Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Былинный текст с точки зрения территориальной дифференциации 13
1.1. Понятия «устойчивости» и «вариативности» былинных лексиконов 13
1.1.1. Традиция и импровизация в былинном тексте 13
1.1.2. Устойчивые словесные комплексы в ткани фольклорного текста 15
1.1.3. Представление о лексиконе былевого эпоса 22
1.2. Изучение языка фольклора в территориальном аспекте 24
1.2.1. Язык фолькора и диалект 24
1.2.2. «Региональное» и «локальное» в фольклорном тексте 31
Выводы по главе 1 34
ГЛАВА 2. Выявление признаков территориальной дифференциации былинной ландшафтной лексики 35
2.1. Устойчивые и вариативные лексемы, относящиеся к ландшафтной лексике. Анализ лексико-тематической группы 35
2.2. Частотность как показатель традиционности или территориальной маркированности лексемы. Сопоставление частотных словарей 54
2.3. Конкорданс фольклорных текстов как способ выявления традиционного и индивидуального в былинных лексиконах 62
2.4. Вариативность в функционировании устойчивых лексем 75
2.4.1. Сопоставительный анализ словарных статей 75
2.4.2. Сопоставительный анализ концептограмм 83
Выводы по главе 2 92
Глава 3. Устойчивые и вариативные элементы былинной лексики, относящейся к фольклорным локусам 94
3.1. Фольклорные локусы как совокупность лексико-тематических групп 94
3.2. Функционирование динамичных локусов в русской эпической традиции с точки зрения локально-региональной специфики 96
3.3. Функционирование приватных локусов в русской эпической традиции с точки зрения локально-региональной специфики 111
3.4. Функционирование смешанных локусов в русской эпической традиции с точки зрения локально-региональной специфики 128
3.5. Функционирование общих локусов в русской эпической традиции с точки зрения локально-региональной специфики 135
Выводы по главе 3 141
Заключение 143
Список используемой литературы
- Устойчивые словесные комплексы в ткани фольклорного текста
- Частотность как показатель традиционности или территориальной маркированности лексемы. Сопоставление частотных словарей
- Вариативность в функционировании устойчивых лексем
- Функционирование приватных локусов в русской эпической традиции с точки зрения локально-региональной специфики
Устойчивые словесные комплексы в ткани фольклорного текста
Свойственные фольклорному творчеству типические места (формулы, общие места, loci communes, устойчивые словосочетания) не связаны с определенным сюжетом и выявляют такую эстетическую закономерность, как художественный канон (Мальцев, 1981). Привлечение устойчивых комплексов слов может быть необходимостью не только при запоминании, построении сюжета и т.д., но и при стремлении к лаконичности и правдоподобности описываемого, о чем говорит Ю.И. Юдин в статье о типах былинных героев. Ученый приводит в качестве примера картину сражения одного богатыря со множестовом врагов. Детальное изображение такого боя художественно неубедительно, поэтому в русском эпосе было выработано несколько «формул» его краткого описания (Юдин, 1974: 41). Часто использование формульных выражений в тексте становится способом эпического обобщения: «Мы ощущаем некую законченность, предельность формулы в том, что герой "крест клал по-писаному, поклон вел по-ученому". Но эта законченность уже есть основание типичного для эпоса способа обобщения» (Балашов, 1976: 109).
При классификации традиционных элементов в фольклорном тексте исследователи выделяют несколько их видов: типические места, повторяющиеся формулы, формульные выражения, ассоциативные ряды, повторы, постоянные эпитеты и т.д. Главное их отличие - объем словесных комплексов. Текстовый сегмент «тем скорее может рассматриваться как подобное слову цельное смысловое единство, чем крепче его внутренние связи, а это тоже прямо зависит от объема сегмента» (Неклюдов, 2005: 30). Более крупные общие места, сохраняя содержательную устойчивость, имеют более «пластичную композицию» и «значительную вариативность на "поверхностном", языковом уровне» (Там же). Типические места - это исходная единица текста большого объема в несколько строк. Повторяющаяся формула - индивидуальность сказителя, отраженная в более мелкой единице текста (Иванова, 1981: 127), ассоциативные ряды - это фразеологические объекты, ценные для выявления закономерностей фольклорного мышления, т.к. «ассоциативность - одна из форм системной упорядоченности лирического запаса в памяти человека» (Хроленко, 1981: 3). Общее, что объединяет эти единицы, - их традиционность и повторяемость, но в то же время возможность варьирования их частей: «... "типичны" не только более или менее развернутые описания, состоящие из ряда организуемых формул, "типичны" и сами эти формулы» (Путилов, 1966: 69). Традиционные ориентирующие «вехи» в фольклорном тексте «распознаются не только в событийной данности повествования, но и в текстуально совпадающих или синонимичных понятиях, словосочетаниях и так далее» (Гацак, 1975: 48), тем не менее, они подвергаются варьированию в ходе их воспроизведения. Импровизация, по словам A.M. Астаховой, обязательный спутник исполнения, без нее сам акт устного воспроизведения невозможен (Астахова, 1966: 77-78).
Типические места - самые крупные традиционные лексические комплексы, которые в отличие от переходных мест не связаны с определенным сюжетом и «перекочевывают» из одной былины в другую. По словам В.П. Ухова, в контексте былин объем loci communes очень велик, они составляют от двадцати до восьмидесяти процентов всего словесного текста былин, колебания определяются, с одной стороны, сюжетом, с другой стороны, творческой манерой сказителя (Ухов, 1957). В.П. Аникин обращает внимание на то, что типические места - это стилистическая формула, сконцентрировавшая в себе важные образно-стилистические особенности былин как торжественных песнопений, это элемент композиционного строения былинного текста, рассчитанного на усиление эффекта повествования о грандиозном или необычном событии (Аникин, 1966: 39). Типические места как вид поэтической фразеологии, по мнению И.А. Оссовецкого, в языковом отношении представляют собой «матрицу с одной или несколькими незаполненными ячейками, которые у разных сказителей и в разных местностях заполняются в конкретных вариантах неодинаковым в количественном и качественном отношении материалом, что тоже способствует нетождественности вариантов» (Оссовецкий, 1979: 214). П.Д. Ухов в статье «Типические места (loci communes) как средство паспортизации былин» (Ухов, 1957) распределяет их на четыре группы: 1) общерусские, 2) встречающиеся у сказителей только одной области, 3) встречающиеся у сказителей только одного района или школы, 4) созданные конкретным сказителем.
В качестве примера общерусского типического места рассмотрим контекст, бытующий во всех исследуемых традициях и повествующий о пире у князя Владимира. Обратимся к начальной части этой конструкции и рассмотрим варьирование лексики, употребляемой на разных территориях, в пределах типического места.
При схожем семантическом наполнении лексический состав этих конструкций отличается. В.П. Ухов обращает внимание на то, что совпадение типических мест былин разных сказителей - очень редкое явление, возможное в исключительных случаях в кратких формулах, у сказителей, состоящих между собой в родственных связях и развивающих семейную былинную традицию (Ухов, 1957: 134). Так, в традиции Белого моря нами зафиксированы следующие варианты существительного-субъекта: пир (3), пированьё-стол, почесён пир (1), пированъе-столованъе(це), пир (2), стол, почесён пир (1), пированьице (1), пирушочка (1). И три употребления данного существительного в качестве объекта: собирать пир (3). Для сборника былин Печоры характерны следующие существительные, выступающие в качестве субъекта действия: пир (4), пирование-столованъе (7), пирование, столованье (2), пированье, почестей пир (1). В отличие от былин Севера, на территории Сибири обнаруживаем один вариант сочетания существительных пирование и почестей пир (3) с глаголом быть. Возможно, это связано с меньшим объемом текстов сибирского сборника. В типических местах печорских былин употреблено два глагола: быть (10) и заводиться (4). Беломорские былинные тексты содержат следующие глаголы: быть (1), заводиться (6), заводиться-зачинаться (1). В типических местах как традиционном изображении событий, а не реальном их описании, словесные конструкции формируются с использованием устойчивой для этого типического места грамматической основой пир был с последующим выбором семантически равнозначных вариантов лексем. В данном примере мы подтверждаем мнение о том, что общерусские типические места не имеют строго установившегося законченного вида, а приобретают специфически местные очертания в соответствии с особенностями общественной жизни и быта народа (Ухов, 1957: 131).
Частотность как показатель традиционности или территориальной маркированности лексемы. Сопоставление частотных словарей
Для выявления территориальных особенностей языка русского героического эпоса продуктивно использование такой лексикографической формы, как конкорданс фольклорных текстов. Конкорданс, то есть алфавитный перечень всех слов какого-либо текста с указанием контекстов их употребления (БТС: 449), отражает речевые связи слов в рамках конкретного текста. Это удобная форма отражения всех индивидуальных особенностей функционирования лексемы на разных территориях, так как в статье конкорданса регистрируются абсолютно все случаи употребления того или иного слова. Словарь позволяет решать ряд «задач исследовательского характера, касающихся семантики слова, его связей, особенностей синтаксических конструкций, выявления тематических групп лексики, сопоставительных наблюдений и др.» (Бобунова, Хроленко).
Активное использование конкордансов при составлении прежде всего писательских словарей отмечается в зарубежной (английской и американской) лексикографической практике, к достоинствам подобного подхода относятся применение компьютерной техники, специально созданных программ, а также сроки реализации, о чем пишут исследователи (Бобунова, Хроленко; Праведников, 2011 и др.). Сегодня в курской лаборатории лингвофольклористики создано пять конкордансов к фольклорным текстам, два находятся в активной разработке. Мы следуем в русле этих исследований, так как анализ конкорданса позволяет получать более полные и углубленные результаты, не доступные при исследованиях с помощью других методов. Мы рассмотрим полный конкорданс лексем-существительных и выявим все виды связи фольклорного слова на примере лексико тематической подгруппы «Малые истоки и водоемы» (Кузьмина, 2013г). Сопоставив конкордансы, возможно выявить особенности отдельных частей картин мира, отраженных в былинных текстах, записанных на разных территориях. Охарактеризуем лексемы с точки зрения устойчивости и вариативности межсловных связей. Из лексики трех сборников былин, номинирующей водоемы, мы вычленили существительные - обозначения небольших водоемов и водотоков: болота и заболоченные места {болото, грязь, мох, ржавчина, ржавчинка), водоемы (озеро, озерышко, реки-озера), источники (ключ, ручей, ручеек), заливы (заводь) (классификация Н.Ю. Шведовой) (РСС: 1: 595-619).
Словарная статья конкорданса имеет определенную структуру: в фигурных скобках дается начальная буква названия былинного сборника (Беломорье, Печора, Сибирь), далее - заголовочное слово, его статистическая характеристика и все зафиксированные контексты с паспортизацией в ломаных скобках номер былины (Бобунова, Хроленко). {Б} Болото 2. Стал он реки и озёра - промеж; ног спускать, Вся болота и озёра всё проскакивать 1 ; Ты в темном лесу ли, в леей заблудиласе, Во жидких ли мхах где, во болотах-то, Во преглубистых тихих озерах-то? 64 . {П} Болото 3. Первая на ней застава великая - Есть на ней болота дыбучие, грязи черныя 19 ; Промостил тогда грязи черныя, болота дыбучие, И проехал доброй молодец заставу великую 19 ; По-подземелъю ходил белым горносталем, Как ветъ черный грязи черным мядведем, А дыбучи болота-ти серым волком 37 . {С} Болото 1. Побежал он из силы Мамаевой На то болото зыбучее, Ко той кочке болотною 63 .
Заметим, что из десяти исследуемых лексем только две зафиксированы на трех территориях, а именно: болото и заводь. В былинах Сибири слово болото употреблено единожды в прямом значении с эпитетом зыбучее. К специфике данного контекста отнесем сочетание лексемы кочка с эпитетом болотная, которое не реализуется в двух других сборниках. На территории Печоры и Белого моря существительное болото находится в ряду с другими лексемами, входящими в подгруппу «Малые водоемы и истоки» {грязи, реки, озера, мхи), и становится способом «обозначения понятия высшего порядка, способом обобщения...» (Хроленко, 20082: 43). Интересно отметить, что прилагательное зыбучий, зафиксированное в MAC, как то же, что зыбкий легко приходящий в состояние движения, колебания (MAC: 1: 325-326), в былинах Печоры заменяется диалектным дыбучий со значением зыбучий, топкий (СРНГ: 8: 290).
Существительное заводь также является традиционной для эпического текста лексической единицей. {Б} Заводь 15. Он завидял всё на тихой-то на заводи, Он завидял лебёдушку всё белую 8 ; Поезжжает во чистое поле доброй молодець, Из циста поля на тихи всё на заводи 11 ; Он не мок найти лебёдушки да не одной негде, Не найти их-то да он не на заводях, Не на матушки не он не на Почай-реки 11 ; Как вотупор было - Добрынюшка езъдил по тихим заводям 46 ; По синю ли по морю плаваешь ли серой утицей, На тихих заводях-то плаваешь белою лебедъю? 64 ; А поезживатъ, все стал погуливать, А ездить все на тихия на заводи, А стрелить все гусей, белых лебедей 71 ; У мня Добрыни топере в дом не случилосе: Он уехал все на тихия на заводи А стрелеть гусей, белых лебедей, А пернастых серых малых уточек 1\ ;А как белыя лебедушки на заводи слеталисе. А как не бела, тут на заводи бела лебедь воскикала, А как слезно Марфа Дмитревна восплакала 79 ; Я поеду-ту на тихи-ти вешны заводи, Привезу я три камешка драгоценныя 100 ; Да Добрынюшка поехал на тихи-ти вешны заводи 100 ; А ты будешь на те на тихи вешны заводи, Уж ты станешь купатъсе на перъвой реки 100 ; Да приехал как Добрынюшка Микитицъ-от Да на ти же на тихи вешны заводи 100 ; Да уехал у миня чядышко во чисто поле, Да на ти же на тихи вешны заводи Да стрелетъ-то гусей да белых лебедей 108 ; Я пойду жа на тихи мелки заводи Пострелетъ гусей да белых лебедей, Ише mux же пернастых малых утоцек 110 .
Вариативность в функционировании устойчивых лексем
Причина редкого употребления данного существительного в былинах, сближения его с лексемой дорога может быть связана с тем, что по значению дорога и тропинка «гораздо конкретнее, чем лексема путь, которое, согласно В.И. Далю (III, 543), обозначает также "способ или средство, образ достижения чего, направление" и, соответственно, имеет более широкий спектр метафорических значений» (Неклюдов). В свою очередь, дорога и тропинка отличаются не только по размеру, но и по способу возникновения «в результате сознательного строительства или спонтанного прокладывания» (Неклюдов), что подчеркнуто в контексте глаголом тропить: Пробежал-то Чурилко сын Пленкович, Он тропил-то тропинку ко Велеметеву двору, К задней избушечке, в поваренную и в челединную, Ко той Василисе Николаевне... (Сибирь, 141). «Согласно ряду сюжетов, некоторые герои путешествуют по морю или по реке; за подобный проезд водным путем владеющая им Марина Кайдаровна (персонаж редкой былины, существующей в немногих записях) берет пошлину» (Неклюдов): А мы как ведь в гавань заходили, брала с нас ведь пошлины, А ведь как паруса ронили, брала пошлину, Якори-ти бросали - брала пошлину... (Беломорье, 80). «Впрочем, такой морской или речной путь практически никогда не называется дорогой» (Неклюдов), при этом фактически является ею, что дает нам право отнести лексему гавань к периферии динамичных локусов. Лексема гавань, обозначающая «естественную или искусственную защищенную от ветра и волн прибрежную часть океана, моря, реки, служащую местом стоянки судов» (МАС: 1: 295), зафиксирована в эпических сборниках Печоры и Беломорья. Несмотря на большое количество крупных рек на территории Сибири и Дальнего Востока, таких как Енисей, Ангара, Лена, в былинах Сибири не встречается упоминания о гаванях. В печорском мегатексте, напротив, наряду с общеязыковым употреблен фольклорный вариант лексемы - галань, зафиксированный в «Словаре русских народных говоров» (СРНГ: 6: 105). В беломорских былинах все случаи употребления данного слова описывают искусственные княжеские гавани, в эпических текстах Печоры в пяти случаях из семи описаны естественные тихие гавани I галани, где былинный герой ищет уединения. Он уехал Соломан к морю синему, Он на тихие уехал он на галани, Он стрелетъ там гусей, да белых лебедей (Печора, 27).
В «Словаре русских народных говоров» застава толкуется как «преграда, опасность, препятствие на пути» (СРНГ: 11: 54). Контексты, в которых застава обозначает естественную природную преграду, нами не учитываются, так как лексема застава в данном значении отнесена нами к ландшафтной лексике. Динамичным локусом является застава и фольклорный вариант лексемы, зафиксированный только в былинах Белого моря, заставушка со значением воинское подразделение, охраняющее участок государственной границы, а также местоположение такого подразделения (МАС: 1: 575) или преграда, опасность, препятствие на пути (СРНГ: 11: 54) неестественного происхождения. Например: Поселился тут ведь СоловейРахматович ... Кабы были у его ведь силъни заставы: Кабы первая застава станичники, А другая кабы застава граничники, Кабы третья была застава турзы-урзы,
Как турзы этеурзы ене проклятыя (Печора, 53). Лексема во втором значении встречается только в печорских былинах. Диалектная лексема росстань (ростанъ) имеет значение перекресток или разветвление / пересечение дорог , зафиксированное как в «Словаре русских народных говоров» (СРНГ: 35: 192), так и в Словарях к сборникам 105 былин Беломорья и Печоры (Беломорье Словарь: 575), (Печора Словарь: 412). Росстани широкие - место, связанное с выбором дальнейшей дороги, а возможно, и судьбы. «В русском фольклоре слово росстань приобретает ярко выраженную мифолого-поэтическую символику, становясь мифологемой, связанной с понятиями "прощание", "предсказание", "судьба", "выбор", "гибель", "встреча"» (Маркова, Нифатова, 2013: 37). На росстанях находится камешек или столб, на котором содержится информация о последствиях выбора героя: Как пришли ведь три ростами, три дорожинъки, Как стоит-ле тут нонъце, право дубовой столб На столбу-тут как надписи подписаны, Кабы подрези кому юказаны: «Кабы в правое дорожку идти-ехати, Как во той-ле дорожинъке богату быть; Как в середнюю дорожку, право, ехати, Во середней-то дорожки живому не быть; Кабы в третъю-ту дорожку кабы ехати, Как во третей-то дорожки жонату быть» (Печора, 53).
Выезд богатыря на росстань часто является постоянным сюжетным элементом. «Обычно герой обнаруживает там камень или столб с надписью, указывающей варианты предстоящей ему судьбы. Далее следует мотив выбора направления дальнейшего пути» (Неклюдов). Таким образом, росстань является важным динамичным локусом, связанным с судьбоносным решением героя, оказавшегося в нем. Территориальной особенностью былин Белого моря, является употребление фольклоризма росстанюшки (СРНГ: 35: 193) с тем же значением. Былины, в которых зафиксировано данное существительное, собраны на разных берегах и от разных сказителей, что исключает идиолектность употребления лексемы.
Существительное шатер является высокочастотным в былинных текстах Русского Севера и среднечастотным в эпосе Сибири. «Богатыри обычно находятся в поле, в шатре или в нескольких шатрах» (Пропп, 1958: 329). Шатер становится необходимым элементом в былине, когда вступает в силу закон, при котором «рассказать о том, что произошло с несколькими героями одновременно, певец не может» (Пропп, 1976: 94). «Пока один герой действует, другой находится в бездействии, иногда даже просто спит. Это мы имеем в былине о Калине и Илье Муромце. Татары надвигаются на Киев. Илья не может один отразить их. Пока он готовит спасение, другие богатыри пребывают в бездействии, находясь в поле, в шатрах, далеко от Киева. ... Когда Илья их вызывает, они все вместе одновременно бросаются на татар». Данный пример наглядно демонстрирует, что в былинах «отражение действительности подчинено эпическим законам» (Там же: 93-94).
Функционирование приватных локусов в русской эпической традиции с точки зрения локально-региональной специфики
К смешанным локусам мы относим и место заточения былинного героя. В эпических текстах это может быть погреб, темница (в былинах Беломорья и Сибири) или тюрьма (в печорском мегатексте), а также подвал (на берегах Печоры). Из всех наименований в былинном сборнике Белого моря преобладает темница (22), на берегах Печоры - погреб (19), в сибирской традиции зафиксировано шесть лексем, номинирующих место заточения, среди которых самая частотная - подвал (5). «Заметим, что и вообще эпизод с заточением богатыря - позднее явление для эпоса. Сам тип тюремного заключения в погребе (в яме) известен как раз в Киевской, княжеской, Руси» (Балашов, 1976: 96). Лексема тюрьма, отмеченная только в былинах Печоры, во всех контекстах входит в состав устойчивого формульного эпитетосочетания злодейка земляная тюрьма: Мы все твое цасво под мецъ выклоним, Заморим мы тя в злодейке земляной тюрьмы (Печора, 86).
Существительное темница в подавляющем большинстве текстов Сибири и Белого моря является элементом тавтологической структуры темна / темная темница, благодаря чему приобретает «более высокий уровень обобщения эмоционального усиления» (Хроленко, 19921: 86): А да брал тут Добрыня, не ослышилсэ, Ишше скоро брал да золоты ключи, А пошел он отмыкать да темны темници; Отмыкал он темну темницю, Заходил-то он да в темну темницю. А сидит Здунай среди да темной темници, Да повесил буйну голову с могучих плеч, А потупил очи ясны в середы кирпичния (Беломорье, 75); Вы воз(ъ)мите Ставра за белые его ручки, Отведите-ко Ставра в темну темницу! (Сибирь, 131). 134 В примере Посадили Дунаюшка в темны погребы Да немножко, немало-на семнадцетъ лет (Беломорье, 99) мы видим единственный случай замены существительного темница на погреб на территории Беломорья. В былинах Печоры и Сибири лексема погреб употребляется с эпитетом глубокий, прилагательное сорокосаженный зафиксировано только в сибирской традиции. Слово подвалы в значении место заточения появляется в печорской былине сначала в синонимическом ряду, а потом и самостоятельно: Не надо мне ваша золота казна, Отмыкайте лучше все погреба глубокие, Отмыкайте подвалы широкие, Не сидят-ле у вас удалы добры молодцы ... На то молодец осержается, Приходит к подвалам широким, Дверям железным, замкам весучим, Стоптал все двери железныя, замки весучие, Сидят там удалы добры молодцы (Печора, 19). Итак, анализ лексики, входящей в группу «Смешанные фольклорные локусы», выявил региональные отличия былинных лексиконов. Несмотря на схожесть выбора лексем, фольклорные картины мира берегов Белого моря, Печоры и территории Сибири имеют специфические особенности, проявившиеся в языке, например: употребление определенной формы числа лексемы сад в текстах разных традиций. Использование слов-омонимов в большом разнообразии их значений: в беломорских текстах зафиксировано два значения лексемы мост, в сибирском эпосе - три значения, а в былинах Печоры только одно, прямое значение. Функционирование общих локусов в русской эпической традиции с точки зрения локально-региональной специфики
Мы выделяем общие локусы как противоположные приватным. Общие локусы номинируют населенные пункты, то есть места скопления большого количества людей. Центральное место в этой группе занимает город.
Город - это «макролокус» цивилизации, один из самых крупных и устойчивых «общечеловеческих» локусов (Прокофьева, 2005: 93). Существительное город, относящееся к ядерной лексике фольклорного лексикона, входит в число 15 самых частотных лексем каждого из эпических сборников и в число шести самых частотных существительных. В фольклорном тексте лексема имеет два варианта: город и град.
Исследование своеобразия системных отношений лексемы город в фольклорной лирике проводилось И.С. Климас (Климас, 2004: 121-124). Заметим, что автора, как и нас, интересует территориальный аспект анализа, благодаря чему мы имеем возможность выявить жанровую дифференциацию функционирования данного существительного.
В песенном фольклоре лексема город многозначна, «причем сохранились следы ныне утраченных значений». В эпическом тексте мы выделяем следующие значения, зафиксированные в словаре В.И. Даля: крепость, укрепленное стенами место внутри селения, кремль , селение, обнесенное городьбой, городок , населенное место, признанное за город , все общество или все обыватели города . Эти значения не всегда легко разграничить. Для лексемы град в словаре дано одно определение «стар, церк. город, в значении застроенного населенного места и жителей его» (Даль: 1: 380). В былине отсутствуют такие значения, выделенные И.С. Климас, как стена, ограда , место игры , огород , украшение . Как и в лирике, в трех эпических сборниках огороженное пространство, с которым изначально связывалось представление о городе, - «это своя территория в структуре фольклорного мира» (Климас, 2004: 121). Большая часть сюжетов в лирике связана с любовными переживаниями, взаимоотношениями мужчины и женщины, где город - символ границы, преграды на пути к желаемому, в былинном тексте такие параллели отсутствуют.
В обоих жанрах сохраняются фольклорные принципы выстраивания мира как конфликт «своего» и «чужого», при этом город может выступать в качестве любого из заявленных пространств в зависимости от сюжетной необходимости. В оппозиции город - деревня {село, слобода) лучшим и предпочтительным всегда является пространство города. «Городская среда являлась достаточно часто основным местом действия эпических произведений. Только былину «Вольга и Микула» традиционно относят к земледельческому эпосу. Хотя и в этой былине четко противопоставляется психология крестьянства психологии горожан» (Поздеев, 2003: 322).
Общим для песенной и былинной речи является тесная связь номинаций географических объектов с определенным сюжетом. В былинном тексте примером могут служить номинации град / город Муром - место рождения Ильи Муромца; Киев-град, где происходят события, связанные с князем Владимиром и т.д.
«Номинация топоса, наделенная ... стабильной оценочностью, символичностью, позволяет тексту иметь несколько уровней прочтения: от буквального к символическому» (Эмер, 2014: 21). Устойчивы для эпоса контексты, где город - это не только номинация крупного населенного пункта, но и символ всей Руси, которой угрожает враг: Я всецяс же полецю теперь на святую Русь, На святу-ту я Русь, ише в красен Киев-град, Унесу-ту я у князя Петра Перъвого, Унесу-ту я у него племёненку Ишше ту же Забаву дочь Путятисъню (Беломорье, 5). В текстах былевого эпоса сказители упоминают не только о городах, но и о других населенных пунктах. Наблюдается яркая территориальная маркированность в выборе данных лексем (Таблица 19).