Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Понятие о концепте и научно-публицистическом интерстиле
1.1 Понятие о концепте: определение, структура 18-36
1.2 Понятие о научно-публицистическом интерстиле 36-43
ГЛАВА II. Общие тенденции понимания слова «интеллигенция» в общественной жизни и текстах XIX-XX вв .
2.1 История концепта «интеллигенция». Термин «интеллигенция» в общественной жизни XIX-XX вв 44-66
2.2 Характеристика слова «интеллигенция» в толковых словарях 66-81
ГЛАВА III. Реальное содержание концепта «интеллигенция» (на материале специальных словарей и современных СМИ)
3.1 Исторический и историко-культурный уровни концепта «интеллигенция» 82-87
3.2 Термин «интеллигенция» в трактовке специалистов в области социальных наук 88-102
3.3 Фактическое употребление концепта «интеллигенция» в современных СМИ 102-128
Заключение 129-147
Библиографический список
- Понятие о научно-публицистическом интерстиле
- Характеристика слова «интеллигенция» в толковых словарях
- Термин «интеллигенция» в трактовке специалистов в области социальных наук
- Фактическое употребление концепта «интеллигенция» в современных СМИ
Введение к работе
В последние годы многие авторы (исследователи, публицисты, литераторы) пишут об актуальности изучения интеллигенции как социального и духовного явления. Говорят даже об особой отрасли знаний - «интелли-гентоведении» [Бандура 2007; Квакин 2002; Соколов 2007; Самсонова 2005; Уваров 2005 и др.]. Интеллигенция и всё связанное с ней - одна из самых обсуждаемых сегодня тем, однако трактовки «интеллигенции» различаются не только в оттенках, но и по существу. Даже по поводу реального существования самой интеллигенции нет единства мнений - в ее же собственной среде. В большинстве работ предполагается, что интеллигенция - это реальное явление социальной действительности [Добрынина 2003; Иванов 2007; Самсонова 2005; Росляков 2003; Беленький 2004], но существует и иная точка зрения: интеллигенция - это миф [Орлов 2001, 2002; Петровский 2005; Порус 2004 и др.], и такие полярные высказывания частотны.
В настоящее время по многим вопросам, касающимся происхождения и значения слова «интеллигенция», ученые приходят к единому мнению, однако в полукультурных (псевдокультурных) СМИ сохраняются давно оспоренные специалистами стереотипы. Так, например, в научно корректных исследованиях практически не встречается утверждение, что слово «интеллигенция» в русский язык ввел П. Д. Боборыкин, но в периодической печати и Интернете такая точка зрения по-прежнему распространена.
Существенный вклад в общую полемику вносит когнитивная лингвистика, которая призвана определить содержание этого концепта.
Итак, актуальность исследования «Концепт «интеллигенция» в современном российском языковом сознании» определяется тем, что понятие «интеллигенция» интенсивно обсуждается в российском обществе в течение последних 20 лет, причем трактуется неоднозначно и не всегда корректно. Одно из важнейших условий культурно-нравственного сохранения народа состоит в том, что фундаментальные концепты национального сознания, к которым относится «интеллигенция», должны сохранять свою идентичность
Объект исследования - номинативное поле концепта «интеллигенция», представленное в современной публицистике и словарях разных типов (толковых, энциклопедических, специальных).
Предмет исследования - семантика единиц номинативного поля концепта «интеллигенция», отражающая исследуемый концепт в языковом сознании современного носителя русского языка.
Под языковым сознанием мы, вслед за 3. Д. Поповой и И. А. Стер-ниным, понимаем часть когнитивного сознания, которая обеспечивает механизмы языковой (речевой) деятельности: порождение речи, восприятие речи и хранение языка в сознании [Попова, Стернин 2007: 45-46].
Цель работы - выявить смысловое наполнение концепта «интеллигенция» в современных словарях и публицистике, а через них - в российском языковом сознании. Для достижения данной цели необходимо решить следующие задачи:
выявить смыслы и признаки концепта «интеллигенция», отмечаемые современными публицистами;
выявить основные значения и коннотации, конститутивные признаки концепта «интеллигенция» (не только те смыслы, которые констатируются публицистами, а те, которые вообще релевантны для данного концепта); семантически разграничить понятия «интеллигенция» и «псев-доинтеллигенция»;
проанализировать, насколько адекватно отражается понятие «интеллигенция» в современных словарях;
установить типичные контексты употребления слова «интеллигенция», выработать принципы адекватного определения данного слова, пригодного для отражения в словарях.
Методологической основой исследования являются, во-первых, учение М. М. Бахтина и его школы о социокультурном функционировании слова и, во-вторых, теория манипуляции сознанием С. Г. Кара-Мурзы1. Согласно С. Г. Кара-Мурзе, важнейшее средство манипуляции массовым сознанием - разрушение традиционного языка [Кара-Мурза 2003: 84]. Манипуляция осуществляется, с одной стороны, через разрушение системы смыслов языка, коннотаций, концептосферы, контекстов
Концепцию С. Г. Кара-Мурзы автор разделяет далеко не во всем и прежде всего не солидаризуется с его конспирологическими взглядами.
употребления конкретных слов и, с другой стороны, посредством создания особого «языка манипуляции»: замены родных слов малопонятными заимствованными, навязывания «слов-амеб» (не укорененных в языке), насаждения примитивных стереотипов, клише, эксплуатации образов «знаковых личностей», тенденциозной трактовки слов и т.п.
Научная новизна работы состоит в том, что концепт «интеллигенция», подробно исследованный в культурно-историческом аспекте, в ней впервые изучается именно с языковедческих позиций - когнитивистской и социолингвистической.
Методы анализа: эмпирическое (индуктивное) описание и обобщение речевых фактов; анализ микротем и микрообразов; анализ словарных статей (диссертантом учитывались различия между словарями разных типов, по Л. В. Щербе, особенно между энциклопедическими и толковыми); структурный анализ; компонентный анализ; аспектный анализ; элементы статистического анализа в сочетании с функциональным (до начала декабря 2007 г. делались интернет-запросы по конкретным словам, определялась частотность их употребления).
В основу диссертационного исследования положена методика В. А. Масловой (с корректировкой отдельных пунктов) [См.: Маслова 2005: 45-46]. Первые пять этапов методики предполагают лингвистический анализ языковых средств репрезентации концепта, таких как прямые и косвенные номинации, синонимичные средства языка, однокоренные слова, фразеологические единицы, дефиниции и др. Наши уточнения данной методики состоят в том, что, помимо толковых и энциклопедических, для анализа привлекаются и специальные словари (в которых интеллигенция определяется и характеризуется намного точнее); помимо ассоциативных связей ключевой лексемы, мы обращаем внимание на дифференциальные смыслы и на концепты, отличные от интеллигенции в двух отношениях: во-первых, близкие по смыслу, но не совпадающие в важных аспектах {аристократия, элита и др.); во-вторых, имитирующие интеллигенцию, но принципиально ей противоположные, не совместимые с ней («образованщина» и т.п.).
Теоретическая значимость исследования заключается в уточнении понятий «концепт», «неконвенциональная дефиниция», в детализации феномена манипуляции сознанием (например, разграничиваются понятий
«амбивалентность» и «расщепленная коннотация», которые необходимо учитывать для корректного понимания слов и, следовательно, для сопротивления манипуляции, склонной их смешивать).
Практическая значимость работы состоит в том, что ее материалы и результаты могут быть использованы в спецкурсах, посвященных языковым и концептуальным особенностям современной публицистики. Материал исследования - словарные тексты, публицистические статьи и монографии, а также тексты из СМИ, включая интернет-тексты (форумы, блоги и т.п.).
Материалы СМИ имеют для нас преимущественный интерес по трем причинам. Во-первых, публицистика и СМИ в целом вполне адекватно отражают реальное состояние живого русского языка. СМИ мобильны и чутко реагируют на изменения в языке и общественном сознании (особенно интернет-тексты). Во-вторых, они (во всяком случае, те из них, которые серьезно обсуждают проблему интеллигенции) соответствуют культурной, литературной, грамотной русской речи. В-третьих, публицистика - не социальная наука: она определяет и описывает общественные феномены не с опорой на обществоведческий методологический аппарат, а интуитивно. Это обстоятельство дополнительно (по отношению к двум предыдущим) обеспечивает корректность анализа: культурный уровень СМИ достаточен, но не завышен для адекватной передачи общественного сознания. СМИ дают хорошее представление и о корректных взглядах, и о заблуждениях культурной и образованной части общества, отражают верные и неверные представления интеллигенции о себе самой. Для данного исследования релевантен и тот факт, что проблема разрабатывается на стыке публицистики и науки.
Гипотеза исследования: концепт «интеллигенция» в своей эволюции претерпел разнообразные смысловые видоизменения, но его современное понимание существенно не отличается от того, которое сложилось к началу XX века.
Эта идея имеет принципиальное значение: хотя концепты историчны, т. е. их особенности определяются конкретной эпохой, их смысловое ядро стабильно. Одно из важнейших условий культурно-нравственного сохранения народа состоит в том, что фундаментальные концепты национального сознания не должны релятивизироваться, внутренне опусто-
шаться, искажаться. Новые эпохи вносят в них новые коннотации, но основной смысл сохраняется.
Положения, выносимые на защиту:
В современной русской речи концепт «интеллигенция» не всегда находит адекватное понимание. Эта неадекватность двойственна по своей природе. С одной стороны, этот концепт сам семантически амбивалентен, т. е. лишен отчетливости, однозначности, с другой - обладает расщепленной коннотацией (оценивается и положительно, и отрицательно в разных общественно-политических дискурсах). При описании концепта «интеллигенция» эти аспекты должны быть учтены именно как различные.
Семантика слова (т. е. основа концепта) «интеллигенция» некорректно отражена в толковых, нередко и энциклопедических словарях, в том числе современных.
Неверные (чаще всего односторонние, слишком широкие, идеологически конъюнктурные) трактовки слова «интеллигенция» используются в целях манипуляции сознанием [Григорьева 2003]. Поэтому концепт «интеллигенция» следует изучать не только с лексикографических и когнитивистских, но и с социолингвистических позиций, неотрывно от идеологических и политических контекстов.
Апробация работы. Автор выступал с докладами по теме исследования на конференциях в гг. Орске и Челябинске (IV научная конференция молодых ученых, аспирантов и соискателей «Молодежь в науке и культуре XXI века», Челябинск, 2005; Российская научно-практическая конференция «Актуальные проблемы литературоведения и лингвистики. Вопросы филологического образования», Орск, 2006; Итоговые научно-практические конференции преподавателей и студентов Орского гуманитарно-технологического института (филиала) ГОУ ВПО «Оренбургский государственный университет», Орск, 2005, 2007, 2008).
Понятие о научно-публицистическом интерстиле
Термин концепт для лингвистики и стар, и нов одновременно. В 1928 г. С. А. Аскольдов опубликовал статью «Концепт и слово», в которой подчеркивал, что вопрос о природе концептов, или общих понятий, или, по средневековой терминологии, универсалий, - старый. С. А. Аскольдов, указывая на заместительную функцию концепта, определил его как «мысленное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода» [Аскольдов 1997: 267]. Вопрос, поднятый С. А. Аскольдовым, однако так и не стал изучать-ся. Понятие концепта вновь возникает лишь в 1980-е гг. в связи с; переводами англоязычных авторов на русский язык (Дж. Лакоффа, Р. Лангакера, Р. Джакендоффа и ряда других) [См.: Новое в зару-, бежной лингвистике 1988].
С начала 1990-х гг. в российской лингвистической литератур ре слово «концепт» и его протерминологические аналоги («лин-гвокультурема», «мифологема», «логоэпистема») начинают активно употребляться. Причину этого С. Г. Воркачев видит в изменении научной парадигмы гуманитарного знания: «На место господствовавшей сциентистской, системно-структурной парадигмы пришла парадигма антропоцентрическая, функциональная, возвратившая человеку статус "меры всех вещей"» [Воркачев 2002: 5]. В рамках антропоцентрической парадигмы в языкознании начинают активно развиваться когнитивная лингвистика и лингвокульту-рология. В настоящее время термин «концепт» прочно вошел в их категориальный аппарат. По определению В. 3. Демьянкова и Е. С. Кубряковой, когнитивная лингвистика изучает язык как ког 19 нитивный механизм, играющий роль в кодировании и трансформировании информации [Краткий словарь когнитивных терминов 1996: 53-55]. При этом в современной науке термин «когнитивный» понимается расширительно: «означавший ранее просто "познавательный" или "относящийся к познанию", термин "когнитивный" все более приобретает значение "внутренний", "ментальный", "интериоризованный"» [Кубрякова 2004: 9].
На рубеже XX-XXI вв. термин «концепт» активно переосмысливается и часто употребляется произвольно, его границы размыты, он смешивается с близкими по значению терминами: «понятием», «значением», «смыслом».
Первоначально «концепт» воспринимался как синоним слова «понятие». Например, в «Лингвистическом энциклопедическом словаре» В. Н. Ярцевой встречаем определение, данное Ю. С. Степановым: «Понятие - 2. То же, что грамматическая или семантическая категория, обычно не высшего уровня обобщения, напр., [понятие] двойственного числа, [понятие] события, [понятие] неактуального настоящего времени и т.п.; в этом значении стал часто употребляться термин "концепт"» [Языкознание 1998: 384].
В настоящее время термины «понятие» и «концепт» четко разграничиваются, хотя и на разных основаниях. В «Большом энциклопедическом словаре» встречаем: «Концепт (от лат. conceptits — мысль, понятие) - смысловое значение имени (знака), т. е. содержание понятия, объект которого есть предмет (денотат) этого имени (например, смысловое значение имени Луна - естественный спутник Земли)» [БЭС 1998: 568]. Это путь выделения концепта из понятия, по которому пошла логическая семантика в лице Г. Фре-ге, А. Чёрча, Р. Карнапа и У. Куайна [См.: Воркачев 2002: 9]. Ю. С. Степанов, разграничивая термины «понятие» и «концепт», выражает ту же мысль более подробно: «В понятии, как оно изуча 20 ется в логике и философии, различают объем - класс предметов, который подходит под данное понятие, и содержание - совокупность общих и существенных признаков понятия, соответствующих этому классу. В математической логике (...) термином концепт называют лишь содержание понятия; таким образом, термин концепт становится синонимичным термину смысл. В то время как термин значение становится синонимичным термину объем понятия. Говоря проще - значение слова - это тот предмет или те предметы, к которым это слово правильно, в соответствии с нормами данного языка применимо, а концепт — это смысл слова» [Степанов 2001: 44]. По мере развития когнитивной науки, её терминология становится все более точной, дифференцированной. Так, 3. Д. Попова и И. А. Стернин четко разграничивают термины денотат, смысл и концепт: «денотаты — вербализованные образы предметов, смыслы — невербализованные образы объектов внешнего мира, а концепты — совокупность всех вербализованных и невербализованных образов предметов и ситуаций внешнего мира» [Попова, Стернин 2007: 91-92].
Вопрос о критерии дифференциации концепта и понятия остается спорным. С. Г. Воркачев приводит несколько оснований выделения концепта из понятия, например, такие признаки, как ценностный характер концепта, его этнокультурная маркированность, глобальность и др. Сам исследователь особо значимыми дефиниционными признаками концепта считает языковую абстрактность (концепт обобщает значения своих лексических реализаций) и многоуровневость концепта [См.: Воркачев 2002: 7-10; 22]. Ю. С. Степанов указывает также на аксиологическую нагрузку концепта: «В отличие от понятий в собственном смысле термина, концепты не только мыслятся, они переживаются.
Характеристика слова «интеллигенция» в толковых словарях
Причина ясна: отечественные интеллигентоведы не обращают внимания на методологические тонкости и, исходя из интроспективного понимания собственной интеллигентности (интеллектуальности), ведут бесконечные и непродуктивные дискуссии» [Соколов 2007: 21]. Концепты не только мыслятся, они переживаются, т. е. включают в себя оценочное, субъективное содержание. Тот ореол представлений, понятий, знаний, ассоциаций, переживаний, который сопровождает слово «интеллигенция», и есть концепт «интеллигенция». (Впрочем, эта субъективность в известном смысле объективна. Это субъективное мнение о себе не одного человека, а целого социального слоя, а также самовосприятие, самоощущение последнего.)
Отметим, однако, что сам А. В. Соколов не говорит об изучении концепта, выход из тупика субъективизма он видит в изучении интеллигентской мифологии, т. е. интеллигентских мифов, рассказывающих «не о том, что представляет собой интеллигенция на самом деле, а о том, что думают интеллигенты о самих себе» [Соколов 2007: 23].
Итак, исследование концепта «интеллигенция» позволяет охватить обширный и противоречивый материал об интеллигенции, осознавая известный субъективизм подхода к предмету. Упомянутая «мифология» имеет для этого процесса определенное значение, как воплощение собственных представлений интеллигенции о себе (причем не всей интеллигенции, потому что она не однородна). Социолингвистика и когнитология вносят вклад в изучение интеллигенции другими науками. А теперь рассмотрим развитие концепта «интеллигенция» в русской культуре. Но сначала обратимся к «траектории» его заимствования (термин Э. Ф. Володарской) [См.: Володарская 2002; Лабунец 2007; Шарипова 2008].
Обзор общих тенденций понимания слова и понятия «интеллигенция» естественно начать с истории развития концепта и появления слова в русском языке. Эта работа уже выполнена авторитетными филологами, в числе которых Ю. С. Степанов. В своем фундаментальном лингвокультурологическом исследовании «Константы. Словарь русской культуры» он посвятил концепту «Интеллигенция» обширную статью [Степанов 2001: 668-690]. Используя широкий круг философской, художественной, исторической литературы, ученый рассматривает историю термина и концепта «интеллигенция», использование его в общественной жизни XIX и XX вв., а также семантически связанные с ним концепты «мещанство», «диссиденты» и др.
Первоисточником термина и концепта «интеллигенция» является греческое слово noesis — «сознание, понимание в их высшей степени». Этот концепт. «Ноэсис», противопоставляется двум более низким степеням сознания: dianoia - «образ мыслей, размышление» и episteme - «научное знание» - и объединяет их как высшая категория. Под влиянием греческого концепта в римской культуре возникло слово intellegeritia . «Далее в латыни основным значением этого слова оказывается "способность понимания" как высшая умственная способность, главенствующая над всеми остальными — над mens "ум, дух", ratio "рассудок"» [Степанов 2001: 669]. (Таким образом, греческий, по-видимому, оказывается для «интеллигенции» языком-этимоном, а латынь (уточним: латынь «золотого периода», поскольку речь идет о Цицероне) - языком-донором.) Считается, что именно Цицерон впервые употребил слово intellegentia в трактате «О природе богов». При этом римский философ употреблял данное слово в двух различных смыслах: как «разумность» («интеллигенция - то, посредством чего душа познает, каковы вещи, каков окружающий мир») и как «способность понимать» [Цицерон 1985: 110, 150]. Оба значения соответствуют абстрактным существительным. Итак, уже в самом начале - и еще за пределами русского языка - это слово было а) неоднозначным; б) абстрактным.
Боэций (480-524) в «Утешении философией» называет «интеллигенцией» высшую точку познания, взятого во всеохватывающем, универсальном масштабе [Степанов 2001: 670]. На этой стадии развития концепт «интеллигенция» еще не носит личностного характера, но уже и не является сугубо космическим, внеличност-ным началом [Самсонова 2005: 15], т. е. он по-прежнему сохраняет свою абстрактность - как отношение к божественному первоисточнику.
В таком виде этот концепт перешел в немецкую классическую философию и был развит в системах Шеллинга и Гегеля, где употребляется в смысле «самосознание народа», «дух народа». В таком значении термин «интеллигенция» использовали и русские философы. Так, доктор философских наук И. В. Кондаков, рассматривая исходную семантику понятия «интеллигенция», отмечает: «Во второй четверти 18 века В. К. Тредиаковский переводил латинское слово intelligentia как "разумность"; профессор Петербургского университета А. И. Галич в "Опыте философского словаря" (1819) объяснял понятие «интеллигенция» в шеллингиан-ском духе как "разумный дух" и "высшее сознание".
Термин «интеллигенция» в трактовке специалистов в области социальных наук
Слово «интеллигенция» получает широкое распространение в XIX в., оно постепенно входит во многие европейские языки: итальянский, польский, французский, немецкий, английский, русский.
Существует несколько версий относительно того, в какой стране впервые «интеллигенцией» стали обозначать конкретную социальную группу. Одни указывают на Францию и Германию, другие - на Польшу, третьи - на Россию. Данной дискуссии был посвящен «круглый стол», проведенный под руководством А. Гелла на VIII Всемирном конгрессе социологии в Торонто в 1974 г. Его участники отметили, что в русской литературе термин был, по-видимому, употреблен В. Г. Белинским (1846); в польской -К. Либельтом (1844); в Германии публичное использование термина известно с 1840-х гг., - и употреблялось оно для обозначения группы людей, выделяющихся в обществе образованием и прогрессивными установками [Куценко 2000: 49].
В. В. Виноградов относит слово «интеллигенция» к многочисленным лексическим заимствованиям, отмечая его польское происхождение: «Слово "интеллигенция" в собирательном значении "слой образованных людей, людей умственного труда" в польском языке укрепилось раньше, чем в русском» [Виноградов 1999: 228]. Именно из польского языка слово «интеллигенция» перешло в русский язык. Польская и русская версии происхождения встречаются в «Большом толковом социологическом словаре» [Интеллигенция 1999: 252]. Итак, общая схема такова: для русского языка греческий является этимоном, латынь — донором, польский — посредником и донором (т.к. эти роли часто совмещаются).
Сторонниками польской теории происхождения являются польский исследователь Вацлав Ледницкий и социолог Александр Гелла. Они опровергают авторство данного понятия, утвердившегося за П. Д. Боборыкиным в 1860-х гг.
Как пишет о П. Д. Боборыкине профессор А. В. Квакин, «сам писатель попытался (и это ему удалось на целые 100 лет) ввести в заблуждение общественность. Он сам заявил в 1909 году, что изобрел данный термин, ибо, по его мнению, русская интеллигенция -это этический русский феномен. Это заявление Боборыкина взял на вооружение известный публицист начала XX века П. Н. Саку-лин, и с его легкой руки Боборыкин был провозглашен изобретателем термина "интеллигенция", что было важно для тех, кто исходил из наличия самого специфического явления - русской интеллигенции» [Квакин 2001: 2-3]. Сам П. Д. Бобрыкин писал, что первым пустил термин «интеллигенция» в русскую журналистику в 1866 году: «Для меня (да и для всех, кто смотрит на дело трезво и объективно) под "интеллигенцией" надо разуметь высший образованный слой нашего общества, как в настоящую минуту (1909 -С. К.), так и ранее, на всем протяжении XIX и даже в последней трети XVIII вв.» [Боборыкин 1998: 201].
В. Ледницкий и А. Гелла указывают на то обстоятельство, что термин «интеллигенция» был употреблен в русской литературе еще в 1846 г. В. Г. Белинским. Причем в Польше, по версии А. Гелла, это понятие впервые было использовано двумя годами раньше. Позднее А. Гелла привел и лингвистические аргументы в пользу этого вывода, в частности, тот факт, что данное понятие было заимствовано из латыни, которая оказала несравненно более сильное влияние на поляков, чем на русских.
А. В. Зеленин также придерживается польской теории происхождения термина, в статье «Новое о словах интеллигент, интеллигенция-» он пишет: «Пожалуй, впервые этот термин (интеллигенция - С. К.) перевёл в социологическое русло польский философ и эстетик, политик и публицист Кароль Либельт (...) в одной из публицистических статей 1844 г. в связи с необходимостью наименования группы образованных людей (преимущественно из обедневшей шляхты и представителей других сословий), поставивших своей целью в условиях начинавшегося развития капиталистических отношений в Восточной Европе добиться общественного признания (особенно в области культуры) и отстаивавших либерально-демократические ценности» [Зеленин 2000: 44]. Далее автор отмечает, что в этом же значении слово «интеллигенция» использует в своих статьях несколькими годами позже В. Г. Белинский. Таким образом, А. В. Зеленин отмечает, что слово «интеллигенция» как обозначение социальной группы образованных свободомыслящих людей появилось в русском языке в 1840-х, а не в 1860-х гг.
Фактическое употребление концепта «интеллигенция» в современных СМИ
У слов «полуинтеллигент» и «полуинтеллигенция», с одной стороны, сохраняется этимологическое значение - «человек, выполняющий умственную работу», однако уже в предреволюционные годы в этом понятии формируются «новые смыслы, тесно сопряжённые с представлениями не столько об умственных качествах человека, сколько о его мировоззренческих представлениях» [Там же]. Критерий для определения интеллигента или не интеллигента - тип миросозерцания [Башилов 2004].
Понимание полуинтеллигенции как части единой группы интеллигенции типично для русской публицистики начала XX в. — причем разной политической ориентации: «Наша интеллигенция и полуинтеллигенция (здесь и далее выделено нами - С. К.) насквозь пропитаны фразами, отвлеченными идеями. Мы отстали почти на столетие...» (О власти) [Мних 1905]; «Рядом с этим стоят довольно многочисленные представители интеллигенции и полуинтеллигенции, которые искренне примкнули к делу рабочего класса, но внутренне еще не перегорели и сохранили много качеств и приемов мысли, свойственных мещанской среде» {Работая - учиться) [Троцкий 1919]; «Интеллигенция и полуинтеллигенция, закрывая глаза на духовные богатства Православия, смотрела на него как на мужицкую веру и заражалась упадочными формами западного христианства» (Мы и другие) [Трубецкой 1925]. В предреволюционные годы полуинтеллигенты выступают как преемники настоящих интеллигентов в идейном плане. Это не просто полуобразованные люди, а выходцы из народной среды, воспринявшие идеи атеизма, материализма, социализма: «Ниги лизм, который в 60-е годы захватил интеллигенцию, начал перехо дить в народный слой. Полу интеллигенция, вышедшая из народно го слоя, была решительно атеистической и материалистической. Озлобленность была сильнее великодушия» (Истоки и смысл рус ского коммунизма) [Бердяев 1990]; «Болезнь, ныне изводящая Рос сию, а именно: воинствующее безбожие; антихристианство; мате риализм, отрицающий совесть и честь; террористический социа лизм; тоталитарный коммунизм; вселенское властолюбие, разре шающее себе все средства, - весь этот единый и ужасный недуг имеет не русское, а западноевропейское происхождение. В тече ние XIX века русская интеллигенция соблазнялась им, как "послед ним словом передовой культуры", мечтательно, сентиментально и безвольно заражаясь им. В XX веке — многонародно международная, полурусская полуинтеллигенция, зараженная им до мозга костей, тупая, волевая и жестокая (выделено нами - С. К.), пошла в грозный час мировой войны на штурм, захватила власть в России и превратила нашу страну в опытный рассадник этой духовной чумы» (О страданиях и унижениях русского народа) [Ильин 2006].
Термин «полуинтеллигенция» настольно утвердился, что, во-первых, стал расширять свой семантический ореол (например, означать выходцев из народа, оторвавшихся от него), во-вторых, способен порождать уже не потенциальные, а скорее окказиональ 117 ные слова - в частности, у К. И. Чуковского: «Эти Кобелевы и Ма-лофеевы — они уж не народ, но еще не интеллигенция, это новая огромная социальная группа, растущая с каждым днем: полуинтеллигенция и даже «.четверть-интеллигенция», до чего она не похожа на нас, на тех, кого зовут интеллигентами!» {Темный просветитель, 1910-1911) [Чуковский 1969: 179]. (Впрочем, самая общая модель такого развития слова существовала в начале XX в. и даже ранее. По аналогии с «полуинтеллигенцией» возникают другие слова: «полуобразованность», «полукультура», «полунаука», последнее - в «Бесах» Ф. М. Достоевского)
Еще одна коннотация возникла уже после революции: «Революция выработала уже и свой психологический облик. В его основе лежит то, что мы называем "полуинтеллигентом". Понатерший-ся рабочий, "третий элемент" (...) Вместо прежней "оппозиции" -безграничная преданность существующему строю... Ушла с поверхности жизни старая интеллигенция с ее интересами и потребностями, с научными и религиозно-философскими обществами, толстыми журналами, "Русскими Ведомостями"» (Я. Устрялов. Россия (У окна вагона). — Харбин, 1926) [Цит. по: Зеленин 1999]. Отметим важную деталь: у слова «полуинтеллигент» в эмигрантской публицистике развивается смысловой оттенок «человек, получивший поверхностное советское образование». Впоследствии на этой основе у данного слова появился окказиональный синоним А. И. Солженицына «образованец» [Большаков 2005; Лисичкин 2005 и мн. др.].