Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Проповедь как жанр церковно-религиозного стиля 14
1.1. Церковная проповедь: определение, композиция, формы, классификации
1.2. Параметры выделения церковно-религиозного стиля 24
1.3. Стилистически маркированная лексика (понятийно-терминологическое обоснование) 32
1.4. Выводы по главе 1 45
ГЛАВА 2. Языковые особенности русской проповеди в период византийского и латино-польского влияния (X-XVII вв.) 48
2.1. Период византийского влияния (X-XVII вв.) на язык проповеди 48
2.2. Латино-польское воздействие (XVI-XVII вв.) на язык проповеди 60
2.3. Выводы по главе 2 66
ГЛАВА 3. Зарождение самостоятельной русской проповеди и формирование церковно-религиозного стиля в XVIII – XIX вв . 67
3.1. Петровская эпоха 67
3.2. Елизаветинский период 77
3.3. Екатерининское время 85
3.4. Богословское направление (первая половина XIX в.) 90
3.5. Общественно-публицистическое и нравственно-практическое направления (середина-вторая половина XIX в.) 99
3.6. Нравственно-аскетическое и пастырско-душепопечительное направления рубежа XIX-XX вв 107
3.7. Выводы по главе 3 114
ГЛАВА 4. Эволюция русской проповеди и церковно-религиозного стиля в ХХ-XXI столетиях 117
4.1. Публицистическое и нравственно-богословское направления проповеди в начале XX века 117
4.2. Проповедь в эмиграции 127
4.3. Проповедь в СССР в 40-80-е годы ХХ столетия 132
4.4. Проповеди 80-90-х годов ХХ века 136
4.5. Проповеди новейшего времени 147
4.6. Выводы по главе 4 151
Заключение 152
Список использованной литературы 158
- Параметры выделения церковно-религиозного стиля
- Латино-польское воздействие (XVI-XVII вв.) на язык проповеди
- Общественно-публицистическое и нравственно-практическое направления (середина-вторая половина XIX в.)
- Проповедь в СССР в 40-80-е годы ХХ столетия
Введение к работе
Актуальность исследования обусловлена повышенным интересом современной лингвистки, во-первых, к исследованию религиозной сферы жизни человека, в том числе к вопросам коммуникации в среде верующих; во-вторых, к проблемам лингвистического наполнения гомилитических текстов и церковно -религиозного стиля русского литературного языка. Кроме того, существует необходимость многоаспектного описания процессов взаимодействия церковнославянского и русского языков, в том числе в рамках церковной проповеди.
Соответственно, целью работы является разноаспектный анализ грамматических, лексических, синтаксических, а также художественных особенностей гомилий сквозь синхронно-диахронную и функционально-стилистическую призмы.
Сообразно с поставленной целью сформулированы задачи исследования:
– уточнение понятий православной проповеди и церковно-религиозного стиля русского литературного языка;
– синхронно-диахронное рассмотрение грамматических, лексических, синтаксических, композиционных и образно-художественных особенностей, относящихся к разным временным периодам развития русской проповеди;
– выявление взаимосвязи между гомилитическим направлением, в рамках которого написана проповедь , и спецификой ее языковых и худо жественных черт;
– установление способов взаимодействия церковнославянского языка и церковно-религиозного стиля русского литературного языка в рамках церковной проповеди.
Объектом исследования является русская православная проповедь X – начала XXI вв.
Хронологические рамки работы охватывают конец X – начало XXI столетий, так как исследование текстов, относящихся к меньшему временному промежутку, не позволяет проследить все аспекты эволюции языковых черт церковной проповеди.
Источником исследования выступают проповеднические тексты Луки Жидяты, Феодосия Печерского, Кирилла Туровс кого , митрополита Илариона , преподобного Серапиона Владимирского, митрополита Киевского и всея Руси Алексия, митрополита Киевского и всея Руси Фотия, Григория Цамблака, митрополита Московского Даниила, преподобного Максима Грека,
архиепископа Лазаря (Барановича), преподобного Симеона Полоцкого,
святителя Димитрия Ростовского, митрополита Стефана (Яворского),
архиепископа Феофана (Прокоповича), архиепископа Симона (Тодорского),
митрополита Арсения (Мацеевича), епископа Амвросия (Юшкевича), епископа
Гедеона (Криновского), митрополита Платона (Левшина), протоиерея Иоанна
Леванды, святителя Филарета Московского, архиепископа Иннокентия
Херсонского, протоиерея Родиона Путятина, епископа Иоанна (Соколова),
архиепископа Никанора (Бровковича), архиепископа Амвросия (Ключарева),
архиепископа Димитрия (Муретова), святителя Феофана Затворника, святого
праведного Иоанна Кронштадтского, протоиерея Валентина Амфитеатрова,
Святейшего Патриарха Тихона, священномученика Владимира
(Богоявленского), священномученика Иоанна Восторгова, праведного Алексия Мечева, священномученика Илариона (Троицкого), митрополита Антония (Храповицкого), протоиерея Леонида Колчева, протоиерея Сергия Булгакова, архиепископа Серафима (Соболева), Святейшего Патриарха Алексия I, Святейшего Патриарха Пимена, архимандрита Кирилла (Павлова), архимандрита Иоанна (Крестьянкина), протоиерея Александра Меня, епископа Тихона (Шевкунова), священника Даниила Сысоева, протоиерея Артемия Владимирова, протоиерея Дмитрия Смирнова, Святейшего Патриарха Алексия II, Святейшего Патриарха Кирилла.
В общей сложности в диссертации проанализировано около 200 проповедей.
Предметом выступают грамматические, лексические, синтаксические, композиционные и художественные особенности гомилий, выявляемые на диахронической оси.
Исходя из цели, поставленных задач и специфики анализируемого материала, в работе используется целый ряд методов: описательно-аналитический, диахронно-синхронный, сравнительно-сопоставительный, герменевтический, а также методы компонентного, общетекстового и дифференцированного стилистического анализа.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что в нем впервые предпринята попытка многоаспектного анализа православной проповеди. На основе значительного фактического материала, который ранее в таком объеме не попадал в поле зрения исследователей, прослежена динамика изменений языковых характеристик проповеди X – начала XXI вв. Кроме того, в работе впервые изучено диахронное взаимодействие норм русского и церковнославянского языков, а также создана целостная картина формирования церковно-религиозного стиля русского литературного языка.
Теоретическая значимость диссертации состоит в описании языкового, стилистического и художественного оформления церковной проповеди в свете взаимодействия русского и церковнославянского языков. Также выявлены и изучены основные этапы становления церковно-религиозного стиля русского литературного языка. Кроме того, в исследовании приведено авторское определение церковной проповеди и представлена совмещенная – диахронно-синхронная, тематическая и персональная – типология гомилий.
Практическая значимость исследования связана с тем, что его материал, обобщения и результаты могут быть использованы в практике преподавания русского и церковнославянского языков, отечественной литературы и истории, основных и специальных курсов по синхронной и диахронной стилистике , а также при создании руководств по риторике и церковному красноречию. Кроме того, исследованный материал и сделанные на его основе выводы могут найти применение в лексикографической практике при составлении частных и общеязыковых словарей.
Научная гипотеза диссертации может быть сформулирована так : анализ эволюции языковых черт церковной проповеди позволяет проследить в диахронии взаимодействие русского и церковнославянского языков и формирование норм церковно-религиозного стиля русского литературного языка.
Положения, выносимые на защиту:
-
Церковная проповедь понимается как устный или письменный текст, созданный священнослужителем, соотносящийся в том или ином виде с православными праздниками, событиями жизни людей (погребальные проповеди, молебны перед началом учебного года, открытием или обновлением новых храмов и др.), направленный на заботу о духовном возрастании и богословском образовании адресата в рамках православного вероучения и имеющий ряд стилистических особенностей.
-
Диахронный анализ показал, что церковной проповеди свойственен набор устойчивых, неизменяемых свойств, прежде всего, внеязыковых: общая направленность текстов на распространение христианских ценностей и духовное возрастание человека; адресантом проповеди является священнослужитель, адресатом – группа лиц. Вместе с тем, проповеди имеют и динамические, изменяемые признаки, в первую очередь, языковые. Так, до XVIII в. эти тексты писались на церковнославянском языке, XVIII столетие характеризуется переходом проповеди в сферу влияния русского языка, XIX-XX вв. – постепенным формированием языковых и тематических признаков гомилий в рамках церковно-религиозного стиля русского литературного языка.
-
Русская проповедь XIX – первой трети ХХ вв. представляет собой историю сменяющих друг друга гомилитических направлений (богословского, общественно-публицистического, нравственно-практического, нравственно-аскетического, пастырско-душепопечительного, публицистического и нравственно-богословского). Языковые и художественные особенности гомилитического направления находились в зависимости от целей и задач, стоявших перед ним.
-
В течение XIX в. проповеди одного автора принадлежали лишь к одному гомилитическому направлению. В ХХ в. один проповедник мог в разных обстоятельствах и перед различной аудиторией произносить проповеди, относящиеся к различным гомилитическим направлениям.
-
Характерной особенностью проповеди конца ХХ – начала ХХI вв. является зависимость языковых и стилевых особенностей текста от авторского видения принципов построения гомилии и ее потенциального адресата. Тексты,
адресованные невоцерковленной аудитории или написанные авторами, стремящимися к максимальной простоте слога, отличаются небольшим объемом, доступностью изложения темы, минимальным использованием маркированной лексики и художественных средств . Если гомилия направлена уже воцерковленной аудитории или широкому кругу слушателей, она характеризуется большим числом маркированных лексем, использованием цитат из Священного Писания и иных источников в качестве аргументации и достаточно широким использованием художественно-выразительных средств.
Структура диссертации обусловлена целью, задачами и проблематикой исследования. Она состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной литературы и трех приложений.
Апробация работы. Ключевые теоретические положения и материалы диссертации обсуждались на заседаниях и научно-методических семинарах кафедры теории и истории языка ПСТГУ, включались в научные сообщения на XXII, XXIII, XXIV, XXV, XXVI Ежегодных богословских конференциях (Москва, ПСТГУ, январь 2012-2016 гг.), на XIII и XIV межвузовских научно-методических конференциях «Гуманитарные науки и православная культура » (Москва, МПГУ, апрель 2015, май 2016 гг.), конференции «Информационная структура текстов разных жанров и эпох» (Москва, Институт языкознания РАН, май 2013 года).
Параметры выделения церковно-религиозного стиля
Славянизм в стилистическом смысле есть славянизм не по происхождению, а по употреблению. Г.О. Винокур отмечает на определенном этапе развития русского языка сосуществование дублетов разного происхождения – народного и книжного. При дальнейшем развитии лексической системы дублеты либо дифференцировались по значению, либо одно слово утрачивалось, тогда оставшееся не имело стилистической окраски, следовательно, не могло считаться славянизмом со стилистической точки зрения, хотя, безусловно, генетически было таковым.
В случае же дифференциации по значению также нельзя говорить о существовании славянизма в стилистическом смысле, хотя слово, изменившее свою семантику, может считаться славянизмом по происхождению.
Наконец, существует третий вариант, когда в современном русском языке существует параллельное употребление русского и цсл. вариантов одного слова, однако последний вариант стилистически маркирован. В этом случае можно говорить не только о стилистическом, но и о генетическом церковнославянизме74.
Также ученый диагностирует еще один тип стилистического славянизма. В этой роли могут иногда выступать такие элементы речи, которые по своему происхождению вовсе не принадлежат к числу исключительных особенностей именно цсл. языка и свойственны не в меньшей мере определенным стадиям развития самой русской, речи, например произношение звука э вместо ,о. Такие славянизмы Г.О. Винокур называет мнимыми75.
Говоря о диахронном использовании термина , ученый предлагает под славянизмом в стилистическом смысле понимать цсл. вариант общеупотребительного средства русской речи, наделенный конкретными стилистическими свойствами в определенную эпоху76.
Н.М. Шанский разработал иную концепцию. Среди слов, заимствованных русским языком из старославянского (цсл.), исследователь выделяет три группы.
Первую составляют старославянские слова того же корня, словообразовательной структуры и первоначально прямого , номинативного, значения, что и соответствующие исконно русские. Это по существу старославянские варианты, в основном чисто фонетического характера, слов, бывших еще в общеславянском (праславянском) языке, которые унаследованы и древнерусским языком, но уже в восточнославянской огласовке: глад – голод.
Второй блок образ уют старославянские слова , представляющие собой уже специфические новообразования старославянского языка. Их не было в общеславянском (праславянском) языке; среди них немало лексических единиц, созданных для передачи соответствующих греческих слов. Если старославянские слова этой группы и имеют исконно русские синонимы, то они являются или вообще словами с иной непроизводной основой, или (при одном корне) словами с иной словообразовательной структурой: ланита – щека, истина – правда.
К третьей группе относятся семантические старославянизмы, то есть общеславянские (праславянские) по времени появления слова, получившие в старославянском языке особые значения и с этой семантикой вошедшие в древнерусский язык. В этом случае исконно русские слова общеславянского происхождения как бы сливались с семантически отличными старославянскими, получая новое значение: Бог – богатый, грех – огрех, блуд – блудиться77.
Подробно перечисляя фонетические и словообразовательные черты славянизмов, автор особо отмечает: в ряде случаев о старославянском происхождении того или иного слова может говорить и его семантика , его смысловое значение (выражение им религиозного понятия, обозначение им предмета церковного обихода и т. п.)78.
Н.М. Шанский предлагает называть церковнославянизмами, или славянизмами, производные слова, содержащие в своем составе какой-либо старославянский элемент, имеющие религиозно-церковное значение, которые могли возникнуть и возникали на базе старославянских слов или по их модели и в книжном древнерусском языке79.
Рассуждая о судьбе старославянизмов в русском языке, автор выделает несколько групп.
В первую входят старославянизмы, которые совершенно обрусели и стали общеупотребительными (время, враг, сладкий).
Ко второй причисляются книжные по стилистической окраске старославянизмы. Они употребляются рядом с дублетными формами исконно русского происхождения, но имеют иное, более абстрактное значение (хранить – хоронить, здравие – здоровье).
Третью группу формируют церковнославянизмы, которые бытуют в современном языке как устаревшие слова с определенной стилистической окраской. Такие старославянизмы используются, прежде всего, в качестве средства для создания торжественного, приподнятого и взволнованного ораторского или лирического стиля.
В.Д. Левин, ориентируясь на типологии Г.О. Винокура и Н.М. Шанского, выделяет стилистические славянизмы, то есть лексемы, которые имели в древнерусском языке нейтральные (восточнославянские) дублеты: брег – берег, нощь – ночь и т.п., и понятийные славянизмы, не имевшие дублеты в живой восточнославянской речи и служащие для обозначения новых для восточных славян религиозных, философских понятий: благолепие, целомудрие
Латино-польское воздействие (XVI-XVII вв.) на язык проповеди
Таким образом, в период византийского влияния можно говорить о поиске наиболее приемлемой формально-тематической концепции проповеди. Авторы, отталкиваясь от традиционной трехчастной композиции, пытаются внести в нее некоторые изменения, в частности, экспериментируют с количеством смысловых блоков в основном сегменте.
Безусловно, все указанные проповедники были знакомы с византийскими гомилиями и их особенностями композиции и содержания. Например, «Поучение к братии» Луки Жидяты «местами не только по духу, но и по выражениям, поразительно совпадает с оглашениями известного отца Кирилла Иерусалимского: сравните, например, 1-е огласительное слово к просвещаемым: «избегай праздного многоглаголанья, не осуждай других и осуждающаго не слушай с удовольствием, но более всего прилежи к молитвам … Если имеешь что на кого, оставь… Будь прилежен к службам Божиим»129. Кроме того, в более поздней русской книжности выделяется целая группа текстов, которые по содержанию и форме сопричастны поучению Луки Жидяты130.
Некоторые проповеди Феодосия Печерского (например, «О терпении и о любви») имеют первоисточником тексты святого Феодора Студита. Установлено также, что Кирилл Туровский внимательно изучал творения св. Прокла Константинопольского, св. Григория Богослова, св. Кирилла Александрийского, св. Епифания Кипрского не только в переводе, но, возможно, и в оригинале131. Красноречие Кирилла, несомненно, восходит к риторике вышеупомянутых авторов. Но, как правило, взятое у предшественников, он перерабатывал, подчиняя собственному художественному замыслу132.
При работе над поучениями «О казнях Божиих» митр. Фотий использовал беседу св. Василия Великого «Во время голода и засухи»133.
В проповедях послемонгольского периода также есть заимствования из переводной литературы и из отечественных источников . Так, слово 7 митр. Даниила «О премудрости смотрения Господня вочеловечения» напоминает по содержанию слово 4 «Просветителя» Иосифа Волоколамского134.
Однако нельзя утверждать, что русские гомилии периода византийского влияния были полностью несамостоятельными произведениями и их авторы лишь копировали отдельные эпизоды или приемы византийских источников. Об этом свидетельствует, в частности, элементы авторского стиля в текстах.
Так, по мнению Г.В. Никищенковой, стиль проповедей Феодосия Печерского имеет ярко выраженную коммуникативную направленность. Тексты гомилета представляют собой диалогические структуры, в которых одной стороной является автор, а другой – читатель (или слушатель): «Диалогизм как сущностное качество поучений и посланий Феодосия Печерского реализуется при помощи системы образов («я» – «ты / вы», «мы» – «ты / вы», «мы» – «они»), которые находятся в соположении, диктуемом законами того или иного жанра»135. Однако говорить о диалогичности как об отличительной черте проповеди преждевременно, так как эта характеристика присуща текстам лишь одного автора.
Стиль митр. Илариона отличается разнообразием художественных средств, сам автор отмечает, что ни к неведущиим бо пишемь, нъ преизлиха насыштьшемся сладости книжныа136. Р. Пиккио справедливо замечает, что в этом произведении, как в одном из лучших образцов ораторской прозы, «содержится открытие особых экспрессивных формул , которое подготовило церковнославянский язык Руси к стилизации, которая надолго обеспечила ему литературную функцию и превосходство над народными языком»137. Для проповеди Луки Жидяты, напротив, свойственна простота, краткость, лаконичность. Для стиля Кирилла Туровского характерно, по мысли В.В. Колесова, особое пристрастие к прилагательному и вообще к определению. Он объясняет такую частотность использования адъектива возможностью создания полутонов и второстепенного плана текста138. Также для этого автора свойственно художественное описание евангельских событий , добавление в текст диалогов, рассуждений (см. Приложение к пункту 2.1, подпункт 2.1.5).
Таким образом, опираясь на византийские образцы, древнерусские проповедники создавали собственные оригинальные произведения.
Далее будут проанализированы языковые особенности указанных проповедей. Так, авторы используют систему прошедшего времени цсл. языка (прежде всего формы аориста, имперфекта, перфекта): утвердиша, съвещах, слышасте, быхом сътворили, съблюдоша, внидоша139 (см. Приложение к пункту 2.1, подпункт 2.1.6). Вместе с тем, зафиксированы единичные случаи использования перфектных форм без связки, которые отличали древнерусский язык: научилъ насъ, исполнилъ, освятилъ, прошелъ, заклалъ, научили, сподобил, обложил, предал, оставил, сътворил, изринул, присягл, вспомянул, призрел, помилова
Общественно-публицистическое и нравственно-практическое направления (середина-вторая половина XIX в.)
Ниже будут рассмотрены следующие проповеди: «Беседа о молитве Господней», «Беседа из псалма LXXXIII, по освящении храма Пресвятой Богородицы, в память явления всечестной иконы Ее Казанской, устроенного в доме его сиятельства гр. Виктора Павловича Кочубея», «Речь к Преосвященному Епископу Дмитровскому Кириллу, по рукоположении его», «Речь при открытии дома трудолюбия в Москве», «Речь по освящении храма во имя праведной Елисаветы, устроенного при сиротском училище 1812 года, находящемся в ведении Санкт-Петербургского женского Патриотического Общества», «Слово о гласе вопиющего в пустыни и на воспоминание происшествий 1812 года», «Слово при отпевании тела действительного тайного советника графа Петра Васильевича Заводовского», «Слово на Рождество Христово» святителя Филарета Московского и «Слово при начале поста пред Рождеством Христовым», «Беседа в навечерии Преображения Господня», «Слово в день Пятидесятницы на Литургии», «Слово по освящении храма, произнесенное в неделю Ваий в Киевском институте благородных девиц», «Слово, сказанное в тюремной Вологодской церкви», «Речь московскому ополчению при встрече его после молебствия» Иннокентия, архиепископа Херсонского258. Отдельному анализу подвергнутся проповеди прот. Родиона Путятина: «Поучение на освящение храма в селе», «Поучение в неделю святых Жен Мироносиц», «Поучение в день Святой
Пятид есятницы », «Поучение против тех, которые не ходят в православные храмы», «Поучение на погребение Н.Н.»259.
Итак, в исследуемое время расширяется круг видов церковной проповеди: наравне со словом входят в широкое употребление беседа и речь (подробнее о тематическом и композиционном отличии этих видов см. выше).
Беседы и слова начинаются с эпиграфа , который является цитатой из Священного Писания или богослужебных книг (см. Приложение к пункту 3.4, подпункт 3.4.1). Для речи характерно факультативное наличие эпиграфа,
Для беседы, речи и слова характерно вступление небольшого объема , призванное ввести в круг тем, поднимаемых в основной части. Во вступлении речи обязательно обозначается вполне конкретный адресат : Христолюбивые ратники московского ополчения! Путь вашъ конченъ! – вы стоите уже на берегу Черного моря; Ты принялъ великий даръ: и далъ великие обеты260.
Основная часть речи раскрывает одну-две микротемы; центральный блок беседы и слова имеет бльшее количество миротем. Например, в «Беседе о молитве Господней» восемь микротем.
Заключение беседы и речи чаще всего содержит обращение-призыв к слушателям, в заключении слов помещается молитвенный призыв, либо общие размышления над содержанием проповеди (см. Приложение к пункту 3.4, подпункт 3.4.2).
Таким образом, композиционная структура и тематическая нагрузка проповеди зависит от ее вида.
Содержательно же гомилии первой половины XIX века освещают вопросы, связанные с догматическим и богословским смыслом текстов Священного Писания (см. Приложение к пункту 3.4, подпункт 3.4.3).
Язык и стиль проповедей святителя Филарета и митр. Илариона в достаточной мере различается между собой в области использования церковнославянизмов.
Так, язык гомилий святителя Филарета более архаичный. Автор прибегает к использованию церковнославянских элементов на всех языковых уровнях.
В лексическом плане проповеди святителя Филарета богаты церковнославянизмами и словами с неполногласиями, у архиеп. Илариона цсл. элементов значительно меньше и допускается использование полногласий: узы плоти; взывания чадъ ми ра; х ладное созерцание ума; подобно некоторымъ древамъ261 (см. Приложение к пункту 3.4, подпункт 3.4.4). У святителя встречаются и морфологические примеры: день от дня тягчее слышали ушима262.
Иеромонах Афанасий (Иванов), характеризуя лексико-стилистические особенности проповедей архиепископа Инокентия, говорит об употреблении гомилетом разговорной и бытовой лексики, приводя в качестве примеров лексемы заботливость, трогательный, нежный, комната, убранство, развивающийся, рассыпающийся263 и т.д. Однако ни одно из указанных слов не имеет соответствующих помет в словаре264, поэтому с этим тезисом нельзя согласиться.
На уровне грамматики выделяется желательное наклонение: Молимся, да не поработитъ насъ плоть… Молимся, да не очаруетъ насъ миръ… Молимся, да не соблазнитъ насъ око265 (см. Приложение к пункту 3.4, подпункт 3.4.5).
Синтаксис гомилий святителя Ф иларета не соответствовал полностью тем нормам, которые предлагал Н.М. Карамзин: подлежащее перед сказуемым; имя прилагательное перед существительным, наречие перед глаголом; среди дополнений, зависимы х от глагола, последнее место принадлежит прямому дополнению в вини тельном падеже ; слова, отвечающие на вопросы где? и когда? единицы ставятся перед глаголом; предложные обстоятельственные конструкции, зависимые от глагола, следуют за ним и т.д.; потенциальная подвижность членов предложения266. С одной стороны, синтаксис гомилий святителя отличает использование сложных предложений со множеством придаточных, обособленных причастных и деепричастных оборотов; с другой – проповедник старался соблюдать прямой порядок слов, исключение составляло использование в некоторых случаях постпозиции определения: По той мере, какъ душа, решительно, и всеми своими силами, предается спасительному стремлению къ своему началу: для препобеждения сопротивнаго стремления плоти, влекущей къ земле, самъ Богъ, чрезъ Сына Своего, посылаетъ ей помощь отъ Святаго: и, будучи воскриляема верою и любовию, она вземлется горе, дабы прейти все земное и все сотворенное и достигнуть въ селения Господня, во дворы Его и въ самый домъ Его267 (см. Приложение к пункту 3.4, подпункт 3.4.6). Постпозиция определения встречается к текстах двух проповедников и выступает как сознательный прием, рудимент цсл. языка, так как в начале XIX в. такой порядок слов уже считалось устаревшим и стилистически маркированным (см. Приложение к пункту 3.4, подпункт 3.4.7).
Проповедь в СССР в 40-80-е годы ХХ столетия
После 20-х годов ХХ в. церковная проповедь на русской почве практически прекращает свое существование. Однако она продолжает развиваться в среде русским эмигрантов. Представляется полезным проанализировать стиль этих проповедей, так как, во-первых, эти гомилеты в большинстве своем были образованнейшими людьми, во-вторых, они сыграли огромную роль в становлении Русской Зарубежной Церкви, в-третьих, при иных социально-политических условиях они бы, конечно, не покинули Отчизну.
Для рассмотрения взяты проповеди прот. Леонида Колчева «Поучение в неделю о мытаре и фарисее», «Поучение при первом служении в новом приходе в день Рождества Христова », «Поучение в неделю святой Пас хи »,
«Поучение перед исповедью»; протоиерея Сергия Булгакова «Светлый Покров над миром (Слово на день Покрова Пресвятой Богородицы)», «Дары волхвов», «Двери покаяния», «Велелепная слава»; архиеп. Серафима Соболева «Слово в неделю 27-ю по Пятидесятнице . О борьбе со страстями блуда и гнева и о достижении, при помощи благодати Божией, целомудрия и кротости», «Слово против гонений на Православие в Польше», «Слово в день Рождества Христова», «Слово в день празднования Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня»339.
В проповедях функционирует книжная, устаревшая и религиозная лексика: избранник, прославление, смотрение, доныне, созерцание, нетленный (в значении «вечный»), первообразный, царствовать, воцариться; длань, ангельский, воинство, престол, кадило, миро 340 (см. Приложение к параграфу 4.2, пункт 4.2.1). Однако если гомилия имеет общественно-политическую тематику, в ней функционируют единицы, относящиеся к сфере публицистики и политики: Было вынесено следующее постановление; обратиться от имени Собора ко всем главам автокефальных Церквей, к Архиепископу Кентерберийскому, к Лиге наций и общественному мнению всех стран; было предоставлено нищенское содержание; на том основании, что; в 1937 г. состоялся генеральный синод католического епископата в Польше, который постановил: считать одною из главных своих задач соединение Православной Церкви в Польше с католической; положение, иждивение; генеральный; принятие; конфисковать; исповедание (в значении «вероисповедание»)341. К чертам разговорной речи следует отнести использование авторами, прежде всего прот. Леонидом Колчевым, междометий и частиц: церковь-то; опять-таки342 (см. Приложение к параграфу 4.2, пункт 4.2.2). Встречаются и фразеологизмы разной стилистической направленности: чревато тяжкими последствиями; обратить в кромешный ад343 (см. Приложение к параграфу 4.2, пункт 4.2.3).
Цсл. элементы представлены формами желательного наклонения и постпозицией определения: Да ведаем же, чье сердце мы раним грехами, чьими слезами омываются паши падения; народ русский православный, церковь русская, Покров Свой честный344 (см. Приложение к параграфу 4.2, пункт 4.2.4). Помимо указанного, цсл. элементы встречаются в свободной молитве, которой завершается «Поучение при первом служении» прот. Леонида (см. Приложение к параграфу 4.2, пункт 4.2.5). В указанном тексте автор смешивает нормы цсл. и русского языков. Например, используемые автором звательные формы свойственны цсл. языку: Боже; святителю и чудотворче Николае. Однако далее, вместо ожидаемой цсл. формы покровителю, следует русская - покровитель. Также см. призри; помози, но: могли направиться. Проповедник использовал те цсл. формы, которые были наиболее употребительными в богослужебных текстах. Там, где гомилет хотел выразить свою мысль, он прибегал к русским формам.
В целом, в проповедях сохраняется точная и неточная цитация Священного Писания, богослужебных книг, а также пересказы из житий святых: возгорается благоговением любви, яко кадило пред Тобою (Пс. 140:2); где о крестном знамении сказано: Сим знамением можеши и ты великая совершити (канон Андрея Критского, песнь 5)345 (см. Приложение к параграфу 4.2, пункт 4.2.6).
Среди художественных средств по-прежнему встречаются антитезы, тавтология, метафоры и др.: Но его (Андрея. – О.С.) мудрость звала его от мирского знания к богомыслию, а богатство даров влекло его к нищете духовной; станьте-же здесь пред крестом и евангелием и чистосердечно, словно провинившийся ребенок пред отцем346 (см. Приложение к параграфу 4.2, пункт 4.2.7). Однако художественные приемы, например, повтор в соединении с аллегорией, могут играть и композиционно образующую роль (см. Приложение к параграфу 4.2, пункт 4.2.7).
Проповеди отличались диалогизмом. Среди особенностей именно этого периода стоит отметить сочетание в тексте различных приемов диалогизации, например, вопросительных, побудительных предложений и мы-форм: мысленно станем вместе с ним и будем взывать; мы были-бы несчастнее всех человеков; Христос востал из мертвых, востанем и мы347 (см. Приложение к параграфу 4.2, пункт 4.2.8).
Итак, в гомилиях русских священнослужителей-эмигрантов продолжают соседствовать нравственно-богословские и общественно-политические темы . Но если ранее проповедники, как правило, выбирали одну из названных выше групп и подчиняли свой индивидуальный стиль требованиям темы, то теперь в творчестве одного автора могут встречаться гомилии, освещающие обе группы проблем, и при этом их индивидуальный авторск ий стиль не претерпевает существенных изменений.