Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Философские основы социально-правовых и исторических взглядов И. Л. Солоневича 23
1.1. Государственный идеал в социально-философской мысли русского консерватизма к моменту крушения российской монархии 23
1.2. Формирование взглядов И. Л. Солоневича на российский государственный идеал 63
1.3. Критика Солоневичем революции, теорий социализма и демократии 103
ГЛАВА 2. Философия истории и представление о будущем россии в творчестве И. Л. Солоневича 127
2.1. Роль самодержавия в истории России 127
2.2. И. Л. Солоневич о грядущей России 164
Заключение 190
Список литературы 194
- Формирование взглядов И. Л. Солоневича на российский государственный идеал
- Критика Солоневичем революции, теорий социализма и демократии
- Роль самодержавия в истории России
- И. Л. Солоневич о грядущей России
Формирование взглядов И. Л. Солоневича на российский государственный идеал
В эпоху Великих Реформ библиотека русской социально-философской мысли пополнилась поистине великой книгой «Россия и Европа» (1869 г.) Николая Яковлевича Данилевского, которая вызвала острейшую полемику и не потеряла своей актуальности и по нынешний день, во многом предвоcхитила историософские поcтроения О. Шпенглера, В. Шубарта, П.А. Сорокина, А. Тойнби. «Россия и Европа» была напечатана в петербургском журнале «Заря» и впоследствии была переиздана отдельной книгой в 1871 году, 1889, 1895 гг. Как замечал К.Н. Бестужев-Рюмин, «книга Данилевского, представляющая собой систематизацию славянофильского воззрения, основанную на широком образовании и проведенную глубоким умом, должна служить поворотным пунктом в движении русского самосознания...»134 Ф.М. Достоевский, в восторге от прочитанной книги Данилевского, в письме Н.Н. Страхову от 18 марта 1869 года писал: «Да ведь это — будущая настольная книга всех русских надолго»135. Сам Н.Н. Страхов назвал эту книгу «катехизисом или кодексом славянофильства»
В данной книге Н.Я. Данилевский (1822-1885 гг.) впервые в гуманитарной науке высказал смелое самобытное суждение, которое значительно опередило свое время и стало предтечей многочисленных научных дискуссий в ХХ — ХХI вв. Среди них одной из центральных является постановка вопроса-проблемы о различных историко-культурных типах, или цивилизациях. Цивилизация — в широком понимании Данилевского, — «есть понятие более обширное, нежели наука, искусство, религия, политическое, гражданское, экономическое и
Славянского мира к Германо-Романскому. СПб., 1995. С.XXVIII. общественное развитие, взятые в отдельности, ибо цивилизация все это в себе заключает»137. Данилевский привносил в философско-историческую науку новую мысль о том, что «формы исторической жизни человечества... не только изменяются и совершенствуются повозрастно, но и еще разнообразятся по культурно-историческим типам. Поэтому... внутри одного и того же типа, или... цивилизации, и можно отличать те формы исторического движения, которые обозначаются словами: древняя, средняя и новая история»138. Подобно биологическом организму, культурно-исторические типы (или по другому находятся в непрерывной борьбе друг с другом и внешней средой). Культурно-исторические типы проходят естественно предопределенные стадии возмужания, дряхления и неизбежной гибели139. Данилевский указывал на существование трех «мировых сущностей» — материю, дух и движение.
В.М. Михеев находит «чрезвычайно актуальными сегодня» суждения Данилевского о невозможности линейного развития прогресса, о недопустимости ранжирования типов цивилизационного устройства по принципу «выше — ниже», «лучше — хуже»140. Н.Я. Данилевский отмечал существенное влияние внешних факторов на формирование Российского государства с сильной централизованной единоличной властью. «Существенная» цель государства, согласно Данилевскому, охрана «жизни, чести и свободы народной»141. С данной целью «государство должно принять форму одного централизованного политического целого там, где опасность велика; но может принять форму более и менее слабо соединенных федеративной связью отдельных частей, где опасность мала»142.
Данилевский обосновывал необходимость самодержавного и единодержавного правления в том, чтобы оно «своею неограниченной волею направляло бы и устремляло бы частную деятельность к общим целям...»143
Данилевский не считал, что органически присущая и наиболее подходящая русскому народу политическая форма Самодержавия, также приемлема и органично подходит иным народам с иным мировоззрением и вероисповеданием. Напротив, он полагал, что европейскому культурно-историческому типу более органично подходят формы конституционной монархии и республик. Не существует политического эталона, также не существует политического идеала, который может быть слепо заимствован и безрассудно перенесен на любую политическую почву любого государства с любой территорией, с любым народонаселением и любым вероисповеданием. Россия и Европа слишком не похожи друг на друга. Их политические и социально-философские идеалы слишком различны.
Подобные взгляды разделяли целый ряд русских консерваторов — К.Н. Леонтьев, В.П. Мещерский, К.П. Победоносцев, Л.А. Тихомиров, С.Ф. Шарапов, Н.И. Черняев, П.Е. Казанский и другие. Так, например, И.А. Ильин, повторяя мысль Данилевского, в середине ХХ столетия существенно дополнял ее: «каждому народу причитается... своя, особая, индивидуальная государственная форма... соответствующая ему и только ему... Слепое заимствование и подражание нелепо, опасно и может стать гибельным»144.
Дальнейший генезис русского консерватизма получает развитие в публицистике Константина Николаевича Леонтьева (1831 – 1891). Современный исследователь А.А. Корольков писал: «К. Леонтьев был консерватором, причем
Социальная методология Леонтьева разрабатывалась под влиянием работ Н.Я. Данилевского. Леонтьев отрицает линейную модель развития общества и склоняется к циклической: «1) первоначальная простота, 2) цветущее объединение и сложность и 3) вторичное смесительное упрощение»146. Также в своих работах Леонтьев дает необычную трактовку соотношения прогрессизма и консерватизма. Он полагал, что в период «цветущей сложности» «все прогрессисты правы, все охранители не правы», так как «прогрессисты тогда ведут нацию и государство к цветению и росту. Охранители тогда не верят ни в рост, ни в цветение. … После цветущей и сложной эпохи … все прогрессисты становятся не правы. … Все охранители и друзья реакции правы …, ибо они хотят лечить и укреплять организм»147.
Современная Европа, по мнению Леонтьева, уже дошла до стадии «вторичного упрощения», поэтому породила новый тип людей, лишенных индивидуальности, культурного, религиозного и политического своеобразия. С XVIII века Европа, по мнению Леонтьева, встала на путь либерально-демократического развития, что привело к тому, «индивидуализм погубил индивидуальность»148. Критика индивидуализма и равенства у Леонтьева тесно связана с критикой капитализма. Леонтьев считал, что капитализм главная причина появления «среднего человека». Капитализм, по мнению
Критика Солоневичем революции, теорий социализма и демократии
В январе 1917 года И.Л. Солоневича комиссовали по причине прогрессирующей близорукости. Иван вернулся в «Новое время», он был снова зачислен в штат газеты и по личному поручению Б.А. Суворина, младшего сына учредителя газеты, был отправлен для сбора информации «в народ»278. Солоневич, по его словам, «лазил по окраинам, говорил с рабочими, с анархистами, с эсдеками и с полицией. Полиция была убеждена: все пропало. Начальство сгнило. Армия разбита. Хлебные очереди как бикфордовы шнуры».
Ни в Февральской, ни в Октябрьской революциях Солоневич участия не принимал. Он был пассивным наблюдателем. И обе революции вызвали в нм отвращение. Во время Корниловского мятежа 1917 года И.Л. Солоневич предложил казачьему атаману генерал-майору А.И. Дутову, командовавшему одной из частей, расквартированных в Петрограде, привести ему в помощь хорошо подготовленный физически «отряд спортсменов-добровольцев» в 700 человек. Однако А.И. Дутов категорически отверг его предложение, ответив, что не нуждается в помощи гражданских лиц. Вспоминая уже в эмиграции, много лет спустя, об утраченной возможности уйти в контрреволюцию, Солоневич писал: «наше (студенческое) движение не могло развиться потому, что мы не были самостоятельны, что мы не умели политически мыслить, что над нами было слишком много всякого начальства и что мы верили в государственный этого начальства ум»279.
Антибольшевистки настроенные Иван и Тамара Солоневичи покинули красный Петроград и переехали в белый Киев. В Киеве Иван непродолжительно время работал в редакции газеты «Вечерние огни». В 1920 году Иван Солоневич перебрался в Одессу и совсем недолго редактировал газету «Сын Отечества».
Солоневич И.Л. Великая фальшивка Февраля. С.225. Никандров Н. Иван Солоневич. С. 39. Солоневич И.Л. Пути, ошибки и итоги // «Наша газета», № 35, 19.06. 39. Во время эвакуации армии Врангеля Иван Солоневич заболел сыпным тифом и оказался в госпитале. Позже Иван вспоминал: госпиталь «в некоторой степени определил мою судьбу и начало моей советской карьеры: после выздоровления я стал санитаром в другом сыпно-тифозном госпитале»280.
В 1920 году в Одессу перебралась жена Тамара с четырхлетним сыном Юрой. Тамара устроилась переводчицей на Одесскую радиостанцию.
Иван и Тамара в Одессе вынашивали планы побега из страны Советов. И.Л. Солоневич вспоминал: «Я не думаю, что в эти годы я отличался бы выдающимися аналитическими способностями. Мое отношение к большевизму было типичным для подавляющей — неорганизованной — массы населения страны. Я, как и это большинство, считал, что к власти пришла сволочь»281.
В 1922-1923 годах Иван работал преподавателем гимнастики, чуть позже ушел работать в Одесский продовольственный губернский комитет инструктором по физкультуре282.
Осенью 1926 году Солоневичи переехали в Москву. Иван при помощи нужных знакомств устроился на работу в ВЦСПС на должность инспектора по физкультуре и спорту.
Борис Солоневич тоже переехал в Москву, но ещ ранее брата, в 1924 году, и стал инспектором спорта ВМФ, получил служебное жилье — комнату в семикомнатной коммунальной квартире — на Тверской улице, но вскоре его арестовали за «нелегальную скаутскую работу», судили и сослали в концлагерь на Соловки, где он отбывал наказание на принудительных работах до 1928 года283.
«Гиревой спорт» (для книгоиздательства ВЦСПС) и — «Самооборона и нападение без оружия: элементарное руководство»284 (для издательства НКВД РСФСР). Благодаря последнему пособию, имя И.Л. Солоневича стоит в плеяде основоположников борьбы самбо, наряду с Н.Н. Ознобишиным, В.С. Ощепковым, А.А. Харлампиевым и В.А. Спиридоновым285.
Жена Тамара устроилась по профессии — переводчицей в Комиссию Внешних Сношений ВЦСПС. В 1928 году Т.В. Солоневич, переводчица комиссии внешних сношений ВЦСПС, знавшая четыре иностранных языка, выехала в командировку заграницу — работать машинисткой в советском торговом представительстве в Берлине. Выехала она вместе с сыном Юрием, который три года проучился в Германии и основательно овладел немецким языком в школе. Там Юрий завершил свое среднее образование.
В 1928 году кандидатура И.Л. Солоневича дважды (протокол № 344 от 22 сентября и протокол № 351 от 14 ноября) рассматривалась «комиссией по выездам» на предмет целесообразности его командировки за рубеж (Германию и Францию), и оба раза ему было отказано.286 В 1929 году И.Л. Солоневич совместно с Ф. Царичанским подготовил к печати сборник «Всесоюзный двухнедельник физкультуры профсоюзов»287. Самостоятельно подготовил брошюру «Тяжелая атлетика» — в серии «Руководство по занятиям в секциях физкультуры».
Роль самодержавия в истории России
Монархия — это теоретическое ядро социальной аксиологии Ивана Лукьяновича Солоневича. Вся его философия и философско-историческая публицистика построены вокруг этого ядра. Монархия есть идейный философский центр, от которого И.Л. Солоневич отталкивается и развивает критическую энергию своей социальной философии, подвергая идейному разгрому враждебные учения, воплотившиеся в конкретные государственные формы, будь то ленинско-сталинский социализм, будь то рузвельтовско-трумэновская республика, будь то милюковско-керенский либерализм, разрушивший после Февраля традиционную русскую государственность, будь то гитлеровский национал-социализм с его теорией расового превосходства, также идейно враждебный русской православной Монархии.
Бессословная народная монархия для Солоневича есть абсолютная истина и ценность, ради которой создается вся его публицистическая и политическая деятельность.
И.Л. Солоневич исходит из идеалистического убеждения, согласно которому бытие человека определяется его сознанием. «Нет сознания — нет человека.
Неполное сознание — неполный человек. Кончено сознание — кончен человек. Бытие человека определяется его сознанием и больше ничем»460.
По формулировке Солоневича, самодержавие – это «историческая форма правления, которой нигде больше не было в мире и нет». Это «совершенно своеобразное сочетание начал авторитета и демократии, принуждения и свободы, централизации и самоуправления»461. Солоневич в духе русского консерватизма рассматривал подлинное самодержавие исключительно как надклассовую власть462.
В своих довоенных «Тезисах» (1940 г.) он писал: «Политический строй России — монархия — так, как он складывался в веках, не есть чье бы то ни было изобретение или результат чьего бы то ни было насилия – это есть результат вековой работы религиозно-национального инстинкта.
Этот политический строй с той степенью точности, которая вообще возможна в земных делах, – отражал идею свободного, не обусловленного насилием, добровольного подчинения свободного человеческого духа высшим ценностям. Поэтому православная монархия оказалась организованной не по принципу конституционной сделки, выраженной в «великой хартии вольностей», и не по принципу вооруженного насилия, выраженного в законе «крови и железа», – а по закону Христа. Этому закону были одинаково подчинены и Царь, и мужик. Оба, безо всяких конституций, шли к одной и той же цели – и шли одинаковыми путями, и прошли через одну и ту же Голгофу»463.
Большинство теоретиков монархизма до Солоневича выводили особенности данной формы правления из юридических и религиозных положений. Из всех институтов государства за всю историю России от Рюрика до 1917 года только самодержавная монархия была неизменной. Причина, по которой в России сохранялось самодержавие, имевшее множество тврдых защитников во всех слоях русского общества, давно привлекала внимание исследователей. Большинство из них объясняет этот феномен исключительно «отсталостью» России, что привело и к архаичности е государственного строя. Однако было бы также недальновидно игнорировать и идеологические особенности русского самодержавия.
Православие со времен Вселенских Соборов придерживалось доктрины симфонии властей, в соответствии с которой Церковь должна существовать только вместе с царской властью. По учению церкви, власть на Земле – Божественное учреждение. Она дана человечеству Богом: «Несть бо власть аще не от Бога, сущия же власти от Бога учинены суть» (Рим., 13, 1). Однако только власть царя может быть настоящей властью. Для верующих людей самым авторитетным суждением о природе власти может быть прямое наставление из Библии: «Поставь над собою Царя, которого изберет Господь, Бог твой...» (Второзаконие, 17, 15). Церковь и царство, с православной точки зрения, существуют в таком же единстве, как душа и тело, образуя единый организм. Царь, являясь Помазанником Божиим, должен только перед ним держать ответ, а не перед народом. Самодержавие создается не только волей Божьей, но и по образцу Царства Божия. Понятно, что в православном царстве не может быть конституционных ограничений, парламентов и т. д. Вот как объяснял природу самодержавия митрополит Московский Филарет: «Бог, по образу своего небесного единоначалия, устроил на земле царя; по образу своего вседер-жительства – царя самодержавного; по образу своего царства непреходящего, продолжающегося от века до века – царя наследственного» 464.
Для большинства православных русских эти слова звучали привычно и убедительно. Православие, таким образом, не просто религия, но религия,
Государственное учение Филарета, Митрополита Московского. М., 1883. С. 12. 130 неразрывно связанная с формой правления. Даже после крушения самодержавия религиозный философ П. А. Флоренский, находясь в заключении, ожидая расстрела, в своей последнем произведении 1934 года «Предполагаемое государственное устройство в будущем» справедливо замечал: «Самодержавие царя относится к числу понятий не правовых, а вероучительных, входит в область веры, а не выводится извне – религиозных посылок, имеющих в виду общественную или государственную пользу» 465.
Таким образом, политическая доктрина православия единственно возможной формой правления считала Самодержавную монархию. Еще в 1393 году константинопольский патриарх в письме к Московскому князю Василию I Дмитриевичу писал: «Царство и церковь имеют между собой тесное единение, и невозможно одно без другого»466. Соответственно, все стремления заменить самодержавие являлись не только политическим, но и религиозным преступлением. Одновременно монарх, согласно доктрине, также должен был быть православным по вероисповеданию. В консервативной публицистике постоянно подчеркивалось, что русский царь, будучи самодержцем, тем не менее не может сменить вероисповедание и тем более навязывать его своим подданным. В этом заключается принципиальное отличие русского самодержавия от западного абсолютизма. Действовавший в Германии XVI-XVIII вв. принцип «cujus regio, ejua religio» — (чья страна, того и вера) в России был невозможен.
И. Л. Солоневич о грядущей России
Любое монархическое движение в качестве своей программной цели должно иметь представление о реставрации монархии. Белая эмиграция, в которой преобладали монархисты, как ни странно, конкретной программы реставрации не имела. Монархисты считали, большевики скоро рухнут и монархия и весь старый порядок как-то сразу вернется. Так, ничего конкретного о пути реставрации, кроме общих фраз, не содержалось в материалах Монархического съезда 1921 года в Рейхенгалле. Довоенную эмиграцию больше волновала проблема личности будущего монарха. Напомним, что в 20-х гг. монархисты были расколоты на «николаевцев» (сторонников великого князя Николая Николаевича) и «кирилловцев» (выдвигавших кандидатуру Кирилла Владимировича). Последние называли себя легитимистами. Николай Николаевич умер в 1929 году, Кирилл Владимирович — в 1938. Начавшаяся Вторая мировая война, а позже — советско-германская расколола эмиграцию по вопросам поддержки СССР или Гитлера. После войны идея реставрации стала выглядеть устаревшей. Показательно, что т.н. «новая эмиграция» или «ди-пи» в своих рассуждениях о будущей России, помимо разглагольствований о «свободе», ничего о форме правления не говорили. На этом фоне Солоневич выглядел удивительным оптимистом, не терявшим надежды на реставрацию. Вероятно, именно потому, что Солоневич не касался вопроса персоны будущего монарха и его легитимности, он в своих трудах мог отстаивать монархию как идею и принцип. Но поскольку с 1938 года единственным легитимным претендентом на престол стал Великий князь Владимир Кириллович, то Солоневич, никогда не выступавший в защиту или против того или иного претендента, примкнул к легитимистам. При этом И.Л. Солоневич выступал категорическим противником восстановления старого помещичьего строя и возврата старого правящего строя. Поэтому он подвергал суровой критике крайних монархистов эмиграции, которые выступали за «восстановление — хотя бы на первое время в урезанном виде — старого сословно-бюрократического строя, то есть возвращение к "монархии цариц" или к "диктатуре дворянства»»628. По мнению Солоневича, лозунг дворянcко-помещичьей монархии вызовет в Роccии новую гражданcкую войну «против данной формы монархизма с перерастанием этой войны в войну против монархизма вообще»629.
И.Л. Солоневич был категорическим противником восстановления монархии образца 1905-1917 гг. «Установим прежде всего тот факт, — писал он, — что русская монархия 1916 года была конституционной монархией. Основные законы, обнародованные Манифестом 17 октября 1905 года, ограничивали права монархии и в области законодательной и в области бюджетной. Термин «неограниченный» был из Высочайшего Титула изъят. «Таймс» тех времен так и писала: «С 1905 года Россия стала конституционной наследственной монархией». Верно. Однако так же верен и тот факт, что все эти «ограничения» остались только на бумаге. Все самые важные и самые прогрессивные законы Государь Император проводил помимо «конституции». И даже основные законы страны изменены в обход «конституции» (Избирательный закон 3 июня 1907 года, проведенный в порядке 87-й статьи). Таким образом, те монархисты, которые
Медведь и его шкура» он прямо писал: «После свержения советской власти нам предстоят очень тяжелые годы. Бескровных революций не бывает — разве только в декламационных сборниках. Но не бывает и бескровных контрреволюций»632.
Но как же произойдет реставрация, Солоневич как политический реалист не говорил. Его вдохновлял 1613 год, когда после Смуты русский народ вручил всю власть царю Михаилу Романову. Солоневич полагал, что новая затянувшаяся Смута (советская власть) завершится призывом народа к избранному им монарху: «Яко едиными устами вопияху, что быти на Владимирском и Московском и на всех государствах российского Царства Государем и Царем и Великим Князем Всея России, тебе — Великому государя Владимиру Кирилловичу…» Или, — добавляется Солоневич, — в переводе этой формулы на очень прозаический язык нашей современности: «Хватит. Попили нашей кровушки. Волим под Царя Московского».
Б) Унитарный характер грядущего Российского государства Для Солоневича, как и для огромного количества монархически настроенных эмигрантов (одно из немногого, что сближало Солоневича с большинством эмиграции), Россия мыслилась исключительно как унитарное государство под названием «Российская Империя», но никак не «Советский Союз», ни тем более «Российская Федерация». Солоневич И.Л. Самодержавие, конституция и марксизм. С. 177, 178. Солоневич И.Л. Наши задачи // Солоневич И.Л. Наша страна. XX век. М., 2001. С. 182. Солоневич И.Л. Медведь и его шкура. С.72. К примеру, негласный главный идеолог Белого движения и РОВСа Иван Александрович Ильин также был категорическим противником установления «федерации». Он предупреждал, что большинство наших доморощенных федералистов «имеют лишь смутное понятие о предмете своих мечтаний: они не понимают ни юридической формы федерации, ни условия возникновения здорового федерализма, ни истории федеративной государственности»633. Ильин разъясняет, что возможность установления федеративного единения русскому народу была дана 4 раза: 1) в Киевской Руси до татарского нашествия (1000 — 1240); 2) в Суздальско-Московский период, под татарским игом (1240 — 1480); 2) в эпоху Смуты (1605 — 1613); и, наконец, 4) в 1917 году в период так называемой «февральской революции»634. И всякий раз анархия беспощадно побеждала федеративное начало в истории России, в итоге государство возвращалось к унитарной форме. И.А. Ильин приводит неопровержимую аргументацию против учреждения в России любой федерации, называя е заведомо мнимой федерацией или псевдо-федерацией.
И.Л. Солоневич никогда не представлял Россию в виде федерации, а мыслил е исключительно в форме унитарной Империи. И даже СССР времн 1939 года он упорно называл наименованием, которое по душе ближе всякому русскому монархисту: «Я утверждаю: Российская Империя даже в е нынешнем изуродованном и залитом русской кровью лике есть результат самой высокой государственной культуры, какая только была на земле со времени падения Римской Империи».635 Впрочем, в «Белой империи» у Солоневича можно встретить такую фразу: «всякие варианты «федерации» могут быть навязаны только иностранной силой и поэтому недолговечны»636.