Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Творчество и. П. Бороздны в критическом и научном осмыслении 10
1.1. Литературная репутация И. П. Бороздны в критике первой половины XIX в 13
1.2. Образ И. П. Бороздны в литературе и мемуаристике 27
1.3. Поэзия И. П. Бороздны в литературоведческом осмыслении 31
Выводы по главе 49
ГЛАВА II. Поэтические сборники «опыты в стихах» (1828) и «лира» (1834) 52
2.1. «Опыты в стихах»: жанрово-стилистический аспект 52
2.1.1. Элегии в творчестве 77. 77. Бороздны 1820-х гг 61
2.1.2. Жанр послания в лирике 77. 77. Бороздны 70
2.2. Поэтический сборник «Лира» и творческая эволюция И. П. Бороздны 78
Выводы по главе 86
ГЛАВА III. «Поэтические очерки украины, одессы и крыма» И. П. Бороздны 92
3.1. «Поэтические очерки Украины, Одессы и Крыма» как поэма путешествие 90
3.2. Местный колорит в поэме И. П. Бороздны 99
3.2.1. Восточный колорит в «Поэтических очерках...» П. Бороздны 100
3.2.2. Малороссийская тема в поэме 108
3.3. «Байроническое» в «Поэтических очерках Украины, Одессы и Крыма» 119
3.4. И. П. Бороздна и пушкинская традиция 126
3.5. Романтическое и реалистическое в поэме И. П. Бороздны 138
3.6. Литературная сказка в поэтическом тексте И. П. Бороздны 146
Выводы по главе 159
ГЛАВА IV. Сборник «лучи и тени» (1847) в контексте творческих и религиозно-философских поисков И. П. Бороздны 163
4.1. Парафрастическая поэзия И. П. Бороздны 166
4.2. Идейно-тематические особенности творчества И. П. Бороздны 1840-х гг 186
Выводы по главе 194
Заключение 197
Список литературы 204
- Поэзия И. П. Бороздны в литературоведческом осмыслении
- Жанр послания в лирике 77. 77. Бороздны
- Малороссийская тема в поэме
- Идейно-тематические особенности творчества И. П. Бороздны 1840-х гг
Введение к работе
Актуальность диссертации, таким образом, определяется отсутствием специальных литературоведческих работ, посвященных творчеству И. П. Бороздны, необходимостью переиздания поэмы «Поэтические очерки...», а также давно возникшим в отечественном литературоведении интересом к изучению авторов «второго» ряда, в творчестве которых и утверждалась литературная традиция (Л. Я. Гинзбург, В. М. Жирмунский, В. А. Кошелев). Творчество И. П. Бороздны, обладающее широким жанровым и тематическим диапазоном, представляет несомненный интерес для изучения как материал, иллюстрирующий ряд тенденций в русской литературе первой половины XIX в.
Научная новизна исследования обусловлена, прежде всего, тем, что в нём впервые предпринята попытка целостного историко-литературного осмысления творческого наследия И. П. Бороздны; в научный оборот вводится ряд архивных документов, хранящихся в Научно-исследовательском отделе рукописей
Российской государственной библиотеки, Рукописном отделе Российской национальной библиотеки, Российском государственном архиве литературы и искусства и позволяющих уточнить сведения о биографии и творческом пути поэта.
Объектом исследования стало литературное творчество И. П. Бороздны, предметом - жанрово-тематическое и идейно-художественное своеобразие литературного творчества И. П. Бороздны.
Цель работы - создать целостное научное представление о специфике, развитии и историко-литературном значении творчества И. П. Бороздны.
Цель определила следующие задачи исследования:
- реконструкция литературного имиджа И. П. Бороздны на основе критических и
историко-литературных оценок его литературного наследия;
выявление жанрово-тематических и стилистических особенностей оригинальных произведений И. П. Бороздны;
- характеристика художественных особенностей переводов и парафразов
И. П. Бороздны;
- выявление эстетических доминант в творчестве И. П. Бороздны;
определение историко-типологических тенденций и индивидуальных особенностей поэтики И. П. Бороздны;
- актуализация «Поэтических очерков Украины, Одессы и Крыма» в литературе
путешествий первой половины XIX в.
Методологической и теоретической основой диссертационной работы послужили труды М. П. Алексеева, В. Н. Аношкиной-Касаткиной, В. Г. Базанова, В. Э. Вацуро, Л. Я. Гинзбург, В. М. Жирмунского, В. П. Зверева, А. А. Ильина-Томича, И. В. Карташовой, В. И. Коровина, В. А. Кошелева, Ю. Д. Левина, М. Ю. Лотмана, Т. Г. Мальчуковой, В. Л. Модзалевского, В. Н. Орлова, А. Н. Пыпина, М. Н. Розанова, А. Н. Соколова, М. В. Строганова.
Постановка исследовательских задач в работе обусловила комплекс применённых в ней методов: биографического, описательного, историко-генетического, культурно-исторического, аксиологического.
Практическая значимость исследования заключается в том, что его материалы могут быть использованы при дальнейшем изучении творческого наследия И. П. Бороздны и русской романтической поэзии в целом, для комментированного переиздания произведений И. П. Бороздны, в разработке вузовских и школьных курсов истории литературы, вузовского курса «Крым литературный», дисциплин, посвященных литературе пушкинской эпохи.
Положения, выносимые на защиту:
-
И. П. Бороздна - поэт «второго ряда» русской литературы, представитель литературного процесса первой половины XIX в., выразитель романтического мировосприятия.
-
Анализ творчества И. П. Бороздны (сборники «Опыты в стихах», «Лира», «Лучи и тени», поэма «Поэтические очерки...», журнальные публикации) показал, что поэт, учитывавший опыт современников и ориентировавшийся на литературные образцы, всё же обладал собственным творческим стилем, важнейшей особенностью которого была биографическая «достоверность», «исповедальность».
3. Поэма-путешествие «Поэтические очерки...», написанная в виде
поэтических посланий о поездке по югу России, представляет собой пример
органичного «сосуществования» романтического и реалистического начал в
рамках единого текста. Реалистическое в поэме И. П. Бороздны представлено не
только подстрочным комментарием, но и весомой долей конкретики в основном
тексте, и потому поэма и сегодня может рассматриваться как источник
исторических, этнографических сведений о Крыме, Новороссии и Малороссии
первой половины XIX в.
4. Важнейшим из идейно-эстетических принципов творчества
И. П. Бороздны 1840-х гг. явилась его видимая ориентация на православную
культурную традицию, и сборник «Лучи и тени» (1847), содержащий как стихотворения на религиозную тематику, так и ряд переложений сакральных текстов (молитвы, псалмы), явился результатом религиозно-философского поиска поэта.
Апробация работы. Основные положения исследования и полученные результаты отражены в статьях и выступлениях на научно-практических конференциях в 2012-2014 гг.: Семнадцатые международные чтения молодых учёных памяти Л. Я. Лившица (Харьков, 2012); «А. С. Грибоедов и современность». Первые международные Грибоедовские чтения в Алуште (Алушта, 2012); «Родная земля глазами стороннего наблюдателя. Заметки путешественников о Тверском крае». Международная научная конференция (Тверь - Ржев, 2012); III Международная научная конференция «Семантика и прагматика языковых единиц в синхронии и диахронии: текст, коммуникация, культура» (Симферополь, 2012); Восемнадцатые международные чтения молодых учёных памяти Л. Я. Лившица (Харьков, 2013); XVIII Международная научная конференция «Славянская традиционная культура и современный мир: мультифольклорное пространство Поволжья» (Тверь, 2013); Первые Крымско-Московские архивно-краеведческие чтения (Симферополь - Гурзуф, 2013); Международная научная конференция «Сокровищница разума: интеллектуальный дискурс литературы» (Бердянск, 2013); Международная научная конференция «Духовные векторы литературы: сопряжения и пересечения», посвященная 80-летию присуждения И. А. Бунину Нобелевской премии (Белгород, 2013); IV Международная научная конференция «Семантика и прагматика языковых единиц в синхронии и диахронии: языковая личность и картина мира» (Симферополь, 2013); Международная научная конференция «А. С. Грибоедов: эпоха, личность, творчество, судьба» (Государственный историко-культурный и природный музей-заповедник А. С. Грибоедова «Хмелита», Смоленская обл., 2013); Международная научная конференция «Лев Толстой и диалог искусств»: к
90-летию профессора Г. Н. Ищука (Тверь, 2014).
Материалы и результаты работы отражены в двенадцати публикациях, четыре из которых опубликованы в изданиях, входящих в перечень ВАК.
Структура исследования определяется спецификой объекта изучения, поставленными задачами и подчинена принципу хронологически последовательного анализа творчества И. П. Бороздны. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения и списка литературы, включающего 352 наименования. Общий объём работы - 234 стр.
Поэзия И. П. Бороздны в литературоведческом осмыслении
И. П. Бороздна активно включался в литературную жизнь 1820-30-х гг., издавая свои произведения отдельными книгами и публикуя их в журналах «Вестник Европы», «Сын Отечества», «Московский телеграф», «Московский вестник» и альманахах «Молодик», «Русская беседа», «Утренняя заря». С 1829 г. поэт был действительным членом Общества любителей российской словесности при Московском университете, поддерживал дружеские контакты с Е. А. Боратынским, А. Ф. Воейковым, Ф. Н. Глинкой, А. Ф. Мерзляковым, семьёй Майковых. В Рукописном отделе Российской национальной библиотеки сохранилось, к примеру, недатированное письмо Е. А. Боратынского к С. П. Шевырёву, которое может свидетельствовать о довольно близких дружеских отношениях И. П. Бороздны и Е. А. Боратынского: в письме сообщается, что Е. А. Боратынский и И. П. Бороздна, «к сожалению», не смогут «прийти на заседание Общества»; к письму прилагаются две рукописи И. П. Бороздны [21, 1-2]. А. М. Песков датирует это письмо 1828 г. [259], однако, как справедливо отмечает Б. М. Петров, скорее всего, его можно отнести к концу 1830-х - началу 1840-х гг.: С. П. Шевырёв лишь в 1837 г. был назначен секретарём Общества [292, 315]. О благосклонном отношении А. Ф. Воейкова к И. П. Бороздне, о поддержке, которую он оказывал начинающему литератору, свидетельствует не только ряд публикаций в журналах «Славянин» и «Новости литературы» в 1820-е гг., но и письмо И. П. Бороздны, хранящееся в Российском государственном архиве литературы и искусства. Отвечая на письмо А. Ф. Воейкова от 16 августа 1826 г., текст которого нам, к сожалению, неизвестен, И. П. Бороздна писал: «Не умею сказать, сколько меня обрадовали лестные отзывы Ваши, выраженные красноречивым пером истинного поэта! До Вас ни один из образцовых отечественных писателей не обратил на меня внимания, и хотя похвалы Ваши превышают достоинства трудов моих, но Вы всё высказали от души - и письмо Ваше всегда хранить буду залогом Вашего ко мне расположения!» [68, 1].
О мере популярности творчества И. П. Бороздны в читательской и писательской среде свидетельствует несколько посвященных ему критических статей в периодических изданиях первой половины XIX в.
Первый критический очерк о поэзии И. П. Бороздны был опубликован в 39-ом номере «Северной пчелы» за 1828 г. в разделе «Новые книги». Книга И. П. Бороздны «Опыты в стихах», изданная в 1828 г. в Москве и более чем наполовину состоящая из переводов и подражаний ряду европейских авторов (Оссиан, Ламартин, Мур, Парни, Байрон и др.), в целом, нашла одобрение анонимного критика «Северной пчелы». Недостатками стихотворений были признаны высокая степень зависимости поэта от европейских предшественников и художественное несовершенство переводов: «У г. Бороздны Оссиан и Проперций, Байрон и Парни не только говорят одинаковым слогом, но даже и самый дух поэзии одного сближен с духом поэзии другого» [249, 2]. По мнению рецензента, снизило художественную ценность стихотворений И. П. Бороздны и то, что «поэтические восторги его не слишком пламенны и часто изливаются в кругу его семейства, чем на предметы истинно высокие» [249, 2]. Однако изъян этот нивелировали, по мнению критика, «чистая нравственность и доброе сердце» поэта [249,2].
Лучшими в книге были признаны стихотворения «Гроза», «Первая разлука», «К Надине», «Утешение», «Три сна» и «Послание Аристодема к Филоктету», однако и в них автор рецензии отмечает дань существующей литературной традиции: «Они суть плоды задумчивости, произведённой чтением сочинений Жуковского» [249, 2]. Рассуждая о достоинствах сборника, критик отмечал, что стихотворения И. П. Бороздны «гладки и благозвучны, а выбор различных метров доказывает, что автор знает богатства нашего языка, коими многие не хотят пользоваться» [249, 2].
С. П. Шевырёв, названный Н. А. Полевым «Лагарпом нашего времени» [269, 454], опубликовал рецензию, в которой объединил два сборника - «Опыты в стихах» И. П. Бороздны и «Стихотворения» П. А. Межакова, - оказался не столь благосклонным к начинающему поэту. Так, рассуждая о стихотворениях П. А. Межакова и И. П. Бороздны на темы «уединения, утешения, разлуки», об их посланиях «к друзьям всё о тех же предметах», С. П. Шевырёв приходит к выводу, что «все предметы их песен ныне сделались общими местами или темами, на которые можно даже импровизировать стихи, не размышляя и не чувствуя» [339, 165]. Доказывая тезис о «странном сходстве» двух поэтов, С. П. Шевырёв составил из двух их стихотворений (оба из которых являлись переводом элегии Ламартина «Одиночество») одно и предположил, что «какой-нибудь терпеливый стихособиратель мог бы таким образом из оригинальных стихотворений составить посредством накопления новые и издать их в виде Нового Опыта» [339, 167].
Тексты И. П. Бороздны и П. А. Межакова действительно имеют один и тот же ритмический рисунок, сюжетное построение и образную систему, что объясняется, конечно, тем, что их стихотворения не оригинальны и представляют собой перевод одной элегии. Но С. П. Шевырёв был настроен категорично: «Чем выше писатель, тем более выражает он в произведениях своих собственный характер. Писатели же, занимающие низшие ступени на лестнице литературной, более имеют общих признаков» [339, 169]. Статья завершалась метафорой, иллюстрирующей этот тезис: «Таков везде закон природы, растения ему же подвержены: всякий с первого раза отличит кедр от дуба, пальму от берёзы, но для различения мелких трав потребны зоркие глаза естествоиспытателя» [339, 169].
Жанр послания в лирике 77. 77. Бороздны
В сборник «Лучи и тени» (1847) И. П. Бороздна также поместит стихотворение, посвященное празднику Воскресения Христова, - «Великая Полночь», которое тоже будет подробно датировано (как и «Воскресение», в отличие от остальных стихотворений сборника) - 19-м апреля 1842 г. Будет указано и место написания стихотворения - Москва. Это важно, поскольку, в отличие от «Воскресения», имеющего, скорее, общечеловеческий, общехристианский смысл, «Великая Полночь» - стихотворение не только религиозной, но и патриотической направленности. В нём на первый план выходят уже не личные переживания лирического героя, утешающегося заключённой в доктрине православия идеей бессмертия духа, а концепция соборности, духовного единства православной Руси: С безмолвною Москвой ждёт русская земля Призыва к торжеству Христова Воскресенья Чу! Громозвучно весть Спасенья Несётся с высоты престольного Кремля... [53, 48].
Свои мировоззренческие ориентиры И. П. Бороздна обозначает и в стихотворении «Мечты о странствиях» (1830). Рассказывая о своей заветной мечте - «покинув родины знакомые края», узреть «Альбион, страну великого пиита» (т. е. Байрона), «берег Сены, полный славы» Наполеона, Альпы, Германию, и тень «олив Эллады возрожденной» [51, 48], поэт сетует: .. .Мне судьба сказала Самовластительное нет -И стал невольно я смиренный домосед! [51, 48].
Подчеркнём: «смиренный». В «Мечтах о странствиях» И. П. Бороздна развивает мысль, содержащуюся в стихотворениях «К счастливцу» и «Мудрец» из «Опытов в стихах», о том, что обязательным условием счастья является усвоение «старинного, но правдивого» «урока» - умение «блаженство в уголку родимом находить» [51, 48]. Реально происходившие исторические события положены в основу стихотворения «На смерть полковника А. М. Миклашевского» (1832). А. М. Миклашевский, известный декабрист, член «Северного общества», по данным Б. М. Петрова, был свойственником (шурином родной сестры) И. П. Бороздны. Поэт описывает А. М. Миклашевского как героя, отважного, «прекрасного, горделивого» [51, 63]. Вместе с тем поэт говорит и о том, что своей бесстрашной службой его свойственник «платил» «долг высокий» императору: после шестимесячного заключения в Петропавловской крепости арестованного в 1826 г. А. М. Миклашевского перевели в 42-й егерский полк на Кавказ [51, 64], где он и погиб: И нет тебя! В Шуше далёкой, Омыт сподвижников слезой, Уж принят прах твой одинокий Гостеприимною землёй! [51, 64-65].
Разумеется, И. П. Бороздна не затрагивает декабристского прошлого героя стихотворения, напротив, он пишет о возможном покаянии бывшего бунтовщика: Сложив же меч свой, между нами Он был бы лучший гражданин... [51, 64].
Стихотворение «Нищий» (1829), представляющее собой диалог горожанина и встреченного им «немощного» старика, одетого в «жалкое рубище» [51, 13], также, как выясняется, основано на реальных событиях. В примечании И. П. Бороздна пишет: «Сия повесть заимствована из истинного происшествия, случившегося перед сим лет за пятьдесят» [51, 81], деликатно умолчав о том, что в этом стихотворении была воплощена драматическая история, в центре которой оказалась его семья. Б. М. Петров в своей книге поделился обнаруженной им информацией о конфликте между прапрадедом И. П. Бороздны Иваном Лаврентьевичем и сотником волости Климом Янжулом [225, 67], показанным в стихотворении как «Счастья баловень седой / С гордо-низкою душой» [51, 17]. Клим Янжул в 1725 г. написал в Малороссийскую коллегию донос, «полный яда злых наветов» [51, 17], обвинив И. Л. Бороздну в «некоторой важности» [262, 13]. Прадед поэта был арестован и в 1726 г. сослан в Сибирь. Как утверждает Б. М. Петров, уже в день его ареста граф Гаврила Иванович Рагузинский, чьим ставленником был Янжул, примчался со своей дворней в Медвёдово и вывез к себе всё движимое имущество оклеветанного И. Л. Бороздны: деньги, драгоценности, оружие, книги, посуду, одежду, постельное бельё, ткани, продукты, свиней. Чтобы «узаконить» грабеж, граф увёз его жену и принудил её выдать за себя младшую дочь Анну Ивановну. По возвращении из Сибири в 1728 г. в пустом медвёдовском доме Иван Лаврентьевич нашёл лишь голодного младшего сына Ивана (прадеда поэта). Граф Рагузинский избивал посланцев И. Л. Бороздны и удерживал не только его дочь, но и жену, и, более того, отобрал у старика даже те вещи, с которыми тот вернулся из Сибири. Через год надломленный страданиями прапрадед И. П. Бороздны скончался [262, 12-13]. Бесспорно, стихотворение И. П. Бороздны не передаёт ни событийной канвы, ни подлинного трагизма произошедшего, но, тем не менее, сама попытка создания стихотворения на основе сюжета семейной истории свидетельствует о последовательном и безусловном тяготении поэта к биографизму и историзму. Показательна концовка стихотворения - небольшой монолог нищего: Я страшусь изречь судьбе Непривычные роптанья! Нет, утешен я в бедах Тем, что на мои стенанья Слышу отклик состраданья В благодетельных сердцах... А Судья - на небесах! [51, 19].
Монолог старика, как видим, проникнут пафосом смирения, этические корни которого исходят из «духовно-культурной традиции православия, декларирующей теснейшее соотношение между земной и высшей правдой, между личным представлением о справедливости, являющейся доминантой этики как таковой, и справедливостью масштаба вселенского» [163, 179].
Малороссийская тема в поэме
То гор Таврических владыка, Вселенной диво - Чатырдах! [76, 161]. Отмеченные тенденции характерны для текста в целом. И. П. Бороздна -романтический поэт, созерцатель, провинциал, «смиренный домосед» [51, 48]), покинувший пределы своего имения, восторженный путешественник - видит Крым впервые и сквозь призму романтического мировосприятия, распространённой романтической поэтической практики. Важным является и тот факт, что И. П. Бороздна приступил к работе над «Поэтическими очерками Украины, Одессы и Крыма» по возвращении из путешествия. Поездка И. П. Бороздны состоялась летом 1834 г., а поэма была написана в 1837 г., когда конкретные детали могли стереться в памяти, уступив место уже отдалённым во времени и более обобщённым впечатлениям: Так труд мой возрастал в тиши!.. Птенец задумчивой души И перелётных вдохновений, Он много, много наслаждений Навеял на меня в глуши... [76, 230].
Отметим также немаловажную особенность литературного ряда, приведённого И. П. Бороздной в «Поэтических очерках Украины, Одессы и Крыма»: с одной стороны, в поэме нередки отсылки к творчеству романтических поэтов (А. С. Пушкин, Дж.-Г. Байрон, А. Мицкевич и др.), с другой - к историческим источникам о Крыме: Не раз средь этих берегов История воспламеняла Свой светоч - и сюда скликала Своих любимейших жрецов: Здесь, разогнув скрижаль веков, Страбон, Паллас, и Сестренцевич,
И Бларамберг, и Муравьёв Искали древности следов! [76, 177]. На информацию из текстов этих и не только авторов (возможно, почерпнутую уже по возвращении из путешествия) И. П. Бороздна ссылается в ряде подстрочных комментариев к поэме, к примеру: «Для пояснения этого места моей повести предлагаю выписку из Истории о Таврии Преосвященного Сестренцевича-Богуша, изданной на русском языке в 1806 году, стр. 84 и 85» [76, 240], «См. путешествие Муравьёва-Апостола, стр. 102) [76, 239], «Ферредже -длинное покрывало, употребляемое женщинами в Крыму (по Монтандону)» [76, 197], «Мурзы почитали унизительным заниматься торговлею (см. История о Таврии Сестренцевича-Богуша)» [76, 196]. Иногда это более пространные исторические рассуждения: «Изыскатели древности разногласят касательно города, который был иссечён в горах, в Инкермане: одни называют этот город греческою Теодориею, Паллас полагает, что генуэзцы были его основателями, Формалеони видит в нём Ктенос древних» [76, 127] и др.
Вставные стихотворные новеллы в «Поэтических очерках Украины, Одессы и Крыма» И. П. Бороздны представляют популярный в первой половине XIX в. жанр литературной сказки. Их в тексте три: «Ведьмак» и «Мирза и Арнаут», основывающиеся «на народно-сказочном материале» и воссоздающие «дух и стиль народной сказки» [294, 13], и «Таинственный незнакомец», написанный под влиянием источников литературных. Эти эпизоды связаны с сюжетом поэмы формально: связь основывается лишь на общности места действия. «Ведьмак» относится к «малороссийской» части путешествия и поэмы (Полтавская губерния), «Таинственный незнакомец» - к новороссийской (Одесса), «Мирза и Арнаут» - к крымской (Южный берег и Балаклава). Поэтому И. П. Бороздна делает «подступ» к сказке, «ход», позволяющий перейти от основного сюжета к вставному эпизоду. Так, «Ведьмак» преподносится в качестве рассказа, «подслушанного» на сельских «вечерницах»: А как зимой на вечерницы Сберутся сельские певицы, Туда и бандурист порой, И сказочник словоохотный, Туда музыка нанятой С ватагой парней беззаботной Все идут шумною толпой! И любо слушать там рассказы Про стародавние проказы И ведьм, и хитрых ведьмаков! [76, 34]. Рассказ о «Таинственном незнакомце» И. П. Бороздна предваряет полным лиризма пейзажем: Там, над морскими берегами, Между пригорков, меж скалами, Ряд пёстрых домиков лежит. Необозримая равнина, Залива синяя пучина Пред ними стелется, блестит И пену волн своих дробит [76, 90].
И далее поэт переходит к повествованию об удивительном случае, якобы услышанном им от местных жителей: Мне старожилы рассказали, Что некогда вдоль этих скал Один, задумавшись, блуждал Какой-то странный незнакомец... [76, 90].
В письме № 12, основная часть которого представляет собой краткий поэтический экскурс в историю полуострова и имеет подзаголовок «Судьба Тавриды», И. П. Бороздна как бы «предвосхищает» «упрёк» читателя (адресата): Упрёк я слышу справедливый. Мне говорят «Ландшафты живы,
Идейно-тематические особенности творчества И. П. Бороздны 1840-х гг
По мнению В. П. Зверева, переложение псалмов «для верующих авторов всегда казалось чем-то выходящим за пределы привычного литературного творчества»: «Прежде всего, сочинители парафразисов, подражаний и переложений чувствовали определенную ущербность, несовершенство своих творений по сравнению с первоисточниками» [142]. Это утверждение справедливо для оценки творчества И. П. Бороздны, обозначившего свои художественные приоритеты в предисловии к сборнику «Лучи и тени». Духовно-эстетической доминантой парафрастической поэзии И. П. Бороздны являлось, во-первых, сближение текста с оригиналом в плане сюжетной основы, во-вторых, соответствие стилистики современным поэтическим веяниям. Данная особенность обусловливается основной целью создания парафразов - не только естественным для религиозного человека стремлением «к духовно-творческому диалогу с христианской праосновой сакрального Слова» [15, 53], но и желанием «показать вечное значение священных текстов, выявить в них общечеловеческое начало, обнаружить актуальность для современности» [211, 170]. И, судя по всему, «актуализация» не представлялась поэту возможной без обновления лексического и стилистического строя текста, и поэтому И. П. Бороздна наделял переложения приметами произведений романтических жанров, имевших популярность в читательской среде.
Необходимо отметить, что и светская, оригинальная лирика И. П. Бороздны, наряду с его переложениями сакральных текстов, входит в религиозно-философский дискурс русского романтизма, обозначая нравственно-смысловые ориентиры поэта. Ведь, как заметил Я. Н. Ктитарев, «религиозность произведений искусства, как их нравственность, вовсе не заключается в прямой разработке религиозных и моральных сюжетов, в иллюстрациях догматов веры и правил морали», она, по его мнению, состоит в «общем духовном настроении художника, оплодотворяющем весь его художественный процесс» [176, 12].
Естественно, что интерес поэта к философским и морально-этическим вопросам, а также пути их разрешения определяются его мировоззренческой позицией. Так, неоднократно осмысливая переход «за грань земного мира» [53, 52], И. П. Бороздна уже в первом сборнике «Опыты в стихах» (1828) признавался: «Я бездну вечности узрю без содроганья» [59, 102], ибо «не ужасен гроб тому, над чьей главой / Взошла бессмертия десница» [59, 17]. В позднем стихотворении «На смерть сестры Л. Н. М.» И. П. Бороздна, по-прежнему решая «вечные» вопросы в традиционном для христианства ключе, пишет: Ей легче там! Сует мирских Подняться шум туда не смеет, Усталых путников земных Покой там радостный лелеет [53, 91].
В смерти лирического героя поэзии И. П. Бороздны пугает лишь её земная «сторона», опять-таки, связанная с одиночеством: Ангел смерти мне предстанет, И слеза в последний раз Из очей потухших канет... Кто тогда её отрёт? Кто молитвой и любовью Усладит мне мой отлёт? Кто, склонившись к изголовью, Примет вздох прощальный мой И заплачет надо мной? [53, 75].
Стихотворения, вошедшие в сборник «Лучи и тени» предвосхитили ставшие, по мнению А. А. Ильина-Томича, лучшими стихотворения И. П. Бороздны «Жизнь» и «Истина», опубликованные в журнале «Москвитянин» в 1854 г [152]. Видимо, вывод о преемственной связи между стихотворениями сборника и более поздними поэтическими опытами И. П. Бороздны был сделан на основании сходства их проблематики и тематики. В идейном плане стихотворения «Жизнь» и «Истина» действительно соотносятся с творчеством И. П. Бороздны 1840-х гг. и отражают его напряжённые философско-религиозные искания. В стихотворении «Жизнь» поэт размышляет о человеческой судьбе, видящейся ему как Головоломная задача, Которой мира мудрецы Не разрешат, смеясь и плача, Как и жалчайшие глупцы! [39, 118].
Проблема смысла жизни, по стихотворению И. П. Бороздны, -непостижимая «смертному» «наук наука»; сама же жизнь для человека - «с какой-то родиной разлука», то есть разлука с желанными «берегами» [59, 45], райским «миром бессмертья» [59, 20]. Мир же, противоположный небесной «родине», общество с его ценностями и жизненными целями, тщетность бытия становятся предметом осмысления в стихотворении «Истина»: Моря житейского бедные странники, Люди! Ужель вы забыли о том, Что в этом мире вы только изгнанники, Что ваша родина в мире ином? И для чего же вы так увлекаетесь Вечно шумящею бурей страстей, К дольнему праху душой притепляетесь От колыбели до старческих дней? [41, 117]. Осуждая своих современников за стяжательство, стремление к славе, «перед которой все падают ниц», высокомерие, жажду «власти без границ», поэт пишет о своём разуверении в человеке и заканчивает стихотворение риторическим вопросом, в котором звучат слова из Екклесиаста: Но отчего же не опровергнута
Истина, что во дни оны изрек (курсив И. П. Бороздны. -А. Ш.) Мудрый, столь сильно и столь убедительно, И, хоть бесхитростна истина та, Но и в своей простоте поучительна, Вот она: «в мире всё суета»? [41, 117].
Использование цитаты из Ветхого Завета (хотя и широко известной) косвенно свидетельствует о том, что после публикации сборника «Лучи и тени» И. П. Бороздна продолжал развиваться в русле религиозной поэзии (в том числе, перелагая псалмы, о чём известно из некролога в «Северной пчеле»).
Идейно-тематические особенности творчества И. П. Бороздны 1840-х гг. В творчестве 1840-х гг. И. П. Бороздны отражено подведение жизненных итогов поэта, и они оказываются неутешительны: И что ж с тобой? Уж пресыщенье Навеяло на душу хлад, Уже ей чуждо вдохновенье, Уж ей знаком и мрак, и ад; Уж Божий мир для ней пустыня... Сама ж душа?.. Она жалка, Как храма некого святыня, Попранная ногой врага! [53, 62-63].