Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Синтез экофильной и правовой ментальности как условие построения модели экоправового воспитания субъекта правоотношений в экосфере российского социума 27
1.1. Значение восточных и западных экофильных традиций для моделирования современной системы экоправового воспитания в Российской Федерации .27
1.2. Роль экологической и правовой составляющих отечественной ментальности в формировании современной модели экоправового воспитания в России 59
Выводы к главе 1 79
Глава 2. Понятие модели экоправового воспитания субъекта правовой сферы российского социума и характеристика её системообразующих элементов .81
2.1. Сущностная специфика отечественной модели экоправового воспитания..81
2.2. Принципы и функции модели экоправового воспитания в РФ 99
2.3. Формы и средства моделируемой для современной России системы экоправового воспитания 125
Выводы к главе 2 149
Глава 3. Аксиологические и законодательно-организационные основания реализации модели экоправового воспитания в России
3.1. Экоправовое воспитание: ценностные приоритеты отечественной модели 152
3.2. Перспективы законодательного и организационного обеспечения реализации отечественной модели экоправового воспитания 170
Выводы к главе 3 201
Заключение 203
Список литературы. .
- Роль экологической и правовой составляющих отечественной ментальности в формировании современной модели экоправового воспитания в России
- Принципы и функции модели экоправового воспитания в РФ
- Формы и средства моделируемой для современной России системы экоправового воспитания
- Перспективы законодательного и организационного обеспечения реализации отечественной модели экоправового воспитания
Роль экологической и правовой составляющих отечественной ментальности в формировании современной модели экоправового воспитания в России
Комплексное применение приведенных методов, присущее концепции экософии права, которая основывается на совокупности факторов экософско правовой рефлексии, что, прежде всего, проявляется в осмыслении предельных оснований права и экологического права в частности, позволило обеспечить целостность структуры исследования, логическую последовательность обоснования и изложения положений различных аспектов диссертации и решить поставленные задачи: раскрыть сущность экоправового воспитания, охарактеризовать содержание его ментальных оснований, сформулировать понятие его отечественной модели, показав присущие ей элементы и условия ее реализации в контексте общего процесса правового воспитания граждан РФ.
Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней впервые на уровне научной мысли в результате социально-философского исследования потенциала экологической и правовой составляющих ментальности россиян и анализа возможностей творческого освоения ими экофильных социокультурных традиций народов Евразии обоснована необходимость их органичного синтеза для решения ранее слабо изученной в научной литературе практической задачи – экоправового воспитания субъекта правоотношений в экосфере российского социума в целях их гармонизации, концептуально раскрыта содержательная специфика экологического аспекта в правовоспитании, что позволило смоделировать систему экоправового воспитания и обосновать условия реализации его модели в России. В диссертации, в частности: – раскрыто значение восточных и западных экофильных социокультурных традиций для моделирования системы экоправового воспитания в РФ, что предполагает их учет в форме особого акцента на экофильной составляющей в планировании и творческой адаптации в практике правовоспитательной деятельности, совместно осуществляемой компетентными государственными и негосударственными организациями; – определена роль экологической и правовой составляющих отечественной ментальности в формировании модели экоправового воспитания россиян, обусловленная качествами их «пограничного» типа сознания, высоким уровнем толерантности его носителей, потенциалом межкультурной коммуникации, способностью осваивать социокультурный опыт, базирующийся на разных системах ценностей, сохраняя при этом самобытность природосообразных традиций сосуществования с иными элементами экосферы; – сформулировано понятие экоправового воспитания как фактора становления личности россиянина в качестве гармонизатора субъект-объектных правоотношений в экосфере, концептуально разработана модель отечественной системы данного типа воспитания, раскрывающая ее ментальную почву, сущность и специфику содержания как социально организуемого конструкта, выражающего системный процесс использования государственными и общественными институтами РФ взаимосвязанных принципов и функций для целенаправленного воздействия на правосознание граждан комплекса форм и средств по утверждению экофильных оснований их правового способа жизни как условия сохранения адекватной целостности экосферы России, а также аксиологические и законодательно-организационные условия ее реализации; – обоснованы основополагающие принципы и функции отечественной модели экоправового воспитания, что позволяет понять детерминированность этого типа воспитания его специфической целью – формированием компетентной и активной в экоправовом отношении личности;
– дано представление о формах и средствах экоправового воспитания, позволяющее понять, как они способны повлиять на изменение формата правоотношений в экосфере РФ на основе экофильной ориентации образования, пропаганды и агитации, работы СМИ, учреждений культуры и т.п.; – охарактеризованы ценностные приоритеты российской модели экоправового воспитания и обосновано, что вершиной их иерархии является право на жизнь в его расширенной содержательной трактовке как равное право на жизнь сосуществующих субъектов и объектов экосферы; – выявлены возможности законодательного и организационного обеспечения реализации отечественной модели экоправового воспитания как условия развития в России экоправовой государственности и становления личности ее творца, поскольку динамика реформирования экологического законодательства, как и показатели эффективности природоохранной работы и экологического воспитания населения все еще не в полной мере удовлетворяют высоким императивным требованиям экологической доктрины РФ.
Данные элементы научной новизны нашли отражение в следующих положениях, выносимых на защиту:
1. Основаниями отечественной модели экоправового воспитания выступают экофильные социокультурные традиции народов мира, в том числе опыт природосообразного способа жизни этносов Евразии, который следует учитывать в планировании и творчески применять в процессе адаптации его элементов в правовом воспитании с различными категориями граждан РФ, осуществляемом компетентными государственными и общественными организациями. Учитывая, что экофильность предполагает понимание значения конструирования индивидуальных и коллективных, в масштабах социума, отношений с природной средой в духе экологического этоса, указанная воспитательная деятельность означает обращение не только к моральным, но и к правовым категориям, таким как право, обязанность, ответственность. Это требует надлежащего акцента в такой деятельности и на уровне идеи права в качестве целеполагающего принципа, и в содержании норм законодательства в виде ценностной ориентации правотворчества, и на уровне их применения.
2. Закодированная на уровне подсознания, закрепленная в традициях и языке россиян информация обусловливает такие особенности их ментальности как тонкое ощущение социоприродной гармонии, креативный подход к решению сложных вопросов, трудолюбие, миролюбивость, ощущение силы в общинном единстве, развитое чувство справедливости, побуждающее к поискам правды, интуитивное постижение правовой истины и т.д.
Межцивилизационный характер, «пограничность» правосознания россиян является условием конструирования искомой модели их экоправового воспитания. Представляя системообразующую основу их ментальности, такое качество сознания обусловливает возможность консолидации путем органичного синтеза экологической и правовой ее составляющих. Его результирующей является высокий уровень толерантности её носителей, полезный потенциал их межкультурной коммуникации, способность осваивать социокультурный опыт, присущий разным системам ценностей, сохраняя при этом самобытность, тип поведения, который позволяет без ущерба друг для друга сосуществовать субъектам и объектам правоотношений в экосфере.
Принципы и функции модели экоправового воспитания в РФ
Специфика ментальности репрезентантов циркум-полярных и дальневосточных социокультур состоит в рассмотрении человека как органичной части природы и гармонизации алгоритма ее развития в целях достижения баланса всех элементов биосферной среды. Это, действительно, исходный уровень структуры ценностей их личности. В структуре присущего им типа ментальности находим доминирование интуитивно-художественного начала (в синоцентрической традиции это соответствует – кит. «инь», яп. «ин») над рациональным, космически-природным (кит. «ян», яп. «йо»), которое его порождает97. Соотношение этих начал в духовной культуре упоминаемых азиатских этносов программирует определенный тип личности: в большей мере исполнительского типа по отношению к отцовскому началу природы (кит. – Небо)98. Такая ментальность характерна для начала истории духовной культуры человечества, а потому и для первого этапа развития экотворческой личности. Как отмечает В.Д. Титов, – она одинаково широко была распространена как ментальная основа первобытной культуры человечества в ее мифологическом формате, а он содержит в себе такую протологику мышления, которая не может быть вынесена «за скобки» дальнейшего исторического развития интеллекта, поскольку постоянно воспроизводится на ранних фазах развития ребенка99. Ныне она проявляется в тотальном акценте на интуитивно-художественном аспекте ментальности этих этносов в ее экософском измерении.
В Китае этому типу ментальности отвечает даосизм100, в Японии – синтоизм101, в Индии – брахманизм102, у народов северной части Дальнего Востока – шаманство103. В европейских странах этот тип ментальности, как отмечают С.В. Шефель и К.И. Шилин, почти исчез. Хотя, для их народов значимым был бы, если переформулировать выводы В.С. Библера104, органический синтез с этим типом ментальности, исходя из той роли, которую играют экопотенции всех народов для перспектив формирования такого качества международного сотрудничества, которое утверждает культуру (право)творчества жизни. Речь, в частности, идет о значении органичного использования такого типа ментальности в процессе экоправового воспитания.
Специфика освоения данных ключевых качеств, принципов этого экологичного типа ментальности гражданами нашей страны заключается в осуществлении основных этических, эмоциональных, эстетических, логических процедур (право)творчества, которые воплощают условное отождествление творца со своим творением. Конечно, следует учитывать, что взятое в обратном направлении: отождествление человека-«ребенка» как творения матери-природы, олицетворяемой с человеческой мамой, является едва ли не первым основанием для развития творческого потенциала любого человека105. Очевидно, этот регулятив следует сохранять и развивать на всех этапах формирования (право)творческой функции личности. В этой связи не безосновательно будет вспомнить и о значении такого важного условия влияния на формирование полноценного экоправового сознания личности, каким представляется так называемый женский тип ментальности, присущий прежде всего носителям культуры буддизма, особенно детально изученный К. Икедой, C.В. Шефелем и К.И. Шилиным. Использовать ее воспитательный потенциал возможно достаточно органично на духовной почве евразийства, учитывая, что этому феномену традиционно присущи принципиальные признаки женского типа ментальности. Именно они составляют ее архаичное социокультурное основание еще со времен матриархата, охватывающее совокупность всех гуманистических признаков человека. Это и благоговение перед жизнью, и ответственность за ее сохранение, характеризующиеся чуткой заботой в первую очередь о собственных детях (А.О. Рубан106, Ю.С. Таглина107). С этим связано и понимание феномена женской души как надличностной сущности (особенно если апеллировать к буддистскому типу ментальности).
Наполняя своими качествами, среди которых и способность отдавать душевное тепло, любовь не только своему ребенку, но и близким людям, простор межличностного общения, это явление функционально обеспечивает их перенос во вне, даже за пределы человеческого общения – на весь жизненный мир, на объекты всей природной среды108. И в этом находим благотворную основу для гармонизации правоотношений между субъектами и объектами экосферы. Она же объективно становится почвой для обеспечения экологичности в правовоспитательном процессе.
В этом смысле следует учитывать, что буддистской ментальности присуще острое ощущение ответственности за сохранение жизни в различных ее проявлениях, сопоставимое и с материнской ответственностью за сохранение и поддержание жизни новорожденного ребенка на уровне всех видов живых существ. Это, как бы, обратная сторона в определении высшей ценностью феномена права на жизнь, ее защиту. В таком контексте этот феномен представляется необходимым условием для (право)творчества, которое осуществляется на соответствующей экологически ментальной почве109.
Рассматриваемая в таком ключе, структура духовной сферы личности может под влиянием органичного освоения ею экоментальных качеств, принципов, в частности, даосской и буддистской социокультур, трансформироваться в экоцелостную личность, способную созидать социум, культивирующий (право)творчество жизни. Вектором данного ментального процесса должен стать переход носителя транзитивной социокультуры постсоветского типа на уровень экогармонизирующей парадигмы постиндустриализма. Содержательно он, по крайней мере, «вписывается» в специфический контекст того (право)творческого процесса экообщения, которому присущи три следующих аспекта: 1) функции организации гармоничного общения человека с природой; 2) его эстетическое наполнение, которое обусловливает возможность перспективы развития человека в экоправовую личность; 3) акцент на ведущей роли в этом процессе жизненного начала.
Данные аспекты экообщения абсолютизируются многими экологами настолько, что они даже не ставят вопрос о необходимости их включения в процесс этнокультурного синтеза на почве их экологически ориентированного философско-правового доосмысления, полагая их универсальными и единственно значимыми факторами, достаточными для развития экоцелостной личности, способной созидать социум, культивирующий (право)творчество жизни.
Формы и средства моделируемой для современной России системы экоправового воспитания
По нашему мнению, выстраивать систему принципов экоправового воспитания нужно с помощью диатропического анализа основных принципов правового воспитания как общей категории по отношению к предмету нашего исследования, так как экоправовое воспитание как составляющая правового воспитания имеет тождественную с ним принципиальную основу, хотя и характеризуется специфическими, обусловленными его экофильностью, концептуальными основами.
В научной литературе встречаются различные подходы к определению принципов правового воспитания, разные взгляды относительно их сущности и приоритетности в зависимости от того, какой аспект правовоспитательного процесса исследуется как ведущий: аксиологический, организационный, специфичность объекта и т.п. Приемлемым, на наш взгляд, является предложенное Е.А. Орловой классификационное их разделение на общесоциальные и специальные. В частности, к общесоциальным относят принципы: гуманизма (ориентирует при осуществлении правового воспитания на естественные права и свободы человека); демократизма (обеспечивает участие в правовом воспитании общественности, делает возможным осуществление контроля за его субъектами); гласности (открытость деятельности в этой области, обязательное системное информирование по правовым вопросам); законности (осуществление правовоспитательной деятельности в рамках законов, согласно которым обеспечивается охрана общественных ценностей); равенства всех перед законом (возможность обращения человека независимо от расы, цвета кожи, политических, религиозных и других убеждений, пола, этнического и социального происхождения, имущественного состояния, места жительства, по языковым или другим признакам к субъектам правового воспитания с целью повышения уровня своего правового сознания и правовой культуры); научности (концептуализация правовоспитательной работы, использование организационно-технических средств и информационных технологий); справедливости (обязывает субъектов правовоспитательной деятельности быть объективными, беспристрастными, принимать решения, согласующиеся с нормами морали, общечеловеческими ценностями)
Среди специальных ею выделены принципы: системности (означает наличие системы, порядка, обусловленного правильным расположением и взаимосвязью элементов правового воспитания), использование которого как системы прогрессивных средств, форм и методов позволяет быстрее приблизиться к достижению общей цели правового воспитания; последовательности (определяет очередность этапов правовоспитательной работы, ее логическую обоснованность); целенаправленности (предусматривает определение цели правового воспитания); непрерывности (обусловливает усложнение, разнообразие содержания и направлений правовоспитательного влияния на всю жизнь человека); взаимодействия между субъектами правового воспитания (что является условием повышения его эффективности); профессионализма и компетентности (предполагает владение теоретическими правовыми знаниями, практическими умениями и навыками, наличие соответствующего опыта, позволяет квалифицированно осуществлять правовое воспитание). Большинство из этих принципов закреплены в законах, определяющих правовой статус субъектов правового воспитания227.
Исходя из анализа предложенных в науке подходов к определению принципов воспитания и экстраполируя их в плоскость экоправового воспитания, выделим как ключевые для него общие взаимосвязанные между собой принципы целостности, системности, иерархичности его построения, диалектического единства и логической обусловленности соотнесения его элементов.
В свою очередь, они находят свое выражение, в частности, в таких принципах экоправового воспитания. Прежде всего, в принципе целенаправленности, предусматривающем подчинение экоправовоспитательной деятельности основной цели – формированию юридически осведомленного и социально-активного в экоправовом отношении человека. Воплощение в жизнь этого принципа требует ясного и четкого понимания целей и задач этого аспекта воспитательной работы, позволяет правильно определить основные направления, которыми надо следовать в ней, какими должны быть ее содержание, формы и методы. Также в принципах: единства целей, содержания, форм и методов экоправовоспитательной работы; связи экоправового воспитания с практической деятельностью по обеспечению необходимого баланса сил в экосоциосфере; опоры на положительные качества воспитуемых; системности, последовательности и непрерывности экоправового воспитания. Наконец, в принципах учета особенностей тех, кто воспитывается и согласованности действий всех субъектов экоправового воспитания.
При попытке определения принципиальной основы экоправового воспитания следует учитывать связь последнего с экологическим правом как отраслью, нормы которой обеспечивают специфическое содержательное наполнение экоправового воспитания, его институционализацию. Таким образом, в исследуемом направлении воспитательного воздействия сочетаются универсальность, связанная с характеристиками правового воспитания, и специфичность эколого-правового содержания.
С позиций экософско-правовой концепции право видится как феномен, которому в универсальном его понимании имманентна экологичность, так как она жизненно естественно укоренена в самой природе человека от его рождения как живом существе, а затем уже и как личности, которая приобретает социально-гражданский статус. В таком проявлении, в свою очередь, воплощается антропная и социальная природа самого права.
Идея права имеет в качестве источника своего конструирования сознание человека как субъекта права, который в процессе жизнедеятельности в социуме нуждается в формировании определенных идеальных представлений как основы и цели взаимоотношений с другими индивидами в правовой реальности. В сконструированном таким образом представлении находит проявление также такой аспект идеи права в целом, как идеал права экологического, существование которого должно порождать одну из жизненно необходимых характеристик правосознания члена современного социума – экофильность.
Но, как справедливо отмечает С.В. Шефель, миром идеального онтологическое основание экологического права не ограничивается. С другой стороны, очевидным или проявленным его планом является сфера опредмеченной через человеческую деятельность идеи права. Это сфера правотворчества и правоприменения, где идея права материализуется в виде воплощенных в содержании норм действующего законодательства правовых принципов и императивов, которые всегда имеют экологически ориентированное аксиологическое значение: то есть соответствующие образу человека как биосоциального существа правовые принципы и основанные на них предписания. Это особый слой бытия также и экологического права, в котором его фундаментальные интенции сознательно выводятся субъектами права из своего потенциального погружения228. Поэтому при определении принципов экоправового воспитания следует учитывать и ряд принципов экологического права, принимая во внимание перспективу взятия их за основу практической деятельности.
Перспективы законодательного и организационного обеспечения реализации отечественной модели экоправового воспитания
Отношение человека к природе – существенный аспект избранного им образа жизни, который не может быть адекватно понят без осмысления базисных структур его «Я». Попытки определить ценностный статус природной среды имеют глубокие корни. Об этом свидетельствует, например, экофильный характер мифологии с присущим ей так называемым «детским» уровнем мировосприятия, ориентирующим на соблюдение принципа природосообразности312.
Религиозный тип мировоззрения также имеет потенциал для формирования экофильного сознания. К примеру, христианский подход к пониманию прав природы, несмотря на обвинения некоторыми критиками в антропоцентризме313, является «ступенькой» для преодоления именно антропоцентрических мировоззренческих ограничений. Для иллюстрации этого довода обратимся к анализу ценностных установок такого типа мировоззрения.
Как правило, обвинения христианства в антропоцентризме апеллируют к книге Бытия, в которой Бог обращается к первым людям, призывая их плодиться и размножаться, наполняя землю, и владеть ею, господствуя над рыбами, птицами и всеми живыми существами. В отрыве от библейского контекста может показаться, что людям дано право ущемлять в правах другие создания. Однако внимательное изучение Святого Письма доказывает, что на человека возложено особое задание: «обрабатывать и сохранять» Землю как собственность ее Творца. Поэтому, как указывает С.Ф. Хрибар314, права «владения» и «господства» вернее называть не правами, а особыми полномочиями. Человек в этом смысле не приравнивается к иным созданиям, но, несмотря на это, каждое из них является ценным и значимым для Бога, а человеку уделяется больше внимания из-за того, что он, как непослушное дитя (грешное существо), требует большего поучения (исторических примеров этому достаточно). Закон Старого Завета даже регламентирует некоторые аспекты природопользования и в доступном объеме защищает права природы. Отдельные заповеди защищают права растений и экосистемы на возмещение ущерба: «Если долгое время будешь держать в осаде город, ... то не порти дерев его ... и не опустошай окрестностей, ибо дерево на поле не человек, чтобы могло уйти от тебя в укрепление» (Втор. 20:19); «Шесть лет засевай землю твою и собирай произведения ее, а на седьмой оставляй ее в покое, чтобы питались убогие из твоего народа, а остатками после них питались звери полевые» (Исх. 23.10–11)315. По сути, вводится правило: «Пользуйся, но не разоряй!».
В более поздней христианской традиции известно много примеров природосообразного поведения ее носителей. Так, Франциск Ассизский в своих гимнах прославлял христиан как осознавших органическое единение со всем природным миром в процессе божественного творения316. Наконец, в Основах социальной концепции Русской Православной Церкви закреплено положение, что природа является не мастерской, а храмом, и такое символическое сравнение предопределяет ее огромную ценность для каждого317.
Несмотря на опасность неточной интерпретации, религиозная составляющая в процессе интеграции сил в защиту прав природы остается мощным и необходимым средством для использования как ее непосредственными адептами, так и экологами. Об этом свидетельствует и тот факт, что в конце лета 1986 г. в городе Ассизи (Италия) представители мировых религий – христианства, буддизма, ислама, индуизма, иудаизма под лозунгом «мы достаточно смиренны, чтобы учиться друг у друга» собрались для того, чтобы решить, как религия может помочь охране природы. Главным результатом церемонии стало определение того, что экологическому знанию нужны великие истины, которые покоятся в основе мировых религий, чтобы помочь человечеству признать ответственность за сохранение безопасной природной среды. Подписанная на этом форуме Декларация и созданный на ее основе международный «Альянс религий в защиту природы», объединили тех, кто разделяет понимание самоценности жизни во всех ее природных проявлениях318.
Отдавая должное религиозному фактору в экологизации правосознания, в поисках экофильных ориентаций следует обратить внимание и на роль в этом деле новоевропейской этики, прежде всего этики И. Канта. Его философия дает аксиологическому сегменту экоправового воспитания одно из базовых положений, а именно идею двойственности основ поведения, то есть его эмпирическую детерминированность наряду со свободным волеизъявлением. Экоправовая аксиология обязана Канту тем, что он сформулировал важный вывод относительно одной из основных характеристик человека как особого существа. Речь идет о его способности действовать либо в ущерб себе и окружающей среде, либо – разумно и уважительно в отношении к себе подобным и к природным объектам. Последний аспект свободы волеизъявления Кант рассматривал в контексте реализации уникальной способности человека к самосовершенствованию, основанной на уважении к праву как способу обеспечения справедливых правоотношений.
Исходя из этого, экофильное поведение возможно благодаря человеческой способности определять приоритеты волеизъявления в соответствии с императивами собственной совести, а потому – и себя как субъекта гармонизации правоотношений в экосфере. Это в свою очередь ведет человечество к наделению природы статусом самоценности и относится к сфере действия категорического императива, в частности в редакции, которая приписывает не относиться к другим только как к средству, а всегда относиться как к цели. Ибо Кант понимал, что нам приходится использовать других как средства, но настаивал на том, чтобы не относиться к ним только как к средству3
Классическая новоевропейская этика дополняется экософской рефлексией современных морально-этических концепций, в том числе основанных на этике дискурса320, которая в свою очередь делает возможной, по мнению А.Н. Ермоленко, «этику далёкого»321. Соответственно «далёкими» могут быть как современники, неизвестные нам, так и будущие поколения, и внечеловеческий природный мир. Обоснование целесообразности сопоставления нашей жизни с жизнью других объектов природного мира, признание ценности для каждого «иного Я» и связанного с этим содержательного расширения круга ответственности за свои действия имеет следствием переосмысление сути прав человека и является источником современных концепций защиты прав природы. Такой поход исходит из философского обоснования того, что «главной целью образования становится формирование целостного мировоззрения, предполагающего новый способ мышления и действия человека, знающего, понимающего общество и умеющего жить в современном мире с его многообразием культур и образов жизни, преодолевающего собственный эгоизм и осознающего последствия