Содержание к диссертации
Введение
I. Характеристика организации семантико-мотивационной группы «насекомые»
1.1. Наивная энтомологическая категориальная система и ее реализация в языке 15
12. Русская энтомологическая лексика: ономасиологический аспект 33
1.3. Наименования насекомых с точки зрения ономасиологической прагматики 54
II. Регулярные мотивационные модели в сфере энтомологической лексики
II. 1. К методике анализа материала 59
II. 2. «Животная» модель в славянской народной энтомологии 62
II. 3. Этнонимическая модель в славянских названиях насекомых 77
II. 4. Антропонимическая модель в наименованиях насекомых 92
II. 5. Энтомологический календарь в зеркале языка и народной культуры 98
III. 6. Энтомологическая модель в названиях болезней 108
III. Этнолингвистические портреты насекомых К методике анализа материала 119
Блоха 129
Вошь 137
Жуки 148
Муха 155
Комар 167
Паук 174
Кузнечик (сверчок, медведка) 178
Муравей 185
Пчела, оса 189
Бабочка, мотылек 199
Божья коровка 206
Заключение 214
Библиография 223
Список сокращений, использованных в работе 234
Приложение
Указатель лексических фактов 238
- Наивная энтомологическая категориальная система и ее реализация в языке
- К методике анализа материала
- Этнолингвистические портреты насекомых К методике анализа материала
Введение к работе
Идея предлагаемого исследования, сконцентрированного на изучении русской энтомологической лексики, сформировалась в рамках этнолингвистики - науки, ориентирующей исследователя на «рассмотрение соотношения и связи языка и духовной культуры, языка и народного менталитета, языка и народного творчества, их взаимозависимости и разных видов их корреспонденции» [Толстой 1995, 27]. Основной задачей этнолингвистики как науки «является "субъектная" реконструкция культуры и изучение менталитета ее носителей (субъектов), их способов концептуализации мира, запечатленных в языке» [Бартминьский 2005, 33]. В качестве ключевого момента этнолингвистика оперирует понятием языковой (культурно-языковой) картины мира, которая понимается как «заключенная в языке интерпретация действительности, которую можно представить в виде совокупности суждений о мире» [Бартминский 2001,17].
Этнолингвистика имеет дело с такими фактами действительности и человеческого сознания, которые обладают закрепленными, разработанными формами символической репрезентации, имеют не только языковое, но и культурно-символическое воплощение. В данной работе в качестве символически значимого фрагмента действительности был выбран денотативный класс «насекомые». Благодаря своей мизерности и ощутимой вовлеченности в мир человека, насекомые представляют собой особую «касту» среди представителей животного мира, что обусловливает богатую палитру их наименований в языке и символическую разработанность в народной культуре. Кроме того, энтомологическая лексика выступает как богатый источник разного рода метафорических обозначений, в том числе и определений человека.
В контексте обозначенной проблематики объектом настоящего исследования послужили наименования насекомых в общенародном русском языке и русских народных говорах, а также семантические дериваты, образованные на базе энтомологической лексики, фразеологические образования, компонентами которых являются обозначения насекомых.
Нацеленность этнолингвистики на выявление комплекса народных представлений о мире определяет преимущественное внимание к наиболее информативным в этом плане языковым явлениям- семантике и мотивации языковых единиц. Исходя их этого, предметом данного исследования стали семантические особенности и мотивационные
связи энтомологической лексики как наиболее надежные «хранители» этнокультурной информации.
Целью работы является этнолингвистическая характеристика русской энтомологической лексики.
В рамках этнолингвистики принято выделять «широкий» и «узкий» ее «варианты» (терминология, предложенная Н. И. Толстым). «Широкая» этнолингвистика нацелена на комплексное описание того или иного фрагмента картины мира, производимое на материале всех форм культуры: «...этнолингвистика также может пониматься как комплексная дисциплина, предметом изучения которой является "план содержания" культуры, народной психологии и мифологии независимо от средств и способов их формального воплощения (слово, предмет, изображение)» [Толстой 1995, 39]. Объектом изучения «широкой» этнолингвистики является уже не только язык (хотя он признается главным выразителем и хранителем культурной информации во времени), но и другие формы и субстанции, в которых выражает себя коллективное сознание, народный менталитет, сложившаяся в том или ином этносе или вообще социуме «картина мира», т. е. восприятие окружающей человека действительности, ее категоризация и интерпретация.
Выход в знаковое пространство культуры при анализе языковых фактов -принципиальная позиция Московской этнолингвистической школы Н. И. Толстого и С. М. Толстой. Изыскания представителей этой школы находят свое воплощение, в частности, в словаре «Славянские древности» [СД], где сделана попытка «выделить и истолковать основные семантические единицы "языка культуры", т. е. самые существенные для культуры смыслы, независимо от того, в какой форме и в какой субстанции они выражены- в слове, или в действии, закреплены ли эти смыслы за предметом, за свойством предмета и т. п. "Узкая" этнолингвистика предполагает рассмотрение соотношения и связи языка и духовной культуры, языка и народного менталитета, языка и народного творчества, их взаимозависимости и разных видов их корреспонденции» [Толстой 1995,27].
В рамках «узкой» этнолингвистики основными языковыми источниками знания о мире (т. е. источниками этнокультурной информации ) считаются «внутренняя форма слова; деривационные связи; концептуальное ядро значения; коннотация, а также типовая (узуальная сочетаемость; парадигматические связи (синонимия, антонимия и проч.)»
1 Этнокультурную информацию можно определить как некую «смысловую (содержательную) составляющую этнокультурного феномена (слова, верования, обряда), которая отражает определенный способ видения окружающего мира носителем традиции» [Якушкина 2003,5].
[Березович 2000, 34]. Подобному лингвоцентрическому подходу отдали свое предпочтение такие исследователи, как Е. Бартминский, Е. Л. Березович, А. Ф. Журавлев, Д. Младенова, С. Е Никитина, И. А. Подюков, М. Э. Рут, С. М. Толстая, Н. И. Толстой, А. В. Юдин, Е. И. Якушкина и др.
Настоящее исследование следует вписать в рамки «узкой» этнолингвистики, так как оно построено на этимолого-ономасиологическом (мотивационном) и семантическом анализе данных, прежде всего, языковой традиции. Последнее, впрочем, не исключает привлечение внеязыковых элементов традиционной культуры (фольклорных текстов, паремий, обрядовых практик, фактов народной медицины, примет, поверий и проч.), имеющих «энтомологическую направленность» и так или иначе связанных с миром насекомых. Учет не только языковой, но и культурной семантики часто позволяет прояснить лексические факты, затемненные с точки зрения мотивации и этимологии.
Работа также может быть вписана в общий контекст исследований, проводимых кафедрой русского языка и общего языкознания Уральского государственного университета и опирающихся на методы ономасиолого-этимологаческого анализа и семантической реконструкции лексического (в первую очередь - диалектного) материала.
Отметим, что энтомологическая лексика уже подвергалась разноаспектному анализу в лингвистических и этнолингвистических работах исследователей из России и других славянских стран.
Комплексному лингвистическому анализу лексико-семантической группы энтомосемизмов в современном русском литературном языке посвящена диссертация О. А. Корнилова «Лексико-семантическая группа энтомосемизмов в современном русском языке» [Корнилов 1993]. Целью этой работы явилось лингвистическое описание двух лексических микросистем: лексико-семантической группы энтомосемизмов и соответствующей терминосистемы, которые представляют собой результат вербализации фрагмента материального мира двумя видами человеческого сознания- языковым (обыденным) и научным, а также установления корреляций между двумя микросистемами.
Такой подгруппе насекомых, как паразиты человека, посвящена диссертация Е. В. Калединой «Система наименований паразитов человека в современном русском языке» [Каледина 2002]. В работе описывается структура лексико-семантического поля «паразиты», проводится ономасиолого-этимологический анализ наименований паразитов человека, функционирующих в русском литературном языке.
В большинстве случаев лексика и фразеология энтомологического «происхождения» интерпретируется в отдельных главах исследований, посвященных наименованиям животных в целом, а также разного рода метафорическим обозначениям, образованным на базе зоонимов. Так, в диссертации О. Г. Хабаровой «Оценочные фразеологизмы, восходящие к образам животного и растительного мира» [Хабарова 2004] затронут вопрос о семантике и функции фразеологических оборотов, в состав которых входят в качестве компонентов слова-зоонимы, анималистическая лексика и слова-фитонимы. Автор, среди прочего, исследует оценочную семантику и коннотативный потенциал фразеологизмов, в состав которых входят наименования таких насекомых, как блоха, вошь, жук, оса, пчела, пиявка, рак, сверчок, стрекоза, саранча, червяк.
Диссертационное исследование О. В. Чериан «Зоофитоморфизмы в русском арго XIX-XX вв: (семантико-словообразовательный аспект)» [Чериан 2000] представляет собой попытку системного описания семантики и словообразования русских арготических зоофитоморфизмов XIX -XX вв., в том числе и отэнтомологических наименований (под зоофитоморфизмами автор понимает «названия животных, растений, а также их свойств и качеств, употребляемых в переносном значении» [Чериан 2000,4]).
Диссертация Л. А. Сычуговой «Наименования животных в семиосфере английской этнокультуры» [Сычугова 1996] посвящена системному описанию особенностей семантики и функционирования лексико-семантической группы наименований животных (в том числе насекомых) и выявлению ее семантического и прагматического потенциала.
В работе Чжэе Инкуй «Русские зоонимы в комплексном лингвистическом рассмотрении» [Инкуй 2001] затрагивается проблема формирования массива русских язьпсовых единиц, являющихся названиями животных (в эту группы включены также и насекомые). Диссертация посвящена всестороннему лингвистическому изучению слов, входящих в этот массив, установлению разнообразия производных, лексико-семантических вариантов слов, которые являются названиями животных.
Ономасиолого-этимологическому и семантическому анализу подвергнуты славянские наименования животных (в том числе насекомых) в исследовании Ванды Будзишевской (W. Budziszewska) «Славянская лексика живой природы» («Slowianskie slownictwo dotyczace przyrody zywej») [Budziszewska 1965].
В работах некоторых лингвистов анализируются наименования отдельных насекомых. В частности, названиям бабочек в словацких диалектах посвящена монография Вацлава Важного (V.Vazny) «О названиях бабочки в словацких диалектах» («О jmenech motylu v slovenskych nafecich») [Vazny 1955]. В данном исследовании более
ста диалектных обозначений бабочек, бытующих на территории Словакии, подвергнуты
скрупулезному ономасиолого-семасиологическому, этимологическому и
лингвогеографическому рассмотрению.
Систематизацию славянских названий божьей коровки, собранных по программе Общеславянского лингвистического атласа, предпринял С. Утешены [Утешены 1977].
Работы Н. М. Бунько «Назвы мурашкі, мурашніку і чмеля у беларускіх народных гаворках» [Бунько 2003] и «Лінгвагеаграфія и находжание назвау божай кароукі у народных гаворках беларускай мовы» [Бунько 2005] посвящены белорусским диалектным наименованиям насекомых: обозначения муравья, шмеля, божьей коровки и др. подвергаются ономасиологическому и лингвогеографическому анализу.
Наконец, уделим более пристальное внимание работам этнолингвистического характера, посвященным символике насекомых в языке и народной культуре. Наиболее полно комплекс народных представлений о классе насекомых реконструируется А. В. Гурой в монографии «Символика животных в славянской традиции» [Гура 1997]. Книга посвящена народным представлениям о животном мире как особому фрагменту традиционной картины мира. На базе контрастивного анализа материала разных славянских традиций, который представлен во всем многообразии (народные верования, фольклорные, обрядовые и языковые факты), выявляется набор смыслоразличительных признаков животных (в том числе насекомых) как особых мифологических персонажей. Помимо общей классификации признаков, автор предлагает своего рода «картинную галерею» образов, что позволяет увидеть как специфику каждого животного в отдельности, так и всю народную систему животного мира в целом, которая, по мнению исследователя, распределяется на такие классы, как дикие звери, гады, насекомые, птицы и рыбы. Автор рассматривает насекомых в составе класса гадов. Отдельные главы монографии посвящены символике домашних насекомых-паразитов (блоха, вошь, клоп, таракан), летающих кусающих насекомых (муха, овод, комар, мошкара). Особое внимание уделяется в работе и народным представлениям, связанным с конкретными персоналиями мира насекомых, среди которых бабочка, мотылек, божья коровка, жуки, паук, муравей, кузнечик, сверчок, медведка, саранча, стрекоза и др.
В монографии Т. И. Вендиной «Русская языковая картина мира сквозь призму словообразования (макрокосм)» [Вендина 1998] отдельная глава посвящена насекомым. В этом разделе народные представления о насекомых рассматриваются сквозь призму словообразования.
Довольно большое число этнолингвистических работ специально посвящено символике отдельных насекомых. В частности, к символике божьей коровки обращены работы В.Н.Топорова [Топоров 1978; 1981]. Славянские и балтийские наименования божьей коровки рассматриваются в них в соответствии с концепцией так называемого основного мифа. Интересная интерпретация славянских названий божьей коровки предложена в работах О. А. Терновской, в частности, в статье «Божья коровка или ночь накануне Ивана Купалы (соотношение микро- и макроструктур)» [Терновская 1993]. По гипотезе исследовательницы, славянские названия божьей коровки соотносятся с персонажами мифологического сюжета «свадьбы Солнца» и с реалиями обрядности летнего солнцестояния.
Болгарская диалектная терминология божьей коровки подвергнута глубокому и скрупулезному анализу, в том числе ономасиологическому и лингвогеографическому, в работе болгарской исследовательницы Д. Младеновой «Етнолингвистично изследване на българските названия за калинка-малинка (Coccinella septempmctatd) в балканска и славянска перспектива» [Младенова 1994]. Ею систематизирован и картографирован отсутствующий в Общеславянском лингвистическом атласе обширный болгарский материал, который рассмотрен в сравнительном плане на широком балканском и славянском фоне.
В монографии А. Петровой «Езиковата метафора и балканската картина на света» [Петрова 2003], посвященной языковой метафоре в балканской картине мира, анализируется ряд отэнтомологических обозначений разного рода психо-физических состояний человека, функционирующих в болгарском языке: хапе го мухата 'беспокойный, раздражительный (о человеке)', имам муха в главата 'глупый, несерьезный, легкомысленный', хапе го мухата 'нервный, беспокойный', влизат ми бълхи в ушите 'подозревать, сомневаться в чем-либо' и проч. Подобные определения трактуются в рамках народного представления о том, что муха (как и пчела) олицетворяет душу человека и, следовательно, может находиться внутри него и влиять на его состояние.
Бабочке в славянских народных демонологических представлениях посвящена статья О. А. Терновской «Бабочка в народной демонологии славян: 'душа-предок' и 'демон'» [Терновская 1989]. В статье подвергаются подробному анализу общеславянские представления о бабочке как душе живого или умершего человека (предка).
Некоторые исследования посвящены отдельным фразеологизмам, содержащим энтомосемизмы. В статье О. А. Терновской «Ведовство у славян. II. Бзык (мухи в голове)»
[Терновская 1984] рассматривается комплекс славянских фразеологических выражений, где в качестве опорного компонента выступает словосочетание мухи в голове.
Подобная фразеологическая модель используется для характеристики целого спектра психических характеристик человека (гнев, вздорность, грусть, хитроумие, капризность, сумасбродство, нетрезвое состояние, глупость, колдовские способности и проч.) и является, по мнению автора, «чистым вариантом собственно мифологической модели» [Терновская 1984, 125], иными словами, элементом архаического представления о мухе как олицетворении человеческой души. Еще одна работа исследовательницы «Белые мухи (две жатвы)» [Терновская 1979] посвящена распространенной в разных славянских традициях метафоре снега - белые мухи.
Приведем еще несколько работ этнографического характера, посвященных символике насекомых в русской народной традиции: А. Б. Мороз «Комариный праздник» [Мороз 2004], И. А. Морозов «Из рязанского этнодиалектного словаря: "похороны таракана"» [Морозов 1996], О. А. Терновская «К описанию народных славянских представлений, связанных с насекомыми. Одна система ритуалов изведения домашних насекомых» [Терновская 1981], Н. И. Толстой «Пчелиные песни в сербской и македонской традиции» [Толстой 2003].
Завершая обзор «энтомологической» литературы в области лингвистики, следует отметить, что до сих пор учеными не предпринималось комплексного этнолингвистического изучения русской энтомологической лексики.
Таким образом, актуальность предпринимаемого исследования обусловлена значимостью реконструкции традиционных представлений о мире в зеркале языка, а также отсутствием в современной русистике работ, в которых производится комплексный этнолингвистический анализ энтомологической лексики русского языка.
Основная цель работы- этнолингвистическая характеристика русской энтомологической лексики - потребовала решения следующих частных задач:
1) определить состав изучаемой лексической группы в русских диалектах и
общенародном языке;
2) охарактеризовать наивную (в противовес научной) энтомологическую
категориальную систему по данным языковой системы;
3) проанализировать названия насекомых в русском языке с точки зрения
признаков номинации;
4) выявить и описать регулярные мотивационные модели, которые реализуются в
русских названиях насекомых и в дериватах на базе энтомосемизмов;
прокомментировать «темные» в мотивационном отношении лексические факты;
реконструировать этнолингвистические «портреты» отдельных насекомых;
выявить для названий насекомых и их дериватов мотивационные параллели во внеязыковой сфере - в системе фольклора, ритуала, верований.
Материал для исследования был извлечен путем сплошной выборки из различных лексикографических источников- как опубликованных (словарей), так и неопубликованных (лексических картотек). Из диалектных словарей фронтально были посмотрены: Словарь русских народных говоров, Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля, Архангельский областной словарь, Новгородский областной словарь, Словарь русских говоров Среднего Урала (и дополнения), Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей, Словарь вологодских говоров, Опыт областного великорусского словаря, изданный Вторым отделением Императорской академии наук, Словарь областного архангельского наречия в его бытовом и этнографическом применении др., всего 63 словаря. Основной массив материала составили данные словарей севернорусского наречия (архангельских, вологодских, новгородских, псковских и др. говоров), а также говоров, расположенных на территории вторичного заселения (Среднего Урала, Западной Сибири и др.). Именно эти говоры наиболее полно представлены в русской лексикографической традиции.
Отдельную и очень важную группу источников представляют собой лексические картотеки. К анализу привлекаются данные картотек, составленные на основе полевых записей топонимической экспедиции Уральского государственного университета (ТЭ УрГУ), которые хранятся на кафедре русского языка и общего языкознания УрГУ: картотеки Словаря говоров Русского Севера, лексической картотеки топонимической экспедиции (ЛКТЭ) по территории Костромской и Ярославской областей, картотеки Этноидеографического словаря русских говоров Свердловской области, картотеки антропонимических материалов ТЭ УрГУ по территории Русского Севера, Поволжья, Среднего Урала. В полевой работе в составе ТЭ УрГУ в 1999-2007 гг. принимал участие автор настоящего исследования.
Кроме того, использовались материалы картотеки Словаря русских народных говоров и картотеки Общеславянского лингвистического атласа, хранящиеся в Институте лингвистических исследований РАН, г. Санкт-Петербург.
Для системного освещения материала в работе анализируется также общенародная энтомологическая лексика, зафиксированная в словарях русского литературного языка. В
некоторых случаях к анализу привлекаются жаргонизмы, извлеченные из Большого словаря русского жаргона.
Источниками фольклорных и этнографических данных стали собрания материалов В. И. Даля, В. Н. Добровольского, М. Забылина, Д. К. Зеленина, сборник русских загадок Д. Н. Садовникова, Каргопольский архив этнолингвистической экспедиции Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ), картотека этнографических материалов ТЭ УрГУ и др.
В качестве славянского фона нами были привлечены факты лексики и фразеологии украинского, белорусского, болгарского, сербского, польского, чешского языков, которые были извлечены из соответствующих диалектных, литературных и этимологических словарей . Кроме того, использованы этнографические материалы по различным славянским традициям, преимущественно польской, украинской и белорусской.
Для анализа материала используются следующие методы: метод семасиологического анализа, метод семантической реконструкции, ономасиологического и этимологического анализа. В работе реализуется принцип комплексного анализа языковых фактов с опорой на семантико-мотивационные параллели- как языковые (междиалектные и межъязыковые), так и внеязыковые, относящиеся к сфере фольклора, ритуала, верований.
Научная новизна исследования определяется комплексным этнолингвистическим подходом к изучению языковых и культурных источников информации о мире насекомых, который позволяет реконструировать фрагмент русской народной языковой (и шире- символической) картины мира, связанный с насекомыми. В научный оборот вводится обширный лексический материал, в том числе содержащийся в неопубликованных источниках и собранный в полевых условиях.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что в ней выявлено семантическое и мотивационное своеобразие русской народной энтомологической лексики; разработана методика этнолингвистического портретирования, основанного на семантико-мотивациошюм анализе лексического материала, который рассматривается на широком культурном фоне; предложены семантические реконструкции и этимологии для ряда лексем и фразеологизмов с затемненной внутренней формой.
2 Материалы по славянским традициям преимущественно были собраны в ходе стажировки в научных центрах Польши (Люблин, Краков, Варшава), которая была организована Кассой Мяновского (Kasa Mianowskiego, Warszawa). Пользуясь случаем, выражаем глубокую благодарность этой организации.
Практическая значимость работы заключается в возможности использования полученных результатов в учебной практике при подготовке курсов по этнолингвистике, этимологии, ономасиологии, сравнительной славянской лексикологии; при лексикографическом описании русской диалектной лексики; при разработке методики полевых диалектологических и этнолингвистических исследований.
Апробация работы. Основные положения были изложены автором в докладах на ежегодной региональной научной конференции «Актуальные проблемы лингвистики: Уральские лингвистические чтения» (Екатеринбург, 2001), всероссийской конференции «Язык. Система. Личность» (Екатеринбург, 2002), IV международной научной конференции «Русская диалектная этимология» (Екатеринбург, 2002), V-VI межвузовских конференциях молодых исследователей «Языки традиционной культуры» (Москва, 2003, 2004), международной научной конференции «Ономастика в кругу гуманитарных наук» (Екатеринбург, 2005), международной научной конференции «Сны и видения в славянской и еврейской традиции» (Москва, 2006). По теме исследования опубликовано 16 работ (12 статей и 4 тезисов докладов).
Цели и задачи работы предопределили ее структуру. Характеристика семантико-мотивационной группы3 «насекомые» предполагает: рассмотрение наивной энтомологической системы и ее воплощения в системе языка (раздел 1.1.), анализ русской энтомологической лексики с точки зрения реализующихся в ней признаков номинации (раздел I. 2.), выявление и описание номинативных реакций, отражающих прагматические (оценочные) установки номинатора, возникшие в результате взаимодействия человека с насекомыми (раздел 1.3). Поставленные задачи решаются в первой главе диссертационного исследования («Характеристика организации семантико-мотивационной группы "насекомые"») путем ономасиологического, ономасиолого-прагматического и семасиологического анализа материала. Следует отметить, что в данной части работы семаитико-мотивационная группа «насекомые» рассматривается скорее с синхронной точки зрения: характеризуется современное состояние народной энтомологической терминосистемы в рамках русского языка.
Вторая глава диссертации («Регулярные мотивационные модели в сфере энтомологической лексики») посвящена регулярным мотивационным моделям, «пронизывающим» русскую энтомологическую лексику. Например, анализируется мотивационная модель «крупное животное» —> «насекомое», которую можно считать регулярной, так как среди названий многих насекомых встречаются «животные»
3 О данном термине подробнее см. в I гл. настоящего диссертационного сочинения, с. 15.
номинации типа божья коровка, кобылка, медведка, конёк, козлик, волчок и проч. Выявление данной модели позволяет говорить о существовании особого зоологического концептуального кода, через который осмысляются насекомые. Под концептуальным кодом мы понимаем своего рода предметно-тематический «язык», посредством которого мы можем «говорить» об одной сфере действительности через регулярное сопоставление ее с другими сферами (т. е. в нашем случае - о насекомых «через» крупных животных). Кроме зоологического кода, выделяются также антропологический и хронологический. Отдельно характеризуется энтомологический код, проявляющий себя, в частности, в отэнтомологических обозначениях болезней (и шире - аномальных психофизических состояний животного или человека). Помимо характеристики выявленных концептуальных кодов и их репрезентаций в языке прослеживается их отражение в невербальной культурной традиции.
В третьей главе («Этнолингвистические портреты насекомых») производится реконструкция образов насекомых через систему мотивационных признаков, которые выделяются в результате ономасиологического анализа энтомосемизмов и их дериватов. Внутри предложенных «портретных зарисовок» нами представлен ряд мотивационных и этимологических интерпретаций некоторых затемненных лексических фактов.
В приложении приведен указатель лексических фактов, рассмотренных в работе.
Положения, выносимые на защиту:
Общенародные и диалектные обозначения насекомых составляют особую подсистему, сформированную под влиянием наивной языковой картины мира и существенно отличающуюся от научной энтомологической системы. Представления о насекомых детально разработаны не только в языке (в русской народной лексике выделяется обширный комплекс энтомосемизмов и их дериватов), но и в культуре, о чем свидетельствует богатство и разнообразие фольклорных текстов, ритуалов и верований, связанных с этими животными.
Объединение насекомых в один класс на уровне номинации и языковой семантики происходит на основании таких категориальных признаков, как маленький размер и множественность. Внутри рассматриваемого класса насекомые могут подразделяться на «чистых» (божья коровка, муравей, пчела) и «нечистых», «поганых» (оводы, гнус); домашних (блохи, клопы, тараканы) и обитающих в открытом природном пространстве (бабочка, жуки, комар, кузнечик, стрекоза).
Среди номинативных признаков, выявленных в результате ономасиолго-этимологического анализа русской энтомологической лексики, наиболее востребованными оказываются: звук, место обитания и время биологической активности насекомых.
Среди регулярных мотивационных моделей номинации, реализующихся в обозначениях насекомых, а также семантических дериватах на базе энтомосемизмов, следует выделить зоонимическую, антропонимическую, этнонимическую и хрононимическую модели.
Некоторые энтомосемизмы выступают в качестве «доноров» для наименования: а) внутренних болезней домашнего скота; б) умственных отклонений человека; в) особенностей характера; г) физического состояния человека. Это свидетельствует о существовании особой энтомосемической модели в обозначениях аномальных психофизических состояний человека или животного.
Для характеристики народных представлений о насекомых, отраженных в языке и народной культуре, целесообразно использование методики этнолингвистического портретирования, позволяющей выявить основные черты культурно-языкового образа конкретного персонажа. Образ насекомого воссоздается через систему мотивационных признаков, среди которых выделяются дескриптивные свойства, отражающие реальные особенности объекта, и эмпатические, связанные с ирреальными характеристиками насекомого.
7. Образы насекомых в народной языковой картине мира разработаны
неравномерно: выявляются символически более (бабочка, божья коровка, вошь, муха) и
менее (клещ, тля, моль) «нагруженные» представители класса. Такая неравномерность
определяется разными факторами: степенью вовлеченности объекта в сценарий
взаимодействия с человеком, «антропоморфным» потенциалом реалии, уникальными
внешними особенностями насекомого и др.
Наивная энтомологическая категориальная система и ее реализация в языке
В данном разделе работы семантико-мотивационная группа (СМГ) «насекомые» рассматривается как языковое воплощение наивной (в противовес научной) энтомологической категориальной системы. СМГ - это лексическое объединение, в которое входит лексико-семантическая группа «насекомые», а также семантические дериваты на базе обозначений насекомых (т. е. слова иных тематических сфер, мотивированные энтомосемиз-мами). Отметим, что в последнее время в лингвистике ведется изучение словесных групп, включающих как сшгхронно функционирующие общности, так и их производные. Таково введенное В. Г. Гаком понятие этимолого-семантического поля, в которое входят «все слова языка, происшедшие от слов, этимон которых связан с определенным понятием. Эти группировки являются формальными, так как они охватывают слова по принципу словообразовательного гнезда, но вместе с тем и семантическими, поскольку объединяют ряд гнезд, этимоны которых соотносятся с общим понятием» [Гак 1995, 108]. В случае с СМГ речь идет о словах с разными этимонами, объединенных в общую лексико-семантическую группу, рассматриваемую в перспективе семантической деривации.
Обозначенная СМГ рассматривается в качестве вербального результата мыслительной категоризации определенного фрагмента действительности, связанного с насекомыми. Считается, что «категоризация - это главный способ придать воспринятому миру упорядоченный характер, систематизировать как-то наблюдаемое и увидеть в нем сходство одних явлений в противовес различию других» [Кубрякова 2004, 96]. Примем за аксиому положение о том, что «реальный мир не хаотичен, а структурирован, т. е. в нем есть сходства, различия и прочие отношения, составляющие его онтологию и не зависимые от нашего сознания» [Фрумкина, Михеев 1991, 47]. Эта онтология отражена в сознании человека в виде определенной категоризации. Иначе говоря, в сознании носителя языка существуют некие ячейки (концептуальные единства или категории), в структуру которых включены объекты, обладающие определенным сходством.
Категории играют важную методологическую роль в мышлении и деятельности человека, поскольку задают порядок рассмотрения понятий, определенный тип видения самых разнообразных объектов. Это «ментальные объекты, отражающие наши знания об онтологии, о сущности мира, доказательство того, что окружающий нас мир не хаотичен, а определенным образом структурирован» [Бабушкин 1996,17].
Сформировавшееся смысловое единство (категория) реализуется в языковой сфере, проявляясь в наименовании и структуре значения. Иначе говоря, то, как человек определяет и распределяет в своем сознании те или иные объекты действительности, имеет непосредственное отношение к тому, как он называет и определяет познаваемые объекты с помощью средств языка, получая при этом суммарное представление о некотором классе объектов (в нашем случае о насекомых), не лишенное элементов классификации.
Подчеркнем, что нас интересует результат наивной языковой категоризации объектов действительности, который, по возможности, «освобожден» от влияния научной классификации насекомых. Это условие продиктовано общей спецификой исследования, ориентированного на реконструкцию народных представлений о классе насекомых, нашедших отражение в языке. В данной части работы мы попытаемся ответить на следующие вопросы:
1. Можем ли мы выделить в наивном сознании носителя языка такую категорию, как «насекомые»?
2. Если подобный денотативный класс существует, то какова его внутренняя структура?
3. Как осуществляется взаимодействие этого денотативного класса с другими классами?
Границы денотативного класса
Процесс концептуализации напрямую связан с формированием идеальных сущностей, закрепившихся в виде знаков. В каждой языковой единице своеобразно комбинируются увиденные человеком отдельные свойства объекта, которые можно представить как результат концептуализации, осуществляемой человеком в процессе познания мира.
Рассматриваемый комплекс наименований насекомых представляет собой результат вербализации наивным (ненаучным) сознанием фрагмента материального мира. Процессу вербализации предшествует процесс формирования в сознании энтомологической денотативной сферы, иначе говоря, некоторого ментального представления о классе насекомых, знания об этом предмете. Денотативная сфера, как сущность абстрактная, проявляется посредством разнообразных языковых единиц, именующих насекомых, которые, наконец, составляют денотативный класс.
Иными словами, денотативный класс- это языковая реализация денотативной сферы. Мы исходим из такого подхода к описанию фрагмента языковой картины мира, который представлен в работе Т. В. Симашко [Симашко 1998], и опираемся на предлагаемую в ней методику систематизации материала. Одним из ключевых моментов для исследовательницы является вопрос о возможности проводить членение понятийного (смыслового) единства на лингвистических основаниях. По словам А. Г. Бондаревой, придерживающейся той же концепции, «эта возможность предопределена природой самих языковых единиц, которые, обладая разной степенью абстрактности и обобщенности семантики, могут объединяться в различные по характеру совокупности: от максимально широких- семантических пространств- до наиболее конкретных- денотативных классов» [Бондарева 2003, 3]. Определение границ денотативного класса, на наш взгляд, поможет ответить на вопрос, может ли носитель языка на основании конкретных дифференциальных признаков выделить в своем сознании класс «насекомые».
Основное требование, которое предъявляется к составу денотативного класса, заключается в том, что он должен содержать наиболее устойчивые единицы языка, а, следовательно, обладающие свойством воспроизводимости. Этому требованию соответствуют слова (наименования насекомых), устойчивые словосочетания и некоторые фольклорные формулы.
Важным вопросом для нас является разработка критериев, согласно которым те или иные языковые единицы попадут в денотативный класс «насекомые». Думается, что необходимым и достаточным условием должна стать некоторая общность рассматриваемых номинативных единиц либо (I) на уровне значения слова, либо (II) на уровне внутренней формы. I. Общность на уровне значення слова
Одним из критериев включенности языковых единицы в состав денотативного класса может стать наличие у них общего компонента значения , иначе говоря, присутствие в дефиниции так называемого «слова-идентификатора, которое однозначно ориентировано на определенный объект действительности» [Симашко 1998, 27] (в данном случае таким объектом являются насекомые).
К методике анализа материала
В данной главе рассматриваемое лексическое пространство характеризуется с точки зрения «левых» и «правых» семантико-мотивационных связей. По словам С. М. Толстой, любое поле характеризуется «воплощенными в его лексике моделями» («левая» мотивация) и «моделями, в которых составляющее его [поле] слова участвуют в качестве мотивирующих по отношению к лексике других семантических полей» («правая» мотивация) [Толстая 2002, 116]. В случае с «левой» мотивацией в создании энтомо-семизма принимает участие лексема из другой предметно-тематической сферы (например, зооним), развивающая энтомологическое значение, ср. кобьглка кузнечик 1, черепашка мелкое насекомое, букашка . В случае с «правой» мотивацией название насекомого служит номинативной платформой для создания отэнтомологического наименования, демонстрирующего связи с «принимающей стороной», т. е. другой лексической группой: это могут быть обозначения человека (литер, жук о пронырливом, хитром человеке, плуте , диал. мураш кропотливый, заботливый хозяин ), наименование болезни (диал. мотыль болезнь скота ), названия растений (диал. жёлтый комар растение Agrimonia enpatoria ) и др. Применительно к семантико-мотивационной группе «насекомые» реализуется как «левый», так и «правый» потенциал.
Некоторые из таких мотивационных связей, как «левых», так и «правых», становятся регулярными, что «проявляет себя в существовании мотивационных моделей, охватывающих не единичные пары слов, а целые классы слов» [Толстая 2002, 114] и «затрагивающих» названия насекомых разных видов (т. е. «пронизывающих» все энтомологическое лексическое пространство). Например, регулярной является мотивациониая модель «крупное животное» + «насекомое», которая лежит в основе обозначений насекомых разных видов, ср. литер, жук-олень, диал. корбвушка-бурёпушка божья коровка , лошадка кузнечик , попова собака гусеница , кобелёк ночная бабочка , медведок жук дубовый, усач , пчелиный волк и др.
Повторяемость соотнесения энтомологической сферы с другими областями действительности, носящая системный характер, потребовала использования более крупной, по сравнению с мотивационной моделью, единицы описания материала, которую мы определили как концептуальный код. Это своего рода предметно-тематический «язык», посредством которого мы можем «говорить» об одной сфере действительности через регулярное сопоставление ее с другими сферами. Концептуальные коды позволяют, с одной стороны, говорить о насекомых «через» крупных животных, человека и др.; с другой стороны, трактовать, например, болезни, психосоматические состояния человека «через» насекомых.
Можно выделелить зоологический, антропологический и хронологический концептуальные коды.
В первом случае насекомые осмысляются через крупных животных (в частности, через домашний скот). Этот концептуальный код имеет разное воплощение: как вербальное - «животные» названия насекомых (примеры см. выше), так и невербальное - в ряде обрядов с участием насекомых, направленных на лечение и сохранение плодовитости скота. В основе антропологического концептуального кода лежит идея сопоставления мира насекомых и мира человека. Выделенный код имеет несколько вариантов воплощения: это и энтомологические обозначения человека- простореч. белая моль неприметный человек , диал. новг. букаха о человеке небольшого роста и проч., и напротив - антропологические обозначения насекомых- диал. урал. казачок букашка , волог, майор таракан , карел, [рус] американец слепень , смол, жидовский писарь водомерка и проч.
В центре нашего внимания оказались две наиболее яркие мотивационные модели, отражающие антропологический «потенциал» насекомых. Первая модель- этнонимиче-ская - именование насекомых через обозначения чуждых номинатору народов или этнических групп (этнонимы): литер, прусак, диал. пек. киргиз. Логическим продолжением ан-тропоморфизации, характерной для восприятия класса насекомых, можно считать функционирование в диалекте антропонимической модели номинации, ср. дон. алёпка майский жук , тул. аптйпка майский жук , дон. вася божья коровка , арх. павка паук , волог, стёпушка таракан , арх. павлушко паук .
Хронологический концептуальный код основан на осмыслении насекомых в связи с категорией времени. .Языковым воплощением этого кода является использование хроно-нимов в номинациях насекомых (майский жук, минутка), а так же участие энтомосемиз-мов в обозначениях определенных временных периодов (Лукёрья-комарнща праздник Святой Лукерьи 13 мая (ст. ст.), время, когда появляются комары ).
Этнолингвистические портреты насекомых К методике анализа материала
Настоящий раздел работы ставит своей целью реконструировать этнолингвистические портреты насекомых. Если предыдущие главы были посвящены восприятию и отражению в языке насекомых как класса, то нижеследующий раздел ориентирован на характеристику отдельных персонажей мира насекомых по данным языка и внеязыковой культурной традиции.
Для достижения заявленной цели в качестве основной методики научного анализа мы остановились на этнолингвистическом портретировании (ЭП) реалии, результатом которого мыслится некоторая «галерея образов» конкретных насекомых. ЭП, являясь способом реконструкции языковой картины мира, направлено на выявление народных представлений о мире, сформировавшихся в сознании определенного культурного сообщества и проявляющих себя в языковом пространстве. Иначе говоря, ЭП можно считать результатом индивидуализирующего подхода при реконструкции языковой картины мира, предполагающего воссоздание не целого «полотна», а тех или иных элементов картины.
Языковую картину мира можно определить как «совокупность суждений о свойствах и способах существования объектов внеязыковой действительности, суждений, в той или иной степени закрепленных в языке, заключенных в значениях слов или подразумеваемых этими значениями» [Bartminski, Tokarski 1986, 72]. Другими словами, под языковой картиной мира, в самом общем виде, понимается некоторое представление о мире, содержащееся в языке (не только в семантике языковых единиц, но и во внутренней форме слов, мотивационных связях, характеризующих то или иное лексико-семантическое поле и др. и вычленяемое из языка.
Ключевым элементом, вокруг которого сосредоточена концепция всего раздела, является термин портрет, который используется применительно к этнолингвистической характеристике образов насекомых. Строго говоря, само слово портрет терминологически небезупречно в силу заложенной в нем образности и некоторой семантической размытости: любое описание, характеризующееся достаточной степенью полноты, можно назвать портретом. В области лингвистики и сопредельных ей дисциплинах разные типы портрета могут выделяться в зависимости от вида языковой информации, на базе которой «рисуется» та или иная «картина», а также характера портретируемого объекта.
Это может быть текстовый портрет реалии или явления, отражающий представления об объекте, закрепленное в фольклорном или художественном тексте; ономасиологический портрет реалии, основанный на выявлении номинативных моделей. В случае с абстрактными понятиями это может быть концептуальный портрет; семантический портрет слова на базе его лексического значения, а также контекстуальных и семантических связей и т. д. Остановимся несколько подробнее на тех видах портретов, которые в большей степени соответствуют этнолингвистической тематике исследования.
Собственно термин портрет при описании языковых фактов (NB! лексем, а не реалий) использовал Ю. Д. Апресян, называя словарную статью лексемы, выполненную в рамках единого, или интегрального, описания языка, лексикографическим портретом. По мнению исследователя, «портретирование есть полнота семантической характеристики лексемы, достигаемая ее постановкой в возможно более широкий круг контекстов и тестированием ее применимости для описания возможно более широкого круга ситуаций» [Апресян 1995, 503-504]. Лексикографический портрет по Апресяну подразумевает «по возможности исчерпывающую характеристику всех лингвистически существенных свойств лексемы, выполненную в рамках интегрального описания языка» [Там же, 503— 504]. Интегральное описание языка предполагает, в частности, что в словаре «каждой лексеме должны быть явным образом приписаны все свойства, обращения к которым могут потребовать какие-либо лингвистические правила. В число последних включаются не только собственно грамматические, но семантические, прагматические, коммуникативные и иные правила. Из этой установки почти автоматически следует, что микромир лексемы должен быть представлен в словаре с учетом всех тех связей и взаимодействий, которые определяют ее жизнь в языке и ее поведение в составе высказывания» [Там же, 504]. Своего рода «галереей» подобных лексикографических портретов является НОСС (Новый объяснительный словарь синонимов). Это словарь активного типа, реализующий принципы системной лексикографии, настроенный на отражение языковой «наивной» картины мира и представляющий множественные синонимические ряды. Полученный портрет можно назвать портретом «живого слова», отражающим особенности функционирования лексемы в языковом пространстве, семантические связи слова.