с политической арены всех значимых политических акторов, представляющих реальную или потенциальную угрозу новому режиму. Проходило это в основном путем арестов лидеров и активистов оппозиционных сил и их осуждения по уголовным (а не по политическим) статьям.
Для оппозиционного движения этот этап стал периодом резкого сужения массовой поддержки и ресурсов в условиях начавшихся репрессий, что в итоге привело к заявлению лидеров оппозиции об уходе в подполье. Ко времени завершения консолидации режима большинство прежних популярных лидеров оказалось в эмиграции, что еще больше ослабляло легальные и нелегальные оппозиционные движения Узбекистана. В отсутствии своих лидеров даже те из них, которые получили возможность легально проводить свои Съезды (например, «Эрк»), все больше попадают под пресс властей и утрачивают независимые позиции.
В марте 1993 г. была ликвидирована легальная основа деятельности для «Эрк» и «Бирлик». Кабинетом Министров было издано Постановление о перерегистрации всех общественных организаций республики до октября 1993 г. Еще раньше, в январе 1993 г., коллегия Верховного Суда приостановила деятельность движения «Бирлик» на 3 месяца. Министерство юстиции заявило, что активисты «Бирлик» оскорбляли честь и достоинство Президента и других лидеров республики на страницах СМИ. В сентябре 1993 г. «Бирлик» все же направил документы на регистрацию в Министерство юстиции, однако там заявили, что эти документы не получали330. Руководство «Эрк» возобновить регистрацию даже не стремилось. В этот период наметилось также постепенное снижение численности обеих организаций: видя отношение властей к оппозиции, все меньше и меньше людей по различным причинам хотели ассоциировать себя с этими движениями.
В январе 1993 г. в Узбекистане прошел первый политический процесс. Абдурахим Пулатов, один из лидеров «Бирлик», был приговорен к трем годам лишения свободы «за оскорбление Президента», но был освобожден из-под стражи прямо в зале суда по амнистии. В апреле 1993 г. по обвинению в краже экспоната в краеведческом музее Хорезмской области был арестован М. Салих.
С марта по июнь 1994 г. прошли массовые аресты деятелей оппозиции, связанные с распространением газеты «Эрк», в ходе которых было арестовано 50 политических активистов, почти весь актив партии, в том числе генеральный секретарь С. Мурод, идеологи А. Абдумавлонов и О. Арипов и др.331 Все они были обвинены в попытке государственного переворота. Вскоре после этого «Бирлик» и «Эрк» были объявлены вне закона и не зарегистрированы для участия в выборах в новый парламент в 1994 г. Другие независимые организации приостановили свою деятельность. В этот же период был арестован и осужден и III. Мирсаидов (формально - за нанесение ущерба государству в размере 5,5 млн. долл.), приговоренный к 3 годам лишения свободы, но освобожденный по амнистии332. Поводом для новых преследований оппозиционных деятелей стало покушение на Каримова 18 июля 1994 г. Лидеры оппозиции официально заявили о своем уходе в подполье. После подавления массовых форм общественной активности были запрещены независимые организации, а их лидеры рассеяны по зарубежью. В эмиграции оказались М. Салих, А. Пулатов, П. Ахунов, А. Шариф, А. Усманов и др. Массовое прежде движение сузилось до десятков человек.
Аналогичные действия были предприняты и в отношении исламских акторов. Муфтия Мухаммада-Содыка Мухаммада-Юсуфа, поддержавшего лидеров Исламской партии возрождения Таджикистана и главу мусульман Таджикистана Ходжи-Акбара Тураджон-зоду, обвинили в коррупции, и в апреле 1993 г. он ушел в отставку333. Деятельность ИПВ Узбекистана, а также организации «Одамиилик ва инсорпарварлик» («Человечность и милосердие») (организация, подобная «Адолат», в Коканде) была прекращена.
