Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. «Очарованный странник» как генетическая проблема 16
1 . Творческая история 19
2. Источники 28
3. Неизвестные источники 85
ГЛАВА 2. Поэтика «очарованного странника» 75
1. Поэтика заглавия и именология 76
2. Образ главного героя 92
3. Синтез жанра и повествования 99
4. Сюжетно-композиционная структура 107
5. Лесковский сказ: проблема толкования 120
6. Языки стиль 125
Заключение 145
Библиография 152
- Творческая история
- Неизвестные источники
- Поэтика заглавия и именология
- Лесковский сказ: проблема толкования
Введение к работе
Настоящее диссертационное исследование посвящено комплексному изучению повести Н. С. Лескова «Очарованный странник» (1873), её творческой истории, источников и поэтики.
История вопроса и актуальность темы исследования. «Очарованный странник» представляет собой сложное полижанровое литературное произведение. «Очарованный странник» - одна из вершин лесковского творчества и сказовой литературы - по праву считается одним из «представительных» лесковских произведений Лескова и является своеобразным итогом первого десятилетия творчества писателя. Период расцвета творчества Лескова приходится на 1870-е годы, именно тогда наиболее ярко проявилось дарование писателя. Именно в «Очарованном страннике» сложились те жанровые и стилевые приёмы, которые с середины 1870-х гг. стали основными в поэтической структуре лесковских произведений1.
Лесков - талантливый прозаик и публицист второй половины XIX века, мастер колоритного, причудливого сказа, создатель галереи праведников, на долгие годы преданный забвению, оказавшийся непонятым и непризнанным, - занимает совершенно особое место в русской литературе. В некрологе, опубликованном 28 февраля 1895 г., русский философ, поэт и литературный критик Вл. С. Соловьёв предсказал судьбу творческого наследия писателя: «Сочинения Лескова, вероятно, вызовут серьёзную и обстоятельную критику, и, вопреки его завещанию, умершего писателя будут много порицать; но все сойдутся, конечно, в признании за ним яркого и в высшей степени своеобразного таланта, которого он не зарывал в землю, а также - живого стремления к правде»2. 1 См.: Видуэцкая И. П. Николай Семёнович Лесков. - М.: Изд-во МГУ, 2000. - С. 33.
Соловьёв Вл. С. Н. С. Лесков // Соловьёв Вл. С. Философия искусства и литературная критика. -М: Искусство, 1991.-С. 606. Научный интерес к творчеству Лескова начал формироваться ещё при жизни писателя, не ослабевает он и в современном литературоведении. Вся совокупность проблем, поднятых в лескововедении, образует многовекторное «смысловое поле», в рамках которого каждый исследователь является автором своей собственной методологии прочтения Лескова. Именно взаимодействие серьёзных традиционных и глубоких новаторских концепций позволяет создать целостную картину творчества писателя. Это подтверждается научными разысканиями в следующих областях лескововедения: изучение поэтики его произведений, взаимоотношения с кругом писателей-современников (Н. К. Михайловский, А. И. Фаресов, А. Л. Волынский, Р. И. Сементковский, Л. П. Гроссман, Б. М. Другов, Ф. И. Евнин и др.), рассмотрение поэтики Лескова в философско-историческом (В. Н. Ильин, Ст. Б. Рассадин, И. В. Столярова, В. Ю. Троицкий), психологическом (Е. В. Тюхова, О. В. Евдокимова) и социальном аспектах (М. С. Горячкина, В. Ю. Троицкий); взаимодействие с традицией устного народного творчества и традицией древнерусской литературы (Б. М. Эйхенбаум, И. П. Видуэцкая, В. А. Гебель, Б. С. Дыханова, Г. А. Косых, Г. В. Мосалева и др.), изучение теоретических аспектов сказовой манеры Лескова (Е. Г. Мущенко, В. П. Скобелев, Л. Е. Кройчик, И. А. Каргашин и др.), феномена «чужого слова» (М. М. Бахтин, Н. А. Николина и др.), сатирического начала, вопрос о лесковских традициях в литературном процессе XX века (В. М. Шукшин, В. И. Белов, Б. И. Можаев, Ч. Т. Айтматов, Ю. В. Трифонов).
В 1990-е гг. интерес исследователей направлен изучение религиозно-философских проблем, мифопоэтики писателя (В. Ю. Троицкий, Н. Н. Старыгина, Г. А. Шкута, Ю. Н. Ковалёва и др.). Основы анализа языка и стиля лесковских произведений заложены в работах В. В. Виноградова, Б. М. Эйхенбаума, А. В. Чичерина, А. С. Орлова, Н. М. Любимова, Ю. А. Бельчикова, Е. Ю. Геймбух, Н. С. Плещунова, В. И. Забурдяевой, Г. В Сепик и др. Судьба Лескова во многом схожа с судьбами многих русских писателей, чей талант, как и лесковский, не увидели, не заметили, чьё творчество не признали, не поняли или не захотели понять. Ещё М. Горький говорил о Лескове как о «писателе, всё ещё не оценённом по заслугам перед литературой нашей»1. Самобытное лесковское творчество относительно не часто удостаивалось должного, вдумчивого и сосредоточенного внимания критиков и литературоведов и до сих пор не получило надлежащей и корректной литературоведческой оценки. Лесков «слишком мало оценён нашей поверхностной критикой»,- констатировал Д. С. Мережковский в статье «О причинах упадка и новых течениях в современной русской литературе»2.
Творческая история
В 1990-е гг. творческая история «Очарованного странника» была пополнена новыми научными данными. Л. Е. Ураковой были обнаружены две машинописные копии отрывка 6-й главы «Очарованного странника». Уже в первой публикации этот отрывок отсутствовал. Не появился он и в последующих прижизненных публикациях. Л. Е. Уракова предположила, что Лесков, боясь за судьбу своего произведения, решил не печатать этот фрагмент, вызвавший опасения Н. М. Каткова1. А. И. Понятовский в комментариях к публикации неизвестных рассказов Н. С. Лескова указывает на то, что: «...в письмах к А. Н. Лескову Варнеке упоминает ещё запрещённую цензурой VI главу "Очарованного странника", которую он предполагал передать в Пушкинский Дом. Местонахождение этой рукописи неизвестно» . Однако каких-либо сведений о том, что фрагмент «Очарованного странника» был запрещён цензурой, не установлено. Также при разборе архива А. Н. Лескова в Орловском государственном литературном музее им. И. С. Тургенева были обнаружены три машинописных страницы отрывка из 6-й главы повести с поправками, сделанными сыном писателя. Некоторые данные по истории рукописи можно установить, если обратиться к переписке А. Н. Лескова с Б. В. Варнеке. Так, в одном из писем начала 1930-х годов Б. В. Варнеке сообщал А. Н. Лескову: «Видели ли Вы рассказ Николая Семёновича "Административная грация", который я прошлую осень вместе с загубленной в цензуре главой "Очарованного странника" сдал в Пушк инский Дом?..» . В письме от 10 ноября 1932 г. Варнеке уточняет: «...бумагой от 4 окт ября \9 31 г. за № 52-711 учёный секретарь В. В. Буш благодарил меня за "Административную грацию" и 6-ю главу "Очарованного странника"» . Таким образом, в ИРЛИ хранится рукописная копия В. Б. Варнеке3, а в Орловском государственном литературном музее им. И. С. Тургенева -рукописная копия, сделанная А. Н. Лесковым, о происхождении которой сведений не обнаружено. Она содержит ряд разночтений по сравнению с копией Варнеке. Причем варианты, принадлежащие копии А. Н. Лескова, стилистически в некоторых случаях ближе к каноническому тексту «Очарованного странника», что позволяет предполагать, что сын писателя либо имел дело с автографом Лескова, либо исправил промежуточную копию (возможно - рукописную копию Варнеке), опираясь на своё чутьё и знание стиля автора «Очарованного странника».
Значительная часть библиотеки Лескова - страстного библиофила и коллекционера, знатока книг и редких рукописей4 - после смерти её владельца была распродана. По свидетельству современников писателя, книжное собрание Лескова составляло около трех тысяч томов, в её состав входили: издания отечественных классиков и античных авторов, книги по истории, философии, политологии и истории, медицине, военному делу, справочные издания. После смерти писателя значительная часть библиотеки была распродана. Сыну писателя, А. Н. Лескову, удалось собрать воедино лишь незначительную часть библиотеки отца. Лесковская библиотека так же, как и собранная им коллекция рукописных документов, до сих пор не была изучена как единый комплекс, хотя подступы к этому были сделаны уже давно. Л. Н. Афонин отмечает: «Однако в целом книги Лескова, хранящиеся в Орле, в достаточной степени ещё не изучены, научного описания их пока нет, хотя необходимость в нём настоятельная»1. Необходимо помнить, что библиотека писателя - это один из реальных и значительных источников по изучению творчества писателя в биографическом, историко-литературном и теоретико-типологическом планах. При изучении библиотеки писателя совершенно чётко и определённо можно выявить круг не только его читательских интересов, но и круг волновавших его проблем, а также направленность творческих поисков. Первым и пока ещё единственным исследованием, в котором рассмотрен феномен библиотеки как круга чтения Лескова, является работа Е. А. Макаровой .
«Очарованный странник», по всей видимости, был задуман Лесковым после поездки в 1872 году по Ладожскому озеру, впечатления от которой послужили материалом для путевых заметок «Монашеские острова на Ладожском озере» (1873), а также получили своё отражение в первой главе повести. В «Монашеских островах...» показаны примеры подвижнической жизни людей, которые до послушания были «великими грешниками», например: «... был там один Антон Ильич, прежде он известный торговец в Петербурге был, а потом на Валааме в грязной конуре сидел и ел такие кушанья, которых и назвать нельзя»3; или Григорий Петрович -«многочисленный миллионер... но духом кроток и никакого почёта не токмо не желает, а даже не любит и много им отягощается... забьётся между простачками куда-нибудь в уголок и сидит...» ; или герой, прозванный «царём Додоном», который раньше «чиновником по винной части служил», «...но с ним, с этим Додоном, что-то случилось вдруг, всё бросил и пошёл по монастырям ездить. Всё своё состояние хотел раздать»2. Также материалом для «Очарованного странника» послужили впечатления Лескова от службы в фирме «Шкот и Вилькенс» в Пензенской губернии и, вне сомнения, воспоминания детства.
Как известно, два первоначальных названия «Очарованного странника» звучали как «Русский Телемак» и «Черноземный Телемак». 18 марта 1873 года Лесков предлагает повесть В. П. Мещерскому: «Потрудитесь известить меня: пригодно ли Вам в эту пору такое произведение? ... Рассказ писан вроде "Смеха и горя", то есть легко делится эпизодически» [10, 357-358]. В 1873 году Лесков послал повесть под заглавием «Черноземный Телемак» в журнал «Русский вестник». 8 мая 1873 года Н. А. Любимов в письме передал Лескову отказ редактора «Русского вестника» М. Н. Каткова, который не счёл возможным опубликовать её в своём журнале: «Михаил Никифорович прочёл "Черноземного Телемака" и после колебаний пришёл к заключению, что печатать эту вещь будет неудобно. Не говоря о некоторых эпизодах, как, например, о Филарете и св. Сергии, вся вещь кажется ему серым материалом для выделки фигур, теперь весьма туманных, чем выделанным описанием чего-либо в действительности возможного и происходящего...» [4, 551]. В письме к историку и критику П. К. Щебальскому от 4 января 1873 г. Лесков ответил на критические замечания Н. М. Каткова следующее: «Нельзя от картин требовать того, что Вы требуете. Это жанр, а жанр надо брать на одну мерку: искусен он или нет? Какие же тут проводить направления? Этак оно обратится в ярмо для искусства и удавит его, как быка давит верёвка, привязанная к колесу. Потом: почему же лицо самого героя должно непременно стушёвываться? Что это за требование? А Дон-Кихот, а Телемак, а Чичиков? Почему не идти рядом среде и герою?» [4, 551-552]. А. Н. Лесков, сын писателя, так объяснял отказ М. Н. Каткова: «Хозяина журнала коробило раскрытие в самом начале произведения чёрствости и жестокосердия прославленного ритора и иерарха, митрополита московского Филарета Дроздова, как бы призываемого к милосердию преподобным Сергием, а также невыгодное освещение дворянских фигур по сравнению с нравственным обликом крепостного землепроходца Ивана Флягина...» .
Неизвестные источники
Сказовая форма повествования в «Очарованном страннике» характеризуется следующим: повествование от первого лица. Рассказ ведётся от лица конкретного человека - бывшего крепостного Ивана Северьяныча Флягина, рассказывающего о своей жизни пассажирам парохода (в их числе и второй рассказчик, слова которого обрамляют повествование произведения), плывущего от острова Коневца к Валааму и подсевшего на пароход в пристани Корела. Рассказчик у Лескова - не только наблюдатель и участник событий, но и активное, а нередко и одно из действующих лиц. Флягин - «чрезвычайно интересный человек» [4, 386], незаурядная личность, человек с богатым жизненным опытом, имеющий на всё свой самобытный и оригинальный взгляд, свои верования и убеждения, переживший всё им самим же рассказываемое и воссоздающий пережитое через призму своего мировоззрения и миропонимания. Характер и личность главного героя -главный предмет художественного внимания Лескова.
Иван Северьяныч является праведником. Тема праведничества - одна из главных тем творчества писателя. В праведниках Лесков видел положительный тип человека, «без которых "несть граду стояния"»1. О таких героях М. Горький писал в «Беседах о ремесле»: «Я видел в жизни десятки ярких, богато одарённых, отлично талантливых людей, а в литературе -"зеркале жизни" - они не отражались или отражались настолько тускло, что я не замечал их, но у Лескова, неутомимого охотника за своеобразным, оригинальным человеком, такие люди были...» . В заметке «О героях и праведниках» Лесков писал о разграничений понятий «герой» и «праведник»: «Героизм отнюдь не лучшее и даже совсем неверное определение для характеристики людей святой жизни, ибо многие из святых не проявляли никаких признаков героизма, - "бывали такие о природы" "от сосуду матернє", но святые отличались возвышеннейшими свойствами гораздо более высокого качества, - именно - праведностию (курсив Лескова. -Д. #.). Прожить изо дня в день праведно долгую жизнь, не солгав, не обманув, не слукавив, не огорчив ближнего и не осудив пристрастного врага, гораздо труднее чем броситься в бездну, как Курций, или вонзить себе в грудь пук штыков, как известный герой швейцарской свободы. ... Мы в миру чтим наших героев, но без меры выше их ставим праведников, ибо веруем, что только "при умножении праведников возвесилится народ"» . Основа характера праведника - способность к переживанию, стремление творить добро, дарить любовь.
Главный герой лесковской повести - странник. По справедливому замечанию Ст. Б. Рассадина, странничества и праведничества у Лескова неразрывны, «... ибо праведники и есть странники. Они странствуют в поисках истины, самих себя и Христа...» . Действительно, тема праведничества и тема странничества в творчестве Лескова связаны неразрывно. Сам Лесков изъездил всю Россию, и его в какой-то степени можно считать странником. Да и тот же повествователь - странник. Не будем забывать, что «Очарованный странник» входит в цикл «Праведники», в предисловии к которому читаем: «...и пошёл я искать праведных, пошёл с обетом не успокоиться, доколе не найду хотя то небольшое число трёх праведных, "без которых несть граду стояния"»3.
Лесковских странников также можно рассматривать и в контексте сформулированного и обоснованного Ф. М. Достоевским в речи на открытии памятника А. С. Пушкину (1880) типа русского скитальца: «...тип постоянный и надолго у нас, в нашей Русской земле поселившийся. Это русские бездомные скитальцы продолжают и до сих пор своё скитальчество и ещё долго, кажется не исчезнут. И если они не ходят уже в наше время в цыганские таборы искать у цыган в их диком своеобразном быте своих мировых идеалов и успокоения на лоне природы от сбивчивой и нелепой жизни нашего русского - интеллигентного общества, то всё равно ударяются в социализм, которого ещё не было при Алеко, ходят с новой верой на другую ниву и работают на ней ревностно, веруя, как Алеко, что достигнут в своём фантастическом делании целей своих счастья не только для себя самого, но и всемирного. Ибо русскому скитальцу необходимо именно всемирное счастие, чтоб успокоиться: дешевле он не примирится...»1.
Флягин странствует в поисках правды - истины, с целью уяснить, в чём есть призвание, смысл жизни. Его жизненное кредо - не стоять на месте; постоянное движение, внутренний поиск, познание мира и себя; «толцытеся» и «ополчайся». «Толцытеся» означает «стучитесь». Флягин произносит слова из Нагорной проповеди Христа: «Просите - и дано будет вам, ищите - и найдёте, стучите и отворят вам. Ибо всякий просящий - получает, и ищущий - находит, и стучащему отворяют» (Мф., VII, 7-8; ср. Лк., XI, 9-Ю). Эти строки толкуются как обещание Христом верующим духовных и вещественных благ по их просьбам и молитвам. «Ополчайся» - готовность отдать свою жизнь за родину. Флягин - праведник, т. е. человек, живущий по Божьим заповедям, с любовью к миру и людям, готовый к самопожертвованию, ищущий спасение души в служении Богу и человеку. Он, порой, кажется странным для других, но он творит добро, посвящает себя служению Отечеству. «Мне за народ помереть хочется» - произносит Иван Северьяныч [4, 513].
Необходимо отметить также и многоимённость лесковского героя. Иван Северьяныч Флягин - в миру, в молодости прозван Голованом, Голованькой, «оттого что ... произошел на свет с необыкновенно большою головою» [4, 396, 400]. В татарском плену он остается Иваном, но потому, что «у них если всё взрослый русский человек - так Иван (курсив Лескова - Д. Н.), а женщина - Наташа, а мальчиков они Кольками кличут» [4, 433]. Оказавшись на Кавказе, где он служит по чужим именем - Петра Сердюкова, уйдя в солдаты за другого. И потом не может вернуть своё настоящее имя. Когда Флягин рассказал полковнику, представившему его за подвиги на войне к офицерскому чину, о своей жизни до Кавказа и об убийстве цыганки Груши, тот ему не поверил. На запрос, отправленный полковником, пришел следующий ответ: «...никогда ... у нас такого происшествия ни с какою цыганкою не было, а Иван-де Северьянов, хотя и был, и у князя служил, только он через заочный выкуп на волю вышел и опосля того у казенных крестьян Сердюковых в доме помер» [4, 501]. Наконец, в монастыре его нарекают отцом Измаилом.
Поэтика заглавия и именология
Обратимся к поэтике заглавия «Очарованного странника» и определим концепцию задаваемой темы в тексте. Поэтика имён и заглавия -малоизученная тема. Между тем, изучение заглавия текста (как его ещё называют - «имени текста»), а также имени в тексте является одним из перспективных направлений в современной филологической науке. Всё чаще и чаще исследователи обращаются к этому аспекту анализа художественного произведения. Заглавие - это первое, с чем сталкивается читатель, открыв книгу - перед ним титульный лист, на котором - первая графически выделенная строка текста. Заглавие указывает на основной мотив, тональность и характер произведения, предсказывает, предчувствует, предупреждает текст, даёт ключ к его пониманию, даёт выходы на другие тексты. Заглавие - своего рода форма заимствования, заглавие несёт в себе следы чужих текстов разных эпох и литературных направлений. С. Д. Кржижановский в работе «Поэтика заглавий» (1931) определил заглавие как «десяток-другой букв, ведущих за собой тысячи знаков текста»1; книга - это «развёрнутое до конца заглавие, заглавие же - стянутая до объёма двух-трёх слов книга»2. «Проверка заглавия должна проводиться так: определив путём вчитывания и вчуствования в книгу, её главное, сравнить его с заглавным словосочетанием: сосмысльны или несосмысльны, или совпадут или не совпадут. И только в случаях коинцедентности знаков и значимостей микрокниги и макро-книги можно признать заглавие, в главном, найдено»3.
Заглавие художественного произведения многофункционально. Оно представляет текст в литературном, языковом и историко-культурном
Контексте. Заглавию присущи следующие функции: номинативная, экспрессивная, эстетическая, текстообразующая и коммуникативная. Заглавие организует и направляет читательского восприятие, заставляет вновь обратиться к тексту.
У В. И. Даля «заглавие» - «заголовок, выходной лист, первый листок книги или сочинения, где означено название его, самое название это»1. Наряду с подзаголовком, именем автора, посвящением, эпиграфом(ами), примечанием и послесловием, заглавие является одним из компонентов рамочной структуры (рамы произведения). Рамочный текст - это то, что окружает основной текст. Заглавие же - визитная карточка произведения .
Необходимо отметить, что Лесков часто выбирал для своих произведений оригинальные, причудливые названия, нередко с посвящениями. Так, например, повесть «Смех и Горе» была опубликована под заголовком: «Смех и Горе. Разнохарактерное potpourri из пёстрых воспоминаний полинявшего человека. Посвящается всем находящимся не на своих местах и не при своём деле» (1871), подзаголовок «Тупейного художника» (1883) - «рассказ на могиле». Название рассказа «Заячий ремиз. Наблюдения, опыты и приключения Оноприя Перегуда из Перегудов» (1891-1894) явно перекликается с заглавием первой газетной публикации «Очарованного странника». В одном из писем Лесков замечал: «Ко мне частенько "братия" толкаются за заглавиями и... "просят наречь имя младенцу". Я люблю заглавие, чтобы оно было живо и в самом себе рекомендовало содержание целой повести» [11, 266]. При рассмотрение поэтики заглавия «Очарованного странника» и поэтики имени главного героя мы опираемся на тезис И. П. Карпова о том, что многие произведения Лескова строятся на развёртывании номинации основного персонажа, создании номинативного поля персонажа; часто именем персонажа называется произведение; исходное наименование расширяется, создавая своеобразное номинативное поле персонажа1.
Итак, заглавие лесковской повести («Очарованный странник») -персонажное и метафорическое. Главный герой Иван Северьянович Флягин в заглавии не обозначен именем собственным (а имён у него, как мы уже отмечали, было много). Лесков в заглавии даёт эмоциональную оценку главного героя, которая передана метафорой. Персонажное заглавие лесковской повести говорит об образе жизни, мироощущении главного героя. Флягин - бывший крепостной, рассказывающий о своей жизни пассажирам парохода, плывущего по Ладожскому озеру от Коневца к Валааму и подсевшего на пароход в пристани Корела. Флягин предстаёт перед слушателями и читателем в разных ипостасях и под разными именами.
Заглавие «Черноземный Телемак» - персонажное и метафорическое, а заглавие первой газетной публикации - фабульное. Подзаголовок, снятый впоследствии Лесковым, аннотировавший текст и задававший сюжетную перспективу произведения, отсылает нас к гомеровской «Одиссее» (не случайно повесть называют «флягинской одиссеей»), «Странствиям Телемака, сына Улиссова» Ф. Фенелона (1699), «Телемахиде» В. К. Тредиаковского, «Сентиментальному путешествию» Л. Стерна, западноевропейскому роману воспитания и роману путешествия. Таким образом, мы выходим на уровень жанра лесковских произведений.
Заглавие «Очарованный странник» многозначно и символично, имеет несколько вариантов истолкования. Заглавие лесковской повести построено по модели «прилагательное + существительное». Рассмотрим каждый компонент в отдельности.
У В. И. Даля «очаровывать, очаровать» - «обворожить, околдовать, обавать, окудесить, отвести глаза, навести ману, мороку, заговорить, обойти словом, оволхвовать, ознахарить, чарами овладеть; прельщать или пленять, влюблять кого в себя»1. А. Л. Волынский отмечает, что слово «очарованный» у Лескова употреблено «в особом таинственном смысле, соответственно примитивно-мистическому взгляду на несвободную роль человека, который воплощает своими делами возвышенную истину. Очарован тот, над кем тяготеют божественный чары, кто зачарован или кто сознательно и бессознательно является "странником" в жизни, исполняя не свою волю, а волю пославшего» , «Очарование - это мудрая и благостная судьба, которая, подобно чудесной иконе в "Запёчатлённом ангеле", сама ставит человеку разные искушения» . Флягин глубоко чувствует и понимает красоту и гармонию мира, он очарован ими. «Очарованный» означает находящийся под чарами, заколдованный, кем-то ведомый. «Очарованный» жизнью, радостно и простодушно воспринимающий жизнь во всех её проявлениях. «Очарованный» - чудак со странностями, не совсем адекватно воспринимающий жизнь. В повести присутствует линия очарованности героя. Жизнь преподносит Флягину испытания. Он балансирует на грани добра и зла, жизни и смерти. Иван Северьяныч из «форейторского озорства» убил монаха; забавляясь с голубяточками по неосторожности губит «пичужку» [4, 403]; изувечил кошку, охотившуюся за голубями; засёк в честном поединке татарина; «с крутизны в реку спихнул» [4, 497] цыганку Грушу по её же просьбе. А. А. Горелов в употреблении эпитета «очарованный видит реминисценцию из Н. В. Гоголя: «Наконец, не бесследны оказались произнесённые в обобщение раздумий Гоголя слова об очарованности мира ("как очарованный не смеет шевельнуться"), употребление в традиционном значении (околдованность, оцепенение) и относимые Гоголем к религиозной апатии "человека XIX века". "Очарованный" мир противопоставлен богоизбраннически-"прекрасному младенчеству" русских как свойству, которое обещает Христово воскресенье "прежде у нас, чем у других народов"»1. А. А. Измайлов отмечает: «Очарованный - это, по-видимому, оттуда, из рыцарского романа, где рыцарь совершенно так же, как Иван Северьяныч, подхвачен какою-то властною волной колдовского очарования и несётся на ней, потеряв свою волю. В герое "Странника" Лескова схвачена та почти страшная черта русской души, которая вынуждает человека трагически-пассивно принимать всё, что над ним не пронесёт Рок...»2.
Лесковский сказ: проблема толкования
В настоящем параграфе мы попытаемся ответить на вопросы о том, что же такое сказ, как его определить, каков объём этого понятия, каковы его компоненты и каким образом они взаимодействуют между собой. Сказ - это жанр, форма повествования, или только - стиль, язык? А может быть и вовсе нечто иное? Эти вопросы ставили перед собой и стремились на них ответить многие критики, литературоведы и текстологи. Тем не менее, на сегодняшний день не существует фундаментального определения данного понятия. Лесковский сказ, как заметил В. В. Виноградов, всегда представлял некоторую трудность в плане теоретического осмысления1. Так, в новейшей «Литературной энциклопедии терминов и понятий» под редакцией А. Н. Николюкина сказу - одному из ключевых литературоведческих понятий -отведено всего лишь десять строк2. Во многие литературоведческие словари понятие сказа не включено . Сразу оговоримся, что нас интересует сказ не как жанр устного народного творчества, а как особая форма прозаического повествования в книжной словесности (так называемый «литературный сказ»). Такое разграничение проведено в «Литературном энциклопедическом словаре» под редакцией В. М. Кожевникова и П. А. Николаева4 и в «Лекциях по русской стилистике» А. И. Горшкова5. А. П. Чудаков выделяет две формы сказа. В первой, «личной» форме повествование ведётся от первого лица -вполне определённого рассказчика. Вторая, «неличная» форма - без введения реального рассказчика, она ближе к обычному «авторскому» литературному повествованию .
Литературный сказ возникает в русской литературе в первой половине XIX в. и получает своё наиболее полное развитие в творчестве Лескова. Проблема сказа как особого типа повествования давно привлекает исследователей. У В. И. Даля сказ - «сказанье, рассказ»2. В. В. Виноградову принадлежит заслуга в постановке и разработке вопроса о взаимодействии речевых линий автора, рассказчика и персонажей в сказовом повествовании. Обращался к проблеме сказа и Б. М. Эйхенбаум, который сформулировал следующее определение сказа: «...такая форма повествовательной прозы, которая в своей лексике, синтаксисе и подборе интонаций обнаруживает установку на устную речь рассказчика»3, «установка на слово, на интонацию, на голос»4. М. М. Бахтин настаивал на том, что: «...в большинстве случаев сказ есть прежде всего установка на чужую речь, а уж отсюда, как следствие,- на устную речь. ... в большинстве случаев сказ вводится именно ради чужого голоса, голоса социально определённого, приносящего с собой ряд точек зрения и оценок, которые именно и нужны автору»5. Заметим, что о чужом слове у Лескова говорил ещё Н. К. Михайловский: «Лесков так часто прибегал к языку, во всяком случае для него чужому (здесь и далее курсив наш. -Д. К) и, следовательно, искусственному; почему не сам рассказывает непомерно длинные истории "Запечатленного ангела",
"Очарованного странника" и проч., а влагает их в уста людей, говорящих чужим для него языком»1. О «чужом словесном материале»2 напоминал и В. В. Виноградов. Таким образом, существенной чертой сказа, как показал Б. М. Эйхенбаум, является установка на устное слово. М. М. Бахтин дополняет характеристику сказа установкой на чужое слово.
В то же время мы не можем согласиться с правильными в целом, но не совсем удачными, на наш взгляд, упрощёнными и не передающими глубинную сущность сказа истолкованиями данного понятия у некоторых современных исследователей. Приведём лишь некоторые примеры. Так, Л. С. Калюжная определяет сказ как «своеобычную речь персонажа, от имени которого ведётся рассказ»3, С. И. Кормилов сказом называет «стилизацию, утрированно имитирующую устную речь»4, И. П. Видуэцкая трактует сказ как «имитацию устной речи, которой присущи все особенности социальной, культурной, профессиональной среды, к которой принадлежит рассказчик» . И. Ю. Бурдина говорит о «способе повествования, ориентированном на воспроизведение устной речи, имитирующей импровизационный рассказ, который рождается на глазах у слушателей»6, а В. П. Мещеряков об «особом типе характерологического повествования», в котором «автор передаёт слово рассказчику, который может быть назван по имени, а может остаться и анонимным» (т. е. личный и неличный сказ). Некоторые исследователи (Н. М. Федь, И. Н. Рыбаков и др.) рассматривают сказ как жанр (синтез народного творчества и письменной литературы, сочетание достоверного и недостоверного)1. Таким образом, если Б. М. Эйхенбаум обращает внимание на языковую составляющую сказа, то М. М. Бахтин настаивает на «двояко направленном», «двуголосом» слове2.
Вышеприведённые определения трактуют сказ как форму повествования вне проблемы целостного текста. Между тем, целостность художественного произведения предполагает отношение к сказу как словесно-художественной структуре. В этой связи интересно следующее определение сказа, предлагаемое О. В. Евдокимовой: «художественная структура, которая образуется внутри авторской художественной структуры и ориентирована одновременно на чужую точку зрения и устную речь»3.
