Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Творчество Ф.М. Достоевского в оценках русской литературной критики конца XIX - начала XX века 19
ГЛАВА 2. Ф.М. Достоевский в творческом сознании Андрея Белого ... 69
Заключение 144
Ссылки на источники
- Творчество Ф.М. Достоевского в оценках русской литературной критики конца XIX - начала XX века
- Ф.М. Достоевский в творческом сознании Андрея Белого
Введение к работе
Литературно-критическим сознанием конца XIX - начала XX века активно осваивался художественный и философский опыт Ф.М. Достоевского как мастера философского романа с остродраматическими идейными конфликтами, где проблемы русского национального самосознания органически сочетались с проблемами всемирно-исторического бытия. Практически все писатели и критики разных направлений этого времени предлагали свои интерпретации наследия Достоевского.
Обращаясь к Достоевскому, критика рубежа веков стремилась к тому, чтобы укрепить его именем авторитет своих эстетических и идеологических позиций. Поэтому представители, например, религиозно-философской и символической критики акцентировали склонность Достоевского к мистическим пророчествам, ставили ему в особую заслугу то, что он обратил русское общество к вопросам веры и, наконец, объявили Достоевского не только предтечей символизма, но и его крупнейшим представителем.
Символисты одни из первых заявили о философском характере художественных произведений Достоевского, об обращении писателя к коренным загадкам бытия и человеческого духа.
При этом восприятие творчества Достоевского русским литературно-критическим сознанием начала XX века было противоречивым. Например, позиции Льва Шестова, транслирующего формулу Н.К. Михайловского о «жестоком таланте» писателя, прямо противоположны размышлениям Вячеслава Иванова о том, что опорной точкой Достоевского являлась идея соборности в ее православном измерении.
Опыт истолкования наследия Достоевского Андреем Белым уникален, потому что он в разное время обобщает позиции порубежного достоевско-ведения: эмоциональная восторженность сменяется абсолютным отрицанием. Позднее эти крайности сливаются в целостный образ Достоевского. Поэтому можно сказать, что в критическом и художественном опыте восприятия Достоевского Белым заключена модель, по которой можно реконструировать противоречивое отношение эпохи серебряного века к философскому, публицистическому и художественному наследию Достоевского.
Все Это подчеркивает актуальность поставленной темы.
Автор диссертационного исследования ставит перед собой следующие цели и задачи: - выявить в оценке творчества Достоевского русским литературно-критическим сознанием конца XIX - начала XX века дихотомию формы неодержання;
сопоставить и обобщить взгляды теоретиков русской религиозно-философской и символистской критики на идеологию и поэтику Достоевского;
доказательно выделить традиции Достоевского, которые осваивал Белый в тех или иных сторонах своего творчества; *
проследить эволюцию в отношении Белого к Достоевскому как характерный пример усвоения наследия писателя литературно-критическим сознанием рубежа веков.
Методология исследования представляет собой сочетание историко-генетического и системно-типологического подходов. В работе использованы теоретические и методологические идеи М.М. Бахтина, Г.М. Фрид-лендера, А.С. Долинина, К.В. Мочульского, А.В. Лаврова, В.А. Богданова, В.Н. Белопольского, атакже теоретиков символизма Д.С. Мережковского, В.И. Иванова и Андрея Белого.
Предметом исследования являются проблемы восприятия наследия Достоевского Андреем Белым, как характерный пример усвоения творчества писателя русским литературно-критическим сознанием конца XIX -начала XX века.
Объектом исследования явились публикации о Достоевском А. Белого, B.C. Соловьева, Н.К. Михайловского, В.В. Розанова, А.Л. Волынского, Д.С. Мережковского, Льва Шестова, В. Иванова.
Научная новизна диссертационного сочинения заключается в том, что в нем впервые дается цельная, достаточно развернутая характеристика влияния художественно-идеологического мира Достоевского на творчество Андрея Белого, произведения которого показывают глубину его проникновения в художественный мир Достоевского. При этом обосновывается, что в критическом и художественном опыте восприятия Достоевского Белым заключена модель, по которой можно восстановить отношение дос-тоевсковедения начала XX в. к наследию писателя.
Теоретическая значимость работы состоит в обосновании плодотворности взаимодействия наследия Достоевского и литературно-критического сознания начала XX века.
Практическое значение исследования в том, что содержание и выводы работы могут быть использованы в вузовском лекционном курсе, семинарах и курсах по выбору.
Апробация материала. Основные положения диссертации были изложены на научных конференциях преподавателей Ставропольского государственного университета (1997-2000), а также в ряде научных статей. Работа обсуждалась на кафедре русской литературы 20 века СГУ.
На защиту выносятся следующие положения:
в восприятии творчества Достоевского конкретно-эстетической и «реальной» критикой наблюдается противопоставление формы и содержания: Достоевский - великий художник, но плохой мыслитель; Достоевский - великий мыслитель, но.слабый художник;
творческий метод Достоевского современной ему критикой не был осмыслен до конца. Существенные черты его видения мира и его художественного открытия могло оценить по достоинству лишь новое столетие;
у Достоевского авторскому сознанию подлежит представление о «Матери - сырой - земле». «Земля» («почва») для героев Достоевского является воплощением упорядоченной материи, которая составляет самостоятельный космос;
вторым моментом, выявляющим индивидуальный облик художника, будет напряженная картина страдания, зла, разложения в его произведениях. Эта, на первый взгляд, преувеличенная картина мира ставит проблему страдания и зла во всей ее заостренности. Все социальные реформы, с точки зрения писателя, являются недостаточным ответом. Ответ, соответствующий радикальности проблемы, может быть дан только из самых глубин бытия - из бытия Божия. В этом центральная
. проблема и центральная вера Достоевского;
историософская концепция России, сформулированная Достоевским, связана с важнейшими темами «Серебряного голубя» и «Петербурга», романов, идеи и образы которых непосредственно связаны с художественным миром Достоевского и поднятой им философско-историчес-кой проблематикой;
в восприятии наследия Достоевского Белым заключена модель, которая включает в себя практически все ракурсы достоевсковедения конца XIX - начала XX века.
Структура работы определяется поставленной целью, задачами, характером исследуемого материала. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.
Творчество Ф.М. Достоевского в оценках русской литературной критики конца XIX - начала XX века
Отношение к творчеству Ф.М. Достоевского русской критики в конце XIX - начале XX века было неоднозначным и противоречивым. В столкновениях мнений различных критических направлений вокруг Достоевского выразились начиная еще с середины 60-х годов XIX века идеологические конфликты русской жизни.
Высоко оценив первое произведение Достоевского, повесть "Бедные люди" (1846), В.Г. Белинский предсказал ее автору большую будущность. "Вы до самой сути дела дотронулись, - вспоминал слова критика Достоевский, - «...» Вам правда открыта и возвещена как художнику, досталась как дар, цените же ваш дар «...» и будете великим писателем!"
В высокой общей оценке критиком повести "Двойник" ("огромная сила творчества") содержалось уже и указание на недостаток, относящийся к фантастическому колориту произведения: "Фантастическое в наше время может иметь место только в домах умалишенных, а не в литературе, и находиться в заведовании врачей, а не поэтов".22 Известно, что позже Белинский резко отрицательно относился к произведениям Достоевского: "Каждое его (Достоевского - М.П.) новое произведение - новое падение, - писал Белинский П.В. Анненкову, - в провинции его терпеть не могут, в столице отзываются враждебно даже о "Бедных людях". Я трепещу при мысли перечитать их «...». Надулись же мы, друг мой, с Достоевским - гением!"23
Прижизненная критика после Белинского обсуждала главным образом отношение писателя к общественно-политической проблематике времени. Радикальная же критика конца 60-70-х годов выдвигала на первый план идеологические позиции писателя, односторонне трактованные и отвлекае -20 мые от целостного содержания его произведений. В отношении к эстетике Достоевского у критики сказывается традиция 40-х годов - неприятие "фантастического" Достоевского. При этом высказывание Белинского о "фантастическом" как принадлежности "домов умалишенных" начинает тиражироваться. Произведения Достоевского воспринимаются как мрачное помешательство, в котором припадочные характеры ходят вверх ногами. Художественный мир писателя интерпретировался как изъян, нарушение законов творчества, субъективный произвол. Литературно-критический анализ, полагавший целью художественного творчества создание социальных типов, объяснение человека во всех особенностях его внешней и внутренней жизни общественными условиями, не мог охватить своеобразия реализма в "высшем смысле".
Добролюбов, например, отказывался разбирать характер князя Вол-ковского, потому что не нашел в романе объяснения "собрания злодейских и цинических черт": "Как и что сделало князя таким, как он есть? «...» Мы знаем, например, как Чичиков и Плюшкин дошли до своего настоящего характера, даже знаем отчасти как обленился Илья Ильич Обломов «...» Но г. Достоевский этим требованием пренебрег совершенно. Как же после этого разбирать характер князя с эстетической точки зрения?"24
Как можно заметить, тезисы Добролюбова восходят к положениям Белинского, в частности, к тем требованиям, которые он предъявлял к участникам "натуральной школы", призванным развить творческие тенденции "социального" поэта Гоголя. Белинский при этом настаивал на изображении не пороков и добродетелей, а "людей как членов общества" и тем самым "изображение общества"
В то же время критик замечал, что Достоевский в "натуральной школе" занял особое положение, что он "сразу, еще первым произведением своим, резко отделился от всей толпы наших писателей, более или менее обязанных Гоголю направлением и характером, а потому и успехом своего таланта". Обратив внимание на самостоятельный талант Достоевского, Белинский как бы призывал будущих исследователей писателя внести изменения в эстетические критерии: "Что же касается до толков большинства, что "Двойник" - плохая повесть, что слухи о необыкновенном таланте его автора преувеличены и т.п. — об этом г. Достоевскому нечего заботиться: его талант принадлежит к разряду тех, которые постигаются и признаются не вдруг. Много, в продолжение его поприща, явится талантов, которых будут противопоставлять ему, но кончится тем, что о них забудут именно в то время, когда он достигнет апогея своей славы".27
В 60-е 70-е годы XIX века практически все критики, которые не принимали художественного и идеологического мира Достоевского, согласятся с точкой зрения Добролюбова.
Отводя упреки в фантастичности образов писателя, особенно образов "Преступления и наказания" и "Бесов", критики доказывали типичность (а она для них была равнозначна художественности) нарисованных Достоевским картин ссылкой на распространенность их в действительности, на то, что они имели соответствующие социальные эквиваленты. О "Бесах", например, B.C. Соловьев писал, "что не выдуманы эти явления, а действительно существуют", что вообще в его романах "собрано все, что только есть темного, больного, мучительного, безобразного в нашей общественной и личной жизни".
Ф.М. Достоевский в творческом сознании Андрея Белого
Но при всем своем реализме, роман далек от натуралистического этнографизма. История неудачного "хождения в народ" дает Белому основание для символической трактовки проблем "почвы" и "культуры", сочетания "бесовского" и "ангельского", "голубиного" и "ястребиного" в народной душе. Идейно-художественный итог писателя неутешителен: "Он подошел тут к матери-земле, подошел к России, подошел подлинно. И увидел он в ее материнском лоне темную стихию варварского диони-сизма".223
В изображении народа в романе "Серебряный голубь" можно отметить двойственность. С одной стороны, писатель показывает его представителей пьяницами, развратниками и убийцами, с другой, не может скрыть своего восхищения перед его неуправляемыми энергиями. "Белый сделал сектантов пьяницами, похабниками, трусливыми бестолковыми убийцами, - замечал А. Амфитеатров, - а с другой стороны, в восторге перед ними он употребляет все старания, чтобы подчинить читателя их простофильскому обаянию".224
Белый увидел в народе мистическую стихию, которая была закрыта для его предшественников, создававших традиционно народническое представление о народе. Только Достоевский открывал эту стихию, причем чаще всего не в жизни народа, а в жизни интеллигенции. Такое отношение к национальной проблематике сохранится у Белого на долгие годы. При этом писатель будет обращаться то в сторону "почвенничества", то в сторону "западничества". Между Востоком и Западом ищет Белый спасительного для России пути. Художественно эта проблематика отражается в романах "Серебряный голубь" и "Петербург", которые замышлялись как первые части трилогии "Восток или Запад". При этом "Серебряный голубь" должен был отразить хаос Востока, а "Петербург" - иллюзорное восприятие Запада как страны святых чудес. Город Лихов в "Серебряном голубе", фантастический мегополис в "Петербурге", с точки зрения писателя, маски, заслоняющие подлинную Россию.
"Петербург", второй крупный роман Андрея Белого, впитавший в себя практически всю русскую литературу. "Под притушившим, но не погасившим крамолу владычеством Александра Третьего и в первое десятилетие несчастного нового царствования глухо назревал и заявлял о себе зловещими предвестиями готовый вспыхнуть переворот, размеров которого не представлял, быть может, и сам поставивший его прогноз и диагноз Достоевский, - писал Вячеслав Иванов. - Старый мир со всем, что было в нем великого и святого за многие неискупленные неправды, внедрившиеся в его державное строительство, был осужден разумом истории и обречен на огненное испытание. Молодая, мыслящая и дерзающая Россия тосковала и металась в поисках "правды": она переживала нравственный кризис. Страна платила человеческие дани темным демо II 225 нам исторического долга . Спустя тридцать лет после выхода романа "Бесы" началось время истолкований романа. "Литературно-общественная мысль, - замечает Л. Са-раскина, - силилась уловить связь реалий исторической действительности с изобличенной и осужденной писателем "бесовщиной". Как правило, такая связь обнаруживалась: новый этап революционного движения в России давал основания видеть в романе Достоевского концепции уни-версального характера". "Дешевое глумление над нигилизмом и пре -106 зрение к смуте"227 в начале XX века стало восприниматься совершенно по-другому. "При жизни Достоевский казался человеком определенной партии, - писал А. Долинин, - современники соглашались или спорили с ним, как с равным, мерили его своей мерой: узкой и временной. Истинное понимание пришло уже после его смерти; в течение с лишком тридцати лет до наших дней Достоевского воспринимали почти исключительно со стороны идейной - как философа или религиозного мыслите-ля".228
Возобновление интереса к Достоевскому позднее воспринималось советскими критиками с раздражением: "Для иных из писателей Достоевский был своего рода "заколдованным местом", топкой трясиной со светящимися гнилушками, но в то же время - "пророком", - писал в 1978 году П. Антокольский. - Все это прельщало многих испуганных 1905 годом интеллигентов «...» Книга Мережковского "Грядущий хам" была как бы красным светофором для таких обывателей и любителей страшного. Наступившая вслед за 1905 годом реакция с ее карательными экспедициями «...» была ими перетолкована в мистическом духе, напоминающем бредовую фантастику "Бесов", зыбкую двуличную пропаганду Верховенского-младшего. Волна самоубийств, прокатившаяся по двум столицам и губернским центрам России, взывала к памяти инженера Кириллова, другого персонажа "Бесов". Пахло пламенем, адской серой, ши-галевщиной, содомом, который, как известно Достоевский противопоставлял Мадонне".229 Более того, влияние Достоевского, с точки зрения критика, предопределило судьбу поколения, не принявшего революции: "Бывший петрашевец-фурьерист, бывший каторжанин, Достоевский жил внутри своего времени и оттого был шире и дальновиднее, чем иные его последыши десятых годов нашего века, которые хватались за Достоев
