Электронная библиотека диссертаций и авторефератов России
dslib.net
Библиотека диссертаций
Навигация
Каталог диссертаций России
Англоязычные диссертации
Диссертации бесплатно
Предстоящие защиты
Рецензии на автореферат
Отчисления авторам
Мой кабинет
Заказы: забрать, оплатить
Мой личный счет
Мой профиль
Мой авторский профиль
Подписки на рассылки



расширенный поиск

Особенности психологических защит представителей этнических групп в условиях постконфликтного взаимодействия (на примере осетино-ингушского конфликта) Старченко Виктория Викторовна

Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут, круглосуточно, без выходных и праздников

Автореферат - бесплатно, доставка 10 минут, круглосуточно, без выходных и праздников

Старченко Виктория Викторовна. Особенности психологических защит представителей этнических групп в условиях постконфликтного взаимодействия (на примере осетино-ингушского конфликта): диссертация ... кандидата Психологических наук: 19.00.05 / Старченко Виктория Викторовна;[Место защиты: ФГБОУ ВО Санкт-Петербургский государственный университет], 2017.- 299 с.

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Теоретический анализ изучения психологических защит этнических групп в условиях постконфликтного взаимодействия 18

1.1.Теоретические подходы к изучению этнического конфликта 18

1.1.1. Определение понятия конфликт, этнический конфликт 18

1.1.2. Причины и предпосылки возникновения этнических конфликтов 21

1.1.3. Типологизация и классификация этнических конфликтов 26

1.1.4. Основные этапы и стадии развития этнических конфликтов 31

1.2. Исследования психологических защит личности 35

1.3. Психологические защиты этнических групп в условиях постконфликтного взаимодействия 42

1.3.1. Особенности этнической идентичности 50

1.3.2. Этническая агрессия .56

1.3.3. Особенности этнических стереотипов 63

1.3.4. Этноцентризм 70

1.3.5. Социальная дистанция .77

1.4. Теоретические подходы к изучению межэтнического взаимодействия 83

1.4.1. Межэтническое взаимодействие 83

1.4.2. Стратегии межэтнического взаимодействия 86

1.5. Выводы по главе 91

Глава 2. Программа эмпирического исследования 95

2.1. Цель, гипотезы, задачи, предмет и методы исследования 95

2.2. Обоснование программы исследования .98

2.3. Диагностический инструментарий 101

2.4. Описание выборки исследования 102

2.5. Характеристика объекта исследования. Особенности социальной ситуации в исследуемом регионе 103

Глава 3. Анализ результатов эмпирического исследования особенностей психологических защит представителей исследуемых групп 107

3.1. Результаты исследования психологических защит осетин, русских и ингушей 107

3.2. Исследование особенностей этнической идентичности у представителей исследуемых этнических групп 118

3.3. Показатели исследования уровня и видов агрессивности 134

3.4. Содержание и направленность авто- и гетеростереотипов представителей осетинской, русской и ингушской этнических групп 143

3.5. Результаты исследования уровня этноцентризма 150

3.6. Анализ и интерпретация социальной дистанции осетин, русских и ингушей, как показатель толерантности/интолерантности в межэтнических отношениях 155

3.7. Результаты исследования стратегий межэтнического взаимодействия 169

3.8. Результаты корреляционного анализа .179

3.9. Результаты факторного анализа 201

3.10. Рекомендации в сфере стабилизации межэтнического взаимодействия в поликультурном регионе на основе полученных результатов исследования .207

3.11. Выводы по главе .209

Выводы .214

Заключение 216

Библиография 219

Приложения 236

Введение к работе

Актуальность исследования. Человечество на современном этапе своего развития представляет собой достаточно сложную структуру, состоящую из нескольких тысяч различных этнических групп, отличающихся друг от друга многообразием традиций, обычаев, норм и систем мировоззрения. Особенно пестрым по этническому составу является Северный Кавказ, ставший своеобразным «котлом», в котором «сплавлены» многочисленные и разнообразные народы, этнические группы, культуры, конфессии, языки, традиции и обычаи, что придает ему особое своеобразие, уникальность и неповторимость.

Республика Северная Осетия-Алания относится к числу одних из самых
поликультурных в Российской Федерации, на территории которой совместно
проживают представители более ста этнических групп. К сожалению,
изучаемый регион имеет неутешительный опыт межэтнических конфликтов,
последствия которых накладывают свой отпечаток и на современный характер
межэтнических отношений. По мнению исследователей, существование в
прошлом опыта конфликтного взаимодействия между этническими группами,
увеличивает вероятность возникновения аналогичных ситуаций в будущем,
что обусловливает необходимость конфликтологического мониторинга в свете
прогнозирования, предупреждения и урегулирования межэтнической

напряженности и конфликтов.

Актуальность вопросов, отраженных в данном исследовании,

определяется противоречием между потребностью общества в увеличении продуктивных межэтнических отношений, с одной стороны, и явным недостатком исследований, выявляющих глубинные причины нарушения баланса толерантных взаимодействий, особенно в условиях постконфликтного взаимодействия. Это ставит вопрос о необходимости уточнения характера и особенностей психологических защит, основной детерминанты поведения по отношению к своей и другим этническим группам.

В научной литературе содержится большой объем данных, посвященных изучению психологических защит, которые берут свое начало в работах австрийского психоаналитика З. Фрейда, и далее рассматриваются в трудах таких зарубежных исследователей, как А. Адлер, Э. Берн, М. Кляйн, Р. Лазарус, П. Лойстер, Р. Плутчик, В. Райх, Х. Салливен, О. Феничел, А. Фрейд, Э. Фромм, К. Хорни, Х. Шредер, Э. Эриксон, К.Г. Юнг и других.

Среди отечественных исследователей наибольший вклад в разработку феномена защитных механизмов внесли Ф.С. Бассин, Р.М. Грановская, Л.Р. Гребенникова, Б.В. Зейгарник, Э.И. Киршбаум, В.К. Мягер, Е.С. Романова, Е.Т. Соколова, В.А. Ташлыков и другие. Этнопсихологическая специфика использования механизмов психологической защиты рассматривалась О.И. Дреевым, Ю.Б. Захаровой, С.В. Лурье, А.А. Налчаджяном, З.В. Сикевич, Г.У. Солдатовой, В.А. Сосниным, В.А. Штроо и другими исследователями.

Опираясь на взгляды В.Г. Крысько, в нашем исследовании мы определяем психологическую защиту на уровне этнической группы, как совокупность проявления бессознательных и сознательных, регулируемых

спонтанно механизмов устранения из этнического сознания состояния напряженности, а также любого внутреннего дискомфорта, связанного с общением и взаимодействием с представителями других этнических групп.

В качестве форм психологической защиты в условиях постконфликтного
взаимодействия нами рассматриваются: тип этнической идентичности,
уровень и виды агрессивности личности, этнические представления
взаимодействующих групп, отраженные в авто- и гетеростереотипах,
этноцентризм, степень психологической близости/дистанции с

этноконтактными группами, проявляющаяся в толерантности

/интолерантности. При этом защитные механизмы этнической группы, в ситуациях повседневного межкультурного общения выражаются в стратегиях межэтнического взаимодействия.

В своем исследовании мы опираемся на представление этнического
конфликта как отдельной от психологии социального конфликта области
научного познания с учетом специфики этнической группы как особой
социальной общности, психологических механизмов этногенеза, законов
развития межэтнических отношений (О.И. Дреев). Таким образом, этнический
конфликт рассматривается нами как проявления сложных, многообразных,
зачастую бессознательно действующих, глубинных процессов,

детерминирующих отношения между отдельными этническими группами.

Проблема этнических конфликтов, их причины, типы, динамика и функции рассматриваются в исследованиях В.А. Авксентьева, В.С. Агеева, С.Д. Гуриевой, М.Д. Давитадзе, Л.М. Дробижевой, А.Г. Здравомыслова, Н.М. Лебедевой, Э.А. Паина, Ю.П. Платонова, Л.Г. Почебут, З.В. Сикевич, Г.У. Солдатовой, В.А. Соснина, Е.И. Степанова, Т.Г. Стефаненко, В.А. Тишкова, K. Авруч, Т. Ванханена, Д. Горовитца, Р. Дарендорфа, М. Дойча, К. Квана, Л. Крисберга, Д. Лейка, М. Лерма, Б. Позена, Ф. Пфетча, Д. Ротшильда, O. Tранка, Т. Шибутани и других.

Таким образом, исследование, направленное на изучение особенностей психологических защит представителей этнических групп в условиях постконфликтной ситуации, является актуальным с точки зрения современной не только теории, но и практики. Соответственно, необходимость психологических знаний о феномене этнопсихологической защиты, их особенностях в поликультурном регионе, имеющего опыт межэтнического конфликта, а также отсутствие достаточной научной разработанности данной проблемы в психологической науке, определили выбор цели настоящего исследования.

Цель исследования – изучение особенностей психологических защит представителей осетинской, русской и ингушской этнических групп, в условиях постконфликтного взаимодействия.

Предметом исследования являются особенности психологических защитных механизмов представителей этнических групп в условиях постконфликтного взаимодействия.

Объект исследования составили представители трех этнических групп: осетины общей численность 132 человека (53 мужчины и 79 женщин), русские

в количестве 114 человек (49 мужчин и 65 женщин) и 106 представителей ингушской этнической группы (44 мужчины и 62 женщины), проживающие на территории Республики Северная Осетия-Алания. Общий объем выборки исследования – 352 человека.

Основная гипотеза исследования:

Формами проявления психологических защит представителей этнической группы в условиях постконфликтного взаимодействия являются: типы этнической идентичности, высокий уровень агрессивности, взаимные отрицательные этнические представления взаимодействующих этнических групп, отраженные в авто- и гетеростереотипах, высокий уровень этноцентризма, большая социальная дистанция с этноконтактными группами.

Для подтверждения основной гипотезы необходима проверка

следующих гипотез исследования:

1. Значимые различия в особенностях проявления психологических защит
представителей осетинской, ингушской и русской этнических групп в
условиях постконфликтного взаимодействия существуют:

  1. в проявлении психологических защит у представителей этнических групп, являющихся ранее участниками, свидетелями конфликта, и не участвующими в этническом конфликте;

  2. в проявлении психологических защит в зависимости от этнической принадлежности респондентов;

1.3. в проявлении психологических защит в зависимости от возраста
представителей этнических групп.

2. Социально-психологическими компонентами различных стратегий
межэтнического взаимодействия в условиях постконфликтного
взаимодействия являются: тип этнической идентичности, виды агрессии,
уровень проявления этноцентризма, показатели шкалы социальной дистанции,
содержание и направленность этнических авто- и гетеростереотипов.

Задачи исследования:

1. Провести теоретический анализ отечественных и зарубежных подходов
к изучению проблем этнических конфликтов, этнопсихологических защитных
механизмов и межэтнического взаимодействия.

2. Разработать и адаптировать методический инструментарий для
проведения социально-психологического исследования, включая разработку
авторской анкеты.

3. Выявить специфику защитных механизмов у представителей
осетинской, русской и ингушской этнических групп в условиях
постконфликтного взаимодействия.

  1. Изучить преобладающие стратегии межэтнического взаимодействия у представителей исследуемых групп в условиях постконфликтного взаимодействия.

  2. Исследовать особенности психологических защит у представителей исследуемых этнических групп, в зависимости от возраста, и степени вовлеченности респондентов в конфликтные отношения.

6. Определить общие и специфические для разных этнических групп респондентов закономерности и особенности проявления психологических защит в ситуации постконфликтного взаимодействия.

Теоретико-методологическую основу исследования составили

следующие научные направления:

1) по теории конфликта (В.А. Авксентьев, С.Д. Гуриева, О.И. Дреев, Л.М.
Дробижева, А.Г. Здравомыслов, Н.М. Лебедева, Э.А. Паин, З.В. Сикевич, В.Л.
Ситников, Г.У. Солдатова, В.А. Соснин, Е.И. Степанов, Т.Г. Стефаненко, В.А.
Тишков, K. Авруч, Т. Ванханен, Д. Горовитц, Р. Дарендорф, М. Дойч, К. Кван,
Л. Крисберг, Д. Лейк, М. Лерма, М. Макоева, Б. Позен, Ф. Пфетч, Д.
Ротшильд, O. Tранка, Т. Шибутани) и др.;

2) теории этноцентризма (И.Б. Андрущак, А.А. Бучек, В.П. Левкович,
С.К. Рощин, Е.Б. Улыбина, Т. Адорно, Р. Браун, Д. Кэмпбелл, Р. Левайн, Д.
Мацумото, Э. Эриксон, З. Фрейд) и др.;

3) теории агрессии (О.Ю. Михайлова, А.А. Налчаджян, Л.Г. Почебут, Т.Г.
Румянцева, Т. Адорно, А. Басс, А. Бандура, Л. Берковиц, Р. Бэрон, Д. Доллард,
П. Зимбардо, К. Лоренц, Д. Майерс, Н. Миллер, Т. Ньюком, Г. Тэджфел, М.
Шериф, С. Фешбах) и др.;

4) концепции этнической идентичности, этнической толерантности,
межэтнических стереотипов (С.А. Арутюнов, Г.Л. Бардиер, А.А. Бучек, Л.М.
Дробижева, Н.М. Лебедева, Ю.М. Лотман, С.В. Лурье, Ю.П. Платонов, Л.Г.
Почебут, З.В. Сикевич, Г.У. Солдатова, Т.Г. Стефаненко, А.Н. Татарко, В.Ю.
Хотинец, П.И. Шихирев, Ф. Барт, П. Брейли, Д.Л. Гамильтон, Д. Катц, М.
Росс, Г. Тэджфел, Л. Эдвардс) и др.;

  1. теории личностных, групповых и этнических защитных механизмов (Ф.С. Бассин, Б.В. Зейгарник, Е.Т. Соколова, Е.С. Романова, Л.Р. Гребенникова, Р.М. Грановская, Э.И. Киршбаум, М. Макоева, В.А. Ташлыков, С.В. Лурье, А.А. Налчаджян, Г.У. Солдатова, З.В. Сикевич, В.А. Штроо, В.А. Соснин, Ю.Б. Захарова, З. Фрейд, А. Фрейд, Р. Лазарус, К. Хорни, Х. Салливен, Э. Фромм, Р. Плутчик, Г.К. Юнг) и др.;

  2. социально-психологические исследования межэтнических отношений (B.C. Агеев, Г.М. Андреева, С.Д. Гуриева, С.В. Гуцунаева, А.А. Деркач, О.И. Дреев, А.Л. Журавлев, В.Н. Куницына, Г.Г. Павловец, Ю.П. Платонов, Б.Ф. Поршнев, Л.Г. Почебут, Е.С. Синельникова, В.Л. Ситников, А.Л. Свенцицкий, И.Р. Сушков, П.Н. Шихирев) и др.

Методы исследования:

–теоретический анализ социально-психологической,

этнопсихологической, этнографической, социологической и исторической литературы;

– методы сбора данных: в эмпирическом исследовании использовались следующие социально–психологические методики и шкалы:

1) авторская анкета, выявляющая представления респондентов о
характере межэтнических отношений, причинах и способах разрешения
этнических конфликтов в Республике Северная Осетия-Алания;

2) методика «Индекс жизненного стиля» Г. Келлермана, Р. Плутчика;

3) методика «Типы этнической идентичности» Г.У. Солдатовой и С.В.
Рыжовой;

  1. методика «Виды агрессивности» Л.Г. Почебут;

  2. методика «Этнические авто- и гетеростереотипы» Д. Катца, К. Брейли;

  3. методика измерения этноцентризма М.Г. Стадникова;

  4. шкала социальной дистанции Э. Богардуса;

8) методика «Стратегии межэтнического взаимодействия» С.В.
Гуцунаевой;

– количественные методы (анализ средних величин, корреляционный анализ, анализ таблиц сопряженности, дисперсионный анализ one-way ANOVA, многофакторный ANOVA, факторный анализ) использовались для решения конкретных исследовательских задач. Математическая обработка данных осуществлялась с использованием программного пакета «SPSS 13.0».

Основные научные результаты и их новизна. В диссертационном исследовании впервые:

– в рамках социально-психологического исследования изучались типы и особенности психологических защит представителей различных этнических групп в условиях постконфликтного взаимодействия;

– в качестве форм проявления психологических защит представителей
этнической группы в условиях постконфликтного взаимодействия

рассмотрены: типы этнической идентичности, высокий уровень

агрессивности, взаимные отрицательные этнические представления

взаимодействующих этнических групп, отраженные в авто- и

гетеростереотипах, высокий уровень этноцентризма, большая социальная дистанция с этноконтактными группами;

– разработана, апробирована анкета, направленная на выявление социальных представлений респондентов о характере межэтнических отношений, причинах и способах разрешения этнических конфликтов на примере республики Северная Осетия-Алания;

– выявлены общие и специфические для разных этнических групп закономерности и особенности проявления психологических защит в ситуации постконфликтного взаимодействия на примере республики Северная Осетия-Алания;

– исследованы преобладающие стратегии межэтнического

взаимодействия у представителей исследуемых групп в республике Северная Осетия-Алания, в условиях постконфликтного взаимодействия;

– выявлены и описаны различия в психологических защитах представителей этнических групп в зависимости от возраста респондентов;

– предложены практические рекомендации для представителей всех
возрастных групп, направленные на оптимизацию межэтнического

взаимодействия в поликультурном регионе.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что материалы
данной работы могут быть использованы для обобщения и систематизации
уже имеющихся данных по проблеме изучения этноспецифики

психологических защитных механизмов и их особенностей. Результаты

исследования углубляют представления о механизме психологической защиты, ее социально-психологических особенностях, рассматриваемых на уровне этнической групп. В работе комплексно рассматриваются психологические феномены, такие как: этническая идентичность, этнические авто- и гетеростереотипы, этническая толерантность/интолерантность, этноцентризм, агрессия и стратегии межэтнического взаимодействия. Результаты исследования вносят новые данные в систему научных знаний об этнопсихологических особенностях психологических защит представителей исследованных групп, в условиях постконфликтного взаимодействия.

Практическая значимость работы заключается в том, что результаты и выводы настоящего исследования могут быть использованы:

1) при диагностике особенностей проявления психологических защит у
представителей конкретных этнических групп, с целью последующего
прогнозирования характера и динамики межэтнических отношений в
поликультурном регионе;

2) при определении направлений психокоррекционной работы с
психологическими защитами, направленной на снижение межэтнической
напряженности;

3) результаты исследования могут быть использованы для создания
эффективных социально-психологической программ, направленных на
повышение межэтнической и межкультурной компетентности;

4) теоретические материалы, представленные в работе, а также
результаты социально-психологического исследования вошли в программы
образовательных курсов «Этническая психология», «Основы
межкультурного взаимодействия», которые входят в учебный план
подготовки бакалавров по кафедре психологии СОГПИ;

5) на основании полученных в диссертационном исследовании
результатов, разработана программа тренинга «Психологические механизмы
повышения межэтнической компетентности» в рамках системы подготовки и
повышения квалификации специалистов-психологов.

Основные положения, выносимые на защиту:

  1. Формами проявления психологических защит представителей этнических групп в условиях постконфликтного взаимодействия являются: типы этнической идентичности, проявления агрессии, уровень проявления этноцентризма, показатель шкалы социальной дистанции, направленность этнических авто- и гетеростереотипов.

  2. Особенности проявления психологических защит в ситуации постконфликтного взаимодействия в разной степени определяют следующие факторы: участие или не участие (в прошлом) в этническом конфликте, этническая принадлежность, возраст респондентов.

  3. Существуют этноспецифические и общие формы проявления психологических защит у этнических групп в условиях постконфликтного взаимодействия.

4. Общим психологическим механизмом защиты для всех представителей
этнических групп, принявших участие в исследовании, является

поведенческая стратегия, понимаемая нами как «этническая

комплиментарность с соседними народами».

5. Существуют специфические особенности проявления психологических
защит на уровне этнической группы в условиях постконфликтного
взаимодействия:

а) у осетин: «этнический нарциссизм», «этнические активисты»,
«интеллектуальные интеграторы», «вытесненная собственная идентичность»;

б) у русских: «амбивалентная идентичность», «адаптация к этническому
большинству», «этнические активисты», «возврат в прошлое»;

в) у ингушей: «этнический фанатизм», «эффект этнического
капсулирования», «ингрупповой фаворитизм».

6. У представителей осетинской этнической группы наиболее
выраженной является такая психологическая защита, как отрицание, у русских
– отрицание и регрессия, а у ингушей – регрессия. В каждой этнической
группе психологические защиты проявляются с отличительным набором
показателей.

7. Стратегии межэтнического взаимодействия в условиях
постконфликтного взаимодействия детерминированы следующими
основными показателями: типом этнической идентичности, проявлениями
агрессии, уровнем проявления этноцентризма, показателями шкалы
социальной дистанции, направленностью этнических авто- и
гетеростереотипов.

Достоверность результатов исследования обеспечена теоретическими и
методологическими положениями по теме исследования, получившими
развитие в научных концепциях и теориях; применением апробированного
методического инструментария, его соответствия цели и задачам
осуществленного исследования; достаточной репрезентативностью выборки
испытуемых; корректным использованием методов математической

статистики при обработке и анализе полученных эмпирических данных на основе принятых в данном исследовании теоретических принципов.

Апробация и внедрение полученных результатов: теоретические и
экспериментальные предложения обсуждены и получили одобрение на
научно-практических конференциях «Этнос в условиях глобализации:
этнопсихологические процессы и теоретико-методологические проблемы их
исследования» Северо-Осетинский государственный университет (г.

Владикавказ), VII Всероссийской научно-практической конференции «Наука и устойчивое развитие» (г. Нальчик), XXI Международной научно-практической конференции для доцентов, аспирантов и молодых ученых «Теоретические и практические исследования психологии и педагогики» (г. Москва), XLIX Международной научно-практической конференции «Наука и современность 2016» (г. Новосибирск), Международной научно-практической конференции «Научное познание в контексте междисциплинарного взаимодействия» (г. Смоленск), на научно-методических семинарах кафедры психологии СевероОсетинского государственного педагогического института (Владикавказ, 2015,

2016, 2017), на кафедре социальной психологии Санкт-Петербургского государственного университета (Санкт-Петербург, 2017).

По теме диссертационного исследования опубликовано 9 научных работ.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, выводов, заключения, библиографии, включающей 188 источников, из них 23 на английском языке и приложений. Основное содержание работы изложено на 235 страницах. Работа иллюстрирована 42 таблицами и 72 рисунками.

Причины и предпосылки возникновения этнических конфликтов

В зарубежной и отечественной науке вопрос об этиологии возникновения межэтнических конфликтов имеет такую же долгую историю своего анализа, как само это явление. Исследовательские направления, объединяющие в себе различные концептуальные подходы и положения, пытаются ответить на вопрос о том, почему на планете постоянно возникают межэтнические конфликты, и не просто возникают, а имеют единый «сценарий» развития, независимо от своей временной и пространственной локализации.

Так, в рамках зарубежных социально-психологических исследований, научные подходы, отражающие главные факторы и источники, провоцирующие возникновение этнических конфликтов, могут быть систематизированы в трех основных концептуальных направлениях – «теория контакта», «теория социальной идентичности» и «теория реалистического конфликта». 1. Теория контакта (Г. Форбс, Т. Петтигрю, Л. Тропп). Основана на предположении о том, что само наличие контактов на уровне двух или более этнических групп, служит амбивалентным фактором, приводящим как к возникновению, так и к снижению вероятности проявления этнического конфликта. T. Петтигрю, анализируя проблему межгруппового контакта, делает акцент на следующих его основных моментах: контекст контакта и качество контакта, прямой или косвенный контакт, случайный или постоянный и т.д. [182].

Г. Форбс, рассматривая многосложную корреляцию различных причин возникновения межэтнических конфликтов в рамках теории контакта, обосновывает трехкомпонентную модель этнического конфликта. Исследователь рассматривает три основные переменные, которые в различных соотношениях могут либо содействовать возникновению, либо, наоборот, ослаблению конфликтной ситуации между этническими группами. Это такие переменные, как: наличие контакта между группами; наличие значимых различий в культуре, обычаях и т.п.; явление этноцентризма [175, Р. 81–82].

Рассматривая взаимосвязь уровня этноцентризма от таких переменных, как частота межэтнических контактов и важность различий между этими группами, автор приходит к выводу, что этноцентризм повышается вместе с увеличением числа контактов при условии, что между группами существуют значимые различия в культуре и обычаях. Таким образом, одна этническая группа не будет выражать проявления этноцентризма в отношении другой, в том случае, если члены этих групп ограничат контакты друг с другом, или если между ними не будет никаких расхождений в культуре, традициях и обычаях.

В процессе исследования Г. Форбс приходит к выводу о том, что такой фактор как наличие регулярных контактов, играет двоякую роль, в зависимости от уровня своего распространения [175]. Так, на индивидуальном уровне, между представителями различных этнических групп, он может иметь положительный результат, приводя к снижению уровня культурно-обусловленных различий между ними, нахождения общих черт и т.п. В противоположность этому, на межгрупповом уровне наличие контакта между различными этническими общностями, составляет основной ресурс зарождения конфликтных ситуаций.

2. Теория социальной идентичности (Г. Тэджфел, Дж. Тернер, Д. Абрамс и M. Хогг, K. МакДональд и др.). В рамках данного направления, формирование положительного отношения к ингруппе, при одновременной отрицательной позиции в отношении аутгрупп, может прослеживаться и в ситуации, когда между этими группами отсутствуют конфликтные взаимоотношения, т.е. выступает в качестве постоянного атрибута любых межгрупповых отношений. По мнению исследователей, достаточным основанием для зарождения межгруппового противоборства и враждебности является понимание своей принадлежности к группе и связанные с ней эмоционально-оценочные процессы. H. Tajfel и J. Turner пришли к выводу о том, что проявления этноцентризма являются следствием демонстрации внутригруппового фаворитизма, связанного с процессом возникновения положительной этнической идентичности, и в некоторых ситуациях может проявляться в форме межгрупповой враждебности и неприязни [187][188].

С позиции этой теории, межэтнические конфликты понимаются как результат процессов социальной категоризации, которые приводят к тому, что люди начинают преувеличивать сходства отдельных индивидуумов в пределах одной социальной группы (этнической общности). В результате этот процесс приводит к образованию дискриминации по отношению к членам аутгрупп и группового фаворитизма, направленного на членов ингруппы. При этом, обосновывается более доминирующее положение своей группы над чужой, и формируется преувеличение положительных качеств, приписываемых своей группе, при негативной оценке представителей других групп.

3. Теория реалистического конфликта (М. Шериф, Х. Кантрил, Д. Кэмпбелл, Дж. Бернард, У. Ньюком и др.). Рассматривает в качестве основного источника возникновения межгрупповой враждебности не психологические свойства конкретной личности, а характеристики самого межгруппового взаимодействия. Главный источник, порождающий начало возникновения межэтнических конфликтов, состоит в борьбе за ограниченные ресурсы, в качестве которых могут быть какие угодно материальные, духовные или моральные блага. Таким образом, в основе всех форм межгрупповых конфликтов, включая межэтнические, лежит конкурентная борьба между группами в ситуации ограниченности ресурсов.

Исследователи выдвинули гипотезу, что функциональная взаимосвязь нескольких групп в виде конкуренции напрямую приводит к возникновению враждебности, проявляющуюся в негативных социально-перцептивных образованиях, росте внутригрупповой сплоченности, что в совокупности обуславливает враждебные действия между ними. Д. Кэмпбелл отмечает, что при этом члены группы более четко осознают свою групповую принадлежность, увеличивается ценность групповых норм и правил, а также усиливается тенденция членов группы к их беспрекословному соблюдению, тогда как по отношению к их нарушителям усиливаются директивные воздействия [172]. Наряду с этим, границы групп становятся менее проницаемыми.

В России исследования этнических конфликтов, как междисциплинарной области исследования, берут свое начало с 90-х гг. XX века, что связано с возникновением и развертыванием всех типов социальных конфликтов. В отечественной социально-психологической науке проблемы этнического конфликта представлены в работах В.А. Авксентьева, С.Д. Гуриевой, О.И. Дреева, Л.М. Дробижевой, А.Г. Здравомыслова, Ю.П. Платонова, Г.У. Солдатовой, Е.И. Степанова, Т.Г. Стефаненко, В.А. Тишкова и других авторов.

Разрабатывая научные положения западной конфликтологии, отечественная наука пошла по пути одновременного синтеза как эмпирического направления изучения этнических конфликтов, так и поиском сообразных теоретических парадигм их объяснения. Отличительной чертой развития этнопсихологии в нашей стране можно считать то значительное внимание, которое уделялось и уделяется теоретико-методологическим аспектам анализа этнических конфликтов, среди которых можно обозначить следующие [2]. Во-первых, это проблема исследования этнической группы как социальной системы. Во-вторых, понимание сущности нации, ее природы и проблемы национальной идентификации. В-третьих, вопрос о методологических подходах к анализу этнических конфликтов.

Несмотря на то, что отечественная наука накопила и разработала свою прочную теоретическую и практическую базу, некоторые вопросы в области научного анализа остаются открытыми. В первую очередь, это вопросы о сущности этнического конфликта, о возможности его обособления от других видов социальных конфликтов. Так А.В. Картунов, О.А. Маруховская, А.А. Мацнев, В.А. Тишков, считают, что чисто этнических конфликтов вообще не существует, что они, по сути, являются этнополитическими [142].

В.А. Авксентьев, подчеркивая многофакторную природу этнических конфликтов и практическую невозможность выделения этих конфликтов в «чистом виде», делает акцент на эмпирически фиксируемом признаке, который позволяет определить тот или иной конфликт как этнический. Исследователь отмечает, что таким признаком, своеобразным маркером является идентификация, по крайней мере, одной из сторон конфликта себя или противника в этнических категориях. Если этнический компонент конфликта является доминирующим, то хотя бы одна из сторон обозначает себя или соперника в этнических терминах. При этом особенно важно зафиксировать то, как идентифицируют друг друга именно рядовые участники конфликта, не стремящиеся закамуфлировать его природу [3, с. 188].

Стратегии межэтнического взаимодействия

В настоящее время Россия относится к числу интенсивно развивающихся поликультурных стран, на территории которой много исторически сложных регионов, где веками жили представители разных этнических и культурных групп. К числу таких регионов относится и Северный Кавказ. Этническая и конфессиональная пестрота Северного Кавказа не только придает региону особое своеобразие, но и создает предпосылки для нарастания межэтнической напряженности, которая в условиях социальной нестабильности перерастает порой в открытые столкновения.

В целях регулирования и стабилизации межэтнических отношений необходимы теоретические и эмпирические исследования стратегий межкультурного взаимодействия в практике повседневного межгруппового и межличностного взаимодействия, посредством анализа специфики позиции личности по отношению, как к собственной, так и к другим этническим группам. При этом суть процессов межэтнического взаимодействия можно понять с точки зрения системного подхода, представляющего этническую группу в качестве коллективного субъекта, имеющего единые, когерентные представления касательно остальных субъектов межэтнического взаимодействия.

Понятие «стратегия» трактуется в социально-психологической литературе как общность установок, регламентирующих как индивидуальное, так и групповое поведение, проявляющееся «в определенной социальной ситуации или при определенных социальных условиях» [140]. Таким образом, стратегия межэтнического взаимодействия представляется как «совокупность установок представителей одной этнической группы по отношению к представителям своей и других этнических групп, с которыми представители данной группы проживают на одной территории и вступают в непосредственное взаимодействие» [140, с. 9].

В России исследования по проблемам межкультурных контактов берут свое начало в 90-х годах XX века, когда на смену советскому интернационализму пришли межэтнические противоречия и конфликты, связанные со стремлением народов к суверенитету и консолидации по этническому признаку. Этническая принадлежность стала не только наиболее доступной и актуальной формой групповой консолидации, но и элементом психологической защиты, обеспечивающим отдельной личности успешную социально-психологическую адаптацию в условиях затянувшейся социальной нестабильности и неопределенности [22].

Необходимо отметить, что межличностное взаимодействие представителей разных культур осуществляется в условиях конкретного социального контекста, который определяет отношения между культурными группами и их представителями. В рамках различных теоретических направлений, существующих в социальной психологии, находят отражение многообразные группы факторов, опосредующие специфику межэтнического взаимодействия, такие как продолжительность взаимодействия; наличие или отсутствие общих целей при межкультурных контактах; частота и глубина контактов; равенство или неравенство статусов и прав; численное соотношение; явные различительные признаки (язык, религия, раса); этнокультурная дистанция; этнополитическая ситуация; статус этничности в структуре социальной идентичности, уровень этнополитической мобилизации сознания; компоненты эмоционально-оценочного образа; психологические измерения культуры; уровень агрессивности, фрустрации, тревожности; этнические потребности и мотивы и другие [41][140]. На наш взгляд, на стратегии межэтнического взаимодействия наибольшее влияние оказывают такие факторы, тип этнической идентичности, величина социальной дистанции, направленность этнических стереотипов, виды агрессивности, уровень этноцентризма. Именно они определяют доминирующие стратегии межэтнического взаимодействия, особенно в условиях постконфликтного взаимодействия.

Большинство концептуальных подходов к исследованию межэтнического взаимодействия, в первую очередь акцентируют внимание на понятии этнической идентичности. Ведь индивиду, для того чтобы определить собственную позицию по отношению к представителям других этнических групп, в первую очередь требуется осуществить социальную категоризацию, основу которой и составляет социальная (этническая) идентичность.

Категория этнической идентичности рассматривается в современных исследованиях как установка на принадлежность к определенной этнической группе, состоящую из когнитивного, аффективного и поведенческого компонентов. При этом, когнитивный и эмоциональный компонент этнической идентичности прежде всего в своей основе содержат результат взаимодействия между представителями различных социальных групп. Формируясь, именно эти компоненты становятся одним из важнейших обстоятельств, опосредующих способы поведения как в своей, так и между межэтническими группами.

Этническая идентичность имеет тенденцию к трансформации под влиянием различных социальных, политических, эконмических и психологических факторов, и могут протекать по типу гипо– и гиперидентичности. Подобные тенденции по-разному проявляются у представителей различных этноконтактных групп, и во многом влияют на процесс становления и развития поведенческих установок, используемых в практике повседневного общения.

В формировании поведенческих стратегий в межэтническом взаимодействии особая роль принадлежит социально–перцептивным феноменам этнической идентичности – стереотипам, предубеждениям и предрассудкам, так как «они содержат в себе эмоционально–оценочное отношение к различным этническим группам и характеризуют уровень готовности к соответствующим поведенческим реакциям в межэтническом общении» [131, с. 65].

Восприятие представителями одной этнической группы другой, как правило, имеет обобщенно–усредненный характер, а реальное межэтническое поведение часто регулируется упрощенными, недифференцированными предположениями. Подобные предположения зачастую влияют на выбор стратегии построения межэтнического взаимодействия. При исследовании социально-психологического аспекта межэтнического взаимодействия, необходимо также рассматривать отражение его субъектами всей комплексной системы их взаимодействия, находящей отображение, в первую очередь, во внутри и межэтнических установочных образованиях.

Для осмысления социально-психологических особенностей межгруппового взаимодействия, одним из наиболее важных является понятие этноцентризма, как такое «видение вещей, при котором своя группа оказывается в центре всего, а все другие соизмеряются с ней или оцениваются со ссылкой на нее» [186].

Величина выраженности этноцентризма имеет прямую зависимость от таких факторов, как социальная, политическая, экономическая структура общества, и объективная природа межэтнических взаимоотношений. Так, члены групп меньшинства, в большей степени предрасположены к предпочтению своей собственной группы. Эта установка характеризует, например, как этнических мигрантов, так и целые «малые нации». При возникновении как конфликтных отношений между этническими группами, так и в других негативных социально-психологических условиях, уровень этноцентризма достигает своих гипертрофированных, выраженных форм, и становится деструктивным для отдельных индивидов и для всего общества в целом. Поскольку агрессивное поведение – «это специфическая форма действий человека, характеризующаяся демонстрацией превосходства, либо применением силы по отношению к другому человеку или группе лиц, которым субъект стремится причинить ущерб» [41, с. 98], она может быть рассмотрена как проявление дезадаптации, дезинтеграции и интолерантности, и оказывает непосредственное влияние на специфику межэтнического взаимодействия.

Совокупность всех этих факторов значительно обуславливает характер и направленность стратегий межэтнического взаимодействия, и формирует величину социальной дистанции между этноконтактными группами в поликультурном регионе.

В работах отечественных и зарубежных исследователей разработаны различные типологии, содержащие в себе разного рода стратегии, предопределяющие характер этнического взаимодействия в поликультурных регионах. К ним относятся: «интеграция», «ассимиляция», «изоляция», «маргинализация», «сегрегация», «мультикультурализм», «исключение», «кипящий котел», «адаптивность к культуре большинства», «маневрирование идентичностью», «коллективные акции по сохранению наследия», «сохранение своей культуры и принятие «чужих», «поиск и защита своей культурной определенности», «разделение по этническому и конфессиональному признакам» и этническая интолерантность», «поиск социального включения», «субординация», «культурный плюрализм» и другие [71][140][168].

Показатели исследования уровня и видов агрессивности

Одной из основных характеристик, определяющих характер межэтнических отношений, является агрессивность. При возрастании конфликтного потенциала, возрастает и уровень агрессивности, как показатель психологической защиты этнической общности, сопровождающийся жесткостью, резким проявлением своих негативных эмоций и недоброжелательности по отношению к противоположной стороне.

Все это препятствует установлению доброжелательных отношений и положительному решению спорных вопросов, особенно в условиях постконфликтного взаимодействия, когда баланс межэтнического взаимодействия может быть нарушен даже незначительным поводом.

В результате проведенной диагностики по методике Л.Г. Почебут, мы получили следующие средние значения выраженности видов агрессии у респондентов осетинской, русской и ингушской этнических групп (см. рис. 3.15.).

Сравнивая полученные средние значения по Т-критерию, нами получены значимые различия между осетинами и русскими, и осетинами и ингушами по такому виду агрессии, как физическая (при р 0,001), с преобладанием средних значений у респондентов-осетин. Таким образом, осетины обладают большей склонностью выражать действиями свою агрессию по отношению к другим, чем русские и ингуши. Между респондентами-осетинами и респондентами-русскими по другим видам агрессии значимых различий не обнаружено (см. табл. 3.10.).

Между осетинами и ингушами и между русскими и ингушами обнаружены значимые различия при р 0,001 по эмоциональной агрессии, с доминированием в обоих случаях средних значений у респондентов-ингушей, которые в ситуациях общения больше, чем осетины и русские, склонны проявлять по отношению к партнеру по взаимодействию эмоциональное отчуждение, чувство подозрительности, враждебности, неприязни и недоброжелательности. Между русскими и ингушами по другим видам агрессии значимых различий не выявлено.

Ингуши, по сравнению с осетинами, больше склонны к самоагрессии (при р 0,05), которая выражается в рассогласовании внутренней картины мира, отсутствием или ослаблением механизмов защиты «Я», что может проявляться в чувстве беззащитности по отношению к окружающей среде.

Подчеркнем, что общий показатель агрессии преобладает у респондентов-ингушей, по сравнению с осетинами и русскими, у которых этот показатель выражен по всей выборке меньше всего (при р 0,05). Скорее всего, свою роль в возрастании у ингушей и осетин агрессивного потенциала сыграли факторы межэтнического конфликта, оказывающими свое влияние и на современное, постконфликтное взаимодействие. В этой связи, Г.У. Солдатова отмечает: «В условиях высокой межэтнической напряженности естественным результатом массовой невротизации и фрустрации является общее снижение толерантности, повышение уровня межличностной конфликтности, агрессивности и широкая генерализация негативных эмоций, в плоскость межэтнических отношений» [131].

Проведя сравнительный анализ у осетин в различных возрастных группах (см. рис. 3.16), нами установлено, что у респондентов возрасте от 18 до 30 лет по сравнению с респондентами второй (от 31 до 45 лет) и третьей (от 46 до 67 лет) возрастной группы, значимые различия имеются по всем видам агрессии, за исключением физической, с преобладанием по всем ее видам средних значений у респондентов в возрасте от 18 до 30 лет (см. табл. 3.11.). Таким образом, более молодые респонденты-осетины более агрессивны, имеют тенденцию к проявлению таких видов агрессии, как вербальная, предметная, эмоциональная и самоагрессия, чем представители более старшего возраста.

Проведя сравнительный анализ по видам агрессии у русских в различных возрастных группах, используя Т-критерий (см. табл. 3.12.), значимые различия обнаружены между респондентами в возрасте от 18 до 30 и от 31 до 45 по таким видам агрессии, как физическая, предметная и эмоциональная агрессия при р 0,01, с преобладанием средних значений в первой возрастной группе. Респонденты русские в возрасте от 46 до 67 лет, по сравнению с респондентами в возрасте от 18 до 30 лет, более склонны к проявлению эмоциональной агрессии (р 0,01) и самоагрессии (р 0,001). Эта же тенденция сохраняется при сравнении русских в возрасте от 46 до 67 лет с русскими в возрасте от 31 до 45 лет, с добавлением различий между ними по предметной агрессии (р 0,05), с преобладанием средних значений у русских в возрасте от 46 до 67 лет (см. рис. 3.17.).

Респонденты-ингуши в возрасте от 18 до 30 лет более склонны к физической (р 0,01) и самоагрессии (р 0,05), по сравнению с респондентами третьей возрастной группы (от 46 до 67 лет), а респонденты в возрасте от 31 до 45 лет, по сравнению с ингушами в возрасте от 46 до 67 лет, чаще прибегают к вербальной (р 0,001), предметной и эмоциональной агрессии (при р 0,05). Общий уровень агрессивности преобладает у респондентов-ингушей второй возрастной группы (от 31 до 45 лет) (см. рис. 3.18.).

Сравнивая осетин, русских и ингушей в возрасте от 18 до 30 лет (см. табл. 3.14.) по особенностям проявления видов агрессии, обнаружено, что осетины, по сравнению с русскими более склонны к проявлению вербальной, физической, эмоциональной (при р 0,05) и самоагрессии, при р 0,01, а по сравнению с ингушами, чаще прибегают в своем поведении к вербальной (при р 0,001), физической (при р 0,01) и предметной агрессии (при р 0,05).

Значимые различия между русскими и ингушами в этой возрастной группе обнаружены только по эмоциональной агрессии (при р 0,01), с преобладанием средних значений у ингушей. По данным нашего исследования, в этом возрасте наиболее агрессивными являются осетины, а наименее всего склонны к проявлению агрессии – русские.

В возрасте от 31 до 45 лет между осетинами и русскими отмечены значимые различия по таким видам агрессии, как физическая (при р 0,001), предметная (при р 0,05) и эмоциональная (при р 0,01), с преобладанием значений у респондентов-осетин (см. табл. 3.15.).

У ингушей, по сравнению с осетинами, в этом возрасте доминируют вербальная и эмоциональная агрессия (при р 0,001), а также предметная и самоагрессия (при р 0,05). Ингуши, по сравнению с русскими более часто в своем поведении прибегают к таким видам агрессии, как вербальная, предметная, эмоциональная, при р 0,001, и физическая (различия значимы при р 0,01). В этой возрастной группе общий уровень агрессивности значительно преобладает у респондентов-ингушей, по сравнению с осетинами (при р 0,05) и русскими (при р 0,001), которые имеют наименьшие значения.

Результаты исследования стратегий межэтнического взаимодействия

Рассмотрим тенденции в выборе представителями исследованных этнических групп Республики Северная Осетия – Алания той или иной поведенческой стратегии в межэтническом взаимодействии. Стратегия равностатусного межэтнического взаимодействия, безусловно, доминирует у всех респондентов, независимо от национальной принадлежности (см. рис. 3.40.).

На втором месте по степени выраженности – стратегия адаптации, далее маргинализация, изоляция, дискриминация. Менее всего респонденты склонны к стратегии переориентации, что свидетельствует о высокой значимости для большинства людей региона своей этнической принадлежности и собственных этнокультурных ценностей.

Если рассматривать соотношение средних показателей стратегий, выявленных у осетин и русских (см. рис. 3.41.), то можно констатировать, что значимые различия между ними обнаружены по стратегиям равностатусного взаимодействия, адаптации, маргинализации, переориентации, изоляции и дискриминации: осетины меньше чем русские склонны к равностатусному взаимодействию, адаптации (различия значимы при р 0,001) и маргинализации и переориентации (при р 0,01) и больше к дискриминации (при р 0,001) и изоляции (при р 0,05).

Сравнивая показатели по степени выраженности стратегий межэтнического взаимодействия у осетин и ингушей, можно отметить, что осетины чаще прибегают к стратегии маргинализации (при р 0,001 ), и реже к таким стратегиям, как изоляция, дискриминация (при р 0,001) и переориентация (при р 0,01) (см. табл. 3.30.).

В межэтнических контактах русские, по сравнению с ингушами, чаще используют такие стратегии, как равностатусное взаимодействие, адаптация и маргинализация (при р 0,001), и реже - изоляцию и дискриминацию (при р 0,001).

Рассмотрим различия в стратегиях межэтнического взаимодействия по возрасту респондентов.

Осетины в возрасте от 18 до 30 лет по сравнению с осетинами в возрасте от 31 до 45 лет больше склонны к стратегии равностатусного взаимодействия (при р 0,05), и менее к стратегии маргинализации (при р 0,05) (см. табл. 3.31.).

У осетин в возрасте от 31 до 45 по сравнению с респондентами более старшей возрастной группы имеются значимые различия в использовании в межэтническом взаимодействии стратегии равностатусного взаимодействия (при р 0,001), а стратегии изоляции и дискриминации (при р 0,001) значимо преобладают у респондентов-осетин в возрасте от 46 до 67 лет. Осетины в возрасте от 46 до 67 лет чаще, чем респонденты первой возрастной группы (от 18 до 30 лет), используют стратегии равностатусного взаимодействия и маргинализации (при р 0,01), а реже стратегии изоляции (при р 0,001) и дискриминации(при р 0,01) (см. рис. 3.42.).

Между респондентами русскими в возрасте от 18 до 30 лет и от 31 до 45 лет имеются значимые различия по приверженности стратегиям равностатусного взаимодействия (при р 0,05), с преобладанием средних значений во второй возрастной группе, и стратегиям переориентации (при р 0,001) и дискриминации (при р 0,05), с более высокими значениями у респондентов в возрасте от 31 до 45 лет (см. табл. 3.32.).

Русские первой возрастной группы (от 18 до 30 лет) чаще прибегают к стратегиям равностатусного взаимодействия и адаптации (при р 0,05), и реже к стратегии изоляции (при р 0,01) по сравнению с респондентами в возрасте от 46 до 67 лет. У русских в возрасте от 31 до 45 по сравнению с респондентами в возрасте от 46 до 67 лет преобладают стратегии равностатусного взаимодействия (при р 0,001) и адаптации (при р 0,01). Также между респондентами этих возрастных групп имеются значимые различия по таким стратегиям, как переориентация (при р 0,001), изоляция и дискриминация (при р 0,01), с более высокими средними значениями у респондентов в возрасте от 46 до 67 лет (см. рис. 3.43.).

Сравнивая средние значения по стратегиям межэтнического взаимодействия у респондентов ингушей по возрастному критерию, можно сделать вывод, что в возрастной группе от 18 до 30, по сравнению с респондентами в возрасте от 31 до 45 лет более высокие средние значения по такой стратегии, как адаптация (при р 0,05).

Ингуши в возрасте от 31 до 45 лет, по сравнению со старшей возрастной группой чаще прибегают к стратегии изоляции (при р 0,001). По другим стратегиям межэтнического взаимодействия между представителями обозначенных возрастных групп значимых различий не выявлено (см. табл. 3.33.).

Респонденты-ингуши в возрасте от 18 до 30 лет по сравнению с представителями старшей возрастной группы, чаще прибегают к стратегиям изоляции (при р 0,001) и дискриминации (при р 0,01) и реже – к стратегиям равностатусного взаимодействия (при р 0,01) и адаптации (при р 0,001) (см. рис. 3.44.).

Проведя сравнительный анализ между респондентами всей выборки в возрасте от 18 до 30 лет, значимые различия в использовании стратегий межэтнического взаимодействия между осетинами и русскими имеются по стратегиям равностатусного взаимодействия (р 0,05), адаптации (при р 0,001), маргинализации, переориентации (при р 0,01), с преобладанием средних значений у русских, и по стратегиям изоляции (при р 0,001) и дискриминации (при р 0,01), с более высокими средними значениями у респондентов-ингушей (см. рис. 3.45.).

Русские, по сравнению с ингушами, при достоверности значимости различий на уровне р 0,001 более склонны к стратегии равностатусного взаимодействия, адаптации и маргинализации, а менее – к изоляции и дискриминации (см. табл. 3.34.).

Сравнивая средние значения у респондентов осетин, русских и ингушей в возрасте от 31 до 45 лет, значимые различия обнаружены между осетинами и русскими по таким из них, как равностатусное взаимодействия, адаптация (при р 0,001), с доминированием средних значений у русских, и изоляция, дискриминация (при р 0,001), с преобладающими средними значениями у осетин (см. табл. 3.35.).

Осетины этой возрастной группы, по сравнению с ингушами, более склонны к стратегии маргинализации (при р 0,001), и менее к стратегии изоляции (при р 0,001). Между русскими и ингушскими респондентами в возрасте от 31 до 45 лет значимые различия были выявлены по всем диагностируемым стратегиям межэтнического взаимодействия: у русских преобладают стратегии равностатусного взаимодействия, адаптации и маргинализации (при р 0,001), а ингуши более склонны прибегать к стратегиям переориентации (при р 0,05), изоляции и дискриминации (при р 0,001) (см. рис. 3.46.).