Содержание к диссертации
Введение 5
Глава 1. Роль Набокова в период возникновения русского постмодернизма (1950 - 1970-е гг.) 18
1.1. А. Синявский-Терц: жизнь и смерть в экспери ментальных оптиках 18
1.1.1. «В цирке». Смерть как фокус 18
1.1.2. «Ты и я». Паноптизм 32
1.1.3. «Гололедица». Измененные состояния сознания 46
1.2. Андрей Битов: эллипсис и мистификация в (авто)- комментарии 60
1.2.1. Освещение вопроса «Битов и Набоков» в критике и литературоведении 60
1.2.2. Эссе Битова о Набокове 63
1.2.3. «Пушкинский дом». Музейная Россия 66
Глава 2. Статус классика и первые крупные пародии (1980-е гг.) 90#
2.1. Саша Соколов: поэтика интертекстуального контраста 90
2.1.1. Тема «Соколов и Набоков» в критике и литературоведении 90
2.1.2. Набоков в малой прозе Соколова 96
2.1.3. «Между собакой и волком». Смерть как скорость 100
2.1.4. «Палисандрия». Арлекины в олакрезе 120
2.2. Виктор Ерофеев: страх влияния 152
2.2.1. Освещение вопроса «Вик. Ерофеев и Набоков» в '• российской критике 152
2.2.2. Эссе Виктора Ерофеева о Набокове 154
2.2.3. «Жизнь с идиотом» и непрочитанные страницы ленинианы 157
2.2.4. «Попугайчик». Глазами зла 174
2.2.5. «Русская красавица». Смерть как стриптиз 180
Глава 3. Культ Набокова - прозаика и поэта (1980 - 1990-е гг.) 212
3.1. Татьяна Толстая: ретроспективы судьбы и истории 212
3.1.1. Тема «Толстая и Набоков» в освещении Толстой и критиков 212
3.1.2. «Соня». Звезда над Пулковым 215
3.1.3. «Любишь - не любишь». (Не)любимая гувернантка 219
3.1.4. «Самая любимая». Вторая вариация темы 221
3.1.5. «Милая Шура». Смерть как путешествие 225
3.1.6. «Круг». Фортуна и слепец 227
3.1.7. «Петере». Обидная судьба 231
3.1.8. «Сюжет». Ленин наоборот 235
3.1.9. «Лимпопо». Из жизни ныне диких 239
3.1.10. «Река Оккервиль». Рассказы о бане Ахматовой 241
3.1.11. «Кысь». Лубочный портрет Набокова 245
3.2. Тимур Кибиров: лирическое «я» на фоне высокого образца 263
Глава 4. Стратегии коммерческого успеха и Набоков (1990- 2000-е гг.) 289
4.1. Виктор Пелевин: формирование элитарного само образа читателя 289
4.1.1. «Омон Ра». Прерывность бытия 289
4.1.2. «Жизнь насекомых». Москит и мотылек отряда nabokovi 301
4.1.3. «Ника». Металитота «кошачьего очерка» 308
4.1.4. «Девятый сон Веры Павловны». Хрустальный сортир 316
4.1.5. «Ухряб». Воющий ужас 317
4.1.6. «Вести из Непала». Смерть как «реализация» мечты 319
4.1.7. «Чапаев и Пустота». По ту сторону Фулы 321
4.2. Борис Акунин: редукция к популярным жанрам 336
4.2.1. «Азазель». Под знаком осиротевших 336
4.2.2. «Турецкий гамбит». Набоковианский детектив 343
4.2.3. «Коронация, или ПОСЛЕДНИЙ ИЗ РОМАНОВ». На- б оковианский триллер 351
4.2.4. «Алтын-толобас». Невероятные приключения колобков в Зоорландии 359
4.2.5. «Внеклассное чтение». Одноклассники-враги 371
Глава 5. Другие авторы (обзор) 388
5.1. Василий Аксенов («Остров Крым»): самопожертвование альтернативной утопии 388
5.2. Дмитрий Галковский («Бесконечный тупик»): литера турные спутники Одинокова 389
5.3. Александр Жолковский («Змей Горыныч», «В сторону Пруста»): Набоков как пирожное мадлена 390
5.4. Людмила Петрушевская («Свой круг»): симметричные трансформации микро- и макросюжетики 395
5.5. Владимир Сорокин («Дорожное происшествие»): постмодернистская нонселекция и децентрация 398
Заключение 401
Литература 413
Введение к работе
Актуальность исследования определяется уже самим его материалом - современной литературой, которая, будучи широко читаемой, редко становится объектом научного изучения. Адекватное понимание литературы русского постмодернизма невозможно без учета творчества тех писателей, которые его предвосхитили и во многом предопределили. Одна из важнейших фигур в этом ряду - В.В. Набоков (1899-1977).
Как известно, до конца 1980-х гг. сочинения Набокова были искусственно исключены из официального советского литературного процесса, имя писателя почти не упоминалось в критических, литературоведческих трудах. Но Набоков выпадал из эволюционного процесса русской литературы и согласно оценкам многих критиков русской диаспоры. В эмиграции (и, позднее, в «перестроечной» метрополии) Набокову была создана репутация писателя, порвавшего с традициями отечественной литературы. Сегодня же Набоков (если довериться критике и литературоведению) в качестве автора, с которым ведут диалог российские литераторы новых поколений, существует скорее на «птичьих», чем на Сирийских правах.
Во множестве отечественных и западных литературоведческих работ двух последних десятилетий вскрыты набоковские цитаты из сочинений как русских классиков, так и современников писателя. Если раньше Набоков представал «Одиноким Королем», то ныне вырвать его книги из контекста русской литературы XIX - первой половины XX в. уже невозможно.
Работа по выявлению претекстов Набокова началась. Однако каков позднейший контекст его сочинений? Тот контекст, который можно назвать посттекстом? Удовлетворительного ответа на этот вопрос до сих пор не дано. Между тем трудно не согласиться с мнением, что «[о]дин из критериев при аксиологическом взгляде на литературу - ее значимость в качестве источника дальнейшей культуротворной работы» [1, 113]. Следовательно, ценность сочинений какого-либо автора тем выше, чем интенсивнее, обширнее и продолжительнее реакция на них.
Нельзя сказать, что важность художественного опыта Набокова для российской альтернативной (по отношению к соцреализму) литературы была совсем проигнорирована критиками и литературоведами. Виктор Ерофеев в известной статье 1989 г. «Поминки по советской литературе» написал: «Новой будущей литературе, которая придет на смену умершей, поможет опыт Набокова, Джойса, Замятина, Платонова, Добычина, обэриутов, создателей «русского абсурда», возрождение которых происходит сейчас» [2, 77]. В другой статье Ерофеев называет писателей, которым Набоков импонировал уже в 1970-е гг.: «Набоковская аксиология была воспринята наиболее эстетически продвинутыми шестидесятниками. Как Аксенов, так и Битов, в каком-то смысле антагонисты по вкусу, были совершенно очарованы Набоковым в глухие 1970-е гг. У Битова он, кажется, даже висел на стене» [2, 154]. Ерофеев полагает, что «Лолита» оказала несомненное воздействие на творчество постмодернистов: «Сцена убийства Куильти в безвкусных декорациях его американского дома взбесившимся от ревности Г.Г. стала источником и каноном всех последующих постмодернистских сцен ужасов, где кровь перемешана с юмором, смерть — с пьяными соплями и сентенциями о смысле жизни» [3, 341]. Правда, ни одного примера «последующей сцены» Ерофеев не приводит.
Бесспорным, но довольно абстрактным выглядит и суждение хорватского набоковеда Магдалены Медарич: «Модель русского романа, формирующаяся у Сирина в течение 20-30-х гг., именно и есть та модель, которая предзнаменует одно из явлений в так называемой постмодернистской литературе - в частности, "нарциссистский роман"» [4, 456].
Подавляющая часть высказываний критиков, литературоведов на тему «Набоков и...» (Андрей Синявский, Андрей Битов, Виктор Ерофеев, Дмитрий Галковский, Татьяна Толстая, Александр Жолковский) отличается удивительной лаконичностью. Единственное исключение из этого ряда писателей - Саша Соколов, воспринимающийся как полноправный наследник Набокова, благословленный самим мэтром [5]. Если же речь заходит, например, об А. Синявском, то в соотношение с Набоковым ставится лишь творчество Синявского 70-х гг., да и то мимоходом [6, 222-223].
По поводу рассказов А. Жолковского И.С. Скоропанова вслед за В. Аксеновым [7, 3] отмечает, что «образ профессора 3. травестирован, юмористически окрашен, в нем просвечивает профессор Пнин из одноименного романа Набокова» [8, 486]. Другое наблюдение И.С. . ш Скоропановой касается рассказа «Посвящается С»: «у вышедшего из символизма Набокова, цитируемого в "прозе", смерть - пробуждение от сна-реальности, связанное с переходом в мир иной» [8, 495]. Сам А.К. Жолковский, уже в качестве литературоведа убедительно проанализировал интертекстуальные связи между модернистским рассказом В. Аксенова «Победа» (1965) и романами Набокова «Защита Лужина», «Приглашение на казнь» [9, 44; 10].
Андрей Битов в автокомментарии к «Пушкинскому дому» посвятил несколько абзацев Набокову, что позволило ряду литературоведов, ощутив твердую почву под ногами, высказаться - впрочем, как правило, не слишком развернуто - на интересующую нас тему (см. раздел 1.2.1). В.П. Рудневым было отмечено нескрываемое «набоковианство» Д. Галковского [11, 33]. А. Жолковский, Б. Парамонов, М. Липовецкий обнаружили набоковские аллюзии в прозе Татьяны Толстой (см. раздел 3.1.1).
Редко упоминается Набоков в работах о русском постмодернизме обобщающего характера [12]. Марк Липовецкий анализирует набоковское творчество, считая его «предысторией русского постмодернизма», но почти не уделяет внимания конкретным, текстуальным связям этой «предыстории» с «историей», т.е. с самим постмодернизмом. В основном соглашаясь с приведенной выше мыслью Магдалены Медарич о «нарциссистском» или «метапрозаическом» романе, Марк Липовецкий задается вопросом: «Не потому ли, что поэтика Набокова, начиная с ранних романов и чем дальше, тем активнее, была насыщена метапрозаическими элементами - он и сыграл роль писателя, совершившего не только в своем творчестве, но и в русской, как, впрочем, и в американской, литературе волшебное превращение модернизма в постмодернизм?» [13, 53]. Первое постмодернистское произведение Набокова, по мнению многих теоретиков и критиков, поддерживаемому Марком Липовецким, - это «Лолита»: «Набоков в «Лолите» приходит именно к постмодернистскому образу культуры, разрушающему антиномию высокой, элитарной и низкой, массовой культур. ... только в 1968 г. американский писатель и критик Лесли Фидлер в своем известном манифесте «Пересекайте границы, засыпайте рвы» провозгласит синтез массового и элитарного искусств как программу постмодернистского развития» [13, 98].
Насколько слабо пока разработана проблема «Набоков и русский постмодернизм» хорошо видно из большого учебного пособия для российских вузов И.С. Скоропановой («Русская постмодернистская литература»), имеющего обобщающий, подытоживающий характер. В этой книге фамилия Набокова возникает, как правило, в перечислительных рядах или в цитатах из чужих текстов. (Самостоятельные же наблюдения исследовательницы могут создать впечатление, что едва ли не главным наследником Набокова стал второстепенный писатель Михаил Берг, автор романа «Рос и я».) Но в книге М. Эпштейна «Постмодерн в России» Набоков упоминается еще реже.
Более объективно роль Набокова в формировании русского постмодернизма оценивается новейшим (и лучшим) учебным пособием по современной русской литературе для студентов высших учебных заведений, которое написано Н.Л. Леидерманом и М.Н. Липовецким. Соавторы выделяют в русском постмодернизме два основных течения: концептуализм (который почему-то отождествляется с соц-артом [14, 423], хотя соц-арт - хронологически первая, но не единственная составляющая концептуализма) и необарокко. «Необарокко восходит к эстетике Набокова» [14, 425]. Действительно, большинство авторов, о которых пойдет речь в нашей работе, имеет, согласно классификации Н.Л. Лейдермана и М.Н. Липовецкого, f отношение к необарокко: А. Битов, С. Соколов, Вик. Ерофеев, Т. Толстая, В.
Пелевин, Т. Кибиров, В. Аксенов, Д. Галковский. Внутри необарокко Н.Л. Лейдерман и М.Н. Липовецкий выделяют еще одно течение - «квазиисторизм» [14, 478-487]. На наш взгляд, рамки его шире (хронологически и персонально), чем объявленные соавторами, и оно непосредственно, генетически связано с романом Набокова «Ada».
Материалом для исследования послужили наиболее заметные тексты самых известных авторов-постмодернистов, либо уже вошедших в историю русской литературы, либо добившихся в последнее десятилетие большой популярности, признания читателей и критиков. В случае Андрея Синявского были выбраны не политически заостренные повести «Любимов» и «Суд идет», а наиболее, с нашей точки зрения, интересные в художественном отношении рассказы «В цирке» (1955), «Ты и я» (1959), повесть «Гололедица» (1961). Проанализированы были также: наиболее известное произведение Андрея Битова - роман «Пушкинский дом», «Между собакой и волком», «Палисандрия» и малая проза С. Соколова, рассказы «Жизнь с идиотом», «Попугайчик» и роман «Русская красавица» Виктора Ерофеева, девять рассказов и роман «Кысь» Татьяны Толстой, романы «Омон Ра», «Жизнь насекомых», «Чапаев и Пустота» и рассказы «Ника», «Девятый сон Веры Павловны», «Ухряб», «Вести из Непала» Виктора Пелевина, 13 поэтических произведений (стихотворений и поэм) Тимура Кибирова, романы Бориса Акунина «Азазель», «Турецкий гамбит», «Коронация», «Алтын-толобас», «Внеклассное чтение», роман Василия Аксенова «Остров Крым», «Бесконечный тупик» Дмитрия Галковского, рассказы Александра Жолковского «Змей Горыныч» и «В сторону Пруста», рассказ Людмилы Петрушевской «Свой круг», рассказ Владимира Сорокина «Дорожное происшествие». Во внимание принималось лишь творчество оригинальных писателей. Так, за пределами рассмотрения остались сочинения Дмитрия Савицкого [15], слишком зависящего от Набокова даже на уровне интонации.
Предмет исследования - набоковские подтексты произведений русских постмодернистов.
Цель работы - определить значение набоковского художественного опыта для отечественного постмодернизма.
Достижение поставленной цели предполагает решение ряда задач:
1. Выявить наиболее актуальные произведения, роды и жанры в творчестве Набокова.
2. Представить динамическую картину восприятия творческого наследия Набокова младшими авторами (по десятилетиям).
3. Определить круг тем, которые воспринимаются русскими писателями как «набоковские».
4. Выявить произведения Набокова, которые вызвали наибольшее количество полемических и пародийных откликов.
5. Рассмотреть особенности поэтик и художественных философий современных писателей, восходящие к творчеству Набокова.
6. Обозначить роль Набокова в формировании новых жанров и тенденций развития постмодернистской литературы.
7. С помощью индуктивного метода создать классификацию типов цитат, используемых русскими постмодернистами.
Решение этих конкретных задач будет способствовать и углублению работы над более общими проблемами:
1. Уменьшение в восприятии читателя разрыва между литературами:
а) 20-30-х гг. и второй половины XX в.;
б) русской эмиграции и метрополии;
в) России и США.
2. Продолжение историзации [16] русского постмодернизма, который был реакцией на два основных направления искусства: соцреализм и
т модернизм (в том числе творчество Набокова). Соцартовские элементы в
русском постмодернизме многочисленны и очевидны, литературоведы уделяют им постоянное внимание. Если эта тенденция сохранится, отечественную литературу последних десятилетий могут переименовать в «постсоцреализм». С нашей точки зрения, модернистские претексты (гораздо реже привлекающие внимание исследователей) для русского постмодернизма не менее важны, чем соцреалистические.
Основная гипотеза дисертации: В.В. Набоков оказал решающее ш воздействие на все этапы формирования русского постмодернизма.
Положения, выносимые на защиту:
1. Точкой отсчета в истории русского постмодернизма служит 1955-й г., когда А. Синявский пишет рассказ «В цирке», тесно связанный с расказом В. Сирина «Картофельный Эльф».
2. Самыми актуальными произведениями Набокова для русского постмодернизма оказались: «Приглашение на казнь», «Лолита», «Дар», «Другие берега», «Защита Лужина», «Ada», «Подвиг», «Отчаяние», «Look at
the Harlequins!», «Ultima Thule», «Лилит». Наиболее востребованные жанры набоковского творчества (в порядке убывания): роман, рассказ, стихотворение, драматические жанры.
3. Освоение художественного наследия Набокова началось в 1950 —
1960-е гг. в основном с малых прозаических форм (рассказы «Картофельный Эльф», «Совершенство», «Ужас», «Весна в Фиальте», повесть «Соглядатай»). В 1970-е гг. возникли интертекстуальные связи между текстами русских постмодернистов и англоязычной частью творчества Набокова. В 1980 — 1990-е гг. актуализируется и Набоков-поэт.
4. Более полутора десятка тем воспринимаются отечественными постмодернистами в качестве «набоковских»: театрализованная смерть, бабочка, нимфетка, инцест, шахматы, велосипед, открытие ужасной тайны мира, тело как одежда души, самоубийственное возвращение на Родину, превосходство искусства, воображения, памяти над реальностью и др.
5. Максимальное число пародийных и полемических откликов вызвали романы Набокова «Лолита» и «Дар».
6. К прозе Набокова восходят такие более или менее распространенные в постмодернисткой художественной литературе жанры как (авто)комментарий, историческая фантастика, анти(авто)биография.
7. Писатели второй половины XX века воспроизводят и развивают многие особенности набоковской поэтики и художественной философии.
8. Опыт Набокова учитывался представителями не только «классического» постмодернизма, но и его позднего, популярного варианта (В. Пелевиным, Б. Акуниным) при выработке стратегий успеха.
Методы исследования. В качестве основного метода используется интертекстуальный анализ, в качестве вспомогательных - структурно-семиотический, историко-функциональный, статистический и мотивный анализ (разработанный Б.М. Гаспаровым).
Теоретико-методологическая база диссертации. В работе был учтен опыт таких теоретиков и практиков интертекстуальности, как Р. Барт, X. Блум, Б.М. Гаспаров, А.К. Жолковский, М. Риффатерр, И.П. Смирнов, П. Тамми, Ю.К. Щеглов, У. Эко, М.Б. Ямпольский [17]. При анализе каждого литературного произведения его подтексты делились на основные и вероятные (возможные). Принципы этого деления были обусловлены в каждом конкретном случае множеством факторов: наличием/отсутствием дословных цитат; совпадениями на уровне структур больших фрагментов или структур целых произведений; функциональными и телеологическими сближениями элементов текстов; сличением актуального смысла произведений; (не)вероятностью типологических совпадений в художественной практике двух авторов - при обращении, например, к одному жанру или одной «дескриптивной системе» (М. Риффатерр); цитированием того же претекста в других текстах данного автора и т.д. В целом наше понимание интертекстуальности отличается от исходного значения этого термина - значения, сформированного в трудах Юлии Кристевой и Ролана Барта. Говоря об интертекстуальности, мы, вслед за Ю.К. Щегловым, не отказываемся полностью от представления об авторских интенциях. Когда подтекст относится к разряду основных, это означает, что мы предполагаем по меньшей мере текстуальное знакомство автора произведения с претекстом. Другие возможные подтексты указываются не всегда.
Научная новизна. Впервые выявлены сотни набоковских подтекстов и определены их функции в десятках произведений русских постмодернистов. Творчество нескольких современных писателей - Андрея Синявского, Виктора Пелевина, Бориса Акунина, Людмилы Петрушевской - практически впервые анализируется в набоковском контексте. Все многообразие цитации представлено в надлежащей статистической обработке, что позволило представить целостную картину актуализации, востребованности тех или иных сочинений Набокова, динамику их рецепции. Статус творческого наследия Набокова как одного из важнейших истоков отечественного постмодернизма впервые системно аргументирован.
Теоретическая значимость. Разработана новая типология цитат, используемых в постмодернистской литературе. Раширены и уточнены представления о жанровых особенностях произведений русских постмодернистов. Результаты диссертационного исследования могут найти применение в развитии теории интертекстуальности, теоретическом осмыслении жанровой системы современной литературы, описании ее семиосферы.
Практическая значимость диссертации состоит в возможности использования результатов исследования в практике преподавания в ВУЗах при чтении курсов лекций по русской литературе XX века, теории литературы, спецкурсов, проведении практических занятий и спецсеминаров, при разработке учебных и методических пособий, при написании курсовых и дипломных работ.
Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в 25 • публикациях общим объемом 38 п.л., в том числе в одной авторской монографии, научных статьях, тезисах к докладам. Диссертация обсуждалась на кафедре истории русской и зарубежной литературы Алтайского государственного университета. По теме диссертации был сделан ряд докладов на международных, всероссийских и региональных научных конференциях: «Культура и текст» (Барнаул, 1996), «Экфрасис в русской литературе» (Лозанна, 1998), «Пушкинские чтения» (Барнаул, 1999), «Творческое наследие Е. Замятина: взгляд из сегодня» (Тамбов, 2000), «Русская литература XX века: итоги и перспективы» (Москва, 2000), «Рецензия и литературный портрет» (Санкт-Петербург, 2001), «Естественная письменная речь» (Барнаул, 2003), «Поэтика имени» (Барнаул, 2004). m Результаты исследования использовались автором при чтении курсов по истории русской и зарубежной литературы XX века, спецкурса «Проза В. Сирина», руководстве спецсеминаром на филологическом факультете Алтайского государственного университета (1996-2004), повышении квалификации преподавателей Бийского педагогического государственного университета (2004).
Структура диссертации. Работа состоит из Введения, пяти глав, Заключения и Библиографического списка использованной литературы, включающего 403 наименования. Общий объем - 439 машинописных страниц. Примечания расположены в конце каждого персонального раздела.
Автор глубоко благодарен за ценные советы и моральную поддержку Б.В. Аверину, Е.П. Воробьевой, Л.М. Геллеру, А.К. Жолковскому, СМ. Козловой, Г.П. Козубовской, А.И. Куляпину, О.Г. Левашовой, Н.А. Нагорной, В.Г. Одинокову, Л.В. Поляковой, И.П. Смирнову.
Примечания
1. Смирнов И.П. Рождение жанра из кризиса институции («Отчаяние» в «литературном поле» романов о ЧК) // Die Welt der Slaven. Sammelbande. Сборники. Band 9. Hypertext Отчаяние. Сверхтекст Despair. Studien zu Vladimir Nabokovs Roman-Ratsel. Munchen, 2000. С 106-118.
2. Ерофеев Вик. Шаровая молния. Маленькие эссе. М., 2002.
3. Ерофеев Вик. Эротический рай отчаяния // Ерофеев Вик. Бог X. Рассказы о любви. М., 2001.
4. Медарич М. Владимир Набоков и роман XX столетия // В.В. Набоков: Pro et Contra. СПб., 1997. С. 454 73.
5. См., например, статью: Белова Т.Н. «Палисандрия» С. Соколова — «Лолита» наоборот. К проблеме постмодернистской пародии // Набоковский вестник. Петербургские чтения. СПб., 1998. Вып. 1. С. 157-167.
6. Эпштейн М. Постмодерн в России. Литература и теория. М., 2000.
7. Аксенов В. Профессор Зет среди Иксов и Игреков // Жолковский А. НРЗБ. Рассказы. М., 1990. С. 3.
8. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: Учеб. пособие. М., 2000.
9. Жолковский А.К. Блуждающие сны и другие работы. М., 1994.
10. Жолковский А.К. Победа Лужина, или Аксенов в 1965 году // Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Работы по поэтике выразительности. М., 1996. С. 189-206.
11. Руднев В. П. Словарь культуры XX века. М, 1997.
12. Генис А. Иван Петрович умер: Статьи и расследования. М., 1999; указанные выше и ниже сочинения И. Скоропановой, М. Эпштейна, Н. Лейдермана и М. Липовецкого
13. Липовецкий М. Русский постмодернизм: Очерки исторической " поэтики. Екатеринбург, 1997.
14. Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература. 1950 - 1990-е годы. Т. 2. М., 2003.
15. Савицкий Д. Ниоткуда с любовью. Вальс для К.: Рассказы. " Стихи. М., 1990.
16. В гройсовском смысле этого слова (см.: Гройс Б. Стиль Сталин // Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993. С. 11-112).
17. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989; Барт Р. S / Z. М., 1994; Блум X. Страх влияния. Карта перечитывания. Екатеринбург, 1998; Гаспаров Б.М. Из наблюдений над мотивной структурой романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Даугава. 1988. №10. С. 96-106; №11. С. 88-96; №12. С. 105-113; 1989. №1. С. 78-90; Жолковский А.К. Блуждающие сны и другие работы. М., 1994; Жолковский А.К. В минус первом и минус втором зеркале. Татьяна Толстая, Виктор Ерофеев - ахматовиана и архетипы // Литературное обозрение. 1995. №6. С. 25-41; Жолковский A. Philosophy of \ composition (К некоторым аспектам структуры одного литературного текста) // Readings in Russian Modernism. Культура русского модернизма. UCLA Slavic Studies. M., 1993. С. 390-399; Риффатерр М. Формальный анализ и история литературы // Новое литературное обозрение. №1 (1992). С. 20-41; Смирнов И.П. Порождение интертекста. СПб., 1995; Тамми П. Заметки о полигенетичности в прозе Набокова // В.В. Набоков: Pro et Contra. СПб., 1997. С. 514-528; Щеглов Ю.К. О романах И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» // Ильф И., Петров Е. Двенадцать стульев. М., 1995. С. 7-104; Эко У. Заметки на полях «Имени розы» // Эко У. Имя розы. М., 1989. С. 427-467; Ямпольский М. Память Тиресия. М., 1993.