Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Невербальные средства коммуникации 13
1.1. Понятие о параязыке и паралингвистике 13
1.2. Виды паралингвистических средств и подходы к их описанию
1.2.1. Изучение параязыка в современной русской лингвистике .. 16
1.2.2. Изучение параязыка в современной китайской лингвистике 23
1.3. Аспекты анализа системы невербальных средств в художественном тексте 29
1.4. Лексикографическое описание параязыковых явлений 41
1.5. 1.5. Выводы 53
ГЛАВА II. Вербализация кинесических явлений в произведениях Е.И. Носова, К.Д. Воробьева и А.П. Гайдара 55
2.1. Терминологический аппарат паралингвистики 55
2.2. Принципы создания словников паракинем
2.2.1. Критерии отбора материала 60
2.2.2. Многозначные и омонимичные паракинемы 71
2.2.3. Структурные типы паракинем и их варианты 78
2.3. Общая характеристика словников паракинем и парапроксем 93
2.3.1. Состав паракинем и парапроксем в прозе Е.И. Носова 96
2.3.2. Состав паракинем и парапроксем в прозе К.Д. Воробьева.. 98
2.3.3. Состав паракинем и парапроксем в прозе А.П. Гайдара 99
2.4. Выводы 102
ГЛАВА III. Структурно-семантические особенности паракинем и парапроксем в художественной прозе курских писателей ХХ века 105
3.1. Анализ паракинем в сопоставительном аспекте 105
3.1.1. Собственно жесты 105
3.1.2. Мимика. Взгляд 126
3.1.3. Телодвижение 149
3.1.4. Поза 160
3.2. Проксемические явления в языке художественной литературы 165
3.3. Выводы 176
Заключение 178
Список источников 182
Список использованных словарей 183
Библиографический список
- Изучение параязыка в современной русской лингвистике
- Аспекты анализа системы невербальных средств в художественном тексте
- Критерии отбора материала
- Мимика. Взгляд
Введение к работе
Актуальность нашего исследования определяется значимостью
изучения параязыковых средств как непременной составляющей части
коммуникации и способов их вербальной репрезентации в языке
художественной литературы. Актуальным также является анализ состава,
функций и способов включения соответствующих речений в текст
произведения в аспекте индивидуально-авторской картины мира. Кроме того,
актуальность работы обусловливает особый подход к изучению
параязыковых компонентов с позиций филологической регионалистики.
Наша работа выполнена в рамках научно-исследовательской лаборатории
Курского государственного университета «Филологическая регионалистика
“Курское слово”», одной из задач которой является изучение языка поэтов и
писателей данного региона: А.А. Фета, Н.Н. Асеева, Е.И. Носова,
К.Д. Воробьева, А.П. Гайдара и др. Заметим, что, несмотря на наличие большого числа работ, посвященных описанию параязыка в художественном произведении, проза курских писателей в этом аспекте практически не анализировалась.
Хотя исследователи разграничивают несколько видов
паралингвистических средств (фонационные, кинетические и графические), мы ограничились выявлением и описанием кинетических компонентов, т.е. «зрительно воспринимаемых движений другого человека, выполняющих выразительно-регулятивную функцию в общении» (М.А. Измайлова), учитывая их ведущую роль в коммуникации.
Традиционно к кинесике относят совокупность телодвижений (жестов, мимики, поз), за исключением движений речевого аппарата. Для обозначения слова или группы слов, описывающих тот или иной коммуникативный жест (в широком смысле) или явление территориального общения, мы используем термины паракинема и парапроксема (об этом см. параграф 2.1).
Объектом исследования является язык художественных произведений курских писателей, а предметом исследования стало словесное описание кинесических и проксемических средств коммуникации.
Цель работы состоит в комплексном анализе способов вербализации
коммуникативных жестов в художественной прозе Е.И. Носова,
К.Д. Воробьева и А.П. Гайдара.
Данная цель предполагает решение следующих задач:
– обобщить результаты современных научных исследований в области паралингвистики в целом и художественного текста в частности;
– охарактеризовать особенности описания параязыка в русской лексикографии;
– составить словники паракинем и парапроксем в художественной
прозе Е.И. Носова, К.Д. Воробьева и А.П. Гайдара на основе
сформулированных нами принципов;
– предложить тематическую классификацию паракинем и дать общую характеристику выделенных групп;
– проанализировать паракинемы и парапроксемы с учетом их
структуры, семантики, узуальности, частотности, стилистической
маркированности в сопоставительном аспекте;
– определить роль кинесических и проксемических средств общения в художественном тексте;
– выявить индивидуально-авторские особенности использования
паракинем и парапроксем в художественной прозе.
Теоретическую базу диссертации составили работы российских и
зарубежных ученых, посвященные параязыку в целом (Н.Т. Абрамова,
А.В. Блинова, А.И. Галичев, И.Н. Горелов, Е.А. Гришина, В.И. Дубинский,
Г.В. Колшанский, Г.Е. Крейдлин, Г.Г. Молчанова, А.Т. Хроленко и др.),
разным видам паралингвистических средств (Е.М. Верещагин,
К.У. Геворкян, В.Г. Костомаров, Е.С. Радионова, Сюй Шу-Хао,
В.Г. Хлыстова и др.), репрезентации невербального поведения в
художественном тексте (Е.Д. Боева, В.В. Ганина, И.А. Голованова,
Е.А. Зуева, Ю.В. Иванова, О.В. Кобзева, Т.Л. Музычук, Н.В. Накашидзе,
Я.В. Покровская, Е.А. Русина, Л.М. Шелгунова, Е.А. Ярусова и др.),
словарному описанию параязыковых явлений (Н.В. Григорьев,
С.А. Григорьева, Г.Е. Крейдлин, А. Липовска, Р.И. Шлапаков и др.).
Базой эмпирического материала послужили повести и рассказы трех писателей: 1) Е.И. Носова – «Усвятские шлемоносцы» (УШ), «Греческий хлеб» (ГХ), «Варька» (В), «В чистом поле за проселком» (ЧП); 2) К.Д. Воробьева – «Сказание о моем ровеснике» (СМР), «Друг мой Момич» (ДММ), «Убиты под Москвой» (УМ); 3) А.П. Гайдара – «Школа» (Ш),
«Судьба барабанщика» (СБ). Для корректности сопоставительного
исследования мы привлекли тексты с примерно равным суммарным количеством словоформ.
Выбранные для анализа произведения объединены близкими темами (история русской деревни, гражданская война, нэп, коллективизация) и временем действия (первая половина ХХ столетия), в центре которых часто оказывается подросток (ребенок). Исследователи уже обратили внимание на то, что параязык особенно актуален в детском и юношеском возрасте, что объясняет наш выбор большинства указанных текстов.
Научная новизна работы заключается в том, что это первое монографическое исследование паракинем и парапроксем в художественной прозе курских писателей ХХ века. В диссертации обосновывается выбор необходимых терминов, указываются критерии отбора материала и формулируются принципы создания словников. Новым является и проведенный сопоставительный анализ отдельных групп и подгрупп наименований в аспекте изучения индивидуально-авторской картины мира для выявления универсальных и идиолектных особенностей.
Методы и методики исследования. В работе использовались
традиционные лингвистические методы: описательный с методикой
непосредственного наблюдения, таксономический с методиками
дистрибутивного и компонентного анализа и сопоставительный. В исследовании применялись методики статистического, лексикографического и функционально-стилистического анализа.
Теоретическая значимость диссертационной работы состоит в том, что результаты исследования углубляют представление о самобытности художественного языка Е.И. Носова, К.Д. Воробьева и А.П. Гайдара и в определенной степени способствуют решению ряда проблем в области авторского идиолекта. В диссертации уточняется терминологический аппарат паралингвистики и определяется значимость наименований кинесических и проксемических явлений в художественном тексте. Основные идеи работы могут быть востребованы при изучении творчества других писателей.
Практическая ценность диссертации определяется тем, что е
материалы могут быть использованы в курсах лингвистического анализа
текста, стилистики, при разработке спецкурсов и спецсеминаров,
посвященных языку художественной прозы и проблемам литературного краеведения, а также в лексикографической практике. Результаты исследования будут полезны специалистам разных областей гуманитарного знания.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Невербальные средства коммуникации, являясь обязательным компонентом устного общения, находят отражение в языке художественной литературы, при этом авторы демонстрируют разные подходы к вербализации параязыковых явлений и включению соответствующих конструкций в текст повествования. Отбор паракинем в творчестве каждого
писателя согласуется с сюжетом произведения, его темой, местом и временем действия, а также с индивидуально-авторским мировосприятием.
-
Паракинемы художественного текста отличаются структурным и тематическим разнообразием, вариантностью, стилистической неоднородностью и разной степенью частотности. Наряду с лексикографически освоенными наименованиями выявляются индивидуально-авторские паракинемы. Полагаем, что количество нелитературных и окказиональных конструкций в прозе Е.И. Носова, К.Д. Воробьева и А.П. Гайдара соответствует творческой манере анализируемых писателей в целом.
-
Паракинемы и парапроксемы играют важную роль в структуре произведения, приближая его к реальной действительности путем стилизации живой разговорной речи. Они используются писателями для создания портрета литературного персонажа, характеристики его социального и личностного статуса, особенностей поведения и взаимоотношения с другими персонажами.
4. Сопоставление словников паракинем и парапроксем разных авторов
дает возможность говорить как об универсальных языковых конструкциях,
так и о структурах, характерных для того или иного писателя. Своеобразие
авторского идиолекта проявляется в определенном лексическом составе
разных групп паракинем и парапроксем, в разнообразии зафиксированных
вариантов общеупотребительных наименований, в актуализации отдельных
конструкций и в использовании специальных языковых единиц
(конкретизаторов) для уточнения смысла жеста и его всесторонней
характеристики.
Апробация результатов исследования. Материалы диссертации излагались в докладах на аспирантском семинаре при кафедре русского языка Курского государственного университета (2013–2015 гг.), в выступлениях на заседаниях летней научной школы «Курское слово» (Курск, 2014 г., 2015 г.), на Всероссийской научно-практической конференции с международным участием «Языки и этнокультуры Европы» (Глазов, 2014 г.), на IX международной конференции «Современные концепции научных исследований» (Москва, 2014 г.), на Международной научной конференции «Язык как система и деятельность – 5» (Ростов-на-Дону, 2015 г.) и нашли отражение в десяти публикациях, три из которых – в научных рецензируемых журналах из перечня ВАК.
Структура работы. Диссертационное сочинение состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников, использованных словарей, библиографического списка и трех приложений, включающих сведения о паракинемах и парапроксемах в каждом из анализируемых произведений Е.И Носова, К.Д. Воробьева и А.П. Гайдара.
Изучение параязыка в современной русской лингвистике
В работе Лю Пу с точки зрения параязыка анализируется роман «Клуб радости и счастья» и демонстрируются возможности таких невербальных средств, как молчание, телодвижение, одежда, в развитии сюжета и углублении темы произведения [Лю Пу 2010]. Автор романа – американка Эми Тан, родившаяся в семье китайских эмигрантов, – рассказывает о жизни и проблемах китайцев в стране, которая стала им новой родиной.
Материалом исследования становится не только проза, но и поэзия. Например, Чжао Цайлуй описывает язык тела в китайских классических стихотворениях. Автор выясняет отражение в параязыке древней культуры, традиций и китайской психологии, и на этой основе сопоставляет поэтический параязык с параязыком современных китайцев, пытаясь выявить и объяснить причину их различий [Чжао Цайлуй 2005].
Особое направление исследований открывают работы Цюй Яньбинь, в которых объектом исследования стал китайский фольклор [Цюй Яньбинь 1996]. Ученый использует термин паралингвистическая фольклористика для наименования невербального языка (язык тела, язык жестов, специальные звуковые сигналы и др.), который сопровождает, дополняет или заменяет словесное высказывание. В частности, язык тела – это информация, на которую намекают или которую передают с помощью разных органов: глаз, рта, языка, носа, головы, шеи, рук, ног, талии, бедер и др. [Цюй Яньбинь 1998].
Учет и использование невербальных средств общения оказывается важным для людей разных профессий: врачей, учителей, библиотекарей, телеведущих, экскурсоводов. Например, Чжан Фуйюн в статье «Использование медицинского параязыка в общении между врачами и больными» говорит об эффективности неязыковых приемов во врачебной практике [Чжан Фуйюн 2002], а Ли Динйюн поднимает вопрос об использовании параязыка в процессе оказания библиотечных услуг [Ли Динйюн 2009]. Исследователи обращают внимание на жесты, мимику, позы телеведущих и доказывают, что невербальное поведение играет важную роль в создании имиджа и нередко определяет успешное течение программы [Дун Пэй 2008; Лю Чао 2012]. Интересно исследование Ин Цзюнь, посвященное изучению параязыка гида. По его мнению, мимика, жесты и телодвижения экскурсовода повышают эффективность обслуживания людей, знакомящихся с местными достопримечательностями [Ин Цзюнь 2005].
Особую роль параязык выполняет в практике преподавания разных дисциплин: музыки [Ли Ли 2007], физкультуры [Сун Чао 2010; Сюй Хунся 2005] и особенно иностранных языков [Ху Пэн 2008]. Разные параязыковые средства иногда оказываются более выразительными и точными, чем вербальный язык, а их правильное использование не только помогает повысить эффективность уроков, но и влияет на психологическое развитие обучающихся. Использование параязыка важно не только в преподавании иностранных языков в китайской аудитории, но и на занятиях по изучению китайского языка для иностранцев [Дун Син 2012].
Невербальные средства убеждения являются неотъемлемой составляющей имиджа любого политика. Это подтверждает статья Чэн Тинчжао и Вэнь Тюнцзэй, посвященная анализу эффекта жестов, мимики и одежды трех кандидатов на пост президента Тайваня во время теледебатов накануне выборов в 2012 году и влияния разных неязыковых средств на оценку публики [Чэн Тинчжао, Вэнь Тюнцзэй 2012]. Новым для современных исследований является привлечение к анализу материалов рекламы [Ли Пин 2012] и публикаций из сети Интернет [Цюй Яньбинь 2000]. Третье направление связано с изучением параязыка в сопоставительном аспекте. Это объемное по количеству публикаций направление, что объясняется необходимостью знания и учета национальных привычек и традиций для успешного межкультурного общения. Обычно сопоставляются параязыковые средства двух культур: китайской и русской [Ян Ливэй 2007; Тэн Чжаобао 2011; Лю Гуанчжунь 2005; Ван Ченхуй 2004; Сюй Шу-Хао 2008], китайской и английской [Дэн Яньчжан, Лю Рунцин 2006; Пэн Вэй 2007], китайской и японской [Ли Ся, Хэ Фэй 2011], однако сравниваться могут и жесты трех культур [Ян Хуа 2003]. В таких работах обычно выявляются эквивалентные, частично эквивалентные и неэквивалентные паралингвистические средства. Например, в статье Тэн Чжаобао к группе эквивалентных в китайской и русской культуре жестов, т.е. совпадающих по форме и значению, относятся такие конструкции, как поднимать большой палец (знак высокой оценки), поднять две руки (знак капитуляции), аплодировать (знак одобрения). Неэквивалентные параязыковые средства, которые существуют только в одной культуре, делятся на собственно русские (целовать себе кончики пальцев, показать фигу/кукиш и др.) и собственно китайские (Ш ЖШ заклясться перед небесным царством, ІШВ1 показать белок глаза и др.). Что касается частично эквивалентных параязыковых средств, то автор работы выделяет шесть таких групп: (1) жесты по форме одинаковые, а значения совпадают частично; (2) жесты по форме одинаковые, а значения разные; (3) жесты частично совпадают по форме, а значения одинаковые; (4) жесты частично совпадают по форме, и значения совпадают частично; (5) жесты по форме разные, а значения совпадают; (6) жесты по форме разные, а значения частично совпадают. Во всех работах такого рода говорится о том, что параязыковые средства, как и речевые, отражают народный характер, вероисповедание, обычаи, суеверия и национальные традиции, а сопоставительное изучение таких средств позволяет лучше понимать друг друга и избегать культурных барьеров и недопонимания в процессе общения. Неявное сравнение прослеживается и в работах, посвященных изучению параязыка чужих культур [Ву Кэли 2003; Ву Гохуа 1996; Мэн ЛинСя 2004; Сун Циньфэнь 2006].
Аспекты анализа системы невербальных средств в художественном тексте
Сравнение материалов двух указанных словарей тоже выявило случаи неоднозначного определения статуса той или иной номинации жеста. Так, в «Словаре языка русских жестов» конструкция кивнуть представлена как полисемантическая с тремя значениями, первое из которых имеет подзначение, а в словаре «Жесты и мимика в русской речи» находим три словарных статьи, свидетельствующих об омонимических отношениях трех наименований. Обороту махать/махнуть рукой в словаре «Жесты и мимика в русской речи» посвящено четыре словарных статьи, причем в последней статье выделено три значения [ЖиМ: 85–87], а в «Словаре языка русских жестов» в одной словарной статье приводится два значения: махнуть рукой 1 и махнуть рукой 2, второе из которых имеет подзначения: махнуть рукой 2.1 и махнуть рукой 2.2 [СЯРЖ: 66–70]. Несоответствия, говорящие о трудности решения проблемы дифференциации отдельных слов и их значений, наблюдаются и при лексикографическом описании других номинаций.
Составляя словник паракинем художественного текста, мы тоже испытывали определенные трудности в таком разграничении, усиленные неопределенностью значения отдельных паракинем и их способностью реализовывать в контексте произведения сразу несколько значений. Продемонстрируем сказанное на примере одной паракинемы в художественной прозе К.Д. Воробьева. Путем сплошной выборки мы составили картотеку фрагментов, включающих паракинему кивнуть (головой). С опорой на контексты и с учетом материалов словарей языка жестов фрагменты были распределены по трем группам, объединенным одним смыслом. В большинстве случаев проблем с разграничением не возникало. Так, паракинема группы со значением указание часто используется с зависимым словом, присоединяемым предлогом на (на кого-что). Я подбежал. Момич окинул меня насмешливо-пристальным взглядом и кивнул на кучу утильсырья: – Это куда ж потом деть надо? (Воробьев, ДММ, 140). Он сдернул перчатки, порывисто достал пачку папирос и протянул ее майору. Тот сказал, что не курит, и капитан растерянно улыбнулся и доверчиво кивнул на вороватый полет дымка. – Кухню замаскировали? (Воробьев, УМ, 23). В одном случае распространяющий элемент присоединяется с помощью производного предлога в сторону (чего-чью) в направлении чего-л. .
Сваты поздоровались издали. Не выходя из длинной вечерней тени тополя, Ходукин кивнул головой в сторону амбара, проговорил с неподдельной брезгливостью и обидой: – Хо-зя-ин, матери его в дыхало! (Воробьев, СМР, 63). Паракинема второй группы реализует значение согласие . За садом, возле развалившегося каменного вала, Момич придержал жеребца и, полуобернувшись ко мне, шепотом спросил: – Тут, что ль? – Тут, – кивнул я (Воробьев, ДММ, 178). В прозе К.Д. Воробьева жест согласия может использоваться как в дополнение к словам (см. приведенный выше пример), так и самостоятельно, не требуя никаких комментариев.
Он наклонился ко мне, чтоб вблизи видеть глаза, и попросил-наказал – все вместе: – Ты меня не встревал ни днем, ни ночью. Уразумел? Я кивнул (Воробьев, ДММ, 222). Самодостаточность жеста нередко подчеркивается писателем с помощью наречия молча. – Ты, случаем, не из коммуны, хлопец? Я сказал. Он завозился на сене и свесил в мою сторону голову. – То-то я гляжу, не наш вроде... Ну как там у вас? Хорошо небось? Я молча кивнул (Воробьев, ДММ, 167). – Это они самые? – оглядев наши лапти, обернулся уполномоченный к Зюзе. Тот молча кивнул, и кожанка на нем заскрипела, как капустный лист, когда его ломаешь (Воробьев, ДММ, 201). В отдельных случаях понять семантику паракинемы позволяет примыкающее наречие согласно. – Ишь, змея! Забыла, кто тут хозяин! – плачуще отозвался Царь из чулана, но я молча показал пальцем на потолок и на сияющий лоб тетки. Она согласно кивнула и тут же поглядела в окно на Момичеву хату (Воробьев, ДММ, 140). – Сами девятый хрен без соли доедают, а в кулацкую дудку дуют! Зюзя сказал это не нам, а Сибильку, и тот согласно кивнул головой… (Воробьев, ДММ, 202). Значение может уточнить и авторская интерпретация жеста, в состав которой включаются слова мол и дескать, указывающее на то, что «приводимые слова являются передачей чужой речи» [МАС: 1: 392; МАС: 2: 289]. – Игнатьич, а жмыхи забир ать? Ну прямо как колеса от хохлацкой арбы! Вот же куркуль! Сибилёк кивнул – забирать, мол (Воробьев, ДММ, 214). Заметим, что подобная форма авторской интерпретации может быть основанием и для отнесения паракинемы к первой группе. Ср.: Я кивнул Тягунцу: пошли, мол, но в это время старуха отделилась от дверей и, клонясь вперед, будто готовилась словить на пощуп курицу, направилась к плененным нами телятам (Воробьев, ДММ, 237). Третья группа, объединенная значением приветствие , в анализируемых повестях К.Д. Воробьева представлена одним примером, в котором уточнить семантику позволяет наречие напутственно.
Бессознательно подчиняясь приказному тону, Алексей машинально снял с его ладоней банку и тут же протянул ее назад, но курсант, на отлете поддерживая руки, побежал к своим и на полпути обернулся и напутственн о кивнул Алексею (Воробьев, УМ, 69). Особого внимания заслуживают случаи, в которых паракинема имеет не явно выраженный смысл. Кулебяка, одетый и обутый, лежал на койке. Я подошел и незаметно тронул его за ногу. Он покосился на меня одним глазом, а я кивнул головой и подошел к дверям (Воробьев, ДММ, 171–172). Кивнуть головой – это приветствие или указание? Однако обращение к более широкому контексту позволяет читателю понять, что с помощью данного жеста мальчик (Александр) вызывает Кулебяку (Евгения Григорьевича Ларикова) на улицу, чтобы поделиться с ним своей тайной, следовательно, номинация кивнуть головой является здесь определенным указательным знаком. Обратим внимание еще на одни пример, в котором о неопределенности жеста говорит авторский комментарий. Матрос приоткрыл веки и, не переставая играть, мечтательно улыбнулся, кивнув женщине, будто подзывал ее или здоровался. (Воробьев, СМР, 56). Полагаем, что такие случаи должны составить отдельную группу. Итак, наше исследование показало, что паракинема кивнуть (головой) в художественном тексте реализует несколько значений, что обязательно нужно учитывать при анализе, однако считать ее многозначной или выделять несколько паракинем-омонимов (с учетом разных лексикографических подходов) не является для нас принципиальным. Мы предлагаем свой способ оформления заголовочных единиц словника: одна словарная статья с указанием общего числа словоупотреблений; внутри статьи вычленяются значения (путем краткого пояснения семантики жеста, вводимого знаком равенства) с цифровыми показателями справа вверху, а также с указанием вариантов паракинем и их количественными показателями. Вот как выглядит словарная статья словника повестей К.Д. Воробьева. кивнуть 26 кивнуть1 (=да) 9/кивнуть головой 3 кивнуть2 (=указ., знак/)1/ кивнуть (на) 8/кивнуть головой 1/кивнуть головой (на, в сторону амбара) 2 кивнуть3 (=привет.) 1 кивнуть4 (=неопр.) 1 Такая подробная характеристика представляется нам удобной для всестороннего описания паракинем, реализующих несколько значений. Кроме того, она оказывается полезной при дальнейшем сопоставительном исследовании для выявления общенациональных особенностей словесного описания того или иного жеста, авторских приоритетов в его вербализации и актуализации того или иного значения в тексте художественного произведения.
Критерии отбора материала
Адаптором может быть и предмет, например стол или графин, при описании жеста – призыва соблюдать тишину: постучать пальцем по столу, постучать ключом по графину. Прошка же, постучав ключом по графину, возвысил голос: – Марья! Не мешай слушать! Сразу и в рев... (Носов, УШ, 33). В произведениях всех анализируемых писателей встретились паракинемы обрядового действия (креститься, перекрестить, перекреститься). Однако выявлены и специфические для каждого писателя языковые конструкции: крест-накрест поводя перед собой – Воробьев; поднять руку, благословляя (благословить перекрестить кого-л., произнося слова молитвы, напутствия, пожелания [МАС: 1: 95]) – Гайдар; зачастить щепотками, взмахнуть [стопкой] сверху вниз, справа налево, окрестя – Носов. – Люди! – шептал одно это слово Матвей Егорович, крест накрест поводя перед собой ребенком (Воробьев, СМР, 74). Отец Геннадий вошел в класс, поднял руку, благословляя всех присутствующих, и тотчас же раздался рев дежурного: – Царю небесный, утешителю души истиный (Гайдар, Ш, 50). – Ну, соколики, – Селиван поднял свою стопку, взмахнул ею сверху вниз, справа налево, окрестя застольную тайную вечерю. – За шеломы ваши! Чтоб стоять им крепким заслоном (Носов, УШ, 68). Для Гайдара и Воробьева характерно описание жестов, свойственных военным: опустить руки по швам, отдать честь, поднимать и разводить руки, приложить руку к козырьку – Гайдар; вскинуть руку к пилотке, 114 козырнуть, подобрать винтовки по команде «смирно», прикладывать руку к козырьку, приложить руку к виску – Воробьев. Юнкера отдали честь, и один протянул пакет: – От полковника Жихарева (Гайдар, Ш, 199).
Врасплох захваченный солдат, подчиняясь начальственному тону, быстро остановился, опустив руки по швам, но почти тотчас же, как будто устыдившись своей поспешности, под насмешливым взглядом товарищей ослабил вытяжку... (Гайдар, Ш, 104). Он козырнул Алексею издали… (Воробьев, УМ, 27).
Председатель Лесняк по-военному прикладывал тогда руку к козырьку своей выпуклой фуражки. Нравился, значит, ему Царь за это (Воробьев, ДММ, 173). Также в произведениях Гайдара и особенно Воробьева встретились паракинемы, включающие в свой состав наименования оружия или чехлов для него: движением пальцев расстегнуть кобуру, обнажить маузер, обнажить пистолет, отвести пистолет, тронуть кобуру браунинга, хвать за наган. Капитан выронил стек, нарочито заметным движением пальцев расстегнул кобуру ТТ и повторил приказание. Только тогда один из этих странных людей не спеша наклонился к темной дыре в скирде. – Товарищ майор, там... (Воробьев, УМ, 22). Как повернулся Федька, хвать за наган. «Уйди, говорит, а не то застрелю и тебя». А глаза такие мутные. Я плюнул и ушел. Ну что с сумасшедшим разговаривать?! (Гайдар, Ш, 168). Подобный устрашающий жест, намекающий на возможное использование оружия, оказывается хорошо понятным собеседнику, который в результате меняет свое поведение. Большинство паракинем характеризуется единичным употреблением, однако выявлены и частотные наименования, среди которых махать / махать рукой, махнуть / махнуть рукой, что обусловлено универсальным 115 характером данного жеста и его многозначностью (призыв к действию, запрет, прощание, недовольство, отказ от контакта и др.). Приведем примеры из повести А.П. Гайдара «Школа». Но офицер безнадежно махнул рукой и, обозлившись, внезапно ответил ей резко: – Вы-то еще чего лезете? Что вы понимаете? Какого вам жандарма – с того света, что ли? Сидите да помалкивайте! (Гайдар, Ш, 104). – Дай винтовку. Что я – хуже других, что ли? Тут из соседней комнаты громко закричали Корчагина, и он поспешил туда, махнув на меня рукой. Возможно, что он просто хотел, чтобы я не мешал ему, но я понял этот жест как разрешение. (Гайдар, Ш, 128). – Ты в лесу ночевал?.. Холодно, – добавил он, не ожидая ответа. – Ты как сюда попал? Тоже оттуда? – И он махнул рукой в сторону полотна железной дороги (Гайдар, Ш, 133). Частотными оказались и другие однокоренные наименования: замахать, отмахнуться, помахать. – Да ну тебя… привязался еще! – от махнулась мать (Гайдар, Ш, 63). – А ну их, – отмахнулся рукой дядя, – нужно-то не больно (Гайдар, Ш, 124). Выскочил побледневший эсер Кругликов, замахал руками, пытаясь что-то сказать (Гайдар, Ш, 102). В ряду частотных в словниках паракинем всех писателей оказался и глагол протянуть подать, поднести на вытянутой руке [БТС: 1034]. – Вот! – протянул он Касьяну сложенную бумажку. – Велели передать (Носов, УШ, 107). Он нашарил рукой бутылку и протянул ее мне. – Я не хочу,– сказал я (Воробьев, ДММ, 224).
В целом можно сказать, что повторяющиеся паракинемы чаще встречаются в прозе Гайдара: дернуть (за) 5, погладить по голове 3, погрозить кулаком 3, потрепать по плечу 4, похлопать по плечу 4, развести руками 4, ткнуть пальцем 4.
Наряду с жестами, описанными (пусть и по-разному) в произведениях трех или двух писателей, зафиксированы и такие, которые вербализируются только одним из авторов. Укажем лишь те паракинемы, которые используются не единожды. Так, многозначные наименования развести руками 1. Удивление, недоумение. 2. Беспомощность в каких-л. вопросах, делах; бессилие что-л. объяснить, решить, сделать [ЖиМ: 98] и приложить палец к губам 1. Призыв к молчанию, тишине. 2. Призыв сохранить секрет, тайну [ЖиМ: 63] обнаружены (с разными значениями) исключительно в словнике Гайдара.
Заметив меня, староста остановился и развел руками: извините, мол, ошибка вышла (Гайдар, Ш, 192). – Тсс… – приложив палец к губам и хитро подмигнув мне, тихо ответил дядя. – Об этом пока не будем… ни слова! (Гайдар, СБ, 97). Паракинема отсалютовать, дважды зафиксированная в повести К.Д. Воробьева «Друг мой Момич», используется писателем для наименования ритуала приветствия членов детской пионерской организации [ЖиМ: 93]. Уже на пятый день после того как растаял снег, никто, кроме нас с Дудкиным, не явился в класс … Мы от салютовали друг другу, и Дудкин спросил, где остальные пионеры (Воробьев, ДММ, 142). Особенностью словника Носова является использование конструкций, описывающих жест для привлечения внимания или подчеркивания чего-то важного в речи [ЖиМ: 61] (поднять палец, воздеть палец, вознести палец), причем данный жест в рассказах и повестях писателя характерен для людей почтенного возраста. – С-слышь? – навострился дедок и поднял палец (Носов, ЧП, 11). Самой употребительной паракинемой подгруппы «Голова», особенно в прозе Воробьева и Носова, является наименование кивнуть/кивнуть головой (обратим внимание на то, что Гайдар не употребляет одиночный глагол), которое, как и махнуть / махнуть рукой, имеет универсальный характер и отличается многозначностью (см. параграф 2.2.2.). Видовая пара кивать используется реже, а в анализируемых произведениях Воробьева не была зафиксирована вообще. Для описания многозначного жеста писатели также используют однокоренные наименования (закивать, покивать, кивок) и лексический вариант паракинемы (мотнуть головой), который, правда, кроме значения согласия и указания может реализовывать и другие смыслы. Ср.:
Мимика. Взгляд
Махотин, кудлатый, в смоляных кольцах косарь (Носов, УШ, 20). Глагол несовершенного вида используется значительно реже, и только у Носова встретилось наименование оборотиться, которое в толковых словарях имеет пометы устаревшее и разговорное [МАС: 2: 557]. – Что – правда? – оборотилась ко мне матушка, не веря Нинке. – Какие желтки? Да он что? Уже, поди, второй год ни одного петуха не слышно... (Носов, ГХ, 240). В отдельных случаях глагол обернуться используется для указания на кого-либо: – Дали… Они вот, – твердо признался Игнат и всем корпусом обернулся к Верхоланцеву (Воробьев, СМР, 62). В прозе всех писателей зафиксировано и синонимичное наименование повернуться, а устаревший просторечный глагол поворотиться [МАС: 3: 161] – только у Носова. – Все носишь обиду? – Надо б, да не на кого, – повернулся он ко мне. – Кабы оно не на наших дрожжах то тесто взошло! Ить не германец же с туркой грёб нас? (Воробьев, ДММ, 239). Мужики поворотились к Николе Зяблову, сидевшему босо и без рубахи. – Ух ты, едрит тя в кадушку с обручами! Вот это дак Никола! Вот это дак чин! (Носов, УШ, 67). 150 Для обозначения отказа от контакта писатели привлекают паракинемы отвернуться и отворачиваться. – Ну, люди!.. Советские люди! А ты кто? Банкир, что ли? Я отвернулся (Гайдар, СБ, 92). – Давай гармонь! – завидев жену, всякий раз кричал ей Матюха, пытаясь спровадить ее домой, и, когда та опять не отдавала, поддерживая тем самым свою причастность к строю, он строго отворачивался, не хотел больше ни о чем говорить (Носов, УШ, 143). Воробьев и Гайдар также используют конструкции с отрицанием. – Александр! Куда ж ты попер? Обедать же надо... – Я не хочу, – сказал я, не оборачиваясь (Воробьев, ДММ, 155). Отказ от контакта может передаваться и другими языковыми единицами, например подняться (Воробьев). – Ну, если так – женись сам! – поднялся Алексей. – Не шибко старый!.. (Воробьев, СМР, 48). Интересно, что близкие по значению глаголы встать, воспрять (=встать), вскочить, подскочить, привстать используются писателями для демонстрации разных жестов. Так, в повести «Друг мой Момич» паракинема встать – это знак приветствия (учительницы или священника). …и я вытер лоб, встал и сказал: – Здрасть! Я сказал звонко, как в классе, и глядел только на учительницу… (Воробьев, ДММ, 200). В других случаях наименование указанного действия демонстрирует решимость героя произведения, спровоцированного собеседником (собеседниками). Класс напряженно затих. Именно в такие мгновения слышно летящую муху, которых почему-то не было ни одной. – Ну, тогда так... – Марь Алексевна решительно воспряла из-за стола (Носов, ГХ, 247). – А чего он, з-зануда. А то враз по соплям разживется. 151 Махотин привстал, заходил скулами (Носов, УШ, 59). – Ты что же это, негодяй, делаешь? – тихо и злобно спросил он. – Это что у тебя такое? Я вскочил, растерянный и обозленный, потому что никак не мог понять, почему это мои стихи могли привести дядю в такую ярость (Гайдар, СБ, 95). Кроме общих для всех писателей паракинем, были выявлены и специфические конструкции. Так, для Воробьева характерны наименования, передающие половинчатость жеста: полуобернуться, повернуться боком, стать боком. За садом, возле развалившегося каменного вала, Момич придержал жеребца и, полуобернувшись ко мне, шепотом спросил: – Тут, что ль? (Воробьев, ДММ, 178). В произведениях Гайдара несколько раз зафиксированы наименования съежиться скорчиться, сжаться в комок (о человеке, животном) [МАС: 4: 323] и ослабить вытяжку.
При этом прямом вопросе старичок съежился и, заискивающе улыбаясь, заговорил: – Нет, нет… что вы! (Гайдар, Ш, 184). …под насмешливым взглядом товарищей ослабил вытяжку… (Гайдар, Ш, 104). Характерной для Носова является паракинема вскинуться. В толковом словаре указанное слово имеет следующее толкование: 1. Разг. Быстро подняться вверх. 2. Прост. Наброситься, накинуться с бранью, упрёками, гневными вопросами и т.п. [МАС: 1: 231]. Полагаем, что у Носова паракинема совмещает оба значения: физическое действие с одновременной словесной реакцией. – Может, его водицей полить, охолонуть? К колодезю б сперва... 152 – К-каво? – вскинулся Кузька. – Мне к колодезю? Ха!.. Н-на дворе большой колодезь... упаду – не вылезу... Ежли выпить не дадите... я помру – не вынесу... (Носов, УШ, 134). «Да ты не прячь ее, – вскинулась Натаха. – Так-то от нее не отделаешься. Ты давай бери-ка да снеси нашему бухгалтеру, сменяй у него на хорошую, а он потом в банке поменяет» (Носов, УШ, 17). Только у Носова встретились конструкции встрепенуться и напрячься стать упругим, натянуться [МАС: 2: 385]. Сощуренно и весело он глядел то на меня, то на Нинку. Настороженная Нинка при его словах вкрадчиво напряглась, как бы давая понять, что она тут ни при чем, она – посторонняя... (Носов, ГХ, 238). Важным коммуникативным жестом является поклон [Крейдлин 1999; Мечковская 2004; Шелгунова 1991]. Исследователи выделяют три класса поклонов: 1) церемониальные (ритуальные); 2) религиозные; 3) бытовые (светские) [Крейдлин, Морозова 2004: 34], однако в анализируемых произведениях (заметим, что не во всех) описываются, прежде всего, последние.
Только в прозе Воробьева, где подгруппа «Поклон» наиболее разнообразна, встречаются описания религиозного поклона, который исполняется во время молитвы или богослужения. Такой поклон передан паракинемами отбивать поклоны и класть поклоны.
Матвей Егорович и Петрак стояли рядом, крестились и клали поклоны разом, как по команде (Воробьев, СМР, 42). В словарях указанные конструкции имеют разные дефиниции и сопровождаются несовпадающими пометами. В «Словаре русского языка» под ред. А.П. Евгеньевой дается такое толкование: класть (земные) поклоны Делать поклоны, низко кланяться (во время молитвы) [МАС: 2: 55] и отбивать поклоны Устар. – класть поклоны при молитве [МАС: 2: 662].
Во «Фразеологическом словаре русского литературного языка» оба наименования, неравнозначные по семантике, представлены как устаревшие. Ср.: класть поклон (поклоны) Устар. Кланяться (обычно во время молитвы) [ФСРЛЯ: 280]; отбивать поклоны Устар. Молясь, низко кланяться (касаясь лбом пола) [ФСРЛЯ: 415]. А в «Большом словаре русских поговорок» В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитиной анализируемые сочетания отличаются только пометами. Ср.: класть поклон (поклоны) Разг. Устар. То же, что отбивать поклоны [Мокиенко, Никитина 2007] и отбивать поклоны Разг. Кланяться во время молитвы [Там же].
Из духовной литературы известно, что религиозные поклоны различаются глубиной. Глубокие поклоны часто применялись в качестве наказания, поэтому их нужно было отбивать. В повести Воробьева «Сказание о моем ровеснике» поклоны отбивает Пелагея, вернувшаяся домой из богомольных мест. Приходила она всегда одинаково, в сумерках, и долго от бивала поклоны у порога хаты, как чужая нищенка (Воробьев, СМР, 115). Более употребителен бытовой поклон, который используется в ситуации повседневного общения людей. Разнообразны и условия его использования в качестве приветствия, прощания, выражения благодарности и демонстрации уважения. В прозе Воробьева нами зафиксированы три конструкции: кланяться, поклониться и сказать с поклоном.