Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Методологические аспекты философской концептуализации социальных идеалов российского общества 27
1.1. Социальный идеал: содержание, структура, природа, генезис и эволюция 30
1.2. Методологический потенциал применения междисциплинарного подхода в философском анализе социальных идеалов общества 46
1.3. Методология философской концептуализации социальных идеалов российского общества 68
Глава 2. Социальный идеал российского аграрного общества (IX-XVII вв.) 84
2.1. Генезис социального идеала российского аграрного общества как проблема цивилизационной самоидентификации 89
2.2. Эволюция социального идеала российского аграрного общества в Московском государстве (XVI-XVII вв.) 120
Глава 3. Социальный идеал периода Российской империи и модернизации (XVIII - начало XX вв.) 152
3.1. Формирование и трансформация социального идеала на этапе раннеиндустриальной модернизации 159
3.2. Кризис социального идеала в условиях начала индустриальной модернизации российского общества 206
3.3. Альтернативность социальных идеалов в условиях реформ и революций начала XX века 236
Глава 4. Социальный идеал советского и современного российского общества 255
4.1. Советский социальный идеал как отражение противоречий большевистской модернизации России 258
4.2. Трансформация социального идеала как отражение противоречий индустриального общества в СССР 281
4.3. Социальный идеал как проблема цивилизационного самоопределения современного российского общества 298
Заключение 318
Список литературы 321
- Методологический потенциал применения междисциплинарного подхода в философском анализе социальных идеалов общества
- Эволюция социального идеала российского аграрного общества в Московском государстве (XVI-XVII вв.)
- Кризис социального идеала в условиях начала индустриальной модернизации российского общества
- Трансформация социального идеала как отражение противоречий индустриального общества в СССР
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Сложность, динамичность и противоречивость мирового развития конца ХХ - начала XXI вв. вновь привлекли внимание социальной науки, прежде всего философии, к проблемам общего и частного, соотношения общецивилизационных закономерностей исторического процесса и особенностей, которые определяли и определяют движение во времени и пространстве отдельных цивилизаций.
Актуальной задачей современной социальной философии становится осмысление глубинного содержания происходящих общественных изменений, выявление источников и механизмов, детерминирующих социальную деятельность субъектов исторического процесса, придающих этой деятельности ценностный характер.
Среди основополагающих мировоззренческих универсалий, отражающих системные ценности общества, одно из центральных мест занимает социальный идеал - свойственное индивидам, их общностям и обществу в целом - представление о совершенстве собственного бытия.
Значимость этой универсалии для современного цивилизационного самоопределения России заключается в том, что, будучи отражением ценностной картины мира, социальный идеал не только формирует представление о должном - совершенном состоянии общества, - но и является источником целеполагания и социальной деятельности.
Для современного российского общества, переживающего системную трансформацию, характерно одновременное функционирование в общественном сознании различных социальных идеалов, взаимодействующих и конкурирующих между собой. Объективную потребность в идеале, консолидирующем общество, способен будет удовлетворить социальный идеал, релевантный доминирующему в общественном сознании запросу на совершенное будущее, но не противоречащий прежней исторической судьбе России, насчитывающей более чем тысячелетнюю историю.
Социальный идеал - не статичная, а динамичная структура, на протяжении веков являвшаяся одним из тех духовных ориентиров, следуя которым страна формировала собственную историческую судьбу. Современная Россия унаследовала многовековую традицию социальных идеалов - важнейшую социокультурную составляющую, эндогенный источник происходящего «здесь и сейчас» процесса цивилизационного самоопределения России в меняющемся мировом пространстве.
Выявление - посредством философской концептуализации - закономерностей исторической динамики российских социальных идеалов содействует такому самоопределению, позволяет обнаружить наиболее перспективные направления становления российского общества в качестве современного и динамично развивающегося общества XXI века.
Степень научной разработанности проблемы. Проблемы идеала вообще, и социального (общественного) идеала в частности, находились в поле внимания философии ещё со времён античности. Классический подход к этим проблемам содержится в трудах Платона и Аристотеля.
Платон, противопоставляя мир вещей и мир идей, приходил к выводу о том, что идеи постоянны (в этом смысле вечны) и обладают истинным существованием: конкретная вещь погибает, но её идея продолжает существовать, будучи воплощённой в других аналогичных конкретных вещах. Именно Платону принадлежит создание представления об идеальном государстве как о государстве, устроенном в соответствие с идеалом достижения всеобщего блага.
Аристотель подверг критике учение Платона об идеях, указав на невозможность существования идей - как сущности вещей - отдельно от последних. В понимании Аристотеля всё сущее происходит и состоит из двух основных начал - «формы» и «материи». Идеальное в таком случае перемещается из области идей в область «чистых форм». Государство у Аристотеля - это высшая идеальная форма общения между людьми.
В рамках средневековой европейской философии проблема идеала трактовалась в русле христианской схоластики, приняв форму спора об универсалиях.
Философия Нового времени, преодолевая ограничения схоластики и стремясь к рационализации картины мира, совершила качественный сдвиг в понимании проблемы идеального.
Ключевую роль в её рационалистическом осмыслении сыграл Р. Декарт. В своих трудах он поделил сотворённый мир на два рода субстанций - духовные и материальные. Первые, по сути, и приобретают, в его понимании, качества идеальности, поскольку имеют в себе изначально присущие идеи («врождённые идеи»).
Согласно И. Канту, идеал как воображаемое (достигнутое в воображении) совершенство человеческого рода характеризуется полным и абсолютным преодолением всех противоречий между индивидом и обществом, то есть между индивидами, составляющими «род». Таким образом, осуществление идеала совпадало бы с концом истории. В силу этого идеал оказывается принципиально недостижим и представляет собой только «идею» регулятивного порядка. Он указывает скорее направление на цель, чем задаёт образ самой цели.
В философской системе Гегеля идеал становится моментом действительности, образом человеческого духа, вечно развивающегося через имманентные противоречия, преодолевающего собственные порождения, «отчуждённые» состояния, а не изначально внешнюю и враждебную ему «эмпирическую действительность». Идеал всегда конкретен, и он постепенно реализуется в истории.
Основы материалистического подхода к проблеме идеала, соотношению идеального и материального были разработаны К. Марксом, интерпретировавшим идеал как целеполагательно-деятельностный феномен общественного сознания, отражающий реальности объективного материального мира и одновременно являющийся инструментом его преобразования.
В отечественной интеллектуальной традиции исследование социального (общественного) идеала приобрело характер отдельного направления в последние десятилетия XIX в. и в первые десятилетия ХХ в. Проблематика общественного идеала стала одним из ведущих сюжетов работ русских мыслителей того времени, создавших оригинальное религиозно-философское направление.
У его истоков стоял В. С. Соловьёв, создатель философии всеединства. Трактовка общественного идеала в рамках его философской системы как свободной теократии, воссоздающей единство христианского Востока и Запада, проистекала из общего представления об органичном единстве всех эмпирических элементов бытия.
Общественный идеал исследовался в трудах таких виднейших представителей русской философской мысли, как Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, Б. П. Вышеславцев, Л. П. Карсавин, А. Ф. Лосев, Н. О. Лосский, П. И. Новгородцев, Ф. А. Степун, С. Л. Франк. Для их взглядов было характерно разграничение абсолютного и относительного идеалов, при котором абсолютный идеал рассматривался как нечто недостижимое в реальном мире, но стремление к его достижению приводило к возникновению относительных идеалов, способных найти конкретное воплощение в формах организации общества.
ХХ век привлёк к проблеме идеала внимание таких крупнейших философов как Ф. Ницше, М. Хайдеггер, К. Ясперс, К. Манхейм. Их работам присущ акцент на субъективно-центристскую функцию идеала, вплоть до отрицания полезности общественного идеала для саморазвития общества.
Особой страницей философской мысли последних десятилетий ХХ в. явились труды авторов постмодернистского направления (М. Фуко, Ж. Деррида, Ж. Бодрийяр), сместивших акценты в понимании идеального преимущественно в область бессознательного и превративших идеальное в одну из функций психической деятельности человека.
Монопольное положение, занятое в СССР догматически истолкованным марксистским учением, отразилось на всём развитии советской философской мысли, включая проблему социального идеала. Последний стал преимущественно трактоваться как категория, обладающая классовым содержанием, выражающая классовые требования, в силу чего осуществление социальных идеалов непосредственно связывалось с развитием общественных противоречий, интерпретируемых с позиций диалектики.
Длительный период догматической трактовки марксизма в СССР позволил лишь в начале 1960-х гг. возобновить творческие поиски в области философии идеального, где большую роль сыграло появление новаторских для своего времени исследований Э. В. Ильенкова.
С тех пор опубликовано значительное количество философских работ, посвящённых различным аспектам проблемы идеала и идеального (В. Г. Афанасьев, А. А. Гусейнов, В. Е. Давидович, О. Г. Дробницкий, Д. И. Дубровский, М. С. Каган, В. А. Лекторский, М. А. Лифшиц, М. К. Мамардашвили, Л. Н. Столович, В. П. Тугаринов и др.).
Восстановление в последние десятилетия ХХ в. преемственности отечественной философской мысли актуализировало историко-философские исследования, определённое место в которых заняло обращение к российскому классическому философскому наследию, в том числе и по проблеме социального идеала (М. А. Маслин, С. А. Нижников, Л. И. Новикова, В. В. Сербиненко, И. Н. Сиземская и др.).
В ряде монографий, докторских и кандидатских диссертаций последнего времени предметом специального историко-философского анализа стали различные варианты общественного идеала, возникшие в отечественной философской и общественной мысли XIX - первых десятилетий ХХ вв. (И. Н. Баркова, М. Ю. Билаонова, В. Н. Жуков, Т. Б. Иванова, Ю. П. Ивонин, Е. Ю. Матросова, П. В. Седаев, А. В. Скоробогатько, Е. П. Сугатова, Н. А. Чиркова, Е. С. Шушпанов и др.).
Глубокие изменения, произошедшие в российском обществе, стимулировали отечественных философов обратиться к переосмыслению социального идеала. За последние десятилетия было проведено значительное количество исследований, в центре внимания которых находилась данная проблема, анализируемая под различными углами зрения (Л. А. Беляева, Н. А. Васильева, С. А. Емельянов, С. В. Ермолов, А. В. Карташов, Т. А. Лушкина, Е. С. Маслов, Л. В. Савина, А. В. Токранов, А. В. Трухан и др.). Для всех этих исследований характерно стремление к актуализации социально-философского подхода, акцентированию внимания на содержательных и формальных аспектах социального идеала, отражающих его функционирование в качестве важнейшего элемента общественного и индивидуального сознания и бытия.
В известной мере пограничное положение между собственно социальной философией, культурологией и социологией заняло оригинальное направление в исследовании социального идеала (трактуемого как нравственный идеал), разработанное А. С. Ахиезером и другими авторами (В. В. Ильин, И. М. Клямкин, И. Г. Яковенко) в рамках изучения ими общей социокультурной динамики российской цивилизации.
Для отечественной философии также характерно повышенное внимание к проблеме утопии, осмысление которой в определённых своих ракурсах представляет несомненный интерес и для философской интерпретации социального идеала. В этой области издан ряд монографий, защищены диссертации, позволяющие во многом по-новому оценить роль утопии и утопического сознания в эволюции человеческого общества (Ч. С. Кирвель, И. М. Ненина, С. М. Поздяева, Р. Е. Селиверстов, С. С. Сизов, Н. И. Учайкина, И. В. Фролова, В. А. Чаликова, Е. Л. Черткова, В. П. Шестаков, И. С. Шестакова и др.).
Конструктивная философская разработка проблемы социального идеала, акцентирующая внимание на его ценностных аспектах, особенностях функционирования в современной социальной реальности, содержится в значительном числе работ российских авторов, представляющих различные отечественные философские школы и направления (Е. М. Амелина, О.А. Беленкова, У. С. Вильданов, Б. С. Галимов, А. Ф. Кудряшев, В. А. Лекторский, Р. Х. Лукманова, А. В. Лукьянов, В. В. Миронов, А. Б. Невелев, Н. А. Новиков, В. А. Печенев, Д.В. Пивоваров, Р. Б. Сабекия, А. И. Столетов, Л.Б. Султанова, Ф. С. Файзуллин, В. Н. Финогентов, В. С. Хазиев, Н.А. Шергенг, А. Р. Янгузин и др.).
Большое значение для осмысления места и роли социального идеала имеют социально-философские исследования различных сторон российского исторического процесса, цивилизационных особенностей России, характера российской модернизации. Различные по подходам и методологии исследования, содержащие интересные философские интерпретации, представлены в работах Д. М. Азаматова, А. С. Ахиезера, О. К. Валитова, И. А. Гобозова, С. З. Гончарова, Ю. Г. Ершова, В. В. Ильина, С. И. Каспэ, И. М. Клямкина, В. А. Красильщикова, Н. В. Мотрошиловой, А. С. Панарина, В. И. Пантина, И. В. Побережникова, С. М. Поздяевой, Ф. Б. Садыкова, Г. Г. Салихова, В. Г. Федотовой, И. В. Фроловой, Д. Е. Фурмана, В. Г. Хороса, А. Н. Чумакова, И. Г. Яковенко и др.
Суммируя степень научной разработанности проблемы социального идеала, следует признать наличие глубокой и разветвлённой традиции его исследования в отечественной философской науке прошлого и настоящего. С должной полнотой освещены основные содержательные и формальные аспекты данной проблемы, включая: её историко-философскую составляющую; категориальную детализацию; структуру, атрибуты, источники возникновения и механизмы функционирования социального идеала в общественном сознании; взаимосвязь в нём рефлексии и деятельности, коллективного и индивидуального начал; влияние социального идеала на социальную действительность; роль и особенности утопии как одного из важнейших средств осмысления бытия в его идеальных формах.
Вместе с тем нельзя не отметить, что в рамках сложившейся социально-философской традиции всё ещё доминирует тенденция к концептуализации социального идеала вне или, во всяком случае, только во фрагментарной взаимосвязи с реальным российским историческим процессом, в формировании траектории которого социальный идеал сыграл столь существенную роль. Остаются недостаточно философски осмыслены как конкретно-исторические формы, которые принимал социальный идеал на протяжении всей более чем тысячелетней истории России, так и факторы, предопределявшие генезис и последующую эволюцию этого важнейшего источника социально-конструктивной деятельности общества.
Социально-философский подход предполагает понимание истории как событийной жизни людей во времени и пространстве, структурируемой посредством философской концептуализации до уровня обобщения, позволяющего выявить онтологическую природу закономерностей, определяющих динамику исторического процесса. Будучи лишено реального исторического событийного контекста или используя его преимущественно в обобщённо-иллюстративном плане, социально-философское исследование приобретает черты излишнего абстрагирования от социальной реальности, что ослабляет его способность быть теоретическим инструментом воздействия на социальную практику. Общество, переживающее сложный период системной трансформации, нуждается в философских обобщениях своего прежнего исторического пути, способствующих пониманию не только сегодняшнего общественного состояния, но и перспективных путей дальнейшего развития.
Поэтому представляется научно целесообразной и оправданной философская концептуализация проблематики социальных идеалов российского общества в дискурсе исследования их исторической динамики на протяжении IX - начала XXI вв.
Исходя из этого, в диссертации были определены объект и предмет, цель и задачи исследования.
Объектом исследования является российское общество.
Предмет исследования - социальные идеалы российского общества, анализируемые в динамике их конкретно-исторической эволюции.
Целью диссертационного исследования является философская концептуализация социальных идеалов российского общества как социокультурного феномена, отражающего онтологическую природу российской цивилизации.
Достижение этой цели предполагает постановку и решение следующих задач:
1) осуществить философско-категориальный анализ содержания, структуры, природы, генезиса и эволюции социального идеала;
2) выявить методологический потенциал применения междисциплинарного подхода в философском анализе социальных идеалов общества;
3) разработать методологию философской концептуализации социальных идеалов российского общества;
4) осуществить анализ генезиса социального идеала российского аграрного российского общества как проблемы цивилизационной самоидентификации;
5) проанализировать эволюцию социального идеала российского аграрного общества в Московском государстве;
6) выявить и концептуально интерпретировать формирование и трансформацию имперского социального идеала на этапе раннеиндустриальной модернизации;
7) определить причины, содержание и формы кризиса имперского идеала в условиях начала индустриальной модернизации российского общества;
8) осуществить анализ альтернативности социальных идеалов в условиях реформ и революций начала ХХ века;
9) исследовать советский социальный идеал как отражение противоречий большевистской модернизации России;
10) определить характер трансформации социального идеала как отражения противоречий индустриального общества в СССР;
11) выявить возможные пути дальнейшей трансформации социального идеала в контексте цивилизационного самоопределения постсоветского общества.
Методологическая основа исследования. Ведущая идея исследования базируется на социокультурном подходе. Объединяющей методологической основой диссертации стало использование научных принципов, необходимых для более полного анализа социальных идеалов российского общества на протяжении IX – начала XXI вв.: объективности и историчности, диалектики и системности.
Философская концептуализация социальных идеалов российского общества, рассматриваемых на протяжении всего исторического времени его существования, потребовала осуществления их методологического синтеза, основанного на адаптации к целям философского исследования различных подходов к пониманию этого феномена общественного сознания, созданных в смежных социальных науках - социальной и кросс-культурной психологии, истории, социологии.
Необходимость подобного синтеза, осуществляемого на основе общенаучных принципов системности и историчности, диктуется тем, что философская концептуализация социальных идеалов российского общества предполагает воссоздание целостности и определение закономерностей саморазвития объекта, в социальной действительности эмпирически верифицируемого лишь через свои частные, рефлексивные и деятельностные, формы проявления.
Наиболее адекватным методологическим инструментом, позволяющим установить общие закономерности возникновения и функционирования социальных идеалов является концепция социальных представлений как специфической формы социального знания, разработанная С. Московичи.
В качестве дополнительных исследовательских средств, позволяющих выявить ценностные аспекты социальных представлений и их взаимосвязь с процессами социальной трансформации общества, были использованы концепции: культурных ценностных ориентаций Ш. Шварца и социокультурных ценностных изменений Р. Инглхарта.
Социальный идеал, будучи одним из средств целенаправленной деятельности индивидов и групп по изменению форм организации общества, находит своё наиболее последовательное и верифицируемое выражение в тех институциональных изменениях, которые претерпевает общество в процессе своей эволюции. В то же время эти изменения определяются общими закономерностями исторического процесса и особенностями этого процесса, свойственными - в данном случае - российскому обществу.
Поэтому выявление закономерностей эволюции социальных идеалов российского общества через философское осмысление эмпирических проявлений этих идеалов в российском историческом процессе делает необходимым использование концептуальных построений исторической и социологической наук, отвечающих современному уровню понимания исторического процесса вообще, и российского в частности.
С этой целью в методологический арсенал настоящего диссертационного исследования были - при соответствующей адаптации - включены элементы концепций, разработанных в отечественной исторической науке последних двух десятилетий в рамках неоформационного (Л. В. Милов) и модернизационного (Б. Н. Миронов) подходов, а также макросоциологических концепций социокультурной направленности, созданных ведущими зарубежными учёными: Э. Шилзом (концепции «центр-периферия» и «традиция-современность») и Ш. Эйзенштадтом (концепция «множественности современностей»).
Синтез элементов указанных концептуальных построений, созданных в других областях современного социального знания, осуществлённый в рамках философского дискурса, позволил концептуализировать социальный идеал российского общества в качестве саморазвивающейся социокультурной подсистемы, представляющей собой противоречивое единство рефлексии и деятельности и выполняющей двойную функцию в саморазвитии всего общества - нарушения внутрисистемного равновесия и его последующего восстановления.
В целом решение поставленных в диссертации исследовательских задач осуществлялось на основе общенаучных принципов системности, историзма, диалектики, единства исторического и логического, восхождения от частного к общему, социокультурного и исторического компаративизма.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в создании концепции, интерпретирующей социальный идеал как имманентно присущее обществу средство системного саморегулирования, содержательно релевантное ценностной системе общества, обеспечивающее социокультурную преемственность его конкретно-исторических форм. Эта новизна реализуется в следующих основных результатах исследования:
- осуществлён междисциплинарный синтез философских, социально-психологических, исторических и социологических подходов к проблеме социальных идеалов российского общества;
- доказано, что ценностное содержание и закономерности исторической эволюции российского социального идеала были детерминированы в процессе его первичного генезиса соединением трёх основных факторов: неблагоприятной для аграрного общества природно-географической и климатической среды; православной религии; даннической формы зависимости, реализованной по отношению к русским землям монгольскими ханами;
- установлено, что исходной формой социального идеала, оформившейся в древнерусском обществе на стадии формирования государственности, был идеал всеобщего согласия - отражение на уровне рефлексии механизма выживания и функционирования соседской земледельческой общины, существующей в неблагоприятной природно-географической среде;
- доказано, что эволюция социальных идеалов на протяжении всей последующей российской истории являлась диалектическим развёртыванием в пространстве и времени противоречия, заложенного в исходной форме социального идеала, - между достижением всеобщего согласия посредством институтов самоуправления и посредством институтов властвования;
- выявлены и философски интерпретированы основные конкретно-исторические формы воплощения российских социальных идеалов на аграрной (вечевого согласия, княжеско-боярского согласия, самодержавно-служебного согласия) и индустриальной (имперско-служебного согласия и коммунистического согласия) стадиях развития, а также их частные вариации;
- обоснован понятийный аппарат, характеризующий ценностное и институциональное содержание конкретно-исторических форм социальных идеалов;
- доказано, что социальный идеал является социокультурной подсистемой системного саморегулирования, обеспечивающей воспроизводство цивилизационной идентичности российского общества;
- показана двойственная роль социального идеала в процессах системного саморегулирования: как источника нарушений состояний относительно устойчивого динамического равновесия общественной системы и как источника восстановления таких состояний на новом уровне;
- выявлен высокий уровень преемственности содержания и институциональных форм воплощения социального идеала на всех этапах развития российского общества;
- постулирована гипотеза возможных направлений формирования социального идеала в условиях перехода российского общества на постиндустриальную стадию развития.
На защиту выносятся следующие положения:
- социальный идеал на всём протяжении российской истории играл роль социокультурной подсистемы системного регулирования, содействующей формированию и сохранению цивилизационной идентичности и относительно устойчивого динамического равновесия общественной системы;
- конкретно-исторические формы социального идеала представляли собой превращённые формы исходного идеала всеобщего согласия, реализуемые посредством диалектического развёртывания в пространстве и времени российской истории заложенного в нём противоречия между согласием через самоуправление и согласием через властвование;
- содержание социальных идеалов российского общества на всём протяжении его исторической эволюции определялось ценностной системой общества;
- формирование и конкретные трансформации социального идеала российского общества являлись результатом динамического взаимодействия центра социального, культурного и политического порядка (единства центральной ценностной и центральной институциональной систем) и субцентров социальной периферии общества;
- высокая степень содержательной и формальной преемственности российского социального идеала на аграрном и индустриальном этапах истории России доказывает органическую целостность и единство российского исторического процесса на всём его протяжении.
Теоретическая значимость исследования. Разработанная в диссертации концепция социального идеала может быть использована при изучении социальных идеалов других обществ, иных феноменов общественного сознания и при проведении компаративистских исследований цивилизационного характера.
Доказанные в ходе исследования теоретические положения, касающиеся закономерностей эволюции социального идеала российского общества и раскрывающие механизмы их формирования и проявления, могут быть использованы при изучении различных аспектов общей социокультурной динамики российского социума в прошлом и настоящем.
Практическая значимость исследования. Выяснение в результате проведённого исследования исходной ценностной природы российского социального идеала и внутренней логики его исторического развития может быть востребовано при решении задач социального прогнозирования, в моделировании сценариев развития общества, ориентированных на сохранение российской социокультурной идентичности в глобализирующемся мировом пространстве.
Ряд положений данного диссертационного исследования может быть использован при разработке и реализации элективных учебных курсов по философии, политологии, социологии, отечественной и всеобщей истории.
Апробация исследования. Основные положения и выводы диссертации докладывались автором на научных конгрессах и конференциях международного, всероссийского и регионального уровня уровня:
- IV Российском философском конгрессе «Философия и будущее цивилизации» (Москва, 2005); V Российском философском конгрессе «Наука. Философия. Общество» (Новосибирск, 2009); Всероссийском социологическом конгрессе «Глобализация и социальные изменения в современной России» (Москва, 2006);
- международной научно-практической конференции «Современная философия в поисках сущностей и смыслов» (Екатеринбург, 2001); международном симпозиуме - диалоге светских и религиозных ученых «Идея ненасилия и ее пределы» (Пермь, 2006); III международном симпозиуме «Исламская цивилизация в Волго-Уральском регионе» (Уфа, 2008); международной научной конференции «Культура, личность, общество в современном мире: методология, опыт эмпирического исследования» (Екатеринбург, 2008); международной научной конференции «Социогуманитарная ситуация в России в свете глобализационных процессов» (Москва, 2008); XI международной теоретико-методологической конференции «Интеллигенция и идеалы российского общества» (Москва, 2010); международной научно-практической конференции «Управление социальным развитием регионов в условиях выхода из кризиса в современной России и странах СНГ» (Челябинск, 2010); международной научной конференции «Философия, образование, культура в XXI веке» (Уфа, 2011); VIII международной научно-технической конференции «Инновации и перспективы сервиса» (Уфа, 2011);
- Всероссийской научной конференции «Сорокинские чтения. Социальные процессы в современной России: традиции и инновации» (Москва, 2007); Всероссийской конференции «XVII Уральские социологические чтения» (Екатеринбург, 2008); Всероссийской научно-практической конференции «Традиционные национально-культурные и духовные ценности как фундамент инновационного развития России» (Магнитогорск, 2010); VI Всероссийской научной конференции «Сорокинские чтения. Стратегия инновационного развития России как особой цивилизации в XXI веке» (Москва, 2010); Всероссийской научно-практической конференции «Мировоззренческие основания культуры современной России» (Магнитогорск, 2010, 2011); Всероссийской научно-практической конференции «Смыслы, ценности, нормы в бытии человека, общества, государства» (Челябинск, 2011); Всероссийской научно-практической конференции «Перспективы модернизации традиционного общества» (Уфа, 2011); 8 Всероссийской конференции «Проблемы российского самосознания: народ, интеллигенция, власть» (Уфа, 2011); Всероссийской научно-практической конференции «Межнациональное единство и согласие в Российской Федерации: опыт, современные проблемы, перспективы» (Уфа - Нефтекамск, 2011).
Основные идеи диссертации, ее концептуальный замысел изложены автором в двух монографиях, в целом ряде работ (23 статьи), опубликованных в научных сборниках материалов конгрессов и конференций, а также в журналах, входящих в Перечень ведущих рецензируемых научных изданий, рекомендованных ВАК РФ (13 статей). Общий объем опубликованных работ по теме диссертации составляет более 40 п. л.
Структура диссертации состоит из введения, четырёх глав, заключения и списка литературы, включающего 444 наименований. Общий объем диссертации – 329 страниц.
Методологический потенциал применения междисциплинарного подхода в философском анализе социальных идеалов общества
Основная проблема, возникающая в случае расширения методологического поля социальной философии за счёт методологического потенциала других социальных наук, - это адекватность привлекаемых дополнительных инструментов анализа решению поставленной исследовательской задачи.
Применение методов других социальных наук имеет смысл, если эти методы позволяют, с одной стороны, увидеть «глазами» других наук какие-либо сущностные характеристики феномена социального идеала российского общества, с другой стороны, выявить те факторы, которые оказывали непосредственное и опосредованное воздействие на его пространственно-временную эволюцию.
Социальный идеал как рефлексивно-деятельностный феномен изучается преимущественно в социальной психологии, а в его ценностных аспектах - ещё и в кросс-культурной психологии. Необходимый эмпирический материал для изучения конкретных форм, через которые этот феномен проявлял себя в социальной действительности, предоставляет историческая наука. Проблема общих закономерностей цивилизационной эволюции человечества рассматривается в теоретической социологии (макросоциологии).
В силу этого наш междисциплинарный поиск осуществлялся путём обращения к новейшим методологическим достижениям этих трёх социальных наук. Кроме того, представилось совершенно необходимым, учитывая современный уровень системного подхода, включить в методологический арсенал исследования социального идеала также синергетический подход. Методология исследования социального идеала в социальной и кросс-культурной психологии
Социальный идеал в общефилософском плане определяется через категорию «социальных представлений», которая в социальной психологии наиболее подробно разработана в направлении, связанном, как уже указывалось ранее, с работами французского психолога С. Московичи.
Социальные представления в концепции С. Московичи и его последователей определяются как специфическая форма знания и разновидность практического мышления, которые складываются «на основе нашего опыта, а также на основе информации, знаний, способов мышления, которые мы получаем и передаем по традиции, через воспитание и социальное общение ... это социально выработанное и разделяемое (с другими людьми) знание», направленное «на общение, на понимание и освоение социального окружения, материального и идеального» .
Социальное представление способно не только «символически передавать что-то другое, отсутствующее, но может заменить и что-то присутствующее»50. Именно здесь - в способности мышления с помощью социального представления произвести облачённую в символические формы замену тех или иных явлений социальной действительности, обладающих с точки зрения данного субъекта (индивида или социальной группы) недостатками, на их идеальную форму, освобождённую от этих недостатков, кроется психологическая основа формирования социальных идеалов.
Социальные представления формируются и реализуются в процессе социальных взаимодействий индивидов и групп и отражают в конечном итоге коллективные (групповые) ценности и модели поведения или идеологию, доминирующую в данной общности.
Особый интерес для нашего исследования представил вывод, сделанный в рамках данной концепции, относительно того, что «социальные представления реальных групп ... в значительной мере структурируются вокруг «социокультурных организаторов», роль которых выполняют т. н. «универсалии «групповости», то есть «идеализированные архетипические формы функционирования» данной социальной общности (общества в целом).
Эти формы присутствуют в ментальном мире индивидов и групп и могут при определённых обстоятельствах актуализироваться в современности51.
Нам представляется, что это положение концепции С. Московичи позволяет предположить, что и в социальном идеале, как частном виде социальных представлений, также всегда присутствует в снятом виде идеализированное представление об универсальности тех форм социального бытия, которые были исходно присущи социальной группе или обществу.
Следовательно, одним из методов философского анализа социального идеала может стать обнаружение первичных универсалий «групповости», присущих российской цивилизации, а также базирующихся на них «социокультурных организаторов», благодаря которым происходили последующие конкретно-исторические трансформации социального идеала.
Поскольку в социальных представлениях находят своё отражение коллективные ценности и модели поведения и/или доминирующая идеология, то методологический интерес представляет интерпретация ценностей в рамках социальной и кросс-культурной психологии.
Один из наиболее влиятельных в современной психологии исследователей ценностей Ш. Шварц указывает, что ценности - это концепции и убеждения, которые имеют отношение к желаемым состояниям и формам поведения, выходят за рамки конкретных ситуаций, ответственны за выбор или оценку поведения и событий, выстраиваются в иерархию по своей относительной значимости52.
В зарубежной и отечественной психологии проблема ценностей и ценностных ориентации личности имеет давнюю традицию изучения, в ходе которой было предложено немало вариантов выделения отдельных ценностей и их систем, классификаций, методик определения индивидуальных ценностных ориентации . Значительный научный резонанс получила концепция, полагающая, что универсальность человеческих ценностей не имеет абсолютно императивного характера, поскольку существуют ценности, присущие одним культурам, и не являющиеся таковыми в других, значительно различается и интенсивность проявления тех или иных ценностей.
Особый интерес в этом отношении представили результаты кросс-культурных исследований, которые проводились на протяжении длительного времени под руководством Р. Инглхарта и охватили 81 страну, где в тот момент проживало примерно 85% населения всей Земли.
Методологическую ценность для нас представляют два важнейших вывода, сделанных Р. Инглхартом.
Во-первых, о том, что существуют качественные различия в ценностных системах, присущих аграрному обществу («традиционные ценности») и современному индустриальному обществу («секулярно-рациональные ценности»)54. Первые концентрировались вокруг веры в Бога и выражались посредством системы ценностей, освящённой соответствующей религией. По мере рационализации сознания человека и отхода религии на второй план происходило не только изменение форм универсальных для всех культур ценностей и перегруппировка их относительной важности, но и исчезновение или переход в состояние своего рода «анабиоза» одних ценностей и появление новых.
Во-вторых, это вывод о характере ценностной динамики: «Ценности могут меняться и меняются, но при этом они продолжают отражать историческое наследие общества ... изменение ценностей - это эволюционный процесс, в ходе которого «естественный отбор» проходят те ценности, что в наибольшей степени пригодны для жизни в конкретных жизненных условиях ... когда условия жизни меняются, ценностные ориентации, как правило, меняются вслед за ними - но только спустя довольно длительное время, необходимое для осознания изменившихся условий существования и для экспериментирования с новыми жизненными принципами, выявляющего среди них те, что лучше отвечают новой ситуации»55.
Следовательно, при философском анализе ценностной стороны социальных идеалов необходимо обратить особое внимание на выявление преемственности и новизны цивилизационных ценностей российского общества на аграрном и индустриальном этапах его исторической эволюции.
Эволюция социального идеала российского аграрного общества в Московском государстве (XVI-XVII вв.)
После окончательного освобождения от золотоордынской зависимости аграрное российское общество, политически объединённое под властью великого московского князя, вступило в период развития на собственной основе, продлившийся более двух столетий.
Символическим ключом к пониманию смыслового значения этого периода в российской истории является появление в лексиконе духовной и светской элиты в конце XV в. обращенного впервые к Ивану III титулования «Великий государь» .
Между социальными действиями, в результате которых устанавливается тот или иной социальный порядок, и символическими формами, которые этот порядок принимает, существует тесная связь, приводящая к формированию «специфических образцов кодов, которые соединяют широкие очертания институционального порядка с ответами на основные символические проблемы человеческого бытия и социальной жизни»119.
Титул «Великий государь» был таким символическим ответом русской духовной элиты на центральный вопрос, решаемый религиозным сознанием, -вопрос о путях спасения души.
Окончательное обретение Московским княжеством и в целом русскими землями политической самостоятельности произошло на фоне падения под ударами турок-мусульман центра православного мира - Константинополя, а также ожидаемого в 1492 г., согласно некоторым трактовкам Священного Писания, конца света.
Однако конца света не произошло, и в своей очередной пасхалии митрополит Зосима нарёк Ивана III «новым царём Константином», а Москву -новым Константинополем.
Тем самым духовная власть заявила, что освобождение от власти монголов, дарованная Руси Богом, означает, что теперь Он определил Москве место нового центра православия. Утверждение богоизбранности Руси в качестве хранителя и защитника истинного христианства неизбежно вело религиозную мысль в направлении обоснования переноса в Москву центра всего земного мироздания, обретения ею миссии Третьего Рима, превращения единственного самостоятельного православного государства в законного наследника прежних земных центров истинного христианства.
Эта идея в более законченном виде была сформулирована несколько позднее, в известных посланиях старца Филофея в 20-х гг. XVI в., адресованных новому великому государю Василию III, но начала внедряться в общественное сознание уже при Иване III120.
Идейно-религиозное обоснование преемственности Второго Рима -Константинополя и Третьего Рима - Москвы предлагало ясный и недвусмысленный ответ на трансцендентный вопрос бытия — вопрос спасения. Раз русская земля избрана Богом для месторасположения Третьего Рима, а «четвёртому - не бывать», значит, русская земля именно то место, обитателям которого (не всем, конечно, но - истинно православным) предречено быть спасёнными.
Поэтому здесь становится возможным и возникновение общества земных праведников - искомого Царства Божия на земле, и истинным смыслом бытия Руси и русских людей становится исполнение этой возложенной на них миссии. Но, по сути, это означало, что обществу предлагается прообраз нового социального идеала - достижение земного совершенства в пределах богоизбранного Московского государства, конкретное устройство которого теперь приобретало черты приближения к вечности, то есть становилось реально-достижимым идеалом.
Обретение статуса Третьего Рима, помимо идейно-религиозного, неизбежно влекло за собой и социальное содержание - настоятельную необходимость такого переустроения русского общества, которое, будучи преемственно по отношению к первым двум Римам, одновременно будет лишено тех искажений, которые привели к их уклонению от воли Бога и последующей гибели.
В этом плане падение Второго Рима представало как последствие уклонения и от истинного православия (Флорентийская уния), и от изначальной «Симфонии Властей». Подобное осмысление причин крушения Византии неизбежно вело, с одной стороны, к жёсткому противодействию не только католицизму, но и любым еретическим течениям внутри православия, с другой стороны, к абсолютизации «Симфонии Властей» периода наибольшего величия Византии, когда доминировала императорская власть, а церковь де-факто была ей подчинена.
Возникал сложнейший, чреватый глубокими конфликтами «клубок» идейно-религиозных и институциональных проблем.
Во-первых, связанных с необходимостью «превратить греческую веру в русскую веру», то есть выработать некий русский православный канон: и с точки зрения вероучения, и с точки зрения внутрицерковного устройства и отношений церкви с государством.
Во-вторых, связанных с не менее острой необходимостью соединить в рамках одного общества три различных традиции институционального устройства: собственно русскую, восходящую к домонгольской эпохе; идущую от Монгольской державы традицию неограниченной единоличной власти и византийскую, императорско-церковную (императорско-патриаршею) «симфонию».
Используя мысль А. Ф. Лосева, можно сказать, что титул «Великий государь» «заключал в себе обобщённый принцип дальнейшего развёртывания свёрнутого в нём смыслового содержания».
Такое развёртывание должно было реализоваться в наиболее целостном виде в создании институциональной системы, адекватной провозглашённой миссии «православного царства» и «Третьего Рима», в которой в снятом виде мог отразиться и новый социальный идеал, раскрывающий высший религиозно-трансцендентный смысл существования Русской Земли.
Однако формирование этой системы, равно как и социального идеала, воплощающего представление о православном Царстве божием на земле, затянулось более чем на полтора столетия и на пути к ним обществу пришлось пройти, как минимум, через три серьёзнейших кризиса: взаимосвязанные -структурно-политический, вызванный опричными «экспериментами» Ивана IV, и системный, получивший обобщённое название Смуты, а также ещё один структурный, идейно-религиозный и в меньшей степени идейно-политический, вызвавший раскол внутри православия.
Все эти кризисы сопровождались ярко выраженной альтернативностью возможных путей их разрешения. Альтернативные варианты движения общества в рамках средневекового сознания неизбежно осознавались через толкование сакральных текстов, поиск сокровенных смыслов, скрытых в Священном Писании. Поэтому не случайно, что обретение самостоятельности и появление представления о Москве как о Третьем Риме совпали с вспышкой православной гетеродоксии: сначала в виде течения, известного в официальной церковной оценке как «ересь жидовствующих», а затем в ходе ожесточённой полемики двух других течений внутри церкви - т.н. «нестяжателей» и «иосифлян».
Ключевое место во всех этих идейных столкновениях занял на первый взгляд сугубо богословский вопрос о «самовластии человека», общественная значимость которого была непосредственно связана с введением в употребление по отношению к великому московскому князю титулов «государь» и «самодержец».
Перенос на русскую почву титула «самодержец», помимо коннотации, связанной с представлением о божественном происхождении власти, ставил мыслящую часть русского общества перед необходимостью адаптации к отечественным реалиям византийского принципа взаимоотношений императора и элиты.
Де-факто к XV в. отношения великого князя и княжеско-боярской элиты уже утратили вассальный характер, что хорошо прослеживается в глубоко символическом изменении в тогдашней лексике: «В конце XV в. для любого из служилых людей самого высокого ранга стало обязательным титулование себя холопом», а к середине следующего века такой же обязательный этикетный характер приобрело употребление уничижительной формы полуимени в сочетании с термином «холоп твой» .
Однако самовластие, проявляемое самодержцем, в религиозном отношении нуждалось в согласовании с «самовластием души человеческой», даруемым, согласно христианскому вероучению, каждому человеку Богом.
Человеку, как утверждалось в святоотеческой традиции, Бог даровал свободу воли, чтобы он мог совершить свой собственный выбор между добром и злом. «Жидовствующие» и заволжские старцы-нестяжатели утверждали, что человек отвечает за свой выбор только перед Богом, и земная власть не вправе присваивать себе прерогативы власти небесной. Альтернативная позиция, в наиболее жёсткой форме отстаиваемая игуменом Иосифом Волоцким, утверждала, что самодержец, которому власть дана от Бога, поставлен защищать людей от зла и в силу этого вправе обуздывать самовластие человека, когда оно обращено на злые помыслы и дела: «Царьскими же суды и градскими законы обуздоваеться безумных человек воля, иже смертныа грехи творящих, и душу с телом губящих».
Кризис социального идеала в условиях начала индустриальной модернизации российского общества
Рубеж 1850-1860-х гг., когда российская власть приступила к демонтажу института крепостного права, одной из главных несущих конструкций российского аграрного общества, стал началом нового этапа - этапа собственно индустриальной модернизации.
Отмена крепостного права оказалась первым звеном длительного цикла реформ, затронувших ряд ключевых сфер функционирования общества: земского и городского самоуправления, суда, цензуры, принципов комплектования российской армии, народного образования165.
Общим результатом осуществлённых преобразований стало резкое - по отношению к предыдущим десятилетиям XIX в. - ускорение внутренней дифференциации сословий, выделения из них различных переходных социальных групп. Параллельно, но медленнее развивался иной процесс -социальной интеграции, когда из дифференцировавшихся групп начали формироваться новые «центры социальной интеграции» на классовой основе.
Таким образом, как дифференциация, так и интеграция создавали условия для того, чтобы вслед за социумом свою прежнюю относительно стабильную структуру утрачивало и общественное сознание. Одним из проявлений этого процесса с необходимостью являлось стремление переживавшего системный кризис социума отрефлексировать и артикулировать - в лице разных его социальных элементов - представления о происходящем, в том числе посредством модификации прежних или выдвижения новых социальных идеалов как источника целеполагания дальнейшего развития общества.
Так, начавший проводить реформы имперский центр столкнулся с необходимостью как-либо оправдать происходящие изменения в глазах общества, придать прежнему социальному идеалу, условно говоря, «реформистское ценностное измерение».
Социальные группы прежде всего в дворянской среде, интересы которых в той или иной мере реформами ущемлялись или ограничивались, самой логикой развития событий подталкивались к противопоставлению переменам традиционалистских социальных идеалов, ориентированных на стабильность, неизменность.
В то же время постепенная интеграция новых социальных сил, отражающих реальности наступающей индустриальной эпохи, должна была привести к появлению «модернистских социальных идеалов», адекватных ценностям этой эпохи.
Однако в результате отмеченной выше замедленности интеграции таких сил, в первую очередь, национальной предпринимательской буржуазии, на возникновение таких модернистских идеалов сильное воздействие оказал социальный феномен, определяемый термином «маргинализация»166.
Этот феномен заключается в появлении в обществе в условиях интенсивно идущих переходных процессов значительных масс людей, социальный статус которых характеризуется промежуточностью, нестабильностью, расположением «по краям» прежних устойчивых социальных общностей, в данном случае - сословий.
Покинув в силу разных, преимущественно вынужденных обстоятельств прежнюю социальную среду, но, сохраняя многие культурно-психологические черты, свойственные этой среде, человек, меняя своё место в воспроизводственном процессе, оказывается в среде, диктующей ему другие, непривычные нормы и правила. На какое-то время он оказывается в культурно-психологическом плане существующим между двумя социальными пластами, поскольку не может ни порвать полностью со старым, ни принять полностью новый образ мышления и поведения.
Насущной проблемой для людей, оказавшихся в таком положении промежуточности, становится самоидентификация, включающая в качестве своего необходимого компонента и формирование представления о желаемом будущем.
Поскольку маргинализация на стадии индустриальной модернизации приобретает всеобщий характер, то она способна «выбить» из привычной жизненной колеи представителей всех сословий, в результате состав возникающих маргинальных групп приобретает сложный характер, влекущий за собой возникновение в этой среде самых разнообразных представлений, как обращенных назад, в доиндустриальную эпоху, так и, наоборот, ориентированных далеко вперёд.
Последнее часто подталкивает оказавшихся в подобном маргинальном положении интеллектуалов (подобно тому как это имело место с дворянскими революционерами) заимствовать идеи и учения из культурных пластов тех стран, которые представляются достигшими более высокого уровня развития, и на их основе предложить обществу собственные представления о целях его движения и средствах их достижения.
В результате социокультурное пространство России на стадии индустриальной модернизации приобретает сложный динамичный характер взаимодействия имперского центра с большим количеством вновь появляющихся, в большей или меньшей мере альтернативных субцентров, конкуренция которых концентрируется вокруг ключевой проблемы - поиска оптимального, отвечающего условиям страны пути завершения всего модернизационного цикла развития.
Характеризуя изменения, которые претерпевал имперский центр, следует прежде всего учесть, что проводимые им реформы явились результатом совместной деятельности императора и той части бюрократического аппарата Российской империи, входившей в состав правящей элиты, которая в литературе обычно определяется как «либеральная бюрократия».
В конкретно-исторических условиях России второй половины XIX в., когда ещё не сформировался промышленно-торговый класс, способный быть основной движущей силой модернизации на её индустриальном этапе, а дворянство окончательно утратило реформистский потенциал, было неизбежно использование в качестве опоры и двигателя реформ бюрократии.
Но для этого сама бюрократия должна была претерпеть качественные изменения. Российская либеральная бюрократия периода реформ может быть охарактеризована как рационально мыслящая часть правящей элиты, перешедшая на реформистские позиции, преимущественно исходя из практики своей управленческой деятельности.
Именно хорошее знание реального состояния российской экономики, её соотношения с передовыми экономиками Европы, осознание, подкреплённое итогами Крымской войны, возникшего военно-технологического отставания и его опасности для сохранения внешнеполитического положения страны, понимание управленческих задач как своего рода поиска единственно правильного решения математического уравнения, «управленческий технократизм» превратили эту часть бюрократии в силу, готовую разрабатывать и реализовывать эффективные с управленческой точки зрения, но заведомо непопулярные в дворянской сословной среде решения.
Вместе с тем эта часть чиновничества не была безыдейной механической силой, поскольку, как правило, входившие в неё люди разделяли самые общие, почерпнутые в основном из германской правовой науки, представления о правовом государстве и гражданском обществе, привлекавшие именно своим рационализмом, логической обоснованностью.
По мере развития реформ выявился ещё один важный пролонгированный эффект усиления самостоятельности бюрократической части элиты соединение её усилий с поддержкой со стороны внеэлитных сил. Объективно заинтересованные в успехе реформ, но пока не обладавшие должной степенью консолидации предпринимательские круги, а также связанные с ними, но не входившие в состав правящей элиты интеллектуалы начали создавать своего рода «группы интересов» и «группы влияния», которые, действуя на неформальным уровне, фактически «лоббировали» включение тех или иных положений в планируемые реформы, имевшие модернизационную направленность .
Доминирующие в профессионально-бюрократическом сознании соображения рационализации управления, повышения эффективности функционирования госаппарата также диктовали потребность в создании механизмов обратной связи между властью и обществом, между сторонниками реформ в высшем бюрократическом звене и теми социальными силами внутри общества, без поддержки которых реформы не дали бы надлежащего результата.
Но в этом отношении либеральная бюрократия оказалась перед сложнейшей дилеммой: как совместить расширение представительства различных социальных сил с сохранением властной вертикали управления, каким образом вовлечь общество в модернизацию: через участие его выборных представителей во власти или исключительно посредством единоличных мер власти.
Имперскому центру цель реформистской деятельности виделась в создании идеально отлаженного бюрократического механизма, способного с дополнительной помощью представительных учреждений, передающих наверх необходимую информацию, принимать своевременные управленческие решения и таким образом обеспечивать своими решениями и их точным выполнением на уровне всей бюрократической вертикали достижение согласия и стабильности в обществе и обеспечение внешних интересов Российской империи.
Трансформация социального идеала как отражение противоречий индустриального общества в СССР
Победа в Великой Отечественной войне, равно как достаточно быстрое послевоенное восстановление народного хозяйства, способствовали закреплению не только в партийно-бюрократической элите, но в значительной мере и в массовом сознании населения Советского Союза убеждения в превосходстве советской общественной системы (советского типа индустриального общества) над миром капитализма. В 1950-1960-е гг. эти представления дополнительно усилились выходом советской системы за пределы СССР, общим ростом популярности социалистических идей в других странах и регионах планеты, а также успехами, достигнутыми в самых передовых областях науки и техники (создание атомного оружия и атомной энергетики, первенство в освоение космоса).
Возникшее в определённой части общества (как результат осознания того, что решающей силой, победившей фашизм, был сам народ) стремление к демократизации общественной жизни, реальному воплощению в советской действительности конституционных положений 1936 года, было в значительной мере нейтрализовано новым усилением в послевоенные годы политических и идеологических репрессий.
Вплоть до смерти Сталина экономическая и социальная структура общества и его институциональная система практически не претерпели видоизменений по сравнению с концом 1930-х гг. Столь же неизменный характер сохранили и основные положения официальной идеологии, по-прежнему базировавшейся на аксиомах об антагонистическом характере противоречий, разделяющих социализм и капитализм, и исторической обречённости буржуазного строя. Хотя послесталинское руководство КПСС признало, что разрешение данного антагонизма может произойти не только военным, но и мирным путём - в ходе социально-экономического соревнования двух систем, но это не изменило общей направленности политического курса на глобальное межсистемное противостояние, реализовавшееся в форме «холодной войны». Одним из наиболее существенных последствий такого курса стало сохранение и усиление милитаризации экономики, формирование мощного военно-промышленного комплекса, на нужды которого направлялась значительная часть ресурсной базы общества: сырьевой, трудовой, научно-технической, финансовой.
Сохранение мировоззренческой установки на превосходство социализма с неизбежностью вело к консервации основных системообразующих структур общества: абсолютное доминирование государственной формы собственности, планово-директивное управление экономикой, сосредоточение всех властных рычагов в едином центре, представленном высшей партийно-государственной бюрократией, господство в социокультурном пространстве общества марксистско-ленинской моноидеологии,
В силу этого немногие институциональные преобразования, предпринимавшиеся в стране на протяжении 1950-1970-х гг., были ориентированы исключительно на частичные изменения в отдельных звеньях управленческой бюрократической лестницы для повышения эффективности их функционирования, но не затрагивали монопольного положения госсобственности, бюрократии, идеологии.
Так, провозглашённый сначала после смерти И. В. Сталина, а затем после отстранения от власти Н. С. Хрущёва, курс на восстановление в партийно-государственном центре страны коллективного руководства, на практике свёлся к борьбе нескольких группировок внутри высшего бюрократического слоя, представлявших корпоративные интересы различных фракций бюрократии. Эта борьба всякий раз завершалась достижением внутриэлитного компромисса при сохранении незыблемости доминирования во всей властной вертикали верхушки партийно-советской бюрократии в лице Политбюро ЦК КПСС .
Предпринятая в 1957 г. замена отраслевого принципа управления народным хозяйством на территориальный понизила уровень централизации, но не изменила принципы директивного управления предприятиями. Даже наиболее серьёзная попытка изменить систему управления советской экономики, связанная с хозяйственной реформой 1965 г., расширив права предприятий, также не вышла в своих положениях за ограничения, создаваемые госсобственностью и централизованным планированием .
Неизменность идеологических принципов, заложенных в основания советского общества, своим последствием имела жёсткий управленческий централизм, привязку всей практической деятельности к партийным директивам, поступающим из властного центра, общую тенденцию к всеобъемлющему плановому регулированию из единого центра различных сфер жизни общества, в первую очередь, экономических и социальных отношений.
Данная система, следует признать, оказалась достаточно эффективным инструментом совершения форсированного промышленного рывка в тех конкретно-исторических условиях, которые сложились в СССР к 1930-м гг. Она смогла, в частности, обеспечить максимальную мобилизацию материальных и трудовых ресурсов для решения задач, ориентированных на быстрый количественный рост индустриальной базы общества. Однако уже в предвоенные и военные годы, а ещё в большей мере в последующие десятилетия стали обнаруживаться трудности подкрепления количественного роста соответствующим качественным ростом на основе увеличения производительности труда.
Отчасти они проистекали из того, что природные богатства страны и значительные трудовые ресурсы подпитывали свойственную России и в прежние века её истории экстенсивную логику экономического развития. В условиях отсутствия какой-либо реальной конкуренции на внутреннем рынке, сохранявшем в значительной степени автаркический характер, вопрос о потребительских качествах производимой в СССР продукции не имел такого же значения (за исключением продукции военного предназначения) как в странах рыночной экономики. К тому же и победа в мирном соревновании с империализмом, который, согласно воззрениям партийных идеологов, вошёл в стадию общего кризиса, трактовалась советским руководством прежде всего через призму количественных показателей.
Сохранение основ экономической и институциональной модели при её частичной модификации обеспечивало до начала 1980-х гг. относительно ровный, хотя и постепенно замедляющийся, экономический рост в СССР. Но параллельно воспроизводились и негативные стороны этой модели - прежде всего диспропорциональность в экономической структуре (особенно между промышленным и сельскохозяйственным секторами, между военно-промышленным комплексом и гражданскими отраслями).
В отличие от аграрного общества, саморазвитие которого в решающей степени определялось приспосабливающимся взаимодействием человека с природной средой, в индустриальном обществе на первый план выходит преобразующее взаимодействие, где источником преобразования выступает человеческое знание, формирующее соответствующую техносферу как инструмент такого преобразования.
Эта внутренняя закономерность начинает проявлять себя ещё на модернизационной стадии, но в полной мере разворачивается в условиях, когда машинная индустрия превращается в доминирующий сектор экономики. На смену промышленной революции, заложившей основания индустриальной цивилизации, приходит научно-техническая революция, становящаяся основным двигателем последующего цивилизационного саморазвития.
Такая полномасштабная научно-техническая революция, превратившая науку в непосредственную производительную силу, развернулась на протяжении 1950-1970-х гг., диктуя необходимость внутренней трансформации самого индустриального общества, независимо от его конкретного -капиталистического или социалистического - типа.
Основным системным требованием, которое научно-техническая революция предъявила обществу, явилась гибкость реагирования последнего на скачкообразные изменения техногенной сферы с точки зрения как собственно производственной (максимальное сокращение цикла, отделяющего научное открытие от его прикладного применения), так и потребительской (формирование устойчивого массового спроса на новые виды производимой промышленностью продукции). Важнейшей объективной причиной формирования подобного спроса являлось улучшение в результате внедрения новой продукции условий непосредственного производственного процесса и повседневной среды обитания человека, суммирующиеся не столько в росте материального уровня жизни, сколько в повышении качества жизни.
Научно-техническая революция получила своё развитие и в условиях СССР. Хотя безусловный приоритет был отдан внедрению её достижений в военной области, что, учитывая существенные барьеры, разделявшие военный и гражданский сектора экономики, значительно тормозило адаптацию этих достижений для удовлетворения повседневных потребностей населения страны, но всё же определённый положительный эффект был достигнут и в последнем отношении.
Однако опыт развёртывания научно-технической революции в условиях советского индустриального общества выявил глубинное системное противоречие, заключающееся в подмене или замещение государством в лице его бюрократической элиты социального субъекта саморазвития общества, которым объективно должен был являться непосредственный производитель, то есть основная часть населения страны.
