Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Проблема национального характера в художественных системах первой половины XIX века 13
Глава II. Этномотивы в творчестве И.С. Тургенева 125
Глава III . И.А. Гончаров. Русский мир в контексте Цивилизации и Прогресса («Восток - Запад» в душе русского человека). 238
Глава IV. Национальное и общечеловеческое (Постижение чужого в художественном мире Л.Н. Толстого) 339
Заключение 468
Примечания .' 472
Библиография 494
- Проблема национального характера в художественных системах первой половины XIX века
- Этномотивы в творчестве И.С. Тургенева
- И.А. Гончаров. Русский мир в контексте Цивилизации и Прогресса («Восток - Запад» в душе русского человека).
- Национальное и общечеловеческое (Постижение чужого в художественном мире Л.Н. Толстого)
Введение к работе
Всплеск исследовательского внимания к различным аспектам национального и инонационального, отмеченный в последние десятилетия, обусловлен' целым рядом причин. Охватившие мир глобализация; стандартизация - с одной стороны, и общий рост личностного самосознания - с другой, породили острую тягу ко всему самобытному и индивидуальному. Этническое своеобразие стало-восприниматься как безусловная ценность. Совпавшие с этим общемировым процессом известные отечественные события конца 1980-х— начала 1990-х гг. еще более актуализировали интерес к феномену национального, разрушили некоторые еще имевшиеся идеологические препоны при изучении данной проблемы. Если, скажем, долгие годы исследование национального было возможно только в неразрывной связи с интернациональным1, при этом последнее, как правило, было наделено более позитивным коннотатом, то в 1990-е гг. ситуация: изменилась. Интернациональное не столько утеряло свою позитивную окрашенность и значимость, сколько постепенно деактуализировалось. и было вскоре вытеснено понятием «межэтническая толерантность». И, напротив, изучение феномена национального активизировалось в самых различных науках, в том числе и в литературоведении.
Благодаря восторжествовавшему в последние годы, в отечественном литературоведении методологическому плюрализму расширилась терминологическая база исследования природы национального > в литературе. Сегодня в литературоведческой науке активно изучаются такие проблемы, как «этноконфес-сиональные мотивы» , «национальная ментальность»3, диалог культур (межци-вилизационный, межконфессиональный)4 и т.д. Во многом в новом свете предстают традиционные оппозиции «Восток - Запад»5, «свой - чужой»6, рассмотренные в этнокультурном контексте. Все это позволило существенно углубить и расширить представления о феномене национального в художественном тексте.
Важнейшую роль в литературоведческом исследовании национального и инонационального играет с нашей точки зрения концепт национального характера. Известно, что человек свою этническую самобытность и значимость начал ощущать давно. Еще Геродот приводил обращение афинян к спартанцам в связи с угрозой персидского нашествия в V веке до н. э.: «Нет на свете столько золота, нет земли, столь прекрасной и плодоносной; чтобы мы ради этих благ захотели перейти на сторону персов и предать Элладу в рабство. Много причин, и притом весьма важных, не позволяет нам так поступать, если бы мы. даже пожелали этого... наше кровное и языковое родство с другими эллинами, общие святилища богов, жертвоприношения * на празднествах и одинаковый образ жизни. Предать все это - позор для афинян» . Античные мыслители истоки различий между народами видели прежде всего в географических и природных факторах. Так, Гиппократ в работе «О воздухах, водах и местностях» отличие европейцев от азиатов, горских народов от равнинных объяснял именно климатическими различиями. Но он же уже в V - IV вв. до н. э. писал: «законы немало значат для величия духа»8 народов.
Самое выражение «национальный характер» появилось в литературе о путешествиях уже в Средние века. Хотя в это понятие вкладывалось разное содержание, цель у авторов была одна: выразить специфику образа жизни того или иного народа9.
Новое же осмысление истоков различия этнических характеров происходит только в XVIII в. Монтескье, соглашаясь с античными мыслителями о влиянии геоприродных факторов, указывает и на религиозные, социально-политические детерминанты: «Многие вещи управляют людьми: климат, религия; законы, принципы правления, примеры прошлого, нравы, обычаи; как результат всего этого образуется общий дух народа»10. К. А. Гельвеций, будучи солидарен в целом с Монтескье в вопросах о природе национального характера, доминирующей детерминантой его считал прежде всего политический строй11. При этом Гельвеций акцентирует внимание на приниципиальной изменяемости
национального характера; его эволюции. Д. Юм подчеркивает данную особенность в работе «О национальных характерах»: «Нравы одного народа весьма значительно меняются с течением времени либо из-за огромных изменений в их системе правления, либо из-за смешения с другими народами...» . И: Кант в работе «Антропология с практической точки зрения», напротив, доминирующим фактором в формировании национального характера признает наследственность, выработанные в течение многих веков черты предков. Во многом этапными были наполненные гуманистическим духом работы И-Г. Гер дера «И еще философия истории» и «Идеи к философии истории человечества», где характер народа, его история сопрягаются и объясняются его возрастом. Основополагающими для романтической концепции национального характера явились взгляды Г. Гегеля и Ф. Шеллинга, согласно которым каждая нация реализует свою историческую миссию, заложенную неким абсолютным духом. В их понимании каждая нация имеет те черты характера, которые необходимы для реализации собственной миссии: и потому национальный характер у них в основном является неизменным.
В 60-е гг. XIX в.. впервые предпринимается попытка подвести под понятие «национальный характер» научную основу. Так, в 1865 г. в России была издана работа Штейнталя и Лацаруса «Мысли о народной психологии». Авторы, вдохновленные идеями Гердера, Гегеля, Гумбольдта, поставили задачу - основать науку о национальном характере: «...узнать психологически сущность духа народа и его деятельность, — открыть законы, по которым внутренняя; духовная или идеальная деятельность народа - в жизни, искусстве и науке — зачинается, распускается, подымается или углубляется, оживает или умирает, — указать основания, причины и поводы также - начало, развитие и падение личности народа»13. Идею Штейнталя и Лацаруса о создании новой науки поддержал В! Вундт в своих работах «Проблемы психологии народов» и «Нации и их философия». Весьма-перспективным окажется его предложение постигать национальный характер, национальный дух того или иного народа путем изучения
его языка и фольклора. Следующим существенным шагом явилась книга Г. Ле-бона «Психология народов и масс». Ключевой в концепции французского мыслителя конца XIX в. является понятие «душа расы», («душа народа»), которое и определяет и национальный характерен национальную историю: «Жизнь народа, его учреждения, его верования и искусства суть,только видимые продукты его невидимой души. Для того, чтобы какой-нибудь народ преобразовал свои учреждения, свои верования и свое искусство, он должен сначала переделать свою душу»14.
Как видно, проблема национального характера была весьма актуальна для ведущих европейских мыслителей XVIII-XIX вв., и они так или иначе обозначили многие узловые моменты в исследовании природы национального.
В;России так же, как и в Европе, эмпирический материал о различии национальных характеров в средние века накапливался в литературе о путешествиях. В XVIII же веке важно было убедиться,.что русский национальный характер есть в принципе. Не случайно основным пафосом статьи П.А. Плавильщи-кова «Нечто о врожденном свойстве душ российских» явилось именно доказательство наличия собственного национального характера, ибо в силу широчайшего распространения галломании в дворянских кругах оно стало подвергаться определенному сомнению15. Эта же тема была одной из ведущих в сатирических журналах Н.И. Новикова16. А уже в последней трети XVIII в. стал возможным вопрос Д.И. Фонвизина Екатерине II в следующей форме: «В чем состоит наш национальный характер?»17. Ответ Екатерины и противоположное ему радищевское понимание доминант русской ментальносте придали данной проблеме характер идеологического противостояния. В течение всего XIX в. идео-логизированность проблемы национального характера окажется одной из ее существенных особенностей, хотя в разные периоды актуализировались различные аспекты идеологической борьбы (Таковы, скажем, концепции, русского национального характера у декабристов, славянофилов, почвенников и т.д.).
Вообще, в XIX в., особенно в период расцвета романтизма, проблема национального характера во многом выходит на первый план, что связано со своеобразным культом национального (родного и инонационального) романтиками. Разделение на западников и славянофилов в России обострило интерес к русскому характеру и углубило понимание всего комплекса вопросов; связанных с этой проблемой.
В 1840-е гг. в России отмечаются первые попытки научного подхода к проблеме национального характера. Известный русский этнограф Н.И. Надеж-дин вводит понятие «этнографии психической», под которой понимает «...умственные способности, силу воли и характер»18 того или иного народа.
В 1860-е гг. достаточно весомо прозвучал тезис А.А. Потебни о языке как основе национальной психологии того или иного народа. Его ученик, Д.Н. Ов-сянико-Куликовский пойдет еще дальше, заявляя, что национальную принадлежность человека определяет прежде всего то, на каком языке он говорит и думает вне зависимости от его этнического происхождения. Вообще, пожалуй, именно Д.Н. Овсянико-Куликовский в дореволюционной России наиболее активно разрабатывал проблему национального характера. Национальность в его понимании есть психологическая форма, а не содержание, т.е. «русский по национальности может быть умный и добрый или, наоборот, глупый и злой...»19. Каждой национальности, по его мнению, присуща внутриэтническая дифференциация; обусловленная сословными, профессиональными и прочими факторами. Национальный характер подвержен изменению, которое может быть зафиксировано только спустя десятилетия. Черты национального характера, отличающие один от другого лежат не в нравственной сфере, а в типе организации ума и воли. Ярче и адекватней всего национальный характер выражается в «великих людях», представляющих ту или иную нацию. (Здесь Д.Н. Овсянико-Куликовский солидаризируется с И.С. Тургеневым). Национальные и психологические отличия становятся ярче, отчетливее, законченнее в меру культурного
и умственного прогресса народов, т.е., скажем, у француза XIX в. национальные черты выражены четче, чем у француза, жившего в XVIII в.
Немалое внимание национальному характеру уделяли русские философы-эмигранты. Н.А. Бердяев полагал, что «тут невозможно дать строго научного определения», но «тайна всякой индивидуальности узнается лишь любовью, и в
г 20
ней всегда есть, что-то непостижимое до конца, до последней глубины» . Н.О. Лосский разделял понятия «национальный характер народа» и «национальный характер страны». «Согласно метафизике иерархического персонализма, которой я придерживаюсь, — писал философа - каждое общественное целое; нация, государство и т.п., есть личность высшего порядка: в основе его есть душа, организующая общественное целое так, что люди, входящие в него, служат целому, как органу его»21.
Несмотря на столь длительное внимание ученых и мыслителей к проблеме национального характера, многое здесь остается не проясненным. Американский психолог О. Клайнберг констатирует: «Внауках об обществе
есть мало проблем более сложных, чем проблема национального характера» . Более того, до сих пор есть исследователи, которые весьма скептически относятся к использованию этого понятия в научном обиходе23.
Одной из существенных проблем в изучении национального характера является отсутствие общепринятой приемлемой1 дефиниции этого понятия. Н.Воробьева' считает, что «национальный характер» настолько сложное понятие, что трудно в определении охватить все его основные черты. И поэтому она предлагает ограничиться лишь выработкой принципов подхода к нему24. Во многом совпадает с точкой зрения Н. Воробьевой и позиция авторов книги «Национальное своеобразие русской литературы» Е. Купреяновой и Г. Макогоненко. Констатируя; отсутствие удовлетворительного определения? национального характера, они считают, что оно и не нужно, чтобы не ограничивать и не сужать понимание проблемы. По мнению авторов, задача как раз и состоит в раскрытии всей сложности, всего динамизма явления,
рассмотренного с позиций историзма . Безусловно, подобный осторожный подход к данному вопросу содержит в себе рациональное зерно.
В последние годы наибольшей популярностью пользуется точка зрения, которой придерживаются И. Кон, Ю: Бромлей, А. Дашдамиров, Ю. Борев. Суть ее заключается в том, что национальный характер рассматривается как структура: «Раскрыть психологию, характер народа - значит раскрыть его наиболее значимые социально-психологические черты. Но ни одна из этих черт, взятая» в отдельности, не является и не может быть уникальной... Уникальна структура психических особенностей нации» .
В настоящей работе под национальным характером понимается достаточно устойчивая, но подверженная изменениям целостная структура, сформированная в течение многовековой совместной жизни определенного этнического сообщества и выражающаяся как в цивил изационных предпочтениях, так ив культуре, в повседневном поведении человека. Детерминантами национального характера выступают религия, язык, история, политическое устройство, климатические условия жизни, психофизиологическая природа нации;
Как подчеркивал И.С. Кон,. «затруднительность, а во многих случаях и невозможность непосредственного изучения национального характера делает особенно важными иные, в частности литературоведческие исследования» . Литературоведческие изыскания в силу особенностей предмета позволяют аккумулировать в себе едва ли не все достижения других наук в области национального характера, хотя, естественно, и имеют свою специфику. Так, постижение сущностных особенностей того или иного этнического характера не является основным предметом- собственно литературоведческого анализа. Дело заключается прежде всего в отличии литературного характера: от характера в философском и психологическом понимании.. С. Бочаров пишет: «.. .чтобы определить понятие «литературный характер», нужно отграничить его от тех значений, которые связываются с понятием характера в других науках и быту. Характер, нас интересующий, - не предмет изображения, но само это изображе-
ниє, одна из его сторон, вид литературного образа» . Ясно, что и при изучении национального характера необходимо исходить из этого же принципа. В лучшей, пожалуй, работе о литературоведческих путях исследования национального характера Л. Арутюнова и Я. Эльсберга говорится: «Часто неумение разграничить явление жизни и искусства обнаруживается при трактовке вопроса о национальном характере. Он нередко рассматривается таким образом, что исчезает различие между самим характером, историческим, социологическим пониманием и художественным воплощением. Л ведь последнее является важным источником познания этого характера»29. Таким образом, в рамках литературоведческой компетенции должны актуализироваться прежде всего поэтические аспекты проблемы национального характера: Как изображен тот или иной национальный ; характер? Каковы художественные функции того или иного национального характера в художественной системе конкретного произведения или в рамках художественного мира конкретного писателя, школы, направления, метода? Но правомерны и неизбежны в литературоведческом исследовании и вопросы о влиянии идеологических, мировоззренческих аспектов понимания тем или иным писателем природы национального характера вообще и конкретных проявлений в частности на его художественные решения; Естественно, этот круг вопросов неизбежно выводит на ряд новых проблем. Это и роль религиозных, конфессиональных мотивові в различных художественных системах, зачастую неразрывно связанных с проблемой национального. Это и обусловленная многочисленными факторами, в том числе и этноконфессио-нальными, вечная оппозиция «свой-чужой». Это и актуальные для сегодняшнего дня соотнесения Востока и Запада, России и Запада, России и Востока, Севера и Юга,. впервые обозначенные еще в устном народном творчестве и имеющие важнейшее значение в литературе евроазиатского народа.
В работе, как правило, учитывается различие понятий этническое и национальное. Этническое — это «...вневременной субстрат, неизменное в изменяемом, онтологически значимые «кровь» и «почва», а национальное — «опре-
деленное состояние этноса, одна из фаз его развития, предполагающая превращение народа из «природно-этнографического материала» в субъект истории» . Вместе с тем иногда эти понятия нами используются как синонимы.
В диссертации выявляются особенности постижения и выражения национального характера в русской литературе второй половины XIX в. Так или иначе в качестве объекта исследования привлекается творчество Ф.МІ Достоевского, А.Н: Островского, Н.С. Лескова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Г.И; Успенского, но основным объектом исследования выступает проза И.С. Тургенева, И.А. Гончарова, Л.Н. Толстого. Обращение именно к этим художникам объясняется и достаточно широкой разработкой ими проблемы; национального и инонационального, и общим гуманистическим духом, духом толерантности в изображении и постижении человека и мира иной культуры, известной репрезентативностью и особой значимостью их подходов в решении исследуемой проблемы в целом для русской прозы второй половины XIX в. При этом актуализируется г не их принадлежность к русскому классическому реализму, а - наличие в их художественном мире своих уникальных эстетических систем, во многом принципиально отличных друг от друга и обусловливающих, в свою очередь, своеобразное решение проблемы, национального и инонационального.
В отечественном литературоведении монографических работ, в основе которых < лежало бы исследование проблемы национального характера в творчестве Тургенева, Гончарова, Л. Толстого, взятых отдельно или вместе, к сожалению, нет. Но есть немало интересных и ценных работ по различным аспектам избранной темы, оказавших существенную помощь в настоящем исследовании. Это прежде всего работы таких литературоведов, как Я: Билинкис, Г. Гачев, В. Кантор, Е. Краснощекова, В. Маркович, В. Мельник, М. Отрадин, Л. Пумпянский и др; Сегодня; возникла настоятельная необходимость осмысления и обобщения накопленного литературоведением материала о национальном характере в русской литературе XIX в. Без заполне-
ния этой лакуны вряд ли наше представление о литературном процессе данного периода русской литературы вообще, поэтических особенностей творчества отдельных писателей в частности может считаться достаточно полным и адекватным. Потому в настоящем исследовании предпринимается попытка на достаточно обширном материале проследить основные тенденции в решении проблемы национального и инонационального, характерные как для русской прозы второй половины; XIX в., так и для творчества ее ведущих представителей -Тургенева; Гончарова; Л'. Толстого. При этом не только выявляются конкретная и своеобразная обусловленность идеологических подходов писателей к феномену национального с его поэтическим воплощением, но и в целом национальный характер рассматривается как один из существенных компонентов их художественных миров.
В" целях воссоздания максимально широкого контекста в первой главе исследуется решение проблемы национального характера в таких своеобразных и важных художественных системах первой половины ХІХв., как романтизм, «натуральная школа» и славянофильство. Соответственно каждую из этих систем представляют самые характерные и яркие с нашей точки зрения персоналии - А.А. Бестужев-Марлинский, В;. Даль. А.С. Хомяков» и К.С. Аксаков.
Во второй главе проблема национального характера анализируется в аспекте этномотивики: в творчестве одного из столпов русского западничества -И.С. Тургенева. (Под этномотивом здесь понимаются различные повторяющиеся: в тексте этнические (национальные) мотивы, как, например, русский, немецкий, итальянский и т.п.).Причем, в данной и последующей главах делается попытка охватить преимущественно все художественное наследие писателей, соблюдая при этом хронологический принцип, с тем, чтобы можно было проследить определенные закономерности, эволюцию в решении исследуемой проблемы..
В третьей главе рассматривается постижение национального характера в творчестве И.А. Гончарова. Эта проблема актуализируется здесь в следующей трансформации: «Русский мир в контексте Цивилизации и Прогресса (Восток и Запад в душе русского человека)»..
Наконец, в четвертой главе, посвященной Л.Толстому, исследуются, главным образом ранее мало актуализированные, но очень важные аспекты: соотнесение национального и общечеловеческого и постижение «чужого» в художественном мире писателя.
Формы и пути постижения и выражения национального характера в искусстве поистине безграничны. В работе исследуются лишь некоторые из них, принесшие в литературе особенно значительный результат.
Проблема национального характера в художественных системах первой половины XIX века
Один из первых теоретиков и историков романтизма И.И. Замотин считал, что «отправная точка романтизма - обращение к народно-поэтической старине, конечная цель его- создание национальной, самобытной поэзии»1. Не случайно в господствовавшей в течение нескольких десятилетий XX века, теперь несколько устаревшей, концепции романтизма, предложенной Г.А. Гуковским2, доминирующее положение занимал национальный аспект. Не случайно, пожалуй, и то, что в книге с несомненными претензиями на определенную итого-вость «Литературоведение на пороге XXI века» А.С. Куриловым помещается статья «Литературоведческие понятия и историко-литературная, наука», где вновь подчеркивается ключевая роль национального компонента в философии и эстетической системе романтизма3.
И действительно, к началу XIX. в. интерес к национальному наблюдается практически во всех странах Европы. Идея внутренней свободы личности и нации носила тотальный характер и проявлялась в . исторической действительности в самых различных формах: в борьбе за национальную независимость, в отрицании старых общественных устоев, в борьбе за самобытность в искусстве и литературе, в организации-новых учреждений и новых направлений в науке, а также в повседневной жизни и в быту. В России сильным толчком к росту национального самосознания послужили события Отечественной войны 1812 г. Чтобы убедиться, насколько волновали людей того времени вопросы о дальнейшей судьбе России, русского народа, русского характера, насколько обостренным был интерес ко всему родному, русскому, приведем запись В. Кюхельбекера, сделанную им после беседы с друзьями в октябре 1820 г.: «Мы разговаривали только и единственно о России и не можем наговориться о ней: теперешнее состояние нашего отечества... сердечное убеждение, что святая Русь достигнет высочайшей степени благоденствия, что русский Бог не вотще даровал своему избранному народу его чудные способности, его язык богатейший и сладостнейший между всеми европейскими, что небо предопределило россиянам быть великим, благодатным явлением в нравственном мире, вот что придает жизнь и теплоту нашим беседам...»4.
Этот интерес к русскому проявляется не только в литературе, но ив искусстве в целом. Так, А. Г. Венецианов писал: «Чтобы утвердить себя в тех правилах системы живописи, которые я сам для себя составил, занялся: произведением самых простейших и грубых предметов русских... и счастливым себя почитаю ... любители отечественного являются и раскупают - примеров множество, доказывающих, что не любители причины недостатка исторических картин, а художники»5. В музыке наблюдается та же картина: «... в двадцатые годы началась композиторская деятельность А. А. Алябьева и А. Н. Верстовского, сознательно стремившихся к созданию национальной русской музыки на основе народно-мелодического богатства. В начале двадцатых годов создан "Соловей" Алябьева, не случайно ставший народным»6. Чуть позже, в 30-е гг., издаются первые работы по русской этнографии. Именно в эти годы начинается деятельность П. Киреевского и В. Даля по сбору материала для трудов, имеющих до сих пор непреходящее значение для русской культуры.
Интерес к русской истории, русскому характеру, русской культуре будет устойчивым на протяжении всего XIX в. Вместе с тем в 20-е гг. зарождается интерес и к инонациональному миру, как к западному, так и к восточному. Он обуславливался и географическим положением России (между Западом и Востоком), и протяженностью территории и многонациональным составом населения. Познать себя, свое место в этом мире можно было во многом именно через сопоставление с другими. И в этом смысле обращение к иным характерам и культурам - как познание себя через других - становилось неизбежностью. «Стоит только обратить внимание на сходные поступки разных лиц в разных сословиях, - писал О. Сомов; - сравнить их с поступками других народов в тех же случаях, - и тогда мы отдельно и ясно увидим оттенки нравственные, казавшиеся нам слитно и как бы в тумане»7. После увлечения древнегреческой культурой, а затем оссианической по всей Европе наступила волна увлечения Востоком. Mi Бобровский, констатируя в статье «Исторический взгляд на книжный язык арабов и литературу его народа» успехи англичан и французов в изучении Востока, отмечал: «Но зачем искать чуждых примеров? В: столице России видимо щедротою монарха за несколько перед сим лет учрежденные кафедры восточных языков, где место вызванных из Парижа профессоров достойно теперь занимает г. Сенковский, которого новые замечания и известия по предмету восточной словесности с любопытством читаются в периодических сочинениях»8.
Кроме созданных восточных кафедр в столицах, Казани и Тифлисе, большую роль в ознакомлении с Востоком и в его изучении сыграли такие периодические издания, как «Полярная звезда», «Вестник Европы», «Сибирский вестник», «Соревнователь просвещения и благотворения», «Московский телеграф», в которых публиковались и этнографические очерки, и путешествия; и другие произведения на инонациональную тематику. В1825 г. впервые в России Г. Спасским был создан специальный журнал, посвященный Востоку,. «Азиатский вестник». Причем интерес к Востоку, выглядевший первоначально, по определению известного востоковеда, одного из переводчиков Корана, И; Крачковского, «увлечением и модой»9, перерос в России в активное научное изучение.
Этномотивы в творчестве И.С. Тургенева
Если мы можем говорить о писателях-славянофилах, подразумевая при этом известную общность идеологических и поэтических принципов, то гораздо труднее в этом смысле говорить о писателях, придерживающихся западнических взглядов. Западничество — движение гораздо менее оформленное. Оно, хотя и предполагает определенную идеологическую установку, но принципиально не ограничивает и не формирует поэтическое своеобразие того или иного художника, разделяющего западнические взгляды
Как известно, Тургенев в лагере западников занимал исключительное место. Это обуславливалось и его выдающимся беллетристическим талантом, и тем, что он до конца своей жизни остался верен западническим убеждениям, и тем, что, получив прекрасное европейское образование и прожив большую часть жизни в Европе, писал за редким исключением, о русской жизни и о русском человеке.
Несмотря на свою приверженность западничеству Тургенев всегда осознавал уникальное положение России между Востоком и Западом и отмечал несомненные восточные корни русского человека. Так, еще в 1842 г. в статье «Несколько замечаний о русском хозяйстве и о русском крестьянине» он писал: «Мы народ не только европейский; мы недаром поставлены посредниками между Востоком и Западом; недаром наши границы касаются древней Европы, Китая и Северной Америки, трех самых различных выражений общества» . Тургенев не сомневался в «полувосточном происхождении и первоначальных кочующих привычках» (4,515) русского человека, считал, например, что славяне дар рассказчика «...унаследовали ... от Востока («1001 ночь») (10,96). Тургеневу было известно и о собственных, восходящих к Золотой Орде, восточных корнях, которые нашли отражение в гербе его рода.
При всей глубине осознания евроазиатской природы русского человека, Тур генев последовательно и подчеркнуто отдавал преимущество всему европей скому. Не случайно он так часто говорил о единой «европейской семье» наро дов,, куда, естественно, включал и русский, хотя, известно, что слово семья в других контекстах никак нельзя было назвать ключевым в его лексиконе. Так, в письме к А.И; Герцену от 13/25 ноября 1862 г. читаем: «...я, насколько хватает моего понимания, вижу трагическую сторону в судьбах всей европейской семьи (включая, разумеется, и Россию). Я все-таки европеус» (П.5,131). В письме к Людвигу Фридлендеру от 14/26 октября 1868 г. Тургенев вновь проводит ту же мысль: «...Россия все же является членом европейской семьи и заслуживает то го, чтобы ее знали лучше...» (П.9,265). И в более поздних «Литературных и жи тейских воспоминаниях» вновь отмечает: «Скажу также, что я никогда не при знавал той неприступной черты, которую иные заботливые и даже рьяные, но малосведущие патриоты непременно хотят провести между Россией и Запад ной Европой, той Европой, с которою порода, язык, вера так тесно ее связыва ют» (11,9). Тут же, в главе о Белинском, автор «Дворянского гнезда» излагает понимание сути западничества Белинским, совпадающее, безусловно, и с его собственным: «Принимать результаты западной жизни, применять их к нашей, соображаясь с особенностями породы, истории, климата - впрочем, относиться и к ним свободно, критически — вот каким образом могли мы достигнуть на конец самобытности, которою он дорожил гораздо более, чем обыкновенно предполагают» (11,39).
Западничество Тургенева нередко вызывало в России неприятие, что стало очевидным после появления «Дыма». Д.Н. Овсянико-Куликовский не совсем справедливо основное начало тургеневского западничества сводил к «... критическому и скептическому отношению к русской действительности, к русскому народу, к нашей истории, ко всему нашему прошлому и нашему - по крайней; мере ближайшему - будущему»3. Необходимо подчеркнуть, что скептическое отношение к Отечеству в художественных произведениях Тургенева проявляется весьма редко: в некоторых его ранних произведениях (поэмы «Помещик», «Параша», стихотворение «Исповедь») ив «Дыме» в речах Потугина, несколько чаще встречается в письмах в известные периоды жизни писателя и в воспоминаниях некоторых современников.
Зато любовь ко всему русскому пронизывает все творчество писателя — от проникновенных «Записок охотника» до предсмертных «Стихотворений в про зе». Ив письмах фразы типа «Что ни говори - а мне все-таки моя Русь дороже всего на свете - особенно за границей я это чувствую» (П.3,134) - повторяются с удивительной регулярностью. В письме к Е.Е. Ламберт от 12/24 июня 1859 г. из французского города Виши Тургеневым подчеркивается неразрывная связь с: Родиной любого человека: «Этот сладкий запах (лип. - И.Ю.) напоминает мне родину - но нет здесь ее необозримых полей, полыни по межам, прудов с раки тами и т.д Что ни говорите, человек гораздо больше растение, растение с корнем, чем он сам предполагает» (П.4,52).
Истоки полярных оценок Тургеневым России обусловлены не столько приверженностью писателя к общечеловеческим идеалам, сколько неизбывной любовью его к Родине. Тонко чувствовавший положение писателя-эмигранта Б. Зайцев отмечал, что из охотничьих «...блужданий рождались «Поездка в Полесье», «Постоялый двор», «Затишье» - да вообще сквозь все тургеневское западничество его любовь к русской земле, к тетеревиной травке, красными хохолками цветущей в июле, к кустам, обрызганным росистыми каплями, откуда с треском, грохотом может подняться черныш - чудесный, краснобровый! - вся эта любовь стихийная питалась, взращивалась охотничьими скитаниями»4.
И.А. Гончаров. Русский мир в контексте Цивилизации и Прогресса («Восток - Запад» в душе русского человека).
Не опасающиеся обвинений в некорректности сравнений критики рубежа XIX - XX вв. писали: «В изображении всего, что касается основного склада русского человека, его вкусов и: склонностей, у Гончарова нет равного соперника. Гончаров - самый І русский, национальный, писатель»1 «Русского человека» видел в Гончарове А.В. Круковский2. Французская критика XIX в., сопоставляя трех русских художников, отмечала: Гончаров был «... великий романист, не философ-романист, как Л. Толстой, не поэт-романист, как Тургенев, конечно, но зато с более тонкой наблюдательностью, и более глубоко проникновенный в русскую душу своих героев»3. Осознавал свою русскость и сам писатель, полагавший; что его произведения и произведения Гоголя и Островского в силу их теснейшей связи с русским бытом и русскими нравами не могут быть без ущерба переведены на другие языки..
Не лишен был Гончаров и характерных дляї славянофилов мессианисти-ческих настроений; Так, если на сибирских страницах «Фрегата: "Паллада"» мысли о потенциальном мировом лидерстве России присутствовали имплицитно, то в письме к С.А. Толстой от 11 ноября 1870 г. Гончаров открыто говорит о желании видеть Россию главой славянских народов: «Никогда Россия, говоря по-французски и по-английски не займет следующего ей места, то есть центра и главы славянских народов, как у нас многие надеются (а с ними и я, конечно, и Вы желаем)»4. В нескольких местах Гончаров высказывает свое заветное убеждение, что к единению («Спаситель сказал, что будет едина вера и едино стадо...» (8,388) все народы могут прийти только «через национальность, то есть каждый народ должен положить в его закладку свои умственные и нравственные силы, свой капитал» (8,388).
В «Необходимом объяснении» Гончаров противопоставляет патриотизм космополитизму: «...патриотизм не только высокое; священное и т.д. чувство и долг, но он есть- и практический принцип, который должен быть присущ, как религия, как честность, как руководство гражданской деятельности, — каждому члену благоразумного общества, народа, государства!...Надо прежде делать для? своего народа, потом для человечества и во имя человечества!»5.
Однако Гончарова никто никогда не причислял к славянофилам. Конечно, не являлся он и классическим западником, подобно единственному в своем роде среди больших писателей И.О. Тургеневу. Гончаров по своим взглядам был западником, но западником особенного склада. Его привлекала прежде всего бытовая, техническая сторона западной цивилизации. Но известные стихи Ф.И. Тютчева «Цивилизация - для них фетиш, // Но недоступна им ее идея» никак не могут быть отнесены к Гончарову, ибо он никогда не искал «...признанья от Европы». Еще в XIX в. Ю.Елагин чутко отметил особый характер западничества Гончарова: «Он был ...западник довольно узкий. Его пленяла европейская цивилизация, своими, казалось ему,, прочно сложившимися, непоколебимым контурами. Ему нравилась рациональная и деятельная жизнь Запада, забитая, как он думал, в определенные рамки, нравился тамошний промышленный и технический прогресс, настойчивые и рассчитанные усилия человека в борьбе с природой» . Пожалуй, в краткой форме точнее всех выразился СЯхонтов, определявший писателя как «западника-практика»7.
Вместе с тем, думается, правы современные исследователи, полагающие, что «западничество» было для Гончарова формой выражения русского патриотизма...» . Однако необходимо добавить, что художник осознавал некую анти-номичность этой формулы. В конце XIX в. в известной своей книге «Русский роман и русское общество» К. Головин констатировал, что «по идеям, по складу ума, он (Гончаров - И. Ю.) был западником, а по складу характера и жизни — коренной русский»9.
Гончаров, пожалуй, как никто другой из русских писателей осознавал «расколотость» сознания русского человека в выборе дальнейшего пути развития, понимал всю тяжесть, болезненность и вместе с тем необходимость ИДТИ! по дороге, проложенной западной цивилизацией. В его тетралогии проблема соотнесения русской патриархальной идилличности и западной деловитости и прогресса является как бы основным нервом, едва ли не основным конфликтом.
Не менее значимую роль в творческой биографии писателя играли и непростые «отношения» с «натуральной школой», и обозначенная уже в первом романе интенция преодоления романтизма как в творчестве, так ив жизнт Современник писателя А.В- Дружинин: заявлял: «Он (Гончаров. - И. Ю.) реалист. . .»10. Но реализм каждого большого художника уникален, самобытен и неповторим. Таков и мир Гончарова. Д.С. Мережковский во многом соглашался с А.В. Дружининым: «По изумительной трезвости взгляда на мир он (Гонча ров - И: Ю.) приближается к одному Пушкину. Тургенев опьянен красотой, Достоевский страданиями людей, Л. Толстой - жаждой истины, и все они созерцают жизнь с особенной точки зрения. Действительность немного искажается, как очертания предметов на взволнованной поверхности воды. У Гончарова нет опьянения. В его душе жизнь рисуется невозмутимо ясно...»11.
Все это - и практический характер гончаровского западничества, и осознание художником глубокой и трагической расколотости русского сознания, и понимание необходимости преодоления романтизма, и корни «натуральной школы», питавшие художника, и особый характер гончаровского реализма -налагало свой отпечаток на систему мотивов национального и инонационального в художественном мире писателя.
В критических статьях, в письмах Гончаров высказывает немало интересных суждений относительно проблемы национального характера. Самая:литература каждого народа, по его мнению, напрямую связана с национальным характером. В литературе он видел прежде всего «... письменное или печатное выражение духа, ума, фантазии, знаний - целой страны. Поэтому не желать добра литературе - значит, не желать добра ничему этому, ибо литература есть только орган, то есть язык, выражающий все, что страна думает, чего желает, что она знает и что хочет и должна знать и т.д.» (8,386).
В другом письме - к Е.А. Нарышкиной от 18 февраля? 1877 г. — Гончаров уверял своего адресата в том, что «оригинальность, силу, колорит и прочее может дать писателю только его национальность. Все чужое может дополнять, украшать и т.д. - но натура (как и язык) должна быть своя, родная, почерпнутая из родной жизни!»1
Национальное и общечеловеческое (Постижение чужого в художественном мире Л.Н. Толстого)
В настоящей главе творчество Л.Н; Толстого рассматривается не с первых его произведений, а с «Войны;и мира». Это обусловлено как тем, что национальное и инонациональное в ранний период толстовского творчества уже было рассмотрено нами в книге «Проблема национального характера в творчестве Л.Н. Толстого 1850-1860-х годов», так и тем, что именно в «Войне и мире» художником так или иначе аккумулируется весь опыт решения исследуемой проблемы в предшествующих произведениях. Здесь писатель вновь и вновь, уже на более обширном материале, как бы проверяет истинность своих прежних обретений;
В «Войне и мире» сохраняется найденное прежде понимание «русской» храбрости как естественного поведения человека, в частности;.на войне. Об этом можно судить хотя бы по следующему диалогу: «— А ты разве боишься? — спросил Пьер.
- А то как же? - отвечал солдат. - Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, - сказал он смеясь»1. Не вызывает сомнений, что этот солдат сродни большинству героев военных рассказов писателя; Представлена в «Войне и мире» и «нерусская» храбрость. Причем, ее носителями являются не только французы, или немецкие офицеры, или польские уланы, но и даже - поначалу - князь Андрей Болконский. Такова его храбрость, например, во время Аустерлицкого сражения.
Продолжая солдатскую тему, укажем также, что еще в «Рубке леса» Толстой отмечал как одну из особенностей русского воина, то, что он готов.жертвовать своими интересами и даже жизнью, лишь бы только не подвести других. Таким? образом ведет себя и явно симпатичный автору капитан Тушин. На вопрос Багратиона, почему не спасли два орудия, капитан не может сказать правды о том, что не было прикрытия. Он не говорит правды потому, что «боялся подвести... начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору» (9 240-241). В «Войне и мире» в «русской» храбрости все продолжают открываться! новые черты, уже добытое понятие все обогащается изнутри.
В одном из кавказских произведений Толстого еще только угадывалось противопоставление «стилей» командования (Хлопов и Розенкранц). Тогда лишь можно было предположить, что «пассивное» руководство боем, отданность ходу событий является, по Толстому, своеобразной чертой русского характера. В «Войне и мире» же эта идея получает свое развитие.
Почти во всех толстовских произведениях 1850-1860-х гг. можно было заметить, что естественность зачастую оказывалась существенным свойством именно простого русского человека и народного уклада жизни вообще. В «Войне и мире» естественность уже прямо ассоциируется с русским человеком, «настоящим русским человеком». Не случайно с первых страниц эпопеи наличие или І отсутствие естественности в поведении героев служит своеобразной лакмусовой бумагой, определяющей степень их «русскости». Это проявляется уже в первой сцене, в гостиной Анны Павловны Шерер; Вспомним, как князь Василий Курагин разговаривал всегда «по привычке, как заведенныеv часы, говоря вещи, которым он и не хотел, чтобы верили», как Анна Павловна Шерер «делалась энтузиасткой» только затем,.чтобы не обмануть ожидания окружающих, и как в противоположность им Пьер отличался «наблюдательным и естественным взглядом» и как он «слишком оживленно и естественно слушал и говорил...» (9,16) (Все выделено мною. - И: Ю.).
Даже из этих примеров, перечень которых можно продолжить, видно, что В ; «Войне и мире» автор во многом использовал и развивал свой опыт решения проблемы национального и инонационального. Однако Толстой здесь идет и дальше.
Еще А.Сабуров писал, что в самом значительном произведении Толстого на первый план выходит не столько «социальное», сколько «национальное», и что тема русского национального характера в «Войне и мире» «перерастает в тему национального характера вообще, включая в себя вопрос о французском; немецком национальном характере...»2. А.Сабуров в; своей книге показывает нравственно-философскую сущность русского национального характера у Толстого, которая, по его мнению, раскрывается «через сюжет и факты...». В настоящей же работе, видимо, нет смысла по вторять уже сделанное. Акцент тут делается на другом.
