Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Историко-философский и культурологический анализ представлений о языке 9
1) Эволюция представлений о языке в античной и средневековой философии 9
2) Философия языка в гуманитарном знании Нового времени и Просвещения 19
3) Лингвистическое направление в Западноевропейской философии ХIХ-ХХвв 28
4) Философские и культурологические основания изучения языка в отечественной гуманитарной мысли XIX-XX вв. 50
Глава II. Язык и культура: аспекты взаимодействия 74
1) Язык как универсальная форма существования культуры 75
2) Функционирование языков культуры в лингвистической действительности 93
3) Антропологический контекст взаимосвязи языка и сознания 113
4) Социокультурная природа языка 132
5) Становление лингвокультурологии 149
Заключение 166
Список литературы 168
- Философия языка в гуманитарном знании Нового времени и Просвещения
- Лингвистическое направление в Западноевропейской философии ХIХ-ХХвв
- Функционирование языков культуры в лингвистической действительности
- Антропологический контекст взаимосвязи языка и сознания
Введение к работе
Актуальность темы. Проблема языка находится на пересечении многих векторов современного теоретического дискурса: философского, лингвистического, семиотического, культурологического и т.д. По словам, Г.-Г.Гадамера, язык сегодня причастен к той предметной области философского знания, где происходит встреча пауки и опыта человеческой жизни . Многоаспектность проблемы изучения языка обусловлено тем, что сам язык предстает перед исследователем как «альфа и омега» человеческого бытия. Посредством языковой деятельности человек осваивает окружающий его мир и включается в безграничное смысловое целое культуры. В языке фиксируется все богатство межличностных и социальных отношений, закрепляются акты познания и самопознания, овеществляется опыт мифологического, художественно-образного и научно-практического освоения мира.
К настоящему времени сложились достаточно устойчивые направления в изучении языка и сознания, языка и духовной культуры, языка и деятельности. Наряду с естественными языками в мир человека все в большей степени вторгаются языки искусственные, которые в значительной степени инициируют социальные трансформации, ведущие к укреплению позиций нового информационного общества, и вызывают внушительные перемены в социокультурном, как сказал бы М.М.Бахтин, хронотопе. Отталкиваясь от понимания языка как одной из базисных форм, в которой конституируется и организуется осознание культуры как способа хранения и функционирования исторически накопленного знания, современные культурологические исследования кристаллизуют новые направления науки, в частности, лингвокультурологию, в контексге которой выявляются ранее игнорируемые грани взаимодействия языка и культуры. Речь идет о таких формах взаимодействий, которые 1 Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., 1991 .С.25. «ориентированы на культурный фактор в языке и на языковой фактор в человеке» .
Язык есть факт культуры вследствие того, что, во-первых, он представляет собой составную часть культуры, наследуемую от предшествующих поколений; во-вторых, что язык выступает важнейшим ее инструментом, благодаря которому осуществляется опредмечивание и распредмечивание фактов и явлений культуры; и, в-третьих, что благодаря языку постигается сущность культуры в различных ее проявлениях (наука и религия, литература и миф, искусство и мораль). В связи с этим актуальность изучения проблемы взаимодействия языка и культуры в контексте современной культурологической парадигмы обусловлено следующими характерными обстоятельствами.
Прежде всего, сама по себе культурологическая парадигма представляет собой тот образец построения современного социогуманитарного знания, в центр которого перемещается культура человеческого бытия во всем своем многообразии: бытие предметов, процессов и явлений, несущих ценностно-смысловую нагрузку, бытие человека в мире вещей, в мире идей и мире людей и т.д. Ориентация на понимание культуры как системы с неизбежностью ведет в языкознании к изучению языка как одному из аспектов культурологической парадигматики.
Кроме того, проблема изучения взаимодействия языка и культуры предполагает овладение огромным массивом историко-философской и культурологической мысли, в рамках которой выявляются многообразные способы изучения характерологических свойств языка с точки зрения его происхождения и строения, деятельностной природы языка, диалектического единства языка, сознания и деятельности, способности адекватного выражения в языке всего развивающегося многообразия бытия культуры. 2Телия В.Н. М.,1996.С.222.
Наконец, культурологическая парадигма в современной теоретической рефлексии позволяет выстроить своего рода образцы «перерешения» традиционных проблем языка, с одной стороны, и философии культуры - с другой. Это находит свое выражение, например, в анализе языкового пространства как выражения социодинамики современной культуры (это прерогатива философии культуры и культурологии) или же в формировании упомянутой выше лингвокультурологии. Степень разработанности проблемы. Следует учитывать тот факт, что на протяжении всей истории развития научной мысли великое множество ученых в той или иной степени обращались к проблеме языка. Достаточно отметить, что для историко-философской традиции, начало которой было положено Платоном в диалоге «Кратил», было характерно постоянное обращение к проблеме генезиса языка, его природы, многообразия языков мира. У истоков становления философии языка стояли Дж.Локк, Г.Лейбниц, И.Гердер и В. фон Гумбольдт. На протяжении ХТХ- XX вв. значительный вклад в развитие этой области знания был внесен такими яркими представителями западноевропейской мысли как Э.Кассирер, Л.Витгенштейн, М.Хайдеггер, Э.Сепир, Б.Уорф, Э.Фромм, Э.Соссюр и др. Особо следует обратить внимание и на то, что в отечественном гуманитарном знании, начиная с Петровских реформ, в т.ч. реформы русского языка, сложилась крупная языковедческая школа, которая была представлена В.К.Тредиаковским, М.В.Ломоносовым, А.А.Барсовым, А.Х.Востоковым и др. Новый этап в русском языкознании был связан с творчеством А.А.Потебни, который заложил основы психологического направления в отечественном языкознании. Приверженность А.А.Потебни идее о теснейшей связи языка и мышления сыграла значительную роль в развитии философии языка. В этом же направлении проводили теоретические изыскания Г.Г.Шпет, И.И.Мещанинов, Н.Я.Марр, Б.Ф.Поршнев и др. Следует отметить работы ряда современных исследователей в области философии языка, имеющих мировое признание.
6 Это работы М.М.Бахтина, Ю.М.Лотмана, М.К.Петрова, В.В.Бибихина, М.С.Козловой, В.А.Звягинцева, З.Г.Тер-Минасовой и др. Современные исследования языка в контексте философии культуры характеризуются, как справедливо отмечают В.Л.Обухов и А.А.Макареня, признанием того, что «отсутствие прогресса в живом, вечно изменяющемся потоке культуры характерно и для фундамента любой национальной культуры, каковым является язык. К языкам также неприменимы термины «более прогрессивный», «менее прогрессивный», ибо каждый язык в чем-то лучше и хуже других, оставаясь лучшим именно для данной национальной культуры» . Вместе с тем, следует отметить, что многие проблемы требуют своего нового «перерешения», что предполагает сама культурологическая методология (В.С.Библер). В частности, это относится к осмыслению антропологического контекста взаимосвязи языка и культуры, языка как универсального способа функционирования культуры, и к методологическому обоснованию лингвокультурологии. Цель и основные задачи исследования. Основная цель работы заключается в том, чтобы выявить роль языка в развитии культуры через опосредованную связь философии языка, философской антропологии и философии культуры. Исходя из этого, основными задачами исследования являются: анализ представлений о языке в истории философской мысли; содержательное рассмотрение основных положений деятельностной концепции природы языка; систематизация теоретических концепций отечественных и зарубежных ученых с целью формирования предпосылок целостного учения о языке в контексте современной культурологической парадигмы; выявление роли языка как универсального способа функционирования культуры; J Обухов В.Л., Макареня А.А.Прогресс цивилизации против жизни культуры // Реалистическая философия / Под ред. В.Л.Обухова, В.П.Сальникова. СПб., 1999. С.217. - определение принципов формирования методологических оснований лингвокультурологии.
Теоретическая и методологическая основа исследования.
Методологической основой и теоретическими источниками работы являются труды классиков философской мысли, языковедов, психологов, историков, культурологов, в работах которых представлена различная интерпретация природы языка, его взаимосвязи с сознанием и деятельностью человека, с культурой. Философско-методологическим основанием работы являются принципы историзма, целостности, детерминизма, системности.
Научная новизна и результаты исследования. В целом научная новизна работы характеризуется поставленной в ней проблемой, задана целью, задачами и значимостью их решения для культурологического осмысления языкового пространства, дальнейшего развития философско-методологических оснований языкознания и совершенствования системы образования.
Основные результаты исследования, характеризуемые научной новизной, состоят в следующем: показано, что проблема взаимосвязи языка и сознания, имея глубокие корни в философской рефлексии, обрела статус самостоятельной области философской мысли и языкознания во второй половине XVIII в. - первой половине XIX в. предпринят систематический анализ основных направлений философии языка на основе сравнительно-исторического подхода к теоретическим концепциям наиболее значимых отечественных и зарубежных ученых; теоретически обоснован статус языка как универсального способа функционирования культуры; выявлен антропологический аспект взаимосвязи языка и культуры, определяющий основное направление в развитии философской антропологии; раскрыта и обоснована диалектическая взаимосвязь деятельности, языка и сознания, предполагающая новые точки роста культурологического знания; систематизированы и аргументированы методологические основания лингвокультурологии как нового раздела социогуманитарного знания, предметная область которой формируется на стыке философии культуры, философии языка и культурологии.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Значимость данного исследования обусловлена характером достижения его цели, решения поставленных задач и элементами новизны. Результаты работы могут быть использованы в дальнейших исследованиях проблем философии культуры, философии языка и культурологии, в педагогической практике при чтении учебных курсов философии, культурологии, языкознания, при организации спецкурсов по новым специальностям («социальная антропология», «математическая лингвистика», «культурология», «социальное дело» и др.).
Одним из главных факторов, консолидирующих национальное целое этноса, его национальное самосознание, является язык. Его особенности цементируют единство национальной культуры и одновременно выступают в качестве критерия этого единства. «Культура и история, - по словам И.Мандельштама, - со всех сторон омыта и опоясана... безбрежной стихией...языка». Вот почему материалы диссертационного исследования могут быть использованы в воспитательно-патриотической работе, которая должна акцентировать неразрывную связь сохранения чистоты и своеобразия русской культуры через чистоту и своеобразие русского языка.
Философия языка в гуманитарном знании Нового времени и Просвещения
Учение о языке Джон Локк разработал на основе эмпирической теории познания, сочетающей в себе реалистические и номиналистические идеи. Очевидно, что интерес Локка к языку объясняется признанием существенной роли языка в познавательных процессах. Язык, по его мнению, способен как способствовать, так и препятствовать процессу познания. «Если принять во внимание, - отмечает он, - что заблуждениями, в которые люди вводят себя и других, и ошибками в спорах и понятиях людей мы во многом обязаны словам и их неопределенным и неправильным значениям, то у нас будет основание считать это немалым препятствием на пути к знанию» .
В понимании языка Локк исходит из признания принципиальной неточности всего человеческого знания, поскольку любой процесс познания есть предположение и мнение, общение людей возможно вследствие соглашения относительно названий и их значений, а не вследствие того, что слова выражают истину вещей и полностью соответствуют действительности. Поэтому люди попадают в ситуацию, когда круг представлений определен исключительно языком.
Рассуждения Локка о сущностях, в котором переплетаются реалистические и номиналистические идеи, устанавливает не только связь человеческого познания вещей с языком, но и связь человеческого языка с вещами. Неточность познавательного процесса обусловливает неточность языка, поэтому Локк замечает, что чаще всего, говоря о сущности вещей. имеют ввиду их номинальную сущность. Понимание этого позволяет избегать возможных недоразумений. К задачам науки относится преодоление разрыва между реальными и номинальными сущностями. Как вполне закономерный вывод следует требование доводить исследование до познания подлинной внутренней структуры вещей, что, впрочем, является делом будущего науки. Это же касается одной из главных задач философского анализа - правильной классификации слов языка.
Локк полагает, что имена, т.е. названия вещей и явлений, являются в большинстве своем общими понятиями для обозначения идей, которые заключены в основу классификации вещей на роды и виды. Имена обозначают простые идеи (отдельные ощущения, восприятия и представления), модусы («идеи, зависимые от предметов», т.е. свойства и состояния предметов) и субстанции (сложные идеи единичных вещей). Имена объединяются в основные группы, функции которых заключаются в «закреплении наших собственных мыслей и сообщения их другим людям. Эти суждения приводят Локка к следующему выводу: общение возможно за счет соглашения людей относительно названий и их значений, а не потому, что слова выражают истину вещей и полностью соответствуют действительности. Так возникает ситуация, когда люди попадают в сферу представлений, связанных с языком. Радикальным средством против действия языка, которое препятствует истинному познанию, является, по мысли Локка, следующее: «Я хотел бы здесь, чтобы рассмотрели и внимательно исследовали, не являются ли споры в мире по большей части спорами лишь о словах и их значении, и не прекратились бы они сами собой и не исчезли бы немедленно, если бы употребляемые в них термины были определены и их значение сведено (как это должно быть везде, где они что-нибудь обозначают) к определенным совокупностям простых идей, которые они обозначают или должны обозначать» . По сути, выдвигая требование точности к языку и требование проверяемости сложных идей путем их сведения к совокупности простых идей, за каждой из которых стоит явление действительности, Локк предвосхищает возникший в XX в. принцип верификации (проверки) понятий, который будут отстаивать философы Венского кружка - Р.Карнап, О. Ней par, М.Шлик, Ф.Вейсман, взгляды которых получили название логического позитивизма. Как видим, концепция языка Локка представляет собой развернутую критику языка, нашедшую много приверженцев в философии двадцатого века.
Зарождение опытного естествознания в ходе научной революции XVII в. поставило задачу создания специального языка - рационального языка науки, который основывался бы на принципе исчисления понятий наподобие математики. Одного лишь логического упорядочения и «очищения» естественного языка было недостаточно. В свое время Г.В.Лейбниц развил идею Декарта о необходимости формирования универсального языка науки в ряде своих работ 1680-1690-х ы. -«Рациональный язык», «Об универсальной науке или философском исчислении», «Основы исчисления суждений» и др. Одним из важных условий повышения эффективности научного исследования Лейбниц выдвигал требование рационализации языка, которое подразумевало создание искусственного языка терминов и предполагало, во-первых, составление общей грамматики языков; во-вторых, составление словаря; в-третьих, составление «предложений или истин», из которых «мы извлечем и анализ слов, т.е. определения, и, в конце концов, исходя из смысла этих определений, выразим значения слов»13. Результатом такой работы, как полагал Лейбниц, явилось бы сведение всех понятий к «некоему алфавиту человеческих мыслей». Основные требования к алфавиту человеческих мыслей состояли бы в том, чтобы представленные в нем понятия были интуитивно ясны и самообъясняющи1 . Они должны были бы стать элементарными понятиями, с тем, чтобы служить базисом для выведения других понятий.
Из этих соображений следует, что идеал языка, к которому стремится Лейбниц, - это язык разума, который, исходя из «первых» понятий, вывел бы всю систему истинных понятий, отобразив тем самым все сущее в полном соответствии с божественным замыслом. Порядок, отображаемый такой системой знаков, был бы универсальным, т.е. имел бы соответствия во всех языках. В действительности, этот идеал показывает, что язык есть нечто большее, чем простая система знаков, служащая для обозначения предметного целого, хотя, надо заметить, язык понимается здесь как нечто совершенно отдельное от мыслимого бытия, как инструментарий, позволяющий его описывать.
Лингвистическое направление в Западноевропейской философии ХIХ-ХХвв
XIX-XX века внесли свои коррективы в проблему исследования языка. С нашей точки зрения ключевые направления западноевропейской философии, оказавшие наиболее заметное влияние на дальнейшее развитие языкознания, могут быть представлены именами Ф.Ницше, Э.Кассирера, Л.Витгенштейна, М.Хайдеггера, Г.-Г.Гадамера и др. Важно отметить то, что эти авторы не ограничивались собственно лингвистической проблематикой, а разрабатывали философско-методологические основания языка как важнейшего феномена человеческой культуры. Разумеется, перечень персоналий, имеющих отношение к философии языка, гораздо шире указанного выше. И только ограниченные рамки диссертационного исследования не позволяют нам рассмотреть теоретические положения других авторов.
На примере творчества Ф.Ницше мы можем наглядно убедиться в том, как происходит лингвистический поворот в контексте новых философских доктрин. Оставаясь в плоскости философии жизни и соответствующей ей культурологии, Ницше полагает, что главными свойствами человека как физически слабого «зоологического вида» являются интеллект и фантазия. Развивая эти свойства, человек способен успешно справляться с практическими задачами выживания в окружающей природной среде. Язык и логика, которые он создает в качестве «средств культуры», приводят к существенному искажению действительности. По мере совершенствования этих «средств культуры» происходит полная подмена «жизни», понимаемой как первичная реальность, целостный органический процесс, обеспечивающий «волю к власти» той субстанцией, которую Ницше определяет как «сущее», т.е. всем устойчивым и регулярно повторяющимся. Иначе говоря, ход рассуждений Ницше о языке можно представить следующим образом: мышление неотделимо от языка, однако последний неизбежно искажает первичную реальность, т.е. «жизнь». Упорядочивание первичного хаоса происходит с помощью слов метафор, которые от частого их повторения превращаются в «понятия». Ницше убежден в фальсифицирующей природе языка и мышления, что дало ему основание утверждать приоритет действия и воли, выражающих природу «жизни», над «средствами культуры». В работе «По ту сторон} добра и зла. Прелюдия к философии будущего» Ницше отмечает «удивительное фамильное сходство» всего индийского, греческого, германского философствования. «Именно там, где наличествует родство языков, благодаря общей философии грамматики (т.е. благодаря бессознательной власти и руководительству одинаковых грамматических функций), все неизбежно и заранее подготовлено для однородного развития и последовательности философских систем; точно так же как для некоторых иных объяснений мира путь является как бы закрытым. Очень вероятно, что философы урало-алтайских наречий (в которых хуже всего развито понятие «субъект») иначе взглянут «в глубь мира» и пойдут иными путями, нежели индогерманцы и мусульмане»" . Следует отметить, что это суждение Ницше почти дословно предвосхищает гипотезу лингвистической относительности Сепира и Уорфа.
Другой мыслитель Эрнст Кассирер, занимавшийся философской антропологией и философией мифа, религии, языка, техники, строил свою философскую концепцию, исходя из ключевого понятия духа, которое он отождествлял с духовной культурой и культурой в целом. Символ, символическая форма, в таком случае, предстает тем средством, с помощью которого происходит оформление духа в различных формах интеллектуальной деятельности. Иначе говоря, любой вид интеллектуальной деятельности имеет, согласно Кассиреру, символический характер. В его основе заключено символическое понятие, представляющее собой первоначальный смыслообразующий синтез/ данных чувственного познания. Это символическое понятие трансцендентально, поскольку оно имманентно присуще человеческому рассудку; оно характеризует активность духа и предстает тем фундаментом, на основе которого дух стремится к своей объективации в символических формах, включающих миф, религию, науку, искусство и, наконец, язык. Символическое понятие, обретающее язык как одну из символических форм самореализации духа, тем самым, выполняет функцию символизации (означения). В символической функции, полагает Кассирер, раскрывается сущность человеческого сознания. Сознание в символе прерывает свое непрерывное течение и выделяет из своего потока некое содержание, которое наделяется смыслом и значением. Иначе говоря, любой символ предстает одновременно как процесс и результат духовной деятельности человека. Символ предстает как единство идеального и материального, поскольку сознание являет свое внутреннее идеальное содержание через внешний материальный субстрат - образ, слово, язык и др.
Особое значение для деятельности духа имеет язык. Язык является, по Кассиреру, символической формой, которая опосредует и благодаря которой реализуются все остальные символические формы - миф, искусство, религия, наука. Следуя традиции Гумбольдта, Кассирер считает язык «родителем и воспитателем» человека и полагает, что язык играет основополагающую роль для формирования субъективного и объективного миров. У Кассирера язык является органом формирования понятий о предметах. Язык из инструмента для выражения мыслей (как его понимала традиционная лингвистика) превращается в условие формирования мира, т.е. получает конституирующую функцию и выражает тем самым активность духа.
Язык не входит в мир готовых предметных представлений, а является средством для построения предметного мира. Представление о предмете, по мысли Кассирера, не начало, а цель процесса речеобразования. На основе языка происходит формирование представления как первой формы знания. Кассирер обосновал эту свою точку зрения ссылкой на исследования по детской психологии и сравнительной антропологии. К примеру, обсуждая такое явление среди детей как «страсть к называнию предметов», Кассирер подчеркивает, что называя вещь, ребенок спрашивает не о том, какое она имеет имя, а что она есть, т.е. название о предмете формирует понятие о предмете. Также у примитивных народов, подчеркивает Кассирер, слово и вещь не разделяются - владение именем предмета означает владение самим этим предметом. Именование предметов отражает синтетическую функцию языка, который под одним названием объединяет множество различных впечатлений и представлений, трансформируя гетерогенные психологические феномены в гомогенные и создавая понятие о предмете. Формируя понятия о предметах, язык осуществляет функцию объективации, создавая новую действительность, символическую, которая не противостоит создающему ее субъекту, а является средой, изнутри которой он только и может действовать. Эта символическая действительность опосредует отношения человека с миром и оказывает, в первую очередь благодаря языку, решающее воздействие на его восприятие. По мнению Кассирера, существует связь между языковой формой слова и логически-предметным направлением мышления. Однако только благодаря языку мышление становится способным к выражению отношений между вещами. Язык -это не превращение мыслей в словесные формы, язык активно участвует в появлении мыслей. Мышление невозможно без языка, а язык может влиять на характер и направление мышления.
Функционирование языков культуры в лингвистической действительности
Собственно говоря, обусловленность нашего восприятия внешнего мира языковыми формами доказывается в психо- и нейролингвистике: здесь мы можем сослаться на известные работы, прежде всего, советской психологической школы - на имена Л.С.Выготского93, А.Р.Лурия94, А.Н.Леонтьева 5, которые использовали в своих исследованиях речевой деятельности человека современные экспериментальные методы. Но для нас сейчас важнее даже не научная констатация данного факта, а его философское обоснование, которое базируется на понимании того, что для человека, строго говоря, не существует экстралингвистической действительности. Поскольку эта мысль может вызвать резкие возражения, мы хотим уточнить следующий момент: речь не идет об отрицании внешнего мира, объективной действительности, - мы говорим только, что для человека эта действительность всегда дана в человеческой форме, т.е. утверждение, что человек воспринимает мир посредством языка, фактически равнозначно утверждению, что человек смотрит на мир по-человечески.
Данное рассуждение выглядит слишком абстрактным и нуждается в некоторой конкретизации и прояснении. С этой целью мы рассмотрим функционирование языков культуры в контексте многогранной лингвистической действительности.
а) Начнем с музыки. Достаточно часто можно услышать фразу о том, что музыка не нуждается в переводе, не знает языковых барьеров; устойчив стереотип восприятия музыкального искусства, как совершенно автономной формы культуры - стоит лишь вспомнить, какое недосягаемо высокое место отводил музыке А.Шопенгауэр96, полагавший, что именно в ней находит свое непосредственное выражение сама «воля». Не следует забывать и о том, какой огромный пласт языковых текстов сопровождает музыкальное искусство, сколько книг написано о великих произведениях. Казалось бы, какой смысл человеку читать о музыке, когда ее следует слушать? Можно ли считать тексты, описывающие музыку, неким факультативным сопровождением, без которого вполне можно и обойтись? Однако же, практика показывает, что не обходятся - как бы ни было сильно воздействие самого музыкального произведения, оно обязательно сопровождается текстами, интерпретирующими его смысловую нагруженность, так что мы воспринимаем музыкальное произведение опосредованно, пропуская его через «призму языка». Итак, культура форм звука истолковывается формами языка.
Но только этим связь музыки с языком не ограничивается. В процессе развития музыкальной культуры вырабатывается и язык музыки, причем в этом употреблении термина нет никакой метафоризации: в музыке есть свои языковые единицы, правила синтаксиса и парадигматики, есть разделение плана выражения и содержания, существуют свои правила общения, можно говорить о национальных языках музыки, например, натуральный минор был распространен в русской народной музыке, а в Европе преобладал гармонический минор; часто мы представляем себе организацию музыкального языка по выработанной классиками схеме «мажор - минор», забывая о существовании ионийского, лидийского, миксолидийского, дорийского, фригийского, эолийского ладов, каждый из которых имеет очень древнее происхождение и представляет собой национальные музыкальные формы, утратившие со временем свою локальную ограниченность. Создаваемые композиторами темы, мелодии, музыкальные фразы включаются в единую ткань музыкальной «семиосферы», если использовать термин Лотмана - они вступают в диалогические отношения, взаимодействуют на различных уровнях, порождают новые формы, интерпретируют друг друга и т.д. Таким образом, мы можем рассматривать музыкальную культуру в терминах языка, и это ни в коей мере не подразумевает отрицания особенностей образных форм искусства. б) Подобное рассуждение возможно и по отношению к изобразительному искусству. Живопись, как и музыка в своей интерпретации, сопровождается колоссальным объемом языковых текстов, причем в данном случае ситуация, если рассматривать ее с позиций «здравого смысла» представляется еще более странной - в самом деле, зачем человеку описывать то, что он видит собственными глазами? Речь идет не о том описании, которое занимается примитивным объяснением, какие персонажи изображены на полотне, что часто служит поводом для справедливых насмешек, а о действительно серьезном истолковании изображенного в свете его смысловой основы. Тем не менее, оказывается, что такое языковое раскрытие изображенного помогает и зрительному восприятию, открывает живопись. Ярким примером подобной интерпретации может служить открытие (мы пишем это слово без кавычек) Гегелем голландской живописи, которая, как известно, до появления его «Эстетики» оставалась на периферии европейской живописи. Если же мы обратимся к некоторым современным течениям, то достаточно быстро убедимся в том, что без текстового сопровождения, без словесного комментария восприятие произведений художников может оказаться совершенно невозможным занятием. Кстати, подобная ситуация может возникать не только при встрече с абстрактной живописью: многие формы старого искусства, или представляющие совершенно другую культурную традицию, несмотря на обманчивую визуальную доступность таят в себе много скрытых смыслов, которые нельзя получить без обращения к соответствующим текстовым комментариям. Так, относительно творчества Рафаэля немецкий мыслитель Шопенгауэр верно заметил, что «простыми» его картины кажутся только посредственным и необразованным умам.
Разумеется, и здесь дело не ограничивается наличием языкового сопровождения, поскольку сама живопись, подобно музыке, может быть рассмотрена как язык изобразительных образов. Чтобы не повторять предыдущее рассуждение, заметим лишь, что живописные полотна по самому способу существования образов (их не надо воспроизводить как музыкальные произведения) гораздо ближе к книжным текстам, так что аналогия с семиосферой в данном случае вовсе не представляется натянутой метафорой. Что же касается национальной окраски живописных языков мира, то она столь очевидна, что не нуждается в особых доказательствах.
Антропологический контекст взаимосвязи языка и сознания
Антропологический контекст современной культуры имеет различные формы языковой интерпретации, сущность которых была выявлена в философской антропологии. «Если существует философская проблема, решения которой с исключительной настоятельностью требует наше время, - писал еще в 1929 г. Макс Шелер в работе «Человек и история» - то это проблема философской антропологии» . Под таковой он понимал фундаментальную науку о сущности и строении человека, ею отношении к неорганической и органической природе, о его метафизическом сущностном истоке и его физическом, психическом и духовном начале в мире, об энергиях и силах, которые им движут и движимы им, об основных направлениях и законах его биологического, психологического, духовно-исторического и социального развития - как с точки зрения их сущностных возможностей, так и реального воплощения. Сюда же, вполне справедливо считает Шелер, должны быть включены психофизическая проблема души и тела и «поэтико-витальная» проблема. Только такая философская антропология, заключает мыслитель, могла бы дать всем философским дисциплинам, предметом которых является человек, окончательную философскую основу и определенные и ясные цели для исследования.
Следует отметить, что в XIX-XX вв. можно выделить ряд течений, вполне сознательно ориентирующихся на исследование природы человека. Собственно говоря, такое направление и было намечено в работах И.Гердера и И.Канта. Затем оно было продолжено в философии языка и культуры В.Гумбольдта. Было бы большим упрощением видеть в Гумбольдте лишь одного из основателей современного языкознания. Напротив, его работы в области языка представляют собой одну из первых попыток реализации культурной антропологии107, но с совершенно ясным и недвусмысленным акцентом на вопрос о том, что составляет природу и движущие силы развития языковой способности человека. Так, для уточнения следует вспомнить такие рассуждения Гумбольдта. Единству Человечества соответствует единство того, что он называет allgemeine Sprachkraft, на русский язык этот термин переводят как «всеобщая языковая способность», подобно тому, как кантовское Urteilskraft (буквально "сила суждения") переводят - "способность суждения". Нам представляется, что мыслители конца XVIII - начала XIX века хотели, употребляя именно этот термин, подчеркнуть момент динамизма, напряжения интеллектуальной деятельности.
Так Гумбольдт постулирует всеобщую способность - силу в сфере языка как специфическое преломление интеллектуального единства человечества. С одной стороны, как он отмечает, "у человечества повсюду примерно одни и те же потребности и одни и те же телесные и духовные силы, однако в их мере и качестве остается нечто неопределимое, чем они между собой различаются, превосходя друг друга или друг другу уступая" \ С другой же стороны, этому единству противостоит многообразие языков. Рассуждая логически, единство человеческой природы требовало бы и единого языка. Тем не менее языков не просто много, но каждый из них представляет собой определенное видение мира, определенный Weltansicht der Sprache. Этот гумбольдтовский термин вызвал уйму споров и толкований. Так же как тесно связанное с ним понятие внутренней формы . Если этот термин извлечь из контекста идей эпохи, то переводя его буквально, например как «мировоззрение языка», «языковое мировоззрение», «языковая картина мира», «языковое видение мира», можно вполне усмотреть у Гумбольдта тенденцию к лингвистическому релятивизму, тем более что у него встречается ряд высказываний, которые могут дать повод к такому толкованию.
В отечественной литературе принято условно подразделять философскую антропологию на философско-биологическую, культурно-философскую и религиозно-философскую ветви110. Любое направление философской антропологии безотносительно к тем основаниям, на которых она создается, должно, как совершенно верно отмечает М.Ландманн, строиться как «philosopia ex homine», т.е. как «зеркало человеческого бытия» и отражать основные характеристики человека как разумного и общественного существа . В традициях немецкой философской антропологии человек характеризуется через следующие понятия: неспециализированность, креативность, осознанность, свобода, индивидуальность. Все это - достаточно абстрактные характеристики, и важно объяснить, как они возникают и каким образом взаимодействуют между собой.
Если рассматривать философскую антропологию в процессе ее становления и развития, то очевидно, что основной детерминантой исследования здесь выступал вопрос о том новом принципе, который и делает человека человеком. При всех различиях в трактовке этого общего принципа несложно заметить, что его обсуждение осуществляется в рамках оппозиции духа и тела. Еще И.Г.Гердер в своем знаменитом трактате о происхождении языка поставил этот вопрос с максимальной ясностью: возникновение языка и тем самым и сознания возможно лишь в том случае, если этому предшествует редукция инстинктов. Развитая инстинктивная жизнь делает излишним и язык, и сознание, и их единство . Позднее к ее эвристическому потенциалу вернулся А.Гелен в своей основной работе, носящей весьма характерное название «Первое понятие о человеке. Гердер как предшественник» .
В философском творчестве Л.Клагеса114 нас привлекают идеи о единстве чувственного(8ее1е, Bildseele) и рационального (Geist) в человеке. Однако это единство понимается им весьма специфично и его трактовка важна для раскрытия нашей темы.
К «духу» и «душе» Клагес добавляет понятие «жизнь». Жизнь не тождественна духу. «Дух» - это то начало, которое действует в сознании, хотя сознание к нему не сводится. Сознание, - пишет Клагес, это среди прочего способность самосознания и BOcnoMHHaHHfl(Selbstbesinnung), а оно, в свою очередь, представляет собой способность суждения. Если мы можем о чем либо судить, это значит, что мы живем, но обратное неверно: можно жить, но не быть способным к мышлению. Тем не менее каждому более или менее нормальному человеку дана способность «переживания»(Ег1еЬпіз). «Переживание» Клагес резко отделяет от «сознания»: можно переживать нечто, но совершенно это не осознавать, не понимать. Человек, которому под гипнозом внушили, что в данной комнате нет двери, выйдя из гипнотического состояния, не заметит двери, даже обшаривая стену, - пишет Клагес. И здесь он прав: далеко не каждое восприятие, тем более ощущение, осознается. По этому вопросу ныне существует громадная литература \ Из этого, однако, не следует то, что Клагес положил в основу своей позднеромантической антропологии, а именно идея о том, что подлинно движущим началом человеческого бытия является Bildseele, тогда как Geist является ее антогонистом . "Дух", по Клагесу, это начало негативное, оно в условиях современной урбанистической цивилизации подавляет "душу", что ведет не только к эмоционально-чувственному отуплению, к стремлению взбодрить себя наркотиками, к различного рода декадентским настроениям, находящим свое выражение в упадническом искусстве. Важнее другое.
