Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Исследование пунктуации в русистике. Авторская пунктуация 10
1.1. Становление русской пунктуационной традиции и науки о знаках препинания 11
1.1.1. Знаки препинания: происхождение, состав, терминология 11
1.1.2. Классификация знаков препинания 18
1.1.3. Пунктуационные принципы
1.2. Понятие об авторской пунктуации 31
1.3. Современная пунктуация и синтаксис. Поэтика постмодернизма 61
1.4. Небуквенные графические знаки в современных текстах 67
Выводы по первой главе 78
Глава 2. Авторская пунктуация в творчестве постмодернистов, постреалистов и новоавангардистов 80
2.1. Авторская пунктуация в произведениях Саши Соколова 80
2.2. Пунктуация в стилистически разнородных текстах (в творчестве В. Сорокина и Вен. Ерофеева) 94
2.3. Пунктуационное своеобразие произведений Л. Петрушевской 106
2.4. Авторская пунктуация Е. Гришковца как представителя постреализма 117
2.5. Авторская графика новоавангардистской Интернет-поэзии Н. Скандиаки 130
Выводы по второй главе 149
Заключение 153
Список литературы 1
- Классификация знаков препинания
- Современная пунктуация и синтаксис. Поэтика постмодернизма
- Пунктуация в стилистически разнородных текстах (в творчестве В. Сорокина и Вен. Ерофеева)
- Авторская пунктуация Е. Гришковца как представителя постреализма
Классификация знаков препинания
Первые знаки препинания древнерусской письменности встречаются в новгородских берестяных грамотах. Несмотря на то, что существовали некоторые правила (крест обозначал начало текста, а точка с запятой в конце фразы – её вопросительное звучание), расстановка знаков не была полностью регламентированной. Писцы могли поставить между словосочетаниями такие знаки, как точечный ромб, три точки, расположенные треугольником, вертикальную черту, двоеточие, точку в середине и внизу строки, знак, напоминающий запятую, – все эти знаки обозначали разные степени членения текста. Пишущий расставлял знаки так, как представлял себе смысловую группировку слов в тексте, или тогда, когда делал перерыв в работе.
Запят ая появилась в XIV веке из косой черты, которой обозначали короткую паузу. Затем у черты появился хвостик, который постепенно «спускался» в низ строки. Появление книгопечатания способствовало выработке правил употребления знаков, появлению новых знаков препинания, их систематизации. Вопросительный знак встречается в печатных книгах с XVI века. Его начертание появилось из латинского слова «Quaestio», что значит «вопрос». Со временем слово сократили до «Qo», потом первую букву стали писать над второй. В итоге получился современный знак вопроса. Восклицательный знак произошёл также от латинского слова – междометия «lo», которое выражало радость. Современный вид знак приобрёл вследствие тех же процессов, что и вопросительный знак: букву начали писать одну над другой.
Свой вклад в становление пунктуационной системы в XV веке внесли венецианские издатели и типографы Мануции [Фёдорова, 2004, с. 556]. Выработанные ими правила дошли до настоящего времени почти в не изменённом виде. Они составляют латинскую традицию расстановки знаков препинания. На Руси сначала была принята греческая традиция, но её в XVII – XVIII веках вытеснила мануциевая. С XIX века европейская традиция проникла и на Восток, но там заимствованная пунктуация не является обязательной.
Своё влияние на становление пунктуации оказывали художественные произведения выдающихся писателей. Так, Н.М. Карамзин (1766 – 1826) вводит в широкое употребление «черту» (тире). Но закреплению традиции, в первую очередь, способствовали труды языковедов, кодифицировавших пунктуационные нормы.
Первые попытки описать пунктуационную систему русского языка были предприняты в трудах М. Грека (1470-1556), Л. Зизания (грамматика 1596 г.) и М. Смотрицкого (грамматика 1619 г.) [Амирова, 2010, с. 167]. У названных авторов описана ещё греческая традиция. До XVIII века в странах Восточной Европы изучался лишь церковнославянский язык, а интерес к изучению русского литературного языка и его норм возник в эпоху Петра I [Алпатов, 2001, с. 52]: появились грамматика В.Е. Адодурова (1738) и «Российская грамматика» М.В. Ломоносова (1755), в которой, как принято считать, было положено начало научному изучению пунктуации. Целью исследований было, в первую очередь, определить, какие графические символы относятся к знакам препинания, а какие – нет, то есть определить их состав.
М.В. Ломоносов в одной из глав своей грамматики «О знаках» [Ломоносов, 1755, с. 51] указывает следующий состав знаков препинания: точка, вопросительный и восклицательный знаки, запятая, точка с запятой, двоеточие, скобки и дефис.
Н.Г. Курганов в своём «Письмовнике» [Шапиро, 1974, с. 19], который является переработкой труда этого же учёного «Грамматика российская универсальная» (1769), упоминает два знака, которых нет у М.В. Ломоносова: кавычки и, как особый знак, подчёркнутый или выделенный особым шрифтом текст. В грамматике А.А. Барсова (1797) состав знаков препинания отличается от того, который дан М.В. Ломоносовым, наличием кавычек, тире, звёздочки и параграфа. Пунктуационные правила «Российской грамматики, сочинённой Императорской российской академией» (1802), по мнению А.Б. Шапиро, являются «шагом назад по сравнению с правилами Курганова и Барсова» [там же, с. 21]: здесь ещё ничего не сказано ни о тире, ни о кавычках (Н.Г. Курганов, наоборот, описал правила употребления этого знака до того, как он стал широко использоваться в печатных текстах), зато отнесено к знакам препинания ударение, причём в двух его разновидностях – острое и тяжкое, что характерно не для русского, а для французского языка.
Е.М. Филомафитский, стремясь улучшить состояние пунктуации, в статье «О знаках препинания вообще и в особенности для российской словесности» (1822) [там же, с. 26-27] высказывает желание радикально изменить пунктуационную систему: он предлагает исключить из неё дефис, кавычки, скобки и многоточие и оставить точку, запятую, вопросительный и восклицательный знаки, двоеточие, точку с запятой и тире. Учёный также добавил в состав знаков препинания сочетание запятой и тире, которое выступает у него в качестве единого знака. К. Полевой [там же, с. 36] не соглашался с Е.М. Филомафитским и считал знак «запятая с тире» ненужным.
В работе И.И. Давыдова «Опыт общесравнительной грамматики русского языка» (1852) [там же, с. 31-34] описаны все знаки препинания центра современной нам пунктуационной системы (точка, запятая, двоеточие, точка с запятой, тире, кавычки, скобки, многоточие, вопросительный и восклицательный знаки). К знакам препинания И.И. Давыдов также относит дефис, ударение и даже точки над буквой «ё». В XX веке Л.В. Щерба в статье «Пунктуация», размещённой в IX томе «Литературной энциклопедии» (1935) [там же, с. 46], знаком препинания считает абзац (красную строку). Он называет также апостроф, знак пробела, дефис, но относит их к дополнительным знакам.
Современная пунктуация и синтаксис. Поэтика постмодернизма
На тенденцию смешения элементов разных функциональных стилей в постмодернистских произведениях обращает внимание Е.В. Сергеева, выявляя элементы научного стиля в произведениях постмодерниста В. Пелевина. Элементы научной речи у него не выбиваются из контекста повествования, а гармонично сочетаются с разговорными, выполняя тем самым эстетическую функцию и воплощая постмодернистский принцип интертекстуальности. Научные вкрапления в речи персонажей создают иронический эффект, с помощью которого автор высмеивает их псевдоучёность, одновременно ведя языковую игру с читателем [Сергеева, 2010].
Е.В. Сергеева указывает несколько причин использования В. Пелевиным элементов научного стиля: во-первых, для создания реальности особого мира, во-вторых, для цитирования научного текста (часто вымышленного), в-третьих, для воссоздания научного или образовательного процесса, в-четвёртых, для речевой характеристики персонажа, в-пятых, для введения якобы научного комментария к своему роману (в «Священной книге оборотня» этот комментарий представляет собой предисловие) [Сергеева, 2010].
Исследование Е.В. Сергеевой охватывает лексический уровень текстов В. Пелевина (выявляются использованные автором термины из различных наук и общенаучная лексика), а также характерные для научной речи конструкции с перечислением, напоминающие отчасти словарную статью: – Например, в современном русском слово «реальный» имеет четыре основных употребления: 1) боевое междометие, употребляемое бандитами и работниками ФСБ во время ритуала смены крыши; 2) жаргонизм …; 3) технический термин, относящийся к недвижимости; 4) общеупотребительное прилагательное, означающее «имеющий долларовый эквивалент» [цит. по: Сергеева, 2010, с. 496]. Для данного фрагмента характерны синтактико-пунктуационные особенности текстов научного стиля: нумерация при оформлении однородных членов предложения, кавычки при цитировании, обособление при помощи запятых вводных конструкций и причастных оборотов.
Как отмечают исследователи, подобные вставки, имитирующие научную речь, можно найти ещё в творчестве русских модернистов первой половины XX века, например, в романе Б.Ю. Поплавского «Домой с небес»:
– Свидетели разлуки: 1) дерево, на котором, с которого рвался в прошлое последний пожелтевший лист, череп Адама и скрещенные кости у его подножия; 2) улица, на полночь начисто выметенная ветром, гладкая, как спина Левиафана; 3) вывески под закрытыми лавками, перемежающийся холод ночи [цит. по: Кондова, 2012].
Такая коллажная вставка, по мнению Н.В. Кондовой, ускоряет повествование романа. Данный пример демонстрирует преемственную связь поэтики модернизма и постмодернизма, представители которого вывели использование данного приёма на новый уровень: стремление стереть границы между литературным и научным творчеством выражается в создании художественных произведений особой формы – в форме словаря («Энциклопедия абсолютного и относительного» Б. Вербера, «Хазарский словарь» М. Павича). В форме словарных статей, расположенных по алфавиту, выстраивают свои тексты литературоведы и критики (например, А. Балод [Балод, 2007, с. 139 - 157]).
В качестве яркого примера текстов со «стилевыми скачками», которые являются «постоянным приёмом» [Лейдерман, 2006, с. 494], можно назвать прозу В. Сорокина. Резкие переходы от «гладкости» к «тошнотворному натурализму» или бессмыслице [там же] дают основание охарактеризовать стиль этого писателя как «истерика стиля» или «гниение стиля» [Скоропанова, 2000, с. 262]. Границу стыка стилевых пластов легко обнаружить благодаря не только появлению ненормативной лексики или бессмысленных наборов букв, но и смене пунктуационной стратегии автора: наблюдается либо переход от текста с традиционным пунктуационным оформлением к тексту с пунктуационным рисунком, насыщенным знаками препинания (А по поводу Гузя и Наримбекова я вот что скажу: вообще не понятно, как можно не любить стволы родных берёз? Человек, родившийся и выросший в России, не любит своей природы? Не понимает её красоты? Её заливных лугов? … Русского характера? Ведь ты же русский? Ты родился в России? Ты ходил в среднюю школу? Ты служил в армии? Ты учился в техникуме? Ты работал на заводе? Ты ездил в Бобруйск? В Бобруйск ездил? Ездил, а? Ты в Бобруйск ездил, а? Ездил? Чего молчишь? … Чего сопишь? Так, б…? Так, б…? Так вот? Вот? Вот? Вот? Вот, б…? … [Ерофеев, 2002, с. 334]), либо переход от текста с расставленными по правилам знаками препинания к фрагменту без пунктуационных знаков (А потом телефон звонил, и мы его покрасили оранжевым, и он звонить перестал, а мне было так хорошо, что прям слёзы текли, и мы окно открыли и в сад вышли и стали цветы красить и после клумбу а потом подошли а там стояла чайка новая и волга чёрная охраны и они все чёрные были и мы их покрасили и охранника тоже … [там же, с. 337]). Такие стилевые скачки у В. Сорокина маркируют смену сюжетных блоков, которые часто абсолютно не связаны друг с другом по смыслу, или характеризуют речь персонажей В. Сорокина – агрессивных, униженных и неуравновешенных людей. Стилевые скачки убыстряют повествование и разрывают логические связи, привычные для читателя. Данным приёмом (который является, по мнению литературоведов, чуть ли не единственным) писатель-постмодернист достигает «алогичности, абсурдизма и шокотерапии» [Скоропанова, 2000, с. 262 - 263].
Особенность стиля В. Сорокина заметил поэт-постмодернист, друг писателя, Д. Пригов, который отразил её в «Вопросах к Сорокину Владимиру Георгиевичу от Пригова Дмитрия Александровича»: «… и посему знавших Вас в годы соблазнов Ваших и мрачных фантазий, что несомненно отложилось в беззащитном и ранимом сознании их и способствовало возможным фактам их будущей жизни, нами обсуждаемым выше, на их восприятие литературы и культуры целиком … внуков Ваших, правнуков и внуков Ваших правнуков! Не страшен ли Вам суд их будущий? И вообще – суд будущего? а? страшен? – страшен, страшен! я знаю! суд-то будущего, неужто ли не страшен! – нет! не страшен! – ну, ну, не страшен – нет, нет, никогда! уж полноте, Владимир Георгиевич! а, может, и суда-то никакого нет? а?» [Ерофеев, 2002, с. 249 – 250]. Различные пунктуационные стратегии ведущих беседу людей видны невооружённым глазом. Читатели с лёгкостью смогут определить, где слова Д. Пригова, а где реплики В. Сорокина в тексте с нарушенной пунктуационной нормой оформления диалога.
Полистилизм текстов В. Сорокина проявляется в виде стилевых «скачков» – резких переходов от ровного повествования, излагаемого при помощи нормативной лексики и оформленного в соответствии с пунктуационной нормой, к синтаксически неполным, обрывочным конструкциям, характеризующимся использованием ненормативной лексики и нарушениями пунктуационного оформления (отсутствием знаков препинания) или пресыщением экспрессивными пунктуационными средствами. Данный приём используется В. Сорокиным во всех текстах, независимо от жанра или сюжета, и характеризует поэтику его произведений как «шизофренический бред» [Скоропанова, 2000, с. 265].
Пунктуация в стилистически разнородных текстах (в творчестве В. Сорокина и Вен. Ерофеева)
Такое пунктуационное оформление, с одной стороны, нарушает тот самый «договор между пишущим и читающим», целью которого и было составление правил пунктуации. С другой стороны, использование «символов с клавиатуры» расширяет возможности поэта, так как их использование по-новому отражает отношения смыслов лексем друг к другу.
И.В. Кукулин сравнивает пунктуационное оформление первой строки третьего абзаца (свелось) и тилось с приемом англоязычной поэзии и приводит пример из творчества американского поэта Э.Э. Каммингса: о(падает лист) диночество [цит. по: Кукулин, 2010, с. 159]. Это подобие математической формулы, где общий множитель выносится за скобки, способствует тому, что перед читателем в более лаконичной форме предстают два слова (у Н. Скандиаки – свелось и светилось, у Э.Э. Каммингса – опадает лист и одиночество). Несомненно, внутри каждой пары слов существует большая связь, чем просто общая начальная буква, – связь семантическая. У Э.Э. Каммингса ассоциации более традиционны: опадает лист - осень - время расставаний - грусть и одиночество. Интерпретации строки Н. Скандиаки не будут одинаковы у разных читателей: например, свелось (во едино) - воссоединилось - от этого объединения родилось некое свечение.
У Э.Э. Каммингса традиционная функция скобок (отделение дополнительной или поясняющей информации от основной) трансформировалась в функцию создания новых пунктуационных позиций внутри слов, тем самым нарушилось такое свойство слова, как цельнооформленность. Однако связь между морфемой о- и остальной частью слова –падает не только не оборвалась (слово выглядит единым из-за отсутствия пробелов до и после открывающей скобки), но и возникли новые отношения между о- и словом диночество, приставка одного слова стала частью корня другого. У Н. Скандиаки скобки объединяют традиционную функцию с функцией скобок у Э. Каммингса: с одной стороны, отделяют первоначально возникший у поэта образ-действие свелось, который является некоей дополнительной информацией для читателя, от конечного образа-действия светилось; и с другой стороны – обозначают пути превращения одного образа из другого.
Другие варианты оформления такой лингво-математической формулы при помощи косой черты: и обращалась/ не отличая/-летая [Скандиака, 2007, c. 53] (=отличая+отлетая), ([вечно/] уходящей/дающей?) (безмолвной) [там же] (=вечно уходящей+вечно дающей). Эти примеры иллюстрируют то, что Н. Скандиака активно использует в качестве пунктуационного знака косой слеш. Т.А. Острикова косую черту (слеш) причисляет к «знаку альтернативности», «знаку отношения» или «знаку сокращения» [Острикова, 2008, с. 36]. Действительно, слеш в приведенных примерах помогает читателю увидеть альтернативность авторских образов и показывает отношения между лексемами (в обоих примерах их объединяет даже частеречная принадлежность), а также поэт при помощи слеша компактно формулирует свою мысль, допуская некие лакуны (опущены восстанавливаемые из контекста префикс от- и наречие вечно). В паре чем/незачем в процитированном стихотворении слова, несомненно, схожи по звучанию, но то, как они относятся друг к другу в смысловом плане – решать читателю. Это может быть сокращённая вопросно-ответная форма (– Зачем? – Незачем.), отражающая отсутствие жизненных смыслов у лирической героини.
В последней строке третьего абзаца себя ище/ и у/ стоит [Скандиака, с. 79] игра с косой чертой, на наш взгляд, очень удачна. Значение фразы складывается из неких кубиков «искать себя», «стоять у…» и «устоять» – так вырисовывается образ поиска смысла жизни. Но этот путь поиска сложен в плане его прохождения: знаки препинания, создающие новые пунктуационные позиции там, где их не было бы в обычной речи, в идиостиле Н. Скандиаки являются препятствиями, выраженными в постоянно возникающих при чтении паузах. Возможность трактовать фонему у как предлог в сочетании стоит у и как приставку в слове устоит дает пробел, стоящий после прилегающего к фонеме слеша.
Активно использующиеся поэтом знаки (скобки и косая черта) иногда ставятся в одной конструкции (последняя строка первого абзаца). Возможно, в паре среди светящегося/(ветвящихся) по-прежнему людей [там же, с. 78] отражены разные представления поэта о мире: позитивное – светящийся мир – и пессимистическое – мир, в котором «ветвящиеся», неопределившиеся в жизненном пути люди. Лирическая героиня выбирает для себя первый вариант образа мира, беря слово ветвящихся в скобки. Слеш снова способствует языковой экономии, помогая опустить повторяющийся в конструкциях общий элемент – предлог среди.
Н. Скандиака в первой строфе употребляет математический знак параллельности, но достаточно тяжело определить, что в поэтическом пространстве данной строки находится в состоянии «непересечения». Может быть, сама героиня и ее родной дом, и лирическая героиня хочет изменить эту ситуацию, ведь недаром лексема изменить повторяется. Либо две черты, стоящие перед словом поднимаешься идеографически передают символику вертикального движения вверх.
Н.М. Черненко, изучая стилистику Интернет-текстов, делает наблюдение, что в Интернет-пространстве происходит стирание различий между частными науками и усиливается общенаучный аспект, унифицируются термины и, что особенно важно для нашего исследования, происходит «математизация» [Черненко, 2009, с. 17] всех стилей, увеличение количества именно математических символов. Это, по мнению Н.М. Черненко, касается и гуманитарных наук. Скажем больше: эта тенденция распространяется и на художественную литературу.
Необычно оформлена первая строка второго абзаца в приведенном тексте: я дерево? – себе? – ищу? – зимой? [Скандиака, 2007, с. 78]. Парцелляция как тенденция современной пунктуации предстает здесь в виде череды вопросов, связь между которыми так же далека, как и дистанция между лексемами, отделёнными дополнительно при помощи тире, – на их месте созданы комплементарные пунктуационные позиции. Передаваемые таким образом долгие паузы являются чертой идиостиля данного поэта.
Авторская пунктуация Е. Гришковца как представителя постреализма
Резюмируем. В связи с развитием виртуального общения в письменную речь хлынул поток символов, не относящихся собственно ни к традиционным знакам препинания, ни к типографским средствам, а также трансформировались методы расстановки символов. Нарушения правил письменной речи отразились на литературном творчестве, в котором расширилась пунктуационная периферия и выделилась метаграфическая группа «знаков клавиатуры». Эта периферия, наиболее «революционная» (по И.Г. Меркуловой), в творчестве Н. Скандиаки переместилась к центру, но только в рамках стиля поэта. Идиостиль Н. Скандиаки составляют метаграфические средства, которые «никак не соотносятся с устной речью и не допускают факторов звуковой репрезентации» [Дзякович, 1995, с. 23] и являются не просто графическими, а «графико-стилистическими приемами» [Шубина, 1999, с. 36], отчего и возникает у читателей и исследователей непонимание логики использования того или иного средства, рассчитанное только на визуальное воздействие.
Таким образом, мы считаем обоснованным расширить принятую в науке классификацию пунктуационных средств, объединив в ней ныне существующие классификации и выводы, сделанные в данной диссертации. В соответствии с нашей классификацией (см. Рисунок 1), ядро пунктуации составляют точка, запятая, точка с запятой, двоеточие, многоточие, вопросительный и восклицательный знаки, тире и парные знаки – кавычки и скобки (по М.В. Арапову – «чистые» знаки), а также сочетания знаков препинания, прописанные в пунктуационных правилах. Ближнюю периферию составляют различные типографские средства (здесь придерживаемся точки зрения Б.С. Шварцкопфа): шрифтовые выделения (курсив, полужирный шрифт, разрядка, подчёркивание), а также смена регистров, квадратные, треугольные и фигурные скобки; на стыке ядра, периферии первого уровня и области орфографии находятся абзац, дефисно-послоговое написание, прописная буква, сложные комплексы с прямой речью и рубрикация (средства, относимые к периферии пунктуации А.А. Реформатским и Б.С. Шварцкопфом). Такие
146 типографские средства, как сноски, линейка, отточие, астеризм, различная длина отступа строки, заметки на полях, расположение текста в определённой форме и изображения, по смыслу связанные с текстом, то есть графические средства на плоскости (относимые к периферии пунктуации Л.Г. Ведениной), мы разместим на дальней периферии (по терминологии Е.В. Дзякович – это параграфические средства). Понятие типографских и композиционно-пространственных средств можно объединить в термине «макроуровень» пунктуации (по терминологии Ф. Ваной), который противопоставлен «микроуровню» (ядру пунктуации).
Наряду с лингвистической и типографской группами знаков, функционирующими в современном письме, мы считаем необходимым выделить особую группу – «знаки клавиатуры» – и дифференцировать ее на пунктуационные и типографские знаки, а также выделить в особую подгруппу «компьютерные» значки («собака», слеш с наклоном в разные стороны и другие), которая составит дальнюю периферию нашей классификации. К подгруппе «компьютерных» значков мы отнесём знаки из различных областей, которые также могут выступать пунктуационными средствами в современных текстах: лингвистические знаки (ударения, апострофа, знак объединения амперсанд и др.), математические (плюс, равно, параллельность, сумма, процент и др.), Интернет-символы (слеш, «собака», вертикальная черта, решётка и др.) и т.д.. К дальней периферии также можно отнести нетрадиционные сочетания знаков ядра системы. «Смайлики» (относимые к пунктуационным средствам М.Р. Нашхоевой) расположим на границе второго уровня периферии и области семиотики, так как эти значки могут выполнять функцию пиктограмм и идеограмм.
«Знаки клавиатуры» выполняют следующие функции:
1) собственно смысловую (выражение эмоционального состояния, обозначение связи между значениями разных слов, показ пути трансформации одного образа в другой) и функцию имплицитной информации;
2) синтаксические (обозначение границ синтагм, создание новых пунктуационных позиций между словами и внутри них, градация пауз по длительности путем увеличения количества слешей), в том числе композиционные (единственная на строке точка, делящая стихотворение на структурные части);
3) чисто стилистические (например, при употреблении круглых и квадратных скобок в одном контексте, препозиция вопросительного знака). Как представляется, выделение группы «знаков клавиатуры», относящейся к периферийной зоне пунктуации, обусловлено несколькими обстоятельствами: тем, что в современном мире, помимо письменного и печатного форматов текста, появился текст в электронном виде, а также тем, что данные виды знаков пунктуации позволяют выявить новые направления в развитии современной пунктуационной системы и дают возможность современным автором проявить свою стилистическую индивидуальность. Шубина Н.Л. в своей диссертации «Пунктуация в коммуникативно прагматическом аспекте и её место в семиотической системе русского текста» обращается к понятию метаграфемика. Это «дополнительная и вспомогательная семиотическая система, в которую включены невербальные знаки и средства, участвующие (наряду с вербальными) в смысловой и информативной организации текста» [цит. по: Дзякович, 1995, с. 24]. Понятие метаграфемика удобно для использования потому, что состав ее средств зависит от пределов конкретного исследования. «Знаки клавиатуры», символы компьютерной сферы – это те же метаграфические средства, среди которых встречаются и математические значки, и гетерограммы, и символы, использующиеся параллельно в нескольких сферах человеческой деятельности.