Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Децентрация власти: политическое господство и «микрофизика» власти
1.1 Философия политики: история основных интерпретаций кратического отношения 12
1.2 Социально-философская аналитика власти в контексте повседневности 26
Глава 2. Вербальные конструкции как властвующие феномены
2.1 Власть и знание: дискурсивные практики власти 42
2.2 Эффекты взаимодействия локальных сил власти в поле языка 69
Глава 3. Развёртывание практик власти в сфере визуального
3.1 Оптикоцентризм в европейской культуре 84
3.2 Формы визуального как диспозитив власти 108
Глава 4. Тела как эффекты практик власти
4.1 Человеческое тело как объект властвования: инструментальность боли
и удовольствия 139
4.2 «Общественные тела» как механизмы власти 166
Заключение 181
Литература
- Философия политики: история основных интерпретаций кратического отношения
- Власть и знание: дискурсивные практики власти
- Оптикоцентризм в европейской культуре
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Изучение феномена власти, бесспорно, представляет собой одно из важнейших направлений современной философии. Исследования различных аспектов этого многогранного явления представляют собой один из наиболее эффективных способов постижения природы общественных отношений.
Кардинальная смена парадигм, осуществившаяся в философии XX
столетия, привела к формированию нового рассмотрения феномена власти,
принципиально отличающегося от классических воззрений. Круг
философских интересов в XX веке сместился от метафизических изысканий, господствовавших в классической философии, к проблемам повседневности, дискурсивности, телесности.
В середине XX века был открыт новый пласт существования властвующих сил - так называемый «микрофизический» уровень власти. По отношению к формам власти, существующим на макроуровне - на уровне государств или мировых корпораций, «микрофизический» уровень власти представляет собой явление, поддерживающее и обеспечивающее их существование. Он включает в себя отношения сил, вызывающие к жизни, структурирующие, упорядочивающие, ранжирующие цепочки мельчайших социальных актов, составляющих в совокупности повседневный фон жизни социума. Как социальные институты, так и приоритеты развития науки и культуры неизбежно являются следствиями и итогами тенденций развития общества, основы которых формируются на этом уровне взаимодействия социальных сил.
Специфическими качествами «микрофизического» пространства власти
являются, прежде всего, его всеохватность, обусловленная тем, что он
представляет собой фоновую структуру человеческого бытия, и его
бессубъектность — следствие того, что он существует в качестве некоего,
господствующего в определённую историческую эпоху, набора правил
видения и понимания окружающего мира и способов взаимодействия с ним.
Формой «микрофизического» уровня власти выступает так называемая
«семиосфера» человеческого бытия - знаковое пространство,
предписывающее определённый способ прочтения и истолкования
окружающей действительности. Концентрация внимания на этой
специфической форме существования феномена власти по-новому вводит его в поле исследования социальной философии.
Изучение власти как универсального момента взаимоотношений
социальных сил предполагает особый взгляд на этот феномен, отличный от
господствующего в политической философии представления о власти, как о
той или иной форме насилия, подавления, запрета. Власть, рассматриваемая
в таком ключе, предстаёт как универсальный организующий принцип,
обеспечивающий базовый уровень порядка, благодаря которому становится
возможным существование цивилизации. Такое изучение природы власти
проливает свет на множество латентных процессов самоорганизации
общества. Также очень важным является понимание власти как
конструктивного феномена, производящего, поддерживающего,
упорядочивающего различные явления социальной жизни, следствием
воздействия которых является формирование соответствующего
исторического типа человека. Таким образом, можно констатировать, что власть, посредством продуцирования различных практик, производит субъективность. В качестве анонимного информационно-организующего пространства человеческого бытия, власть не субъективируется, но субъективирует. Этот процесс, осуществляющийся постоянно в течение всей жизни человека и человеческого сообщества, ещё не отрефлексирован современной российской наукой в достаточной мере.
Всестороннее изучение в контексте современности этого процесса позволит получить информацию о том, что представляет собой современный тип социальности. Также исследование конструктивных аспектов функционирования феномена власти неизбежно приводит к постижению оснований мировоззрения, присущего человеку рассматриваемой исторической эпохи. Следовательно, социально-философское изучение власти является, в определённой степени, исследованием самого философского дискурса, поскольку оно предполагает рассмотрение тенденций, протекающих на фоновом уровне социального бытия и предопределяющих направления, приоритеты и формы философской рефлексии.
Степень научной разработанности проблемы. Феномен власти находится в поле пристального внимания философской мысли практически с момента её зарождения и до наших дней. Первыми философами, чьи интересы
непосредственно связывались с различными моментами осуществления власти, были софисты. Они были первыми теоретиками и исследователями власти дискурса и дискурса власти.
В дальнейшем в античной философии можно выделить два
направления интерпретации власти. Власть, во-первых, понималась как
господство человека над самим собой, которое предписывалось каждому
свободному гражданину, в то время как рабствование у своих привычек и
пороков осуждалось, как явление недостойное. Эта точка зрения разделялась
всеми античными философами, как базовый момент культуры человека. В
качестве примера её приверженцев можно назвать Платона, Марка Аврелия,
Сенеку. Во-вторых, власть истолковывалась как свойство, присущее
обществу свободных образованных людей, которое необходимо
структурировать и рационализировать посредством институтов государства и суда. Вторая точка зрения на власть была разработана Платоном и Аристотелем в их трудах, посвященных государственному устройству. Основу античного понимания власти можно определить как властвование человека над самим собой, поскольку способность человека к управлению домохозяйством, полисом или государством выводилась философами из этого его качества. Но, вторая интерпретация власти в силу различных историко-культурных обстоятельств сыграла решающую роль в развитии последующих философских представлений о власти.
В Средние века господствовала теократическая концепция власти, приписывающая этому явлению божественное происхождение. Основы такого понимания власти были заложены апологетами, развиты и теоретизированы Тертуллианом и Аврелием Августином. Максимум власти средневековыми философами полагался принадлежащим Богу, земная иерархия властителей оправдывалась незыблемостью иерархии небесной. Человек, выступавший субъектом власти в античном философском дискурсе, в средневековой философии трактовался как объект подчинения множеству господ - Богу, священнику, сеньору, правителю города, отцу семейства и т.д. Средневековое представление о власти устойчиво связывается с понятием священного долга человека перед множеством инстанций.
На рубеже Средневековья и Нового времени Н. Макиавелли десакрализовал представления о власти и концептуализировал государство как
единственного носителя и источник власти. Он выделил политику как автономную дисциплину, отграничив сферу её действия от религии и морали.
В философии Нового времени, в частности, в теориях Т. Гоббса и Дж. Локка, существование власти истолковывалось как следствие существования народного суверенитета. Но, при этом, носителем власти, практически её осуществляющим, представало государство, как структура, которой делегировался суверенитет. Формой осуществления власти представлялось насилие, и государство как выразитель народной воли, оправдывалось в своём праве совершать насилие. Хотя, в качестве исключения, осмысливалась возможность оправданного бунта подданных - то есть их право на насилие по отношению к государству, (что предполагало связывание максимума силы и власти с народом), всё же в теориях общественной жизни в фокусе внимания в качестве носителя власти выступало государство, и его функции властителя получали подробное рассмотрение, описание и легитимацию. Впоследствии, в трудах И. Канта и Г. Гегеля эта точка зрения на власть обрела своё дальнейшее развитие и завершение. И. Кант сформировал теорию правового государства, в которой власть выступает как некий рационально определяемый ресурс управления. Максимумом власти наделяется государство, поскольку оно представляет собой совокупность властвующих структур. Г. Гегель также представлял государство как явление, обладающее монополией власти. Поскольку государство в его воззрениях есть единственно возможный максимум свободы, ему принадлежит свобода выбора, в том числе выбора по отношению к осуществлению насилия, то есть право отправления власти.
В рамках традиции научных воззрений на государство и власть, основы которых были заложены Платоном и Аристотелем в их теориях государства, затем развиты в философии Нового времени и в классической философии, сформировалась современная философия политики, которая и поныне истолковывает власть как «легитимное насилие».
Иррационалистским направлением развития европейской философии была сформирована принципиально иная концепция власти. Представление о «мировой воле» как движущей силе всякой жизни и всякого развития, выработанное А. Шопенгауэром, в философии Ф. Ницше обрело форму «воли к власти» как универсального принципа, лежащего в основании мира.
Власть отождествляется Ф. Ницше с жизнью, выступая как её сущностное свойство. Таким образом, если в классической философии власть лишь эффект социального действия, то в философии иррационализма власть есть универсальная форма, в которую облекается жизненная сила, воля к власти возводится в ранг всеобъемлющего и необходимого условия, поскольку и развитие и сам факт существования чего-либо представляются эффектами борьбы за власть.
В XX веке развитие лингвистической философии привело к осмыслению того факта, что язык представляет собой своеобразный бессубъектный носитель социальной власти. Л. Витгенштейн, впоследствии Р. Барт, Ж. Бодрийяр исследовали властвующие аспекты языка.
Трактовки мира как своеобразного текста, формирование аналитики знакового пространства существования человека обусловили открытие властвующих сил, присущих знаку как маркирующему, объясняющему и побуждающему моменту человеческого бытия. У. Эко в семиологических исследованиях уделял большое внимание процессам властвования знаков в социальном пространстве.
Также в XX веке в фокусе философских интересов оказался феномен масс, поскольку массы начали играть значительную роль в социальной жизни. Э. Канетти, X. Ортега-и-Гассет констатировали и исследовали факт появления особой формы власти, распылённой в массовости, нелокализуемой где-либо, но оказывающей огромное влияние на образ жизни общества.
Аналитика власти М. Фуко включает в себя исследование таких черт этого феномена как дискурсивность, семиотическая оформленность, массовость и распылённость, но всё это обретает новый смысл в контексте его концепции «знания - власти». Также М. Фуко, посредством введения принципа телесности и рассмотрения оптической организации пространств осуществления власти, исследует недискурсивные аспекты практик власти. Анализируя формирование исторического типа социальности, М. Фуко приходит к утверждению о том, что система «знание — власть» посредством организации социального пространства создаёт субъективность. Таким образом, власть предстаёт своеобразным «творцом» субъекта и социальности, и её сущностным^свойствами предстают не традиционные для классических исследований запрет и насилие, а продуктивность и организация. М. Фуко
*
был открыт «микрофизический» уровень взаимоотношений сил власти, базовый для всех прочих, на котором дискурсивные и недискурсивные моменты практик власти тесно переплетаются между собой, оформляют и поддерживают друг друга, формируя специфичность жизненного мира, а следовательно, и мировоззрения человека. Последователями Фуко, анализирующими власть как всеохватный производительный феномен, были Ж. Делёз, Ж. Бодрийяр, В. А. Подорога, Д. В. Михель, О. В. Хахордин.
Хотя «микрофизический» уровень власти развёртывается именно в повседневности, аналитика функционирования власти в пространстве человеческой обыденности лишь намечена в трудах этих учёных, но не получила должного рассмотрения и осмысления.
Сформированное в XX веке Э. Гуссерлем, А. Шютцем, Ю. Хабермасом
4 философское осмысление повседневности позволяет проанализировать
зарождение, функционирование и развитие практик власти, формирующих контекст обыденных социальных действий. Результатом такого исследования должно явиться получение информации о том, каким образом практически осуществляется формирование субъективности и социальной организации силами власти.
Цели и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является аналитика власти как явления, имманентного каждому социальному акту, которая предполагает рассмотрение семиотического пространства как феномена, организующего современный социальный мир, и исследование повседневности как поля и эффекта действий практик власти.
* Это обусловливает выделение следующих задач диссертационного
исследования:
историко-философское исследование аналитики власти;
рассмотрение феномена повседневности как пространства осуществления власти;
выявление и исследование дискурсивных форм власти;
рассмотрение оптической организации социальной реальности как поля власти;
осмысление телесных форм как эффектов и диспозитивов практик власти;
описание и анализ семиократического момента повседневности;
7. осмысление власти как субъективирующего феномена.
Методология и источники исследования. При разрешении задач исследования используются: фукольдианский метод аналитики практик, методы семиотики и философии языка, элементы структурно-функционального подхода, феноменологические приёмы, метод идеальных типов.
Важным методологическим основанием является метод продвижения от общего к частному, - первоначально исследуются общие закономерности появления, функционирования и развития дискурсивных и недискурсивных практик, затем анализируются их конкретно-исторические проявления.
Также осуществляется анализ современной социальной реальности с целью выявления и описания специфических действий повседневных практик власти, характерных для современного общества.
Диссертант в целях формирования представления о неполитических аспектах практик власти опирался на ряд работ, в числе которых исследования Р. Барта, Ж. Бодрийяра, П. Бурдье, Ф. Гваттари, Ж. Делёза, С. Жижека, Ж. Лакана, Б. В. Маркова, В. А. Подороги, М. Фуко, У. Эко. Для создания методологической основы аналитики повседневности использовались работы Ф. Броделя, Э.Гоффмана, Э. Гуссерля, Ж. - Ф. Лиотара, М. Мосса, X. Ортеги - и - Гассет, Г.Г. Почепцова, М. Хайдеггера, А. Шютца.
Научная новизна данного диссертационного исследования заключается в следующем:
производится исследование практик власти в свете феноменологического анализа повседневности;
власть рассматривается как момент обыденного социального взаимодействия;
власть исследуется как производительный феномен;
семиократия рассматривается как форма власти, наиболее характерная для современности;
пространство языка изучается как властвующий феномен;
оптическая организация социального пространства исследуется как визуальные формы власти;
- осмысляются тела как эффекты и диспозитивы власти.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Поскольку
пространство микрофизических отношений власти является новой сферой социально-философских интересов, оно представляет собой малоизученный аспект человеческого бытия. При этом, его исследование и выявление различных закономерностей протекающих в нём процессов очень важны, потому что понимание специфики этого явления предоставит возможность предопределять особенности развития всех сфер жизни общества.
Результаты данной работы, во-первых, позволяют разнообразить концептуальный аппарат современной социальной философии, во-вторых, обеспечат возможности формирования более эффективных политических и управленческих технологий, а также масс-медийных и коммуникативных стратегий в области PR, рекламы, маркетинга.
Положения и выводы диссертации могут быть использованы при составлении общих и специальных курсов по социальной философии, а также по социологии, культурологии, философской антропологии.
Положения, выносимые на защиту:
власть - явление, имманентное каждому социальному действию, и представляет собой необходимое условие его существования;
пространство языка представляет собой властвующий феномен;
оптическая организация социального пространства представляет собой визуальные формы власти;
семиократия является ведущей стратегией самоосуществления власти в современном обществе;
телесные конструкции представляют собой эффекты и диспозитивы власти;
власть является субъективирующим феноменом.
Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры социальной философии и философии истории СПбГУ и была рекомендована к защите. Теоретические положения и выводы диссертационного исследования были представлены в сообщениях на конференциях «Социальный кризис и социальная катастрофа» (Санкт-Петербург, 2002 г.) и «Философия старости:
«
геронтософия» (Санкт-Петербург, 2002 г.) Содержание работы также отражено в публикациях.
Структура и объём диссертационной работы. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, разделённых на параграфы, заключения и библиографии. Работа изложена на 199 страницах, библиография включает в себя 180 наименований.
Философия политики: история основных интерпретаций кратического отношения
В классическом философском дискурсе традиционно сильна тенденция отождествления власти и государственности, поскольку государство представляет собой наиболее яркую, конкретную и доступную изучению форму непосредственного осуществления власти.
Платоном была создана теория вертикальной структуры власти, соответствующая политической организации того времени1, и Платон представил закон как высшее проявление власти2. Форма властвования, существующая как господство человека над своими страстями, желаниями и потребностями, неизменно присутствует в трудах Платона, также, как она наличествует, в большей или меньшей степени, в трудах всякого античного философа, поскольку представляет собой базовый момент культуры человека той эпохи. Но она не получила развития в философских работах средневековых и новоевропейских последователей Платона, главным образом, в силу своего несоответствия их менталитету, сформированному христианской культурой (вплоть до открытия этой формы существования власти в античности Мишелем Фуко). Тогда, как на основе трудов, посвященных государству и закону, сформировалась философское направление осмысления этих явлений. Таким образом, обстоятельства дальнейшего развития философии сложились так, что труды Платона, практически, явились базисом понимания власти как принадлежности государства, или какого-либо исключительного человека (героя), который также, как правило, ангажирован политической структурой; заложили основу представлений о власти как о чём-то отделённом и отдалённом от повседневного быта, осуществляющемся под сенью дворцов правителей и священных храмов; также на их основе впоследствии в философии было сформировано отождествление максим власти с правом как доступное земному человеческому обществу максимальное осуществление справедливости.
Хотя в античном осмыслении жизни социума государство предстаёт лишь свойством сообщества свободных граждан и эти две формы человеческого совместного проживания не получают строгого разделения, тем не менее, структура государства, сформулированная Платоном, анализировалась его последователями как самостоятельное явление, в соответствии с имеющимися у них представлениями о том, что есть государство и какова его роль в социальной жизни, почерпнутыми из их собственного практического опыта.
Аристотель трактовал власть как управление домохозяйством, деревней, полисом. «Власть связана с понятием «распоряжение»»3, - писал Аристотель в «Политике». Аристотель также уделял большое внимания явлению «филии» - дружбы, базовому для иного типа социальных отношений, основанных на доверии и взаимном уважении. Такого рода взаимоотношения представлялись ему более совершенными и гораздо более пригодным для сообщества свободных и образованных людей, нежели взаимоотношения, проистекающие из заведомо неравных позиций «властителя» и «подвластного». Но концепция «филии» также не сыграла значительной роли в формировании последующих философских представлений.
Размышления Аристотеля о власти, как об управлении, и его формулировки государственного устройства постигла та же судьба в истории философии, как и посвященные этим темам работы Платона. На основе трудов этих учёных древности впоследствии было создано представление о власти, как о явлении, локализованном в государственных (управленческих) структурах. Власть устойчиво связывалась с понятиями «государство» и «управление». Реалии средневекового Возрождения и Нового времени требовали философского осмысления государства как носителя и источника власти и концептуализации государственной структуры как условия и средства упорядочения жизни людей.
В средневековых христианских трактовках власти основополагающую роль играли принципы теократии и теоцентризма. Аврелий Августин в труде «О граде божьем», ставшем одним из базовых произведений для дальнейшего развития средневековой философии, обосновывал незыблемость иерархии земных властителей тем, что она есть отражение и следствие иерархии небесной . Власть понималась средневековыми философами и теологами как священный и таинственный божий дар, реализуемый на земле как пастырство человеческих душ священником и, в определённой степени, сеньором. И тот и другой полагались ответственными перед Богом за вечное спасение душ, вверенных их попечению. Если в основе античных представлений о власти лежало самовластие человека как его господство над самим собой, которое полагалось необходимым условием эффективности властвования над другими, то базис христианских представлений о власти и христианских стратегий власти — долг. Это долг человека перед Богом, священником, сеньором, семьёй... средневековый человек был опутан сетью обязанностей, контролирующей его поведение и образ мыслей. Земной практический источник власти в средневековом обществе представлял собой сословную принадлежность.
Изменение исторических условий жизни: складывание наций, развитие государств, их стремление к политической независимости привели к необходимости нового осмысления проблем государственной власти. Это ознаменовалось своеобразной секуляризацией монархической власти в общественном сознании и философским обоснованием её самоценности. А. Данте, предвосхищая Макиавелли, писал о том, что «светская монархия -... есть единственная власть, стоящая над всеми властями во времени и превыше того, что измеряется временем» .
Решающую роль в дальнейшем развитии представлений о власти сыграл, разумеется, Н. Макиавелли, который явился создателем политической науки и идеологии. В своих работах «Государь» и «Рассуждение о первой декаде Тита Ливия» он отделил политику от морали и религии, аргументируя её автономность. Макиавелли теоретически обосновал процессы формирования стратегии и тактики властвования с позиции политического реализма и придал политической науке сугубо практическую направленность. Представление о том, что.власть не может позволить себе быть набожной и благочестивой в полном смысле этих слов, являлось власть имущим в результате их трезвых ежедневных расчётов. Вера властителей, начиная с первого христианского императора Константина, предполагала в себе определённые ограничения, и обрекала своих носителей на двойственное мышление, на неизбежную разницу между «быть» и «казаться». Макиавелли был первым, кто решился публично заявить об этом, осмыслить это явление и оправдать нуждами самой жизни требования власти, идущие вразрез с религиозной этикой и моралью.
Власть и знание: дискурсивные практики власти
Одной из наиболее значимых сфер действия сил власти является пространство языка - феномен, играющий основополагающую роль в производстве социальности. Универсальной формой самоосуществления власти в лингвистическом поле предстаёт его дискурсивная организация.
Представление о языке, существующее в гуманитарных науках, и фактически определившее судьбу языка в культуре, определяется в истории науки, как проходящее три стадии: 1) тождество языка с миром вещей; 2) понимание языка как связки мыслительных представлений; 3) определение его, как феномена, обладающего самостоятельным бытием . В настоящее время в гуманитарных науках превалирует последняя точка зрения.
В трудах К. Леви - Стросса, Ф. Соссюра, впоследствии, в исследованиях М. Фуко язык предстаёт как самодостаточное явление, непроницаемое, но, при этом, всепроницающее по отношению к социальной реальности. М. Фуко, формируя свою «археологию знания», заложил новую основу анализа языка, разработав следующую структуру.
В основании её лежит дискурс, то есть «...совокупность высказываний, принадлежащих к одной и той же системе формаций» . В свою очередь, система формаций предписывает то, что должно соотноситься в дискурсивной практике, для того, чтобы она соотносилась с тем или иным объектом, приводила в действие тот или иной акт высказывания, применяла тот или иной концепт и организовывала ту или иную стратегию. Дискурсивная практика - «... это совокупность анонимных исторических правил, всегда определённых во времени и пространстве, которые установили в данную эпоху и для данного социального, географического, лингвистического пространства условия выполнения функции высказывания»39. Далее, высказывание— функция существования, принадлежащая собственно знакам, исходя из которой можно, путём анализа или интуиции, решить, порождают ли они смысл. По Фуко высказывание существует иначе, чем существует язык, а также иначе, чем данные в восприятии объекты (знаки, типографские литеры, печатный текст). Высказывание «исполняется вертикально» по отношению к этим разным общностям и позволяет определить, представлены здесь ряды знаков или нет. Высказывание - это функция, скрещивающая область структур и возможных общностей и организующая их появление. Эта система дополняется понятиями «позитивность» — как форма общности гетерогенного материала высказываний, в соответствии с которой разные авторы могут быть уверены, что говорят об одном и том же, «историческое априори» - совокупность условий, которые делают позитивность возможной на уровне реальности высказываний, а не на уровне истинности суждений. Историческое априори - это совокупность правил, характеризующих дискурсивную практику. И «архив» - система высказываний, порождаемая в рамках определённых позитивностей, которые задают исторические априори. Архив понимается Фуко как основная система формации и трансформации высказываний. Архив определяет уровень практики, выявляющий множественность высказываний некоторого числа регулярных событий, как некоторого числа вещей, поддающихся истолкованию и операциям. Таким образом, выстраивается схема анализа дискурса, которая делает доступным анализ языка вкупе со всей знаково-символической системой данного социального пространства и с правилами интерпретирования явлений окружающего мира и взаимоотношений с окружающим миром, заложенными в языке, то есть, по касательной, анализируется и конструируемый в языке человеческий мир.
В фукольдианской аналитике язык рассматривается как «... воплощение социальной реальности, область приложения социальных сил» , как передатчик социальных механизмов власти. Говоря о бытие языка, Фуко признавал, что оно «сходно с бытиём власти... исходя из глубины социального организма, пронизывает всё, и скорее закладывает основы общества, чем упорядочивает его».
Существование языка возможно в виде производства знания о мире (которое его подлинная суть), и тавтологии («гула языка», пересказывания известного, «именования именований», игры симулякров (знаков, ни к чему, кроме себя, не отсылающих)). Последнее «маскируется» под первое, стремясь выдать себя за него. По отношению к социальной реальности -первое производит её, второе - клонирует, тиражирует. При этом оба вида бытия языка являются продуктивными и несут в основе своей некое знание.
Специфика понимания власти в фукольдианской традиции современной социальной философии заключается в том, что, прежде всего, постулируется власть «научных дискурсов» над сознанием человека. Иначе говоря, «знание», добываемое наукой, само по себе относительное и, поэтому, сомнительное с точки зрения «всеобщей истины», предъявляется человеку в качестве неоспоримого авторитета, заставляющего и побуждающего его мыслить уже заранее готовыми понятиями и представлениями. Фуко с его кропотливым анализом в высшей степени регулируемого дискурса стремится дать картину культурного Бессознательного, которое выражается не столько в различных либидозных желаниях и импульсах, сколько в жажде знания и связанной с ним власти. Этот языковой (дискурсивный) характер знания и механизм его превращения в орудие власти непосредственно связан с тем, что само сознание человека мыслится исключительно как языковое. И те выводы, которые сделал из этого фундаментального положения структурализма и постструктурализма Фуко, идут в традиционном для данной системы рассуждений духе, хотя и получили у него специфическую (и, надо отметить, весьма влиятельную) интерпретацию. С точки зрения панъязыкового сознания нельзя себе представить даже возможность любого сознания вне дискурса. С другой стороны, если язык предопределяет мышление и те формы, которые оно в нем обретает, - так называемые «мыслительные формы», - то и порождающие их научные дисциплины одновременно формируют «поле сознания», своей деятельностью постоянно его расширяя и, что является для Фуко самым важным, тем самым осуществляя функцию контроля над сознанием человека.
Исходя из анализа Фуко, в VI веке до нашей эры истина из акта высказывания (ритуала) перемещается к смыслу его и форме, к объекту высказывания и отношению его к референту. Тем самым, создается общая форма феномена воли к знанию. Истинный дискурс обязательностью своей формы избавлен от желания и освобождён от власти, поскольку не может распознавать волю к истине, которая его пронизывает, а воля к истине, - та, которая давно уже человечеству себя навязала, - такова, что истина, которую она волит, не может эту волю заслонить42. Идеальная истина, как закон дискурса и имманентная рациональность, как принцип их развёртывания, обещает истину за одно только желание истины или способность её помыслить.
Оптикоцентризм в европейской культуре
Для получения представления о том, чем, собственно, является визуальное восприятие мира современного человека, каковы его особенности и сущностные свойства, какую роль оно играет в формировании мировоззренческих основ, и каким образом в нём могут быть размещены диспозитивы власти, представляется необходимым обратиться к проделанной М. Хайдеггером аналитике визуального.
М. Хайдеггер полагал, что феномен зримого лёг в основу европейской науки, сформировавшей новоевропейское мировоззрение. Существо науки Хайдеггер видел в научном исследовании. Причём, он утверждал, что наука становится исследованием благодаря проекту, то есть наброску той области природы, который ею определяется как её сфера96. Набросок существует как схема природных явлений, и предписывает, как предприятие познания должно быть привязано к раскрываемой сфере. Набросок, являющий собой проект предметной сферы, последовательно разворачивается в методику, методика затем утверждает себя как производство познания. Природа, - благодаря опережающему расчёту, история, - благодаря учёту задним числом, как бы устанавливаются наукой, становятся предметом объясняющего представления. Опредмечивание сущего происходит в представлении. Представить - поставить перед собой сущее так, чтобы рассчитывающий человек мог обеспечить себя со стороны этого сущего, удостовериться в нём.
Хайдеггер рассматривает сложившуюся в новоевропейской науке фразу «картина мира» следующим образом. Картина обозначает в ней не нечто срисованное, а то, что слышится в обороте речи: мы составили себе картину чего-либо... Составить себе картину, значит поставить перед собой само сущее так, как с ним обстоит дело, и постоянно иметь его поставленным перед собой. Сущее, в таком понимании, только тогда становится сущим, когда поставлено представляющим и устанавливающим его человеком. Везде, где сущее не установлено, как представленное, не может быть картины мира. Так, в греческом мировосприятии сущее глядит на человека, собирая его для пребывания в себе. Для средневековой культуры быть сущим - занимать определённую ступень в иерархии сотворенного. В новоевропейской же культуре представить — значит, поместить перед собой наличное, как нечто противостоящее, соотнести с собой, представляющим и понудить войти в это отношение к себе как в определяющую область. Человек выступает при этом репрезентантом сущего. Мир предстаёт перед ним как картина, позиция человека при этом именуется мировоззрением - его «...принципиальным отношением к сущему»97. Эта позиция предполагает человека, как субъекта, всему задающего меру и предписывающего норму, то есть властвующего. К сути мира, как такого рода картины, сфабрикованной человеком, относится составность, система, развёртывающаяся из проекта опредмечивания сущего. Человек, от картезианского cogito покоящийся в себе непоколебимым основанием истины, удостоверяет сущее самим собой. Хайдеггер определял мышление как «...представление, устанавливающее отношение к представляемому» , причём, представление здесь играет роль наступательного, овладевающего, властвующего опредмечивания. По Хайдеггеру всякое отношение к чему бы то ни было, воление, мнение, ощущение есть прежде всего с самого начала представление, cogitato, что переводят как «мышление». Следовательно, в основе мышления лежит представление - некая система зрительных образов. Но, при этом, не следует забывать, что матрицы этого представления сложись в рамках новоевропейской науки, которая, в свою очередь, развивалась из неких словесно и математически организованных проектов действительности. Хайдеггер, рассматривая развитие науки, выделяет следующую закономерность в эволюции научного видения.
Он задаётся вопросом: «что означает в тезисе «наука есть теория действительности» слово «теория?»»99 Соответствующее существительное звучит на греческом как «феория». Оно возникло от сращения двух слов, первое из которых означает зрелище, облик, вид, в котором вещь является. Второе корневое слово значит «разглядывать», «охватывать взором». Итак, слово «теория» изначально значило: видеть явленный лик присутствующего и зряче пребывать в нём, благодаря такому видению. Образ жизни, определяемый «феорией» - образ жизни созерцателя, вглядывающегося в чистую явленность присутсвующего.
Римские учёные переводили слово «феория» термином contemplari. В этом переводе, идущем от духа языка, исчезает то существенное, что было в греческом слове. Оно буквально означает - «выделить в определённый участок и оградить». Корень его - templum - «отрезать, разделять». Очевидно, что разделяющий, вмешивающийся подход к тому, что надлежит охватывать взором, задаёт тон в познании. На немецкий язык contemplari переводится как betrachtung - рассмотрение (но не созерцание). Слово «смотреть» и в немецком и в русском языках имеет особый смысловой оттенок, относительно слов «видеть», «созерцать». Наиболее распространённые коннотации слова «смотреть» - присматривать: добиваться чего-либо, стараться, следить, обеспечивать что-либо.
Хайдеггер констатирует, что «современная наука как теория в смысле рассмотрения есть до жути решительная обработка действительности» . Рассмотрение здесь являет себя как «смотрение» - прослеживающе-устанавливающий подход науки к действительности.
Сформированная новоевропейской наукой схема восприятия определяется Хайдеггером как «смотрение» - установка перед собой сущего, противопоставление его себе, посредством предписания ему заранее заданных норм. Нормы, в свою очередь, - некие умозрительные конструкции, развившиеся из словесных проектов реальности.
Человек, в процессе визуального взаимодействия с миром, оперирует схемами зрительного восприятия, содержащими в себе типические модели существующих объектов, с помощью которых происходит узнавание. В качестве одной из сущностных черт этих схем М. Хайдеггер выделяет такое свойство их природы, как противопоставление зримого объекта человеку и опредмечивание его. Противопоставление объекта и обретение человеком роли универсального референта и места точки отсчёта в системе координат в процессе его воззрения на мир являются продуктами науки, культуры и исторического развития Европы.
Но Хайдеггер выделял и другой аспект видения. В частности, он писал о том, что «возвращение к бытийной сути, истине бытия - в озарении, которое по звучанию и смыслу сродни зрению»101. Это означает, что через зрение и в качестве зримого суть выступает в своём подлинном свете. Прозрение здесь понимается как обращение к бытийной полноте сущего-бытию. «Лишь когда человек отказывается от человеческого своеволия и бросает себя навстречу озарившему его свету, прочь от самого себя, человек в своём существе начинает отзываться на обращенное к нему озарение. Благодаря такой отзывчивости, человек оказывается способен в хранимом событии мира взглянуть, как смертный в лицо божественному».