Содержание к диссертации
Введение
1 Теоретико-методологические основы исследования влияния социальных сетей на протестную активность 17
1.1 Проблема изучения реальных и виртуальных социальных сетей в социологической традиции 17
1.2 Протестная активность в контексте сетевых теорий 44
2 Тенденции влияния виртуальных социальных сетей на общероссийскую и региональную протестную активность молодежи 69
2.1 Структура и содержание общероссийских протестных сообществ в виртуальных социальных сетях 69
2.2 Влияние виртуальных социальных сетей на региональные протестные настроения молодежи (на примере Республики Мордовия) 92
Заключение 123
Список использованных источников
- Проблема изучения реальных и виртуальных социальных сетей в социологической традиции
- Протестная активность в контексте сетевых теорий
- Структура и содержание общероссийских протестных сообществ в виртуальных социальных сетях
- Влияние виртуальных социальных сетей на региональные протестные настроения молодежи (на примере Республики Мордовия)
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена возрастающей ролью новых информационных и коммуникационных технологий, которые трансформируют структуры социального взаимодействия на макро-, мезо- и микроуровнях. Виртуальные социальные сети представляют собой принципиально новую область конструирования, воспроизводства и организации социальных отношений. Сегодня они опережают по посещаемости новостные и образовательные порталы, с их помощью люди удовлетворяют свои потребности в общении, информации и развлечении.
Значительное влияние виртуальные социальные сети оказывают на механизмы консолидации и координации протестных движений различных стран мира. За последние пятнадцать лет изучение влияния новых информационных и коммуникационных технологий на протестную активность стало одной из актуальных тем в социологии, политологии и других социальных науках. Пристальному вниманию исследователей подвергаются такие виртуальные социальные сети как YouTube, Twitter и Facebook, которые, по мнению ряда авторов, способствуют формированию гражданской и политической активности .
Катализатором интереса к изучению влияния социальных сетей на протестную активность выступили волны массовых демонстраций и протестов, захлестнувшие арабский мир, а затем распространившиеся на другие страны мира. Следствием явилось появление значительного числа работ, где виртуальные социальные сети стали рассматриваться в качестве эффективного политического инструмента. В отечественной социологии обращение к рассмотрению сетевой коммуникации произошло после всплеска протестной активности в России в 2011-2012 гг., связанной с массовыми выступлениями жителей Москвы, Санкт-Петербурга и других городов.
Рост протестной активности под влиянием виртуальных социальных сетей привлек к себе внимание не только исследовательского сообщества, но и государственных и общественных деятелей. В рамках своей программной статьи «Россия и меняющийся мир» В. В. Путин подчеркивает, что данные социальные медиа сегодня часто используются с целью «манипулирования общественным сознанием и прямого вмешательства во внутренние дела суверенных государств» . Тем самым Президент Российской Федерации открыто признает, что в настоящее
1 См.: Gonzalez-Bailon, S. The structure of political discussion networks: a model for the analysis of online
deliberation [Текст] I S. Gonzalez-Bailon, A. Kaltenbranner, R. E. Banchs II Journal of Information Technology. -
2010. -Vol. 25. -№2. -P. 230-243; 186. Kavada A. Engagement, bonding, and identity across multiple platforms:
Avaaz on Facebook, YouTube, and MySpace [Электронный ресурс] I A. Kavada II MedieKultur. - 2012. - № 52. -
Режим доступа: .
2 Путин, В. В. Россия и меняющийся мир [Электронный ресурс] / В. В. Путин // Московские новости. -
2012. - Режим доступа: .
время общественное мнение прямо или опосредовано формируется при помощи виртуальных социальных сетей.
Наблюдается рутинизация виртуальных социальных сетей широкими слоями населения, они становятся обычной и необходимой частью жизни среднестатистического жителя мегаполиса . Происходит нивелирование отличий между реальной и виртуальной коммуникацией, постепенно виртуальные социальные сети оказываются в самых будничных социальных структурах и отношениях, которые они трансформируют. Наглядной иллюстрацией проникновения виртуальности в сферу повседневности выступает парадокс, сформулированный 42-м президентом Соединенных Штатов Америки Б. Клинтоном более десяти лет назад для американского общества, а теперь применимый и к российской действительности: «Мы хотели, чтобы наши дети умели работать в Интернете с шести лет - раньше, чем научатся читать. Оказывается, они неплохо разбираются в Сети уже в пятилетнем возрасте. Теперь встает вопрос, как все же научить их читать» .
Современные исследователи (3. Бауман, М. Кастельс, Е. Морозов, Г. Рейнгольд, К. Ширки и др.) отмечают амбивалентный характер влияния виртуальных социальных сетей на протестную активность населения. С одной стороны, новые информационные и коммуникационные технологии предлагают населению принципиально новые возможности для выражения своей гражданской позиции, осуществления коллективной мобилизации, актуализации проблемного поля и т.д. С другой стороны, они способствуют отчуждению пользователей от реального протестного движения, ограничиваясь только виртуальными способами взаимодействия; при этом в процессе подготовки протестных выступлений происходит деанонимизация лидеров протестного движения и, как следствие, усиление контроля за их деятельностью со стороны органов правопорядка.
В этих условиях актуальным становится социологическое исследование протестных настроений, протестного потенциала и протестной активности пользователей социальных сетей, как на общероссийском, так и на региональном уровне. Изучение протестного потенциала отдельно взятого провинциального региона - Республики Мордовия - и степени влияния новых средств коммуникации и информации на пользователей актуализирует рассмотрение данной проблемы на региональном уровне. Социологическое изучение социальных сетей как нового социального института и его влияния на протестную активность позволит понять структуру и особенности виртуального и реального протестного движения, оценить риски, связанные с ним, а также разработать механизмы эффективного взаимодействия государства и общества в контексте использования информационных и коммуникационных технологий.
3 Бронников, И. А. Будущее политических Интернет-технологий: два сценария развития [Текст] / А. И.
Бронников // Власть. - 2014. - №1. - С. 47.
4 Цит. по: Леонтьев, В. П. Новейшая энциклопедия персонального компьютера [Текст] / В. П. Леонтьев.
- М: ОЛМА-ПРЕСС, 2003. - С. 697.
Степень научной разработанности проблемы. Изучение проблем, представляющих предметное поле диссертационного исследования, можно классифицировать по трем основным направлениям.
Первая группа источников связана с изучением реальных и виртуальных социальных сетей, особенностей и тенденций в их развитии.
Теоретические основания изучения социальных сетей заложены в работах Э. Дюркгейма, К. Леви-Строса, Б. К. Малиновского, Т. Парсонса, А. Радклифф-Брауна, П. А. Сорокина, Г. Спенсера, Ф. Тенниса. Непосредственное изучение реальных социальных сетей как социальной структуры, состоящей из группы узлов и связей между ними, предпринято в трудах Дж. Барнса, П. Блау, Э. Бот, А. Бэйвеласа, М. Грановеттера, К. Левина, С. Милгрэма, Я. Л. Морено, X. Уайта, Ф. Хайдера, Дж. Хоманса. Рассмотрение виртуальных социальных сетей представлено в исследованиях Д. Белла, М. Кастельса, Е. Сик, Э. Тоффлера, Б. Уэлмана, К. Хемптон. Отдельную категорию источников составляет акторно-сетевая теория Б. Латура, Дж. Ло, Дж. Урри. В отечественной социологии общие теоретические принципы сетевого анализа отражены в работах О. Е. Брун, Г. В. Градосельской, Д. А. Губанова, Д. В. Иванова, Д. В. Мальцевой, Д. А. Новикова, А. Г. Чхартишвили, К. И. Шпары и др. Их практическое применение осуществлено в исследованиях Д. В. Акаева, С. В. Бондаренко, Д. Е. Вышегородцева, А. В. Кульминской, А. Б. Скуратова и др.
Во вторую группу источников входят труды по теории общественных движений и протестной активности.
В рамках концепций коллективного действия свою работу осуществляли Г. Блумер, Дж. Доллард, Л. Киллиан, Г. Лебон, Н. Миллер, Ф. Олпорт, Н. Смелзер, Р. Тернер. Социальный протест как результат относительной депривапии рассмотрен Т. Гарром, Дж. Дейвисом, Р. Мертоном, У. Рансименом. Концепции рационального выбора представлены исследованиями М. Личбаха, М. Олсона, К. Д. Оппа, Д. Чонга. Теоретическое осмысление общественных движений как мобилизации ресурсов фиксируется в работах М. Залда, Д. Макадама, Дж. Маккарти, С. Тарроу, Ч. Тилли. Концепции политических возможностей плодотворно разрабатывались П. Айзингером, Д. Майером. В рамках концепций новых общественных движений наиболее важными являются исследования С. Бюхлера, С. Д. Кендалл, Н. Пичардо, А. Скотта. Среди отечественных исследователей протест и протестное поведение рассматривается в диссертационных работах Е. Н. Кутыгиной, С. В. Позднякова и др. Изучением протестного поведения молодежи занимались Д. В. Громов, Д. С. Карпухин, О. Е. Марченко, А. А. Николаева, А. В. Сапронов, В. Г. Тихонов и др.
Третью группу источников составляют труды, посвященные влиянию социальных сетей на протестную активность населения.
Социальные сети как механизм организации «умной толпы» протестующих рассматривается в работах Г. Рейнгольда. С позиций минимизации затрат на протестную деятельность в социальных сетях подходят к вопросу А. Б. Невесенко, К. Ширки и др. Теория сетей и потоков плодотворно прорабатывается А. Э. Гапичем,
С. В. Докукой, М. Кастельсом, Д. А. Лушниковым и др. Рассмотрение влияния социальных сетей на протестную активность в рамках солидаризационного подхода осуществляется Дж. Александером, И. В. Ксенофонтовой и др. Значимой выступает теория слактивизма, представленная в работах 3. Баумана, Е. Морозова и др. Рассмотрением влияния ресурсов глобальной сети на активность различных социально-демографических групп занимались Е. Г. Давыдова-Мартынова, А. А. Киселев, Д. А. Лурье, Ю. И. Мастерова и др.
Несмотря на то, что тема диссертационного исследования имеет под собой широкий теоретико-методологический задел и в своих отдельных аспектах получила достаточно широкое освещение, комплексного изучения влияния социальных сетей на глобальную и локальную протестную активность в отечественной и зарубежной литературе практически не представлено.
Объектом исследования является протестная активность российского общества.
Предмет исследования - влияние виртуальных социальных сетей на протестную активность российского общества.
Целью данной работы является определение степени влияния виртуальных социальных сетей на протестную активность российского общества.
В соответствии с поставленной целью определены следующие основные задачи:
- систематизировать теоретико-методологические подходы к анализу
социальных сетей;
раскрыть сущность протестной активности в современном глобальном и локальном контексте, выявить модели протестного поведения молодежи, детерминированного сетевыми отношениями;
разработать методику и систему индикаторов для анализа виртуальных протестных сообществ в социальных сетях на общероссийском уровне и определения степени влияния виртуальных социальных сетей на протестную активность молодежи на региональном уровне;
- определить социально-демографические характеристики пользователей
виртуальных протестных сообществ, функции социальных сетей в российском
протестном движении;
- выявить степень и характер влияния виртуальных социальных сетей на
протестную активность молодежи в региональном социуме (на примере Республики
Мордовия).
Гипотеза исследования состоит в том, что виртуальные социальные сети представляют собой качественно новый социальный институт, оказывающий комплексное воздействие на пользователей - преимущественно молодых людей до 34 лет. Сети выполняют функции генерации и распространения информации о протестном движении, мобилизации его сторонников, воздействия на власть и формирования общественного мнения, как на общероссийском, так и на
региональном уровне. Данные параметры выступают интегральными показателями влияния виртуальных социальных сетей на протестную активность молодежи.
Теоретико-методологическую основу исследования составили работы отечественных и зарубежных авторов по сетевому анализу, социологии массовых коммуникаций, социологии Интернета, социологии общественных движений, политической социологии. В качестве основных подходов использованы:
- структурно-функциональный подход, позволяющий рассмотреть
структурные особенности пользователей виртуальных протестных сообществ и
выделить отдельные группировки акторов;
ресурсный подход, раскрывающий значение виртуальных социальных сетей как информационного, мобилизационного, воздействующего и формирующего ресурса;
нормативный подход, акцентирующий внимание на доверии между акторами, а также на формальных нормах, правилах и санкциях;
динамический подход, способствующий пониманию происходящих в течение времени структурных изменений в социальных сетях.
Методика авторского эмпирического исследования включала комбинирование качественной и количественной стратегии (mix-method). Это позволило на первом этапе определить динамику и рамки виртуального протестного движения, на втором -выявить функции виртуальных сообществ в протестном движении, на третьем -рассмотреть влияние виртуальных социальных сетей на региональную протестную активность молодежи.
Научная новизна исследования:
- систематизированы теоретико-методологические подходы к анализу
социальных сетей, выявлена их функциональная специфика в реальном и
виртуальном контексте и дана их авторская интерпретация как социального
института;
раскрыта сущность протестной активности в современном глобальном и локальном контексте, выявлены теоретические модели протестного поведения, детерминированного сетевыми отношениями, представлена их авторская типология (теории «умной толпы», минимизации затрат, сетей и потоков, солидаризации и социального перфоманса, слактивизма);
разработана авторская методика на основании структурно-функционального, ресурсного, нормативного и динамического подходов для анализа виртуальных протестных сообществ на общероссийском уровне и система индикаторов (личный и общественный протестный потенциал, социальная активность и т.д.) для определения уровня протестной активности молодежи в региональном социуме;
- определены социально-демографические характеристики пользователей
(преимущественно это мужчины в возрасте от 18 до 34, проживающие на территории
Москвы или Санкт-Петербурга) виртуальных протестных сообществ, выявлены
уровни формирования (интенциональный и солидаризационный) и функции
социальных сетей в российском протестном движении (самоорганизация, информирование, координация, солидаризация и конструирование смыслов виртуального протестного движения, рекрутинг, формирование общественного мнения и воздействие на власть и политику в целом);
представлены типологические особенности молодежных групп Республики Мордовия («протестники», «социальные активисты» и «социальные абсентеисты») на основе авторского социологического исследования в зависимости от уровня протестной активности молодежи в региональном социуме;
выявлена степень (высокая) и характер влияния (позитивный) виртуальных социальных сетей на социальную активность молодежи в региональном социуме (на примере Республики Мордовия).
В качестве эмпирической базы при выявлении влияния виртуальных социальных сетей на протестную активность молодежи в региональном социуме были использованы:
авторский структурный и динамический анализ пользователей виртуальной протестной группы «Свободные новости» (2012-2014 гг.; сплошная выборка (N=150-180 тыс. чел.); использованы методы сетевого анализа);
авторский структурный и содержательный анализ виртуальной протестной встречи «Мы были на Болотной. Мы будем на Сахарова» (2014 г.; сплошная выборка (N=15 тыс. чел.); использованы методы сетевого и дискурс-анализа);
авторский анкетный опрос молодежи «Влияние социальных сетей на протестную активность в Республике Мордовия» (ноябрь, 2014 - январь, 2015; квотно-пропорпиональная выборка (п=379 респондентов); статистическая погрешность не превышает 5%).
вторичный анализ данных эмпирических исследований, выполненных Фондом «Общественное мнение» (ФОМ), Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ) и Левада-центром, а также другими исследовательскими центрами и отдельными социологами в период с 2011 г. по 2015 г.
Достоверность и обоснованность результатов исследования обеспечиваются исходными теоретико-методологическими принципами, адекватностью эмпирического инструментария, согласованностью поставленной цели и задач результатам эмпирического исследования.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Релевантным к изучению комплексного влияния социальных сетей на протестную активность молодежи является сочетание структурно-функционального (рассматривает объективные - пол, возраст, место жительства и т.д. - и субъективные - установки, ценностные ориентации - факторы, влияющие на социальный протест), нормативного (определяет нормы, правила и санкции, влияющие на взаимодействие пользователей в социальных сетях), ресурсного (выявляет наличие ресурсов, необходимых в организации протестного движения и его выхода на улицы) и
динамического (изучает динамику развития протестного движения и его современного состояния в российском сетевом сообществе) подходов.
2. Выделяются два взаимосвязанных между собой типа социальных сетей -реальные и виртуальные, обладающие схожими характеристиками, механизмами функционирования и развития, которые дополняют друг друга, увеличивая количество сильных и слабых связей у индивидов и групп в обществе. Реальные социальные сети - это социальная структура, состоящая из группы узлов (людей или организаций) и связей между ними (социальные взаимоотношения и взаимодействия). Виртуальные социальные сети представляют собой качественно новый социальный институт, находящийся в процессе своего становления и развития, цель которого - удовлетворение коммуникационных, информационных и рекреационных потребностей социума. Виртуальные социальные сети обладают следующими институциональными признаками: наличие норм и предписаний, регулирующих сетевые взаимодействия (бан, лайки, дислайки и т.д.); наличие пользователей (индивидов, социальных групп), вступающих в сетевые отношения; наличие относительно формализованной иерархической структуры виртуального взаимодействия (виртуальных практик), выраженной в наличии системы «статусов» и «ролей». Виртуальные социальные сети выполняют коммуникационную, информационную, интеграционную, социализационную и другие функции.
3. Теоретико-методологическим основанием для анализа влияния виртуальных социальных сетей на протестную активность выступают объяснительные модели протестного поведения (социального действия, относительной депривации, рационального выбора, мобилизации ресурсов, политических возможностей и новых социальных движений) и сетевые теории («умной толпы», минимизации затрат, сетей и потоков, солидаризации и социального перфоманса, слактивизма). В последних социальные сети типологизируются с точки зрения качества влияния новых информационных и коммуникационных технологий на протестную активность (позитивном, негативном или нейтральном) и рассматриваются как эффективный информационный, мобилизационный, солидаризационный и синхронизирующий ресурс, где минимизированы временные, финансовые и эмоциональные затраты пользователей.
Протестная активность - вид социальной активности, выражающийся в открытой негативной реакции на общественно-политическую ситуацию, доминирующими формами которой являются митинги, демонстрации, пикетирование, кампании гражданского неповиновения, забастовки, голодовки, прогулы, «протестное голосование», терроризм, экстремистские акции, жалобы, обращения в суд, вооружённая борьба и т.п.
Виртуальная протестная активность представляет собой принципиально новую форму проявления гражданских инициатив через рост интенсивности сетевых взаимодействий (присоединение к сообществу (группе), участие в сетевых дискуссиях, распространение и одобрение информации и т.д.), привлечение широких
слоев населения к протестной риторике, мгновенную реакцию на возникающие в обществе проблемы и т.д.
4. В российских виртуальных социальных сетях выделяются два основных
уровня формирования коллективной протестной репрезентации - интенциональный
(готовность к действию) и солидаризационный (готовность к объединению), которым
соответствуют две группы пользователей. Первая группа (не менее 180 тыс. чел.)
представляет собой локализованные виртуальные социальные общности, основанные
как на ценностных предпочтениях, так и на стремлении к их выражению в реальном
социальном пространстве, реализуется посредством программного механизма встреч,
мероприятий, типичный «интенционалист» - житель Москвы (68%), мужчина (66%) в
возрасте от 25 до 34 лет (51%), в системе ценностей лидируют саморазвитие (36%),
семья и дети (26%) и совершенствование мира (18%), в других ценят доброту и
честность (47%), юмор и жизнелюбие (18%), ум и креативность (16%). Вторая группа
(не менее 15 тыс. чел.) характеризуется делокализованностью, т.е. отсутствием четких
территориальных границ, и относительным единством ценностных ориентации,
реализуется через группы, сообщества. Типичный «солидарист» - житель Москвы
(18%) или Санкт-Петербурга (13%), мужчина (63%) в возрасте от 18 до 24 лет (43%),
важными ценностными ориентациями выступают семья и дети (40%), саморазвитие
(31%) и совершенствование мира (12%), главное в людях доброта и честность (53%),
юмор и жизнелюбие (19%).
Основными тенденциями в социальных общностях «интенционалистов» и «солидаристов» являются маскулинизация и концентрация протестных настроений среди молодежи и жителей мегаполисов. В масштабах всего пространства российских виртуальных сетей представительство «интенционалистов» и «солидаристов» не является значительным и не репрезентирует все виртуальное сообщество.
5. По степени потенциальной протестной активности молодежь Республики
Мордовия можно разделить на три большие группы: «протестники» - декларируют
свою потенциальную готовность к участию в массовых акциях протеста против
падения уровня жизни, несправедливых действий властей, в защиту своих прав и
свобод (13%, в структуре по полу преобладают мужчины (18% против 9%), по
возрасту - 25-34-летние респонденты (17%), по семейному положению - холостые
(незамужние) (18%), по месту жительства - жители районов (18%)); «социальных
активистов» - активно участвуют в общественной и политической жизни региона
(32%, в структуре по полу примерное равенство (35% мужчин и 37% женщин), по
возрасту преобладают 25-34-летние респонденты (39%), по семейному положению -
женатые (замужние) (39%), по месту жительства - жители районов (40%));
«социальных абсентеистов» - не участвуют ни в общественной, ни в политической
жизни (60%, в структуре по полу преобладают женщины (57% против 43%), по
возрасту - 25-34-летние респонденты (60%), по месту жительства - жители г.
Саранска (56%)). Во всех трех группах фоновая социальная напряженность
провоцируется проблемами экономического характера, имеющими в большей
степени личную, а не общественную направленность. Абсолютное большинство опрошенной молодежи (86%) включены в структуры виртуального взаимодействия, в основном как пользователи социальных сетей «Вконтакте» (71%) и «Одноклассники» (53%).
6. Значение социальных сетей в регионе как ресурса, формирующего
общественное мнение, является высоким: свыше двух третей респондентов (68%)
уверены, что социальные сети в той или иной степени влияют на установки людей.
По уровню воздействия на общественное мнение, согласно ответам молодых людей, в
Республике Мордовия лидирует телевидение, следом располагаются социальные
сети, опережая радио, печатные газеты и журналы, электронные газеты и журналы,
новостные сайты и порталы. Наибольшее комплексное влияние виртуальные
социальные сети оказывают на людей от 18 до 24 лет (59%), до 17 лет (51%), и от 25
до 34 лет (33%). В тоже время информационный, мобилизационный и
воздействующий потенциал социальных сетей в регионе не является выраженным:
большинство молодых людей не встречали упоминаний о региональных протестных
акциях в социальных сетях (84%), не были рекрутированы с их помощью в
протестное движение (91%). Половина респондентов отметили, что социальные сети
не способствуют развитию региональной протестной активности (51%), а также не
оказывают влияния на работу органов власти на различных уровнях (52%).
7. Виртуальные социальные сети, выступая мощным инструментом
поддержания протестного движения (особенно в крупных городах), участвуют в
организации и укреплении институтов гражданского общества, способствуя тем
самым трансформации социальной структуры реального общества. На
интенциональном уровне формирование коллективных репрезентаций протеста
происходит только в период проведения протестных акций; на солидаризационном -
борьба за сакрализацию протестного движения и, соответственно, профанацию
власти ведется повседневно. Инструментально виртуальные протестные общности
выполняют две группы функций: внутренние (самоорганизация, информирование,
координация, солидаризация и конструирование смыслов виртуального протестного
движения) и внешние (рекрутинг, формирование общественного мнения, воздействие
на власть и политику в целом).
Научно-практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что оно создает предпосылки:
- для расширения научного представления о влиянии социальных сетей на
протестную активность молодежи на глобальном и локальном уровнях;
- для практического использования при формировании государственной
молодежной политики, в деятельности региональных и муниципальных органов
власти по смягчению фоновой напряженности в обществе;
- для разработки социологического инструментария с целью прогнозирования
протестного поведения молодежи посредством нереактивного анализа данных из
протестных сообществ виртуальных социальных сетей;
- для внедрения в образовательный процесс учебных дисциплин по сетевому
анализу, социологии массовых коммуникаций, социологии Интернета, социологии
общественных движений, политической социологии и т.д.
Апробация работы. В рамках диссертационного исследования опубликовано 14 научных работ, в том числе 9 - в рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК РФ.
Результаты диссертационного исследования докладывались и получили одобрение на конференциях различного уровня:
международных (III Международная социологическая конференция «Продолжая Грушина» (Москва, 2013); XX Международная конференция студентов, аспирантов и молодых учёных «Ломоносов» (Москва, 2013); IV Международная социологическая конференция «Продолжая Грушина» (Москва, 2014));
всероссийских (Всероссийская научно-практическая конференция с международным участием «Социальные проблемы финно-угорских регионов» (III Сухаревские чтения) (Саранск, 2013); Всероссийская научно-практической конференция с международным участием «Социальная динамика и проблемы модернизации регионов» (IV Сухаревские чтения) (Саранск, 2014)).
В 2013 г. на XX Международной конференции студентов, аспирантов и молодых учёных «Ломоносов» по итогам Всероссийского конкурса имени Н. И. Кареева за 2012 г. диссертант признан победителем в номинации лучшая научно-практическая работа аспиранта.
Результаты исследования получены в процессе реализации научно-исследовательского проекта «Протестный потенциал российского сетевого сообщества (на примере социальной сети «Вконтакте»), выполненного при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) в 2014 г. (проект №14-33-01213 а2).
Техническое обеспечение диссертационного исследования. Обработка первичной социологической информации осуществлена при помощи программных продуктов Microsoft Office Excel 2014 и IBM SPSS 21.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав (в каждой по два параграфа), заключения, списка использованных источников из 243 наименований и двух приложений.
Проблема изучения реальных и виртуальных социальных сетей в социологической традиции
В первом параграфе диссертационного исследования будет представлен ретроспективный обзор подходов к изучению социальных сетей, начиная от предпосылок развития сетевого анализа в социологии и заканчивая современными подходами. Мы попытаемся подвести конкретные теоретические итоги и выявить перспективы развития теории социальных сетей в социологической традиции, что способствует более четкой артикуляции авторской позиции.
Понятие «социальные сети» рассматривалось в русле различных социологических парадигм и теоретических направлений - структурного функционализма (Б. К. Малиновский [203], Т. Парсонс [105] и др.), символического интеракционизма (К. Левин [72], Я. Л. Морено [93] и др.), теории социального обмена (П. Блау [166], Дж. Хоманс [194] и др.), теорий информационного общества (Д. Белл [10], М. Кастельс [59], Э. Тоффлер [136] и др.) и многих других. В изучении феномена значительную роль сыграли социальная антропология (К. Леви-Строс [73], А. Радклифф-Браун [112] и др.), психология (А. Бэйвалас [163], Ф. Хайдер [192] и др.) и математика (А. Рапопорт, Р. Соломонов [232] и др.).
Каждый из представленных теоретических конструктов дал новый импульс развитию сетевого анализа, акцентируя свое внимание на структурных особенностях социума (структурный функционализм, социальная антропология, математическая теория графов), взаимодействии внутри сетей (символический интеракционизм, теории социального обмена, психология) или детерминирующих сетевую морфологию общества признаках (теории информационного общества).
Первые попытки представить структуру социальных отношений в качестве взаимосвязанных узлов и связей между ними относятся к концу XIX века и принадлежат Э. Дюркгейму и Ф. Теннису. По Э. Дюркгейму, взаимодействие индивидов образует социальную реальность, где существуют явления (социальные факты), непосредственно не вытекающие из действий индивидов, но, напротив, принуждающие их к определенным поступкам [41, с. 37]. Социальные факты объективны и включают в себя модусы коллективного сознания (идеи, чувства, легенды, верования, традиции) и морфологические конструкты, обеспечивающие порядок и связь между индивидами (численность и плотность населения, форма жилища, географическое положение и т. д.).
Идеи Ф. Тенниса базируются на том, что индивиды внутри социальных групп объединены при помощи личных или прямых социальных связей, а также общих ценностей и убеждений (Gemeinschaft) или посредством безличных, формальных и инструментальных связей (Gesellschaft) [132]. По его мнению, в обществе существуют различные отношения и объединения людей, являющиеся продуктами человеческой воли. Выражения индивидуальной воли консолидируются и образуют коллективную волю, порождая социальную структуру.
Важную роль в становлении теории социальных сетей сыграли работы Г. Зиммеля, написанные в начале XX века. В них он рассматривает социальную жизнь сквозь призму социального взаимодействия, подчеркивая реляционный характер социологической науки [125]. Г. Зиммель метафорично сравнивает общество с тканью, которая создается из неисчислимого количества взаимодействий. Объектами взаимодействия являются индивиды, социальные группы, а значимыми параметрами коммуникации выступают масштаб и характер возникающих между ними связей.
Непосредственно термин «социальная структура» впервые применил Г. Спенсер в работе «Принципы социологии» [233]. Под социальной структурой он понимал устойчивые связи между социальным организмом и его частями. Само понятие структуры, по Г. Спенсеру, означает расположение, порядок или совокупность функционально объединенных между собой элементов, связей и зависимостей, которые образуют внутреннюю структуру социума. Рассмотрение социальной структуры общества стало основополагающей темой в трудах П. А. Сорокина, который предложил схему выделения исходных элементов структуры в зависимости от характера ценностей, которые объединяют отдельные группы общностей. В работе «Система социологии» он сравнил общество с расслаивающимся куском слюды. По его мнению, в социуме может быть много групп и структур, не связанных между собой, в отличие от конкретного слоя, в котором существует взаимное тяготение индивидов [130]. По этой причине единое общество невозможно, существует лишь совокупность конкретных обществ, проживающих на одной территории.
Работы Т. Парсонса во многом подготовили почву для принятия реляционного подхода к социальной структуре. Под последней он понимал «совокупность относительно устойчивых стандартизированных отношений между элементами». Такими элементами выступают абстрактные акторы, а значит, сама структура представляет собой набор типовых переменных их взаимоотношений, или систему социальных действий, диктуемых определенными мотивами и ожиданиями акторов [105, с. 319].
Изучению социальной структуры общества посвящена значительная часть работ А. Радклифф-Брауна, который впервые использовал данное понятие в 1914 году, а в 1930-х годах стал активно его развивать. Единицей социальной структуры, по А. Радклифф-Брауну, выступает личность, а социальные отношения представляют собой не результат случайных контактов индивидов, определяемых социальным процессом [112, с. 18]. Понятие «социальной структуры» у него опирается на взаимодействие индивидов, а организация — на взаимосвязь деятельностей. Исследование социальной структуры как целостного явления может быть эффективным, только если анализируется ее реальное функционирование, социальная активность ее участников.
В трудах Б. К. Малиновского подход к социальной структуре опосредован пониманием культуры. По его мнению, культура является выражением совокупности индивидуальных и коллективных достижений, где каждый обычай, материальный объект, идея и вера выполняют жизненно важные функции [Цит. по: 207, с. 85]. В отличие от А. Радклифф-Брауна, Б. К. Малиновский в центр своей методологии ставит не систему человеческих взаимодействий, а человека как такового. Функционирование социальной системы базируется на индивидуальных потребностях: если последние будут удовлетворены, будут удовлетворены и потребности общества в целом. Для него чувства и мотивы людей были ключевой информацией для понимания общественных процессов и явлений: в жизни представителей традиционных культур он видел прообраз отношений, которые составляют скелет социального взаимодействия в современном мире [203, с. 22].
Исследованию надындивидуальных социальных структур посвящена важнейшая часть работ К. Леви-Строса. Он подчеркивает, что социальные структуры функционируют независимо от того, как они осознаются людьми. Причем нормативные установки так же могут отличаться от индивидуальных представлений о них, как физическая реальность отличается от наших чувственных впечатлений и создаваемых нами по поводу нее гипотез [73, с. 125-126]. Конструкт «социальная структура» К. Леви-Строс рассматривает как описательную модель, которая построена на основе обобщения эмпирических реалий. Социальные отношения существуют в действительности и являются основным материалом для построения моделей, выявляющих социальную структуру.
Протестная активность в контексте сетевых теорий
В диссертационном исследовании С. В. Докуки на теоретическом и эмпирическом уровнях доказывается, что современные средства коммуникации позволяют людям с непостижимой ранее скоростью обмениваться информационными сообщениями и координировать коллективные действия. Наиболее важный вклад заключается в проработке пятиступенчатой схемы механизма политической мобилизации с использованием виртуальных социальных сетей [39].
На первом этапе политической мобилизации активные и умеренно активные пользователи усваивают стереотипы поведения в виртуальных социальных сетях, становятся носителями «клипового мышления». На втором этапе в период политической ангажированности они получают информацию зачастую из заведомо предвзятых источников, которая распространяется по горизонтальным каналам коммуникации. На третьем этапе происходит формирование виртуальных протестных сообществ, где осуществляется обсуждение политической повестки дня; при этом число дружеских связей внутри таких групп возрастает и, как следствие, она становится более солидаризованной вне зависимости от политических убеждений. На четвертом этапе формируется дихотомия «мы-они», которая выступает в качестве смыслового элемента мотивации пользователей для перенесения протестной активности на улицу; при этом усиление или, напротив, понижение давления на «мы» накладывает отпечаток на протестную активность. На пятом этапе наблюдается поддержание протестной активности в виртуальных сообществах, даже когда протестная акция завершена [39, с. 128-129]. По мнению А. Э. Галича и Д. А. Лушникова, работа с аудиторией социальных сетей представляет собой один из решающих катализаторов современных революционных процессов. Основная закономерность, которая заставляет «сторонников революции прибегать к построению социальных сетей, является возможность сохранения относительно устойчивого социального образования (сторонников смены политического режима) в условиях враждебной внешней среды благодаря ускоренным связям внутри этого образования» [23, с. 78].
А. Э. Гапич и Д. А. Лушников выделяют три основных этапа в формировании протестного движения. На первом этапе готовятся активисты, задача которых - интегрироваться в существующую общественную систему, создать значительное количество «слабых социальных связей». На втором этапе производится рекрутинг протестно-настроенной части общества, преимущественно подверженной манипулятивному влиянию молодежи; поиск таких людей осуществляется либо посредством упомянутых выше «слабых социальных связей», либо во время различных массовых мероприятий или сборов групп недовольных и сочувствующих им. На третьем этапе происходит вербовка сторонников протестных движений; важная роль в этом процессе отводится тренингам, семинарам, конференциям и т.д. [23, с. 83].
Четвертый подход базируется на теориях солидаризации и социального перфоманса (Дж. Александер [157], И. В. Ксенофонтова [66]). Детерминантой протестного движения, по Дж. Александеру, выступает так называемый социальный перфоманс. Ближе всего понятие перфоманса к русским словам в значении «исполнение», «исполнительство», «исполнительское мастерство». Исследователь считает, что структурные объяснения социальных изменений не дают ответ на вопрос о том, что становится причиной мобилизации большого количества людей против властей; по его мнению, основная борьба в современном обществе заключается не между богатыми и бедными, не капиталистами и пролетариатом, а между символическими репрезентациями (рассказами, образами). Значительная часть такого рода борьбы разворачивается на площадках виртуальных социальных сетей, где открывается самый короткий путь к этим репрезентациям и коллективным переживаниям [133, с. 124].
В рамках сильной программы культурсоциологии Дж. Александер отрицает так называемый «социальный реализм», поскольку революционное движение не опосредовано материальными или демографическими реалиями, объяснение протестных выступлений он находит в культурном бэкграунде участников. Культурный бэкграунд складывается на основании бинарных моральных классификаций - сакрального (ценного, положительного) и профанного (отрицательного) [157, с. 18].
Переход символических репрезентаций к символическим действиям происходит благодаря агентам социального перфоманса, занятых в разработке его сценария. Запуск сценария происходит только в том случае, когда к нему присоединяется значительное количество людей. Коллективный актор становится участником социальной драмы (перфоманса) с определенной мизансценой (расстановкой действующих лиц) и аудиторией, эмоционально вовлеченной в действие. Социальная драма имеет открытый, не определенный и подверженный случайным факторам финал. Конечная цель социальной драмы - сакрализация протестного движения и профанизация власти; в случае контр-перфоманса запускается обратное представление [133, с. 124].
Схожей точки зрения придерживается отечественный исследователь Д. В. Громов, который, действуя в русле методологической традиции социальной драматургии И. Гофмана, приходит к выводу, что «структура политической уличной акции в целом совпадает со структурой спектакля как театрализованного действия» [30, с. 21]. Роль новых средств массовой информации и коммуникации заключается в существенном расширении зоны переднего плана акции и, как следствие, увеличении числа эмоционально вовлеченных сторонних наблюдателей.
Структура и содержание общероссийских протестных сообществ в виртуальных социальных сетях
В соответствии с поставленной целью сформированы следующие задачи: оценить воздействие виртуальных социальных сетей на региональный социум с позиций мобилизационного, информационного, формирующего и воздействующего ресурса; сравнить инструментальные возможности различных средств массовой коммуникации и информации (телевидение, печатные и электронные газеты и журналы, новостные порталы, радио и социальные сети) по влиянию на молодежную аудиторию; оценить влияние социальных сетей на различные возрастные категории. Решение поставленных задач методологически опирается на структурнО-функциональный, ресурсный и нормативный подходы к изучению социальных сетей. Сроки исследования: ноябрь, 2014 - январь, 2015 гг.
Эмпирическим объектом исследования выступает молодежь Республики Мордовия в возрасте от 18 до 34 лет. Данная возрастная группа выбрана ввиду того, что именно она демонстрирует наибольшую вовлеченность в виртуальные сетевые взаимодействия и в протестное движение, о чем свидетельствуют наблюдения очевидцев крупных российских протестных акций и структурный анализ виртуальных протестных сообществ, выполненный в предыдущем параграфе. По мнению М. Мид, с определенной стадии развития цивилизации молодежь перестает играть роль только ученика, младшего партнера взрослых, «пушечного мяса», а начинает выполнять важную функцию «социального бульдозера», расчищающего путь для происходящих в обществе изменений [206, с. 85].
Теоретический и практический интерес к изучению молодежи не случаен -традиционно ее принято считать особой социально-демографической группой, занимающей важнейшую позицию в общественном воспроизводстве и осуществившей переход от детства (юности) к периоду социальной ответственности (взрослости) [53, с. 42]. В процессе этого перехода молодые люди приобретают свой социальный статус и социальный капитал, усваивают общественные нормы и предписания. Следствием этого выступает тот факт, что, с одной стороны, молодежь выступает одной из наиболее социально-уязвимых и маргинализованных групп населения, а с другой - открытой для преобразований и социальных инноваций.
Необходимо отметить, что исторически молодежь представляет собой объективный субъект протестной активности и катализатор общественного недовольства. Широко известно, что в дореволюционной России молодежь стала значимым структурным элементом освободительного движения, что во многом предопределило исход революции 1917 года. В советской и постсоветской России случаев протестной активности молодежи практически не наблюдалось вплоть до описанной нами волны протестов против фальсификации результатов голосования, где именно она выступила ключевым ресурсом виртуального протестного движения. В контексте политизации виртуальной сферы российские исследователи отмечают, что молодежь в последние годы становится «объектом некоторых экспериментов органов государственной власти, направленных на улучшение коммуникационного взаимодействия и политическую социализацию данной социальной группы» [43, с. 48]. Необходимо отметить и тот факт, что под влиянием событий, последовавших за выборами депутатов Государственной думы, фиксируется увеличение интереса к политической жизни среди студенческой молодежи и, как следствие, снижение уровня ее аполитичности [52, с. 31] Генеральная совокупность молодежи в Республике Мордовия по данным Мордовиястата на 1 января 2014 г. составила 204 686 чел. Выборочная совокупность - 379 чел. Погрешность равна +5%, статистическая значимость -95%. Выборка моделирует структуру генеральной совокупности в виде квот (пропорций) изучаемых признаков - пола, возраста и места проживания Ремонт возникших в ходе исследования отклонений структуры выборочной совокупности осуществлен посредством разработки весовых коэффициентов для каждой из значимых независимых переменных.
В соответствии с выборочной совокупностью, структура респондентов по полу представлена 43% мужчин и 57% женщин; по возрасту: 18-24 года - 39%, 25-34 - 61%; по территориальной принадлежности: жители ГО Саранск - 46%, жители муниципальных районов Республики Мордовия - 54%. Социально-демографический блок дополнен информацией о семейном положении, уровнях образования и дохода: женаты или замужем 45% респондентов, холосты или не замужем - 48%, разведены - 5%, вдовцы - 1%; основное (до 9 классов) или среднее (до 10-11 классов) образование имеют 6%, начальное или среднее профессиональное (училище, техникум, колледж) - 18%, незаконченное высшее или высшее (в том числе два и более высших образования; аспирантура, ординатура; ученая степень) - 75%; доход ниже прожиточного минимума (до 6 000 руб.) имеют 23%, на уровне прожиточного минимума (от 6 001 до 12 000 руб.) - 41%; выше прожиточного минимума (от 12 001 руб.) - 36%.
В ходе исследования выделены три наиболее значимые группы акторов: «протестники» (13%), «социальные активисты» (32%) и «социальные абсентеисты» (60%). Рассмотрим каждую группу более подробно.
«Протестники» - та часть респондентов, которая декларирует свою потенциальную готовность к участию в массовых акциях протеста против падения уровня жизни, несправедливых действий властей, в защиту своих прав и свобод. Отечественные исследователи подчеркивают, что «феномен протестного потенциала свидетельствует о наличии в обществе определенного социального капитала, а именно о готовности части населения при возникновении определенных обстоятельств совместно выступить с требованиями в защиту своих прав» [36, с. 95]. Тем не менее личный протестный потенциал в регионе не является выраженным. В частности, допускает проведения протестных акций на территории Республики Мордовия около десятой части опрошенных (12%), практически столько же (13%) готовы лично принять в них участие. Среди значимых социально-демографических отличий группы «протестников» от общего числа опрошенных следует отметить заметное преобладание мужчин над женщинами (18% против 9% соответственно) и ее наполненность людьми с основным (до 9 классов) или средним (до 10-11 классов) (23%) и начальным или средним профессиональным образованием (училище, техникум, колледж) (17%). Протестные настроения более выражены среди холостых (незамужних) респондентов (18%). По уровню дохода расхождений не фиксируется (%2=0,93, р=0,92). Рост протестных настроений косвенно связан с неодобрением деятельности Президента РФ В. В. Путина (%2=19,816, р=0,011), Главы РМ В. Д. Волкова (%2=25,393, р=0,001) и глав муниципалитетов (%2=14,785, р=0,063).
«Социальные активисты» - та часть респондентов, которая активно участвует в общественной и политической жизни региона. Основной формой участия в коллективных действиях является сбор средств, вещей для людей, попавших в тяжелое положение (17%), что в первую очередь связано с «украинским кризисом» и необходимостью помощи беженцам. Другие формы социальной активности - участие в проведении избирательной кампании (сбор подписей, агитация, работа на избирательном участке) (8%), участие в деятельности общественных организаций (правозащитных, благотворительных, экологических и т.д.) (6%), участие в митингах, демонстрациях, пикетах по поводу событий в жизни страны, региона, населенного пункта (5%) и участие в работе домкомов, кооперативов, местном общественном самоуправлении (3%). Значимые социально-демографические отличия данной группы от всех опрошенных заключаются в том, что ее представители сконцентрированы преимущественно в районах, а не в столице республики (40% против 22% соответственно), а также здесь существенна доля людей с основным (до 9 классов) или средним (до 10-11 классов) образованием (39%). К проявлениям социальной активности чаще тяготеют женатые (замужние) молодые люди (39%). По уровню дохода значимых расхождений не фиксируется (%2=6,691, р=0,153). Косвенно социальный активизм связан с одобрением деятельности Президента В. В. Путина (х2=16,754, р=0,033), Главы РМ В. Д. Волкова (#=17,571, р=0,025) и глав муниципалитетов (%2= 19,682, р=0,012).
«Социальные абсентеисты» - та часть респондентов, которая не участвует ни в общественной, ни в политической жизни, не стремится к участию в массовых акциях протеста против падения уровня жизни, несправедливых действий властей, в защиту своих прав и свобод. Существенно чаще, чем в среднем по выборке, здесь встречаются люди от 18 до 24 лет (75%), респонденты с начальным, средним профессиональным (училища, техникумы, колледжи) (81%). Других значимых расхождений не фиксируется.
Влияние виртуальных социальных сетей на региональные протестные настроения молодежи (на примере Республики Мордовия)
Существенное отличие реальных и виртуальных социальных сетей заключается в том, что последние выступают в роли динамично развивающегося социального института. На это указывают следующие признаки: а) наличие круга пользователей, вступающих в сетевые отношения; б) относительно формализованная структура виртуального взаимодействия, выраженная в наличии системы «друзей» и «групп»; в) существование определенных норм и предписаний, регулирующих сетевые взаимоотношения (например, бан, лайки, дислайки и т.д.); г) ориентация на удовлетворение коммуникационных, информационных и гедонистических потребностей; д) влияние на формирование общественного мнения, превосходящее по своей силе многие традиционные средства массовой информации и коммуникации; е) комплексное воздействие на процессы социализации молодежи в возрасте до 34 лет.
Институционализация виртуальных социальных сетей вкупе с рутинизацией новых информационных и коммуникационных технологий привела к изменению повседневных практик индивидов. Как показывают эмпирические данные, на сегодняшний день свыше двух третей молодых людей использует их в процессе своей жизнедеятельности как в целом по России, так и на территории Республики Мордовия. По нашему мнению, виртуальные социальные сети принципиально иным образом группируют акторов коллективного действия, способствуют усилению социальной депривации и предоставляют новые ресурсы и политические возможности социального протеста.
Протестная активность нами понимается как вид социальной активности, выражающийся в открытой негативной реакции на общественно-политическую ситуацию, доминирующими формами которой являются митинги, демонстрации, пикетирование, кампании гражданского неповиновения, забастовки, голодовки, прогулы, «протестное голосование», терроризм, экстремистские акции, жалобы, обращения в суд, вооружённая борьба и т.п. Традиционно принято выделять несколько теоретических моделей социальной активности: концепции социального действия, относительной депривации, рационального выбора, мобилизации ресурсов, политических возможностей и новых социальных движений.
Также выявлено пять основных теоретических направлений, объясняющих социальный протест в рамках сетевого подхода: теория «умной толпы», минимизации затрат, сетей и потоков, солидаризации и социального перфоманса, слактивизма. В каждом из них виртуальные социальные сети фактически рассматриваются как эффективный информационный, мобилизационный, солидаризационный и синхронизирующий ресурс, где минимизированы временные, финансовые и эмоциональные затраты. Структурная разница подходов - в эффекте влияния новых информационных и коммуникационных технологий на протестную активность: позитивном, негативном или нейтральном.
Синтез методологических основ изучения влияния виртуальных социальных сетей позволил выделить четыре базовых подхода к изучению рассматриваемой проблемы: структурно-функциональный, ресурсный, нормативный и динамический. Структурно-функциональный подход позволяет рассмотреть объективные (пол, возраст, место жительства и т.д.) и субъективные (ценностные ориентации) факторы роста / снижения социальной активности в виртуальных социальных сетях. Ресурсный подход определяет наличие ресурсов, способствующих организации протестного движения в виртуальных социальных сетях и его выходу на улицы. Нормативный подход направлен на изучение интенсивности взаимодействия пользователей в виртуальных социальных сетях, выявление характерных черт для гомогенных и гетерогенных по составу сетевых сообществ. Динамический подход используется для рассмотрения динамики развития протестного движения и его современного состояния в российском сетевом сообществе.
В результате проведенного нами исследования выявлено, что формирование коллективной идентичности в виртуальных социальных сетях в общем случае происходит на двух уровнях. На первом (слабом) процесс организован средствами групп, сообществ; на втором (сильном) - через встречи, мероприятия. Пользователей первого уровня мы условно обозначили как «солидаристов» (готовых к объединению), второго - как «интенционалистов» (готовых к действию). «Солидаристы» представляют собой территориально делокализованных пользователей групп, сообществ, членство в которых основано на индивидуальных ценностных ориентациях; «интенционалисты» -территориально локализованные виртуальные участники встреч, мероприятий, которые обладают не просто индивидуальными ценностными ориентациями, но и выражают свою готовность к реальным протестным действиям. Расхождения между двумя типами пользователей являются минимальными; при этом они по ряду параметров отличаются от аудитории виртуальной сети «Вконтакте» в целом. Наиболее существенные сдвиги - по позициям пола и возраста; наименее -по ценностным ориентациям. Основными тенденциями в социальных общностях «интенционалистов» и «солидаристов» являются маскулинизация пользователей и концентрация протестных настроений среди молодежи.
На территории Российской Федерации в целом социальные сети выступают мощным инструментом поддержания протестной активности, особенно в крупных городах (в первую очередь, это Москва и Санкт-Петербург). Региональный социум представлен в существенно меньшей степени - численность протестно-настроенных пользователей даже из городов-миллионеров, как правило, не превышает одного-двух процентов. Функции виртуальных протестных сообществ делятся на внутренние и внешние. Внутренними функциями являются самоорганизация, информирование, координация, солидаризация и конструирование смыслов виртуального протестного движения; внешними -рекрутинг, формирование общественного мнения и воздействие на власть и политику в целом. Представленные нами данные и работы других авторов позволяют говорить о том, что протестные сообщества способствуют росту и укреплению гражданской активности в виртуальном социуме благодаря вовлечению пользователей в сетевые дискуссии и такие пассивные формы социального участия как распространение и одобрение информации.