Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Лингвистическое моделирование как способ реконструкции этнопсихологических характеристик человека 24
1.1. Антропный принцип лингвистики и исследование наивной этики русского человека 24
1.1.1. Наивная этика русского человека и национальный менталитет... 24
1.1.2. Язык как источник этических знаний: лингвистические подходы. 40
1.2. Объяснительные возможности лингвистического моделирования... 53
1.2.1. Объект и метод когнитивной лингвистики: функции моделирования 53
1.2.2. Соотношение семантических и когнитивных моделей 61
1.2.2.1. Когнитивная структура, концепт, значение 61
1.2.2.2. Семантическое моделирование как этап в построении когнитивных моделей 80
1.2.3. Проблема верификации результата 88
1.3. Онтология морали и проблема фактической базы исследования 91
1.3.1. Мораль и эмоции 91
1.3.2. Этический словник 97
1.3.3. Грамматика наивной этики 108
1.4. Выводы 115
ГЛАВА 2. Инвариантные черты наивной морали: моделирование когнитивных структур-фреймов по словарю и грамматике 117
2.0. Вводные замечания 117
2.1. Нормативность 121
2.2. Оценочность 129
2.3. Центростремительность /центробежность. Соборность как ценность. 139
2.4. Генерализация (возведение к общему) 146
2.5. Субъективность 149
2.6. Рефлексивность 159
2.7. Рациональность I иррациональность 165
2.8. Выводы 176
ГЛАВА 3. «Содержательные формы» мегаконцепта «мораль / нравственность»: моделирование по словарю и грамматике 182
3.1. Вопрос о формах представления знаний в концептуальных системах. 182
3.2. Образ+оценка + эмоция 195
3.2.0. Вводные замечания 195
3.2.1. Образы пространства 197
3.2.2. Образы человека 205
3.2.3. Образы животных 208
3.2.4. Образы пустоты 213
3.3. Наивное понятие + оценка 214
3.4. Эмоция + оценка 222
3.5. Символ 232
3.6. Выводы 236
ГЛАВА 4. «Инвариантные свойства наивной этики и их социумные вариации: моделирование по дискурсу» 239
4.1. Языковая манифестация множественности этических кодексов 239
4.2. Моделирование социумных представлений 243
4.3. Этика ребенка и ее репрезентация в речи 246
4.3.1. Характеристика речевого материала 246
4.3.2. Онтогенез морального сознания и языка этики (отдельные черты) 248
4.3.2.0. Вводные замечания 248
4.3.2.1. Динамика ценностей 250
4.3.2.2. Динамика содержательных форм концепта 255
4.3.2.3. Доминанты этического сознания школьника и особенности их репрезентации 261
4.3.3. Отрицательный материал как источник когнитивных наблюдений 267
4.3.4. Этика ребенка и «взрослая этика»: выводы и комментарии 275
4.4. Этика простого человека по данным «народных мемуаров» 279
4.4.1. Характеристика речевого материала 279
4.4.2. Ценности. Труд / работа как смысложизненная категория 282
4.4.3. Жизненные установки 291
4.4.4. Черты народной морали в свете национального инварианта 295
4.4.5. Содержательные формы концепта. Стереотипные представления 300
4.4.6. Выводы 304
4.5. Этика интеллигенции 306
4.5.1. Источники и характер материала 306
4.5.2. Акцентированные когнитивные структуры 310
4.5.2.1. Нравственная рефлексия 310
4.5.2.2. Оценочность 313
4.5.2.3. Субъективность 316
4.5.2.4. Талантливый и бездарный как этические характеристики... 319
4.5.3. «Мыслимое» и «переживаемое». Выраженное и невыразимое... 321
4.5.4. Некоторые индивидуальные черты этики Л.Зорина 329
4.5.4.1. Не соборность, но собрание /сборище 329
4.5.4.2. Деятельность как суета 331
4.5.5. Выводы 333
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 337
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 341
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ 371
ПРИЛОЖЕНИЕ 1 373
ПРИЛОЖЕНИЕ 2 395
ПРИЛОЖЕНИЕ 3 398
ПРИЛОЖЕНИЕ 4 400
- Наивная этика русского человека и национальный менталитет...
- Нормативность
- Вопрос о формах представления знаний в концептуальных системах.
Введение к работе
Сформулированный В. фон Гумбольдтом тезис о том, что «язык доказывает свою полезность как инструмент познания в науках о человеке», в современном языкознании развивается в русле ряда направлений, имеющих отчетливо выраженный антропоцентрический характер. Наивная мораль в качестве объекта исследования органична для лингвистической философии (В.В.Колесов, Ch. L. Stevenson), лингвокультурологии (А. Вежбицкая, Е.М. Верещагин., В.Г. Костомаров, В.А. Маслова, Ю.С. Степанов, Е.Ф. Тарасов, В.Н. Телия, Г.Д. Томахин, Н.Ф. Алефиренко), этнолингвистики (А.С. Герд, Н.И. Толстой) и этнопсихолингвистики (Ю.А. Сорокин, Н.В. Уфимцева, В.А. Пищальникова, Т.А. Голикова). В этих областях сделаны фундаментальные открытия, связанные с особенностями русской ментальное, в том числе с национальной системой ценностей. О том, что язык является «проводником» в мир морального сознания, убедительно свидетельствуют также результаты когнитивно ориентированных семасиологических исследований, посвященных образу «внутреннего человека» в языковой картине мира (Ю.Д. Апресян, Е.В. Урысон, М.П. Одинцова, М.В. Пименова, З.К. Темиргазина, О.Н. Кондратьева, Е.В. Коськина, И.В. Бурное и др.). В структуре самого языка выделены участки, эксплицирующие «кодекс морально-нравственных правил, оценок бытия» [Телия, 1996: 74], - фразеология, паремии. Фундаментальные исследования русской идиоматики как в традиционной (систе-моцентрической), так и в новейшей (антропоцентрической) парадигмах в теоретическом плане способствовали уяснению вопроса о сущности национально-культурной специфики языка, а в практическом - получению объективных сведений об особенностях национального мировидения (Г.Л. Пермяков, Ю.В. Рождественский, В.Н. Телия, Д.О. Добровольский, В.М. Мокиен-ко, С.Г. Алексеева, А.П.Бабушкин, В.М.Огольцев и др.). Представления об особенностях русской национальной системы ценностей, полученные в результате анализа языка, коррелируют с данными этносоциологии, русской
классической и современной социальной философии (Касьянова, 2003; Русские: этносоциологичесие очерки, 1992; Лосский, 1991; Бердяев, 1990; Хомяков, 2005 и др.)
Представители одного из течений современной семасиологии, известные как исследовательская группа «Логический анализ языка», в конце XX века сделали шаг к обобщению лингвистического материала. В 1998 году состоялась конференция, посвященная моральной философии и этическим концептам. Материалы конференции отражены в коллективной монографии «Языки этики», вышедшей в 2000 году. Однако, несмотря на значительные достижения, проблема «наивной морали» русского человека как объекта антропоцентрической семантики далеко не исчерпала себя. Предлагаемая работа относится к исследованиям Омской лингвоантропологической школы, в которой образ человека рассматривается как репрезентированный «всей системой семантических единиц, структур и правил того или иного языка» [Одинцова, 2000: 8].
Актуальность исследования обусловлена задачей выделения и описания тех аспектов языкового воплощения наивной этики, которые пока не получили в русистике достаточного освещения. Назовем и охарактеризуем эти аспекты.
1) Семиотический аспект. Исследование этической семантики методологически значимо с точки зрения глобальной теоретико-лингвистической проблемы - проблемы взаимодействия языковой формы и неязыкового содержания. Ограничив языковой материал денотативно, мы приобщаемся к размышлениям по поводу того, «в какой мере и в каких случаях функционирование языковых выражений зависит от «объективных» свойств обозначаемой ими внеязыковой действительности» [Булыгина, Шмелев, 1997: 7; Шмелев, 2002]. В многочисленных констатациях данной зависимости фактор внеязыковой действительности обозначается как природа обозначаемого предложением явления [Мельничук, 1969: 173], класс референтов [Колесов, 2002: 258], тип диктумного содержания [Шмелева, 1997: 95; Демешкина
2000: 94; Орлова, 2002а: 84], предметная область [Баранов, Кунина, 2002: 232], номинативная сторона, соотнесенность языковых элементов с обозначаемыми ими внеязыковыми объектами [Красных, 2001: 205], участок мира [Почепцов, 1990] и т.д. Весьма ценными представляются наблюдения Р.И. Розиной над регулярной многозначностью слов одного тематического класса. Автор ставит задачу «вывести концептуальные структуры, задающие парадигму регулярной многозначности слов каждого тематического класса» [Розина, 1999: 163]. В упомянутых работах утверждается влияние означаемой внеязыковой действительности на систему переносных значений лексических единиц (В.В. Колесов, Р.И. Розина), на субъективные параметры высказывания и текста (А.Г. Баранов, Т.В. Шмелева, А.С. Мельничук, Т.А.Демешкина, Н.В. Орлова, М.Н. Кунина), на специфику текстопорожде-ния (В.В. Красных). На взаимовлияние действительности и языка указывают данные фразеологии. В.М. Мокиенко, рассматривая фразеологизмы в исторической ретроспективе, показывает «как лингвистические приемы добывания внеязыковой информации, так и особое значение последней при углубленном познании русского языка» [Мокиенко, 1999: 7] (курсив мой - И.О.). Обширные фактические сведения о внеязыковой обусловленности лексико-грамматической, семантико-синтаксической, прагматической организации предложения и текста содержатся в трудах представителей отечественной ономасиологии. Имеются в виду исследования семантических типов предикатов и предложений (Н.Д. Арутюнова, Т.В.Булыгина, Т.В. Шмелева, О.Н. Селиверстова, И.В. Башкова), изучение ономасиологически заданных типов дискурсов (Е.В. Гейко, Т.А. Демешкина).
О том, каким образом вычленяется и определяется в настоящей работе «содержание», референтная область наивной этики, будет сказано ниже. Пока заметим, что в свете указанной проблемы в диссертации рассматриваются типичные для исследуемого фрагмента действительности языковые и речевые средства его концептуализации. Вопрос о том, что органичнее для языка наивной этики и этически релевантных коммуникаций, ставится и ре-
шается с учетом таких параметров, как специализированные / неспециализированные, нейтральные / стилистически маркированные, образные / необразные средства языковой системы; исследуются предпочтения в области репрезентируемых языком содержательных форм концептуальной информации (понятие, образ, эмоция, представление и т.д.) прямая / непрямая коммуникация. Кроме того, неязыковое содержание рассматривается в работе как фактор, который актуализирует некий набор существующих в языке локальных нежестких систем, поддающихся выявлению и описанию.
Заявленный аспект предполагает рассмотрение материала в свете извест
ного положения Э. Бенвениста о двух уровнях означивания посредством
языка - семиотическом и семантическом. Большинство имеющихся лин
гвистических исследований наивной этики обращены к ее ключевым словам
и их сочетаемости (обзор в параграфе 1.1.2.). Специализированная лексика -
форма прямого выражения морально-этического содержания, что подразу
мевает ее безусловное отнесение к семиотическому уровню означивания. В
предлагаемой работе показано, что признаками принадлежности к семиоти
ческой системе языка обладают не только слова-знаки1. Исследуемое дено
тативное пространство предполагает значительную степень непрямого озна
чивания в языке, что заставляет обратить внимание на систему неспециали
зированных средств выражения этического содержания. В настоящей работе
репрезентанты такого рода рассматриваются на всех языковых уровнях. Сис
тематизирован словарный материал, в котором этическое содержание ма
нифестируется некорневой морфемой, и выявлен морфемно-
словообразовательный потенциал языка этики. Проанализированы валент-
ностные предпочтения этических предикатов и другие высокочастотные син
таксические явления. Перечисленные типы репрезентантов отвечают ука
занным выше критериям «семиотичности» системы (могут быть исчислены,
подчиняются правилам совместимости...). Рассматривать их как безусловно
Прямые номинации этических категорий представлены в нашем исследовании сплошной выборкой из Толкової о словаря русского языка [Ожегов, Шведова, 2001].
принадлежащие семиотическому уровню означивания невозможно: такое толкование нарушило бы другие сформулированные Э. Бенвенистом критерии. Правила, о которых писал ученый, «не зависят от природы и количества речевых произведений» [Бенвенист, 1974: 81]. Кроме того, «семиотическое означивание в принципе свободно и независимо от всякой референции» [Бенвенист, 1974: 88]. В данном же случае речь пойдет о значениях, релевантных лишь в границах высказываний, текстов, дискурсов этической тематики, соотнесенных в действительности с миром моральных отношений. Однако сама возможность выделения признаков принадлежности к знаковой системе у неспециализированных единиц разных уровней, с нашей точки зрения, существует. В предлагаемой концепции она обусловлена широким толкованием категории системно-языкового значения и в целом явления системности в языке, о чем ниже будет сказано подробнее.
Семантический, по Э. Бенвенисту, уровень означивания, предполагающий неограниченное количество единиц и всевозможные комбинации их сочетаемости, представлен в диссертации речевыми образованиями разного объема, извлеченными из разнообразнейших по жанру, стилю, типу говорящего текстовых источников. Как справедливо отмечает В.В. Дементьев, семантическое начало в языке «проявляется в том, что интерпретацию знака включен человеческий фактор, делающий результирующий смысл в конечном счете непредсказуемым» [Дементьев, 2000: 34] (курсив мой - Н.О.). Реконструируемые по текстам этические «представления» (социально-типизируемые и индивидуальные), будучи субъективной формой знания, соотносятся исключительно с семантическим уровнем и, соответственно, транслируются в процессе непрямой коммуникации.
2. Когнитивный аспект. Из сказанного выше ясно, что система разноуровневых языковых значений, вовлеченных в сферу репрезентации наивной этики, становится в исследовании основой построения семантических моделей, в которых в качестве объекта моделирования выступает язык наивной морали. В соответствии с задачей реконструировать по данным языка фено-
мен из иного, концептуального мира языковые модели интерпретируются с когнитивных позиций: выстраивается модель, объектом которой является та или иная черта мегаконцепта «мораль / нравственность». Речь идет не о частных этических концептах типа «совесть», «порядочность» и др., а о когнитивных образованиях, которые можно определить как интегральные («сквозные») в мегаконцепте и куда входят как перечисленные, так и другие этические концепты. В нашей работе они обозначены «родовым» для понятийно-терминологического аппарата когнитивной лингвистики термином когнитивные структуры (КС). Гипотеза о существовании таких КС основана, во-первых, на получившей признание [Попова, Стернин, 2002] идее системности концептосферы, во-вторых, на тех сведениях о наивной морали и ее языковой репрезентации, которые уже введены в научный оборот. Например, такие черты этических оценок, как рационалистический характер и ориентация на норму, называются в известной работе [Арутюнова, 1988].
Значительный интерес представляет для нас корреляция между типами языковых единиц, репрезентирующих этические смыслы, ядерно-периферийным устройством мегаконцепта «мораль / нравственность» и субъектами моделируемых «этик». В этом плане методологически плодотворной представляется выстроенная Е.Л. Березович иерархия «языковых носителей концептуальной информации», отражающая «снижение объективированности и нарастание субъективных моментов при трансляции этой информации» [Березович, 1999: 39]. Разделяя идею о том, что личность располагает тремя структурами знаний и представлений - индивидуальной и двумя коллективными [Красных, 2001], исходим из того, что в языке репрезентируются: (а) общая для целого национально-лингво-культурного сообщества составляющая этического сознания; (б) социумные знания и представления; (в) индивидуально-личностные знания и представления. Можно предполагать, что по мере укрупнения носителей концептуальной информации (они, как сказано выше, взяты нами в диапазоне от морфемы до текста) будет возрастать доля субъективного и осознанного говорящим, а наряду с инвари-
антной составляющей концепта будет проявляться социумная и, далее, индивидуально-личностная составляющая. Инвариант естественно соотнести с ядром концепта, индивидуальные знания и представления - с периферией. В работе исследуются все три названных составляющих этического сознания (в меньшей степени последняя). Инвариант моделируется на основе лексических, лексико-словообразовательных данных и грамматики высказывания (2, 3 главы работы); семантико-когнитивный анализ социумных этических представлений обращен к высокочастотным разноуровневым, в том числе текстовым, «носителям концептуальной информации» в соответствующих дискурсах (4 глава); этика личности реконструируется также по дискурсу, при этом делается акцент на нетипичном (4 глава). В результате мегакон-цепт предстает как полевая модель.
В реконструкции фрагментов мегаконцепта «мораль / нравственность», его КС и особенностей ядерно-периферийного устройства и заключается когнитивный аспект исследования.
3. Социокультурный аспект. Вопрос о субъектах и субъективных факторах наивной морали открывает еще одно направление исследования - социокультурное. Применительно к постперестроечной эпохе в России нередко говорится о расшатывании морально-этических установок и даже (в связи с современным литературным направлением - постмодернизмом) об отсутствии абсолютных ценностей. Следствием указанных процессов некоторые лингвисты - участники Всероссийской научно-методической конференции "Культурно-речевая ситуация в современной России..." [Васильев, 2000: 35; Вепрева, 2000: 36; Верещагин, Костомаров, 2000: 44] - назвали языковой регресс, выразившийся, в частности, в «отмирании традиционных этических понятий», «ослаблении позиций этических глаголов» и т.д. Полагаем, что только постоянный лингвистический мониторинг проблемы может прояснить ситуацию, обозначенную рядом исследователей как языковой и нравственный регресс.
Данная работа основана на лексикографических и текстовых источниках, которые с точки зрения хронологических границ могут быть охарактеризованы как русский язык XX века. В них отражены, во-первых, универсальные черты всякой наивной этики (например, ориентация на норму, аксиологич-ность, уподобление аморального человека животному, осмысление этических понятий в категориях пространства и др.). Во-вторых, черты, относительная актуальность которых в различных национально-лингво-культурных сообществах не совпадает. Например, национальной этической константой считаем соборность сознания русского человека, выраженную, как будет показано, предельно «объективированными» языковыми носителями концептуальной информации. В то же время данное свойство по-разному и в разной степени представлено в речи людей из разных социальных групп. Социокультурная дифференциация и, соответственно, введение в исследование социокультурного аспекта обусловлены именно большей либо меньшей релевантностью той или иной когнитивной структуры в этических дискурсах членов разных социумов. Важнейшие для социума ценностные категории попадают в поле нашего зрения в том случае, если они, так же как абстрактные когнитивные структуры, оказываются тем или иным образом «выдвинутыми» в соответствующих текстах.
Исследование этического сознания современного школьника (тексты 1998- 2003 гг.) в первую очередь имело цель выяснить, в какой мере и в какой форме представлен в его речи инвариант. Наблюдения над онтогенезом системы ценностей в работе имеют вспомогательный характер, хотя, безусловно, они интересны и сами по себе, поскольку в данном случае мы имеем дело со специфическим социумом: его мировоззрение формируется в эпоху социально-политических и культурных перемен. Высказывания и тексты, ставшие основой реконструкции некоторых черт «этики интеллигенции» и морального сознания «простых людей», по времени создания приходятся на советскую эпоху. Мы не будем говорить об «этике советского интеллигента»
или «морали колхозника», поскольку выявленные различия не затрагивают «идеологических» аспектов этического сознания.
Обозначенная в общих чертах проблематика исследования позволяет следующим образом определить его объект и предмет. Объект изучения -репрезентированные современным русским языком и специфически отраженные в дискурсах отдельных социумов существенные черты, свойства, характеристики «наивной этики» как фрагмента концептуальной картины мира. Предмет - разноуровневая система средств прямой и непрямой репрезентации ряда категориальных смыслов в составе данного фрагмента, а также языковые / речевые средства, опредмечивающие такие формы бытия концептуальной информации, как образ, понятие, представление и др.
Целью исследования является реконструкция тех этических знаний и представлений современного русского человека, которые репрезентируются языковой формой. Частным случаем проявления языковой формы, как известно, является внутренняя форма слова - понятие, связанное с мотивированностью слова и производное от него. Данное явление рассматривается в работе как детерминирующее образный либо понятийный способ представления концептуальной информации в главе, посвященной содержательным формам мегаконцепта. В целом же языковая форма понимается шире. Говоря о формальных репрезентантах, мы имеем в виду, что реконструируемые когнитивные сущности («черты», характеристики мегаконцепта, о котором идет речь) не просто способны выражаться с помощью языка, а выделены, актуа-лизованы в нем. Полагаем, что только в этом случае можно говорить о внутренней форме языка, или «той зоне языка, где форма проникает в содержание, а содержание в форму»[Плотников, 1989: 14]. Об актуализации свиде-тельствовуют количественные показатели: на лексическом уровне - «номинативная плотность» какого-либо участка наивной этики (см. о русском гостеприимстве в [Стернин, 1999: 17]) либо избирательность в сфере уже упомянутой внутренней формы слова; на лексико-словообразовательном - высокая частотность словообразовательной модели в этическом словнике, на
грамматическом - частотность синтаксической конструкции в высказываниях с этическими предикатами и т.д. В конечном итоге главным признаком актуализации является системность языковых средств, репрезентирующих ту или иную «черту».
Основная наша гипотеза состоит в том, что область референции, в данном случае наивная этика, детерминирует некоторые особенности ее ментальной и, как следствие, языковой / речевой репрезентации. Системность языковых средств, о которой идет речь, имеет функциональную природу. Данные средства (морфемы, служебные слова, синтаксические конструкции и др.) выражают в системе языка не собственно этическую семантику, но такую (как правило, абстрактную), которая оказывается пригодной для содержательной трансформации (конкретизации) при попадании в означенную ономасиологическую область. Аналогичные, но не тождественные феномены -речевая системность функционального стиля [Кожина, 1977]; «функциональная системность текста и авторского сознания» [Бутакова, 2001: 34], а также понятийные, грамматические, семантические категории, функционально-семантические поля, коммуникативные регистры речи, которые исследовались в лингвистике в рамках функциональной грамматики [Бодуэн де Кур-тенэ, 1963; Мещанинов, 1978; Золотова, 1973; Золотова, 1982; Бондарко, 1983; Стексова, 2002].
Специфика системности, о которой идет речь в настоящей работе, состоит, повторимся, в том, что ее ограничивает область референции. Поскольку системные отношения не лежат на поверхности, а выявляются, или, что в данном случае то же самое, устанавливаются исследователем, а полученные в итоге модели представляют собой интерпретацию языковых фактов, правомерен вопрос о верификации результатов. В когнитивной семантике в качестве одного из верификационных приемов рассматривается сопоставление полученных моделей с данными смежных наук, чаще всего психологии, социологии, культурологии. Для данного исследования, если учесть его предмет, наиболее естественным и надежным объектом сопоставления пред-
ставляются постулаты теоретической этики, размышления моралистов о сущности, проявлениях, развитии морального сознания и нравственной практики. Таким образом, для проверки сформулированной выше гипотезы необходимо решить следующие задачи:
1) выявить критерии, позволяющие определить область референции, и ре
шить вопрос о границах соответствующего ей языкового материала;
2) исходя из эмпирических данных, построить семантические модели «язы
ка этики»: выявить круг актуализованных специализированных и неспе
циализированных средств и установить их функциональные связи и отно
шения;
3) Сопоставить результаты моделирования языка «наивной этики» с выво
дами моральной философии относительно нравственного сознания и особен
ностей русской ментальности. Опираясь на принцип дополнительно- сти в
науке, выявить в мегаконцепте «мораль/ нравственность» его «сквозные»
(не связанные с отдельными этическими концептами) характеристики..
Решение данных задач позволит реконструировать инвариантные характеристики мегаконцепга. Необходимость исследования социумного, а также индивидуально-личностного уровней знаний и представлений приводит к постановке еще двух задач:
сопоставить репрезентации этических смыслов в высказыеаниях, текстах, дискурсах с разными типами говорящих, выявить инвариантное и проанализировать специфическое;
выявить когнитивно-языковую природу индивидуально-личностного начала в составемегаконцепта «мораль /'нравственность».
Наконец, в работе апробируется предположение, суть которого состоит в том, что отображаемый в концептуальных системах фрагмент действительности влияет на соотношение содержательных форм концепта, или, иными словами, модусов и способов его существования. Некоторые исследования, посвященные концептуализации смежной области «внутреннего человека» (М.В. Пименова, Е.В. Коськина, Н.Д. Федяева), дают основание полагать, что
характер отображаемой в данном случае действительности обусловливает приоритет ассоциативно-образного начала. Наши собственные наблюдения над выражением в речи чувства любви и любовных отношений [Орлова, 1992а; 19926; 1995] свидетельствуют о приоритете косвенного способа репрезентации той «тонкой материи», к которой относится сфера морали. Данный аспект изучения наивной этики и ее языка можно сформулировать как следующую исследовательскую задачу:
6) выявить по данным разных уровней языка и речи «модусы существования» мегаконцепта «мораль / нравственность», наиболее адекватные природе морального сознания; проанализировать соотношение прямого / непрямого способа номинации этических смыслов и прямой / косвенной коммуникации в этическом дискурсе.
Теоретическая значимость работы определяется расширением представлений о семантике языкового знака и в целом о системности в языке. Доказательство того, что языковой семиозис отдельного «фрагмента мира» организован разноуровневыми средствами языка и, соответственно, трансформированными по принципу конкретизации абстрактными значениями, открывает возможность для разработки новых системоцентрических концепций. Моделирование когнитивных структур на основе локальных системных значений языка и данных смежных гуманитарных дисциплин представляет собой введенную в научный оборот оригинальную методику лингвокогни-тивного анализа. Осуществленное в работе сопоставление инвариантной (принадлежащей целому национально-лингво-культурному сообществу) и вариантных (социумных) составляющих культурно значимого мегаконцепта уточняет лингвокультурологические знания о русской наивной этике. Принцип данного сопоставления, заключающийся в соотнесении инварианта/ вариантов наивной этики с языковыми/ речевыми носителями разного объема, может быть использован в решении аналогичных задач лингвокультурологи-ческого плана.
Практическая значимость диссертации заключается в возможности использования ее материалов при подготовке студентов и аспирантов филологических специальностей. Отдельные положения работы, развивающие идеи функциональной грамматики, могут быть включены в курс современного русского языка (разделы «Словообразование», «Синтаксис»), а наблюдения и выводы, касающиеся русской наивной этики, - в курс лингвокультуроло-гии. По результатам диссертационного исследования могут быть разработаны спецкурсы, посвященные языковым аспектам исследования ментально-сти русского человека. Материалы приложений представляют интерес для теоретических обобщений по проблемам непрямых номинаций и для исследований частных концептов в сфере внутреннего мира человека. Выводы, касающиеся инвариантных черт русской наивной этики, могут быть учтены в теории и практике межкультурных коммуникаций, а наблюдения над свойствами морального сознания, акцентированными у современного школьника, - в педагогике и психологии.
Научная новизна диссертации состоит в следующем. В отличие от многих работ, в центре которых оказывались отдельные этические концепты: добро, зло, грех, добродетель, стыд, совесть, позор и др., - в данном исследовании описаны когнитивные образования, которые можно определить как интегральные («сквозные») в изучаемой концептуальной системе, а также языковая / речевая репрезентация данных структур на уровне словаря, грамматики, дискурса. Основой построения семантических моделей, в которых в качестве объекта моделирования выступает язык наивной морали, впервые становится максимально широкий спектр разноуровневых языковых средств Средства выражения выявленных и описанных локальных системных значений относятся к неисследованным ресурсам косвенности (косвенных номинаций) в языке. В наблюдениях над содержательными формами мегаконцепта «мораль/ нравственность» специально выделены модусы концептуальной информации и те аспекты их языковой репрезентации, которые ранее не рассматривались применительно к феномену современного морального сознания
(наивное понятие, эмоция и их носители). Этики социумов сопоставлены по степени актуальности отдельных когнитивных структур, что является новым шагом в исследовании проблемы социолингвистических знаний и представлений.
Эмпирический материал исследования охватывает несколько разновидностей источников. Этический словник сформирован на основе сплошной выборки из четвертого издания Толкового словаря русского языка СИ. Оже-гова и Н.Ю. Шведовой, вышедшего в 1999 г. Фрагментарное сопоставление выборки с соответствующими фрагментами доперестроечного «предшественника» словаря, а именно с шестнадцатым изданием Словаря русского языка СИ. Ожегова [Ожегов, 1984], показало некоторые изменения в словарной репрезентации наивной этики, отражающие изменения в самой этике и вызванные социальными и социокультурными причинами3. Однако все различия связаны с оценкой отдельных ценностных качеств в иерархии пороков и добродетелей и не затрагивают интересующих нас аспектов анализа лексикографического материала. Выбор словаря 1999 г. в качестве основного лексического источника исследования обусловлен прежде всего значительным расширением в нем корпуса слов. Кроме того, он фиксирует язык на самом рубеже веков, что вписывается в заявленную хронологическую характеристику материала, а извлеченный из него словник можно рассматривать как точку отсчета для сопоставления со следующими срезами словаря этики. Эпизодически привлекались данные других толковых, а также грамматиче-
2 Мы работали со стереотипным изданием 2001 года, поэтому лексикографический
источник обозначен как [Ожегов, Шведова, 2001].
3 Из иллюстраций к толкованию некоторых этических предикатов исчезли идеолоіи-
ческие оценки. Ср. словарные статьи агрессивный: в словаре 1984 г - Агрессивная по
литика империалистов, в словаре 1999 г. - Агрессивная политика В ряде случаев сами
толкования лишаются политической окраски (см., например, толкования в словарях та
ких единиц, как благотворитель, благотворительный и благотворительность) Увели
чение количества слов в словаре 1999 г. по сравнению с 1984 (соответственно 57000 и
80000 единиц) применительно к этическому словнику имело следствием введение и
описание многих отсутствующих в словаре 1984 г. номинаций этико-религиозных поня
тий. В большем объеме, чем в словаре 1984 г., представлен просторечный пласт совре
менного русского языка этики.
ского и словообразовательного словарей русского языка (полный список использованных лексикографических источников см. в конце работы)4.
Синтагматика этических предикатов, а также их семантико-синтаксические и коммуникативно-прагматические характеристики описаны на базе 2000 высказываний. Картотека высказываний с этическими предикатами составлена методом сплошной выборки из мемуарной и эпистолярной литературы XX века, художественных произведений этого периода, в том числе написанных для детей. Привлечение достаточно большого количества авторов (около двадцати) имело цель максимально нивелировать индивидуально-личностные особенности речи в процессе моделирования конвенционального уровня этических знаний и представлений. Около 500 высказываний из данной картотеки были проанализированы еще под одним углом зрения - как речевые репрезентанты этики интеллигенции (все они извлечены из нехудожественных текстов, вышедших из-под пера представителей гуманитарной интеллигенции). Третьей разновидностью материала являются тексты определенных жанров - главный источник моделирования социумных вариантов наивной этики. Работа с текстами позволила выйти за рамки высказываний с этическими предикатами и зафиксировать непрямую передачу этических смыслов. К данной разновидности источников относятся: а) сочинения на нравственные темы, написанные школьниками 5-11 классов (408 текстов), мини-сочинения школьников 2-3 классов, а также записи устных диалогов учителя с первоклассниками (соответственно 150 текстов и 178 речевых единиц различной протяженности - от реплик до коротких монологов); б) три текста в жанре народных мемуаров - записки крестьянина В.А. Плотникова, воспоминания работницы М.Н. Колтаковой, устные рассказы колхозников о том, «как жили и работали во время войны» (публикация А. Павлова
4 В эмпирический материал диссертации не вошла фразеология. Будучи одним из важнейших трансляторов ментальности, фразеология стала предметом специальных исследований. Примерами успешных разысканий в данной области являются работы С.Г. Алексеевой, А.П. Бабушкина, В.М. Мокиенко, В.Н. Телия, Н.К. Рябцевой, Ю.П. Солодуба, коллективный труд [Фразеология в контексте культуры, 1999J и др.
«Бабий фронт»); в) опубликованные частные письма, дневники, воспоминания представителей гуманитарной интеллигенции (И. Одоевцевой, Н.Я. Мандельштам, Б. Пильняка, Е. Замятина, К. Федина, Т. Ивановой, И. Бабеля, Л.Е. Белозерской-Булгаковой, М.А. Булгакова). Наконец, как образец этического дискурса личности проанализированы «Зеленые тетради» писателя и драматурга Л. Зорина. Перечень всех опубликованных источников приведен в конце работы.
В исследовании применялись методы лингвистического моделирования (семантическое и когнитивное моделирование, концептуальный анализ, фреймовый анализ, конструирование лексико-семантических полей), описательный метод и его приемы (наблюдение, интерпретация). Обращение к словарям различного типа обусловило семный (компонентный) анализ лексики и анализ словарных дефиниций. Исследование языка этики в дискурсах сделало необходимым контекстуальный анализ речевого материала с его вниманием к экстралингвистическим составляющим коммуникации. В целом методологической доминантой диссертации является и итеративность, понимаемая здесь как: а) выявление этической семантики в предельно широком спектре знаковых уровней языка; б) описание речевых композиций носителей указанной семантики в контекстах разного объема; в) установление корреляции между результатами семантического моделирования и данными теоретической этики. Апробация указанной версии интегративного подхода позволяет говорить об авторской методике лингвистического моделирования. Неизбежная при антропоцентрическом подходе «нестрогость»5 в данном случае заключается в интерпретационном характере части построений.
На защиту выносятся следующие положения:
5 См. закономерную в рамках антропологической лингвистики рекомендацию И.К. Архи-пова «в большей степени и смелее применять свои сведения о человеке вообще <...> больше доверять интуиции носителей языка и своей собственной как исследователя» [Архипов, 1990:9].
1.«Наивная этика» репрезентируется современным русским языком как особая номинативная область, имеющая специфику на фоне объектов номинации, известных в научном обиходе как «мир психики», «внутренний мир человека», «поведенческая сфера». Специфика задана особенностями отражения данного фрагмента мира в коллективном сознании (особенностями устройства конвенциональной части мегаконцепта «мораль/ нравственность») и заключается в выражении средствами языка особого набора устойчивых категориальных смыслов. Такими смыслами являются нормативность, оценочность, центростремителъность / центробежность (прототи-пически репрезентирующие соборность как ценность), генерализация (возведение к общему), субъективность, рефлексивность, рациональность / иррациональность.
Неэлементарность указанных категориальных смыслов, наличие в них внутренней организации, а именно дихотомических и трихотомических оппозиций, иерархических отношений и т.д., позволяют квалифицировать их как когнитивные структуры-фреймы (КС-фреймы) высокой степени абстракции, отражающие типические и существенные с точки зрения национально-лингво-культурного сообщества признаки объективной действительности.
В репрезентации КС-фреймов участвуют неспециализированные (непрямые) языковые средства разных уровней - лексического, морфемно-словообразовательного, грамматического. Значительная их часть не имеет этической семантики в системе языка. В границах языковой репрезентации наивной этики данные средства актуализируют локальные системные значения (ЛСЗ). ЛСЗ представляют собой результат смысловой трансформации (конкретизации) абстрактных языковых значений либо - реже - абстрактных понятийно-логических категорий, вступающих в функционально-системные отношения на ограниченном участке языковой концептуализации мира. Разноуровневые средства выражения ЛСЗ представляют собой разновидность косвенных номинаций в языке.
Доминирующими «содержательными формами» в исследуемом мега-концепте являются образ и представление. Языковые ресурсы образности (отсылочная роль внутренней формы слов, система переносных значений) в своей совокупности выражают традиционные мифопоэтические представления о добре и зле. В этических представлениях вычленяется область стереотипных. Этические стереотипы могут объединять как отдельный социум, так и национально-лингво-культурное сообщество в целом. Последнее свидетельствует об иерархичности механизма стереотипизации и уровневом устройстве самого феномена «этический стереотип».
В социумных вариантах мегаконцепта акцентируются и, напротив, «погашаются» несовпадающие КС-фреймы из конвенционального «набора»: в речи школьников подчеркивается нормативно-оценочный характер наивной этики; народные мемуары транслируют соборность сознания; этика интеллигенции в наибольшей мере рефлексивна. Варьируется соотношение эксплицитно/ имплицитно выраженных смыслов. В речи «простого человека» и представителя гуманитарной интеллигенции этический дискурс разворачивается как непрямая коммуникация, при этом формы непрямой коммуникации не совпадают.
Абсолютное большинство инвариантных черт наивной этики устойчиво репрезентируется уже в речи ребенка младшего школьного возраста, то есть на относительно раннем этапе онтогенеза морального сознания и его вербального отражения. Данный вывод коррелирует с тезисом о морально-нравственной направленности русской ментальносте, сформулированном в рамках смежных с лингвистикой дисциплин антропоцентрической направленности.
7. Исследованию коллективных (принадлежащих целому национально-
лингво-культурному сообществу и социумных) участков мегаконцепта адек
ватна следующая методика моделирования. Построение семантических мо
делей на основе лексико-словообразовательных и фамматических данных
имеет конечным результатом выявление локальных системных значений.
Последнее рассматривается как этап, предшествующий реконструкции инвариантных когнитивных структур-фреймов. Результаты интерпретации семантики языка в когнитивных моделях верифицируются с опорой на принцип дополнительности в науке. Обнаруживается корреляция между лингвистическими построениями и наблюдениями, выводами, сделанными в рамках теоретической этики. На том же языковом материале (морфема, слово, грамматика высказываний с этическими предикатами) реконструируются содержательные формы мегаконцепта. По данным текстов, продуцируемых представителями различных социальных групп, исследуется социокультурные варианты реализации выявленных КС-фреймов и содержательных форм концепта. Представление как один из модусов концептуальной информации реконструируется исключительно по текстовым данным.
Наивная этика русского человека и национальный менталитет
Моральное сознание, концепт «мораль / нравственность», наивная этика, язык (языки) этики - все эти выражения уже введены, как принято говорить, в научный обиход психологии, философии, лингвистики. Для решения задач, поставленных в данной работе, требуется уточнить, что есть мораль/ нравственность как референтная область языка этики, каковы сущностные свойства и границы данной области. От ответа на последний вопрос зависит отбор языкового / речевого материала, на основании которого можно делать выводы лингвокогнитивного характера. В настоящем параграфе мораль предстанет в таких своих чертах, которые выявлены в рамках теоретической этики, культурологии, общефилологических исследований, современной философии языка. По отношению к модели, выстраиваемой в данной работе, это те ориентиры, от которых можно отталкиваться при описании собственно языковой / речевой материи, иначе говоря - это дедуктивная модель морали, знания и представления, которые нам предстоит исследовать путем индуктивного описания языка / речи. Ссылки на работы лингвистов, содержащиеся в данном параграфе, не отменяют сказанного: за редкими исключениями, они тоже относятся к экстралингвистическому контексту проблемы, осмысляемому специалистом-языковедом.
Мораль (нравственность) определяется как «специфический тип регуляции отношений людей, направленный на их гуманизацию, совокупность принятых в том или ином социальном организме норм поведения, общения и взаимоотношений» [Лаптенок, 2001: 647]. Понятию морали (нравственно сти) кореферентно понятие «наивная этика», используемое в лингвистических описаниях объекта наряду с такими, как «наивная анатомия» и др. (Ю.Д. Апресян, Е.В. Урысон). Внутренняя форма термина «наивная этика» (и в этом нам видится его достоинство) указывает на обозначение сферы обыденной жизни, в том числе обыденного сознания. Разумеется, точнее было бы говорить о наивной морали, поскольку этика, согласно общепринятой трактовке термина, - теория морали. В то же время практически понятия морали и этики не всегда разграничиваются. С одной стороны, философия систематически «сбивалась» на обоснование какой-либо конкретной системы ценностей и правил поведения, то есть функционально тяготела к морали. (См. точку зрения одного из авторов «Новейшего философского словаря»: «Этика как теоретическая модель морали и этика как моральное поучение дифференцируются ... далеко не всегда» [Лаптенок, 2001: 1246].) С другой стороны, в так называемом практическом языке слова «этика», «этический», утрачивая терминологичность, регулярно используются как синонимы слов, производных от корня «мораль». Мы будем пользоваться термином «наивная этика» для обозначения феномена действительности (референтной области языка этики). Синонимичные ему термины «мораль» и «нравственность» в работе также используются, поскольку встречаются в обсуждаемых исследованиях по философии и лингвистике.6
Философы говорят о двухуровневом устройстве морали: это, «с одной стороны, относительно самостоятельное царство морального сознания, а с другой - мир моральных отношений» [Гусейнов, 1985: 18], или, что то же самое, нравственная практика [Попов, 1998; Дробницкий, 2002]. Разграничение «формы сознания» и «правил поведения» находим также в лингвистических исследованиях этики [Жданова, 2003: 9].
Нормативность
Моральное сознание, концепт «мораль / нравственность», наивная этика, язык (языки) этики - все эти выражения уже введены, как принято говорить, в научный обиход психологии, философии, лингвистики. Для решения задач, поставленных в данной работе, требуется уточнить, что есть мораль/ нравственность как референтная область языка этики, каковы сущностные свойства и границы данной области. От ответа на последний вопрос зависит отбор языкового / речевого материала, на основании которого можно делать выводы лингвокогнитивного характера. В настоящем параграфе мораль предстанет в таких своих чертах, которые выявлены в рамках теоретической этики, культурологии, общефилологических исследований, современной философии языка. По отношению к модели, выстраиваемой в данной работе, это те ориентиры, от которых можно отталкиваться при описании собственно языковой / речевой материи, иначе говоря - это дедуктивная модель морали, знания и представления, которые нам предстоит исследовать путем индуктивного описания языка / речи. Ссылки на работы лингвистов, содержащиеся в данном параграфе, не отменяют сказанного: за редкими исключениями, они тоже относятся к экстралингвистическому контексту проблемы, осмысляемому специалистом-языковедом.
Мораль (нравственность) определяется как «специфический тип регуляции отношений людей, направленный на их гуманизацию, совокупность принятых в том или ином социальном организме норм поведения, общения и взаимоотношений» [Лаптенок, 2001: 647]. Понятию морали (нравственности) кореферентно понятие «наивная этика», используемое в лингвистических описаниях объекта наряду с такими, как «наивная анатомия» и др. (Ю.Д. Апресян, Е.В. Урысон). Внутренняя форма термина «наивная этика» (и в этом нам видится его достоинство) указывает на обозначение сферы обыденной жизни, в том числе обыденного сознания. Разумеется, точнее было бы говорить о наивной морали, поскольку этика, согласно общепринятой трактовке термина, - теория морали. В то же время практически понятия морали и этики не всегда разграничиваются. С одной стороны, философия систематически «сбивалась» на обоснование какой-либо конкретной системы ценностей и правил поведения, то есть функционально тяготела к морали. (См. точку зрения одного из авторов «Новейшего философского словаря»: «Этика как теоретическая модель морали и этика как моральное поучение дифференцируются ... далеко не всегда» [Лаптенок, 2001: 1246].) С другой стороны, в так называемом практическом языке слова «этика», «этический», утрачивая терминологичность, регулярно используются как синонимы слов, производных от корня «мораль». Мы будем пользоваться термином «наивная этика» для обозначения феномена действительности (референтной области языка этики). Синонимичные ему термины «мораль» и «нравственность» в работе также используются, поскольку встречаются в обсуждаемых исследованиях по философии и лингвистике.6
Философы говорят о двухуровневом устройстве морали: это, «с одной стороны, относительно самостоятельное царство морального сознания, а с другой - мир моральных отношений» [Гусейнов, 1985: 18], или, что то же самое, нравственная практика [Попов, 1998; Дробницкий, 2002]. Разграничение «формы сознания» и «правил поведения» находим также в лингвистических исследованиях этики [Жданова, 2003: 9]. (Б)... На уровне эмпирической фиксированности мораль предстает ... как совокупность общественных норм поведения [Гусейнов, 1985: 10] ...Под моралью понимают совокупность правил, норм поведения, которые регулируют, направляют действия людей [Попов, 1998: 33].
(В) Представление о нормативном начале морали опирается на ряд специализированных средств, к которым относятся лексемы норма, правило, закон, известные носителю языка термины права и философии моральный кодекс, нравственные законы, нравственный императив, нормы поведения, модальные слова со значением долженствования надо, нужно, должен, следует и другие. Указанная лексика входит в состав высказываний с разнообразными этическими предикатами, например: Со спартанской прямотой она выразила основной моральный закон тех, кому надлежало быть нашей интеллигенцией (Мандельштам). Понятие добра, вероятно, действительно присуще человеку, и нарушители законов человечности должны рано или поздно сами или в своих детях прозреть (Мандельштам). Прохоров задумался и о том, почему он, честный и принципиальный человек, вопреки своим правилам вступил в сделку (Коняев). Надо прощать,- часто повторял он (Одоевцева). Нет! Не нужно ему ничьей помощи, но хоть сочувствие-то должно быть (Одоевцева). К ним относились с должным уважением (Одоевцева). Специализированными средствами концептуализируется незаурядное в области морали: беспримерное мужество, человек исключительной порядочности. Высоконравственный человек предстает как носитель эталонного качества, что выражается при помощи лексических единиц, включающих смысл «эталон»:
а) настоящий, истинный в составе модели Х- настоящий Р (Он настоящий герой) ,
б) пример в составе фразеологизма берите пример (Берите пример с моей бабушки);
в) образец в составе словосочетания с зависимым Р (Ее считали образцом бескорыстия (Коняев). Он был для нас образцом служения своему делу.
Антинорма и «превосходная степень от нее» дифференцируются языком слабее. Обратим, тем не менее, внимание на средства репрезентации смысла «эталон» в (а,б) и специфические определители-интенсификаторы в (в) при характеристике «выдающейся» аморальной личности:
а) самый настоящий в составе модели X - самый настоящий (-Р) (Онсамый настоящий трус);
б) образчик (-Р): (Ты великолепный образчик пустого болтуна);
в) отъявленный, закоренелый (-Р): закоренелый преступник, отъявленныйнегодяй, мошенник. Неспециализированные средства в основном выражают идею нормативности «от противного», репрезентируя зону антинормы. Е.М. Вольф применительно к несколько другому материалу указывает на закономерность такого положения дел. «Модальные выражения, связанные с нормой, в первую очередь указывают на отклонения от нее, что представляется вполне естественным: соответствие норме как бы входит в фоновые знания» [Вольф, 1988: 138].
Во-первых, антинорма представлена в языке этики как отсутствие необходимых качеств. Средством выражения данного смысла является структурная схема простого предложения со значением небытия. Этические предикаты встраиваются в модели У Х-а нет Р; В Х-е нет Р, где X - лицо, а Р - моральное качество либо этически маркированное понятие со знаком «плюс». Хитрая, и самолюбия ни грамма! (Катерли). Ни стыда ни совести! - вдруг со злобой взглянув на Дмитриева, сказала вторая заседательница (Катерли). Ни капли жалости, что за человек!
Носитель антинормы - личность, которая делает не то, что должно, либо не делает того, что должно. Именно так нарушитель нормы представлен в ряде фразеологизированных синтаксических конструкций:
а) Какой же кто-то Р, если Q! (Q передает информацию о поведении, не соответствующем общепринятому). Какой же ты друг, если выгораживаешь вместо того, чтобы помочь товарищу! Какой же он отец, если за три года ни разу не приехал! Подразумевается, что друзья обычно не выгораживают, а помогают, «нормальные» отцы общаются с детьми и т.д.
Вопрос о формах представления знаний в концептуальных системах
Базовой для данной части работы является понятия языковой формы и внутренней формы языка. То, что формы языка, хотя бы «в известных пределах», воздействует на его содержание, ученые признавали задолго до широкого признания гумбольдтианских идей [Кацнельсон, 1965: 107]. На грамматическом уровне внутренняя форма языка отражает «глубинные действующие структуры сознания, организующие и оформляющие языковое содержание» [Плотников, 1989: 14]. На лексическом уровне ее представляют близкие по содержанию категории мотивированности и внутренней формы слова. Мотивированность - «структурно-семантическое свойство слова, позволяющее осознать рациональность связи значения и звуковой оболочки слова на основе его лексической и структурной соотносительности» [Блинова, 1984: 66]; внутренняя форма слова - «семантическая и структурная соотнесенность составляющих слово морфем с другими морфемами данного языка; признак, положенный в основу номинации при образовании нового лексического значения слова» [Лингвистический энциклопедический словарь, 1990: 85]. Продуктивность использования данных категорий, «базирующихся на формально-семантических соответствиях», отмечена в работах когнитивно-семантической направленности: «Роль мотивации в выявлении смысловых отношений чрезвычайно велика, так как мотивационные отношения служат средством обнаружения смысловых отношений ... Мотивационные отношения - это одно из средств выражения смысловых отношений, это «одежда», в которую облекаются смысловые отношения» [Демешкина, 2000: 129]. Внутренняя форма слова во многом предопределяет то, какой из модусов существования концепта будет представлен данным словом. Ср. безвольный - понятие; тряпка (о человеке) - образ.
Выявление того, как соотносятся в концепте разные формы представления знания, является одной из таких задач концептуального анализа, решение которой уже имеет к настоящему времени свою историю вопроса. Так, в психолингвистической концепции В.А. Пищальниковой концепт как элемент концептуальной системы индивида формируется «в результате присвоения конвенционального опыта, перцептивных процессов и собственно рефлексии» [Пищальникова, 2001: 97]. В соответствии с данным подходом в смысловую структуру концепта включаются взаимообусловленные «тело знака, оценка, эмоция, ассоциация, предметное содержание, представление, понятие» [там же]. В других моделях выделяется меньшее количество компонентов, что отчасти связано с иным языком описания (некоторые из названных у В.А. Пищальниковой могут объединяться в более крупные образования и получать новые названия), отчасти - с различием научных парадигм, в рамках которых исследуются содержательные формы концепта. Так, по А.А. Залев-ской, концепция которой также принадлежит психолингвистической парадигме и обращена к индивидуальному сознанию, концепт представляет собой перцептивно-когнитивно-аффективное образование [Залевская, 2001]. Очевидно, что перцептивному соответствует представление, аффективному -оценка и эмоция, когнитивному - прежде всего понятие. Ассоциация также является когнитивным феноменом, но по конкретному наполнению может принадлежать не только логической, но и аффективной, а также перцептивной структурам сознания. Представляется, что упомянутые психолингвистические модели не противоречат друг другу и объединены принципиальной установкой на исследование «психической реальности» соответствующими предмету методами.