Социальные функции обыденного сознания Путилин Александр Иванович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Концептуальные и методологические особенности исследования обыденного сознания 22.

1.1. Эволюция понятия и проблемы обыденного сознания 22.

1.2. Проблемное поле исследования обыденного сознания 29.

1.3. Социокультурный контекст исследования обыденного сознания 50.

Глава 2. Проявления обыденной стратегии сознания в обществе 68.

2.1. Основание обыденного сознания и его существенные характеристики 68.

2.2. Социальные функции обыденной стратегии сознания 90.

2.3. Особенности формирования обыденного сознания в современную эпоху 105.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 124.

Литература 130.

• Эволюция понятия и проблемы обыденного сознания
• Социокультурный контекст исследования обыденного сознания
• Основание обыденного сознания и его существенные характеристики

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Исследование проблемы сознания, его индивидуального и общественного измерения традиционно для всей истории философской мысли. Модернизационные и интеграционные процессы, происходящие в обществе, начиная со второй половины XX века, естественным образом отразились как на всем общественном сознании, так и на тех формах, которые специализируются на его познании. Справедливо полагая, что знание закономерностей и функций индивидуального и общественного сознания является одним из весомых оснований для предсказуемого и контролируемого развития общества в целом, исследователи сосредотачивают свои усилия на выработке эффекптыых методов-технологий в междисциплинарных исследованиях общественного сознания, надеясь на получение синергетического эффект. В этой ситуации многократно возрасіает роль социальной философии, которая интегрирует и коррелируеі эти исследования. Методологический «азарт» специалистов различных отраслей обществознания своевременно возвращается исследователями социальной философии в русло онтологической укорененности общественной проблематики, социально-культурной обусловленности и категориальной точности и эвристичности. Недооценка же названных факторов в междисциплинарных исследованиях общества является общим местом.

Работы по социальной проблематике демонстрируют скорее готовность выявлять особенности тех или иных форм общественного сознания, чем определиться с онтологией, необходимыми предикатами, доминантами и детерминантами самого общественного сознания. Еще реже можно встретить сравнение общественного и индивидуального сознания, тем более фрагментарен анализ необходимых моментов архитектоники того и другого. Неявно исследователями под вопрос ставится сама правомерность употребления

4 категории общественного сознания. Нередко ее элиминация связана с заменой категорией «культура» и редукцией к индивидуальному сознанию, его простому сложению. Практически не разработано понятие обыденного сознания. Учитывая стремительный рост потребности учета специфики обыденного сознания, его атрибутивных свойств и экзистенциальных характеристик, границ и возможностей его манипулированием, его социальных функций, актуальность его исследования, как в рамках специальных обществоведческих дисциплин, так и в рамках современной социальной философии представляется очевидной.

Понятие обыденного сознания в отличие от проблемы им выражаемой, несмотря на регулярное употребление исследователями, отсутствует в качестве специальной категории практически во всех отечественных словарях и энциклопедиях. Вероятно, понятие «обыденное сознание» большинством исследователей по умолчанию считается самоочевидным, так как ничем другим нельзя объяснить столь очевидное «невнимание» к этому термину. Традиционна и область применения понятия «обыденное сознание» отечественными исследователями - специализированные науки об обществе и социальная философия. Общим местом является и традиция рассматривать обыденное сознание на нижнем эвристическом уровне в вертикально-иерархической проекции. Но это едва ли не все конвенции отечественной диалектико-материалистической традиции в социальной философии в отношении обыденного сознания.

В энциклопедиях, базирующихся на традициях исторического и диалектического материализма, отчасти этот пробел компенсировался термином «здравый смысл». И хотя авторы словарных статей не брали на себя ответственность однозначно отождествлять понятия «обыденное сознание» и «здравый смысл», тем не менее, употребляли их через запятую, используя сходные предикаты, что не согласуется ни с требованием «бритвы Оккама», ни

5 со смыслом понятий. В «Новой философской энциклопедии»¹ элиминирован уже и термин «здравый смысл», хотя в текстах статей авторы не стали отказываться от обоих понятий, к тому же используя их необоснованно расширенную область применения: «обыденное знание, сознание, познание, мышление, язык, культура и т.д.». Учитывая устойчивую потребность в использовании этого термина, «неопределенность» теоретического конструкта «обыденное сознание» должна быть преодолена.

В социальных исследованиях и учебных пособиях, имеющих обьектом рассмотрения общество, понятие «обыденное сознание» используется регулярно. Как правило, оно традиционно в контексте социальной философии, несколько реже встречается в гносеологии. Общим местом является известная гегелевско-марксистская традиция истолкования обыденного сознания как «низшего уровня общественного сознания». Высшим уровнем на этой шкале признается научно-теоретический². Обыденное сознание в этой традиции эвристично уже тем, что наиболее выпукло обнаруживает фундаментальные интересы социальных групп, классов. Затем, в силу своей неразвитости оно, по общему согласию авторов, подлежало активному преобразованию путем его рационализации и целенаправленной идеологической обработки с позиций прогрессивного научно-теоретического уровня (А.Хеллер, А.Печчеи, В.А. Лефевр)³. Проблема состояла лишь в том, что трудно было найти субъекта, который бы смог «снять», преодолеть дилетантизм обыденного сознания хотя бы в большинстве .сфер своей деятельности. В связи с усиливающейся

' Новая философская энциклопедия [Текст]: В 4 т. - М: Мысль. 2000 - 2001 - 2659 с.

² Философский энциклопедический словарь. [Текст]- М.: Советская энциклопедия, І983.-
840с.

³ Heller, A. The Sociology of Everyday Life in U. Himmelstrand, ed. The Social Reproduction of
Organization and Culture, London, Beverly Hills, New Delhi: Sage Publications. 1987, -pp. 150-
164.; Иечмеи, А. Человеческие качества. [Текст]: монография /А. Печчеи. Пер. с англ.—
М.: «Прогресс», 1985. - 312 с; Lefebvre V. A. Algebra of conscience. A comparative analysis
of Avestern and Soviet ethical systems II Theory and decision library. V. 26. Dordrecht, 1982.

тенденцией к узкой специализации теоретическое сознание в значительно большей степени, чем обыденное сознание теряло способность к социальной адаптации.

Вывод о необходимости детального анализа обыденного сознания обусловлен еще и тем обстоятельством, что в большинстве случаев в рамках одного исследования авторы используют понятие обыденного (сознания) в разных соотношениях и контекстах, соответственно, и эвристическая ценность в зависимости от дисциплины и смысловой пары не одинакова. Ведь представляется вполне очевидным, что обыденное (как обычное, будничное) в противопоставлении редкому и праздничному имеет очень определенную область применения и не совпадает ни с противопоставлением обыденного как типичного в отношении редкого, экстремального, патологического (в идеале оправдано разведение даже этих определений), ни с противопоставлением профанного и сакрального. Та или иная смысловая пара оказывается эвристически оправданной, методологически продуктивной, например, в исторической антропологии и культурологии и менее эффективной в социальной философии, как и наоборот. В связи с чем, в исследовании -предполагается сосредоточить внимание на смысловых оппозициях, имеющих высокую эвристическую ценность именно в рамках социальной философии, обособив другие смысловые пары областью их продуктивного применения.

Меняется акцент исследования и получаемые результаты и в зависимости от основания, по которому проводится различие обыденного сознания в отношении необыденного. Обыденное может выделяться как по тому содержанию, которое присутствует в мышлении (по принципу общеупотребимости), так и по форме, этапу, способу освоения любого содержания, месту в архитектонике мыслительных способностей.

Вполне самоценной представляется и аксиологическая составляющая исследования обыденного сознания: исследуется ли оно с позиции «сильных» и

7 «слабых» сторон современного состояния обыденного сознания в связи с имеющимися в обществе кардинальными изменениями бытия на предмет возможности влияния на него (обычно, описание ситуаций манипулирования обыденным сознанием); или ставится проблема о возможном изменении фундаментальной метафизической установки (космоцентризм, теоцентризм. антропоцентризм) во всех формах общественного сознания и соответствующей трансформации обыденного сознания. Последний аспект представляет особый интерес в связи с констатацией (возможно преждевременной) возникновения общества качественно нового типа - постиндустриального, информационного, антропогенного и т.д.

Степень научной разработанности темы исследования. Термин «обыденное сознание» достаточно поздно вошел в обиход социально-философских исследований, его категориальная разработанность не отличается строгостью и обоснованностью. При этом проблемы, которые оно отражает, являются вполне традиционными для большинства направлений и этапов философской мысли. Отсутствуют обобщающие исследования проблемы и понятия обыденного сознания.

В работах А. Хеллер, А. Печчеи, В.А. Лефевра, А.Грамши⁴ обыденное сознание чаще всего рассматривалось как внешняя форма проявления, в основе которой лежит подлинная субстанциальная реальность: будь то производительные силы, способ производства (экономический «базис») марксизма, фундаментальные структуры в функционализме, критическая идеология представителей Франкфуртской школы неокантианства, бессознательное в психоаналитической традиции. Різ этого подхода следовала необходимость регулярно соотносить обыденное сознание с прообразом, верифицировать его истинность. Общим недостатком историко-

⁴ Gramsci, A. Philosophy, Common Sense, Language and Folklore II The Antonio Gramsci Reader: Selected Writings 1916-1935, by Antonio Gramsci, David Forgacs, and Eric J. Hobsbav\m, 2000, - pp.323-362

8 материалистического .подхода в работах М. Ковальзона, В. Келле³, помимо активно критикуемого доминирования идеологической предопределенности выводов⁶, является отсутствие всеобщности в выводах авторов, о чем свидетельствует тот факт, что не всегда один и тот же базис, социальная структура или особенность формирования психики приводят к появлению одних и тех же форм обыденного сознания. Что, тем не менее, не исключает вполне очевидного рассмотрения перечисленных факторов как необходимых, но недостаточных условий и предпосылок формирования и трансформации общественного сознания, которые вполне эффективно взаимодействуют с другими факторами.

С «псевдомышлением» отождествлял обыденное сознание Э. Фромм: «Содержание наших мыслей,чувств и желаний бывает индуцировано извне, не является своим собственным настолько часто, что эти псевдоакты, пожалуй, являются правилом, а исключение составляют подлинно самобытные мысли и чувства. Псевдомышление известно лучше, чем аналогичные явления в сфере желаний и чувств» .. Его аргумент сводился к тому, что обыденное сознание людей большую часть информации воспринимает без анализа, некритически, а по прошествии некоторого времени наивно, но абсолютно убежденно, воспроизводит ее уже как свое собственное мнение. Позиция Э. Фромма сколь популярна, столь же не лишена максимализма и односторонности. Человек действительно всегда застает пред-данную ему культуру, однако, нельзя не учитывать творчески-преобразующей деятельности субъекта. Кроме того, автор, очевидно, переносит особенности индивидуальной психологии на

"Келле. В.Ж. Струкіура общественного сознания. [Тексг]монография / В.Ж. Келле М.Я Ковальзон.-М.:Политизднт, 1964. - 226с.

Кара-Мурза, С.Г. Официальное советское обществоведение н незнание общества, в котором мы живем / С.Г. Кара-Мурза. // Электронный учебник.

() Фромм Э. Бегство от свободы. [Текст]: монография -М.: Прогресс, 1995.- С. 162

9 обыденное сознание как форму общественного сознания, которое, как известно уже благодаря И.Канту, является не конституирующим объекты, а регулятивным, так как опирается на идеи разума. Нормы обыденного сознания воспроизводят в первую очередь не содержание, а форму запрета.

С конца 70-х годов XX в. обыденное сознание активно изучается отечественной исторической психологией в рамках эволюции человеческой ментальносте (В.Ф. Петренко, Н.Н. Моисеев, А.П. Назаретян, Э. Янч, Д. Кристиан)⁸ как фактор, задающий направление глобальной эволюции. В психологии чаще всего термин «обыденное сознание» заменялся понятием «практическое мышление», однако, предикаты и акценты С.Л. Рубинштейном. О. Липманом, X. Богеном ⁹ употреблялись идентично традиции исторического материализма с той же расширительной оценкой влияния ⁽технико-экономических факторов.

Обыденное сознание рассматривают и как собственный объект социальной
психологии. Обращаясь к рассмотрению менталитета, говоря о массовом
сознании и влиянии на него, И.Г. Дубов считает необходимым исследование
психологических феноменов массового сознания, фактически признавая его
предметом психологии: «Необходимость психологического изучения

менталитета различных социальных слоев и этноса в целом является для нашей страны насущной потребностью. ... Любая деятельность, связанная с воздействием на массовое сознание, будь то коммерческая реклама,

^s Петренко, В.Ф. Психосемантика сознания. [Текст]: монография - М.: Изд-во МГУ. 1988.

-208с; Моисеев, Н.Н. Современный рационализм [Текст]: монография - М.: МГВП КОКС,

1995. - 376 с, Назаретян, А. П. Синергетика в гуманитарном знании: предварительные

итоги [Текст] / А.П. Назаретян // Общественные науки и современность. - 1997. - № 2. - С.

91-98. - Библиогр. С.97-98; Янч Э. Прогнозирование научно-технического

прогресса [Текст]: монография - М.: Прогресс, 1974.- 586с; Кристиан, Д. К обоснованию

Большой (Универсальной) истории [Текст] / Д. Кристиан // Общественные науки и

современность. -2001. - № 2. -С. 137-146. -Библиогр. С. 145-146

⁴ Панкратов, А.В. Практическое и обыденное мышление: нолиопосредованность,

субъективность и стратегичность. [Текст]: автореф канд. псих, наук./А.В. Панкратов -

Ярославль, 2003.- 28с;

10 политический маркетинг, снятие межнациональной напряженности или организация народного образования, нуждается в точном знании специфического для данной культуры содержания указанных выше психологических феноменов» .

В контексте взаимодополнителыюсти биологического и социального в психическом развитии вели анализ психологической структуры и предприняли попытку выявить сущность обыденного сознания А.Г. Асмолов, Б.Г. Ананьев, А.В. Петровский, Б.Ф. Ломов; деятельностный подход в анализе обыденного сознания осуществили Л.С. Выготский, С.Л. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев, К.А..; психосемантический подход к изучению обыденного сознания применяли А.Г. Шмелев, В.Ф. Петренко. А.Р. Лурия". Выводы исследователей ограничивались преимущественной характеристикой обыденного сознания как пракшческп ориентированного, образного, гносеологически несостоятельного.

Однако и делать выводы о субстанциальности обыденного сознания представляется преждевременным, как и не ясна эвристическая ценность противопоставления обыденного сознания по рефлективной паре категории: субстанциальное - акцидентальное. В связи с чем представляется необходимым

¹⁰ Дубов И.Г. Феномен менталитета: психологический анализ [Текст] / И.Г. Дубов // Вопросы, психологии. № 5. "1993.- С.28

"Асмолов, А.Г. Деятельность и установка. [Текст]: монография. - М.: МГУ, 1979. - 144 е.; Ананьев, Б.Г. Психология чувственного познания. [Текст]: монография - М.: Наука, 2001. - 279 с; Петровский, А.В. К психологии активности личносіи/А.В. Петровский // Вопросы психологии.- 1975.-№ 3. С.26-38.; Ломов, Б. Ф. Об исследовании законов психики. /Б.Ф. Ломов // Психологический журнал. - 1982, - № 1. - С. 18—30.; Выготский, Л.С. Мышление и речь /Выготский Л.С.// Собр. соч. в б тт. - М: Педагогика, 1982. -Т. 2. -504 с; Рубинштейн, С.Л. О мышлении и путях его исследования. [Текст]: монография -М: АН СССР, 1958. - 152 с; Леонтьев, А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. [Текст]: монография- М.: Политиздат, 1975. - 302 с; Абульханова-Славская, К.А. Социальное мышление личности: проблемы и стратегии нсследования[Текст] / К.А. Абульханова-Славская // Социальная психология в трудах отечественных психологов - СПб.: Питер, -2000. - С. 289 -314.; Шмелев, А.Г. Введение в экспериментальную психосемантику: теорегико-мегодологические основания и психодиагностические возможности. [Текст]: монография- М.: Изд-во Моск. Ун-та, - 1983. — 180 с; Петренко, В.Ф. Психосемантика сознания. [Текст]: монография - М.: Изд-во МГУ. 1988. -208с; Лурия, А.Р. Язык и сознание. [Текст]: монография - Ростов н/Д.: изд-во «Феникс», 1998. - 416с.

в значительной степени отвлечься от вертикального гносеологического аспекта и обратить внимание на горизонтальную онтологическую плоскость, в которой сосуществуют не уровни, а определенные стратегии, интенции, «силы» общественного сознания.

Существенное внимание обращается в диссертационном исследовании на смысловые оппозиции, по отношению к которым рассматривается обыденное сознание. Противопоставлению одной из самых популярных у исследователей категориальных пар «профанного» и «сакрального» посвящено большое количество исследований ставших классическими: М. Элиаде, Б.Вандельфельс, Э. Дюркгейм, Т. Парсонс, Л. Леви-Брюль, Р. Кайуа и др. Данная смысловая пара оказывается эвристически оправданной, методологически более продуктивной в исторической антропологии и культурологи іь малоэффективной в социальной философии, как и наоборот. Так очень часто, благодаря известной, традиции (феноменологии Э. Гуссерля, социальной феноменологии А.Шюца, социологии знания П.Бергера и Т.Лукмана) понятие «обыденное сознание», по сути, отождествляли с понятием «жизненный мир» и «повседневность». Что, впрочем, имело и многих критиков с разных позиций:

¹² Элиаде, М.Священное и мирское.[Текст]:монография - М.:Изд-во МГУ, 1994. - 144 с;
Вандельфельс, Б. Повседневность как плавильный тнгль рациональности[Текст]/ Б.
Вандельфельс // Социо-Логос, Вып., 1, - М. : Прогресс, 1991. - С. 39-50; Дюркгейм, Э.
Элементарные формы религиозной жизни. /Э. Дюркгейм //Мистика. Религия. Наука.
Классики мирового религиеведения. М., 1998. С. 174-231; Парсонс, Т. Современный взгляд
на дюркгеймову теорию религии. /Г. Парсонс // Религия и общество. Хрестоматия по
социологии религии. - М., 1996. - С. 170 - 190.; Леви-Брюль, Л. Первобытное мышление.
Психология мышления. Текст]^монография- М: Изд-во МГУ, 1980. - 220с.;Кайуа, Р. Миф и
человек. Человек и сакральное. [Текст] ^монография - М.: ОГИ, 2003, - 296с.

¹³ Гуссерль, Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология [Текст]
/Э. Гуссерль// Философия как строгая наука. - Новочеркасск. Изд: Агентство Сагуна, 1994.
Гл. 1. - С.66-94.; Щюц, А. Структура повседневного мышления. [Текст] / А. Щюц // Социс.
Вып 2. - М.: Наука, 1988.- С. 129-137; Бергер, П. Религиозный опыт и
традиция.[Текст]/П.Бергер// Религия и общество: хрестоматия по социологии религии. М.:
Наука, 1994. - Ч. 1. - С.212 - 229

12 Р. Леффлер, Н.В. Мотрошилова¹⁴. Но если очевидна методологическая ценность исследования обыденного как повседневного, например, у X. Ортега и Гассет¹⁵ (повседневность имеет тендерное истолкование) и в историческом исследовании школы «Анналов» (М.Блок, Ж. Ле Гофф)¹⁶, культурологическом исследовании Ф.Ареса, Й. Хейзинга, Ф. Броделя, Л.Стоуна, Ж. Дюби¹⁷, социологическом исследовании А. Лефевра¹⁸, то в философском исследовании общества приоритетными являются не особенные, а всеобщие моменты общественного сознания. Поэтому не всегда представляется уместным прямое копирование продуктивной в специальных областях методологии и перенесение их на почву философии, как это часто наблюдается англо-американской традиции . Более продуктивной является попытка разведения понятий обыденного и повседневного^ .

¹⁴ Каеавин, II. Т. Анализ повседневности. [Текст]: монография / И.Т. Касавин, СП.
Щавелев /1-М: Канон+, Рос. акад. наук, Ин-т философии.- 2004. - 430 с.

¹⁵ Ортега-и-Гассет X. Этюды о любви [Текст]: сборник / Х.Ортега-и-Гассет // Эс і етика.
Философия культуры - М.: Искусство, 1991 - С.426

¹⁶ Блок, М. Феодальное общество./М.Блок// Сочинения в 2 т. М.: Изд-во им. Сабашниковы,
2003. - 504 с; Ле Гофф, Ж. Средневековый мир воображаемого. [Текст]:монографияг Пер.
с фр. — М.: Изд. группа «Прогресс», 2001. - 440 с.

¹⁷ Арьес, Ф. Человек перед лицом смерти. ,[Текст]:монография - М: Прогресс - Прогресс-
Академия, 1992. - 528с; Хейзинга, Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня.

[Текст]'.монография - М. : Прогресс-Академия, 1992. - 464 с; Бродель, Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVI1I вв. Структуры повседневности. Возможное и невозможное./Ф. Бродель // Собр. соч.: в 3 томах. Т. 1. Изд: Весь мир, 2007. -592 с; Stone, L. The Revival of Narrative: Reflections on a new old history// Past and .1979. - pp.3-24.; Дюби, Ж. Европа в Средние века. [Текст]^монография -Смоленск: Полиграмма, 1994. - 31 бс.

¹⁸ Лефевр А. Повседневное и иовседневность[Текст] / А. Лефевр // Социологическое
обозрение Том 6. № 3. 2007,- С.33 - 36: Lefebvre, Н. Critique of everyday life (Vol. I),
published by Verso. 1991, - 282 pp.; Lefebvre, H. Critique of everyday life (Vol. 2). published by
Verso. 2002,-378 pp.; Lefebvre, H. Critique of everyday life (Vol. 3). published by Verso. 2008,
- 180 pp.; Lefebvre, H. Everyday Life in the Modern World. London: Transaction Publishers.
1994-206 pp.

¹⁹ Thrangu, K. R. Everyday Consciousness and Primordial Awareness II Publisher: Snow Lion
Publications; Reprint edition , 2007 - 128 pp..; Thrangu, K. R. Everyday Consciousness and
Buddha-Awakening //The Journal of Asian Studies. Vol. 62, No. 2 (May, 2003), pp. 679-680
doi: 10.2307/3096321; Wilson, С Everyday Consciousness is a Liar. London: Hutchinson 1966.
Reprint (Harrap 1985); Edwards D. Unconscious Influences on Discourses About
Consciousness: Ideology, State-Specific Science and Unformulated Experience // Indo-Pacific

ІЗ В связи с этим проблемное поле может быть ограничено анализом эвристической ценности преимущественно двух оппозиций: обыденное -научно-теоретическое и обыденное - рефлективное. Анализ именно этих пар категорий и позволил получить вполне обоснованные положительные выводы о природе и социальных функциях обыденного сознания.

Кроме того, представляется необходимым отметить, что имеющаяся сейчас традиция исследовать обыденное сознание в контексте «образа жизни»²' и его «типичных» черт, выявлять экзистенциальные характеристики обыденного

сознания , представляет повышенный интерес в контексте изменения социальных условий и развитием информационных технологий. При этом, однако, обращается внимание на то, что вполне очевидная и оправданная постановка проблемы требует более детального разведения как по предметному полю²³ (большинство экзистенциальных характеристик относятся к философской или культурной антропологии²⁴, социальной психологии²⁵, этике и культурологии, а не к характеристикам обыденного как особенности общественного сознания), так и по методологии²⁶, являющейся в некоторых из

Journal of Phenomenology, Volume 5. Edition 1 April 2005 -pp.1- 20; Mavratsas, C.V. National Identity and Consciousness in Everyday Life: Towards a Sociology of Knowledge of Greek-Cypriot Nationalism II Nations and Nationalism, Volume 5, N 1, Publisher: Blackwell Publishing, 1999 , - pp. 91-104(14)

²⁰ Козырьков, В. П. Образы повседневное ги и проблема их целостное і и [Текст]:
материалы четвертой межвузовской научной конференции - Н. Новгород: Изд-во ННГУ,
2002. - Вып. 4. - С.5-30.

²¹ Орлова, Э.А. Социокультурное пространство обыденной жизни. [Текст] - учебное
пособие / Э.А. Орлова - М.:ГАСК, 2002. - 104с.

"" Золотухина-Аболина, Е.В. Философия обыденной жизни. Экзистенциальные проблемы. [Текст]: курс лекций. / Е.В. Зологухина-Аболина - Ростов-на-Дону: Феникс. ЛР11Ц Феникс, 1994.-139с.

²¹ Вальденфельс, Б. Повседневность как плавильный тигль рациональноегн[Текст]/ Б. Вальденфельс// Социо-Логос, Вып., 1, - М.; Прогресс, 1991. - С. 39-50

²⁴ Верещагина, Г. Н. Проблема человека: экзистенциально-антропологический анализ :
[Геке г]: автореф дис... канд. ист. наук / Верещагина Г. Н. - М., Ставрополь, 2005.- 32 с

²⁵ Breisach, Е. Introduction to Modem Existentialism. New York, 1962, p.220

²⁶ Сухачев, В.Ю. Тематическое и нетематизируемое в аналитике Lebenswelt [Текст] /
В.Ю. Сухачев // Очерки по феноменологической философии: сб. науч. работ. — Санкт-
Петербург: Изд: СПбГУ, 1997, -СП 1-130.

14 этих исследований²⁷ преимущественно особенной, эмпирической. Еще одним характерным штрихом к последним отечественным разработкам обыденного сознания является тот факт, что подавляющее их большинство проходит по категории учебных и методических пособий.

Появляющиеся новейшие диссертационные исследования обыденного сознания в рамках социальной философии имеют две ярко выраженные тенденции: понятие обыденного сознания в них берется без дополнительного обоснования в традиции исторического материализма как низший уровень (что дополнительно свидетельствует о необходимости представленного исследования) и в контексте описания взаимодействия обыденного сознания с одной из форм общественного сознания" , что свидетельствует лишь о безграничности феноменов обыденного сознания в формах культуры, но не о-компаративном эвристическом и аксиологическом анализе концептуальных подходов, и тем более не о возможности их интеграции на основе простого, перечисления. В диссертации используется подход к проблеме обыденного сознания В.В. Богданова, в рамках которого этот теоретический конструкт рассматривается в горизонтально-онтологической плоскости .

Объект исследования - обыденное сознание.

Предмет исследования - социальные функции обыденного сознания.

Цель исследования - определение социальных функций обыденного сознания, исходя из выявленного контекста истолкования понятия обыденного

²⁷ Сергодсева, Е.А. Изменение структур повседневности в процессе адаптации гс

ситуации глобализации [Текст] / Е.Л. Сергодсева // Проблемы адаптации к процессам глобализации: стразовый, общенациональный и глобальный уровни: сб. науч. работ. — Невинномысск, НГГТИ, 2006, С. 15-26

²⁸ Никитина, И: В. Закономерности взаимодействия обыденного сознания и искусства
как основания социокуль-турной системы [Текст]: автореф. докт. филос. наук : спец.:
09.00.11 / И. В. Никитина ; Алтайский государственный университет ; науч. коне. В. А.
Ельчанинов - Барнаул, 2006. - 32 е.; Швецова, Н.А. Феномен харизмы в общественном
сознании. [Текст]: автореф дисс. канд. филос.наук/Н.А. Швецова - Пермь: ПГУ, 2007. - 29с.

²⁹ Богданов В.В. Экзистенциальный характер обыденного сознания человека в
информационную эпоху [Текст]: Учебное пособие./В.В. Богданов//- Таганрог: Издательство
ТТИЮФУ, 2007.-221с.

15 сознания. Данная . цель раскрывается путем решения следующих исследовательских задач:

выявить содержательное наполнение и необходимые предикаты понятия обыденного сознания в истории философских исследований объективных форм духа;

определить место обыденного сознания в архитектонике мыслительных способностей, его онтологический статус, отношение к часто употребляемым, в качестве близких по смыслу, понятиям здравого смысла, менталитета и т.д.;

рассмотреть смысловые оппозиции, в которых употребляется понятие обыденного сознания, их эвристическую ценность и вытекающую отсюда сферу применения;

обосновать необходимость преимущественного обращения в контексте. социально-философского исследования к изучению категориальной пары «обыденное» и «рефлективное». Исследовать взаимообусловленность «обыденного» и «рефлективного»;

определить социальные функции обыденного сознания, вытекающие из его необходимых и достаточных предикатов;

- выявить социальные .институты, преимущественно осуществляющие те или
иные социальные функции обыденного сознания, а также проанализировать
возможность учета социальных функций обыденного сознания в условиях
стремительной трансформации современного общества. . .

Методологические основы исследования

Социально-философское исследование принципиально опирается на диалектическую позицию, согласно которой метод «вытекает», «диктуется» содержанием. В связи с этим представляется некорректным в исследовании социально-философской проблематики внешним образом «накладывать» на всеобщее содержание особенные специализированные методы социологии и

других обществоведческих дисциплин. Анализ генезиса и становления понятия обыденного сознания с необходимостью предполагает диалектическое единство исторического и логического подходов. Однако это не только не исключает, но и предполагает использование синергетического эффекта междисциплинарных импликаций, сравнительных конкретно-исторических, культурологических, антропологических методов и подходов в тех случаях, когда требуется проверка выдвигаемой гипотезы или демонстрация ее социокультурных феноменов и следствий.

Отсутствие в истории становления понятия и проблемы обыденного сознания устойчивых конвенций представителями разных философских направлений и сколько-нибудь очевидного поступательно-прогрессивного развития не позволяет выявить диалектического снятия исследователями предшествующих интерпретаций, что дает возможность применять преимущественно компаративистский анализ в соответствии с предметным полем рассмотрения.

Данное исследование позволяет фиксировать синхронные соответствия (в контексте исследования истории понятий Г. Гадамера) и диахронные последовательности . (в контексте исследования истории проблем) интерпретаций понятия обыденного сознания и их эвристической ценности в связи с господствующей фундаментальной метафизической установкой и социально-исторической, культурной ситуацией. по возможности экстраполируя их на современность. В ситуации плюрализма категориальных интерпретаций критерием выделения того или иного смыслового наполнения избрана эвристическая ценность понятия в рамках философской концепции. Функциональное назначение понятия обыденного сознания в определенной традиции соответственно предполагает истолкование смысловых полей.

Наличие множественности смысловых оппозиций, в которых используется понятие обыденного сознания, предполагает на основе анализа проблемы и

17 понятия выделить приоритетные области, в которых исследуемое понятие оказывается функциональным. Переход от выделенного в исследовании эвристического смысла понятия обыденного сознания позволяет обратиться к проблеме, им обозначаемой. Результаты культурологических, конкретно-социологических и политологических исследований позволили зафиксировать социальные институты, в которых реализуются социальные функции обыденного сознания.

В целом в диссертационном исследовании применяется комплексный, междисциплинарный, системно-методологический, проблемно-понятийный подходы в полном соответствии с общенаучными и логическими методами.

Научная новизна исследования состоит в целостности осмысления понятия и проблемы обыденного сознания и может быть выражена в следующих результатах:

- выявлены содержательное наполнение и необходимые предикаты понятия обыденного сознания в истории классических и постклассических философских исследований объективных форм духа, в культурологических и социологических контекстах, а также отношение к часто употребляемым в качестве близких по смыслу понятиям здравого смысла, менталитета и т.д.;

- рассмотрены смысловые оппозиции, в которых употребляется понятие обыденного сознания, их эвристическая ценность и вытекающая отсюда сфера эффективного применения. Рассмотрена связь понятия обыденного сознания с другими, близкими и сопоставимыми с ним понятиями; выявлены сходство и различие подходов к этой категории в различных концепциях. Исследованы генезис понятия и проблемы обыденного сознания, его источники и предпосылки, выявлена историческая и логическая необходимость рассматриваемой категории в рамках историко-культурных традиций;

- обоснована - необходимость обращения в контексте социально-
философского исследования к изучению категориальной пары «обыденное —
рефлективное». Исследована диалектическая взаимообусловленность
обыденного и рефлективного как двух противоположно направленных
интенций, стратегий и «сил» для форм общественного сознания. Обоснована
гипотеза о том, что в переходные и кризисные периоды состояние
общественного сознания приобретает известные «центробежные» и
револтоционаристские черты в связи с приближением к «критической массе»
роста, «удвоения» рефлективной стратегии за счет трансформации части
обыденной стратегии сознания в свою противоположность.

определено место обыденного сознания в архитектонике мыслительных способностей и его онтологический статус. Обоснована необходимая связь между понятиями обыденного сознания и габитуса, а также обоснована возможность рассмотрения концепта «габитус» в качестве доминирующего социального ядра обыденного сознания;

определены социальные функции обыденного сознания, вытекающие из его необходимых и достаточных предикатов;

выявлены социальные институты, преимущественно осуществляющие те или иные социальные функции обыденного сознания, а также проанализирована возможность учета социальных функций обыденного сознания в условиях стремительной трансформации современного общества.

Положения, выносимые на защиту

1. Повышенный интерес к исследованию обыденного сознания возникает как необходимый результат ориентации общественного сознания на субъект-объектную антропоцентрическую установку, в рамках которой социальная реальность в значительной степени конструируется в сознании ее обычного носителя.

2. Холистский онтологический приоритет общественного сознания над относительной суверенностью индивидуального сознания и принципиально внеличностныи характер габитуса и формируемого им менталитета, являются той методологической эвристически оправданной предпосылкой, на основании которой только и возможно обосновать теоретический конструкт - обыденное сознание.

3. Обыденное сознание эвристически оправданно рассматривать не в гносеологическом вертикально-иерархическом измерении, а в горизонтальной онтологической плоскости, где сосуществуют не уровни, а определенные стратегии, интенции, «силы» в любой форме общественного сознания. Обыденная и рефлективная стратегии, относительно уравновешивающие друг друга в любой форме общественного осознания в периоды стабильности, могут _г свидетельствовать о социальной дисгармонии в случае доминирования одной из них.

4. Основной социальной функцией обыденной интенции сознания в противоположность рефлективной является его консервативно-сохранная направленность, позволяющая транслировать традицию через институты образования и социализации. В исследовании выявлено, что форма запрета является специфической характеристикой обыденного сознания как всеобщей и необходимой интенции общественного сознания, в отличие от характеристик индивидуального сознания.

5. Стабилизационная и защитная функции обыденной стратегии
реализуется в механизмах диверсификации социальных активов и верификации,
эволюционной ассимиляции инноваций и воплощаются преимущественно в
институте семьи, в преемственности и постепенной ротации власти, а также на
психологическом уровне в периоды высокой динамики социальных процессов,
информационной перегруженности - в выработке механизмов адаптации через
формы игровой и художественной культуры.

20 6. Диалектическая и коммуникативная функции обыденной стратегии в противоположность рефлексии, которая на определенном этапе в принципе не нуждается в Другом, обнаруживаются в приоритете интересов целого, органического единства и в конечном итоге превращают вступающего в диалог индивида в социальное существо. Укорененность той или иной стратегии в определенной форме социальной организации свидетельствует о необходимой связи одних социальных институтов с другими, преимущественно реализующими противоположную стратегию. Тем самым, рассматривая диалектику понятия на примере обыденного сознания, мы осознанно и планомерно можем моделировать и изменять социальную реальность.

Научно-теоретическая значимость исследования. Теоретическая значимость диссертации состоит в новых перспективах исследования обыденного сознания, в контексте социальной онтологии, социальной антропологии и культурологии. Выводы диссертационного исследования позволяют в новом ракурсе рассмотреть такие проблемы социальной философии как соотношение общественного и индивидуального сознания, структурного взаимодействия социально значимых сфер и индивидуального сознания. Результаты анализа концептуальных установок обыденного сознания позволяют выделять принципы и критерии стабильности социальных систем и их эффективности. Значимость исследования заключается в разработке теоретических оснований для решения таких проблем как повышение социальной адаптации, выявления необходимых приоритетов для принятия политических и управленческих решений. Выводы, полученные в ходе проведенной работы, могут найти применение при изучении дисциплин социально-гуманитарного блока: социальной философии, культурологии, политологии, социологии, философской антропологии, а также при чтении специализированных курсов по философии сознания.

21 Апробация работы. Результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на региональных научных конференциях, на Международной конференции «Медиа как предмет философии» 16 — 17 ноября 2007 года в Санкт-Петербурге, на 55-ой конференции аспирантов и студентов ТТИ ЮФУ, на кафедре истории и философии Таганрогского технологического института ЮФУ. Основные положения и выводы диссертационного исследования нашли отражение в пяти публикациях автора (три из них в журналах, рекомендованных ВАК) общим объемом 1,2 п.л.

Структура диссертации включает введение, 2 главы, состоящие из параграфов, заключения и списка использованной литературы. Деление диссертации на две главы обусловлено логикой исследования и полученными результатами.

Эволюция понятия и проблемы обыденного сознания

Объяснение того, почему обыденное и рефлективное сознание следует рассматривать не как уровни или сферы сознания, а как взаимосвязанные и противоположно направленные стратегии или даже «силы» можно отчасти найти уже в «Критике чистого разума» И. Канта. Трансцендентальный реализм и трансцендентальный идеализм в учении Канта корректно соотнести с двумя необходимыми интенциями сознания (обыденной и рефлективной). В отношении чувственности это противопоставление пространства и времени как определения вещей в себе и пространства и времени как субъективных форм восприятия вещей в себе. В отношении рассудка это амфиболия рефлективных понятий и различение рассудка и чувственности трансцендентальной рефлексией. В отношении теоретического разума это диалектическая видимость и субъективная дедукция идей из природы разума"5 .

В чувственности трансцендентальный реализм соответствует обыденной стратегии сознания и выражается в признании существования времени и пространства как независимых от чувственного восприятия. Кант характеризует эту обыденную направленность сознания в противопоставлении рефлексивности трансцендентального идеализма: «Этому идеализму противоположен трансцендентальный реализм, рассматривающий пространство и время как нечто данное само по себе (независимо от нашей чувственности)»31. Амфиболии рефлективных понятий, «превращающей вашу идею в мнимое представление об объекте, эмпирически данном и, следовательно, познаваемом согласно законам опыта» 2, соответствует обыденная стратегия сознания, которая полагает представления чувств (явления) предметами рассудка, применяя к ним напрямую рефлективные понятия согласия и противоречия, материи и формы, внутреннего и внешнего, тождества и различия. Трансцендентальная же рефлексия связывает представления вообще с познавательной способностью .

Обыденная направленность рассудка «...обладает также преимуществом общедоступности, чем, без сомнения, в значительной степени объясняется благосклонное отношение к ней. Обыденный рассудок не видит ничего трудного в идеях безусловного начала всякого синтеза, так как ему, кроме того, привычнее нисходить к следствиям, чем восходить к основаниям, и понятия абсолютно первого (над возможностью которого он не задумывается) для него \: удобны и надежны, чтобы по ним направлять свое дальнейшее движение, между тем как неустанное восхождение от обусловленного к условию, когда одна нога всегда висит в воздухе, не доставляет ему никакого удовольствия»34. Напротив рефлективная стратегия расшатывает основы морали и религии: «На стороне эмпиризма в определении космологических идей, т.е. на стороне антитезиса, нет, во-первых, такого практического интереса, основанного на чистых принципах разума, какой приносят с собой мораль и религия. По-видимому, чистый эмпиризм скорее отнимает всякую силу и влияние у морали и религии. Если не существует первосущности, отличной от мира, если мир не имеет начала и, следовательно, также творца, если наша воля не свободна и душа гак же делима и бренна, как и материя, то моральные идеи и принципы также теряют всякую значимость и рушатся вместе с трансцендентальными идеями, служившими для них теоретической опорой»35. Предпочтение обыденной стратегии чистым разумом Кант усматривает в архитектоническом интересе системосозидающей деятельности, без которой невозможна никакая наука36. Следуя диалектической видимости, которая не может быть устранена полностью, рациональная психология постулирует положения о субстанциональности, простоте, единстве души, которые дают уверенность в прочности человеческого существования, что выражает обыденный интерес человека в стабильности самих основ его жизни. Обыденная стратегия в концепции И.Канга играет необходимую, хотя и подчиненную роль даже в продвижении знаний, но абсолютный приоритет обретает только в практическом применении, где и выясняется, что познавательная способность не является самоценной и рассматриваться как средство для реализации моральных целей обыденного сознания.

Однако Шеллинг и Гегель создали основу для последующего рассмотрения обыденного сознания в гносеологической вертикально-иерархической проекции, на которой оно занимает низшую ступень. В «философии тождества» Ф.Шеллинга трансцендентальному знанию придается статус искусственного, в отличие от обыденного, которое Шеллинг связывает с предубеждением, внося тем самым некоторый ценностный смысл37. Гегель вообще отказывает обыденному сознанию в способности постижения внутренних связей, сущностей, оснований, акцентируя внимание на том. что обыденное сознание остается в пределах «лишенной значимости» случайности сущего .

Социокультурный контекст исследования обыденного сознания

Традиционно в исследованиях по культурологии и философии культуры делается вывод о синкретичности архаичного общественного сознания. Являясь, по выражению Л. Леви-Брюля, пралогичным, оно вовсе не лишено логики, хотя и вполне спокойно относится к противоречиям. К этому прибавляется общественный характер бытия первобытного человека, принципиальная холистская ориентация его сознания. Наиболее адекватной формой общественного сознания, в которой существуют в непосредственном неразличимом единстве «естественное» и «сверхъестественное»/Ь, личное и общественное, реальное и воображаемое, теоретическое и практическое, называют миф. Поскольку еще отсутствовало относительное обособление рефлексии, постольку все сознание было обыденное, т.е. не имела смысла сама эта оппозиция. Однако если относительно характера мифологического сознания в первобытную эпоху, его сущности и преимущественных предикатов у исследователей существует некоторый консенсус, то в отношении оценки его функциональности и социального статуса в зависимости от угла зрения позиции специалистов значительно разнятся. Еще более усложняло достижение согласия то обстоятельство, что, несмотря на эффективность самой формы мифологического сознания, его содержание значительно изменяется и по месту, и по времени. Образность, анимализм и бессознательный характер приписывали мифу представители символизма. Подавленные подсознательные регуляторы видели в основе мифа представители фрейдизма. Социологическая интерпретация мифа склоняется к его функции социализации и оправдания существующей общественной практики. Само это разнообразие точек зрения скорее подтверждает как универсалистское содержание, ценность, так и функции архаичного мифологического сознания. Рассматривая миф как исторически первичную праформу обыденной и рефлективной стратегий сознания, мы избавляемся от необходимости становится на точку зрения одной или нескольких упомянутых традиций. Принцип же диалектического снятия позволяет рассматривать мифологию как снятую, подчиненную форму любой современной формы общественного и индивидуального сознания. Поэтому миф благополучно существует до сих пор, а интенсивность его использования зависит от возраста, развития и сферы применения для индивидуального сознания и от формы организации, управления, социализации и модернизации в сознании общественном. Но в любом случае, миф не является собственной формой ни обыденной интенции общественного сознания, ни рефлексии. Распространенная позиция, согласно которой мифологичность является предикатом исключительно обыденного сознания, встречает столь же распространенную оппозицию. Так А.Ф. Лосев вполне убедительно показывает, что «В мифологии"Налична какая-то необычность, новизна, небывалость, отрешенность от эмпирического протекания явлений. Это, вероятно, и заставляло многих отождествлять мифологию с метафизикой, для чего, как мы теперь убедились, нет совершенно никаких оснований. Есть только то весьма отдаленное сходство,, что миф содержит в себе момент сверхчувственный, который является как нечто странное и неожиданное. Но от этого далеко до какого-нибудь метафизического учения. Миф не есть метафизическое построение, но есть реально, вещественно и чувственно творимая действительность, являющаяся в то же время отрешенной от обычного хода явлений и, стало быть, содержащая в себе разную степень иерархийности, разную степень отрешенности» . Изменение непосредственной (мистической) установки на сверхъестественную (религиозную) сопровождалось появлением в общественном сознании идеи двух миров - земного и неземного; двойственности содержания - профанного и сакрального; и, соответственно, двух форм сознания, способных постичь это содержание - сознания мудреца и обыденного сознания социума. Появление двух новых форм общественного сознания - религии и философии - часто связывают с особым этапом, названным К.Ясперсом «осевым временем». Само это рефлективное разделение сознаний имело в качестве понятийного маркера - появление в рамках названных форм категории свободы. Последовательность и необходимость такой трансформации форм общественного сознания не входит в задачи предпринятого исследования, однако, представляется необходимым отметить согласие с доминирующей позицией, согласно которой это преобразование не было эволюционным смещением акцентов и скорее представляло собой диалектический скачок в общественном сознании. Возникновение философии стало первым этапом развития общественного сознания, в рамках которого относительное обособление рефлексии позволило противопоставить ее обыденной стратегии сознания. Развитие философии сопровождалось постепенным вытеснением мифологии, а затем и религии (если не отождествлять ее с теологией) в сферу обыденного сознания. Мифология, если ее вообще в период неразличенности архаичного общественного сознания, можно было выделять как особенную форму, с выделением обыденного сознания постепенно становится одной из собственных форм, технологий on О I последнего. На этом основании Р. Бартс . Ж.Сорель и другие исследователи называли мифологию одной из самых эффективных искусственных технологий обыденного сознания, позволяющих ему находиться в согласии с собой при любых социальных катаклизмах. Разделяя с названными авторами пафос непреходящей востребованности мифологии общественным сознанием в любой культурно-исторической ситуации, представляется весьма проблематичным приписывать субъективный умысел его генезису.

Основание обыденного сознания и его существенные характеристики

Анализ поздней классической западноевропейской установки, согласно которой обыденное сознание рассматривалось в оппозиции к научно- теоретическому мышлению, позволил ограничить такой вертикально- иерархический подход сферой гносеологии. Повышенный интерес к исследованию обыденного сознания возникает как необходимый результат ориентации общественного сознания на субъект-обьектную антропоцентрическую установку, в рамках которой социальная реальность в значительной степени конструируется в сознании ее обычного носителя. Э.Гидденс, рассматривавший трансформацию общественного сознания пришел к выводу, что современное общество представляет собой модернизацию того гипа мышления, который возник в эпоху нового времени. Рефлексивная модернизация современного общества вывела на новый уровень скепсис и раздвоенность, в связи с чем оборотной стороной этого процесса выступила стратегия обыденного сознания. Рефлективная интенция в современном обществе поэтому наиболее эффективна в системах управления специализированных сфер общественного организма . В необходимых предикатах обыденного сознания как всеобщей и необходимой стратегии, интенции общественного сознания в отличие от характеристик индивидуального сознания обращается внимание на специфическую форму запрета. Индивидуальное сознание в отличие от общественного принципиально ничего себе не запрещает. Правовой нормой выст пает императив: «разрешено все, что не запрещено». Этической нормой запрета является древняя восточная формула: «не делай другим того, чего не желаешь по отношению к себе». Религиозные ветхозаветные нормы выражены в 10 запретительных заповедях. Психологической нормой запрета выступают тезисы «не бойся смерти», «не следует думать о своей смерти». Поэтому, исследуя обыденное сознание, можно указать на значимость формы запрета на страх, имеющее свое основание в чувственности. Запрет бояться конституирует обыденное отношение к смерти, поскольку изначально смерть ужасает и подавляет человека и лишь со временем к ней привыкают, ее приручают в различных культурных ритуалах и обычаях. Даже общение двух людей предполагает конвенцию о границах, выраженных в законах логики, риторики, теории аргументации, запрещающих нарушать правила построения выводного знания. Познавательные границы постулированы и в «критической философии» И. Канта. В свою очередь декларация политической свободы человека и гражданина в статье 30 запрещает распространять ее за те пределы, где начинается свобода Другого. Обыденное сознание в постижении бытия может довольствоваться только отрицательными суждениями. Примером этому является то, как в религиозном контексте почти апофатически определяется понятие любви: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит»105. В связи с чем, видимо, общественное сознание широко использует в конституировании социальных правил форму запрета. Следует указать на нетождественность понятий обыденного сознания и повседневного сознания. И.Т. Касавин часто употребляет понятия обыденного сознания и повседневного как синонимы, хотя проводится и различие. Воспроизводя позицию Ляйтхойзера, И.Т. Касавин определяет обыденное сознание как социализированное сознание или «приобретаемая индивидами в процессе социализации, форма общественного сознания, в равной степени партикуляризированного и парцеллизированного, связанного с наличными социальными ситуациями и локальными структурами»106. Обыденное сознание, преимущественный предмет социологического анализа, содержит индустриальный модус, депозитарное сознание, согласующееся с властными отношениями и потому привлекательное для позитивного анализа, которое также «исключает процессы научения; в нем увядают герменевтические потенции повседневного взаимопонимания субъектов. На их место приходит простое упорядочивание с помощью наличных схем и редукция новых и неизвестных ситуаций ]с уже известным ситуациям. Процесс простого переноса смыслов по аналогии («симпатическая магия», по Дж. Фрэзеру) доминирует над более сложными, рефлексивными, выходящими за пределы горизонта опыта элементами повседневной практики» . Депозитарное сознание связано с подавлением и эксплуатацией и потому является ложным повседневным сознанием. Обыденное сознание, как предмет социологии, отнесено И.Т. Касавиным ко второму уровню повседневной реальности, поскольку «это индустрия сознания с помощью социальных механизмов, которая не столько отражает повседневную реальность, сколько неадекватным образом пытается компенсировать его . разорванность в формах ложного сознания» 10\ Повседневное сознание связывается с латентными, свернутыми образцами понимания социальной реальности несущими потенциал изменения системы . Обыденное сознание и его характеристики также определяются И.Т. Касавиным в рамках и психолого-эпистемологического подхода к повседневности. Сущность обыденного сознания понимается как тенденции или установки функционирования: «Другой, психолого-эпистемологический подход к определению повседневности отражает субъективные измерения по сути тех же самых ее отличительных характеристик. С этой стороны повседневное рассматривается как нечто: - обязательное (в конечном счете), неминуемое для каждого из нас — забота о хлебе насущном и прочих условиях бытового выживания входит в состав личного долга человека перед самим собой и его ближними; если же чувство долга по каким-то причинам слабеет, атрофируется, его страхует и заменяет инстинктивное побуждение к реализации базовых потребностей организма и личности; - воспринимаемое по большей части как постоянное, достаточно старое, даже вечное; а значит, нечто привычное, обычное, хорошо знакомое, традиционное, ожидаемое (то ли близкое, родное, " теплое", то ли "охладевшее", даже "замерзшее" — надоевшее, примелькавшееся до безразличия, а то и раздражения, скуки, уныния); - достижимое, само собой разумеющееся, вполне предсказуемое (в окружающем мире и в сознании человека); соответственно, добровольно выбираемое, обиходное (в пределах доступного репертуара вещей и услуг "бытовки"; если, согласно пословице, "у кого-то суп жидкий, а у кого-то жемчуг мелкий", то ведь это не каша и не янтарь...); - сразу узнаваемое, в основном вполне понятное (на уровне здравого смысла и личного опыта) и поэтому совершаемое полу- или даже вовсе бессознательно; на уровне автоматизированного навыка, стереотипа сознания или же интуиции-догадки.