Содержание к диссертации
Введение
Глава І. Творчество Т.М.Белозерова и феномен "третьей культуры" 15
1.1. Вехи литературной биографии и грани творческой индивидуальности Т.М.Белозерова 15
1.2. Лирика Белозерова и родственные ей эстетические контексты 29
Глава 2. Художественная онтология лирики Белозерова (пространственно-временная организация, вещный мир, образный строй) 52
2.1. Хронотопическая модель лирики Белозерова на фоне поэтических традиций 52
2.2.Вещный мир и лирический голос (выражение авторской позиции в поэтике индивидуальной стилевой манеры) 85
Глава 3. Лирическое "я" поэта в структуре контекстовых форм 133
3.1. Становление лирического субъекта: от подборки стихов к циклу 133
3.1. Итоговая книга Белозерова как форма творческого самопознания 146
Заключение 186
Библиография 197
Приложение 221
- Вехи литературной биографии и грани творческой индивидуальности Т.М.Белозерова
- Лирика Белозерова и родственные ей эстетические контексты
- Хронотопическая модель лирики Белозерова на фоне поэтических традиций
- Становление лирического субъекта: от подборки стихов к циклу
Введение к работе
Актуальность исследования.
Так как творчество талантливого сибирского поэта Т.М.Белозерова
впервые становится объектом системного литературоведческого анализа, ак
туальность диссертационного исследования "Лирика Т.М.Белозерова: между
классикой и художественным примитивом" определяется необходимостью ее
изучения в соотнесенности с родственными ей эстетическими, литературны
ми, культурными контекстами. К таким контекстам, на наш взгляд, относятся
почвенное направление поэзии 60-80-х годов XX века и культура художест
венного примитива. Несмотря на многочисленные исследования поэзии 60-80-
х годов XX века, сложность ее характеристики по-прежнему "определяется
отсутствием полной картины того, что было создано" (175, с. 104). И дело не
только в том, что в течение долгого времени многие произведения были не
доступны для читателя, но и в том, что многие достаточно широко известные
в читательской среде самобытные поэтические явления все еще не получили
должного осмысления в литературоведческой науке. К числу таких явлений
принадлежит и лирика Белозерова, остававшаяся до сих пор вне поля зрения
истории и теории литературы оттого, что она во многом принадлежит к тому
огромному количеству артефактов, которые занимают между "высоким ис
кусством" и традиционной культурой некое срединное пространство, назван
ное искусствоведами "третьей культурой". Этот слой имеет в культуре XX ве
ка огромное значение. Его сущность, генезис, особенности поэтики стали
предметом пристального изучения в искусствоведении. Феномен "третьей
культуры", включенный в более широкую сферу разных аспектов маргина-
лизма, осмысляется в философии и культурологии. Литературоведе-
ниє же находится пока на подступах к этому разноплановому материалу, в основном сосредотачивая усилия на таком феномене "третьей культуры", как массовая литература. Однако далеко не все, остающееся вне поля зрения современной литературоведческой мысли, принадлежит к сфере массовой литературы — этому литературному низу в большинстве классификаций словесного искусства. Как отмечает С.И.Кормилов, представивший основательный обзор современного состояния проблемы классификации "литературных рядов" (222), существуют целые сферы словесного искусства на разных этапах его развития, которые не вписываются ни в одну из предлагаемых классификаций, всякий раз свидетельствуя о том, что теория отстает от реальной художественной практики. Наряду со многими другими явлениями, в числе таких своеобразных пластов словесного искусства исследователь назвал детскую литературу и творчество тех поэтов и писателей второй половины XX века, которых принято относить к почвенному направлению - в поэзии и к "деревенщикам" - в прозе. Заметно активизировавшееся в последнее десятилетие изучение массовой литературы заставляет по-новому взглянуть на структуру литературного мира, в частности отслоить явления, в чем-то соприкасающиеся с ней, но не совпадающие, имеющие собственную эстетическую природу и сферу функционирования. Нельзя не отметить, что при всей положительной динамике в исследованиях сферы "третьей культуры" в словесном искусстве, сосредоточенных, правда, пока только на одном из ее феноменов (массовой литературе), отношение литературоведения к данной проблеме остается двойственным. "Основательная разработка подхода к явлениям массовой литературы" (197, с. 12), начатая в современной отечественной научной мысли (Б.В.Дубин, А.И.Рейтблат, Л.Д.Гудков и др.), пока не упраздняет "напряжения оппозиции "культурное сознание" - "массовое сознание", уже снятого новейшими достижениями культурологов и философов" (197, с. 11), но по-прежнему остающегося фактом литературоведческих исследований. К тому же далеко не все явления современной литературы принадлежат к определен-
ному уровню принятой литературной иерархии. Они занимают некое промежуточное положение и самим фактом своего существования демонстрируют живую и своеобразную связь между разными пластами литературного мира, до конца не совпадая ни с одним из них. Исследование таких явлений, выбор соответствующей методологии и методики представляет на сегодняшний день одну из актуальных задач литературоведения и в историко-литературном (включение новых имен), и в теоретическом, и в функциональном плане.
Предмет и цель исследования.
Предметом исследования является лирика Белозерова, чье творчество, на наш взгляд, во многом принадлежит к числу тех срединных, промежуточных фактов культуры, в которых своеобразно перекрещиваются несколько ее силовых линий: он одновременно и детский поэт, и поэт региональный, и поэт взрослый -почвенный. При этом во во всех этих ипостасях он тяготеет к классике и своеобразно, творчески усваивает ее уроки. Поэзия Белозерова известна широкому кругу читателей. Сборники стихотворений при жизни поэта издавались огромными тиражами, продолжают издаваться и сейчас. Многие стихотворения вошли в хрестоматии для детского чтения. Однако до сегодняшнего дня наследие поэта не подвергалось целостному системному изучению и осмыслению в литературоведческой науке. На наш взгляд, одна из причин кроется в том, что творчество поэта не укладывается целиком ни в рамки детской поэзии (а Т.М.Белозеров известен, прежде всего, как детский поэт), ни в рамки "высокого искусства". Определения, наподобие "Вы - живой классик", которые ему нередко приходилось слышать из уст литературных критиков, редакторов, только усугубляли не покидавшее его сомнение в своем призвании, в праве на поэтическое творчество. В то же время самобытность и одаренность поэта не вызывает сомнений. Цель исследования - уяснение специфических особенностей художественного сознания Белозерова как сознания срединного типа, движущегося от форм наивного миропонимания и спо-
собов воплощения в слове, к творческому усвоению образцов "высокого искусства", относящихся, прежде всего к классической традиции.
Материалом для анализа стали поэтические тексты Белозерова, помещенные в прижизненных сборниках "На нашей реке" (1957), "Выбирай на вкус!" (1962), "Кладовая ветра" (1970), "Волшебный посошок" (1972), "Жаворонок" (1978), "Журавкин праздник" (1980), "Подснежники" (1982), "Апрель" (1983) и в итоговой книге "Лебедушка" (1986), составленной самим поэтом, хотя и вышедшей после его смерти, а также тексты из сборника "Звездный свет" (1997), вышедшего через десять лет после ухода поэта из жизни.
Научная новизна исследования.
Новизна исследования состоит в том, что творчество видного сибирского поэта впервые подвергается системному литературоведческому осмыслению. В работе сделана попытка выявить закономерности художественного мышления Белозерова, определяющие как "срединность" его положения в литературе, так и специфическую целостность создаваемого им художественного мира. Для выявления своеобразия лирического наследия поэта, мы рассматриваем его в связи с эстетикой и поэтикой художественного примитива в искусстве. К работе прилагается очерк интересующих нас аспектов современной разработки категорий "наивное художественное сознание", "художественный примитив" в эстетике и искусствоведении (материалы приложения №1), позволяющий с наибольшей полнотй уяснить предлагаемый ракурс видения проблемы, практически не разработанной на материале словесного искусства.
Методология исследования.
Срединность положения поэта, обусловившая поиск адекватного угла зрения на его творчество, определила особенности методологии и методики изучения. На наш взгляд, подлинная эстетическая значимость и ценность поэтического наследия Белозерова обнаруживается в том случае, когда учитывается его принадлежность к огромному слою явлений в современной
культуре, которые остаются вне поля научной рефлексии не в силу "вторич-ности" их художественного статуса, а в силу неопределенности их положения. Предложенный ракурс осмысления наследия поэта позволяет, на наш взгляд, с одной стороны, более точно определить его место в литературном процессе второй половины XX века, с другой — осмыслить творчество целостно, уловить его центральный "нерв", позволяющий понять созданный им художественный мир как систему, эстетическое воздействие которой определено взаимодействием присущих ему закономерностей.
Поэтика стилизаций, заимствования, обусловили сравнительный анализ текстов Белозерова с произведениями А.С.Пушкина, А.А.Фета, И.А.Бунина, Н.Рубцова. Основным методом анализа стал целостный или эстетический анализ с элементами сравнительно-исторического и герменевтического. Обращение к последнему обусловлено специфической природой художественной целостности текстово-контекстных форм (250, с. 17), к анализу которых мы обращаемся с целью выявления драматизма внутреннего "я" поэта, скрытого в объективированных формах его лирики. Конкретные исследовательские задачи обуславливают обращение к рецензиям, литературно-критическим статьям, архивным материалам, связанным непосредственно с творчеством Белозерова.
Сочетание историко-литературного, теоретического и культурологиче
ского подходов, обусловленное спецификой литературного материала и ха
рактером поставленных задач, определило в качестве основной методологиче
ской базы обращение к трудам литературоведов, занимающихся общими про
блемами анализа художественного текста, анализом лирики, анализом цикли
ческих объединений (М.М.Бахтин, В.М.Жирмунский, Ю.М.Лотман,
М.Л.Гаспаров, В.Е.Хализев, Л.Я.Гинзбург, Т.И.Сильман, М.Н.Эпштейн,
М.Н.Дарвин, Л.Е.Ляпина, О.В.Мирошникова и др.), а также к трудам искусст
воведов и литературоведов, исследующих на конкретном материале специфи
ческую содержательность эстетики наивности в художественном примитиве
(В.Н.Прокофьев, А.В.Лебедев, О.Д.Балдина, А.С.Мигунов, Н.Хренов, К.Г.Богемская, В.А.Поздеев и др.).
Структура работы.
Характер поставленной проблемы и соответствующая методика анализа литературного материала определила структуру работы. Работа состоит из трех глав, введения, заключения и материалов приложений №1 и №2. Первая глава "Творчество Т.М.Белозерова и феномен "третьей культуры" включает два раздела. Так как поэзия Белозерова впервые становится предметом историко-литературного изучения, мы освещаем основные вехи его творческого пути, одновременно акцентируем внимание на тех сторонах творчества, которые не поддаются истолкованию в рамках принятых эстетических координат. Интуиция литературной критики, к которой мы обращаемся, неоднократно отмечает срединность положения поэта, волею судьбы определившегося в литературном процессе в сфере детской литературы. Он и не вовсем "взрослый" поэт, и не совсем детский. По типу мировосприятия Белозеров наиболее близок той части отечественной поэзии, которая в исследованиях последних десятилетий получила определение "почвенной". Мы рассматриваем объем и содержание понятия "почвенная поэзия", определяем круг значимых для Белозерова поэтов данного направления, выделяя особенно близких ему по мироощущению крестьянских поэтов XIX века (И.Никитина, И.Сурикова) и XX века (Н.Рубцов). Акцентируя внимание на приоритетных для Белозерова эстетических образцах, мы отмечаем в то же время, что круг имен, оказавших влияние на его творчество, гораздо более обширен. Опирающееся на поэтику стилизаций, которая предполагает, как пишет Л.Я.Гинзбург, формальное (а в случае с Белозеровым, отметим, своеобразно ориентированное) "применение чужих ценностей" (173, с. 329), его творчество находится в поле пересечения разных, подчас далеких друг от друга традиций. Прямые и скрытые цитаты, словесные формулы, мотивы, образы, интонационно-ритмические модели попадают в его тексты из различных литературных источников (Пушкин, Бунин,
Некрасов, крестьянские поэты XIX века, Есенин, Маяковский, Тютчев, Фет, Рубцов и др.), заставляя задуматься об опасности эклектизма, под угрозой которой находится нередко творчество наивных художников. Однако детальный анализ убеждает в том, что материал, привлекающий внимание поэта, становится для него средством "устроения" собственного, самобытного художественного мира. Иными словами, он поступает со многими "уже банализиро-ванными" (289, с. 23) в сфере "высокого искусства" образами, мотивами, формулами в соответствии с логикой художника-примитива: подчиняет собственным представлениям о картине мира и способах её воплощения.
Особый акцент мы делаем на социальном статусе поэтов того слоя "п-очвенной поэзии", к которой принадлежал Белозеров и который может быть оценен как явление "третьей культуры": это поэты крестьянского происхождения, ставшие представителями творческой интеллигенции в первом поколении. Недалеко ушедшие от почвы, от её" корней, они несут в своем сознании её родовое начало. В них сильно представление о целостности и гармоничности патриархального в основе своей природно-родового мироустройства. В то же время, начиная с крестьянских поэтов второй половины XIX века, С.А.Есенина, новокрестьянских поэтов, поэтов почвенного направления 60 -80 гг. XX века, сознание этого типа ощущает некий маргинализм своего положения. В XX веке это явление приобретает массовый характер. Н.Рубцов и поэты почвенного направления, к которым мы относим и Белозерова, выразили драматизм внутреннего состояния носителей этого сознания, переживающего отрыв от "почвы" и, одновременно, становление индивидуального "я". Для многих из них характерно воплощение этой коллизии в лирическом переживании.
Для осмысления этого типа творчества Т.Н. Подкорытовой (278), рассматривавшей поэзию Н.Рубцова в современном ему литературном контексте, в том числе и в соотнесении с прозой писателей-деревенщиков, была использована категория "художественный примитив", применяемая широко прежде
всего в искусствоведении и эстетике и утвердившаяся в качестве дефиниции для обозначения феномена наивного художественного сознания и творчества. Художественный примитив принадлежит к одному из разообразных явлений срединного слоя культурного пространства - "третьей культуры" (289). Вводя в круг научного осмысления творчество Белозерова, мы расширяем спектр явлений "третьей культуры" в словесном искусстве, так как его творчество в значительной мере захватывает и сферу детской литературы. Кроме того, выявление специфических черт наивного художественного сознания, было предпринято нами на разных уровнях поэтической системы автора, что позволило установить определенные закономерности осуществления этого сознания в слове.
Поскольку искусствоведению принадлежит несомненный приоритет в разработке и осмыслении сущности "третьей культуры", закономерностей её развития, специфических черт картины мира, создаваемой художественным сознанием наивного типа, мы посчитали целесообразным обратиться к некоторым аспектам осмысления примитива в эстетике, к итогам его изучения в искусствоведении как к методологически оправданному контексту. Более подробно этот материал изложен в приложении №1. Основные положения составляют содержание последнего раздела первой главы. Здесь уделяется внимание уяснению дефиниций "третья культура", "примитив", специфическим свойствам, характеризующим их: примату родового и редуцированности личностного начала в сознании художника; специфике диалога с "высоким искусством" и опасности эклектизма; закономерностям возникновения и функционирования; социальной и эстетической неоднородности примитива; особенностям психологии творчества наивных художников, их эстетическим приоритетам и др. Обращается внимание на широту распространения и значимость явления примитива в формировании своеобразия неклассического облика многих явлений в литературе XX века.
Несмотря на своеобразную соотнесенность знаковой и миметической функций искусства в творчестве наивных художников и в связи с этим их связь (очень часто акцентируемую в исследованиях) с авангардом, мы делаем акцент на другом: на "почвенном" примитиве, внутренне ориентированном не на авангардную эстетику, а на эстетику миметическую, в конечном итоге - на реализм. Обосновывая выделение этого пласта искусства примитива, опираемся на современные исследования детского художественного творчества, дающего наглядное представление о градациях наивного художественного сознания.
Нами отмечены также устойчивые черты поэтики примитива.
Поскольку все творчество Белозерова подчинено единой внутренней теме - теме становления индивидуального творческого "я", разворачивающейся драматично для художника-носителя наивного в основе своей типа сознания, выявлению разных аспектов этой проблемы подчинена логика изложения материала в главах 2 и 3. Сосредоточенность наших усилий именно на лирике, хотя в творческом наследии Белозерова есть и другие жанрово-родовые формы, объясняется и тем, что этот пласт по объему намного превосходит все остальное, и тем, что именно в нем, в силу его природы, с наибольшей остротой проступает интересующая нас тема становления внутреннего "я" поэта. Хотя творчество Т.М.Белозерова впервые становится предметом системного исследования, мы, исходя из сформулированной выше задачи, не ставили целью полностью реконструировать биографию поэта. Однако, сосредоточив свои усилия на анализе тех аспектов его творчества, в которых с наибольшей полнотой обнаруживает себя сознание художника - примитива, представителя "третьей культуры", внутренне ориентированного на классические образцы и стремящегося овладеть профессиональными навыками, мастерством, мы старались не упускать из виду и задачу по возможности полного, хотя и не исчерпывающего освещения его поэтического наследия.
Во второй главе " Художественная онтология лирики Т.М. Белозерова (пространственно-временная организация, вещный мир, образный строй)" мы рассматриваем особенности художественного мышления Т.М.Белозерова, опираясь на анализ разных уровней структуры его художественного мира и таким образом выявляя специфику авторской позиции.
Редуцированность личностного начала как свойство, характерное для творчества примитивов, обусловила обращение к хронотопическим особенностям поэзии Белозерова, анализ которых позволил нам выявить аксиологические приоритеты наивного художника. Обращение к контексту различных поэтических традиций, в специфическом диалоге с которыми художник наивного сознания выстраивает собственную картину мира, способствовало выявлению особых, присущих сознанию примитива способов взаимодействия с "высоким искусством".
Аксиологические приоритеты, специфические способы мировосприятия соотнесены и со средствами создания определенной стилевой манеры, особенности которой проанализированы в разделе "Вещный мир и лирический голос (выражение авторской позиции в поэтике индивидуальной стилевой манеры)". Наблюдения над способами пространственно-временной организации и стилевыми особенностями лирики Белозерова позволили сделать вывод о наиболее характерных для него тенденциях жанрообразования. В нашу задачу не входила подробная характеристика жанрового репертуара поэта, однако выявление основных жанровых интенций (идиллической и элегической, а также своеобразной актуализации эпического начала в лирическом дискурсе) было необходимым, поскольку проливало свет на сложность, драматизм лирического "я" поэта, скрытого в объективированном, по преимуществу, строе его произведений.
Одна из значимых проблем характеристики современного художественного примитива связана с его попытками самопознания, самоидентификации в условиях разрушения целостности родового сознания, традиционно тяготею-
щего к воссозданию своего внутреннего мира в объективированных формах. В современных социально-исторических условиях носитель сознания такого типа стоит перед необходимостью индивидуализации. Процесс становления "я", процесс самоуяснения нередко протекает скрыто, завуалированно. В третьей главе "Лирическое "я" поэта в структуре контекстовых форм" мы пытаемся выяснить интенции лирического "я" через анализ движения лирического содержания отдельных текстов в динамике текстово-контекстных форм и через особенности структуры итоговой лирической книги "Лебедушка".
Издательская стратегия Белозерова предопределила восприятие и анализ всего написанного им в разные годы как специфического варианта единого движущегося текста, во внутренней динамике которого мы старались выявить напряженную работу самопостижения, в том числе в одной из наиболее существенных для поэта ипостасей его внутреннего "я" - творческой.
В заключении обобщены итоги работы и намечены перспективы в развитии развернутых в ней подходов как к творчеству Т.М.Белозерова, изучение которого только начинается, так и к "многоуровневой" (196, с. 130) сфере словесного художественного примитива.
Работу завершает список использованной литературы, включающий 372 наименования, а также приложение №2. Поскольку творчество Белозерова впервые описывалось как система, нами была проделана предварительная текстологическая работа, связанная с установлением хронологии творческого процесса, систематизацией произведений, изданных при жизни автора. Итоги этой работы составляют содержание приложения № 2.
Практическая ценность работы.
Материалы и результаты диссертационного исследования могут быть использованы при чтении общих и специальных лекционных курсов и проведении практических занятий и спецсеминаров по истории отечественной литературы XX века, по проблемам анализа лирического текста, метажанровых объединений (цикла, книги), в пособиях (теоретического и историко-
литературного характера) для студентов. Поскольку в центре внимания находится творчество известного и самобытного сибирского поэта, особый интерес материалы диссертации могут представлять для регионоведения, как в плане теоретического осмысления специфики культуры региона, так и в плане практическом, связанном с изучением литературы родного края на разных ступенях школьного и специального образования.
Апробация работы.
Содержание диссертации отражено в пяти печатных и двух находящихся в печати работах и докладах, прочитанных на межвузовских и региональных конференциях в г. Омске в 1995, 1996, 1997, 2001 и 2002 годах.
Вехи литературной биографии и грани творческой индивидуальности Т.М.Белозерова
Имя сибирского поэта Тимофея Максимовича Белозерова, чье творчество пришлось на конец 50-х -80-е годы XX века, известно, прежде всего, в сфере детской поэзии. Действительно, его творческая судьба сложилась так, что именно эта сфера оказалась наиболее органичной его дарованию, приняла его в свое лоно и определила существенные аспекты творческой биографии, во многом типичной для советского литератора. Однако принадлежностью к детской литературе далеко не исчерпывается и не объясняется с достаточной глубиной все его творчество как с точки зрения полноты объема, так сие точки зрения внутренней организации, обуславливающей его целостность и своеобразие. Так как творчество для детей неоднократно становилось предметом интереса литературной критики и отчасти литературоведения (39), мы сосредотачиваем свои усилия на том аспекте его лирики, благодаря которому осуществляется органичность претворения в слове, равно предназначенном для самых разных категорий читателей, и для детей - в том числе. Поскольку поэтическое творчество Т.М.Белозерова впервые становится предметом системного литературоведческого анализа, считаем необходимым остановиться на основных вехах его биографии.
Тимофей Максимович Белозеров (23.12.1929, село Куртамыш Курганской области -15.02.1986, г. Омск) родился в крестьянской семье. Детство провел в предгорьях Алтая - в Усть-Каменогорске и Лениногорске. Рано лишился родителей. Подростком был усыновлен МЛІ. Терентьевой, жившей в с. Старо-Карасук Омской области. С тех пор судьба и жизнь Т.М.Белозерова была тесно связана с Сибирью - с Омской областью, Омском, Прииртышьем. После окончания старокарасукской семилетней школы начинается самостоятельная жизнь рано осиротевшего подростка. Страстному желанию продолжать учение в юности не удалось осуществиться: нужда заставила самостоятельно зарабатывать свой кусок хлеба. В поисках заработка будущий поэт начинает свое странствие по сибирской земле, осваивая самые разные рабочие профессии: столяра, лесозаготовителя, рабочего по очистке железнодорожных путей, помощника художника и др.
В 1948 году поступил в Омское речное училище. Немаловажную роль в выборе, как вспоминал впоследствии сам поэт, сыграл тот факт, что в этом училище курсанты находились на полном государственном обеспечении. В 1952 году после успешного окончания училища и годовой стажировки был направлен на Бобровский судоремонтный завод в г. Барнаул мастером механического цеха. Первыми ценителями стихотворных опытов начинающего поэта были сокурсники, читатели стенных газет. Начали попадать его стихотворения и в местную печать. Первая же "настоящая" публикация, принесшая большую радость и вселившая в начинающего поэта надежду на то, что его тяга к поэтическому творчеству есть не просто дань увлечению, но нечто более серьезное, состоялась в солидном региональном литературно-художественном журнале "Алтай" в 1954 году. В этом же году Белозеров возвращается в Омск, работает мастером на судоремонтном заводе, затем на заводе им. Попова и продолжает заниматься литературой. В 1957 году в Омском книжном издательстве появилась его первая тоненькая книжечка стихов "На нашей реке" из содержавшая 12 стихотворений для детей. Книжка начинающего поэта была любовно и щедро проиллюстрирована талантливым омским художником К.П. Беловым, вошедшим впоследствии, так же как и Т.М. Белозеров, в золотой фонд истории культуры сибирского края. Реалистическая жизнеутверждающая манера художника удивительно точно отражала эмоциональный оптимистический настрой поэта, зафиксированный в упругости хореического по преимуществу ритма стихотворных миниатюр, а также его стремление точно и в доступной для детей форме развернуть тему, которая обозначена в названии сборника - "На нашей реке". Хотя книга была благосклонно встречена не только маленькими читателями, но и собратьями по перу, омскими писателями, рецензентами, сам автор впоследствии отнесся к своим первым опытам довольно строго. Большинство из них он никогда не включал в последующие сборники, хотя одной из постоянных черт издательской стратегии поэта в дальнейшем стало стремление формировать новые книги из уже издававшихся и только что написанных произведений. Только некоторые стихотворения ( "Весна", "Бакен", "На реке", "Лесовозы") стали своеобразными "зародышами" будущих текстов.
Лирика Белозерова и родственные ей эстетические контексты
Поскольку одной из максимально близких традиций для Белозерова было почвенное направление в отечественной поэзии XIX-XX вв., более того - мы стремимся показать, что его творчество принадлежит к определенному пласту этого направления, теснейшим образом связанному со "срединным" слоем культурного пространства Новейшего времени и являющемуся сферой реализации одной из форм наивного художественного сознания во второй половине XX века., следует уточнить некоторые аспекты современного литературоведческого осмысления понятия почвенности, актуальные для нашего исследования. Надо сказать, что единого представления о содержании и объеме данного понятия на сегодняшний день нет, хотя определенные, и довольно значительные, итоги в его разработке содержатся во многих системных исследованиях по истории русской поэзии, появившихся в 80-90-х годах (127, 135, 169, 190, 209, 219, 251, 269, 294, 310, 324, 361). Общую позицию выразила Г.Н.Малышева: почвенное направление в поэзии 60-80-х гг. XX века принадлежит к явлениям, имеющим достаточно отчетливые очертания, так как характеризуется внутренней общностью, "обусловленной вполне определенной эстетической, идейной, мировоззренческой ориентацией" (251, с. 9). При этом отмечается, что ставить точку в уяснении своеобразия данного направления пока рано: его детальное изучение - одна из насущных задач, стоящих перед современными исследователями. Наиболее обстоятельно вопрос о границах и сущности почвенного направления в отечественной поэзии второй половины XX века разработан В.Н.Бараковым (127). Как отмечает исследователь, выделение термина "почвенное направление", а также его осмысление в интересующий нас период шло параллельно с развитием русской поэзии 60-80-х годов XX века, одновременно отмежевываясь от близких к нему, но не совпадающих с ним полностью понятий "крестьянская поэзия", "деревенское направление", "почвенничество", "новокрестьянская поэзия", "тихая лирика". Так, еще в 1961 году Л.Аннинский, говоря о тенденциях, складывающихся в современной отечественной поэзии, отметил, что новое "поэтическое направление ... называют в критике "деревенским", "почвенническим". Сравнивая творческие судьбы поэтов этого направления с судьбами Е.Винокурова и Б.Слуцкого, Л.Аннинский отметил в качестве объединяющего фактора и некую биографическую общность, связанную с принадлежностью не только к одному поколению, но и к одному социальному слою: им "не досталось огневой военной юности", окончательно взрослыми они почувствовали себя к середине пятидесятых годов... это поэты, у которых "иные, как мы условно говорим, крестьянские корни" (116). На общность не только тематики, но и социального происхождения как существенного критерия в выборе определенных мировоззренческих и эстетических установок указывали и другие критики. Вот одно из характерных заключений, принадлежащее А.Ланщикову: "Вскоре после того, как появился термин "деревенская проза", появился было и термин "деревенская поэзия", последний как-то не прижился, но все же многое в творчестве Жигулина, Рубцова и некоторых других поэтов объясняется их деревенским происхождением" (233, с. 41). А.Михайлов объединил поэтов в "крестьянское течение" и предложил критерием общности считать "органическую связь их с землей" (265, с. 254). Отвечая на вопросы анкеты "Сегодня и завтра нашей поэзии", предложенной альманахом "День поэзии -76", В.Кожинов выделил направление "деревенской поэзии", А.Михайлов — "деревенской лирики", А В.Чалмаев, объединяя поэтов и прозаиков данной ориентации, назвал их "почвенными авторами" (191). Этими же обозначениями в качестве терминов самоидентификации в литературном процессе пользовались сами поэты. Например, А. Передреев, отметив разнообразие стилей поэтов данного направления (В.Соколова, Н.Рубцова, С. Куняева, О.Фокиной, Н.Тряпкина, А.Прасолова С.Викулова, А.Романова, В.Казанцева и др.), подчеркнул, что при очевидной непохожести "всех их объединяет одна почва. Это почва родины, природы, деревни" (275, с. 351). Почвенное направление в поэзии 1960-1980-х годов генетически связано с творчеством многих поэтов ХІХ века, так или иначе соприкасавшихся с идеологией почвенничества, с новокрестьянской поэзией XX века. Видимо, поэтому термин "почвенное направление" нередко употребляется в широком значении, когда, подчеркивая преемственность этой линии в поэзии XIX - XX веков, литературоведы, критики, поэты говорят о "русских почвенных поэтах" (342, с. 224), или о "полосе почвенничества" у многих поэтов" XX столетия, или в целом о "национальной почве" в поэзии (251). Учитывая все сказанное и признавая неоспоримость отмеченных особенностей данной линии отечественной поэзии, считаем, что наделение термина "почвенное направление" совершенно конкретным историко-литературным значением методологически целесообразно и вполне своевременно.
Хронотопическая модель лирики Белозерова на фоне поэтических традиций
Анализ текстов пейзажной лирики Т. Белозерова позволил отметить наиболее характерные особенности художественного пространства, через уяснение которых открывается возможность проникновения во внутренний мир автора, проявляющийся не прямо, открыто, а, как это характерно для дескриптивной лирики, где "поэт как субъект не выделяется, а теряется в своем предмете" (170, с. 505), опосредованно - через внесубъектные формы реализации лирического сознания.
Как известно, художественное пространство, будучи, по определению М. Бахтина (130, с. 234), неразрывно связанным со временем, может иметь различные структурно-типологические характеристики и, соответственно, может быть рассмотрено как физическое (или реальное), перцептивное, мифологизированное, субъективное, условное, семиотическое и т.д. (254, с. 4). Выбор угла зрения в немалой степени зависит от индивидуального своеобразия художника. Поскольку Т. Белозеров сосредоточен на близлежащем природном пространстве, объектом наших наблюдений по преимуществу стало пространство реальное, своеобразно отраженное в лирическом слове: с одной стороны, картины природного мира предстают в лирике такого типа как самоценные в своей значимости, с другой - они в то же время являются способом реализации ценностных установок лирического "я", "скрывающегося" в образах предметно-природного мира. Чтобы определить ценностные ориентации, особенности мировидения субъекта высказывания в описательной лирике, ставшей для него и "достоянием его сердца и духа", и "продуктом художественного развития" (170, с. 505), недостаточно, на наш взгляд, перечислить круг тем, мотивов, образов: в рамках традиции почвенной поэзии, к которой принадлежит творчество Т. Белозерова, этот круг стал достаточно устойчивым. Он представлен, к примеру, в пушкинском "Евгении Онегине" ("Иные нужны мне картины...") или в более сниженном, ироническом варианте в "Румяном критике...": "...избушек ряд убогой,/ За ними чернозем, равнины скат отлогой,/ За ними серых туч густая полоса./ Где нивы светлые? Где темные леса?/ Где речка? На дворе у низкого забора/Два бедных деревца стоят в отраду взора, /Два только деревца..."Идиллический вариант этого же ландшафта представлен в лирике многих поэтов так же, как реалистический разработан вслед за Пушкиным - М.Ю. Лермонтовым, Некрасовым, поэтами разночинского мироощущения, крестьянскими поэтами. Как отмечает М. Эпштейн, мотивная модель национального пространства такого типа просуществовала как устойчивое целое до конца XIX века. Исторически новой ее разновидностью стал образ пространства в лирике 60-70х гг. - в лирике "тихих" (II. Рубцова, В. Соколова, А. Прасолова и др.) (361, с.155).
Таким образом, наличие устойчивого мотивно-образного ряда, обусловленное единством предмета изображения - национальной топографией - один из признаков, позволяющий зафиксировать принадлежность поэтов к одной традиции. В то же время обнаружить своеобразие ценностных ориентацией каждого из них во всем объеме, опираясь только на описание образов и мотивов, порой не представляется возможным. Не случайно, подводя итог развития русской поэзии 70-80 гг. XX века, В. Славецкий с горечью отметил ущербность описательно-тематического подхода к анализу пейзажной лирики: "... только казалось, что В. Казанцев все пишет пейзажные стихи, а он - теперь это стало заметнее - ... только и размышлял что о свободе и несвободе" (310, с. 10). Иными словами, за привычными пейзажными зарисовками, объективными картинами было скрыто экзистенциально значимое содержание, суть которого оказалась более доступной для восприятия, когда творчество поэта предстало в максимальной полноте не в том только смысле, что поэт получил возможность опубликовать не изданное ранее, но, думается, и потому, что полнота жизни внутреннего "я" проступила более отчетливо в тех внутренних динамичных связях, которые пронизывают разные, прежде всего, по способу выражения лирической субъективности пласты творчества.
В таком случае плодотворным оказывается анализ не только характера пространства, но самого способа его развертывания, структурирования (164). Это особенно, на наш взгляд, актуально для поэзии, в которой статус лирического героя нельзя определить однозначно. Как уже упоминалось выше, именно такова природа субъекта лирического высказывания Т.Белозерова, который проявляет себя то как ребенок-подросток, носитель детского взгляда на мир, то как взрослый, умудренный жизнью человек. Двойственность статуса лирического "я", к тому же чаще всего скрытого в образах предметного мира, избегающего прямых, декларативных заявлений, его своеобразная "позиция вненаходимости" (131, с. 301) и обуславливает способ уяснения специфики этого "я" через исследование композиции пространства. Поскольку "лирика утверждает новое через изменение общеизвестного" (173, с. 10), соотнесение с традицией позволяет уловить важные смысловые обертоны, более точно определить специфику художественного сознания автора, своеобразно преломляющего и сочетающего в своем творчестве элементы различных культурных парадигм.
Становление лирического субъекта: от подборки стихов к циклу
Исследование механизмов циклообразования, специфических функций циклических форм, выстраиване типологических рядов в разных литературных родах, интенсивно ведущееся в последние десятилетия (306, 188, 250, 329, 264 и др.), убеждает в плодотворности научного поиска в этом направлении. Специфической актуальностью этот подход обладает, на наш взгляд, по отношению к дескриптивной лирике, реализующей творческие импульсы художественного сознания наивного типа, проявляющего лирическое "я" максимально опосредованно - через внесубъектные формы.
В таком способе объективации лирическое сознание одновременно и открывает, и скрывает себя. Избегая прямого слова, оно максимально увеличивает дистанцию между словом и стоящим за ним переживанием, рискуя нарушить меру, отделяющую лирику от эпоса. Отсюда череда упреков дескриптивной лирике в том, что она становится на грань бытописания, утрачивает родовое свойство лиризма. Не избежал таких упреков и Т.М. Белозеров, однако больше критики говорили о риске такого перерождения в 70-е годы (57), а к 80-м годам стало ясно, что опасения оказались напрасными: перерождения не произошло, наоборот, усилился лиризм, о Белозерове заговорили как о поэте, продолжающем лучшие традиции русской пейзажной лирики ХІХ-ХХ вв. Анализ хронотопических особенностей, предпринятый нами, показал, что Т.М. Белозеров, действительно, находился в круге тем, мотивов, образов, разрабатываемых в поэзии почвенного направления. Диалогически осваивая их, он в то же время утверждал статус собственного лирического "я", специфической особенностью которого явилась некоторая двойственность (лирическое сознание проявляет себя то как сознание ребенка, подростка, носителя детского взгляда на мир, то как сознание взрослого, умудренного жизненным опытом человека). Единым основанием проявлений амбивалентности лирического сознания автора явилась его специфическая аксиологическая ориентированность, свидетельствующая о принадлежности поэта к той типологической ветви, которая является своеобразной модификацией архаического инварианта в тех его проявлениях, которые свойственны искусству художественного примитива.
Реализованные на уровне пространственной организации аксиологические приоритеты сибирского поэта дают общее представление о мировоззренческих, этико-эстетических константах его художественного мира, но далеко не исчерпывают всей полноты проявлений его лирической личности. В частности, не объясняют того противоречия, которое возникает в результате столкновения двух тенденций в восприятии творчества поэта как процесса, развернутого во времени. С одной стороны, современные поэту критики единодушно сходились во мнении о том, что к 80-м годам в творчестве поэта произошли заметные качественные сдвиги и это позволяет, если не поставить вопрос об эволюции, то, по крайней мере, выделить существенные вехи в развитии его художественной манеры. Непосредственное читательское восприятие лирики Т.М. Белозерова от первых поэтических сборников к итоговым как будто бы тоже убеждает в том, что в последних сборниках голос поэта зазвучал по-другому: в нем явственно ощутимыми стали совсем не детские интонации, сквозь привычный предметный план "проступило" иное, философически насыщенное, экзистенциально значимое содержание его лирики.
С другой стороны, изучение хронологии творчества поэта (Белозеров принадлежит к числу поэтов, принципиально "равнодушных" к датам, поэтому общая картина движения поэта во времени, восстановленная нами (см. приложение № 2 к данной работе, с. 267-280) , основана на датах первых публикаций его текстов) показало, что многие тексты в последних сборниках, производящие впечатление нового, еще не слышанного от поэта слова, на самом деле новыми не являются. По отдельности многие из них уже были опубликованы в более ранних сборниках, но существовали они там в других контекстах, часто "выпадая" из общего замысла книги, раздела (например, ст. "Без мамы" в сб. "Кладовая ветра", 1970г.) и не раскрывая всех своих семантических потенций (ст. "Журавель" в сб. "Цветные голоса", 1972г., "Волшебный посошок", 1973г.). Несмотря на то, что такие стихотворения, как "Без мамы", явно нарушали внутреннюю логику характерных для Белозерова "сезонных" контекстных объединений, предопределенную "динамикой естественного природного времени" (250, с. 91-92) и преобладающей созерцательной позицией автора, их публикация уже в первых сборниках была важна для поэта, так как обнаруживала логику иного порядка - логику, свидетельствующую о желании поэта реализоваться во всей полноте своего миро- и самопонимания. По всей видимости, феномен творческой личности Т.М. Белозерова принадлежит к тому типу художников, который, по известной характеристике М. Цветаевой, определен как "поэты без развития, без истории", душа и личность которых "сложились еще в утробе матери", которые "пришли в мир не узнавать, а сказать... то, что уже знают, все, что знают (если это много), единственное, что знают (если это одно) " (339, 395-396).
Действительно, Белозеров в своем самом главном сказался почти сразу, другое дело, что читателям во всей полноте своей внутренней жизни он открывался постепенно, сохраняя свою излюбленную манеру "ухода" от прямого разговора, деклараций, откровенного навязывания своей позиции читателю и в то же время стремясь ко все большему проявлению субъективности и отыскивая возможности этого проявления, как нам кажется, в текстово-контекстной динамике циклических форм, позволяющих сделать более отчетливым то сокровенное в составе его поэтического "я", что поэт ощущал недостаточно "проговоренным" в дискретном поле отдельных текстов своей лирики с ее преобладающим пространственно-предметным изобразительным планом и что нуждалось в укрупнении, более широком лирическом обобщении - при сохранении "точечности состояний лирического субъекта" (189, с. 490) - этой дани лирического сознания правде переживания, осуществленного в миге бытия.