Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Методологические проблемы и ориентиры исследования ценности жизни в молодежной среде российского общества в условиях потребительского общества 20
1.1. Российская молодежь и ее ценности в условиях новой реальности: дискурсивное поле исследования 20
1.2. Ценность жизни в молодежной среде российского общества: теоретические проблемы исследования 36
1.3. Методологические ориентиры исследования ценности жизни в молодежной среде российского общества в условиях потребительского общества .49
Глава 2. Ценность жизни в молодежной среде российского общества в условиях эскалации потребительской идеологии: особенности формирования и тенденции трансформации 67
2.1. Жизнь в системе ценностей российской молодежи в условиях трансформации российского общества 67
2.2. Влияние потребительской идеологии на формирование ценности жизни в молодежной среде российского общества .85
2.3. Ключевые тенденции трансформации ценности жизни у российской молодежи: способы регуляции и саморегуляции в условиях потребительского общества .101
Заключение .116
Список литературы 120
Приложение 141
- Российская молодежь и ее ценности в условиях новой реальности: дискурсивное поле исследования
- Методологические ориентиры исследования ценности жизни в молодежной среде российского общества в условиях потребительского общества
- Жизнь в системе ценностей российской молодежи в условиях трансформации российского общества
- Ключевые тенденции трансформации ценности жизни у российской молодежи: способы регуляции и саморегуляции в условиях потребительского общества
Российская молодежь и ее ценности в условиях новой реальности: дискурсивное поле исследования
Современная российская реальность представляет собой достаточно противоречивое, во многом рискогенное и парадоксальное социокультурное пространство, в котором, по словам Ж.Т. Тощенко, привлекает внимание явление аномии, находящее выражение в распространении безразличия и апатии, агрессивности, ксенофобии и этнофобии, тотального потребительства, упрощающего сознание, поведение индивидов, архаизации социальных практик и социального отчуждения, утраты этических и нравственных ориентиров и др.17
Так, А.А. Возьмитель, также критически относящийся к российской реальности, указывает на то, что основным направлением социокультурных изменений в России стало расширение зоны действия негативных норм при сужении зоны действия позитивных норм18. И мы склонны согласиться с этим мнением, поскольку невозможно не принимать во внимание такие фиксируемые в социологических источниках явления российской действительности, как рост бедности, в том числе среди работающего населения, и социальной поляризации19; снижение правового сознания и рост антиправовых практик, в том числе и среди молодежи20, что внушает особую тревогу; расширение зоны социального недоверия на всех уровнях организации социальной жизни21; рост социальной несправедливости в восприятии россиян и в самой действительности22; снижение социального здоровья молодежи23.
В данной, очевидно кризисной, реальности происходит становление и развитие ценностных ориентаций российской молодежи, что определяет важность осмысления этой проблемы с точки зрения критического анализа имеющихся теоретических подходов к исследованию молодежи и ее ценностей, выявления особенностей развернувшегося дискурса в оценке ценностного мира современной российской молодежи.
В современном понимании молодежь – это «социально-демографическая группа общества, выделяемая на основе совокупности характеристик, особенностей социального положения и обусловленных теми или другими социально-психологическими свойствами, которые определяются уровнем социально-экономического, культурного развития, особенностями социализации в обществе»24.
Следует заметить, что теоретическое поле социологического исследования молодежи и в том числе ее ценностей достаточно обширное. За годы становления и развития социологии молодежи в России сформировались и получили широкое распространение в научных разработках различные направления, теоретические концепции, идеи и взгляды. Среди них особую актуальность и значимость имеют те, которые ориентированы на изучение молодежи в условиях новой российской реальности с высоким уровнем турбулентности, социальной неопределенности и рискогенности, признания нелинейного характера социокультурной динамики и актуализации новых вызовов и угроз, связанных с информационным характером развития современного общества.
Речь идет о таких концепциях и теоретических подходах, как теория риска25, гуманитарная концепция исследования молодежи26, тезаурусный27, воспроизводственный28, субкультурный29 и поколенческий подходы30.
В большинстве из них в центре внимания находится проблема субъектности молодежи. Ученые, признавая, что молодое поколение россиян – это во многом новое поколение, социализирующееся в иной социокультурной реальности, указывают на то, что по этой причине и относиться к его изучению следует по-новому, отталкиваясь от того, что ценности молодежи изменились, что она по-другому смотрит на мир, на себя и свою роль в социальных процессах31.
Проблема ценностей российской молодежи, пожалуй, самая популярная в отечественной социологии молодёжи. Ей посвящено огромное количество статей, монографий, диссертаций, перечислять которые не имеет смысла, и мы подойдем иначе к решению этой проблемы, показав специфику развернувшегося по этой теме дискурса в социологическом пространстве. Значимым выводом многочисленных работ по ценностям молодежи выступает положение о прагматизации и инструментализации ценностей молодежи, для которой в современную эпоху материальные ценности стали играть куда более важную роль, нежели для представителей старших поколений, не имевших опыта социализации в рыночных условиях32. Об этом свидетельствуют и данные социологических опросов. Так, согласно данным социологического опроса ВЦИОМ (2016 г.), сама молодежь в своем большинстве (76%) считает себя материально ориентированными, впрочем, как и старшее поколение, высказавшееся за материальную ориентированность молодежи в выборе ценностных приоритетов (75%)33. Молодежь в свою очередь полагает, что следует из результатов социологических исследований, чтобы добиться успеха в современном мире, в котором моральные нормы устарели, порой необходимо переступать через те или иные моральные принципы, жертвовать ими ради достижения успеха34.
Пытаясь проникнуть в причины такой ситуации, ученые (Ю.А. Зубок, В.И. Чупров) обратились к самой российской реальности, субъективные представления о которой становятся основой для конструирования собственной реальности, меняющейся в логике изменения воспринимаемой на субъективном уровне действительности, и пришли к выводу о том, что значимым фактором изменения социальной реальности в процессе ее конструирования и, соответственно, социального поведения стал тотальный, с точки зрения охвата сфер жизнедеятельности общества, кризис35.
Этот кризис повлиял на изменение социальной реальности в различных группах российского населения, отразившись на всей гамме отношений в микро- и макросреде. Изменилось отношение людей друг к другу, к семье, образованию, труду, как межличностных, так и отношений друг к другу, к семье, к труду, к образованию, так как адаптироваться в кризисной реальности, основываясь на прежних принципах, формировавших образ и стиль жизни, стало невозможно. В результате индивиды вынуждены конструировать новые формы и стили адаптации к меняющейся реальности, что приводит к смене самой жизненной парадигмы.
Описывая ценности молодежи с позиций их духовной или материальной ориентированности, ученые отталкиваются от известной теории ценностей, в которой принято подразделять ценности на две основные группы: терминальные (ценности-цели) и ценности инструментальные (ценности-средства). И в условиях трансформации российского общества определяющим вектором его развития стала трансформация ценностей российского населения и прежде всего молодого, выражающаяся в усилении позиций инструментальных ценностей в ценностной иерархии молодежи и переводе ряда терминальных ценностей в статус инструментальных.
В чем проявляется феномен инструментализации ценностей? Данный феномен связан с прагматизацией ценности, когда те или иные ценности базового порядка, носящие смысложизненный характер и представляющие сами по себе ценность безотносительно к конкретным реалиям, т.е. являются самоценными, начинают восприниматься как средства к достижению определённых благ, реализации конкретных целей и задач, т.е. приобретают прикладной, инструментальный оттенок.
К таковым ценностям ученые прежде всего относят ценность труда36. Проявляется это в том, российская молодежь уже перестала соотносить цели и интересы своей жизнедеятельности с общественными интересами, задачами и целями37, при всем том, что все исследования фиксируют достаточно высокий уровень патриотизма среди российской молодежи разных регионов страны38, соотносимый с высоким уровнем патриотизма всего населения страны39, а патриотические установки предполагают готовность к социально ориентированной деятельности на благо своего народа. Оценивая такое отношение к патриотизму со стороны молодежи, ученые высказывают мнение о прагматизации в молодежной среде этой духовной ценности40. В современной кризисной российской реальности учеными отмечается инструментализация причем во всех возрастных группах и такой важной ценности, как общение, но именно в молодежной среде данная тенденция фиксируется наиболее четко41.
Методологические ориентиры исследования ценности жизни в молодежной среде российского общества в условиях потребительского общества
Трансформация системы ценностей в российском обществе, связанная с переходом к рыночным отношениям, во многом связана с интенсивным распространением потребительской идеологии в условиях кризисных и противоречивых явлений становления новой российской реальности, сокрушительно ударившей по ценностной матрице молодых россиян98. Потребление и потребительство проникли в ткань социальных отношений и стали определять модели и стили поведения, образ мышления, ценностные координаты и ориентиры. Противостоять потребительству как идеологии массового общества, как продукту потребительского общества уже невозможно, как невозможно остановить процесс распространения потребительской идеологии и ее проникновения в массовое сознание. И о потребительском обществе как-то сразу и много заговорили, стали обращаться к нему как предмету научных исследований, рассматривая потребительство в контексте явления, принявшего постматериальный характер, изменивший сам тип социальности, теперь уже детерминированный ценностями консюмеризма99.
Речь идет о том, что потребительские ценности выступают фактором трансформация экзистенциальных ценностей, в том числе и ценности жизни, относящейся к ценностям абсолютного, высшего порядка, но в потребительском обществе приобретающей, как пишут ученые, потребительский оттенок100. Опасность такой трансформации ценности жизни, которую скорее следует рассматривать в коннотациях деформации, очень велика, поскольку вместе с ценностью жизни в таком потребительском контексте меняется и смысл жизни, который начинает связываться с потреблением, а не с высшими идеалами и ценностями духовного плана, до сих пор, по мнению многих ученых, считающимися присущими российскому народу, отражающими его социокультурную природу, несмотря на наблюдаемые тенденции трансформации в виде инструментализации системы ценностей современных россиян, особенно молодых101.
Итак, российское общество уверенно движется по пути формирования потребительского общества, и этот факт учеными констатируется, как факт102, к которому ученые относятся по-разному, и в большинстве случаев – негативно, апеллируя к процессам духовной деградации общества, которое уже не в силах противостоять влиянию потребительской идеологии103. Не относясь к потреблению как самому явлению с негативных позиций, мы также склонны полагать, что в российской реальности потребление, став важной частью социальных практик и жизненных проектов, приобретает кризисные характеристики под влиянием двух факторов: кризисной социально-экономической реальности и ментальной специфики общества104, не готовой к «здоровому» потреблению.
«Нездоровое» потребление выражается в том, что в России оно стало приобретать ярко выраженный демонстративный характер, замещая, по сути, иные, прежде всего, духовные стратегии демонстрации субъектности, состоятельности личности, что неминуемо отражается на системе ценностей общества, ее трансформации по кризисной траектории. Солидаризируясь со словами Ильина о том, что «потребление тиражирует совершенно опреде лённые ценностные ориентации, основанные на вещизме, гонке за модой и за новизной, которая на самом деле является мнимой, неподлинной»105, можно сделать вывод, что само потребление символизирует мнимость, неподлинность и особенно то, которое сегодня в науке как зарубежной, так и отечественной получило название демонстративного потребления106.
Российские ученые пишут о том, что «социальное развитие общества и его безопасность определяются во многом тем, каким содержанием наполнено социальное пространство в его экономическом, политическом, духовном, культурном аспектах. В этом пространстве осуществляют свою деятельность отдельные индивиды, социальные группы, организации и государства»107, и в этой связи потребительский характер современного социального пространства, в котором социализируется молодежь, не может не привлекать к себе внимание как предмет глубокого социологического анализа.
В этой связи в данной части работы мы на уровне теоретико методологической рефлексии стремимся выявить те парадигмальные подходы и концепции, которые могут стать основанием когнитивной стратегии в изучении ценности жизни в молодежной среде российского общества, осуществляющей свою жизнедеятельность в условиях потребительского общества, учитывая то обстоятельство, что консьюмеризм уже вышел за пределы материального, глубоко проникнув в саму ткань социокультурного.
В научной традиции сложилось множество направлений в изучении потребления и потребительского общества, содержащих его интерпретации в русле различных дисциплинарных научных практик (экономических, социологических, психологических, философских, культурологических), но сама теория потребления, как и концепция общества потребления связывается с именем Ж. Бодрийяра Ж., и его идеи мы возьмем за основу при разработке методологического поля нашего диссертационного исследования. В частности речь идет о его теоретических идеях в области понимания природы потребления как коммуникативной деятельности, так социальной практики манипулирования символическими знаками в постмодернистском обществе, в котором смысловые границы потребления значительно расширяются и выходят за рамки его понимания сугубо в контексте приобретения и использования товаров и услуг108. Они наделяются иным смысловым контентом, связанным с символическим значением, с системой знаков, с помощью которых осуществляется манипуляция, а местом потребления становится сама повседневная жизнь109.
Иными словами, потребление выражает характер отношения индивида ко всему, что его окружает, к самому себе, на сновании чего конструируется индивидуальная реальность, происходит конструирование своей идентичности. И в этом смысле изучение потребления как социальных практик представляется продуктивным с позиций деятельностно-конструктивистской парадигмы, о чем и пишет в своей работе М.А. Шабанова110.
Потребление не связано с созиданием, с познанием, хотя оно, как указывает Бодрийяр, не является и тотальным невежеством. Оно определяется этим ученым как незнание111, а незнание порождает ситуацию отказа от действительности как той, которую следует познавать, оценивать, изменять. И в этом, как нам представляется, заключается основная проблема и опасность общества потребления – оно способствует исчезновению актора как творца социальной реальности на основе его субъектности, способности ее проявления в практике социальных отношений.
Сторонний наблюдатель, не стремящийся к познанию действительности, проявляющий любопытство на уровне восприятия символических знаков, представляемых его вниманию обществом потребления в процессе социальных коммуникаций – вот тот «актор», который сегодня выступает символом современного общества потребления – грядущего общества незнания, развивавшегося под «флагом» идеологии потребления112.
Однако точки зрения на общество потребления имеются самые различные, и в современном исследовательском поле как зарубежном113, так и российском114 количество работ, посвященных потреблению, потребительским практикам и потребительскому обществу, постоянно растет. Так, М.А. Шабанова, апеллируя к росту потребительских практик иного рода, имеющих место в современном обществе и связанных не только с краткосрочными и эгоистическими целями, а также с соображениями и чувствами нравственного характера (справедливости, солидарности, сострадания, долга, чувства вины и пр.), заботой о будущих поколениях, пишет о новом типе потребления, которое в разных вариациях получило название ответственного, сознательного, этичного, устойчивого115.
Жизнь в системе ценностей российской молодежи в условиях трансформации российского общества
Формирование ценности жизни в среде российской молодёжи согласно выдвинутой нами концепции происходит в пространстве сложившейся в российском обществе социокультурной традиции становления ценности жизни и отношения к ней. Но следует учитывать и факторы трансформации системы ценностей россиян, которая происходит в пространстве влияния ментальных установок в отношении восприятия ценностей и вызовов современной реальности, определенной кризисным состоянием российского общества и общемировыми трендами в динамике ценностей.
Прежде всего необходимо обратить внимание на ментальные установки россиян, формирующие ценностные ориентации, в том числе и в отношении к такой ценности, как жизнь. В России в рамках ментальной специфики сложилась такая модель социального поведения, которая не характеризуется высокой ответственностью за свою жизнь и судьбу, поступки и действия, которая, согласно мнению ученых и подтверждающих его эмпирических данных (таблица 1)142, перекладывается на общество и государство, что и порождает пространство нормативной неопределенности, когда отсутствуют четкие предписания в отношении того, как следует себя вести, к чему стремиться и какие использовать средства для достижения поставленных целей143.
Согласно данным Левада-Центра (2018 г.), 62% россиян убеждены в том, что заботиться обо всех своих гражданах, обеспечивая им достойный уровень жизни, должно государство. На регулятивную роль государства в этом процессе указывают 30% опрошенных россиян, и только 6% считают, что граждане должны сами нести ответственность за свою жизнь, и государство не должно вмешиваться. А отсюда и низкий уровень ответственности за свою жизнь и судьбу. И хотя согласно исследованиям Левада-Центра, в последнее время наблюдается некоторый рост социальной ответственности среди россиян относительно того, что происходит в российской социальной реальности; этот уровень еще не позволяет говорить о высокой ответственности за свою жизнь как сферу индивидуальной ответственности, включенную в масштаб всего общества (см. таблицу 2)144.
Россияне ощущают высокий уровень ответственности за происходящее только в пространстве их микромиров – в семье (92%), на работе (49%), во дворе, в доме, в котором они проживают (53%), в городе / районе проживания (32%)145. Но как видно из данных таблицы 2, на уровне страны показатели достаточно низкие, хотя за последний год наблюдается значительный рост числа социально ответственных граждан. Но что нам могут дать показатели положительной динамики в ситуации, когда россияне по-прежнему считают, что не в состоянии повлиять на происходящее в стране (см. таблицу 3)146, т.е., по сути, речь идет о низком уровне социальной субъектности россиян, не видящих своей роли в социальных изменениях, понимающих, что от их индивидуальных усилий ничего не зависит. И хотя, как говорят данные Левада-Центра, за октябрь 2018 года несколько выросло число тех, кто, как им представляется, способен повлиять на ситуацию в стране, их число еще крайне невелико (порядка 10%).
При этом наблюдается достаточно парадоксальная ситуация, когда при столь низком уровне социальной ответственности граждане России готовы к значительным жертвам ради страны, что отражается в данных социологических исследований, посвященных изучению патриотизма147, кризисной ситуации148, связанной с санкциями. И для молодежи указанные жертвенные сюжеты также характерны, как и для остальных поколений россиян. При этом следует заметить, что постепенно высвечивается так называемый гражданский компонент, связывающий патриотические чувства со стремлением улучшить ситуацию в стране, сделать все для процветания страны. Данная позиция заняла вторую строчку после традиционно доминантной позиции «любить свою страну» (64%) в иерархии мнений-предпочтений россиян относительно того, что значит быть патриотом в исследовании ВЦИОМ 2018 года149.
Тем не менее, как следует из данных всероссийского исследования, проведенного коллективом ФНИСЦ РАН, стремление сделать мир лучше, выполнить свой гражданский долг практически отсутствует в российской среде, так как только 10% опрошенных россиян в 2016 г. стремятся к этому150.
В этой ситуации, вероятно, правомерен вывод о том, что патриотизм в России, в том числе и в молодежной среде, является своего рода возможностью почувствовать себя частью общего, включиться в пространство общей коллективной жизни, стать частью «великой страны», за которую большинство россиян, согласно данным ВЦИОМ, испытывают гордость (90%)151 прежде всего благодаря ее прошлому, ее героическим страницам. Однако, как показывают эмпирические данные, в большинстве случаев молодые люди, проявляя достаточно высокое чувство патриотизма, как то любовь к Родине, гордость за нее (причем в самых различных регионах страны152), не связывают его с проявлением активной гражданской позиции153 при всем том, что среди всех поколений россиян молодежь отличается более высокой социальной активностью на фоне крайне низких показателей в этом отношении. В России социальную активность в целом демонстрируют, согласно данным ФНИСЦ РАН, не более 1% россиян (молодежь же более активна в интернет-сообществах - 16%, в деятельности экологических или благотворительных организаций – 8%, а также в волонтерских движениях – 7%) 154.
Вообще, если мы посмотрим на данные таблицы 4, то увидим, что есть определенные расхождения в самооценке молодежи себя и ее оценке глазами старших поколений. И эти расхождения говорят о том, что молодежь о себе более позитивного мнения, нежели старшее поколение думает о ней, хотя в целом молодежь достаточно адекватно оценивает себя, и особенно это заметно в отношении такой важной позиции, как ориентация на духовные или материальные ценности – последние были признаны и молодежью, и старшим поколением определяющими в молодежной среде. Но молодежь в возрасте 18-24 лет считает себя более духовной, нежели ее воспринимает взрослое население страны.
Если мы обратимся к данным всероссийского исследования, проведённого среди студенчества страны в разных ее регионах, то увидим, что на первом месте, по мнению самой молодежи, в качестве характеризующих ценностный облик молодежи России выступают материальные ценности (см. рис. 1)156. Но, судя по мнению экспертов, эта ситуация вполне вписывается в общую динамику ценностной трансформации российского общества, так как главным маркером для россиян, определяющих статус человека в обществе, на протяжении всего постсоветского периода, как пишет Н. Тихонова, выступает их материальное благосостояние157.
Не связано ли это с тем, что такие важные с точки зрения предпочтений россиян смыслы жизни, выделенные Ж.Т. Тощенко, как «стремление к социальной справедливости, социальной защищенности и желанию понять, какое общество строится в России»159, находятся в кризисном состоянии, т.е. в таком состоянии, которое говорит об отсутствии этих смыслов в виде реально воплощенных в социальной практике общества на его различных уровнях – государственном, общественном?
Значимой характеристикой молодежи, судя по данным приведенного исследования ВЦИОМ (см. таблицу 4), выступает общительность. И действительно общительность, как отмечают Ю.А. Зубок и В.И. Чупров, значимость ценности общения в российской среде и молодежной в том числе, не только не утраивает своего значения, но и сохраняет его уровне терминальной ценности как самоценности, связанной с внутренней потребностью, удовольствием, которое молодежь получает от общения, с привычкой общаться, т.е., как утверждают социологи, в условиях кризиса общение остается для большинства россиян терминальной ценностью, хотя ее терминальная значимость во всех возрастных группах, и прежде всего среди молодежи, постепенно снижается, уступая место инструментальным признакам общения как ценности, когда с помощью общения достигаются какие-либо цели и планы160.
Сохраняет свою терминальную значимость и ценность семьи, как отмечают ученые161, но семья по-прежнему входит в тройку самых важных ценностей россиян и молодых в том числе. Данные ВЦИОМ (2017 г.) показывают, что среди различных сторон жизни для жителей России наиболее значимыми остаются здоровье (99 %), отношения в семье (98 %) и безопасность (96 %)162. Ж.Т. Тощенко также отмечает, что за 25 лет, последовавших за распадом СССР, смыслы поведения человека в социальной сфере изменились незначительно, и по-прежнему первые места занимает семья и здоровье. Однако он полагает, и связано это с тем, что зачастую декларируемое желание вести здоровый образ жизни далеко не всегда оказывается претворенным в реальной жизни, в которой более половины россиян не занимаются спортом, более трети не обращаются к врачу в плане профилактики заболеваний, отмечается высокий уровень потребления алкоголя и табачных изделий163.
Такая ситуация определяется Ж.Т. Тощенко как противоречивой и непоследовательной государственной политикой в области здравоохранения, так и слабой ответственностью самих людей за выполнение декларируемых ими смыслов. Вероятно, с этим мнением стоит согласиться, подчеркнув тот факт, что низкая ответственность, о которой мы уже писали, отражается и на отношении к здоровью. Опрос ВЦИОМ 2017 г. зафиксировал ситуацию, согласно которой россияне винят за проблемы со здоровьем у себя и у своих близких, прежде всего, работу и стресс (35%), нехватку денежных средств на лекарства и профилактику заболеваний (35%) и плохое состояние (32%)164.
Ключевые тенденции трансформации ценности жизни у российской молодежи: способы регуляции и саморегуляции в условиях потребительского общества
По итогам проведённого в предыдущих частях работы исследования мы можем сделать ряд выводов относительно трансформации ценности жизни в молодежной среде российского общества, которые сформулируем в виде базового тезиса о формировании в молодежной среде особого типа культуры, сформировавшегося в процессе синтеза элементов идеационального типа культуры и чувственного215. Этот «молодежный» мир с определенным перевесом элементов чувственного типа культуры, формируется под влиянием ряда факторов, искажающих само представление о жизни и переводящих ее в статус потребительской ценности, имеющей сугубо прикладное значение – стать основанием удовлетворения потребностей, сформированных потребительским обществом с его доминантой материального перед духовным.
Такая ситуация приводит к формированию псевдочувственного типа культуры, в котором стремление к счастью ассоциируется с удовлетворением разнообразного спектра потребностей во главе с гедонистическими ориентирами при незначительно выраженной потребности в духовном росте и совершенствовании, познания реальности и себя в ней путем обращения к духовной культуре.
В подтверждение этого вывода приведем результаты исследования молодежи в концептуальных рамках социокультурного механизма саморегуляции жизнедеятельности молодежи, представленные в работе В.И. Чупрова, которые были выделены в культурном пространстве молодежи в несколько типов216:
– инновационная культура, которая отличает молодежь по уровню ее самоидентификации: с высокой активностью, предприимчивостью (она разделяется полностью 40,6% опрошенной молодежи и относится по типологии П. Сорокина к активной чувственной культурной ментальности, ориентированной на преобразование внешней среды);
– культура физического развития, связанная с потребностью в здоровом образе жизни, в преобразовании себя (38,4%) и соотносимой по культурологической шкале П. Сорокина с идеалистической культурой как синтезирующей две системы ценностей, характерных для чувственного и идеационального типов культур;
– гедонистическая культура, ориентированная на получение удовольствия от жизни «здесь и сейчас» (37,9%) и отнесенная, согласно типологии П. Сорокина, к пассивной чувственной ментальности, в рамках которой внешняя реальность выступает средством для реализации гедонистических желаний;
– адаптационная культура, характеризующая стиль жизни по типу приспособления к внешней среде, к изменяющимся условиям, в которых приходится экономить во всем (20,8%), и отнесенная, согласно типологии П. Сорокина, к псевдоидеациональной ментальности, так как связана с пассивным приспособлением к реальности;
– духовная культура, связанная с духовными потребностями молодежи, с ее духовной жизнью (23,2%) и, по типологии культур П. Сорокина, соотносимая с идеациональной культурой, связанной с духовным преобразованием себя;
– культура моральной аномии как отрицающая абсолютные нормы и связанная с их замещением удобными в конкретных жизненных ситуациях нормами (21,4%): в типологии П. Сорокина относится к циничной чувственной ментальности, в которой жизненные принципы неустойчивы и меняются в зависимости от обстоятельств.
Как видим, доминантной культурой в молодежной среде выступает инновационная культура; затем – культура физического развития и гедонистическая культура. Чупров В.И. обращает внимание на то, что даже в сложных кризисных условиях современной российской реальности гедонистическая культура в молодежной среде занимает более высокие позиции, нежели адаптационная217.
Надо заметить, что российская молодежь действительно живет словно в иной реальности, демонстрируя оптимизм, казалось бы, несопоставимый с самой реальностью, которая оценивается более старшими поколениями как не имеющая оснований для оптимизма. Приведем в подтверждение данные опроса 2018 года Левада-Центра относительно восприятия будущего как планируемого на определенный срок (табл. 8218), из которых видно, что общие данные по России весьма неутешительны, поскольку большинство опрошенных россиян (46%) даже не знают, что с ними будет в ближайшие месяцы, не то, что через год-два или пять-шесть лет.
Однако в возрастной дифференциации ответы выглядят несколько иначе: только 28% молодежи в возрасте 18-24 лет не знают, что с ними будет в ближайшие месяцы; 47% из них высказались за то, что могут планировать свою жизнь на год-два вперед, 15% - на ближайшие 5-6 лет.
Так, В.И. Чупров указывает на то обстоятельство, что процессы формирования культурного и, соответственно, ценностного пространства с определенным отношением к жизни, с набором смысложизненных ценностей сложно поддаются регуляции, поскольку они детерминируются процессом саморегуляции со стороны молодежи как сложным и многослойным процессом, в котором играют роль многочисленные факторы, прежде всего связанные с самой культурой и отношением к ней молодежи, многообразием социокультурных связей в молодежной среде и их нелинейным характером219.
Эти социокультурные связи формируются под влиянием преемственности культуры, которая передается в семье; ментальными формами восприятия действительности, сложившимися в обществе в процессе его социокультурной динамики и определяющими нерефлексивный (неосознанный) характер ценностных установок и поведенческих практик молодежи, в совокупности с рефлексивными (осознанными), образующими сложное переплетение социокультурных связей и отношений в молодежной среде, типологизированными, как мы показали выше, в различные типы культурного пространства.
В каждом из выделенных типов культурного пространства формируется особое отношение к жизни, особый смысл жизни, в совокупности определяющие смысложизненные ценности молодежи и содержание в ее среде ценности жизни. Среди ключевых смысложизненных ценностей в исследовании В.И. Чупрова выделены любовь (58%), спокойная безбедная жизнь (42,2%), самореализация как проявление своей индивидуальности (37,1%), продолжение себя в будущих поколениях (31,5%), истина (27,6%), справедливость и борьба за нее (21%)220.
Однако эти ценности наполнены конкретным содержанием, в котором отражаются как общественные стереотипы, ментальные установки, так и уже преломленное через молодежное сознание понимание этих ценностей, скорректированное самой реальностью, в которой живет молодежь, регулируя, тем самым свою жизнедеятельность в зависимости от смысложизненных ценностей. Таким образом осуществляется социокультурный механизм саморегуляции жизнедеятельности молодежи, которая посредством индивидуального выбора в социокультурном пространстве конструирует свой ценностный мир, определяя смысможизненные ориентиры для жизни в меняющейся реальности.
Просчеты в системе социальной регуляции жизнедеятельностью молодежи, которая осуществляется в частности при помощи государственной молодежной политики, связаны, с нашей точки зрения, с тем, что эта система не ориентируется на реальную картину смысложизненных ценностей, формируемую самой молодежью. Иными словами, подлинный мир молодежи с ее ключевыми мировоззренческими установками, потребностями и интересами, смыслами жизни остается за пределами внимания тех, кто определяет направления молодежной политики, исходя из имеющегося понимания проблем молодежи.