Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Минимальные гуманитарные стандарты 19-33
1. Международно-правовые основания концепции минимальных гуманитарных стандартов 19-30
2.Этика гуманитаризма и минимальные гуманитарные стандарты30-33
Глава 2 Международно-правовая защита гражданского населения 33-76
1. Общая защита гражданского населения 33-48
2. Защита женщин и детей 48-60
3. Защита медицинского и духовного персонала 60-70
4. Защита журналистов 70-76
Глава 3 Международно-правовая защита раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение 76-103
Глава 4 Международно-правовая защита военнопленных 104-118
Глава 5 Международно-правовая защита персонала, участвующего в операциях по оказанию гуманитарной помощи, и персонала организаций гражданской обороны 118-141
Глава 6 Международно-правовая защита гражданских объектов 141-158
1. Общая защита гражданских объектов 141-146
2. Защита объектов, необходимых для выживания гражданского населения 146-147
3. Защита объектов, содержащих опасные силы 148-151
4. Запрещение нападений на необороняемые местности и демилитаризованные зоны 152-158
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 158-161
БИБЛИОГРАФИЯ 162-168
- Международно-правовые основания концепции минимальных гуманитарных стандартов
- Общая защита гражданского населения
Введение к работе
АКТУАЛЬНОСТЬ ТЕМЫ ДИССЕРТАЦИИ. 12 августа 1999 года исполнилось полвека со дня принятия Женевских конвенций о защите жертв войны, а 8 июня 2002 года - двадцать пять лет с момента принятия двух Дополнительных протоколов к ним. Эти международные договоры стали важнейшей вехой в развитии международного гуманитарного права, основы которого были, в частности, заложены более ста лет назад на созванной по инициативе России Первой конференции мира. Однако, несмотря на то, что участниками Женевских конвенций является подавляющее большинство государств, разрыв между закрепленными в них положениями и их выполнением в ходе вооруженных конфликтов остается неоправданно большим.
Так, последнее десятилетие XX века ознаменовалось значительным увеличением числа как международных, так и внутригосударственных конфликтов, в ходе которых нормы международного гуманитарного права1 неоднократно нарушались и даже полностью игнорировались. Отчасти это явление объяснимо тем, что современные конфликты немеждународного характера зачастую тесно связаны с дезинтеграцией публичной государственной власти, состоянием анархии в политике и экономике, кризисом традиционных систем ценностей, правосознания, слабой организацией сторон конфликта и их
1 Здесь и далее по тексту термин «международное гуманитарное право» используется в том его значении, которое было впервые сформулировано и введено в международно-правовую доктрину швейцарским юристом Ж.Пикте. См. Международное гуманитарное право. Определение, в кн. Международное гуманитарное право. М., 1993, с. 8-11. Таким образом, автор рассматривает международное право прав человека и международное право, регулирующее вопросы статуса беженцев, как отдельные отрасли международного публичного права.
неспособностью соблюдать нормы и правила ведения войны. В результате - налицо увеличение числа и тяжести нарушений международного гуманитарного права.
Основы международного гуманитарного права как отрасли современного международного права были заложены в работах таких выдающихся юристов, как Г.Гроций2, Ф.Ф.Мартене, который писал, что «...война не есть отрицание права; напротив она сама подчиняется известным законам, которые освящены обычаем и международными соглашениями».3 Одной из идеологических предпосылок современного международного гуманитарного права можно назвать «доктрину Руссо», согласно которой война теряет свой частный характер: «Война - это не отношения между людьми, но между государствами, и люди становятся врагами случайно, но не как человеческие существа и даже не как граждане, а как солдаты...»4. Большую роль в практической реализации идеи защиты жертв войны международно-правовыми средствами сыграл швейцарский общественный деятель и гуманист Анри Дюнан. Он стал инициатором создания «Женевского комитета» и созыва первых международных конференций по кодификации норм международного обычного права в области средств и методов ведения войны.5 С момента образования международного движения Красного Креста
2 Г.Гроций впервые вводит в научный оборот понятие "публичной торжественной войны" и в этой
связи утверждает, что "для того чтобы война имела по праву народов торжественный характер,
необходимо, чтобы с обеих сторон война велась волею тех, кто в государстве облечен верховной
властью, а затем - чтобы соблюдались известные обряды...". См. Г.Гроций. "О праве войны и
мира", кн. 1, гл. Ill, IV. 1. М., 1994, с. 123. Г.Гроций также обосновал необходимость смягчения
ужасов войны и защиты в ходе военных действий практически всех известных современному МГП
категорий покровительствуемых лиц (детей, женщин, духовенства, пленных и т.д.). Там же. Кн. Ill,
гл. XI, XIV, с. 693-709, 729-735.
3 Ф.Ф. Мартене. Современное международное право цивилизованных народов, М., 1996, т. 1, с.20.
4 Ж.-Ж. Руссо. Об общественном договоре, кн. 1, гл. IV, М., 1989, с. 41.
5 О роли А.Дюнана в организации международного движения Красного Креста см. Пьер Буассье.
Анри Дюнан. Вместо предисловия., в кн. А.Дюнан. Воспоминание о битве при Сольферино. М.,
1995, с. 16-21.
право вооруженных конфликтов становится одним из основных факторов гуманизации военных действий.6
Эти основания международного гуманитарного права, заложенные в трудах юристов и закрепленные в международных договорах и практике межгосударственных отношений, в целом выдержали испытание временем. Однако в условиях современных конфликтов они все чаще становятся неадекватными, подвергаются справедливой критике и нуждаются в адаптации, обновлении и переосмыслении в свете новых реалий.
Главный вызов эффективности современного гуманитарного права состоит в тенденции постоянного увеличения числа жертв среди гражданского населения по сравнению с потерями военных. Гражданские лица все в большей мере прямо или косвенно вовлекаются в вооруженные конфликты и, как правило, становятся их основными наиболее многочисленными жертвами.
Возникают практические трудности с определением круга лиц, находящихся под защитой международного гуманитарного права. Во многих случаях в условиях вооруженного конфликта немеждународного характера стирается основополагающее для всей системы норм и институтов международного гуманитарного права различие между комбатантами и гражданскими лицами.
В связи с политизацией криминальной и террористической деятельности менее четкой становится грань между бандитизмом и военными действиями, между комбатантами и наемниками, уголовными преступниками, между комбатантами и активно содействующими им гражданскими лицами. «Размываются» и ослабляются специальные режимы защиты ряда наиболее уязвимых категорий покровительствуемых лиц, включая
6 См. David Е. Principes de droit des conflits armes. Bruxelles, 1994, p.37.
военнопленных, раненых и больных, журналистов.
Отдельные нормы и институты международного гуманитарного права оказываются неадекватными ситуации современных конфликтов немеждународного характера. Возникают проблемы не только эффективного применения этих норм, но и их применимости к такого рода ситуациям. Договорное международное право не во всех случаях согласуется с обычноправовыми нормами, культурными традициями, этическими и религиозными стандартами поведения участников конфликтов. Представляется в этой связи, что одной из основных проблем современного международного гуманитарного права является переориентация ряда основополагающих норм и институтов, всего corpus juris данной отрасли международного публичного права на регулирование конфликтов немеждународного характера и, соответственно, защиту жертв внутригосударственных вооруженных столкновений.
Наблюдается кризис гуманизма как идеологии гуманитарной деятельности. Она все менее отвечает требованиям международного гуманитарного права, принципам нейтральности, гуманности и беспристрастности и все более служит политическим и идеологическим интересам отдельных групп государств. Так, в ряде случаев использовалась доктрина т. н. «гуманитарной интервенции», оправдывающая односторонние силовые акции в ущерб суверенитету и территориальной целостности государств. Причем такие действия осуществляются под предлогом защиты прав человека, демократических ценностей и предупреждения массовых и грубых нарушений норм международного гуманитарного права и международного права прав человека. Ссылки на гуманитарные обстоятельства и соображения гуманности используются для обоснования произвольного применения силы в обход базовых
принципов международного права и Устава ООН.
Наблюдается политизация и идеологизация международного гуманитарного права. При оценке ситуации с соблюдением государствами своих обязательств в данной области широко используются двойные стандарты и субъективные критерии. При этом национальные и религиозные особенности, культурно-историческая специфика отдельных государств, как правило, игнорируются.
Следует отметить взаимное влияние и постепенное сближение международного гуманитарного права и международного права прав человека. Этот процесс оказывает существенное воздействие на разработку и реализацию международных стандартов гуманного отношения к человеческой личности в ходе вооруженного конфликта. В концентрированном виде такой всеобъемлющий подход к защите прав личности как в мирное, так и в военное время, а также в ситуациях социальных волнений, не имеющих характера вооруженного конфликта, нашел отражение в концепции «минимальных гуманитарных стандартов».
Необходимо подчеркнуть, что политизация и идеологизация норм и институтов международного гуманитарного права и международной гуманитарной деятельности зачастую негативно сказываются на эффективности международно-правовой защиты жертв вооруженных конфликтов.
Научная новизна исследования определяется тем, что раскрываемая автором проблематика не получила целостной, системной разработки в контексте существенных изменений в характере современных вооруженных конфликтов и прогрессивного развития международного гуманитарного права.
Впервые в научный оборот вводятся такие международно-
правовые акты, как Факультативный протокол к Конвенции о правах ребенка, касающийся участия детей в вооруженных конфликтах, проект Дополнительного протокола III к Женевским конвенциям 1949 г., «Декларация Турку» о минимальных гуманитарных стандартах и др, анализируется деятельность Трехсторонней комиссии по военнопленным и пропавшим без вести в ходе войны в Персидском заливе.
Автор предпринял попытку комплексного исследования темы диссертации, анализируя вопросы применения и применимости соответствующих норм и институтов международного гуманитарного права в условиях современных вооруженных конфликтов. Исходя из этой задачи, диссертант:
-выполнил ретроспективный анализ международно-правового регулирования вопросов защиты жертв войны;
-провел юридическое и историко-социологическое
исследование вопроса применимости ряда норм и институтов международного гуманитарного права, договорного и обычного;
-проанализировал основные доктринальные подходы к вопросу обеспечения прав личности в условиях вооруженного конфликта;
-обосновал целесообразность реформирования и развития отдельных норм и институтов международного гуманитарного права, их деидеологизации и деполитизации.
ЦЕЛИ И ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ. Основная цель исследования заключается в раскрытии содержания и определении сферы действия норм международного гуманитарного права, его роли и значения в защите прав личности в условиях вооруженного конфликта. В связи с этим автор ставит перед собой следующие задачи:
-рассмотреть становление и закрепление в международном
гуманитарном праве принципа и правовых режимов защиты отдельных категорий жертв войны;
-раскрыть основные тенденции развития институтов международного гуманитарного права и принципов международного движения Красного Креста и Красного Полумесяца;
-изучить соотношение указанных норм и институтов с принципами и нормами иных отраслей международного публичного права, в частности, международного права прав человека;
-исследовать действие норм международного гуманитарного права в условиях современных международных конфликтов и конфликтов немеждународного характера;
-на конкретных примерах проанализировать трудности и недостатки осуществления норм международного гуманитарного права.
ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ исследования обусловлена тем, что отдельные его положения могут быть использованы:
-при обосновании позиций государств в органах ООН, региональных организациях и двусторонних отношениях по вопросам защиты жертв конфликтов;
-при разработке новых аспектов внешней политики государств по вопросам обеспечения прав человека и безопасности личности в условиях вооруженных конфликтов;
-при подготовке проектов новых международных документов по вопросам международной безопасности и защиты жертв войны в ООН, ОБСЕ, Совете Европы и других международных организациях, а также в рамках Международного движения Красного Креста и Красного Полумесяца;
-в научно-исследовательском и учебном процессе в МГИМО (У) МИД РФ, Дипломатической Академии МИД РФ и других учебных
заведениях.
АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ. Основные положения и выводы диссертации использовались в практической работе автора в Департаменте по делам соотечественников и правам человека МИД РФ, Постоянном представительстве России при Отделении ООН и других международных организациях в Женеве, Миссии ОБСЕ в Косово, а также отражены в выступлениях на международных конференциях и публикациях.
МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ И ТЕОРИТИЧЕСКАЯ ОСНОВА ДИССЕРТАЦИИ. Методологическую и теоретическую основу диссертации составили методы правового, логического, социологического, исторического и системного анализа, применяемые в теории международного гуманитарного права. Начиная с анализа минимальных стандартов гуманности, автор переходит к представлению международно-правовых режимов защиты всех категорий покровительствуемых лиц и гражданских объектов. В работе широко использован сравнительный метод научного исследования международных и отечественных документов и разработок по теме диссертации.
Проанализировано большое число международных универсальных и региональных договоров, включая Женевские конвенции о защите жертв войны 1949 г. и Дополнительные протоколы к ним 1977 г., Кодекс поведения государств-участников ОБСЕ, касающийся военно-политических аспектов безопасности 1994 г. и др.
Объектом исследования являются также резолюции Генеральной Ассамблеи и Совета Безопасности ООН, доклады Генерального секретаря ООН, решения Международных конференций Красного Креста и Красного Полумесяца, акты,
принятые в рамках специализированных учреждений ООН, региональных международных организаций.
В качестве документальных источников, кроме указанных выше, использовано законодательство Российской Федерации, ряда иностранных государств, двусторонние и многосторонние договоры и декларации, частные кодификации норм международного гуманитарного права, исследования Международного комитета Красного Креста, неправительственных гуманитарных и правозащитных организаций.
Использованы также материалы, опубликованные в общественно-политических, научных и периодических изданиях.
Важным источником при работе над диссертацией послужили научные дискуссии, состоявшиеся на кафедре международного публичного права МГИМО (У) МИД РФ и в ходе семинаров, организованных под эгидой Международного комитета Красного Креста, Международной федерации обществ Красного Креста и Красного Полумесяца и Международного института гуманитарного права, а также практический опыт, накопленный автором во время работы в Миссии ОБСЕ в Косово и Постоянном представительстве Российской Федерации при Отделении ООН и других международных организациях в Женеве.
Диссертантом была изучена имеющаяся советская и российская международно-правовая литература как по вопросам теории международного права, так и по темам, непосредственно затрагиваемым в диссертации. В работе использованы труды и выводы российских ученых и специалистов: Арцибасова И.Н., Блищенко И.П., Богуславского М.М., Егорова С.А., Колосова Ю.М., Котлярова И.И., Лукашука И.И., Мартенса Ф.Ф., Полторака А.И., Пустогарова В.В., Савинского Л.И., Тункина Г.И., и некоторых других.
В работе также аналитически переработаны и использованы труды иностранных ученых и политических деятелей, таких как: Аннерс Э., Беджауи М., Бюньон Ф., Гассер Х.-П, Гроций Г., Давид Р., Давид Э., Де Ваттель Э., Де Мулинен Ф., Досвальд-Бек П., Калугин В.Ю., Кальсховен Ф., Крил Ф., Мерон Т., Миядзаки Ш., Оппенгейм Л., Патрножич И., Пикте Ж., Сандо И., Соммаруга К., Томан И., Харрофф-Тавель М., Фердросс А., Фуркало В.В., Юбер М., и некоторых других авторов.
Структурно работа состоит из введения, шести глав, заключения и библиографии.
ТЕЗИСЫ, ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ:
1. Вопреки мнению ряда правозащитных организаций и юристов-международников, а также официальной позиции ряда стран Запада, прогресс в деле установления и реализации у/ основополагающих стандартов гуманности может быть достигнут без разработки специального международного договора, т.е. на основе международных стандартов в области прав человека и норм международного гуманитарного права.
Особую роль в этой связи может сыграть «оговорка Мартенса», предусматривающая защиту человеческой личности на основе «принципов гуманности» и «требований общественного сознания».
Существующие трибуналы ad hoc для бывшей Югославии, Руанды и Международный уголовный суд также в целом устраняют необходимость разработки и реализации специального международного договора по минимальным гуманитарным стандартам, т.к. положения их статутов в целом включают эти стандарты и предоставляют возможность привлекать
негосударственных субъектов к ответственности за нарушение норм международного гуманитарного права и международного права прав человека.
2. Несмотря на отсутствие необходимости в разработке специального международного договора по тематике минимальных гуманитарных стандартов, она нуждается в дальнейшем изучении с точки зрения соотношения этих стандартов с международным гуманитарным правом и международным правом прав человека. Особого внимания в этой связи заслуживает вопрос влияния гуманистического мировоззрения и различных правовых систем на формулирование международно-правовых норм. Активизация диалога различных правовых систем, включая т.н. «традиционные», позволит существенно повысить качество правовых нововведений и улучшить реализацию уже существующего массива норм международного гуманитарного права.
В дальнейшей работе над минимальными гуманитарными стандартами, которую целесообразно вести в форме разработки норм «мягкого права» (soft law), следует учитывать, что X-J механическое объединение норм международного гуманитарного права и правозащитных положений может привести к смешению двух отдельных, хотя и взаимодополняющих, отраслей права в ущерб установленным в рамках каждой из них обязательствам.
3. Осуществление международного гуманитарного права - это
не только и не столько вопрос законодательной деятельности,
инкорпорации международно-правовых норм во внутреннее
законодательство и принятия соответствующих
правоприменительных мер, обеспечивающих эффективность выполнения государствами своих международно-правовых обязательств. Важно, чтобы нормы этого права были приняты
правосознанием, присущим всем основным правовым системам современности.
4. В современных условиях, когда абсолютное большинство
нарушений международного гуманитарного права происходит в ходе
внутригосударственных конфликтов, перед государствами стоит
задача повышения эффективности значительного числа норм и
институтов МГП, регулирующих взаимоотношения участников именно
этой категории конфликтов. В этой связи необходимо урегулировать
вопрос применимости и применения ряда правоположений,
касающихся защиты покровительствуемых лиц, путем уточнения их
содержания и сферы применения.
5. В условиях современного деструктурированного
вооруженного конфликта немеждународного характера
внутригосударственное уголовное право играет одну из ключевых
ролей в деле обеспечения правопорядка. В данной ситуации
современное международное гуманитарное право не в состоянии
достаточно эффективно защитить жертвы конфликта, т.к. общая
статья 3 Женевских конвенций 1949 г. оказывается малоприменимой
к ситуации деструктурированных конфликтов. В этом контексте
кодекс чести воина, этические принципы также приобретают
дополнительную значимость.
Принятие и осуществление всеобщего запрета репрессалий против покровительствуемых лиц по международному гуманитарному праву и гражданских объектов могло бы стать одним из важных факторов развития данной отрасли международного публичного права, т.к. способствовало бы укреплению общих и специальных режимов защиты.
Современное международное гуманитарное право содержит довольно стройную систему институтов и норм, касающихся защиты
женщин и детей в вооруженных конфликтах. В последние годы специальный международно-правовой режим защиты детей укрепился за счет принятия Факультативного протокола к Конвенции о правах ребенка, касающегося участия детей в вооруженных конфликтах, и, отчасти, Римского статута Международного уголовного суда.
Вместе с тем актуальной остается задача закрепления в международном договоре 18 лет как возрастного лимита для добровольного набора в вооруженные силы государств. Не менее важно предпринять комплекс мер, направленных на эффективное осуществление вышеуказанных правовых норм, и обеспечить политико-правовыми способами соблюдение государствами своих обязательств в данной области.
8. Урегулирование проблемы использования неконвенционных
эмблем (таких как «Красный щит Давида») или одновременного
использования эмблем Красный Крест и Красный Полумесяц рядом
национальных обществ помощи жертвам вооруженных конфликтов
способствовало бы укреплению международно-правового режима
защиты медицинского и духовного персонала. В этой связи особого
внимания заслуживает попытка разработать III Дополнительный
протокол к Женевским конвенциям 1949 г., которым бы вводилась
новая защитная эмблема, не имеющая культурно-религиозного
значения или толкования.
9. Практика злоупотребления журналистами их статусом по
международному гуманитарному праву заслуживает пристального
внимания государств в контексте предотвращения постепенного
ослабления специального режима защиты одной из категорий
покровительствуемых лиц. В этой связи особую роль могут сыграть
нормы «мягкого права» (soft law), способствующие эффективной
реализации действующего международно-правового режима защиты журналистов.
Необходимо уделить особое внимание международно-правовому подтверждению независимости гуманитарных действий (на основе принципов беспристрастности, гуманности и нейтралитета) от политических соображений путем сответствующего толкования норм международного гуманитарного права и разработки политико-правовых рекомендаций участникам международной гуманитарной деятельности. Следует предпринять соответствующие практические меры, с тем чтобы гуманитарная деятельность была направлена в первую очередь на защиту покровительствуемых лиц.
Важным элементом повышения безопасности сотрудников гуманитарных организаций является укрепление их дисциплины, улучшение профессиональной подготовки, отказ от участия в
у политических акциях, тщательное планирование гуманитарной деятельности в зоне конфликта, соблюдение жестких требований к
j качеству оказываемой помощи, уважение к административным и
иным правомерным ограничениям, налагаемым на гуманитарную
деятельность сторонами конфликта.
J 12. Нормы международного гуманитарного права недостаточно
?
полно регулируют вопрос условий и правил взаимодействия
гуманитарных организаций с антиправительственными
вооруженными формированиями. Этот феномен оказывает
существенное влияние на вопросы идентификации
покровительствуемых лиц и обеспечения их международно-правовой
защиты.
13. Правоприменительная практика сконцентрирована на
развитии, уточнении и адаптации норм международного
гуманитарного права, касающихся защиты гуманитарного персонала,
к условиям конкретных гуманитарных операций в форме разработки и применения «кодексов поведения», регламентов, инструкций по обеспечению безопасности сотрудников гуманитарных организаций. Особое значение в этой связи приобрели методы обеспечения безопасности персонала, основанные на жестком контроле за его передвижением в районе конфликта и поэтапном сокращении гуманитарной деятельности пропорционально обострению конфликтной ситуации.
14. Анализ ситуации с плененными членами движения
«Талибан» и организации «Аль-Каида» позволяет сделать вывод о
существовании в международном гуманитарном праве лакуны в
области регулирования статуса военнопленных, захваченных в плен
в ходе современных «интернационализированных» конфликтов
немеждународного характера. Необходимо разработать адекватные
создавшейся ситуации подходы, которые при сохранении
международно-правового режима III Женевской конвенции позволили
бы, с одной стороны, в максимально возможной степени обеспечить
права захваченных в плен лиц, а с другой стороны, не
препятствовали бы эффективному уголовному преследованию тех
из них, которые подозреваются в совершении преступлений.
15. Функциональный подход к определению понятия
«комбатант» в целом адаптирован к ситуации современных
вооруженных конфликтов, характеризующихся множественностью
правовых статусов участников и их нестабильностью, изменчивостью
в зависимости от конкретных фактических, политических, военных и
иных обстоятельств данного вооруженного конфликта.
Вместе с тем назрела необходимость дать юридическое определение, установить международно-правовой статус растущего числа категорий лиц, участвующих в вооруженных конфликтах,
которые не соответствуют требованиям, предъявляемым к комбатантам положениями п. 1 ст. 43 и п. 3 ст. 44 Дополнительного протокола I, а также п. 1 ст. 1 Дополнительного протокола II и даже общей ст. 3 Женевских конвенций. В создавшихся условиях наиболее всеобъемлющим и адекватным было бы как можно более общее определение комбатанта как лица, принимающего непосредственное участие в военных действиях.
16. Необходимо уточнить положения международного права,
регулирующего статус беженцев, в частности ст. 1 F Конвенции 1951
г. о статусе беженцев, с тем чтобы эффективно предотвращать
злоупотребления этим статусом со стороны комбатантов и
наемников. В этой связи особое значение приобретает
расширительное толкование пп. а), Ь) и с) ст. 1 F, с тем чтобы четко
установить, что комбатанты, включая бывших комбатантов,
сложивших оружие, и наемники не могут претендовать на статус
беженцев до тех пор, пока не будет установлена их невиновность в
совершении преступлений против мира, военных преступлений,
преступлений против человечности, тяжких уголовных преступлений
неполитического характера вне страны, давшей им убежище, а также
в совершении деяний, противоречащих целям и принципам ООН.
Таким образом, следует пересмотреть в сторону ограничения практику предоставления prima facie статуса беженца, получившую распространение в ряде гуманитарных операций Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев.
17. Существует тесная взаимосвязь между явлениями
международного терроризма и наемничества, которая не могла быть
учтена и не была учтена в ходе разработки положений
Дополнительного протокола I 1977 г.
Отмеченные в работе несоответствия международно-правового
регулирования реальному поведению и статусу наемников нуждаются в преодолении при помощи правовых и политико-правовых нововведений, позволяющих эффективно бороться с явлением наемничества. В этой связи особое внимание следует уделить усовершенствованию юридического определения наемника, в котором, в частности, можно было бы отказаться от абсолютизации принципа иностранного гражданства наемника, учесть диверсификацию наемнической деятельности, соотнести принцип возмездности наемнической деятельности с практикой выплаты повышенного денежного вознаграждения отдельным категориям военнослужащих, принять во внимание тенденцию политизации и идеологизации наемничества и, следовательно, укрепления его связи с международным терроризмом.
Международно-правовые основания концепции минимальных гуманитарных стандартов
Необходимо отметить, что одной из коренных причин возникновения современных конфликтов немеждународного характера являются серьезные и систематические нарушения прав человека. Стремление политиков, научных кругов и международной правозащитной общественности (прежде всего стран Запада) изучить и урегулировать все случаи отсутствия защиты лиц в ситуациях насилия внутри страны, которые не входят в сферу охвата общей для четырех Женевских конвенций статьи 3 и Дополнительного протокола II к ним, привело к разработке концепции «минимальных гуманитарных стандартов» или «основополагающих стандартов гуманности».
Отметим, что принцип поощрения и защиты прав человека в условиях вооруженного конфликта упоминался уже в 1967 г. в резолюции Совета Безопасности ООН № 237, в которой указывалось, что неотъемлемые права человека «должны уважаться даже в ходе превратностей войны».7 Однако в законченном виде данная концепция впервые была обнародована в «Декларации Турку»8, принятой по инициативе научных и общественных кругов стран Северной Европы в 1990 г. Ее суть состоит в идентификации таких норм международного гуманитарного права и международного права прав человека, которые могли бы применяться в любое время, во всех обстоятельствах и ко всем субъектам, как государственным, так и негосударственным, а также любому отдельному лицу.
Аналогичные идеи были отражены и в документах ряда региональных международных конференций и совещаний. Так, в 1994 г. в Будапеште на встрече глав государств и правительств государств-участников СБСЕ был принят «Кодекс поведения, касающийся военно-политических аспектов безопасности».9 В соответствии с п.19 данного документа государства-участники СБСЕ «...будут стремиться содействовать реальному прекращению военных действий и стараться создать условия, благоприятные для политического урегулирования конфликта. Они будут сотрудничать в оказании поддержки акциям гуманитарной помощи, направленным на облегчение страданий гражданского населения...». Далее, в пунктах 36 и 37 Кодекса излагается подход стран к роли вооруженных сил в случае внутренних беспорядков. В частности, устанавливается, что «каждое государство-участник будет обеспечивать, чтобы любое решение о направлении его вооруженных сил для выполнения функций внутренней безопасности принималось в соответствии с конституционными процедурами. В таких решениях будут определяться задачи, поставленные перед вооруженными силами, и будет обеспечиваться, чтобы эти задачи выполнялись ... с соблюдением принципа верховенства закона. В случае если функции внутренней безопасности не могут быть выполнены без применения силы, каждое государство-участник будет обеспечивать, чтобы ее применение было соизмеримо с имеющейся потребностью в принудительных действиях». Здесь же указывается, что «вооруженные силы будут принимать должные меры с тем, чтобы избегать нанесения ущерба гражданским лицам или их имуществу», а также «государства-участники не будут использовать вооруженные силы в целях ограничения мирного и законного осуществления прав человека и гражданских прав лицами, действующими в личном качестве либо в качестве представителей групп, или в целях лишения этих лиц их национальной, религиозной, культурной, языковой или этнической самобытности».
Хотя, как указывается в п. 39, положения, закрепленные в Кодексе поведения, носят политически обязательный характер, т.е. не являются stricto sensu международно-правовыми нормами, они отражают довольно широкий консенсус, сложившийся в государствах, участвовавших в СБСЕ, по вопросам гражданского контроля за вооруженными силами и предотвращения их противоправного использования в условиях внутренних беспорядков, на которые не распространяются нормы международного гуманитарного права.
Общая защита гражданского населения
По имеющимся статистическим данным, число жертв вооруженных конфликтов среди гражданского населения неуклонно растет. Так, от уровня 2 % гражданских жертв, зарегистрированных во время франко-прусской войны (1870-1871 гг.), эти потери возросли до 48 % в годы Второй мировой войны и составляют в современных вооруженных конфликтах 80-90 %.
Представляется, что в связи с этой негативной тенденцией проблема защиты гражданского населения в условиях вооруженных конфликтов требует комплексного подхода. Значительные изменения в практике применения международного гуманитарного права участниками вооруженных конфликтов требуют особого внимания к анализу применимости основных норм и институтов МГП к фактическим условиям современных конфликтов. Представляется, что лучше ответить на данные вопросы позволяет анализ ряда ключевых правоположений с точки зрения социологии права и юридической антропологии.
Уникальным материалом для такого исследования предоставляет деятельность Международного комитета Красного Креста и национальных обществ Красного Креста и Красного полумесяца, а также специализированных органов по распространению знаний о МГП. Так, в октябре 1998 г. Международный комитет Красного Креста начал широкую кампанию под названием «Люди о войне», которая, по сути, является социологическим исследованием, опросом общественного мнения.
Исследование МККК «Люди о войне» было проведено в двенадцати странах, охваченных различного рода конфликтами (Афганистане, Израиле, Боснии и Герцеговине, Камбодже, Колумбии, Сальвадоре, Грузии, Ливане, Сомали, Нигерии, ЮАР и на Филиппинах), а также в четырех государствах - постоянных членах Совета Безопасности ООН (России, Великобритании, США, Франции) и Швейцарии как государстве-депозитарии Женевских конвенций. 12860 респондентов ответили на пятьдесят вопросов по правовым,
социальным, психологическим проблемам, связанным с вооруженными конфликтами. Итоги исследования были представлены в Женеве в ноябре 1999 г. на XXVII Международной конференции Красного Креста и Красного Полумесяца.
В Докладе подчеркивается, что, несмотря на приемлемость для значительного числа опрошенных нападений на гражданских лиц или использования санкций в целях ослабления противника, большинство людей не считает такую практику нормальной.24
Авторы доклада (специалисты Международного комитета Красного Креста и американской исследовательской компании «Гринберг рисерч»), возможно, несколько преувеличили феномен направленности современных войн против гражданского населения. В частности, в исследовании не в полной мере прослежена связь между увеличением числа жертв среди гражданского населения и активизацией его косвенного участия в военных действиях (как по собственной инициативе, так и в результате принуждения) путем оказания практического содействия одной из воюющих сторон.25 Ведь, по меткому замечанию жителя Боснии - одного из участников опроса, «воевать можно и с ведром воды в руке».
Международно-правовая защита раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение
Исторически международное гуманитарное право как отрасль международного публичного права возникло именно на основе норм, защищающих раненых и больных в действующих армиях. В настоящее время международно-правовой режим специальной защиты раненых и больных в действующих армиях, а также раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море урегулирован положениями I и II Женевских конвенций 1949 г. и Дополнительного протокола I к ним 1977 г. Как следует из названий конвенций, потребность в предоставлении защиты данной категории лиц вызвана их ранением, болезнью или кораблекрушением.
Обратимся к немаловажному вопросу круга лиц, на которых распространяется вышеуказанный режим международно-правовой защиты. Этот вопрос особенно актуален в связи с вышеуказанной проблемой обеспечения эффективности норм международного гуманитарного права в условиях современных вооруженных конфликтов немеждународного характера. Всеобъемлющий перечень лиц, пользующихся покровительством по I и II Конвенциям, можно составить с использованием ст. 13 1 Женевской конвенции. Он включает в себя личный состав вооруженных сил сторон, находящихся в вооруженном конфликте; личный состав ополчений, добровольческих отрядов или движений сопротивления, если все эти группы отвечают следующим требованиям: имеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных, имеют определенный и явственно видимый отличительный знак, открыто носят оружие и соблюдают законы и обычаи войны; лица, принимающие участие в спонтанных массовых вооруженных выступлениях (levee en masse), если они открыто носят оружие и соблюдают законы и обычаи войны; лица, следующие за вооруженными силами, но не входящие в их состав, как, к примеру, военные корреспонденты, личный состав служб бытового обслуживания и т.д.; экипажи судов торгового флота и гражданской авиации сторон, находящихся в конфликте. Из приведенного списка следует, что лишь первая, вторая и третья категории лиц являются собствено комбатантами, т.е. имеют право непосредственно участвовать в военных действиях. Четвертая и пятая категории лиц являются гражданскими лицами, тесно сотрудничающими с вооруженными силами, но не участвующими в боевых действиях. Их международно-правовой статус рассмотрен в других частях данной работы.
Представляется, что уже на начальном этапе исследования данной категории покровительствуемых лиц по международному гуманитарному праву следует обратить внимание на развитие содержания понятия "комбатант". Положения Дополнительного потокола I вводят данное понятие в иное, более широкое трактование понятия вооруженных сил.50 Так, положения п.1 ст. 43 предусматривают, что вооруженные силы «состоят из всех организованных вооруженных сил, групп и подразделений, находящихся под командованием лица, ответственного перед этой стороной за поведение своих подчиненных, даже если эта сторона представлена правительством или властью, не признанными противной стороной». Такие вооруженные силы подчиняются внутренней дисциплине, которая, среди прочего, обеспечивает соблюдение норм международного права, применяемых в период вооруженных конфликтов. Далее, в п. 2 ст. 43 указывается, что "лица, входящие в состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте, являются комбатантами, то есть они имеют право принимать непосредственное участие в военных действиях".
Если учесть, что в тексте Дополнительного протокола I отсутствует термин некомбатант, то с методологической и терминологической точек зрения деление вооруженных сил на комбатантов и некомбатантов не имеет оснований. В этой связи можно согласиться с предложением разграничивать вооруженные силы на сражающихся (комбатантов) и несражающихся. 51 Причем ко второй категории лиц отнести личный состав вооруженных сил, не принимающий прямого участия в боевых действиях. Следовательно, данная категория лиц не может быть объектом нападения противника и пользуется покровительством в случае попадания в плен.