«Поэтика соматизмов в творчестве Беллы Ахмадулиной» Плужникова Диана Михайловна

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Грани интерпретации поэтики беллы ахмадулиной и квантитативно-сопоставительные характеристики соматикона поэтессы 14

1.1. Лингвосоматика как область лингвистических изысканий: ключевые направления в изучении слов-соматизмов 15

1.2. Особенности языковой личности Беллы Ахмадулиной и аналитический обзор исследований творчества поэтессы 20

1.3. Сопоставительный анализ поэтики частей тела в лирике Б. Ахмадулиной и поэтов-классиков XIX–XX вв. 35

1.4. Квантитативные характеристики слов-соматизмов у Б. Ахмадулиной 54

1.4.1. Количественный расклад соматизмов в ста стихотворениях поэтессы 54

1.4.2. Состав и тематический расклад соматического лексикона поэтессы 62

1.4.3. Степень предсказуемости поэтического соматизма: эксперимент по угадыванию слова 72

1.4.4. Соматизмы в прозе Беллы Ахмадулиной 79

Выводы по главе I 88

ГЛАВА II. Художественно-тропеические и семантико функциональные характеристики соматизмов Б. Ахмадулиной 90

2.1. Тропика соматизмов 90

2.1.1. Художественность контактирующих соматизмов 90

2.1.2. Перифразы с соматизмами 100

2.1.3. Эпитеты, сравнения и метафоры при соматизмах 103

2.1.4. Соположение тропов с соматизмами в лирическом тексте 109 2.2. Семантико-функциональная нагрузка поэтического соматизма 112

2.2.1. От когниции к символизации соматизма 112

2.2.2. Соматизм «лоб» в творчестве Б. Ахмадулиной 119

2.2.3. Соматизмы-эмотивы Б. Ахмадулиной 124

2.2.4. Соматизмы-перцептивы Б. Ахмадулиной 129

2.2.5. Трансформация фразеологизмов с соматикой 135

2.3. «Минус-соматика» 139

2.3.1. «Где нет соматизмов »: стихотворения в целом, заглавия 139

2.3.2. «Где меньше соматизмов »: интертекстемы, топонимикон 145

Выводы по главе II 158

Заключение: результаты, прикладные аспекты и перспективы исследования 160

Библиография 165

• Особенности языковой личности Беллы Ахмадулиной и аналитический обзор исследований творчества поэтессы
• Количественный расклад соматизмов в ста стихотворениях поэтессы
• Перифразы с соматизмами
• Трансформация фразеологизмов с соматикой

Введение к работе

Актуальность настоящего исследования определяется, во-первых, вс возрастающим интересом современного социума к творческому наследию Беллы Ахмадулиной; во-вторых, отсутствием работ монографического характера, по-свящнных исследованию соматической лексики как ключевой в творчестве поэтессы. В современной отечественной лингвистике сложилась ситуация, когда исследование отдельных концептов, таких как «душа», «сердце», «рука», «голова», опередило исследование всего блока соматической лексики применительно к идиостилю конкретного автора и применительно к тому или иному дискурсу в целом. Между тем некоторые особенности соматизмов высвечиваются при общем, комплексном анализе этой лексики, равно как нюансы идиостиля того или иного автора распространяются на всю лексическую группу, не только на отдельные слова. Можно утверждать, что как особая лексическая структура, особый смысловой феномен любого языка, соматический лексикон, обладающий и универсальными, и уникальными характеристиками, относится к перманентно актуальным объектам лингвистического поиска, тем более с проекцией на художественный дискурс. Исследование соматической лексики в творчестве Беллы Ахма-дулиной актуально и в плане разработки методологии и методик анализа индивидуального творческого соматикона.

Степень разработанности проблемы. Современную лингвистику отличает не всегда заметный на фоне исследовательской инноватики, но, тем не менее, естественный и весьма устойчивый интерес к анализу слов-соматизмов. «С конца XX – начала XXI вв. учных-лингвистов В.Г. Гака, Ю.С. Степанова, А.В. Кунина, Н.М. Шанского и др. привлекает исследование соматической лексики в рамках антропологической парадигмы, где образ человека является отправной точкой. Хотя, безусловно, зачатки антропологических исследований можно обнаружить ещ в работах В. фон Гумбольдта. Ш. Балли писал: “Человек постоянно приписывает всем предметам внешнего мира черты и стремления, свойственные его личности”. Действительно, человек определяет себя как личность изначально через ощущения, возникающие непосредственно через органы чувств и части собственного тела, так как “само человеческое тело является наиболее доступным и изученным объектом наблюдения человека с его первых жизненных шагов. Свою ориентацию в пространстве, свою оценку окружающего мира человеку “удобнее” соотносить, прежде всего, с частями своего тела”» [Синицына 2011].

На наш взгляд, можно выделить, по меньшей мере, пять направлений исследования слов-соматизмов:

1. анатомическое, делающее акцент на самих обозначениях частей тела в непосредственном восприятии носителя языка [Борисова 2010; Гудков 2003; Гын-занова 2009; Лапшина 2011; Савченко 2008, 2010; Урысон 2005];

2. символико-метафорическое, изучающее переносные значения названий частей тела вплоть до процесса превращения слова в символ (сердце, голова, рука и др.) [Башкатова 2010; Иорданская 1984; Кондратьева 2005; Константинова 2009; Кошарная 2010; Михеев 1999; Мыльникова 2009; Попова 2008б, 2009; Сергеева 2005; Урысон 2003; Черникова 2013; Шатин 2011; Шмелв 2005а, 2005б]; сома-тизму «рука» как исключительно значимому посвящена кандидатская диссертация А.Р. Поповой [Попова 2004];

3. деривационное, исследующее возможности соматизма в рамках словообразования, например, при обозначениях частей предмета: ушко иголки, подошва горы, носик чайника; заболеваний: потница; приспособлений: костница (ящик, урна для хранения скелетированных останков в культурных целях), затылочница (подушечка особой формы); одежды: волосяница (одежда из волос в виде вериг, которую носили в качестве испытания себя) [Евсеева 2011; Занковец 2009; Кравченко 2009б; Нарсуллаева 2015; Сулейманова 2011];

4. перцептивное, когда к наименованиям частей тела обращаются при характеристике того или иного модуса: зрительного (глаза, зрачки), слухового (ухо), тактильного (кожа, рука), обонятельного (нос, ноздри) и вкусового (язык, нбо) [Григорьева, Тевалинская 1990; Гудков 2006; Лещинская 2008];

5. коммуникативное, нацеливающее на изучение невербальной коммуникации. По Г.Е. Крейдлину, невербальная семиотика включает в себя, помимо сенсорных модулей (окулесики – языка глаз; аускультации – слухового восприятия, гаптики – языка касаний, гастики – языка прима пищи, ольфакции – языка запахов) также кинесику – жесты, проксемику – пространство коммуникации, хроне-мику – время коммуникации [Крейдлин 2002]. А.П. Садохин отделяет такесику (рукопожатия, поцелуи) от кинесики как совокупности жестов [Садохин 2006].

Занимаясь теми или иными проблемами, лингвисты нередко обращают внимание на присутствие в материале обширного пласта соматики. Так, диссертационное сочинение А.В. Элмасян, посвящнное лингвистическим основам создания русско-английского словаря устойчивых сравнений, выявило ярко выраженную антропоцентричность сравнений подобного типа. В концептосфере «Человек» из 16 тематических полей наиболее градуировано поле «Внешность человека», в котором устойчивые сравнения распределяются по 18 разрядам: «борода, усы» (борода лопатой), «волосы» (седой, как лунь), «глаза» (синие, как васильки), «голова», «губы», «кожа», «лицо» и т. п. [Элмасян 2010]. Функцию слов-соматизмов как носителей переживания (Глазам стыдно, а душа радуется!) под-чркивает в своей диссертации, посвящнной исследованию синтаксического концепта «состояние: кому есть каково», Е.В. Карасева [Карасева 2008]. При интерпретации пространства соматизмы исследуются в диссертационной работе Т.В. Вервкиной [Вервкина 2009]. Показательны наблюдения о том, что по мере роста мастерства писателя увеличивается удельный вес слов-соматизмов. Это было отмечено в третьем периоде творчества Евгения Носова при анализе публицистического дискурса писателя [Разумова 2007].

Соматическая лексика активно изучается на материале не только русского языка, но и на сопоставительном материале других языков: [Боголепова 2012; Га-цайниева 2008; Гынзанова 2009; Замалютдинова 2003; Занковец 2009; Лаврищева 2012; Магомедова 2011; Савченко 2008].

Активно изучается соматическая фразеология: [Бердникова 2000; Занковец 2007, 2008; Смирнова 2011; Чой Юн Хи 2001]. Составленный А.Р. Поповой словарь слова-соматизма «рука» содержит свыше 2000 единиц лексико-фразеологического комплекса [Попова 2009].

Большое внимание соматической лексике уделяется в работах по лингво-культурологии [Кошарная 2014; Масалева 2010; Маслова 2001; Цуй Сянхун 2008]. Н.Д. Масалева указывает на универсальность соматической лексики, «поскольку она может выступать в качестве средства описания других фрагментов действительности. Центральное положение соматизмов в любой языковой картине мира объясняется несколькими причинами: антропоцентрической парадигмой человеческого сознания; единообразием телесного устройства (необусловленностью его климатическими, природными, территориальными условиями); наделением тела рядом метафизических свойств; способностью тела задавать параметры изначального измерения пространства, выступать в качестве инструмента измерения не только пространственных, но и временных величин» [Масалева 2010]. Однако, «несмотря на кажущуюся универсальность», на примере концепта «рука» С.А. Кошарная отмечает факты «этнокультурной специфики, проявляющейся уже в самом процессе вычленения и дифференциации объектов действительности, что находит отражение на уровне понятий» [Кошарная 2014].

Интенсивно исследуются соматизмы в языке фольклора [Завалишина 2005; Костина 2011; Ойноткинова 2011; Петрухина 2006; Хроленко, Бобунова, Завали-шина 2004]. В диссертации О.А. Петренко на базе трх совершенно различных фрагментов лексической системы: колоративов, орнитонимов и соматизмов исследуется этническое своеобразие русского и английского фольклора [Петренко 1996]. Создан словарь соматики народных примет в сопоставлении русского и немецкого языков [Туганова 2009], анализируются концепты с базовым словом-соматизмом.

Что касается языка художественной литературы, то своеобразие идиостиля того или иного автора нередко простирается и на использование им «соматического материала»: [Жданова 2001; Иванова, Вершинина 2012; Миняева 2007; Попова 2008; Самоделова 2006; Семнов 2011; Сычва 2012б]. Исследуя антропологическую поэтику С.А. Есенина, Е.А. Самоделова отмечает: «Авторская поэтика человеческого тела оперирует собственными категориями, основанными на телесных реалиях. Во-первых, это само опредмеченное тело, его отдельные части и органы, выражаемые в прямых названиях и синонимах, табуированных дефинициях, описательных примах и т. п. Во-вторых, оценочная характеристика телесности, заложенная в разного рода именных конструкциях (в цветовых и световых эпитетах, в употреблениях животным и растениям, в сравнениях и сопоставлениях с неживыми природными объектами и ремесленными творениями и т. д. В-третьих, это телесные движения, жестикуляция и мимика, выражающие на-

строение, – сквозь них и проглядывается скрытая духовная сущность человека)» [Самоделова 2006].

В заявленном «соматическом» аспекте большой исследовательский интерес представляет творчество Беллы Ахмадулиной. Продемонстрированное выше обилие публикаций по теории слов-соматизмов обусловливает привлечение накопленного теоретического арсенала для анализа творчества поэтессы: как поэзия и проза Беллы Ахмадулиной развивает художественную, в частности символическую, соматику современного русского языка, какие коррективы вносит в использование тех или иных обозначений частей тела, каким словам отдат предпочтение. Соматическая лексика выступает как особый, значимый компонент в интерпретации языковой личности Б. Ахмадулиной.

Объектом исследования являются слова-соматизмы, выявляемые в поэтических и прозаических текстах Беллы Ахмадулиной.

Предмет исследования – своеобразие использования соматического пласта лексики в лирике и прозе Б. Ахмадулиной: лексические предпочтения, тропеиче-ское сопровождение, переход в символы, функции соматической лексики в творчестве поэтессы.

Материалом исследования послужили лирические произведения Беллы
Ахмадулиной, главным образом стихотворения, а также (они представлены у по
этессы в меньшем объме) прозаические тексты: рассказы, воспоминания, эссе,
посвящения и дарственные надписи, дневник «Нечаяние». Для проведения иссле
дования была составлена электронная база контекстов с соматизмами. Для сопос
тавительного анализа проработано 800 стихотворений поэтов-классиков XIX–
XX вв. (А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Ф.И. Тютчева, А.А. Блока,

О.Э. Мандельштама, Б.Л. Пастернака, А.А. Ахматовой, М.И. Цветаевой).

Теоретико-методологическую базу исследования составляют:

– в области художественного дискурса: труды И.В. Аведовой, Т.В. Алешка,
Е.Н. Афанасенковой, А.В. Кашкиной, В.В. Коркунова, С.А. Миняевой,

М.С. Михайловой, А.И. Осипова, Е.А. Самоделовой, Е.В. Степанова, И.И. Чумак-Жунь, А.И. Яковлева;

– в области теории слов-соматизмов: труды Ю.Д. Апресяна, Ф. Вакка,
А.М. Кочеваткина, О.Н. Кравченко, Г.Е. Крейдлина, Е.С. Лаврищевой,

А.Б. Летучего, Р.Ю. Мугу, С.И. Переверзевой;

– в области семасиологии: труды Ю.А. Башкатовой, Л.Н. Иорданской, Н.В. Павлович, Н.С. Поздеевой, А.Р. Поповой, Е.В. Урысон, А.Д. Шмелва, В.К. Харченко;

– в области лингвокультурологии: труды Т.В. Вервкиной, К.Г. Завали-шиной, С.А. Кошарной, Н.В. Масалевой, В.А. Масловой, М.В. Петрухиной.

Целью диссертации является исследование того вклада, который вносит своим творчеством известная поэтесса XX–XXI веков в художественную разработку соматической лексики. Данная цель определяет постановку конкретных задач исследования:

– изучить достижения современной лингвистической мысли по интерпретации обозначений частей тела; проанализировать классификации соматизмов, вы-

явить фрактальный характер некоторых классов исследуемой лексической группы;

– проанализировать исследования, освещающие творчество Б. Ахмадулиной на предмет определения своеобразия творческой манеры поэтессы;

– методом сплошной выборки по поэтическим и прозаическим текстам поэтессы составить корпус контекстов, содержащих слова-соматизмы, установить частотность и своеобразие использования слов-соматизмов в идиостиле поэтессы;

– на материале сопоставления с поэзией XIX–XX вв. проследить традиционные и оригинальные способы включения соматизмов в текст произведения;

– рассмотреть тропеическое окружение соматической лексики на примере эпитетов, метафор, сравнений и перифраз;

– проанализировать соматизмы в составе устойчивых оборотов и процедуру их поэтической трансформации;

– выявить стихи и фрагменты стихотворений с отсутствием слов-соматизмов, прокомментировать такое отсутствие.

Ведущими методами выступают описательный, контекстуальный и квантитативно-сопоставительный анализ соматической лексики. Частично использовалась методика слепых схем и наложения тропов, примы дистрибутивного и компонентного анализа, эксперимент по определению пропущенного слова.

Цель и задачи определили научную новизну работы, которая заключается в том, что в творчестве Беллы Ахмадулиной значительный корпус слов-соматизмов до сих пор не был предметом отдельного разврнутого анализа, хотя творчество поэтессы вызывает вс возрастающий интерес со стороны читателей и исследователей. Новым является установление квантитативных характеристик соматизмов и выявление ассоциативного потенциала соматической лексики. В работе прослежены как общеязыковые проекции: соматизм и фразеологизм, соматизм и символ, так и индивидуально-авторские: соматизм и перифраза, соматизм и перцептив. Новым является аспект «минус-соматики», когда описываются фрагменты текста, «системно» не содержащие слов-соматизмов.

Гипотеза работы заключается в предположении, что в творчестве Беллы Ахмадулиной соматизмы – особая группа слов, которая, с одной стороны, делает тексты произведений более рельефными и реалистичными, а с другой – добавляет новые смыслы к символике понимания, прежде всего, творческого процесса.

Положения, выносимые на защиту.

1. Квантитативно-сопоставительный анализ представленности слов-

соматизмов в творчестве Беллы Ахмадулиной выявил особую значимость для поэтессы включения «телесного ряда» в поэтический строй речи при обширном и обильном разнообразии самих соматизмов, что можно расценивать как проявление принципа антропоцентризма, автопортретирование в сюжете стиха и фактор эмпатии (вчувствования в телесный мир). Индивидуально-авторская манера поэтессы проявляется в лексических предпочтениях: не голова – лоб, висок; не глаз – зрачок; не рука – локоть. Сравнение с классиками выявило авторский соматикон Беллы Ахмадулиной (ЗРАЧОК, ЛОБ, ГОРЛО / ГОРТАНЬ), т. е. соматизмы частотные для поэтессы, но не встречающиеся среди 10 доминирующих соматизмов у выбранных для сопоставления авторов.

2. Ведущее место занимает у поэтессы концепт ТВОРЧЕСТВО, при вербализации которого частотны такие соматизмы, как РУКА, ЛОКОТЬ, ГОРЛО, ГОРТАНЬ, КОЖА, ШЕЯ. Анализ позволил пронаблюдать авторскую символизацию соматизма ЛОБ, характеризующегося у Б. Ахмадулиной высокой частотностью (4-е место после слов-соматизмов ДУША, ГЛАЗА, РУКА).

3. Художественные возможности соматики, «языка тела» у Беллы Ахмадулиной демонстрируются богатейшим набором тропов и фигур. Ведущее место занимают перифразы, эпитеты, сравнения и метафоры. Матрица наложения тропов выявляет следующие предпочтительные блоки: олицетворение+сравнение при соматизме, олицетворение+эпитет, гиперола+метафора.

4. Соматизмы-эмотивы в стихотворениях Беллы Ахмадулиной, представленные преимущественно диминутивами (сердечко, ноженьки), выражают широкий спектр чувств: восхищение, иронию, нежность, сочувствие. Соматизмы-перцептивы (глаз - зрение, нёбо - вкус, кожа - осязание) активно участвуют в передаче художественной сенсорики, при этом особое внимание уделено осязательному модусу.

5. Анализ стихотворений без слов-соматизмов (их в творчестве Беллы Ахмадулиной предельно мало) продемонстрировал некоторое утяжеление восприятия лирики, из чего можно сделать вывод, что обозначения частей тела в силу своей простоты, естественности и «близости к человеку» срабатывают как своего рода противовес многочисленным перифразам, инверсиям, окказионализмам, архаизмам, метаязыковым вкраплениям. Некоторые фрагменты стихотворений (заглавия, интертекстемы) «сопротивляются» включению соматизмов: здесь их меньше, нежели в других фрагментах.

6. Анализ прозаических текстов поэтессы (рассказов, воспоминаний, дневниковых записей, посвящений, эссе), вопреки изначальной гипотезе, показал высокий удельный вес слов-соматизмов. Следовательно, использование этой лексики характеризует не только поэтический дискурс с его рефлексией о телесном, но и вс творчество поэтессы в целом.

Теоретическая значимость исследования определяется необходимостью перманентного анализа ключевых лексем, к которым относятся обозначения частей тела и которые, с одной стороны, обладают универсальными характеристиками, а с другой - раскрывают новые художественные проекции при талантливом их использовании поэтами и писателями. Результаты квантитативного и контекстуального (семантико-функционального и тропеического) анализа соматизмов Беллы Ахмадулиной могут быть использованы при изучении идиостилей других поэтов. Использованные в работе методики: слепых схем, «минус-материала», наложения тропов, отдельного рассмотрения наиболее известных стихов - могут быть применены к анализу других лингвистических проблем.

Практическая значимость представленной работы заключается, во-первых, в лексикографической проекции: материалы исследования могут быть использованы при составлении словаря языка Б. Ахмадулиной. Во-вторых, практическое значение полученные результаты могут иметь при преподавании таких курсов и спецсеминаров, как «Филологический анализ текста», «Основы стилистики и культуры речи», «Экспрессивные средства русского языка в текстах»,

«Русская языковая личность». В-третьих, материалы исследования могут быть использованы при подготовке семинаров для людей творческих профессий: журналистов, писателей.

Достоверность результатов исследования обеспечивается опорой на фундаментальные теоретические положения современного гуманитарного знания, использованием достаточного объма иллюстративного материала (около 4 тыс. контекстов с соматизмами), адекватностью использующих методик исследования.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, двух глав, Заключения, Библиографического списка и трх Приложений, содержащих фрагмент электронной базы слов-соматизмов, частотность телесной лексики в 100 стихотворениях поэтов-классиков XIX–XX вв. и Б. Ахмадулиной, перечень соматизмов в поэтических и прозаических текстах Беллы Ахмадулиной с числовыми характеристиками.

Апробация. Основные теоретические положения диссертации прошли апробацию на международных, всероссийских, региональных научных конференциях в Белгородском государственном национальном исследовательском университете (2011–2016 гг.), Белгородском университете кооперации, экономики и права (2012–2014 гг.), Белгородском государственном институте культуры и искусств (2013 г.), Харьковском национальном педагогическом университете имени Г.С. Сковороды (2013 г.), Таганрогском государственном педагогическом институте имени А.П. Чехова (2014 г.) и др. Результаты исследования отражены в 20 научных публикациях общим объмом 13,82 п.л., из которых 4 статьи, опубликованные в ведущих журналах из списка ВАК РФ, и монография (в соавторстве). В рамках заявленной темы автор был исполнителем государственного задания НИУ «БелГУ» на 2013 г. (проект 6.8195.2013).

Особенности языковой личности Беллы Ахмадулиной и аналитический обзор исследований творчества поэтессы

Белла Ахмадулина – советская и российская поэтесса, писательница, переводчица, один из крупнейших русских лирических поэтов второй половины XX и начала XXI века.

Родилась Изабелла Ахатовна Ахмадулина 10 апреля 1937 года. Ушла из жизни 29 ноября 2010 года. Школьницей была внештатным корреспондентом многотиражной газеты «Метростроевец», участвовала в работе литературного объединения при Заводе имени Лихачва. Первые свои стихи опубликовала в 1955 году в журнале «Октябрь»; тогда же е приняли в Литературный институт с рекомендации знаменитого Ильи Сельвинского, находившего стихи юной поэтессы «поразительными по силе, свежести, чистоте души, глубине чувства». В марте 1955 года Илья Сельвинский писал ей, 18-летней: «Я совершенно потрясн огромной чистотой Вашей души… Как бы там ни было, что бы в Вашей жизни ни произошло, помните, что у Вас дарование с чертами гениальности… До свидания, чудесное Вы существо, будьте радостны и счастливы…» [Цит. по: Шеваров 2010: 30].

В институте Белла Ахмадулина сразу обратила на себя внимание и стала популярной. В связи с отказом участвовать в травле Бориса Пастернака была исключена из института и восстановлена лишь через два года.

«Поэтесса Белла Ахмадулина вошла в русскую литературу на рубеже 1950–1960-х годов, когда возник беспримерный массовый интерес к поэзии, при-чм не столько к печатному, сколько к озвученному поэтическому слову. Во многом этот “поэтический бум” был связан с творчеством нового поколения поэтов – так называемых “шестидесятников”. Одним из наиболее ярких представителей этого поколения стала Белла Ахмадулина, сыгравшая наряду с Андреем Вознесенским, Евгением Евтушенко, Робертом Рождественским и Булатом Окуджавой огромную роль в возрождении общественного самосознания в стране в период “оттепели”. Начало литературного пути Беллы Ахмадулиной пришлось на время, когда были живы и активно работали Борис Пастернак, Анна Ахматова и Владимир Набоков – корифеи русской литературы XX века. В эти же годы внимание общества было приковано к трагической судьбе и творческому наследию Осипа Мандельштама и Марины Цветаевой. Именно Ахмадулиной выпала нелгкая миссия подхватить поэтическую эстафету из рук великих предшественников, восстановить, казалось бы, навечно распавшуюся связь времн, не дать прерваться цепочке славных традиций отечественной словесности. И если сейчас можно смело говорить о существовании самого понятия “изящная словесность”, то это во многом является заслугой Беллы Ахмадулиной перед русской литературой» [Библиографический ресурс «Чтобы помнили» http].

«Е облик, е прекрасные черты, е лебединое бесстрашие, е слова из забытого дореволюционного словаря – каким это было чудом в середине пятидесятых… Можно было представить появление такого поэта, как Белла, где-нибудь в эмиграции, но здесь, у нас, – невероятно, невозможно!» [Шеваров 2010: 30].

В 1962 году Белла Ахмадулина выпустила первый поэтический сборник «Струна». Следующая публикация – книга «Озноб» в издательстве «Посев» (Франкфурт-на-Майне, 1968), за издание которой Ахмадулина подверглась резкой критике со стороны руководства Союза писателей СССР. В дальнейшем последовали сборники «Уроки музыки» (1969), «Стихи» (1975), «Свеча» (1977), «Сны о Грузии» (1977, 1979), «Метель» (1977), альманах «Метрополь» («Много собак и Собака», 1980), «Тайна» (1983), «Сад» (1987), «Стихотворения» (1988), «Избранное» (1988), «Стихи» (1988), «Побережье» (1991), «Ларец и ключ» (1994), «Шум тишины» (Иерусалим, 1995), «Гряда камней» (1995), «Самые мои стихи» (1995), «Звук указующий» (1995), «Однажды в декабре (1996), «Созерцание стеклянного шарика» (1997), «Собрание сочинений в трх томах» (1997), «Миг бытия» (1997), «Нечаяние» (стихи-дневник, 1996-1999), «Возле лки» (1999), «Друзей моих прекрасные черты» (2000), «Стихотворения. Эссе» (2000), «Зеркало. ХХ век» (стихи, поэмы, переводы, рассказы, эссе, выступления, 2000), «Таруса» (2006).

Белла Ахмадулина обладает высочайшим авторитетом не только в силу своего поэтического масштаба, но и за счт того, что на протяжении всей богатой зигзагами истории России второй половины XX столетия поэтесса никогда не изменяла высоким нравственным принципам, неизменно была на стороне преследуемых и притесняемых режимом, всеми возможными способами вставала на их защиту. Хорошо известны е выступления в защиту А. Сахарова, Л. Копелева, Г. Владимова, С. Параджанова, В. Войновича. Заявления Б. Ахмадулиной были опубликованы в газете «Нью-Йорк таймс», неоднократно передавались по радио «Свобода» и «Голос Америки».

Стихи Беллы Ахмадулиной переведены на многие языки мира: английский, немецкий, итальянский, польский, армянский, грузинский и др. Поэтесса сама переводила поэтов Франции, Италии, Польши, Чехии, Югославии, Венгрии, Болгарии, Грузии, Армении.

Белла Ахмадулина – лауреат Государственной премии СССР (1989), Государственной премии России (2004), премии фонда «Знамя» (1993), Международных поэтических премий «Носсиде» (Италия, 1994), «Брианца» (Италия, 1998), премии «Триумф» (1994), Пушкинской премии фонда А. Тепфера (1994), премии Президента Российской Федерации в области литературы и искусства (1998), журнала «Дружба народов» (2000), премии имени Булата Окуджавы (2003). Награждена орденами Дружбы народов (1984), «За заслуги перед Отечеством» III степени (1997), «За заслуги перед Отечеством» II степени (2007).

Для многих современников Белла Ахмадулина стала воплощением поэзии и женственности. «Красота (едва ли не внеземная) плюс сопутствующие ей таинственность, утончнность, изысканность, хрупкость etc. – вс это уже в конце пятидесятых стало неотъемлемой характеристикой е лирической персоны» [Куллэ http]. «Как и многие юноши в семидесятые годы двадцатого века, я был влюблн в стихи Беллы Ахмадулиной, влюблн в е поющий и плачущий голос. Он значил для меня очень много. Он был опорой и выходом из довольно-таки трудной повседневности…» [Губайловский 2001].

Изысканный стиль и мелодичность лирики Беллы Ахмадулиной были под-чркнуты в поздравительной телеграмме Прездента России В.В. Путина: «Ваше творчество, отмеченное необычайной элегантностью, изысканным стилем и мело 23 дичностью, стало одним из ярких и значительных явлений в отечественной литературе. Замечательные стихи, созданные Вами, всегда согревали души людей, пробуждали у них самые добрые и светлые чувства. И это неудивительно, ведь Вы вкладывали в них не только свой поэтический дар и вдохновение, но и теплоту собственного сердца».

«Язык поэзии Ахмадулиной сложен и своеобразен. Метафорическая насыщенность е поэзии не раз привлекала критиков, пишущих о е творчестве. “Неспособность” сказать о предмете прямо всегда вменялась ей в вину, считалась издержками стиля. Но дело в том, что “метафорическая окольность” – не издержки, а суть стиля Ахмадулиной. Она прибегает к сложному окольно-метафорическому языку как к средству избежать неправды однозначности, приблизительности, как к способу постичь и выразить сущность языка. Метафорическая образность – способ мышления. Стихи от этого становятся сложнее, труднее для восприятия, но и содержательнее, полнее, а процесс дешифровки приобретает эстетическую функцию. Для Ахмадулиной характерен расчт на сотворчество читателя, призыв к нему разделить душевное движение поэта. Стихи Ахмадулиной насыщены и изо-щрнными звуковыми примами, что ещ более заостряет поэтические ассоциации. Чуткость к звуковому восприятию мира проявляется в сложной и разветв-лнной фонетике е стихов, они во многом ориентированы на звучание, им присущ особый распев» [Алешка 2010: 25].

Понять поэзию Беллы Ахмадулиной невозможно без оглядки на е любимых поэтов: А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А.А. Ахматову, М.И. Цветаеву, Б.Л. Пастернака, О.Э. Мандельштама, А.А. Блока. «В е лирике влияние одного поэта уравновешивается влиянием другого, лирическая дерзость, непокорство и экспрессивность Цветаевой “смиряются” спокойной торжественностью Ахматовой, лирический импрессионизм раннего Пастернака в восприятии природы дополняется гармонической пластикой зрелого Пушкина» [Пьяных 2006: 136]. «Поэзия рождается из личного, авторского взаимодействия с языком, а у Ахмадули-ной трепетное, бережное и обострнно личное отношение к языку. Для не власть языка не лишена этического содержания» [Алешка 2010: 27].

Количественный расклад соматизмов в ста стихотворениях поэтессы

Однако это не может расцениваться как снижение экспрессивного потенциала телесной лексики в лирике поэтессы.

Разнообразные слова-соматизмы, сосуществуя в контексте стихотворения, находятся на определнной дистанции, удалнности друг от друга, тем интереснее, однако, проследить, как соположены и сгруппированы слова-соматизмы в стихотворениях поэтессы. Рассмотрим далее соматические ряды, а именно: случаи повторной номинации частей тела, примы использования вариативной номинации (перифразу, слова-заместители, часть – целое, тематическую группу «плач», контекстуальные антонимы).

Отдельную группу составляют пары близко расположенных соматизмов. Здесь выделяются однородные употребления: рука и голова, горло и рука, руки и колени, рука и затылок, рука и лоб, губы и рука, плечо и рука.

У поэтессы встречаются и более разврнутые однородные ряды, триады со-матизмов, причм расположенность составляющих их членов весьма креативна: Капризы ваши, шеи, губы, щки… («Я вас люблю, красавицы столетий...»); …их наливные руки, плечи, лбы… («Где Питкяранта? Житель питкярантский…»); Вдруг – что-то живое ползт меж щекой и рукой. / Слезу не узнала («Мы начали вместе: рабочие, я и зима…»).

Соположенными могут быть как слова-соматизмы из разных тематических групп, так и дублирующие однородные лексемы. Стихотворение «Два гепарда» полностью построено на приме повтора слов по модели N в N. Шерстью в шерсть, плотью в плоть проникая / сердцем втиснувшись в сердце – века / два гепарда лежат. О, какая, / два гепарда, какая тоска! / Смотрит глаз в золотой, безвоздушный, / равный глаз безысходной любви («Два гепарда»). Повтор слова подчркивается, усиливается количественным числительным «два», вынесенным в заглавие стихотворения и встречающимся в тексте четырежды.

Пары соположенных соматизмов частотны при описании динамики тела (жеста, мимики) или позы (остановленного жеста): уйду лицом в ладони; затылок свой вложил в мою ладонь; загнав зрачки в укрытие ладони; я так же шею выгибаю, я так же голову держу; затылок сут под ладонь; нечаянно рука коснулась лба; пал лицом в ладони; пальцем щекотал мне ухо; сложила на коленях руки; пятки мне прозрачным пальчиком щекочет. В этом ряду доминируют со-матизмы ЛАДОНЬ, ЛОБ, РУКА, ГОЛОВА, ЗАТЫЛОК, ПАЛЕЦ, ЛИЦО. Рука моя иль чья-нибудь / пускай потреплет по затылку / меня, чтоб мысль ему вернуть («Какому ни предамся краю…»); Лбом опершись о ладонь, лбом сквозь ладонь, вижу траур гондолы («Траурная гондола»); Но только пусть твоя ладонь, / твоя, а не моя ладонь, / лба охладевшего коснтся («Дарственная надпись на книге “Гряда камней”»). Менее частотны соматизмы ГУБЫ, КОЛЕНИ, ГЛАЗА, ШЕЯ, УХО, ПЯТКА, хотя некоторые из этих частей тела активно участвуют в передаче эмоций и настроений человека (например, губы и глаза).

Среди близко расположенных соматизмов нельзя не заметить повторных номинаций. Они могут быть идентичными и вариативными [Метлякова 2007: 132]. Идентичные номинации предполагают повтор с одинаковым лексическим оформлением: При чистом звоне молотка / являют прелесть молодую / в латунь влюблнная рука, / рука, пленнная латунью, / и утверждают сильный звук, / что спет латунью или медью… / Не вырваться из этих рук! / Не вырываюсь… медлю… медлю… («Экспромт Кобе Гурули»); Под сердцем – так под сердцем. / Уж сбылся листопад («Лермонтов и дитя»).

В случаях однородного дублирования поэтесса прибегает к повтору слов-соматизмов РУКА, ЛИЦО, СЕРДЦЕ, ДУША, ГЛАЗА, ЗРАЧОК, СЛЕЗА, ГОЛОВА, НОГА, ПЛЕЧО, КРОВЬ, ВЕКО, КРЫЛО, ВИСОК, ЛОКОТЬ, МОЗГ, ЛОБ. Из привычного, традиционного для русской поэзии соматического ряда выбиваются весьма редкие, но характерные, символичные для творчества Б. Ахмадулиной ЗРАЧОК, ВИСОК, ЛОКОТЬ, МОЗГ, ЛОБ. Меж вздыбленных разъятых половин / сознания – что уплывт в далкость? / Какой смотритель утром повелит / с виском сложить висок и с локтем локоть? («Ночь на 6-е июня»).

Среди анатомических изысков особая роль отведена наиболее частотному в повторах соматизму МОЗГ. Отметим, что все случаи дублирования этого образа-символа относятся к позднему творчеству поэтессы: Мозг постоянно думает о мозге. / Он дважды изнемог. Он занемог («Умственные затруднения», 2000 г.); Мозг – не сообщник помыслов о мозге … Прочла я бредни об отлучке мозга. / (Исподтишка мозг осмеял листок.) … Признается последняя обмолвка: / как ни таись, герой сюжета – мозг. / Коль занят он лишь созерцаньем мозга, / он должен быть иль гений, или монстр … Не так ли мозг вникает в образ мозга? («Глубокий обморок», 1999 г.); Но вс ему неможется, неймтся: / не ушл рассудок, почерк неуклюж. / Он щедрых подаяний ждт от мозга, / но мозг – прижимист или неимущ («Пациент», 2002 г.).

Любимый для поэтессы образ-символ ЛОБ столь же высоко частотен при идентичных повторных номинациях. Численный состав соматизма в пределах одного стихотворения может доходить до 5-7 употреблений («Я возложила в полночь две свечи…», «Траурная гондола»). – Что это, что? – Спи, это жар во лбу. / – Чьему же лбу такое пламя впору? / Кто сей со лбом и мыслью лба: веду / льва в поводу и поднимаюсь в гору? / – Не дать ли льда изнеможденью лба? / – Того ли лба, чья знала дальновидность, / где валуны воздвигнуть в память льда: / де, чти, простак, праматерь ледовитость? / - Испей воды и не дотла сгори. / Вс хорошо. Вот склянки, вот облатки. / - Со лбом и львом уже вверху горы: / клубится грива и сверкают латы («Что это, что? - Спи, это жар во лбу…»). Повторяющийся соматизм ЛОБ становится ключевым, выполняющим композиционную и тек-стообразующую функцию.

В отличие от идентичных, вариативные повторные номинации «возникают в том случае, когда новое наименование в смысловом отношении отличается от предыдущего, и позволяют читателю по-новому увидеть и оценить изображаемое» [Метлякова 2007: 132]. Способы вариативных соматических номинаций представлены достаточно широко и разнообразно. Рассмотрим соответствующие примеры.

Перифразы с соматизмами

Выразительным представляется контекст с соматизмом и приложением ДУША-КОЛОКОЛЬЧИК. Поэтесса выходит за круг традиционных «уменьшительно-оценочных» толкований. Хотя колокольчик вне данного контекста можно этимологически лишь условно рассматривать как диминутив, но в данном контексте он действительно соотносится с колоколами: Посреди сорока сороков. Сома-тизм+приложение - это передача сложного, глубокого, трагичного образа уходящей молодости, мотива грусти и утраты: Дочь и внучка московских дворов, / объявляю: мой срок не окончен. / Посреди сорока сороков / не иссякла душа-колокольчик … Я, как старые камни, жива. / Дождь веков нас омыл и промаслил. / На клею золотого желтка / нас возвл незапамятный мастер. / Как живучие эти дворы, / уцелею и я, может статься. / Ну, а нет - так придут маляры. / А потом приведут чужестранца («Собрались, завели разговор…»).

Позитивные диминутивные конструкции в творчестве Беллы Ахмадулиной занимают доминирующую позицию. Однако нельзя отрицать и возможности ди-минутива передавать значения со знаком «минус». Как скучно! Ничто не однажды, вс дважды / иль многажды. Ждт не хлыста, а хлыща / звериная душенька фркен Эдварды («Вс шхеры, фиорды, ущельных существ…»). Экспрессивные художественные средства: «хлыст», «хлыщ», «звериная» - меняют коннотацию соматизма ДУШЕНЬКА, выражая ироническое, недоброжелательное отношение.

Нередко соматизмы-диминутивы встречаются в составе устойчивых форм и могут выражать: иронию и кокетство: Я выбираю, поступясь талантом, / стать оборотнем с розовым зонтом, / с кисейным бантом и под ручку с франтом. / А что есть ямб - знать не хочу о том! («Я вас люблю, красавицы столетий…»); страх и сомнение: И там, в моей до-жизни неживой, / смертельного я натерпелась страху, / пока тебя учил родитель твой: / «Не смей! Не знай!» - и по лицу с размаху. / На волоске вишу! А вдруг тверда / окажется науки той твердыня? / И вс. Привет. Не быть мне ни-ко-гда. /

Но, милая, ты знала, что творила, / когда в окно, в темно, в полночный сад / ты канула давно, неосторожно. / А он - так глуп, так мил и так усат, / что, право, невозможно… невозможно… («Моя родослованая»); детализацию: от общего, целого - к части: ГЛАЗ УГОЛОК ГЛАЗА. От нежности к нему, от гордости к себе я почти не видела его лица - только ярко-белые вспышки его рук во тьме слепили мне уголки глаз («Памяти Бориса Пастернака»). Соматизм СЕРДЦЕ в стихотворениях Б. Ахмадулиной выступает в двух диминутивных формах: СЕРДЧИШКО и СЕРДЕЧКО. В первом случае посредством диминутива передатся «снисходительно-тплое» значение, «участливо-понимающее» [Кузьменкова 2007: 41]: Сердчишко жизни жил да был вокзаль-чик. / Горбы котомок на перрон сходили. / Их ждал детей прожорливый привет. / Юродивый там обитал вязальщик. / Не бельмами зеницами седыми / всего, что зримо, он смотрел поверх («Вокзальчик»). Во втором случае соматизм-диминутив получает уменьшительно-ласкательное значение: Священный шум несуетной возни: / томленье свадеб, добыванье пищи. / О, милый мир, отверстый для весны, / как уберечь тво сердечко птичье? («Утро после луны»). Показательно, что форма СЕРДЕЧКО во всех случаях употребления связана с образом птицы: К окну синицы сразу потянулись - / сердечкам их не дам окоченеть. / На стул вздымаюсь, опасаясь выси, / подсолнечный им насыпаю корм («Глубокий обморок»).

Диминутивная форма соматизма в некоторых случаях иррадиирует и на его лексическое окружение: …уж слетают с отчего крыльца / два локотка, два крылышка прозрачных («Моя родословная») либо усиливается звукописью: Ой, город-городок, ой, говор-говорок: / прядильный монотон и матерок предельный / в ооканье вовлк и округлил роток, / опутал, обволок, в мо ушко продетый («Ивановские припевки»).

Особого рассмотрения заслуживают сочетания «существительное-диминутив + соматизм» и «прилагательное-диминутив + соматизм». Первую группу составляют имена существительные с диминутивными суффиксами -К, -ОК, сочетающиеся с соматизмом и выражающие уменьшительно-ласкательное значение. Рисовала сад с травою, / человечка с головой, / чтобы ты спросил с тревогой: / «Это кто ещ такой?» («О, ещ с тобой случится…»). Чем отличаюсь я от женщины с цветком, / от девочки, которая смется, / которая играет перстеньком, / а перстенк ей в руки не датся? («Чем отличаюсь я от женщины с цветком…»). Вторую группу образуют имена прилагательные с диминутивным суффиксом -ЕНЬК-, сочетающиеся с соматизмом и выражающие характеристики цвета и размера. С непригожим голубеньким ликом, / еле выпростав тело из мук, / это я в предвкушенье великом / слышу нечто, что меньше, чем звук («Это я…»). Но вот проходит королева, / качая медленно серьгой. / Благоговейно кавалеры / следят за маленькой ногой («Королева»).

Изучение слов-соматизмов не ограничивается рассмотрением только лишь частей тела человека. Заслуживают внимания зоосоматизмы, среди которых также встречаются диминутивные формы: «коготки», «крылышки», «прышки». Байкала потанный омут, / где среди медленной воды / посверкивая ходит омуль / и п-рышки его видны («Ты говоришь – не надо плакать…»).

Эмотивы в виде диминутивных форм характеризуют обозначения частей тела и в прозе Б. Ахмадулиной: …подушечки (или как их?..) всех пальцев («Много собак и Собака»); Я хотела уйти, но он догнал меня и обнял за шею маленькими холодными ладошками: никого другого у него не было в чужой, холодной, метельной ночи. Мне сделалось нестерпимо жалко его крошечного озябшего т ельца, да и всех нас («Среди долины ровныя…»).

Представим списочно с указанием страниц соматизмы-диминутивы в прозе Б. Ахмадулиной: косточки 672, ножки 675, слезинка 678, крылышки 697, рыльце 703, пальчики 709, уголки глаз 774, косточки, сердечко, ручка 781, маленькие холодные ладошки 824, ножка 740 [номера страниц указаны по изданию: Ахмаду-лина 2012].

Трансформация фразеологизмов с соматикой

Песенный дискурс «врывается» в стихотворение, придавая ему и объм, и звучание, и перцепцию. Конь, мной воспетый и меня везущий, / тягается с воспетыми не мной, / пока, родной мой, вечно-однозвучный, / не от наслышки слышу голос твой («Милость пространства»). Ср.: Однозвучно гремит колокольчик, / И дорога пылится слегка… Строки стихотворения «Палец на губах» обыгрывают известный романс «Калитка»: Не забудь потемнее накидку / Кружева на головку надень. У Ахмадулиной читаем: У нас была игра: где потемней накидка? – / смеялась я, – пойду калитку отворю.

«Околонаучная» ассоциация с упавшим яблоком и открытием закона всемирного тяготения возникает в стихотворении «Ночь упаданья яблок». Со мной такого лета не бывало. / – Да и не будет! – слышу уверенье. / И вздрагиваю: яблоко упало, / на «не» – извне поставив ударенье.

У поэтессы встречаются реминисценции с детской поэзией. Вот крайний дом, не низок, не высок («Милость пространства»). В какое слово мысль ни оку-нм, / заря предстанет ясною строкою, / в конце которой гаснет огонк / в селе, я улыбнулась, за рекою… («Род занятий»). Ср.: Домик над рекою, / В окнах огонк, / Светлой полосою / На воду он лг (А. Плещеев. «На берегу»).

Итак, перечислим соматизмы в процитированных строках с интертекстема-ми: палец, губы («Палец на губах»), скулы, локти, колени, лоб («Пришла. Стоит. Ей восемнадцать лет…»), рука Петра («Ларец и ключ»), ноги («Взойти на сцену»), глаза, слзы («Когда жалела я Бориса…»). Соматизмов немного.

Большой корпус стихотворных текстов Беллы Ахмадулиной переплетается с библеизмами. «Молитва – одно из проявлений духовного красноречия, исключительный по своей значимости национально-прецедентный текст», – отмечает Е.А. Попова [Попова 2004: 27]. Библейская интертекстуальность служит «неким семантическим полем для установления философской концепции» [Яковлев 2011: 13]. Я выхожу, иду к чужому дому, / и молвят Ферапонтовы уст а / над бывшей и грядущею юдолью: / «Земля была безвидна и пуста, / и Божий Дух носился над водою» («Чудовищный и призрачный курорт…»). Здесь Б. Ахмадулина обращается к тексту Книги Бытие (гл. I, 1, 2). Ср.: В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. Непрямое цитирование Священного Писания дополняется фигурой преподобного Ферапонта Белозерского (ок. 1331-1426 гг.), святого Русской православной церкви. Антропоним Ферапонт содержит экстралингвистическую информацию, связанную с церковными преданиями и историческими данными.

Языковые механизмы цитации библейских текстов достаточно многообразны и многомерны. Например, фрагмент из Первой Книги Царств: И рече Саул ко Ионафану: возвести ми, что сотворил еси? И возвести ему Ионафан и рече: вкушая вкусих мало мду омочив конец жезла, иже в руку моею, и се, аз умираю (14: 43). Эта цитата в усечнном виде встречается в стихотворении Б. Ахмадулиной «Хожу по околицам дюжей весны…»: Забытость надгробья нежна и прочна. / О, лакомка, сразу доставшийся раю! / «Вкушая, вкусих мало мду, – прочла, / уже не прочесть: и – се аз умираю». Эти библейские строки стали широко известными и воспроизводимыми в литературе. Они были выбраны М.Ю. Лермонтовым в качестве эпиграфа к поэме «Мцыри» (Вкушая, вкусих мало мда, и се аз умираю), встречаются у Н.С. Лескова в «Привидении в Инженерном замке (Из кадетских воспоминаний)» и у многих других поэтов и прозаиков.

Стихотворение Б. Ахмадулиной «Хожу по околицам дюжей весны…» содержит несколько цитат и реминисценций из текста Священного Писания. Интересно другое: библейские аллюзии могут сосуществовать со стилевой имитацией сказаний, скрытой пародией на фонетическом и грамматическом уровнях. Например: Покинувший – снова пришл: «Ты должна / заснуть, возомненья приидут иные». / Заснежило, и снизошла тишина, / и молвлю во сне: отпущаеши ныне… Последние слова стихотворения (отпущаеши ныне) заимствованы поэтессой из молитвы-песни св. Симеона Богоприимца (Лк. 2: 29-32 «Ныне отпущаеши»): Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром. Остальные лексемы четверостишья обыгрываются и стилизуются: «возомненья приидут иные», «молвлю».

Связь поэзии Беллы Ахмадулиной с искусством, архитектурой и культурой прослеживается во всм творчестве. Так, знаменитые строки из стихотворения «По улице моей который год…» переплетаются в сознании читателя с картинами французского живописца Эдгара Дега, изображавшего балетных танцовщиц. Запущены моих друзей дела, / нет в их домах ни музыки, ни пенья, / и лишь, как прежде, девочки Дега / голубенькие оправляют перья.

Стихотворение Б. Ахмадулиной «Девочка с персиками» вс пронизано историческими и культурными реминисценциями. Одноимнная картина Валентина Серова (1887 г.) написана в усадьбе Саввы Ивановича Мамонтова Абрамцево. На портрете изображена дочь, двенадцатилетняя Веруша Мамонтова. Девочка нарисована сидящей за столом; на ней розовая блузка с темно-синим бантом; на столе нож и персики. Вс это находит отражение в строках поэтессы: Сияет сад, и девочка бежит, / ещ свежо июня новоселье. / Ей весело, е занятье – жить, / и всех любить, и быть любимой всеми. // Она и впрямь любима, как никто, / семьй, друзьями, мрачным гимназистом, / и нянюшкой, воззревшейся в окно, / и знойным полднем, и оврагом мглистым. … Пусть будет там, где персики лежат, / пусть бант синеет, розовеет блуза. / Так Мамонтову Верочку мне жаль: / нет мочи ни всплакнуть, ни улыбнуться.

Итак, с разных позиций, опираясь на работы исследователей, мы проанализировали интертекстемы Беллы Ахмадулиной, параллельно отслеживая в них уменьшение частотности соматизмов. В последнем блоке их всего два: уста (Ферапонтовы) и (голубенькие) перья (девочек Дега). Впрочем, исключения, как всегда, только подтверждают правила. Здесь интересно, что как только к реминисценции или интертекстеме подключается слово-соматизм, «переменное лирическое напряжение» (Б.А. Ларин) достигает своего максимума, как в следующем четверостишье (повторим его): Когда жалела я Бориса, / а он меня в больницу вз, стихотворение «Больница» / в глазах стояло вместо слз.