Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Художественная концепция бытия как литературно-философский феномен .18
Глава 2. Мотивы одиночества и смерти как формы онтологического протеста и их отражение в русской лирике первой трети XX века 116
Глава 3. Любовь, творчество, вера как констан ты бытия и их художественное во площение в русской лирике первой трети XX века 212
Заключение 308
Примечания 323
Библиография 328
- Художественная концепция бытия как литературно-философский феномен
- Мотивы одиночества и смерти как формы онтологического протеста и их отражение в русской лирике первой трети XX века
- Любовь, творчество, вера как констан ты бытия и их художественное во площение в русской лирике первой трети XX века
Введение к работе
Русская лирика первой трети XX века отличается широким диапазоном художественно-философских проблем, главным моментом в которых является обращение к глубинным слоям сознания личности, напряжённый диалог со своим внутренним «я», с «Другим», с Богом, с бытием в целом. Актуальность работы состоит в том, что, несмотря на широкий спектр подходов к лирике указанного периода, она остаётся ещё очень мало изученной - прежде всего с религозно-философской стороны.
Проблема бытия заявлена в качестве центральной проблемы исследования. Такой выбор располагается в рамках синтетического, философско-литературоведческого анализа. Применительно к нашей работе художественная концпция бытия позволяет воспринять факты литературы многоуровнево и разноуровнево, максимально полно. Она органично интегрирует различные контексты и обладает возможностью преодолевать рубежи литературных эпох в силу своего комплексного характера.
Религиозно-философский подход к проблеме бытия позволяет увидеть художественное явление в адекватной ему системе эстетических и этических координат: универсальный контекстный подход помогает найти ключ к нетрадиционному прочтению известных явлений, выявить глубинные закономерности литературного процесса прежде всего за счёт реконструирования «диалога» литературного явления с явлениями философии, религии, культуры и т.д. Исследование русской литературы указанного периода позволяет увидеть в категории бытия перспективную методоло-
гию и методику анализа. Эта категория обобщает наиболее широкие и универсальные массивы русского культурного пространства, является естественной и объективной формой трансляции ценностей творческой индивидуальности. Поэт или писатель живёт в континууме бытия своей эпохи, впитывает его не только в творческом процессе, но и личностно, на уровне быта, в доставшейся ему духовной и культурной ситуации. Бытие формирует индивидуальное мышление художника, при этом художник одновременно воплощает и создаёт культурное бытие эпохи собственными творческими усилиями. Таким образом, бытие эпохи и бытие художника находятся в динамических взаимодействиях и взаимовоплощениях, перетекают одно в другое и творят друг друга.
Возможности реконструирования и анализа проблемы бытия как онтологической категории художественным сознанием связаны с тем, что оно интегративно и органически соединяет философские, культурологические и историко-литературные подвижные пласты в едином культурном поле рассматриваемого периода. Художественная концепция бытия диалектична как категория мета-содержательтная и послужит своего рода «формулой» творческого мировоззрения первой трети XX столетия. Поиском такой формулы занимались многие мыслители того времени: В.Розанов, стремившийся культуру и человека соединить с духом и Богом («Природа и история», 1903); П.Флоренский, который на редкость достоверно фиксировал глобальные перемены в сознании («Об одной предпосылке мировоззрения», 1903, «Золото в лазури», 1904); поразительно национальный по своим прозрениям Н.Фёдоров («Философия общего дела», 1906); физик-философ, борец с энтропией Н.Умов («Роль человека в познаваемом им мире», 1912); Е.Трубецкой, представивший образец религиозно-эстетического
размышления о бытии («Смысл жизни», 1918); Г.Флоровский, утверждавший логический провиденциализм («Смысл истории и смысл жизни», 1921); отец космонавтики К.Циолковский («Монизм Вселенной», 1925, «Космическая философия», 1935); А.Горский («Организация мировоздействия», 1928); величайший мыслитель-натуралист В.Вернадский («Научная мысль как планетарное явление», 1930); И.Ильин («Религиозный смысл философии», 1925, «Путь духовного обновления», 1937, «Аксиомы религиозного опыта»). А задолго до этого, ещё в XI веке — Киевский митрополит Илларион («Слово о законе и благодати»), игумен Елиазаровского монастыря Филофей («Москва как третий Рим»), затем славянофилы: И.Киреевский, проповедовавший принцип цельности, соборности («О необходимости и возможности новых начал для философии», 1856); А.Хомяков, разработавший идею сочетания любви и свободы («Мысли по вопросам всеобщей истории», 1864); К.Аксаков; Ю.Самарин и др. Актуальны для определения художественной концепции бытия работы М.Бахтина, А.Лосева, Г.Гачева, а так же М.Хайдеггера, Ф.Ницше, К.Юнга, Р.Лейнга, М.Бубера, К.Ясперса, Э.Фромма, А.Камю и др.
Однако точнее всего «формула бытия» выявляется в художественной литературе, особенно в поэзии. Художественная концепция бытия включает в себя систему доминант, которые материализуются в индивидуализированном интуитивном художественном мышлении поэта - категории, соотносимой с типом художественного сознания эпохи и замыкающей эти реалии в структуре поэтического произведения. Сверхзадача, возложенная на религиозно-философскую проблему бытия, поднятую в исследовании, - воссоздание единого онтологического пространства, которое позволяет выявить специфику и динамику художественного сознания пер-
вой трети XX века в контексте 1000-летней русской культуры. Слово писателя или поэта - завуалированное или открытое отношение к миру, к себе. И это отношение не всегда бывает позитивным, порождая отчуждение, духовное одиночество, а иногда и смерть. Многообразие онтологических моделей, созданных литературой, подразумевает существование среди них приоритетных. Для русского человека - это вечные константы любви, веры, творчества, свободы.
Целью работы является рассмотрение русской лирики первой трети XX столетия сквозь призму художественной концепции бытия. Раскрытие подоснов и сущности лирики указанного периода составляет тему исследования.
Предметом исследования в данном случае послужат материалы русской поэзии первой трети XX века и факт соизмеримости онтологической сущности их творчества с традициями русской литературы.
Объектом - художественная концепция бытия, взятая в контексте жизненного и творческого пути поэтов первой трети XX века, и, в связи с этим, ведущие идеи и художественные особенности их лирического наследия.
Речь пойдёт преимущественно о представителях символизма, среди которых В.Соловьёв, Н. Минский, Д.Мережковский, И.Коневской, А.Добролюбов как предтечи символизма и ранние символисты; К.Бальмонт, В.Гофман, Ф.Сологуб, З.Гиппиус, В.Брюсов, Вяч.Иванов, А.Белый, Ю.Балтрушайтис, П.Соловьёва, С.Соловьёв, А.Блок, И.Анненский, М.Волошин, Ю.Верховский как символисты и поэты, связанные с символизмом; кроме того, о Н.Клюеве, которого принято относить к крестьянским поэтам, и об акмеистах - Н.Гумилёве и Г.Иванове. Естественно, стремление
сделать список рассматриваемых авторов как можно более полным не означает реализацию идеи «обнять необъятное» в ущерб основному замыслу - проблеме бытия в поэтическом творчестве первой трети XX века, поэтому вполне закономерно, что исследовательское внимание распределяется неоднородно. На уровне упоминания фигурируют и не названные выше поэты, которые творили приблизительно в тот же период. Это И.Бунин, М.Цветаева, С.Есенин, В.Маяковский, О.Мандельштам, Э.Багрицкий и др. Таким фигурам, как Д.Мережковский, А.Блок, Н.Клюев, уделено несравнимо большее место, поскольку их творчество, на взгляд автора, наиболее показательно в контексте художественной концепции бытия как для взятого периода, так и для освещения центрального вопроса исследования в целом.
Следует подчеркнуть наличие в списке рассматриваемых авторов редких и даже практически забытых имён. Их книги либо не переиздавались в России с начала XX века, либо наследие не столь уж велико по количеству стихотворений. Это прежде всего поэты И.Коневской, А.Добролюбов, В.Гофман и П.Соловьёва.
Известно, что хронологические и идеологические границы
русской поэзии XX века не совпадают, как не совпадают никакие
хронологические периоды с периодами культуры. Придерживаясь
хронологического принципа, следовало бы к русской поэзии XX
века отнести лишь те стихотворения, которые написаны после
1900 года. Но 1900 год - это год смерти В.Соловьёва, «ухода от
мира» А.Добролюбова, канун смерти И.Коневского. Это шесть лет
после выхода первого сборника «Русские символисты», ознамено
вавшего новый этап в русской поэзии, десятилетие после появле
ния первых «декадентских» стихов К.Бальмонта,
Д.Мережковского, Н.Минского, Ф.Сологуба. Иными словами, 1900
год - дата, к которой новые течения русской поэзии, нашедшие своё окончательное завершение в первом десятилетии XX века, уже не только заявили о своём существовании, но и окрепли, приобретая среди читающей публики сторонников и врагов. Поэтому взятая в условном хронологическом масштабе русская поэзия первой трети XX века представляет законченную картину, имеющую вполне логичное начало.
Говорить о теоретической новизне позволяет избранный нами религиозно-философский аспект, сконцентрированный в художественной концепции бытия, дающий возможность вертикального исследования лирики, в контексте мировоззрения эпохи первой трети XX столетия и в контексте движения вдоль творческой линии каждого из поэтов.
Научная новизна видится уже в самой постановке проблемы:
на концептуальном уровне поставлена проблема бытия, как многогранный литературный феномен;
преимущественно теоретико-литературная тема исследуется в том числе в религиозно-философской плоскости, ракрывается в широком историко-литературном контексте на примере многочисленных конкретных призведений, взятых в их динамической последовательности;
в спетр исследования включено наследие А.Добролюбова, Н.Коневского, В.Гофмана, П.Соловьёвой - авторов, малоизученных на сегодняшний день;
трактовка творческого наследия авторов осуществляется с православных позиций, генетически обусловленных 1000-летней русской культурой.
Теоретическая значимость заключается в формировании новых методологических подходов к изучению русской лирики первой трети XX века.
Практическую значимость составляет возможность использования материалов исследования в вузовском учебном процессе, при чтении курса «История русской литературы XX века», спецкурсов по русской литературе, философии и при проведении факультативных занятий и кружков. Результаты исследования могут также оказаться полезными для совершенствования школьного преподавания литературы при разработке факультативных занятий и профильных уроков словесности.
Центральная идея работы - глубокая религиозность и высокая нравственность русской культурной традиции, определение её через Православие, которое не допускает подмены языческими, сектантскими идеалами. Несомненно, такие понятия, как язычество, христианство, сектантство состоят в более сложных отношениях, чем элементарное противостояние, однако, мы имеем в виду не исторический, а синхронический аспект отношений, в котором русское Православие тождественно русской государственности. Намеченные в ходе работы задачи заключаются в том, чтобы: во-первых, обозначить художественную концепцию бытия как литературно-философский феномен, располагающий возможностью объяснить многие внутрилитературные процессы и трансформации в культуре XX века;
во-вторых, рассмотреть мотивы одиночества и смерти как формы онтологического протеста и их отражение в русской лирике первой трети XX столетия;
в-третьих, рассмотреть любовь, творчество, веру как константы бытия и их художественное воплощение в русской лирике указанного периода.
Для решения поставленных в диссертации задач и проверки
гипотезы были применены следующие методы исследования:
сравнительно-исторический и контекстно-герменевтический. Суть
последнего состоит в выявлении широких контекстуальных связей,
далёких парадоксальных перекличек, снятии изолированности яв
лений и процессов, что позволяет выявить общие онтологические
законы художественного сознания, отражённого в поэзии первой
трети XX столетия. Контекстно-герменевтический подход обнару
живает скрытые историко-литературные, литературно-
философские диалоги, обусловленные единым духовным и куль
турным континуумом бытия, в котором существуют поэты, подчас
не соотносимые типологически. Выявленные посредством такого
подхода контексты максимально продуктивны, ибо открывают
возможность нетрадиционного прочтения явлений и органичны,
поскольку сформированы столь же органичной, воспроизводящей
целостность литературного процесса мерой - проблемой бытия.
Сравнительно-исторический метод оперирует видимыми тематиче
скими, проблемными, образными параллелями, которые также
способствуют осмыслению целостности литературного процесса,
позволяют установить типологические линии и бытийные модели.
Сочетание указанных методов позволило провести комплексное изучение проблемы, получить обширную достоверную информацию.
Теоретико-методологическую основу диссертационного исследования составляют фундаментальные труды отечественных учёных - литературоведов и философов: И.Киреевского,
А.Хомякова, И.Ильина, В.Розанова, Г.Флоровского,
П.Флоренского, М.Бахтина, А.Лосева, Г.Гачева, В.Непомнящего, В.Кожинова, С.Небольсина, М.Дунаева, В.Гусева, Л.Колобаевой, Ю.Селезнёва, Ю.Павлова, Ю.Зобнина, А.Кураєва и др., а также труды, осмысливающие проблему в широком общенаучном плане: от работ античных мыслителей, святых отцов русской церкви, славянофилов, русских космистов, религиозных философов начала XX века до современных работ по синергетике.
Достоверность и обоснованность полученных данных обеспечены чёткостью исходных методологических позиций, широким анализом проблемы. Категория бытия позволяет увидеть литературный процесс как единый, диалектичный и неподвластный политическим и идеологическим границам.
Степень исследованности темы. В ходе исследования автором использовались многочисленные раритетные источники. Таков религиозно-философский словарь Л.Василенко1 - первая попытка издания такого рода, предпринятая не с точки зрения марксистской атеистической мысли, а с позиций христианства. Словарь содержит более 550 статей, в которых содержится краткая история различных философских идей и религиозных представлений. Истолковывая термины, Л.Василенко приводит высказывания философов и богословов прошлого, а также крупнейших русских и западных мыслителей и теологов Нового времени - И.Ильина, В.Соловьёва, Ж.Маритена, М.Элиаде, К.Барта и др.
Такова антология русской лирики первой четверти XX века «Русская поэзия XX века» , составленная И.Ежовым и Е.Шамуриным и выпущенная «новой Москвой» в 1925 году. В ста-
1 Василенко Л. Краткий религиозно-философский словарь. - М., 2000. - 256 С.
2 Руская поэзия XX века. // Под ред. И.СЕжова, Е.И.Шамурина. - М, 1925. - 671 С.
рину издания такого рода называли Магазином знаний, Цветником, - и действительно - составители позаботились о широте охвата. Эти материалы впоследствии использовал И.Розанов, профессор МГУ, создавший лучшую в стране библиотеку русской поэзии за три столетия и посвятивший много десятилетий восстановлению литературных репутаций так называемых «второстепенных поэтов». Среди последних оказались создатели всем и каждому известных стихов, да и песенная лирика, долго бытовавшая в народе как безымянная, обрела авторство. Из публичных и научных библиотек книга была изъята по идеологическим соображениям, потому что уехавшие, канувшие и погибшие авторы в момент выхода издания ещё не были полностью запрещены для печати. К сегодняшнему дню никого из 128 поэтов не осталось в живых, последней была Ирина Одоевцева, умершая осенью 1990 года. В антологию вошли те авторы, которые выпустили отдельные сборники и в то же время являются, по мнению составителей, более или менее значительными выразителями того или иного течения. Факсимильный выпуск был создан по экземпляру из библиотеки И.Розанова издательством «Плирус» и журналом «Вопросы литературы».
Таковы поэтические сборники В.Гофмана, П.Соловьёвой, И.Коневского, А.Добролюбова, В.Соловьёва, Н.Минского и др. выпущенные на рубеже XIX - XX столетий отечественными и зарубежными изданиями.
Заметим, что рассматриваемый период истории русской литературы всегда вызывал повышенный интерес исследователей. Однако долгое время внимание литературоведов было сосредоточено на проблематике и языковой стороне стихов. Это работы В.Орлова, Е.Эткинда, Л.Зубовой, З.Минц, Л.Долгополова, Н.Неженца, Б.Филиппова, В.Заманской в том числе и зарубежных
исследователей: Э.Раиса, Т.Пахмусс, А.Пайман, Г.Стаммлера, Г.Маквэя и др. Интерес вызывают работы Б.Филиппова и В.Заманской, но в их трудах видится отстранённость научной позиции от русской культуры - культуры, которая давно содержит ответы на вопросы исследователей.
Лишь в последние несколько десятилетий стали появляться
исследования, обращенные к глубинной, религиозно-философской
подоснове лирики указанного периода, рассматривающие наследие
поэтов с позиций русской духовной культуры. В первую очередь,
это работы Ю.Зобнина, А.Смоленцева, С.Семёновой, М.Дунаева,
С.Поварцова, С.Небольсина, Ю.Павлова, Л.Савельева,
А.Трофимова, П.Гайденко и др.
Актуальность разработанной проблемы с неизбежностью заостряет вопрос о дефинициях; степень точности определений отражает последовательность и уровень результативности самого исследования. По ходу текста не раз даются и локальные, и более обобщенные определения теоретических категорий. Что касается некоторых классификаций, например, оттенков чувств лирического героя в творчестве А.Блока или образов смерти в творчестве Н.Клюева, то здесь неизбежна широкая амплитуда обозначений, поскольку именно такие классификации выступают поисковыми новаторскими доминантами. Итак, ведущими понятиями, или концептами, на которые падает особая нагрузка, будут бытие, пространство, время, любовь, творчество, вера, свобода, одиночество, смерть. Поясним содержание терминов, памятуя о том, что работа ведётся с категориями «вечными», предельно абстрактными, трудно поддающимися толкованию с самых древних времён, субъективными и объективными одновременно:
бытие - с одной стороны, двуединство окружающего человека мира и самого человека в этом мире; с другой стороны, всё, о чём можно сказать, что оно «есть» или что оно «не есть ничто»; пространство - одна из форм (наряду со временем) бесконечно развивающегося бытия, характеризующаяся протяжённостью и объёмом; протяжённость, место, не ограниченное видимыми пределами;
время - одна из форм существования бесконечно развивающегося бытия - последовательная смена его явлений и состояний; продолжительность, длительность чего-либо, измеряемая секундами, минутами, часами и т.д.;
одиночество - состояние отделённости от других подобных, от близких;
смерть - вторая основная дата в жизни человека, определяющая границы существования человека в земном времени; любовь - глубокое эмоциональное влечение, сильное сердечное чувство; чувство глубокого расположения, самоотверженной и искренней привязанности;
творчество - создание новых ценностей, формирующая деятельность человеческого духа, обновляющая и одухотворяющая реальную жизнь;
вера - убеждение в существовании Бога;
свобода - возможность проявления личностью своей воли, отсутствие стеснений и ограничений, связывающих её жизнь и деятельность.
Гипотеза, представляющаяся нам наиболее достоверной, состоит в том, что философско-эстетические убеждения поэтов первой трети XX века, просматривающиеся в отношению к бытию, зачастую амбивалентны (М.Бахтин) по отношению к русской духов-
ной традиции. Такие исследователи как, например, В.Заманская, А.Эткинд, Э.Райс и др. утверждают, что русскую литературу XX века следует рассматривать только как органическую часть общеевропейского культурного пространства. Однако на наш взгляд, слишком широкий подход (с позиций неких расплывчатых «общечеловеческих ценностей»), как и слишком узкий (с позиций соцреализма, например) грешат необъективностью. Об уязвимости этих методов неоднократно вели речь русские писатели, поэты, критики, философы разного толка: А.Пушкин, Ф.Достоевский, В.Розанов, В.Одоевский, А.Сухово-Кобылин, Н.Фёдоров, П.Флоренский, М.Бахтин, В.Кожинов и др., противопоставляя всеохватную вертикальную глубину Православия, русскую «вселен-скость», широкому и эклектичному, непродуктивному горизонтальному методу исследования и освоения действительности. Положения, выносимые на защиту.
художественная концепция бытия - многогранный феномен, воплощённый в том числе, на уровнях литературы и философии. Бытие личности является основой для её проявлений в разных онтологических парадигмах, таких например, как творчество, вера, любовь, свобода, одиночество, безумие, самоубийство, смерть. Использование перечисленных личностных установок является в свою очередь фактором, изменяющим индивидуальное бытие, которое характеризуется субъективными пространством и временем. Эта картина отчётливо прослеживается на материале русской лирики первой трети XX столетия;
мотивы одиночества и смерти, воплощённые в поэзии названного периода, следует рассматривать как следствие негативно построенных отношений в классическом противостоянии «Я и Другой» (М.Бахтин, М.Бубер). Зачастую такие мотивы, облечённые в
изящную стихотворную форму, т.е. выверенные эстетически, неоправданно выступают своего рода образцами культовых моделей бытия личности.
- константами художественного бытия, закреплёнными в русской культурной традиции, являются вера, любовь, творчество, свобода. Трагедия многих поэтов первой трети XX столетия заключается в ориентации на избранничество и мессианство. Однако только чувство единства свободной личности со всем миром, приятие бытия во всей его полноте, целостности, реализующиеся через любовь, творчество, веру являются спасительным выходом из замкнутого круга, в который нередко попадает художник.
Апробация и внедрение результатов. Основные результаты исследования нашли отражение в монографиях «Религиозно-философские мотивы русской лирики рубежа XIX - XX столетий» (2003 г.) и «Художественная концепция бытия в русской лирике начала XX века» (2004 г.) в трёх разделах коллективной монографии «Русская и русскоязычная литература XX века: К вопросу о художественной концепции личности», научных статьях и тезисах, опубликованных в период с 1994 по 2004 год в «Культурной жизни Юга России», «Молодой гвардии», «Российском писателе», в научных сборниках и на сайте . Материалы диссертации обсуждались и многократно докладывались на научных и научно-практических международных, межрегиональных, внутривузовских конференциях в Москве, Краснодаре, Ставрополе, Армавире, Майкопе, на научных интернет-форумах. Результаты исследования реализовывались на лекциях, семинарах и спецкурсах в Армавирском государственном педагогическом университете.
Структура и объём работы. Структура отражает логику рассмотрения материала и подчинена ведущим принципам и содержанию работы. Диссертация общим объёмом 365 страниц состоит из введения, трёх глав, заключения, примечаний и библиографии, включающей 597 наименований.
Художественная концепция бытия как литературно-философский феномен
Бытие - категория, на базе которой строится картина мира, и обозначает прежде всего существование, бытие-в-мире, данное бытие. В онтологии это выражается предложением "Я есть". Следующим после «Я» по важности и по значению является глагол «быть», то есть человек предоставляет себя для принятия внелич-ностного (что само по себе уже диалог) и бытие, «выразительное и говорящее»3, становится его соучастником.
Понятие бытия является одним из древнейших и наиболее фундаментальных философских понятий. Оно организует философскую проблематику, о необходимости которой в литературоведении писал М.Бахтин: «...должно сказать, что эстетика словесного творчества много бы выиграла, если бы более ориентировалась на общую философскую эстетику, чем на квазинаучные генетические обощения истории литературы»4. На современном этапе развития к разряду фундаментальных принадлежит близкое к «бытию» понятие существования, жизни.
Признание факта существования многообразных вещей окружающего мира, природы и общества, самого человека является первой предпосылкой формирования картины мироздания. Из этого вытекает второй аспект проблемы бытия: нечто существует как реальность и с этой реальностью необходимо постоянно считаться человеку. Третий аспект проблемы бытия связан с признанием единства мироздания. Человек в своей повседневной жизни, практической деятельности приходит к выводу о своей общности с другими людьми, существовании природы и т.д. Но в то же время для него не менее очевидны различия, которые существуют между людьми и вещами, между природой и обществом. И, естественно, возникает вопрос о возможности всеобщего мира. Ответ на этот вопрос также естественно связан с признанием бытия. Всё многообразие вещных и духовных явлений, природы и культуры объединяет то, что они есть, наличествуют, существуют, несмотря на различие форм своего существования. И именно факту своего существования они образуют целостное единство мироздания.
Древнегреческая философская мысль, в которой впервые было введено понятие «бытие», не просто констатирует факт бытия, но и выдвигает его в качестве первоначала (Парменид), различает в нём материальное и идеальное (Платон), указывает на его различные смыслы (Аристотель), представляет его как мыслящее и одновременно мыслимое, называя нусом (Плотин). В этот период выявлено огромное значение понятия бытия для всей философской проблематики в целом.
Вопрос о бытии в Средние века был связан с вопросом о взаимоотношениях человека и Бога. Впервые у Боэция, затем у Фомы Аквинского Бог выступает как тождество бытия. Особое место при переходе от средневековой философии к философии Нового времени занимает учение Н.Кузанского о микро- и макрокосме, в котором онтологическая проблематика оказывается тесно связанной с проблемой человека. Но лишь в XIX веке у С.Кьеркегора, а затем в XX веке у М.Хайдеггера существование человека и его бытие как философские понятия становятся определяющими во всей онтологической проблематике. Несмотря на то, что сам термин «онтология» появляется лишь в XVII веке, различные учения о бытии имелись ещё в античности. Поэтому этот термин уместен с момента появления первых учений о бытии.
Неслучайно рядом с парадигмой бытия вырастает проблема человека, ибо считается, что только человек способен задаться вопросом, что такое бытие и что есть существование. Поэтому от космоцентризма через теоцентризм философская мысль приходит к антропоцентризму, онтология становится сегодня во многом антропологией. На эти вопросы нельзя ответить, если исходить из одних только сегодняшних представлений о человеке.
Подходов к изучению категории бытия великое множество. Чтобы описать бытие философы-экзистенциалисты прибегают к «трансцендентальным шифрам» (К.Ясперс), к иносказанию и игре слов (М.Хайдеггер, герменевтика) к библейской символике (С.Кьеркегор, Л.Шестов) и т.д. Но поскольку обращаемся мы к литературе русской, то и рассматривать её следует через национальные парадигмы.
В отечественной философской литературе соотношение «бытия» и «существования» практически не исследовалось, что в советское время можно было объяснить их отождествлением в марксизме. В целом решение проблемы бытия в традиционной русской философии в корне отличается от западноевропейского подхода, поскольку прочно основано на Православном фундаменте.
Позиция русских философов объясняется прежде всего спецификой русского мировоззрения, базирующегося на особом мироощущении. Его особенности описывает С.Франк: «Непосредственное чувство, что моё бытие есть именно бытие, что оно (моё бытие) принадлежит бытию всеобщему и укореняется в нём и что совершенное жизненное содержание личности, её мышление как род её деятельности просуществует только на этой почве - это чувство бытия, которое дано нам не внешне, а присутствует внутри нас (не становясь тем самым субъективным), чувство глубинного нашего бытия, которое одновременно объективно, надиндиви-дуально и самоочевидно, составляет суть типично русского онтологизма»5. В этом мироощущении неустранимо чувство сопричастности человека и его внутреннего мира чему-то, что превышает способности и возможности конечного бытия человека, неустранимо ощущение, что связь эта проходит не через познающее сознание, а через первичное переживание.
Русские мыслители-философы считали познание необходимым средством проникновения в бытие, хотя оно дано и в актах переживаний, сопровождающих саму причастность к Богу. Бытие первично, а укоренённость человека в нём делает возможным само сознание. Сознание, наше «Я» и есть как раз выражение бытия в нас и через нас. Это формы освоения бытия. Что же касается переживания, то оно раньше и глубже, непосредственнее связывает нас с бытием, чем это делает рассудочно-разумное познание. Тем более, что бытием выступает Бог.
Русская философская онтология глубоко религиозна. Православие не разделяет жизнь человека на внутреннюю и внешнюю, как это делают католицизм и протестантизм. Бытие человека в Боге - на этом основана русская религиозность. Лишь Бог способен спасти человека, а для этого он (человек) должен стремиться погрузиться в Божественное бытие.
Мотивы одиночества и смерти как формы онтологического протеста и их отражение в русской лирике первой трети XX века
Среди тем философского сознания одиночество занимает особое место. Ситуация между одиночеством и свободой - одна из универсальных философских ситуаций, в которых обнаруживаются незримые сущности бытия и человеческой души. В концепции одиночества воплощается и экзистенциальное мироощущение как в философии, так и в литературе (Н.Бердяев, Л.Шестов, Л.Андреев, А.Белый и др.). Однако экзистенциальному мировидению, как религиозному, так и атеистическому противостоит сформировавшаяся несравнимо раньше в отечественной культуре консервативная православная позиция.
Тяга русской мысли к вечному осмыслению и воплощению бытия, желание в противовес экзистенциальному мировосприятию преодолеть границы между мирами «Я» и «Другого» определяет специфику национальной культурной традиции. Проблема одиночества была актуальна во все времена и неизбежно проявлялась на уровнях литературы и философии, которые сами по себе есть результат одиночества фигур, их представляющих.
Определение одинокости в различных энциклопедиях и словарях в общем как отдельности от других вполне традиционно, однако требует уточнения. С одной стороны, накопленное одиночество тяготеет к негативным состояниям (ощущениям неудачи, провала, крушения планов), к энтропии личности; с другой - потенциал осознанного одиночества трансформируется в нечто, возвышающее и очищающее личность - в уединение, которое в литературно-философском плане (шире - духовном) оказывается весьма плодотворным. Эту же закономерность подмечают современные исследователи, например Н.Хамитов, проанализировавший различные аспекты феномена одиночества: «Со внутренним одиночеством бессмысленно бороться, его надо осознать и превратить в уединение, возвращающее подлинность. Уединение - это вдох, а общение - это выдох»49. Справедливость данной метафоры трудно оспорить. Подтверждением её точности является существование жанра «самоотчёта-исповеди», говоря словами М.Бахтина, жанра «человека у зеркала»50, когда одиночество приводит к встрече с внутренним «Я», сложной, часто непереносимой, и только потом -к встрече с «Другим».
Обратим внимание на своеобразные иллюстрации к феномену одиночества - написанные также в начале минувшего века заметки "Уединенное" В.Розанова и появившийся в конце 80-х - начале 90-х гг. XX столетия роман «Бесконечный тупик» Д.Галковского, во многом обусловленный работой В.Розанова (некоторые авторы, например И.Скоропанова, относят подобные образцы к паралитературе). В названных произведениях Одиноков, герой «Бесконечного тупика», и «уединившееся «Я» В.Розанова балансируют на грани одиночества, но концентрация духа зачастую оказывается самодостаточной, не приводит к созиданию личности на новых началах, - личности, преодолевающей заслон отчуждения с помощью любви. Заметим, что русская культура всегда отдавала предпочтение типу одиночества-уединения. Достаточно провести параллели в XIX в. к Ф.Достоевскому («Записки из подполья», «Дневник писателя») и многочисленным дневникам Л.Толстого, не говоря уже о святоотеческой традиции, полностью базирующейся на уединении, даже «убегании мира».
Тема одиночества у Н.Минского решается с позиций, возвышающихся над телесными людскими слабостями. Лирический герой приходит к одиночеству как к награде за долгую внутреннюю работу, и следующей ступенью - тем, что находится за одиночеством, станет свобода и возрождение духа («Заветное сбылось. Я одинок», 63.С.9). Одиночество в лирике Д.Мережковского - не только результат отчуждения, горькая людская участь, навязанная "неведомыми силами природы" ("Что ты можешь? В безумной борьбе...", 58.Т.4.С.531) судьба - это поднявшаяся над землёй гордость посвящения: Мы бесконечно одиноки, Богов покинутых жрецы. ("Morituri", 58.Т.4.С.521) Погребённых воскресенье, И среди глубокой тьмы, Петуха ночное пенье, Холод утра - это мы. ("Дети ночи", 58.Т.4.С.522) "Он пробуждал религиозное беспокойство и искание в литературе",51 - писал Н.Бердяев о Д.Мережковском. И действительно, даже в лирике мы встречаем идею воплощения "нового религиозного сознания", ожидания "третьего завета": Грядите, новые пророки! ("Morituri", 58.Т.4.С.521), а сам поэт выступает предвестником, слишком рано почувство 118 вавшим то, что другие узнают совсем не скоро, и гибнущим ради этого: Грядущей веры новый свет, Тебе от гибнущих привет! ("Morituri", 58.Т.4.С.521) Конец для Д.Мережковского давно желанен и предопределён: Свет увидим и, как тени, Мы в лучах его умрём. ("Дети ночи", 58.Т.4.С.522) Правда "грядущий свет новой веры" губит своих предшественников, и становится ясно, что такой механизм пожирания душ кардинально противостоит православной традиции, русской культуре. Вообще, замечаем у Д.Мережковского характерное устремление к смерти, противоестественное, казалось бы, для человека и естественное в искусстве модернизма:
Любовь, творчество, вера как констан ты бытия и их художественное во площение в русской лирике первой трети XX века
Любовь в широком смысле означает стремление к друг другу, предполагающее в своём существовании и способствующее уважению друг друга. Древнеиндийские веды и древнегреческая философия (Гесиод, Эмпедокл) расценивают в этом смысле любовь как космический принцип, посредством которого усмиряется и объединяется вселенная во всём её стремящемся к распаду обилии сил и форм. Перенесённая на человека, любовь означает, с одной стороны, телесно-душевный принцип продолжения рода, с другой стороны, душевно-духовный принцип «платонической любви», свободный от всякого желания, обладания. А.Шопенгауэр рассматривает любовь как равную состраданию, Н.Гартман - как дополнение к ценности личности, придание смысла к её бытию. В теории познания любовь - предпосылка и начало процесса познания (Августин), аналогичное утверждают Гёте, Леонардо да Винчи, Джордано Бруно. У Б.Паскаля любовь прокладывает дорогу к вещам и людям. С точки зрения Ж.-П.Сартра (мы переходим к интересующей нас экзистенциальной философии), любовь по своему существу есть план, как заставить себя полюбить. Идеал, цель и ценность любви состоят в том, чтобы влиять на свободу другого, но вместе с тем оставлять её невредимой: она должна сама побудить себя к тому, чтобы стать любовью. По мнению экзистенциалиста А.Камю любовь безнадёжна и бессмысленна, «абсурдна», как и всё существование. Это не может быть доказано, и должно быть просто принято - в этом якобы заключается достоинство человека.
В христианской православной философии любовь может быть между Богом и человеком (сострадательная любовь Бога, почтительная любовь человека), так же как и людей между собой (заповедь христианской любви к ближнему, причём понятие ближнего распространяется на всех людей - и на друзей, и на врагов), - это действенная сила, разрушающая преграду между человеком и его собратьями, объединяет людей, помогает преодолеть чувство одиночества и вместе с тем остаться самим собой. Поскольку речь пойдёт о русской поэзии, в анализе лирических образцов оттолкнёмся от православного толкования, как наиболее соответствующего сути русской культуры и литературы. Всегда, отражаясь в творчестве, любовь, в той или иной степени, служит показателем духовного уровня поэта или писателя.
Любовь лирического героя Д.Мережковского невыносима для человека. Зачастую это коварство и обман, борьба за превосходство двух гордых одиночек, не способных понять друг друга: («Больное счастье», 37.С.181) По мнению Д.Мережковского, исхода нет, это и есть существующий порядок вещей. Для человека возможны два пути: одиночество гордого духа или презренное рабство в любви, где "каждый хочет быть тираном, Никто не хочет быть рабом", где только смерть позволяет постичь "любви безжалостную силу - В тот страшный час, последний час" ("Любовь-вражда", 58.Т.4.С.527).
Трудно не заметить, что взгляды на любовь поэта, тяготеющего к званию религиозного философа, резко отличаются от библейских. К любви, отнюдь не идеальной в человеческом смысле, -чего мы, естественно, и не вправе требовать от Д.Мережковского 215 добавляются трагизм, вечная неразделённость, властность, холодный рассудочный анализ, напряжённый поиск закономерностей. Так поэт создаёт особые фатальные "формулы любви". Боязнь рабства и закабаления духа сопровождают в любви каждый шаг лирического героя. Религиозно-философские основы мировоззрения Д.Мережковского играют в этом далеко не последнюю роль.
Начало XX века характеризовалось воцарением декаданса. Этот пласт культуры, выпавший из русских традиций, распространял идеологический хаос. Д.Мережковский мыслил в унисон с общим настроем на индивидуализм, избранничество, мессианство. "Русский ренессанс" и в сфере любви возрождал далеко не новозаветные правила, подчиняя любовь различным "актуальным ценностям" (личной свободе, власти, политике, сектантству и другим), забыв, что сказано: "Возлюбленные! Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рождён от Бога. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь" (1-е Иоанн, 4:7,8). Т.о. христианской философии любовь является одним из ведущих понятий.
Стихотворения о любви, заключающие, на наш взгляд, творческую суть поэзии А.Блока, являются своеобразными документальными свидетельствами о внутренней духовной жизни автора, о его субъективном мистическом опыте, - в этом отношении поэзия А.Блока биографична. Несомненна и близость лирического героя к автору, но так же несомненна дистантность поэта от масок, которые он надевает, от двойника, которого имеют и сам поэт, и его лирический герой (об этом будет сказано ниже). Она не придёт никогда: Она не ездит на пароходе. («Поэт», 20.Т.2.С.70) 216 пишет о своей героине А.Блок. Глубже и конкретнее понять философскую основу поэзии А.Блока поможет воссоздание облика Прекрасной Дамы. Более отчётливо предстанут многие моменты судьбы автора стихов.
Как пламя свечи притягивает мотылька, обжигающего крылья, но всё равно, летящего к огню, так Таинственная Дева притягивала к себе художника, горящего, но желающего подойти поближе к героине. Иначе не мог он ощутить то бесплотное, что уводило от мира, не давало покоя на земле. Почти ослепший от "пламенной тени" («Сны раздумий небывалых», 20.Т.1.С.164), не помня себя, поэт продолжал "постигать огневую игру" («Ты горишь над высокой горою», 20.Т. 1.С. 120). И Прекрасная Дама продолжала увлекать за собой, не открывая своего истинного лица. Она провела А.Блока до конца, по всем тёмным коридорам, опустошила и вытряхнула последние искры жизни. Кем была для поэта Прекрасная Дама? "Это знамение явил нам, русским, ещё не разга-данный и двоящийся перед нами Владимир Соловьёв" . Тщетно искать её среди людей, потому что речь идёт о Софии. Сначала поясним, что в русской религиозной философии это творческая Премудрость Божия, заключающая все мировые идеи, всю природу, олицетворяющая женственное в Боге. София является символом тайны мира, вечной идеей самого человечества. На иконах изображается сидящей на огненном троне между Святой Девой Марией и Иоанном Предтечей, с пылающими крыльями и огненного цвета ликом. Софии были посвящены построенные в 11 веке три главные русские церкви - в Киеве, Новгороде и Полоцке. И на Руси, куда христианство пришло под знаком Софии, митрополит Илларион описывает крещение как приход "Премудрости Божией".
