Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Эволюция критической мысли 3. Гиппиус
1.1 Начало критической деятельности. «Мир Искусства» (1899-1901)
1.2 «Новый путь»: утверждение критической позиции в собственном журнале (1903-1904)
1.3 3. Гиппиус в «Весах» (1906-1908)
1.4 «Литературный дневник»: итоги первого десятилетия литературно-критической деятельности
1.5 3. Гиппиус в «Русской мысли» и другой периодике («Образование», «Речь», «Слово», «Новая жизнь») в 1908-1914 гг.
1.6 3. Гиппиус-критик в войну и о войне (1914-1917)
1.7 3. Гиппиус в годы двух революций (1917-1918)
Глава 2. Архитектоника критического наследия З.Н. Гиппиус (темы, мотивы, символы-категории )
Глава 3. Система «персонажей» критики 3. Н. Гиппиус
Приложение 175
Список литературы 185
- Начало критической деятельности. «Мир Искусства» (1899-1901)
- «Новый путь»: утверждение критической позиции в собственном журнале (1903-1904)
- 3. Гиппиус в «Весах»
- «Литературный дневник»: итоги первого десятилетия литературно-критической деятельности
Введение к работе
Цель нашей работы — проследить развитие художественно-критического и публицистического творчества З.Н.Гиппиус (1898-1918 гг.) до эмиграции и установить доминанты ее критического наследия. Несмотря на достаточно интенсивные переиздания небольшой части критических работ З.Гиппиус (в основном — статей из сборника 1908 г. «Литературный дневник»1), можно сказать что на сегодняшний день критика Гиппиус еще в целом не только не осмыслена, но и не введена с достаточной полнотой в современную филологию.
Отдельные стороны этого наследия изучались, как правило, в связи с локальными проблемами жизни и творчества Гиппиус. Существуют исследования Темиры Пахмусс, в которых критические статьи Гиппиус рассматриваются в аспекте литературно-критического и биографического соприкосновения писательницы с творчеством ряда русских писателей начала века2. В статье З.Г.Минц3 критические высказывания Гиппиус о Блоке анализируются в широком контексте личных отношений и идейно-творческих позиций. В диссертации М.В.Мысляковой исследованы
«Люди и нелюди»: Из публицистики З.Н.Гиппиус первых послеоктябрьских лет. Предисл., публ. и примеч. А.В.'Лаврова // Лит. обозрение. 1992. № 1. С. 50-62; Гиппиус 3. Дневники: в 2 кн. Под общей ред. А.Н.Николюкина. М.: НПК «Интелвак», 1999. Кн. 1. С. 165-378; Гиппиус З.Н. Литературный дневник (1899-1907). Подгот. текста, вст. ст., комм. Г.Р.Евграфова. М.: Аграф, 2000; Гиппиус З.Н. Собр. соч. Сост., примеч., ук. имен Т.Ф.Прокопова. М: Рус. кн., 2003. Т. 7: Мы и они.
2 Pachmuss Т. Z.Hippius as a Literary Critic with a Particular Reference to Maksim Gork'ij [3. Гиппиус как
литературный критик, в частности о Максиме Горьком] // Canadian Slavonic Papers. Toronto, 1965. № 7.
С. 127-142; Pachmuss Т. Leonid Andreev as Seen by Zinaida Hippius [Л. Андреев глазами 3. Гиппиус] II
Slavic and East European Journal. Albany, NY, 1965. № 9. С 141-154; Pachmuss T. Anton Chekhov in the
Criticism of Zinaida Hippius [А. Чехов в критике 3. Гиппиус] II Etudes Slaves et Est Europeennes, 1966, n.
11, pp. 35-48; Pachmuss T. Mikhail Artsybashev in the Criticism of Zinaida Hippius [M. Арцыбашев в
критике 3. Гиппиус] II The Slavonic and East European review. London 1966, № 44. С 76-87; Pachmuss T.
Ivan Bunin through the Eyes of Zinaida Hippius [И. Бунин глазами 3. Гиппиус] II The Slavonic and East Euro
pean Review. 1966, n. 44, pp. 337-350. Пахмусс Т. Зинаида Гиппиус и Сергей Есенин // Новый журнал.
1966. № 9. С.98-111; Пахмусс Т. Сергеев-Ценский в критике З.Гиппиус // Грани. 1967. № 63 (март). С.
140-151; Пахмусс Т. О В.В.Розанове // Transactions of the Association of Russian-American, NY, 1987. №
19. С 399-407.
3 Минц З.Г. А. Блок в полемике с Мережковскими // Блоковский сборник. Вып. 4. Тарту, 1981 (Уч. зап.
ТГУ. Вып. 535). Также в кн.: Минц З.Г. Александр Блок и русские писатели. СПб: Искусство, 2000. С.
537-620.
критические высказывания Гиппиус о творчестве Л.Андреева . В статьях М.В.Михайловой критика Гиппиус рассмотрена в контексте ее отношений с Г.Чулкова (прежде всего — в аспекте известной полемики вокруг мистического анархизма)5. В работе М.В.Орловой критические выступления Гиппиус описываются как часть ее редакторских и литераторских усилий в деле издания журнала «Новый путь»6. Важным подспорьем для исследования критической деятельности Гиппиус являются публикации писем Гиппиус, Мережковского и Философова к П.П.Перцову и В.Я.Брюсову, относящихся к 1890-1910 гг. .
В качестве методологических основ нашей работы использовалась фундаментальная работа по сравнительной изучении европейской критики и теорий литературы Р.Веллека, подчеркивающая социологический характер русской критики вообще и начала XX века в особенности . Работа Б.Ф. Егорова «О мастерстве литературной критики» использовалась как общетеоретическая основа для разграничения и классификации жанров и стиля, для определения большей или меньшей «политизированности» тона критики и степени отражения в тексте образа автора. Анализ поэтики статей З.Н.Гиппиус основывается на статье Д.Е.Максимова «Критическая проза Александра Блока»10, из которой почерпнуты принципы рассмотрения критических выступлений в широком горизонте литературно-эстетической жизни эпохи, связь критико-публицистических и литературных ипостасей художника, критерии своеобразия, характерные
4 Мыслякова М.В. Концепция творчества Леонида Андреева в символистской критике. Диссертация на
соискание ученой степени кандидата филологических наук. М.: МГУ, 1995.
5 Михайлова М.В. З.Н. Гиппиус и Г.И.Чулков // Вестник Московского ун-та. Серия 9. Филология. 1996.
№ 5. С. 7-18; Михайлова М.В. З.Н.Гиппиус и Г.И.Чулков // Зинаида Николаевна Гиппиус. Новые
материалы. Исследования. Под ред. Н.В. Королевой. М.: ИМЛИ РАН, 2002. С.307-319.
6 Орлова М.В. Зинаида Гиппиус в журнале «Новый путь» (1903-1904) // Литературоведческий журнал.
2001. №15. С. 27-45.
7 см. «Список литературы» наст, работы.
8 См. Wellek, Rene, A History of Modern Criticism 1750-1950.: VII, German, Russian and Eastern European
Criticism, 1900-1950 [История современной критики 1750-1950. Т.VII. Немецкая, русская и восточно
европейская критика], New Haven, Yale University Press, 1991.
9 Егоров Б.Ф. О мастерстве литературной критики. Жанры, композиция, стиль. Л., 1980.
10 Максимов Д. Е. Критическая проза Александра Блока // Блоковский сборник. <1>. Труды научной
конференции, посвященной изучению жизни и творчества А.А.Блока, май 1962 года. Тарту, 1964.
для критика-поэта Серебряного века. Несмотря на ряд существенных различий в идейной направленности, смысловых объемах, художественно-общественной стратегии и стилистической манере критического творчества Блока и Гиппиус, мы считаем возможным использовать ряд методологических положений Д.Е.Максимова в отношении Блока. Прежде всего, это относится к понятию «символ-категория», которое ввел Д.Е.Максимов в качестве важнейшего компонента смыслового поля критических выступлений Блока. На наш взгляд, при существенных различиях между типами критического мышления двух писателей, символы-категории являются важными смыслообразующими элементами и в критической прозе Гиппиус. Весьма продуктивным по отношению к творчеству Гиппиус является термин «критическая проза», в который Д.Е.Максимовым вкладывается, во-первых, единство художественного и критико-аналитического начал, во-вторых, нерасторжимость восприятия критиком литературного текста и культурно-философских, социально-жизненных и экзистенциально-личностных коннотаций, его окружающих. В связи с этим в качестве критической прозы рассматриваются как собственно критико-полемические выступления Гиппиус, так и ее религиозно-философские эссе, социокультурные и социополитические статьи (последние традиционно приравниваются к «публицистике»). Нерасторжимость литературно-эстетического, религиозно-философского и социально-публицистического аспектов в статьях Гиппиус прослеживается при анализе каждого этапа ее творческого пути до 1918 г.
Религиозно-философские, литературно-исторические и
экзистенциально-личностные контексты критического творчества Гиппиус обусловлены известными фактами ее принадлежности к старшему поколению символистов. Для уточнения ее позиций именно как критика (что менее существенно, на наш взгляд, для Гиппиус-прозаика и поэта) важна причастность ее к группе проповедников «нового религиозного
сознания»; следующей ступенью локализации является ее причастность к «тройственному союзу»: Мережковский-Гиппиус-Философов.
Иным, обычно менее учитываемым исследователями, фактором является активное участие Гиппиус в качестве прозаика в литературном процессе начала 1890-х годов, достаточно глубокое приобщение ее к морально-этическим и иным постулатам литературного сообщества старшего поколения через контакты с его мэтрами в литературных салонах и редакциях11. Возможно, именно поэтому интеллектуально-психологические новации, порой граничащие с эпатажем, характерные для бытового («жизнетворческого») поведения, поэзии и беллетристической прозы Гиппиус рубежа веков в значительно меньшей степени отражались в ее критической прозе, позднейшем по хронологии виде ее литературной деятельности. На этом сочетании традиционного и «поколенческого», общественно-значимого и «узко-партийного», «вселенского» и «личностного» строится своеобразие облика Гиппиус-критика, на нем же основаны парадигмы ее художественно-критической деятельности.
Уже в первых ее статьях ощутимо, что критика рассматривается Гиппиус как некое «общественно-значимое служение», в отличие от ранней беллетристики, подчас воспринимаемой как литературный заработок, или поэзии, наиболее интимной области ее творчества, которая насыщена дерзкими экспериментами и эксцессами. Поэтому, несмотря на все своеобразие стиля, критика Гиппиус как правило не могла быть импрессионистичной, невнятной и капризной, что отличало многих ее соратников-символистов. Таким образом, Гиппиус — критик нового типа, безусловно принадлежащий к старшему поколению русских символистов. Сильный личностный ракурс в отношении обозреваемого материала (автора, книги, культурного или религиозного явления), система отношений между жизнью и искусством, избираемые для критического
" См., например, ее мемуарный очерк «Благоухание седин» в кн.: Гиппиус 3. Живые лица: в 2 тт. Тбилиси: Мерани, 1991. Т. 2. С.135-163.
обозрения темы, и важнейший момент — игра, следующая за образом автора (т.е. Гиппиус-Крайнего) — все это и многое другое отличает ее от критиков позитивистского толка (народников, марксистов, неонатуралистов и т.п.).
Но с другой стороны — многие черты типологически связывают ее работы с парадигмой традиционной, «партийной» критики, ведущей свою генеалогию от Чернышевского, Добролюбова и Писарева. Эти черты — приоритет идеи по отношению к обозреваемому тексту, «антиэстетичность» критических интенций, «партийность» критики (ориентация на отстаивание идей своего лагеря). Типологическое сходство поддерживается и непосредственной апелляцией Гиппиус к «честным либералам» прошлого века, к «идейным» литераторам в статьях разных лет, направленных против декадентского субъективизма, беспринципного «модернизма» и «неоконсерватизма» (особенно наглядно, с прояснением до конца идейных принципов,— в отзыве на статью Блока об Аполлоне Григорьеве12).
Этими главными чертами можно определить своеобразие «радикализма» эстетического, религиозно-философского и социально-политического Гиппиус. С одной стороны, она критик-символист, организационно участвующий в важнейших символистских журналах («Новый путь» и «Весы»), разделяющий их политику, участвующий в кампаниях против литературных противников (Горький, Андреев, Чулков, «Золотое руно»), сочувственно отзывающийся о творчестве соратников (Минский, Сологуб, А.Белый). С другой — в ее статьях очень силен «неохристианский акцент», уже с самого начала выражающийся в особой позиции в отношении к индивидуалистическим («декадентским») и эстетическим крайностям символистского движения (А.Добролюбов, Блок, ранний М.Кузмин). Третий аспект — это присутствующий в ее статьях
12 Гиппиус 3. «Судьба Аполлона Григорьева». (По поводу статьи А.А.Блока, прилож. к «Стихотворениям Аполлона Григорьева», изд. К.Ф.Некрасова, М., 1916)// Огни. Пг., 1916. Кн. 1.С. 263-268.
(особенно после 1905 г.) радикальный либерализм, тесно связанный с религиозным модернизмом и неотделимый от концепции религиозной общественности. Именно эта тенденция обусловливала критические выступления Гиппиус на протяжении ряда лет против консерватизма (критиков «Нового времени» и аналогичной периодики), а также «неоконсерватизма» различного толка: «государственности» П.Б.Струве, «московских неославянофилов» (С.Булгаков, С.Соловьев и др.)> националистических идей в годы Первой мировой войны. В этом случае важно учитывать, что большую роль в ее негативных оценках играла не только констатация «узости» подобных воззрений с точки зрения религиозной (как приемников православия — одной из ветвей «исторического христианства»), но и протест против все более усиливающегося в них социально-политического направления (ср. с негативной оценкой Мережковским известного сборника «Вехи»). Нужно учитывать, что религиозный радикализм пересекался и с радикализмом политическим. Начиная с 1906 г. Мережковские поддерживали тесные отношения с ведущими деятелями радикального крыла эсеров, а литературный дебют лидера левоэсеровской боевой организации Б.Савинкова осуществлялся как известно при непосредственном участии Гиппиус. Напрямую эти симпатии редко выражены в ее критических высказываниях (исключением являются статьи в сборнике «Царь и революция», вышедшем в 1908 г. в Париже на французском языке и непосредственно не входящем в русскоязычный контекст критической прозы Гиппиус), но безусловно должны учитываться для их адекватного понимания.
Интенсивные «идеологичность» и «радикализм» как определяющие модусы критического строя Гиппиус порождали такое его качество как «проективность» (об этом подробно будет сказано в главе 2), которые необходимо учитывать для того, чтобы правильно воспринимать часто
напоминаемые современниками «придирчивость», «чрезмерную строгость» многих оценок Гиппиус. «Несовершенство» современной литературы выявлялось именно в связи с литературно-эстетическими, социально-политическими и религиозно-философскими воззрениями Гиппиус (и «тройственного союза» в целом). «Учительный» пафос, порой характерный для ее статей, так же, как и «саркастически-разоблачительный», связан с конечной (и возможно, утопической) надеждой на более совершенную «будущность» русского общества, литературы, культуры.
Широко известно о творческом взаимовлиянии З.Гиппиус и Д. Мережковского. После 1905 г. можно говорить о достаточно тесном религиозно-мистическом и идейно-творческом «тройственном союзе» (Мережковский-Гиппиус-Философов). В диссертации выдвигается гипотеза о «транстекстуальном» характере критической прозы Гиппиус, чем, видимо, частично объясняются некие «недоговоренность» ее статей, «незавершенность» некоторых критических тем. Общим контекстом, в который они включены, является совокупность всей критической продукции «тройственного союза», внутри него (сознательно или бессознательно) образуется «взаимодополняющая» система явных и латентных перекличек и созвучий.
Диссертация состоит из введения, трех глав («Эволюция критической мысли З.Н.Гиппиус», «Архитектоника критического метода З.Н.Гиппиус (темы, мотивы, символы-категории)», «Система "персонажей" критики З.Н.Гиппиус»), заключения, приложение и список литературы.
В первой главе («Эволюция критической мысли З.Н.Гиппиус») дается обзор художественно-критической и публицистической деятельности Гиппиус от ее начала в 1898 г. до последних из опубликованных в России статей лета 1918 г.
Уже в самых первых выступлениях (1899-1901 гг.) Гиппиус-критика очевидно, что главное для нее — не особенности конкретного художественного текста, а обширный социокультурный ореол, возникающий в связи с разговором о данном авторе и данном тексте. Своеобразный интеллектуальный экстремизм критика, выступающего против мещанского вкуса появляется уже в дебютной статье 1899 г., посвященной постановкам исторических драм А.К.Толстого . В следующие статьи встречаем основную смысловую ось «личность-религия-общество», вокруг которой будет выстраиваться большинство выступлений Гиппиус-критика14 - и ее отношение к крайностям индивидуалистического сознания (на примере пионера русского декаданса Александра Добролюбова)15. Религиозно-философское эссе «Хлеб жизни»16 содержит в эмбриональном виде будущую программу преображения сознания читателя под знаком неохристианства и является закономерным завершением дебютного периода Гиппиус-критика.
Чрезвычайным важным этапом творческого пути Гиппиус является работа в журнале «Новый путь» (1903-1904). Несмотря на достаточно сложные условия работы из-за «тройной» цензуры (двух официальных, государственных цензур - светской и духовной, и «цензуры» коллег как либеральной, так и консервативной периодики17) и напряжение, связанное с техническими обязанностями редактора критико-библиографического отдела - это для Гиппиус исключительная возможность самовыражения и утверждения собственной литературно-эстетической и общественно-религиозной позиции. Вместе с возникновением знаменитого псевдонима «Антон Крайний», здесь утверждаются магистральные темы критической
13 Гиппиус 3. Две драмы А. Толстого. // Мир искусства. 1899. № 5. С. 34-35. Далее, название «Мир
искусства» будет дано в сокращенной форме МИ.
14 Гиппиус 3. «Торжество в честь смерти». «Альма», трагедия Минского» // МИ. 1900. № 1. С. 85-94.
15 Гиппиус 3. Критика любви // МИ. 1901. № 1. С. 28-34.
16 Гиппиус 3. Хлеб жизни // МИ. 1901. № 11-12. С. 323-334.
Ср. об этом: Гиппиус З.Г. Два слова раньше // Крайний А. (Гиппиус З.Н.) Литературный дневник (1899-1907).СПб.: Изд. М.В.Пирожкова, 1908. С. III-VIII. Далее при ссылке на это издание употребляется сокращение ЛД.
прозы Гиппиус. Наряду с беглыми заметками «по поводу» и обзорами текущей литературы, очень существенной для критической прозы Гиппиус становится проблемная, «идейная» статья, в которой какой-либо конкретный повод литературной жизни становится основой для широких культурно-общественных и религиозно-философских обобщений . В отстаивании собственных идеалов важной становится борьба против нравственного нигилизма (особенно в творчестве М.Горького и Л.Андреева) и против позитивизма позднего народничества, «натурализма» современного театра вообще и Московского Художественного театра в частности . Но, отстаивая личностные ценности, она одновременно не приемлет крайностей декадентского индивидуализма и эстетизма. Утверждение позиции Гиппиус-критика происходит в основном в полемическом ракурсе, но нейтральный тон регистрируется при развитии неохристианских тем в проблемных статьях и религиозно-философских эссе («Вечный жид», «Влюбленность», «Быт и события»20).
После закрытия «Нового пути», Гиппиус становится ведущим полемистом «Весов» (1906-1908 гг.). Во многом поддерживая текущую политику Брюсова, Гиппиус вместе с тем в ряде вопросов сохраняет самостоятельную позицию в иногда ощутимом неприятии весовского эстетизма, в оценке таких имен, как М.Кузмин, Зиновьева-Аннибал, Блок . Возможно, компромиссом между брюсовским эстетизмом и гиппиусовским пониманием роли искусства было общее для них понятие культуры. Гиппиус принимает участие во всех важнейших полемических акциях «Весов», направленных против течений и журналов,
18 Ср. напр. статьи «Я? Не я?» // НП 1903. № 7. С. 247-258. (Здесь и далее НП - сокращение названия
журнала «Новый путь»).
19 В статьях: Крайний А. Что и как: I. Вишневые сады; II. Триптих // НП. 1904. № 5. С. 251-267; Крайний
А. Быт и события // НП. 1904. № 9. С. 280-292.
20Крайний А. Вечный жид// НП. 1903. № 9. С. 241-244. Крайний А. Влюбленность// НП. 1904. № 3. С
180-192.
21 Напр. в статье: Крайний А. Братская могила: Леонид Андреев. Рассказы; Л. Зиновьева-Аннибал.
Трагический Зверинец; Тридцать три урода. Сборник Знания XVI, «Ссыльным и заключенным» (изд.
«Шиповника») и многие, многие другие // Весы. 1907. № 7. С. 57-63.
девальвирующих, по мнению «весовцев», своими выступлениями идеалы символизма и нового искусства (мистический анархизм, «Золотое руно», «Перевал»). Вместе с другими критиками журнала она продолжает борьбу с «плоским реализмом», здесь особенно интенсивны ее нападки на Л.Андреева. Другой ее магистральной темой остается критика декадентского индивидуализма. Новая тема (в дальнейшем — все более важная) отражена в ее внимании к религиозным исканиям былых соратников по журналу «Вопросы жизни» (С.Булгакова, Н.Бердяева и их единомышленников). Высоко оценивая журнал в целом, она усматривает целый комплекс противоречий между его участниками — «неохристианами», «идеалистами» и «общественниками», подводящий к бесперспективной эклектичности исканий нового содружества . Обсуждая годом позже два сборника, выпущенных теми же авторами, она говорит уже о другой причине их глубокого разноречия — оно связано с неполнотой традиционного христианства-«христианизма» — и указывает выход в обращение к неохристианской «Церкви Третьего Завета» .
В 1908 г. выходит первый и единственный сборник статей Гиппиус «Литературный дневник». С точки зрения установленных самим автором (в предисловии) критериев «историчности» и «актуальности» выявляются достаточно жесткий отбор статей и композиция сборника (в том числе актуализация «исторических» статей А.Крайнего и некоторые литературно-тактические моменты, связаны также с раскрытием псевдогнима «А.Краний»). Эти тенденции уловлены в рецензии на сборник А.Белого, обвиняющего Гиппиус в поверхностном и тенденциозном подходе к проблемам «нового искусства», как индивидуализм, в разрыве между ее критическими догматами и собственной художественной практикой (поэтессы-«декадентки»), в уклонении от самой ею
Мережковский Д. [Гиппиус З.Н.] Все против всех // Золотое руно. 1906. № 1. Статья вошла в последствии в ЛД. (С. 309-325). 23 Гиппиус 3. Без мира // Весы. 1907. № 1. С. 57-65.
проповедуемых принципов «единения» (в измене корпоративной солидарности деятелей символизма). Замечаем, что темы, воздвигаемые Белым, и до сегодняшнего дня составляют главные обвинения в адрес Гиппиус.
В периоде 1908-1914 гг. отмечается рост непосредственного публицистического элемента критической прозы Гиппиус, что связано как с усилением радикализма в ее мировоззрении (непосредственно оно отражено в ее статьях в антимонархическим сборнике «Царь и революция», 1908 г.24). Вместе с тем публицистические выступления (в основном в газетах «Речь», «День» и «Слово») сочетаются с напряженной (особенно в 1910-1912гг.) деятельностью в качестве литературного критика «Русской мысли». Здесь Гиппиус успешно разрабатывает жанр обзора — своеобразной литературно-критической панорамы. Продолжая свои прежние темы (борьба с нигилизмом, позитивизмом, антирелигиозностью, «некультурностью»), Гиппиус одновременно чутко реагирует на все новые тенденции, сюжеты и имена текущей литературы. Она пишет о богостроительстве, неореализме, новейших мистических исканиях в литературе, о недавно вступивших в нее Клюеве и Северянине и о многом другом. Оставаясь верной своим постоянным религиозно-философским и культурно-эстетическим критериям, Гиппиус вместе с тем снижает напряженность своего критического тона, симптомом этого становится увеличение «положительных персонажей» в ее статьях (И.Бунин, Б.Садовской, А.Белый, А.Ремизов).
Статьи Гиппиус, написанные в годы войны, свидетельствуют о динамическом единстве ее «неохристианских» позиций, основывающихся на защите радикально-демократических, культурно-эстетических и гуманистических ценностей. Критика А.Крайнего в адрес военной литературы и публицистики, пронизанной ура-патриотическим и
24 Мережковский Д., Гиппиус 3., Философов Д. Царь и революция / под ред А. Колерова. Вст. ст. М. Павловой. М.: ОГИ, 1999. - 224 с.
промилитаристским духом (особенно, в первый год войны), прежде всего относилась к Л.Андрееву, Ф.Сологубу, В.Розанову, московским «неославянофилам» (группе журнала «Путь»), футуристам и напрямую была связана с ее в целом пацифистской позицией. Нагнетаемый прессой дух ненависти к врагу, по ее мнению, перерождался в антигуманистический, антихристианский и антикультурный пафос. Либеральный радикализм, лежащий в основе ее позиции, непосредственно выразился в положительной оценке «Детства» М. Горького и яростной полемике с «неоконсерватизмом» А. Блока (рецензия на его статью «Судьба Аполлона Григорьева»).
Публицистическое начало несомненно возрастает в статьях периода революции (оно захватывает даже поэзию Гиппиус — см. сб. «Последние стихи»). Вместе с тем и в период Февральской революции в ее печатных выступлениях, несмотря на их исключительную политизированность, звучат магистральные для Гиппиус темы общественного единения и сохранения культурных заветов. После Октября главные усилия Гиппиус-публициста направлены на разоблачение «азиатчины», абсурдности и антигуманности нового режима (и причастностью к этим началам безвольной, «обабившейся» интеллигенции, принявшей большевизм). Обвинения в преступном бездействии, состоящем из сотрудничества с новой властью художников-«эстетов» (А.Бенуа, А.Блока, А.Белого, С.Есенина и др.) как бы подтверждают давние диагнозы Гиппиус об общественной «недочеловечности» индивидуалистов.
Во второй главе («Архитектоника критического наследия
3. Н. Гиппиус (темы, мотивы, символы-категории)») сделана попытка
выделить некоторые содержательно-смысловые константы,
обеспечивающие динамическую целостность критической прозы Гиппиус. При этом вводятся понятия «критическая проза» и «символы-категории» о которых речь идет выше. В главе показано, как возникают и развиваются
такие символы-категории, как «хлеб жизни», «будущность», «преображение», «описательство». При анализе их связи с метатемой творчества Гиппиус «личность-религия-общество» установлена важнейшая роль идейно-смысловых векторов мышления критика как «проективность» и «радикализм» в качестве своеобразных «генераторов» символов-категорий. Одновременно «нетерминологичность» символов-категорий делала суждения Гиппиус о литературных, культурных и социальных явлениях поливалентными, обращенными одновременно и к неохристианским идеалам и к общегуманитарным ценностях, что существенно расширяло ее аудиторию.
В третьей главе («Система "персонажей" критической прозы 3. Н. Гиппиус») говорится о «нелинейности» отношений Гиппиус к литераторам-объектам своих статей. Они могут рассматриваться как «персонажи» ее критических сюжетов имеющие свои устойчивые характеристики и эволюцию. Система «персонажей» может быть сведена к схеме: «свои»-«близкие»-«спутники»-«далекие»-«чужие». Наполнение схемы меняется в разные периоды деятельности Гиппиус-критика. В рамках работы рассматривается эволюция четырех «персонажей»: М.Горького, Л.Андреева, А. Блока и («коллективного персонажа») женщины-литератора. Именно при рассмотрении эволюции «персонажей» наиболее отчетливо проявляется «транстекстуальный» характер критической прозы Гиппиус. Речь идет о тех «недоговоренностях» ее статей, «незавершенности» критических сюжетов которые могут быть объяснены принципом «дополнительности» как одним из факторов критического метода Гиппиус. Сопоставление критической продукции участников «тройственного союза» (Мережковского, Философова и Гиппиус) демонстрирует органичное распределение усилий внутри «союза». В этой же главе характеризуются символы-категории «культурность», «женскость», «нечеловек», проблемно связанные рассматриваемыми «персонажами».
В «Заключении» подытоживаются результаты проведенного в
настоящей работе исследования. Не последняя цель - попытка развеять
стереотипы о чрезмерных «холодности», тенденциозности,
прямолинейности образа-клише «ядовитой» Гиппиус - которые до сегодняшнего дня препятствуют прямого восприятия, без лишних предвзятостей ее творчества.
В «Приложении» представлены результаты собственных библиографических изысканий автора — наиболее полный на сегодняшний день список критических статей Гиппиус за 1898-1918 гг., для составления которого был проведен сплошной просмотр журналов «Мир искусства» (за 1899-1904 гг.) «Новый путь» (за 1903-1904 гг.), «Весы» (за 1904-1909 гг.), «Золотое руно» (за 1906-1909 гг.), «Образование» (за 1908-1909 гг.), «Русская мысль» (за 1906-1914 гг.), «Новая жизнь» ( за 1912-1914 гг.) и газет «Слово» (за 1908 г.), «Речь» и «День» (за 1908-1916 гг.), и других, которые рассматривались лишь выборочно, по сведениям о возможной участии Гиппиус в отдельных номерах или изданиях. Работа проводилась в Научной библиотеке МГУ, в Государственной публичной исторической библиотеке России, в РГБ, в Библиотеке Славистики Хельсинки, в Библиотеке славистики при Римском университете «Ла Сапиенца».
В настоящей работе мы попытались проанализировать диахронический и системный аспекты поставленной проблемы. С этим связаны особенности построения глав. При диахроническом анализе (глава 1) существенное внимание уделяется широкому литературно-историческому контексту критического творчества Гиппиус, развитию важнейших тем, но лишь обозначается проблемная его сторона (поэтому не рассматриваются подробно многие важные статьи). В главе 2 именно проблемной стороне уделяется самое пристальное внимание, посредством рассмотрения системы символов-категорий здесь показано содержательное
наполнение метатемы творчества Гиппиус «личность-религия-общество». В главе 3 диахронический анализ как бы смыкается с проблемным при рассмотрении эволюции «персонажей», в связи с этим сюда переносятся наблюдения над символами-категориями: «культурность», «женскость», «нечеловек». Подобная организация работы порождена стремлением выявить многоаспектность исследуемой темы при минимальном количестве неизбежных при таком исследовании повторов.
Начало критической деятельности. «Мир Искусства» (1899-1901)
Первая декларация собственного творческого credo Гиппиус, которая может рассматриваться как предвестник ее будущих художественно-критических установок появилась в 1896 г., в виде письма в редакцию включенного в статью близкого ей в это время А.Л.Волынского , ведущего критика первого журнала нарождавшегося символизма в 1890-е гг. «Северный вестник»26.
Письмо интересно стремлением Гиппиус «объясниться» с читателем,
— и отмежеваться от декадентства, к которому причисляли ее собственное творчество (стихи и рассказы, появившиеся в том же «Северном вестнике» ). Любопытен и сам способ появления письма: оно включено в статью Волынского после фрагмента, посвященного разбору рассказов Ф.Сологуба, и его собственных рассуждений о декадентстве. Волынский
— предсимволистский проповедник «идеального» в искусстве, в декадентстве ему не хватает «то й утонченной нравственной стыдливости, которая ограждает авторскую личность от демонической бестактности, то го велик ого страх а , перед неведомым божеством, который толкает человеческий дух на поэтически светлые и возвышенные тропы»28. Настолько нам известно, «письмо» (безусловно имелась согласованность этого выступления между близкими в то время критиком и писательницей) еще не введено в научный обиход. Поэтому приводим его полностью — как своеобразную «точку отсчета» публичных критических высказываний З.Гиппиус: «Милостивый Государь, Господин Волынский.
Беру на себя смелость обратиться к Вам с этим кратким письмом. Мне казалось и кажется, что именно Вы, из всех современных деятелей литературы, наиболее склонны сочувственно отнестись к моим словам в защиту и объяснение некоторых непонятных движений в искусстве. Последнее время говорят о символизме, о «новых течениях», о «новых формах», говорят неприязненно, с насмешкой или с возмущением, почти всегда фатально смешивая понятие символизма с декадентством и доказывая несостоятельность первого приведением цитат из сборника даже не одного из талантливых французских поэтов этого «декадентского» типа, а большою частью из произведений какого-нибудь плохого, неумного или слишком молодого поэта «из новых», каких во все времена, при вырождении серьезных стремлений человеческого духа в острую и пошловатую моду, бывает много. И никогда, нигде — кроме Вашего журнала — я не встречал ни одного сочувственного намека в сторону такого серьезного явления, как символизм в искусстве, прямых и простых слов, так или иначе объясняющих его и дающих ему право на жизнь. Конечно, здесь, в коротеньком письме, я не берусь рассмотреть это явление со всех сторон. Мне пришлось бы коснуться длинного пути истории, высокой степени развития культуры и науки, которая вместо того, чтобы привести человечество к последним пределам материализма, привела к ненасытной жажде религии. Обо всем этом говорить я не имею ни места, ни возможности. Я просто скажу несколько слов о современном понимании — или непонимании — символизма.
Символизм, прежде всего, диаметрально противоположен декадентству. Быть может, даже не следовало бы упоминать о декадентстве рядом с символизмом. Но, повторяю, эти два понятия так печально смешались в умах людей даже наиболее почтенных, что невольно хочется разделить их навсегда. Декадентство, как оно явилось во Франции (у нас его не было, были плохие подражания, не заслуживающие внимания) — лишь неумелый, ранний, болезненный протест против слишком упорного материалистического и натуралистического настроения в искусстве. Измученная и слабая душа, уже обреченная на смерть, доходит до крайности, лишь бы победить ненужную и грубую силу материализма. Декаденты бегут в «чистое» искусство (без символизма), в звуки, в индивидуализм, который тоже отрицает символизм. Декадентство родилось, стремилось к смерти и умерло, больное и слабое. Декадентство боялось разума, чистоты понимания. Символизм весь в свете разума, в его широком и ясном спокойствии. Символизм не рождался и потому не может умереть. Он был всегда. Он был и в раннем искусстве, в душе художника — только слишком глубоко, там, куда еще не хватили лучи сознания. Но душа человека выросла. Сознание стало ярче, лучи его длиннее, и вот мы увидели горизонты, которые были всегда, но которых глаза наши, сквозь тьму и сон, не умели различать. Природа, жизнь, весь мир кажется нам иным, говорит с нами другими голосами, потому что все явления стали для нас прозрачными, только символами, за которыми мы теперь видим еще что-то важное, таинственное, единственно существующее.
«Новый путь»: утверждение критической позиции в собственном журнале (1903-1904)
Прежде, чем говорить о конкретной критической деятельности Гиппиус в рамках «Нового пути», необходимо обозначить контекст этой деятельности — кратко охарактеризовать историю этого журнала.
Как известно, в начале XX в. в России религиозная проблематика становилась впервые центральной проблемой в общественной жизни (вспомним широкий резонанс отлучения Льва Толстого от церкви 20 февр. 1901г. и тогдашнее преследование властью иноверцев и сектантов). Возрос всеобщий интерес к вопросу взаимоотношений власти и религии; издавались работы С.Булгакова, Н.Бердяева и др. по общественно-этическим вопросам (напр. в сборнике «Проблемы идеализма», 1902). В Петербурге Мережковскими были организованы религиозно-философские собрания (1901-1903), на которых встречались представители православной церкви и религиозной интеллигенции (Д.Мережковский, В.Розанов, В.А.Тернавцев, Н.Минский, А.В.Карташев и др.). Первое «Религиозно-философское собрание в Петербурге» состоялось 29 ноября 1901 г.; именно тогда в кружке Мережковских возникла идея о создании «Нового пути», впервые высказанная Минским, «давно стремившимся к организации литературного органа новых течений. Перцов и Мережковский приветствовали эту идею», но решили, что «журнал должен носить не столько литературный, сколько мистически-религиозный характер, и в значительной мере обслуживать религиозно-философские собрания» 3. Как позже писал П.Перцов, «в "Новом Пути" осуществилась, наконец, идея "собственного" органа, которая не оставляла Мережковского и его группу с середины 90-х годов» .
После двухлетней подготовки, к которой участвовал и Брюсов в качестве секретаря, первый номер «Нового пути» вышел в конце 1903 г. В том же году Брюсова сменил Е. Егоров. Как пишет И. Корецкая, «по внешнему облику и структуре журнал напоминал традиционный "толстый" журнал ... Об изысках, присущих макету "Мира искусства", не могло быть и речи: "Новый путь" помещал лишь скромные репродукции живописи и графики, преимущественно религиозного характера»
В статье от редакции, опубликованной в первом номере «Нового пути» Перцов писал, что главная цель журнала — «дать возможность выразиться, в какой бы то ни было литературной форме — в повествовании, в стихах, в философском рассуждении, в научной статье или в беглой заметке, тем новым течениям, которые возникли в нашем обществе с пробуждением религиозно-философской мысли ... Мы стоим на почве нового религиозного миропонимания. Мы поняли, что осмеянный отцами "мистицизм" есть единственный путь к твердому пониманию мира, жизни, себя»66.
По словам Д.Максимова, «действительными вдохновителями "Нового пути" явились Мережковские. З.Гиппиус вела преимущественно практическую сторону журнала. Сам Мережковский следил за идеологической линией журнала. Его взгляды и были собственно взглядами редакции. Минский и Розанов участвовали как ближайшие сотрудники, но к редакционной работе непосредственного касательства не имели»67. П.П.Перцов был издателем-редактором журнала, но фактически он давал Мережковским полную свободу; именно они выполняли все технические, редакторские, организаторские обязанности .
Журнал ориентировался не только на публику, интересующуюся религиозными вопросами, но и на широкую интеллигентскую аудиторию. «Историко-литературные и критические материалы ... , согласно существовавшим журнальным традициям, подразделялись редакцией на две основных части. К первой из них относились статьи общего характера, рассеянные по всему тексту журнала, ко второй — принадлежали статьи, заметки и рецензии, имеющие временное значение», которые публиковались в отделе «Литературная хроника»»69. Именно в этой, второй части, «жесткие и остроумные фельетоны» Антона Крайнего «доминировали над всем остальным материалом»
3. Гиппиус в «Весах»
Уже в 1903 г. Гиппиус выражала свою оценку московских символистов в статье «Два зверя». Она называла декадентство альманахов «Скорпиона» и «Грифа» (- «вождь» которого - Брюсов118) «махровой, яркой, грубоватой ... розой»,— «варварским», «невозможным, уродливым, но все-таки живым цветком» (98-99). Однако появление в 1904 г. Московского периодического органа символизма никак не было отмечено в критических статьях Антона Крайнего. После потери «Нового пути» и «превращении» его в «Вопросы жизни» Мережковские оказались без собственного органа печати, в котором они тогда очень нуждались. В письмах от 6 февраля 1905 Гиппиус писала Брюсову: «всем нам неизмеримо ближе "Весы", чем "Вопросы жизни"»119.
Как пишут К.М.Азадовский и Д.Е.Максимов, даже если идея «религиозной общественности» и проповедь Мережковского были чужды Брюсову, он «рассчитывал, что союз с ним и с 3. Гиппиус значительно поднимет авторитет "Весов" и расширит их читательскую аудиторию». И хотя Гиппиус не поддерживала некоторых лозунгов «Весов» и «решительно осуждала "декадентские" традиции, которые продолжал отстаивать "Скорпион", но ее бойкие остроумно-язвительные фельетоны и рецензии, направленные против "мистического анархизма" Г. Чулкова и журнала "Золотое руно", были именно тем ферментом, которого заметно не хватало "Весам" в их полемике» . В журнале общий тон задавали именно статьи, подобные критическими фельетонами «Репа» 3. Гиппиус, и «манера Гиппиус была развита другими "весовскими" полемистами» .
К середине 1906 г. Мережковский уже опубликовал в «Весах» три большие статьи: «Умытые руки» (1905. № 9-10); «О Чехове» (1905. №; 11); «Пророк русской революции. К юбилею Достоевского» (1906. № 2, 3-4)122. Летом 1906 года начались переговоры о более тесном сотрудничестве Мережковских в «Весах». «Мне кажется что, соединив свои силы, мы могли бы завоевать этому журналу и внешний "успех" и настоящее "влияние"»,— писал Брюсов Мережковскому .
В начале 1906 г. Мережковские, вместе с Философовым, Булгаковым и Бердяевым основали кружок «Меч» (название — от заглавия одной статьи Мережковского, вошедшей в его сборник «Не мир, но меч» ); проект публикации сборника «Меч» в Мюнхене не удался, переговоры с другими издательствами оказались неудачными; потому возникла идея соединения «Меча» и «Весов». Переговоры шли все лето. Брюсовым был составлен проект соединения, с которым Мережковские не соглашались окончательно, поскольку они хотели, чтобы обновленные «Весы» предоставляли им не два печатных листа в каждом номере, а четыре. Но одновременно Мережковскими велись аналогичные переговоры с «Золотым руном». В октябре того же года случайно об этом узнал Брюсов, и проект соединения был тут же сорван . Эти обстоятельства не помешали тому, что в 1906-1907 гг. и отчасти в начале 1908 г. Гиппиус была одним из ближайших и плодовитых сотрудников критического отдела «Весов». Несмотря на это, время от времени Гиппиус подчеркивала свою непричастность к чисто эстетическому направлению журнала: «Я — человек, "Весам" почти столь же посторонний, как "Золотому руну", "Перевалу" ... Но, глядя со стороны, не могу, однако, не порадоваться, что ... "Весы" держатся по-прежнему своего спокойного общекультурного направления» .
«Литературный дневник»: итоги первого десятилетия литературно-критической деятельности
Уход Гиппиус из «Весов» фактически совпал с выходом ее первого (и единственного) сборника критической прозы — «Литературный дневник» в феврале 1908 г.
Говоря в предисловии о концепции этой книги, автор подчеркивает его «историчность», как бы отрицая непосредственную актуальность предлагаемых читателю статей: «Надо уметь чувствовать время; надо помнить, что история везде, и все в истории — в движении. Последняя мелочь — и она в истории, и она может кому-нибудь пригодиться, если только будет на своем месте. Всякий вчерашний день — история, а всякий "сборник" именно вчерашний день. Я не отрекаюсь ни от одной заметки в моей книге, хотя вся книга - исторична, вся — вчерашний день. Отрекаться от какого-то ни было прошлого — опасно: это отречение ведет к потери и настоящего, и будущего. Я стою лишь за необходимость сохранения перспективы — во всех случаях "сборников"; исключаю те, конечно, которые "написаны сразу". Есть нынче и такие. Уже не сборники»
Далее Гиппиус пишет о тяжелых цензурных условиях, в которых писались статьи для «Нового пути», как бы помогая читателю установить нужную «перспективу» и напоминает о новизне религиозной программы журнала — и соответственно — новизне собственных статей .
Вместе с тем, говоря о статьях эпохи «Весов», автор «смазывает» собственный тезис об «историчности» всего сборника — «весовские» статьи не потеряли своей актуальности, хотя причиной этого объявляется застойность, замедленность самого литературного процесса и общественного сознания: «Что касается статей о русской литературе, написанных позднее, для журналов чисто эстетических, — то хотя и эти статьи, в известном смысле, тоже "вчерашний день" — их историзм еще очень неясен. Может быть потому, что в литературе вчерашний день, — вернее, вчерашний вечер, — замедлил, длится, и нового утра нет. Оно будет, — но пока его еще нет. Городецкие да Ценские, Блоки да Горькие, имитаторы да стилизаторы, экспроприасты да ор г иасты — разве это не вчерашний день, не петербургская майская заря, противоестественно горящая в небе, когда ей следовало бы давно умереть?» .
Здесь необходимо отметить, что «историчность» и «актуальность» сборника тщательно сбалансированы автором путем внимательного отбора вошедших в него статей. Из известных нам 45 статей, опубликованных Гиппиус до его выхода, в «Литературный дневник» вошло 26 (последние по времени публикации («Весы». 1907. № 5) — «На острие» и «Человек и болото»). Строгая хронология не соблюдается — так, сборник начинается с программного неохристианского эссе «Хлеб жизни» (декабрь 1901), и лишь за ним идет опубликованная в январе того года «Критика любви». Как правило, Гиппиус выбирает лучшие и не слишком связанные с сиюминутным интересом критические работы; поэтому исключаются мелкие полемические выступления «по поводу», такие, как «О Силэне из "Мира искусства"», «О черте, корректоре и критиках», «Г. Протопопов и красота» (НП. 1903. №2, 9). Важно, что исключены и острополемические выступления, направленные против Чулкова и журнала «Золотое руно» («Иван Александрович — неудачник // Весы. 1906. № 2. С. 48-51 и «Анекдот об испанском короле: «Mercure de France», 15 juin, Lettres russes II Весы. 1907. № 8.). Вместе с тем автором сборника отвергнуты некоторые важнейшие для ее эволюции работы. Не вошло эссе, направленное против «культа» убийства и самоубийства, который возник на гребне русской революции . В книгу также не вошла рецензия на первый сборник Блока («Новый путь». 1904. № 12). В последнем случае важно подчеркнуть, что и в дальнейшем Гиппиус «забывает» о собственном авторстве: так в позднейшей статье «Бабская зараза» (1918) своей первой статьей о поэте она называет «Милую девушку» (1908) .
Следовательно, строгой «историчности» Гиппиус при построении сборника не соблюдает. Как и строгой хронологии. Сборник открывается страстным эссе «Хлеб жизни» и завершается ироническими, псевдообъективистскими зарисовками «Бедный город» и «Парижские фотографии» (первая из которых опубликована в восьмом номере «Весов» за 1906 г.). Важным шагом становится «раскрытие» псевдонимов: на обложке «Литературного дневника» в качестве автора обозначено: «Антон Крайний (Зинаида Гиппиус)». Еще более существенным является установление (посредством включения их в сборник) подлинного авторства Гиппиус двух статей, подписанных именем Мережковского, — «Все против всех» («Золотое руно». 1906. №2) и «Декадентство и общественность» («Весы». 1906. № 5).
В рецензии на «Литературный дневник» Андрея Белого одним из центральных критических моментов становится именно оппозиция «историчность — актуальность».
