Содержание к диссертации
Введение
Глава I
1. Норский посад (1908-1920) 10
2. Ярославский союз поэтов (1922-1925) 13
3. Высшие государственные литературные курсы (1925-1929) 22
4. Жизнь обычная (1926-1929) 37
5. Коктебель (1930) 41
6. «театралочка» (начало 1930-х годов) 46
7. Ленинград и Анна Ахматова. Осип Мандельштам (1933-1934) 49
Глава II
8. Гослитиздат (1934-1941) 59
9. «проклятье родины моей - тюрьма...» (1937-1949) 67
10. «Город Чистополь на Каме...» (1941-1943) 72
11. «осень сорок четвертого года...» (1944) 89
12. Декады национальных литератур, переводы (1949-1955) 95
Глава III
13. «Оттепель» (1956-1960) 111
14. «Ты сама себе держава...»: М. Петровых и А. Ахматова (1959-1966) 122
15. Мария петровых и семинар переводчиков (1959-1964) 134
16. «Дальнее дерево» (1965-1968) 138
17. Стихи и переводы последнего десятилетия (1969-1979) 150
Заключение 179
Список литературы 182
Приложение 202
- Норский посад (1908-1920)
- Ярославский союз поэтов (1922-1925)
- Гослитиздат (1934-1941)
- «Оттепель» (1956-1960)
Введение к работе
Актуальность проблемы исследования. Научная биография поэта предполагает комплексное изучение его жизненного и творческого пути. В центре такой биографии — личность автора, его эстетические, общекультурные и философские установки. При этом творчество любого поэта вписано в контекст той эпохи, в которой ему довелось жить. Советский период истории России -время, трудно поддающееся однозначной оценке. Если в 20-е годы XX века еще велись творческие поиски, то с начала 30-х годов свобода художника стала ограничиваться: редакторы вторгались в текст, пытаясь приспособить его к нуждам государства, вписать в рамки соцреалистического канона. По этой причине многие авторы, желающие сохранить первозданность своего творчества и независимость от внешних условий, не имели возможности печататься и писали в стол. Они смогли пробиться к читателю лишь на исходе своей жизни или стали известны уже после смерти. Среди них А. Тарковский, С. Липкин, А. Штейнберг, М. Петровых и многие другие поэты. Объективная картина историко-литературного процесса оказывается неполной без анализа их художественного наследия. Именно по этой причине актуальным является исследование жизни и творчества Марии Сергеевны Петровых (1908-1979), которая долгое время была признана лишь в узком кругу поэтов-переводчиков.
История вопроса. Попытки написать биографию М. Петровых предпринимались неоднократно. Наброски к ней сделаны С. Иоффе в книге «Живут стихи. Этюды о поэтах» (Иркутск, 1979). Схематично она представлена в монографии С. Рутминского «Поэты Серебряного века» (Екатеринбург, 2000). Основные вехи творческого пути поэтессы даны в словаре «Русские писатели 20 века: Биографический словарь» (Москва, 2000). Ее переводческая деятельность частично отражена в справочнике «Русские поэты XX века: Материалы для биографии» (Москва, 2007). Там приведен далеко не полный перечень переведенных М. Петровых авторов: Н. Зарьян, М. Непес, Т. Теофилис и А. Усенбаев.
4 Первые критические материалы о М. Петровых начали появляться в «толстых» журналах в 1980-е годы, что было связано с выходом ее посмертных сборников. О книге «Предназначенье» писали М. Птушкина («Как рассказать душу», «Дружба народов», 1985), А. Лаврин («Полной мерой», «Новый мир», 1984), Б. Сарнов («Умейте домолчаться до стихов», «Литературное обозрение», 1985); о «Черте горизонта» — И. Винокурова («Как быть несчастливым?», «Знамя», 1987), М. Палей («Твоя немыслимая чистота...», «Литературное обозрение», 1987). Как правило, авторы рецензий и статей предлагают краткий обзор основных тем лирики М. Петровых, при этом их рассуждения носят описательный характер.
«Роль творчества Марии Петровых в развитии русско-армянских литературных отношений» (Ереван, 1990) - первая научная работа, посвященная поэтессе. Ее автор - М. А. Мкртчян. В диссертации содержится тематический анализ оригинальной лирики М. Петровых — она разделена на три периода: ранний (1920-30-е годы), военный (1941-1945-е годы) и стихотворения 1950-70-х годов - рассмотрена армянская тема в ее творчестве, перечислены некоторые произведения, воплощенные М. Петровых на русском языке.
Большой труд по изучению творческого наследия поэтессы был проделан Т. В. Богдановой в диссертационном исследовании «Поэзия Марии Петровых» (Ташкент, 1991). Т.В.Богданова произвела комплексный разбор поэзии М. Петровых: ею изучены основные мотивы оригинального творчества поэтессы (выделяются следующие тематические комплексы: поэзия, любовь, природа, война, жизнь и смерть, человек и общество, Армения, детство, материнство и тематически неориентированные стихотворения), дана характеристика стиха и словесно-образных средств (внимание уделяется фонике, ритмике, метрике, рифме, лексике и тропам), установлены некоторые историко-литературные связи, а также сделана попытка определить место М. Петровых в истории русской советской поэзии.
Творчество М. Петровых стало объектом внимания Л. Е. Прохоренко в диссертационной работе «Социокультурный контекст биографического текста культуры» (Санкт-Петербург, 1997). В данном исследовании приводятся не публиковавшиеся ранее варианты нескольких стихотворений М. Петровых.
Особый интерес представляют попытки сравнительного и контекстуального анализа отдельно взятых стихов М. Петровых. Здесь особого внимания заслуживают работы А. В. Яковлева и Л. Л. Вельской. А. В. Яковлев в статье «О семантике структуры стихотворения М. С Петровых „Не взыщи, мои признанья грубы"», введя термин ре-позитивация отрицательного приема, показывает, как поэтесса, используя банальные фразы, создает высокохудожественное произведение. Л. Л. Вельская в статье «Два горизонта» анализирует стихотворение М. Петровых «Черта горизонта» и сопоставляет его со стихотворениями Б. Пастернака «Гамлет» и М. Светлова «Горизонт».
К сожалению, общий объем трудов, посвященных жизни и творчеству М. Петровых, весьма мал. В данной работе предпринимается первая попытка рассмотрения ее творческой биографии.
Объект исследования: стихи и переводы М. Петровых как опубликованные, так и хранящиеся в архивах; мемуары, письма, интервью, публикации в периодике. При выявлении интертекстуальных связей привлекались произведения А. С. Пушкина, Ф. И. Тютчева, А. А. Ахматовой, Б. Л. Пастернака и др.
Предмет исследования. Творчество М. Петровых в биографическом и историко-литературном контексте.
Основными источниками информации в данной работе стали автобиографические заметки М. Петровых, выполненные по просьбе критика Л. Мкртчяна для книги «Дальнее дерево»; отрывочные сведения, зафиксированные в мемуарно-очерковых записях В. Адмони, Я. Хелемского, Ю. Нейман, А. Тарковского, Н. Горской, Л. Озерова. Д. Самойова, Г. Левина, С. Капутикян, М. Маркарян и др. Нами учтен обширный материал, представленный в книге «Моя родина — Норский посад», тяготеющей к жанру биографического описа-
ния (к сожалению, повествование в книге доведено до начала 1940-х годов). Кроме того, к работе привлечены архивные документы, публикации в периодике; переписка и дневниковые записи современников поэтессы, аудиозаписи, а также взятые нами интервью о ней. Перечисленные источники включают в себя как опубликованные, так и неопубликованные тексты, вводимые нами в научно-исследовательский оборот.
Цель исследования состоит в том, чтобы представить творчество М. Петровых в биографическом и историко-литературном контексте. Для ее достижения необходимо решить следующие задачи:
реконструировать этапы жизненного и творческого пути М. Петровых;
опираясь на современные издания стихов М. Петровых, а также на непубликовавшиеся тексты, дать анализ ее поэтической системы и проследить эволюцию ее взглядов;
определить место М. Петровых в историко-литературном процессе советского периода.
Для решения поставленных задач нами использован комплексный метод, основанный на взаимодействии традиционного биографического подхода, предполагающего реконструкцию и систематизацию сведений о жизни и творчестве поэта и их включение в контекст эпохи, а также историко-литературного и сопоставительного видов литературоведческого анализа, позволяющих выявить интертекстуальные связи в творчестве изучаемого автора.
Методологической основой исследования послужили положения, сформулированные в работах Ю. М. Лотмана, Ю. Н. Тынянова, Р. О. Якобсона, В. М. Жирмунского, М. Л. Гаспарова, Е. Г. Эткинда и др.
Научная новизна обусловлена тем, что в работе представлена фактически первая в отечественном и зарубежном литературоведении систематизация и интерпретация литературной деятельности М. Петровых, отразившей историко-литературные и социально-политические реалии советского времени. В
7 нашем исследовании реконструирован, датирован и прокомментирован основной корпус фактов биографии М. Петровых: место рождения, социальное происхождение, семейные и родственные связи; места учебы, первые поэтические опыты, участие в деятельности Ярославского союза поэтов; поступление на Высшие государственные литературные курсы, ближайшее литературное окружение (знакомство с Б. Пастернаком), практика в газете «Гудок», «членство» в объединении «Квадрига»; поездка в Коктебель к М. Волошину, увлеченность театром (II МХАТ); знакомство с А. Ахматовой, О. Мандельштамом; поступление в Гослитиздат, начало переводческой деятельности; замужество, рождение дочери, арест и ссылка В. Головачева (мужа); эвакуация в Чистополь, поэтический дебют, публикации в периодике, несостоявшаяся книга; командировки 1940-х годов, обширная переводческая деятельность, участие в декадах национальных литератур в 1940-1950-е годы; «оттепель», публикация в альманахе «День поэзии»; дружба, творческие взаимоотношения с А. Ахматовой; руководство семинаром молодых переводчиков; встреча с армянским критиком Л. Мкртчяном, издание книги «Дальнее дерево»; знакомство и общение с болгарским поэтом А. Далчевым; творческий кризис 1970-х годов. На защиту выносятся следующие положения:
Творческая манера М. Петровых претерпела значительную эволюцию: ранние, романтические воззрения и авангардные поиски 1920-х - начала 1930-х годов сменились зрелой, реалистической лирикой второй половины 1930-х годов.
Творчество М. Петровых вписано в контекст эпохи и отразило реалии советского времени.
Некоторые тексты М.Петровых 1920-1930-х и 1960-1970-х годов ориентированы на книги Священного Писания.
Практическая значимость диссертации обусловлена возможностью использования ее основных положений при чтении лекционных курсов по истории русской литературы советского периода, при подготовке спецкурсов и
8 спецсеминаров для филологических факультетов, а также в эдиционной практике.
Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования излагались на Днях науки МГУ имени М. В. Ломоносова, а также на культурологическом семинаре «Межкультурная коммуникация и проблемы понимания» (ЦМО МГУ). По теме диссертационного исследования опубликовано три статьи.
«Демон грозный в тельце малом...» (о трех стихотворениях М. Петровых начала 1930-х годов) // Проблемы истории, филологии, культуры. 2008. — №22. — С. 310-315.
Мария Петровых и Ярославский союз поэтов // Мир русского слова. — 2009. — №1.-С. 108-111.
Вокруг «Дальнего дерева» (о первой книге М. С. Петровых) // Вестник ЦМО МГУ. - 2008. - №8. - С. 85-89.
Структура работы. Данная работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и одного приложения.
Во Введении обоснована актуальность темы исследования, определены цель и задачи; раскрыты объект, предмет, метод, научная новизна, практическая значимость работы, приведены сведения о структуре и апробации диссертационного исследования, сформулированы положения, выносимые на защиту.
В Первой главе дается характеристика раннего периода творчества М. Петровых - начала ее литературного пути, связанного с Ярославским союзом поэтов и Высшими литературными курсами, т.е. культурной средой провинции и столицы.
Во Второй главе исследуется деятельность М. Петровых в условиях тоталитарного режима. Здесь объектом рассмотрения, во-первых, становится оригинальное творчество поэтессы, отражающее реалии сталинского времени, во-вторых, ее работа в качестве переводчики редактора.
«Оттепель» и последовавшие за ней десятилетия, ставшие для М. Петровых, с одной стороны, временем интенсивного творческого подъема, а с другой - источником глубоких трагических переживаний, являются содержанием Третьей главы.
В Заключении подводятся итоги проведенного исследования, а также определяются перспективы исследовательской работы.
Список литературы включает в себя описание всех использовавшихся в работе источников.
В Приложение включены неопубликованные стихи М. Петровых второй половины 1920-х годов, а также эпиграммы на Г. Шенгели.
Норский посад (1908-1920)
М. С. Петровых родилась 26 марта 1908 года недалеко от Ярославля - в Норском посаде, известном своей хлопчатобумажной фабрикой. Помимо Мару-си (так ее называли родные), в семье было четверо детей: сестры Леля и Катя, братья Николай и Владимир. В Норском посаде прошло ее детство, самый счастливый период жизни, как она впоследствии признается К. И. Чуковскому1. Родительский дом, атмосфера любви и уважения друг к другу, игры со старшей сестрой, открытие Пушкина, волжские дали - все это осталось в памяти на долгие годы и отразилось в стихах.
Норский посад расположен на берегу Волги. В начале XX века там жи-ли ремесленники, рабочие, мещане, несколько купеческих семей . Помимо сельскохозяйственных работ, занимались рыбной ловлей, сплавом леса, трудились на хлопчатобумажной мануфактуре. В посаде было две школы с трехгодичным обучением, библиотека, где зимой по воскресеньям устраивались народные чтения с теневыми картинками; три трактира, в одном из которых игра-ли в бильярд, и две пивных . С большим размахом отмечали религиозные праздники: устраивались крестные ходы и гулянья.
В 1892 году в Норский посад для работы на фабрике приехал Сергей Алексеевич Петровых, отец поэтессы.4 По семейному преданию, эта фамилия была дана предкам Сергея Алексеевича самим Петром I за искусное изготовление железной оснастки для парусных кораблей5. С. А. Петровых начинал как мастер (начальник цеха), через какое-то время был назначен помощником управляющего, а потом и управляющим. Заняв этот пост, он вместе с семьей поселился в директорском особняке6: «Я припоминаю старый дом / И шипов-ником заросший сад» . Это строки из стихотворения М. Петровых «Сон» (1930), посвященного сестре Кате, где поэтесса вспоминает свое детство: «Дом встречает окнами в упор. Полутемный манит коридор. ... В нашу детскую не смеет злость. / Меж игрушек солнце обжилось. ... В спальне - строгий воздух тишины, / Сумрак, превращающийся в сны. / Блеклые обои, как тогда, /Ив графине мертвая вода. ... В кухню принесем ведро невзгод / На расправу под водопровод. ... В зал — он весь неверию ответ, / Здесь корректно радостен паркет» [С. 220].
«Неверию ответ» - это об иконах. М. Петровых воспитывалась в православной семье. Священником был ее дед со стороны матери8. Служили в церкви и два дяди: митрополит Петроградский Иосиф9 и иерей Дмитрий Смирнов10. Оба они погибли, когда к власти пришли большевики: митрополит Иосиф в лагере, а иерей Дмитрий - в тюрьме". По понятным причинам, уже будучи известной поэтессой и переводчиком, Петровых о них не вспоминала. Однажды в разговоре с М. Ардовым она дала волю чувствам - поразвившись антиклерикальным выпадам К. И. Чуковского, проговорилась: «После того, что сделали в нашей стране с духовенством, это вовсе неуместно»12.
А тогда, в детстве, все было по-другому. «Помню, — пишет она уже в зрелом возрасте, - как мы укладывались спать и перед сном - в ночных коф-точках, на коленях читали молитвы „на сон грядущий". И мама с нами» . Тогда она ходила в церковь, торжественно отмечала с родителями Рождество и Пасху. Об этом времени поэтесса будет вспоминать в 1975 году в стихотворении «Весна в детстве»:
В самый светлый день весенний, В день Христова Воскресенья, С церкви зимнего Николы Разольется звон веселый И с пяти церквей в ответ То ли звон, то ли свет [С. 184]. Маруся органично восприняла семейную атмосферу, религиозная тема звучит в ее первых стихотворных опытах: Весенняя звездочка на небе сверкала, Весенняя звездочка на землю упала, Весенняя звездочка людям рассказала: Исус Христос вознесшийся, И Божью Матерь взял, И там Он всемогущий С Нею отдыхал14.
Стихи она «публиковала» в рукописном журнале «Весенняя звездочка»15. По всей видимости, журнал был назван по первой строке процитированного выше стихотворения. Его первый номер появился ориентировочно в конце 1917 года (появление Учредительного собрания относится к концу 1917-го — началу 1918-го года) и имел «художественно-политическую» направленность. Об этом красноречиво свидетельствует редакторская статья: «Женщины! Бросайте детей на руки их нянькам и идите помогать мужьям усмирять взбунтовавшихся рабочих. Но как же усмирять их? Ведь воевать мы не можем. Воевать не надо - надо говорить с ними тихо, упоминая в речи Бога и несчастья энтел-лигенции»16. Спустя пятнадцать лет этой статьей восхищался О. Мандельштам, говоря: «Да это же целая эпоха» . На последней странице журнала был нарисован грач, из раскрытого клюва которого вылетали слова: «Голосуйте за номер 2, будут у вас и хлеб, и дрова» . Таким образом в журнале отразились политические события начала XX века - призыв к выборам в Учредительное собрание.
Всего вышло 4 номера. Петровых вспоминала: «Очень смешной журнальчик - с непрерывной сменой убеждений редактора - он же автор. Стихи и проза. Родственники финансировали мое мероприятие (хотя журнал выпускался в 1 экз.). Иллюстрировала его иногда я сама, иногда Митя или Володя. Обобрав родственников (дядя Ваня дал три рубля), я издание прекратила»19.
В 1915 Марусю отдали в Ярославский детский сад при частной начальной школе" . После детского сада в течение трех лет она ходила в начальную школу, в которой ее готовили к поступлению в гимназию.
Субботним вечером за нами Прислали тройку. Мы с сестрой Садимся в сани. Над санями Кружит снежинок легкий рой.
Вот от дверей начальной школы Мы тронулись... На облучке -Знакомый кучер в долгополой Овчинной шубе, в башлыке [С. 62].
В 1917 году гимназию закрыли, поэтому Маруся и ее сестра Катя поступили в норско-посадскую школу21. Вместе с матерью они поселились в небольшом доме бабушки (уйдя с фабрики, «отец .. . уехал в Москву к страшим детям»""), жили трудно, голодали, «самым вкусным ... было солоноватое пе-ченье из картофельной шелухи» .
Ярославский союз поэтов (1922-1925)
В 1920 году семья Петровых переехала в Ярославль25. Маруся перешла в ярославскую среднюю школу имени Некрасова26, где познакомилась с сестрами Саловыми: сначала - со средней Татьяной, чуть позже - со старшей Маргаритой. Татьяну и Марусю объединяли общие интересы: первое место делили между собой любовь к поэзии и увлечение театром. Маруся писала стихи и мечтала о пути настоящего поэта, Татьяна играла в Театре студийных постановок и хотела стать актрисой. Видимо, интересом к театру объясняется написанная Марусей в это время пьеса «Жакерия»27 - о крестьянском восстании в пе-риод Столетней войны (она даже была поставлена в школе и имела успех ). Маруся часто бывала в гостях у Саловых на Лесной площади, ей нравилось слушать, как подруга читает стихи А. К. Толстого и И. С. Тургенева29.
20 октября 1922 года из-за неразделенной любви к актеру Волковского театра Таня покончила с собой . Маруся глубоко переживала гибель подруги. По словам поэтессы Ю. Нейман, с которой Петровых познакомилась в Москве спустя несколько лет, в комнатке, где они «готовились по ночам к зачетам, спорили о поэзии и сочиняли смешные стихи, ... на столе стояла фотография Марусиной ярославской подруги Тани, рано и трагически погибшей» .
На своем очередном заседании ярославские поэты устроили вечер памяти Татьяны Саловой. Ее старшая сестра Маргарита вспоминала: «На ближайшем „понедельнике" (в Союзе поэтов) читались стихи, посвященные Тане. Я получила приглашение. ... С тех пор мы с Марусей стали постоянно посе-щать собрания, но сидели молча, с восторженными лицами» . 12 ноября 1922 года Петровых написала стихотворение «Видение» — тоже о Тане. Главным героем был сделан влюбленный юноша: «Я один средь крестов» (по словам Е. С. Петровых, прочитав стихотворение, родители Тани всерьез решили, что такой юноша существовал» ):
Моей грезе погибшей, моему счастью разбитому посвящаю. (...)
Где ты, девушка славная, милая? Мое счастье, мой солнечный май?!! Я стою над твоею могилою... Здесь ли ты, мой потерянный рай?34
Сама Петровых свое появление в Союзе поэтов также датировала 1922 годом: «Я начала посещать собрания союза осенью 1922 года, учась в школе
Союз назывался Ярославским отделением Московского союза поэтов. По словам Петровых, «это наименование существовало в деловой переписке с Москвой: когда требовалось утверждение вновь принятого члена союза центральной организацией». Его почетным членом был Луначарский , из столицы в Ярославль приезжали Георгий Шенгели, Всеволод Иванов37.
Состав членов ярославского отделения был 1920-х годов в нем произошел раскол: многие примкнули к РАППу. Остались М. Сироткин (секретарь39), П. Грандицкий (член правления40), И. Ханаев, Ю. Звонников (Юрьев), Е. Рокицкий и другие. Все были молоды, «самому старшему было вряд ли больше 25 лет»4 . Петровых вступила в Союз, будучи школьницей: «Я не успела еще окончить школу, когда была принята в ярославское отделение Союза поэтов»42 (т.е. до лета 1925 года).
О своих ярославских товарищах Петровых рассказывала в 1970-е годы в интервью И. К. Соколовой: «Союз поэтов в Ярославле собрал замечательных людей: Иван Алексеевич Ханаев, самобытный талантливый поэт; Грандицкий
Петр Алексеевич писал стихи о сельском труде. ... Евгений Рокицкий, умер еще молодым, а вот Михаил Сироткин недавно, несколько лет назад. Обязательно найдите в Ярославле Маргариту Салову, тоже поэт, член Союза поэтов, прекрасный человек»43. В этот период Маргарита Салова оказывала большое влияние на Петровых. Из писем М. Г. Саловой к Е. С. Петровых: «Я увлекалась изобразительным искусством, стремилась передать Марусе эту любовь. Рассказывала ей о Марке Антокольском, Коненкове и самом любимом — Сарьяне, знакомила с репродукциям»44; «У меня было стремление отвлечь ее от восхищения Игорем Северяниным» 5. Восхищение Северяниным зафиксировано в детском стихотворении Петровых, написанном в октябре 1917 года: «Мне хочется стихов, прекрасных, словно волны, / Я Северянина хочу, любимого поэта моего, / Мне хочется созвучий сильных, звонких, полных, / Мне страстно хочется всего и ничего»46.
В результате раскола Союз лишился помещения. Собирались в Пушкинской центральной губернской библиотеке47, «усаживаясь между стеллажами, это было забавно и неудобно: часто не видно было читающего»48; в Доме санитарного просвещения, расположенного у Знаменской башни, в клубе имени Томского . Летом благодаря члену Союза Филимону Шахову поэтические собрания проводили на дебаркадере50: «Вечер, темно, в узенькой служебной комнате при пристани горит неяркая лампочка; о борты пристани плещутся волжские волны. Молодые поэты ... читают стихи, обсуждают их, разговаривают о прочитанных книгах, о живописи — обо всем»51.
«Атмосфера на этих собраниях, - вспоминала Петровых, - была прекрасная - горячая бескорыстная любовь к поэзии, искренняя радость от чужой удачи, взыскательность - прежде всего по отношению к самому себе, и, хотя во многих стихах было много грусти, встречи поэтов чаще всего были веселыми и всегда - светлыми»52. Сохранилась последняя строфа шуточного стихотворения, в котором речь шла о коллективном походе в кино: «„Аре", кассирша, берем билеты. / У афиши становится веселей / Идет картина: „Союз поэтов" - / „Остров погибших кораблей"» .
Е. С. Петровых пишет, что на «понедельниках» «читали не только свои стихи, но и стихи других поэтов»54. Она «присутствовала там, когда „Двенадцать" Блока читал Михаил Павлович Сироткин»55. Надо сказать, в воспоминаниях М. Петровых есть похожий эпизод: «Особенно помню вечер, посвященный памяти Блока. На этом вечере было большое и содержательное выступление Михаила Сироткина»56. Вполне возможно, речь идет об одном и том же событии. Блоковские аллюзии звучат в первых строках стихотворения Петровых «Владимир» (1929): «Безудержны степи. По скифским степям / Безумные запахи бродят. / Тяжелые звезды ползут по стопам, / Всхлипывая или вроде»57. По-мимо Блока, к «большим явлениям русской литературы» ярославские поэты (в том числе и Петровых) причисляли Сергея Есенина.
Гослитиздат (1934-1941)
1920-1930-е годы характеризуются появлением огромного интереса к национальным литературам, что было связано, с одной стороны, с возникновением письменности у народов, до 1917 года ее не имевших, а с другой, — с возрастанием литературной активности в тех республиках, где письменность уже существовала. В укреплении интереса к национальным литературам решающую роль сыграл Первый съезд советских писателей. В своем докладе Максим Горький говорил о том, что «необходимо издавать на русском языке сборники текущей прозы и поэзии национальных республик и областей в хороших переводах»1.
Главным органом печати стало организованное в 1930 году Государственное издательство художественной литературы (ГИХЛ). К 1932 году репутация ГИХЛа была изрядно «подмочена», в ходу были словечки «гихловское дело», «гихлятина», «могихла неизвестного солдата»2. Срочно требовалась реорганизация, которая и была начата в 1933 году. В 1934 году на базе ГИХЛ появился Гослитиздат. Редактором отдела творчества народов СССР и сектора западных классиков стал Георгий Шенгели. С. Липкин вспоминал: «Шенгели стал редактором „Народов СССР" в Гослитиздате. Тогда штат был небольшой, он был, по-моему, один, без помощников» . В. Г. Перельмутер пишет: «Место не было престижным, но оно давало возможность „укрыть" в переводах — и тем самым помочь в добывании средств на жизнь и вытесняемым из „официальной" литературы признанным поэтам и не допущенным в нее молодым»4.
В 1934 году Г. Шенгели предложил А. Тарковскому, А. Штейнбергу, B. Державину, С. Липкину, М. Петровых и другим поэтам стать сотрудниками Гослитиздата и заняться переводами5. А. Тарковский: «Он позвал в издательство нескольких моих сверстников, с которыми нянчился так же, как и со мной, позвал и меня, и приучил нас переводить стихи»6. «Отсюда все и пошло» , - пишет М. Петровых в автобиографии, намекая на переводческую работу, которой занималась всю оставшуюся жизнь.о C. Липкин: «И мы стали работать, так сказать, для пропитания» . Готовность поэтов заниматься переводами объясняется не только материальными, но и творческими причинами. Чужие стихи, если они были созвучны переводчику, позволяли выразить себя, свои чувства и переживания, т.е. творить, а не тратить впустую время в «редакции одной паршивенькой газетенки»9. Однако «обычно попадались советские стихи, которые никакого художественного значения не имели», тогда «нужно было только аккуратно, чисто» их перевести10. В-третьих, переводчики делали благое дело: давали возможность национальным авторам прозвучать не только в своей республике, но и по всему Советскому Союзу. «Главным способом доведения той или иной книги, вышедшей в братской республике, до широчайшего всесоюзного читателя»11 был ее перевод на русский язык. «Переводчик — это связист и катализатор силы, цементирующей народы», «посредник всемирного общения людей» . В начале переводческого пути Петровых застал О. Мандельштам: Марья Сергеевна, мне ужасно хочется Увидеть вас старушкой-переводчицей, Неутомимо, с головой трясущейся, К народам СССР влекущейся, И чтобы вы без всякого предстательства Вошли к Шенгели в кабинет издательства И вышли, нагруженная гостинцами Полурифмованными украинцами13. М. Петровых тоже писала эпиграммы, например, на Шенгели: (от имени Ариши) В день рожденья мой соперник — Николай Коперник, А у мамочки соперник — Щепкина-Куперник14.
Первые два стиха интерпретируются достаточно легко: Ариша (дочь поэтессы) родилась в один день с Николаем Коперником — 19 февраля. Мамочка, т.е. М. Петровых, и Татьяна Львовна Щепкина-Куперник, правнучка известного актера Михаила Щепкина, соперничают как переводчики — они обе сотрудничали с Шенгели. Л. Яковлев пишет, что в конце 1930-х годов положение Щепкиной-Куперник было достаточно нестабильным, и историк Е. В. Тарле хлопотал за нее перед Шенгели15. По словам В. Г. Перельмутера, эта эпиграмма является «перепевом» в те поры весьма знаменитой эпиграммы самой Щепкиной-Куперник: некто — артист или режиссер - опоздал к ней на свиданье и оправдывался тем, что гулял с собакой, а та никак не желала с прогулкой расстаться, на что Татьяна Львовна отреагировала мгновенно:
Ужели пудель - мой соперник?! Татьяна Щепкина-Куперник16. О переводческой работе Петровых во второй половине 1930-х годов можно судить лишь по отрывочным сведениям, в частности по характеристике, выданной ей при вступлении в Литфонд в 1940 году: «5.IX.40. В Комиссию по приему новых членов в Литфонд СССР. М. С. Петровых - талантливый поэт-переводчик. Ею переведены стихи туркменского классика Молла-Непеса ... , Ата-Селиха, ... Абая Кунанбаева, ... Корнеля ... , П. Маркиша, Галкина и др. М. С. Петровых несомненно в скором времени станет в один ряд с такими переводчиками, как А. Тарковский, М. Тарловский, Л. Пеньковский. М. С. Петровых имеет все права быть членом Литфонда; у нас, к сожалению, не так много поэтов, посвятивших себя всецело популяризации творчества народов СССР. Петровых же делает это усердно и талантливо. Отв. секретарь НацБюро ССП СССР Скосырев» \ Характеристика позволяет пунктирно проследить начало переводческого пути Петровых. Первым автором в ее «послужном списке» стал еврейский поэт Перец Маркиш. В 1935 году Гослитиздат выпустил его эпическую поэму «Братья». Помимо Петровых - она перевела 3,5 главы - над поэмой работали Д. Бродский, В. Бугаевский, С. Липкин, А. Тарковский, Н. Ушаков, А. Штейнберг, А. Шпирт. В том же, 1935 году, ей предложили перевести стихотворение «Маленькой слепой» французского писателя и поэта Анри Барбюса. Перевод требовался для вечера его памяти: Барбюс умер в августе 1935 года. По всей видимости, организатором мероприятия был Шенгели - его подпись стоит под расчетной ведомостью18.
«Оттепель» (1956-1960)
Центральным событием 1956 года стал XX съезд КПСС, на котором прозвучал знаменитый доклад Н. С. Хрущева, где был подвергнут критике культ личности Сталина. В газетах доклад не напечатали, М. Петровых слушала его речь в Союзе писателей1. По словам А. В. Головачевой, для Петровых доклад Хрущева стал началом новой жизни, после смерти Сталина она ждала новых репрессий2.
В апреле 1956 года Петровых отдыхала на берегу реки Клязьмы в санатории имени Горького при Министерстве иностранных дел . Своим названием санаторий был обязан расположенной неподалеку даче фабриканта Четверикова, где некоторое время жил Горький. Санаторий этот построили за год до описываемых событий, по словам Твардовского, в 1956 на нем еще лежала «печать новизны». Но разбросанные кругом стройматериалы, невозможность пройти «за пределы культурной территории» компенсировались либеральными порядками, тишиной, свободой и прекрасным березово-елово-сосновым парком4: «Высоких сосен правильные тени / По белизне легли наперерез» («Какой обильный снегопад в апреле...» (1956)).
Помимо Петровых, в санатории отдыхали Александр Твардовский, литературовед Михаил Лифшиц, еврейский поэт Матвей Грубиан; недалеко жил с матерью поэт и переводчик Лев Озеров. Л. Озеров вспоминал: «Все эти дни мы беседовали то вшестером, то по двое, то по трое, - как придется. С Твардовским мы уходили в лес. Он любил перочинным ножом вырезать палки и дарить их. У каждого из нас были такие подарки»5.
Твардовский высоко ценил мастерство Петровых-переводчика. Ее переводы в «Новом мире» публиковали охотно. Однако, по словам Семена Липкина, Твардовский «ни разу не предложил Марии Петровых ... напечатать» там стихи . За это его упрекал Арсений Тарковский: «Никогда хорошей поэзии не было у вас в журнале. Разве вы напечатали Петровых или Кочеткова?» Липкин объясняет это узостью поэтических пристрастий Твардовского: он «с трудом воспринимал неблизкую для него стилистику» . По-иному оценивает ситуацию В. А. Твардовская: «Друживший с М. С. Петровых Тарковский не мог не знать, что она никогда не предлагала „Новому миру", как и другим изданиям, своих стихов - только переводы»9.
В санатории Петровых написала процитированное ранее стихотворение «Какой обильный снегопад в апреле...», в котором героиня соревнуется с весной в умении писать стихи: Не скрыть врожденный дар - он слишком ярок, Я только позавидовать могу, Как, не страшась ошибок и помарок, Весна стихи писала на снегу [С. 68]. В Москве на Петровых «каменной доской» [С. 72] навалилось горе — застрелился А. А. Фадеев. Их знакомство произошло во время войны, в 1942 году, позднее оно продолжилось. 4 мая 1947 года Петровых писала Фадееву: «Благодарю Вас за Ваше внимание ко мне. Очень прошу - дайте возможность повидать Вас, мне это действительно нужно. Будьте так добры - позвоните. Ведь я же в большом долгу перед Вами и очень хочу с Вами говорить»10. Если довериться стихотворному календарю, то окажется, что последняя их встреча была накануне его самоубийства - во вторник 12 мая 1956 (в последние месяцы он прощался со всеми, видимо, прощался и с Петровых):
Мы рядом сидим. Я лицо дорогое целую. Я голову глажу седую. Мне чудится возле какая-то грозная тайна, А ты говоришь мне, что всё в этой жизни случайно. Смеясь, говоришь: - Ну а как же? Конечно, случайно. Так было во вторник [С. 73]. В среду, 13 мая, Фадеев застрелился. В 1957 году в стихотворении «Ты не становишься воспоминаньем...» Петровых еще раз вернется к событиям того дня: «Я шла, не видя и не понимая / Предсмертного страданья твоего. / Я чувствовала светлый холод мая, / И ты со мной, и больше ничего» [С. 81]. Отсюда - чувство острой вины: Как жить, когда владеют мной Три слова: я тебя убила. О, если бы весь шар земной Я обошла, - найдется ль сила Спасти меня, чтоб я забыла Хоть на мгновенье, хоть во сне О том, что кровь твоя на мне [С. 78].
Она казнила себя за то, что не уберегла его от смерти: «А я была так близко, так далеко / С тобой, с твоей душою одинокой / И не смогла, не находила слов - / Заговорить с тобой о самом главном, / Без переходов, сразу напрямик» [С. 80].
И в 1956, и в последующие годы Петровых вспоминала в стихах события тех дней. Таким образом сложился цикл, куда вошли стихотворения «У твоей могилы вечный непокой...» (1956), «Мы рядом сидим...» (1956), «Скорей бы эти листья облетели...» (1956), «Скажи — как жить мне, как мне жить...» (1956), «Ты не становишься воспоминаньем...» (1957), «Как жить, когда владеют мной...», «К твоей могиле подойду...» (1959).
В стихотворении «Черта горизонта» (1957) трагедия смерти снимается ощущением единства земного и загробного миров: «Так много любимых покинуло свет, / Но с ними беседуешь ты, как бывало, / Совсем забывая, что их уже нет... / Черта горизонта в тумане пропала» [С. 76]. Таким образом появляется мотив проницаемости границ между пространствами живых и мертвых. Физическая смерть не может разлучить людей, они могут общаться в «третьем измерении»: «Как десять лет назад, мы до сих пор / Ведем наш сокровенный разговор» [С. 80] («Ты не становишься воспоминаньем...»), «Ждет путь немыслимо большой / Там за чертой, за крайним краем» («Ждет путь немыслимо большой...»), «А за столом - мои отец и мать. / Их нет живых. Я рада этой встрече, / Я их прошу меня с собою взять» [С. 84] («Сон на рассвете»). Интересное наблюдение принадлежит литературоведу Л. Л. Вельской: она говорит о том, что рифма «пути-перейти» в «Черте горизонта»: Черта горизонта в тумане пропала. Тем проще, тем легче ее перейти, — Там эти же рощи и озими эти ж... Ты просто ее не заметишь в пути, В беседе с ушедшим - ее не заметишь [С. 76], использовалась ранее Б. Пастернаком в стихотворении «Гамлет»: «Поэтесса употребляет ту же рифму, но размышляет не о „неотвратимом" конце пути, а о продолжении его за гранью жизни»12. В этот тяжелый период к Петровых с просьбой дать стихотворение обратилась редколлегия нового альманаха «День поэзии». По словам А. В. Головачевой, Мария Сергеевна решительно не хотела участвовать в нем, однако, поддавшись уговорам, в конце концов согласилась. Для публикации она выбрала стихотворение «Назначь мне свиданье...», где привычная сегодня строчка «Ты вспомни о первом свидании тайном» имела несколько другой вид: «Ты вспомни о первом смятении тайном» " (кстати, позже она перешла в стихотворение «Ты не становишься воспоминаньем: «Но вот опять и шутишь и хохочешь, Самозабвенно радуясь всему - ... И тайному смятенью моему» [С. 80]). Надо сказать, «День поэзии» стал одним из знаков нового времени. Во второй половине 1950-х годов происходило обновление культурной жизни страны. Появились новые литературные журналы: «Юность» (с 1955), «Москва», «Молодая гвардия» (возобновлен в 1955), «Урал» (с 1958), «Волга» (с 1966) и др. Вышли два выпуска альманаха «Литературная Москва» под редакцией Э. Казакевича, в котором впервые были опубликованы стихи репрессированного Заболоцкого, Цветаевой, главы из поэмы Твардовского «За далью - даль».
