Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Старение населения как вызов государственной социальной политике 18
1.1 Старение населения как общемировой и российский тренд. Российская социальная политика в отношении пожилых .19
1.2 Позиционирование пожилых граждан как уязвимой группы: официальный и общественный дискурсы .45
1.3 Основные категории: социальное исключение, гражданство, институт, Welfare states и социальная забота (social care) о пожилых гражданах 61
1.4 Методология исследования 83
Глава 2. КЦСОН как институт социальной политики 93
2.1 Получение статуса клиента. «Пассивные» клиенты КЦСОН. Социальное и социально–медицинское обслуживание на дому .94
2.2 «Активные» клиенты КЦСОН. Клуб досуга «Улыбка» 103
2.3 Гендерный дисбаланс среди потребителей социальных услуг .110
2.4 Социальный работник: профессиональный профиль и гендерные особенности профессии .113
2.5 Отношения социального работника и клиента: «Дружеский» и «профессиональный» сценарии. Инструкции и практики .123
Заключение 137
Список использованной литературы 144
- Позиционирование пожилых граждан как уязвимой группы: официальный и общественный дискурсы
- Основные категории: социальное исключение, гражданство, институт, Welfare states и социальная забота (social care) о пожилых гражданах
- «Активные» клиенты КЦСОН. Клуб досуга «Улыбка»
- Социальный работник: профессиональный профиль и гендерные особенности профессии
Позиционирование пожилых граждан как уязвимой группы: официальный и общественный дискурсы
Современный демографический российский контекст демонстрирует динамику старения населения. Старение населения в целом является макросоциальным трендом позднесовременных обществ. Социологи начинают активно интересоваться вопросами старения примерно с начала 1960-х годов и поначалу рассматривают процесс исключения пожилых людей из активной социальной жизни как неизбежный эффект модернизации. Индустриальная революция и развитие национальных государств имели отрицательные последствия для людей «третьего возраста»28. На протяжении нескольких десятилетий изучение пожилого возраста и старения развивались преимущественно в рамках их кризисного видения. Однако, со временем происходит поворот к изучению возраста как характеристике социальной структуры и личной биографии29. Происходит это благодаря анализу когортных изменений на примере изучения различий в ценностных установках поколения «бебибумеров» и предшествовавших им30 31 и параллельно развивающейся стратификационной теории возраста, в рамках которой пожилой возраст уже не рассматривается как дисфункция32.
Изменения в научном поле не могли не отразиться и в общественно-политическом дискурсе и практиках. Мадридский международный план действий (Madrid International Plan of Action on Ageing33), который был принят в апреле 2002 года на заседании второй Всемирной ассамблеи ООН по вопросам старения, предлагает некоторые демографические оценки этого процесса. Демографы прогнозируют, что число людей в возрасте старше 60 лет будет заметно увеличиваться. Если в 2000 году граждан такого возраста насчитывалось в мире примерно 600 млн. человек, то, к 2050 году ожидается увеличения численности этой возрастной группы до почти 2 млрд. человек. Процентная доля населения мира, относимого к категории пожилых людей, увеличится, согласно прогнозам, с 10 процентов в 1998 году до 15 процентов к 2025 году34. Эти тенденции находятся в центре социальной политики государств, которая может быть разнообразной, но при этом она встроена в общий институциональный дизайн социальной политики. Мадридский план актуализирует глобальную проблему постарения населения. В качестве основополагающего принципа в нем заявлено следующее: «В настоящее время внедрение вопросов старения в глобальные повестки дня является обязательным. Необходимы согласованные усилия для продвижения широкой и справедливой политической интеграции. Поставлена задача включить вопросы старения в другие рамочные программы социального и экономического развития и прав человека...Необходимо обязательно признать возможности пожилых людей вносить свой вклад в жизнь общества не только путем улучшения собственной жизни, но и общества в целом».
Сам документ представляет собой комплекс мер и политик, который планируется расширять и дополнять по мере накопления опыта. Основная цель – формирование общества для «всех поколений», то есть, другими словами, включение пожилых граждан в активную жизнь. «Цель Международного плана действий состоит в обеспечении пожилому населению всех стран мира возможности жить в безопасных и достойных условиях и продолжать участвовать в жизни общества в качестве полноправных граждан»36.
В России старение населения имеет свою специфику. В нашем обществе этот процесс происходит на фоне общего снижения численности населения и большом разрыве в средней продолжительности жизни у мужчин и женщин. По данным на 2008 год средняя продолжительность жизни составляет соответственно 61,4, лет у мужчин и 73,9 года у женщин. Демографическая статистика объясняет столь заметную разницу тем, что большое количество мужчин в России гибнут от разного рода насильственных причин – в ДТП, в армии, в локальных конфликтах, на производстве, или даже в ситуации криминальных разборок37. К 2014 г. ситуация мало изменилась38.
С 2001 по 2009 годы доля людей пенсионного возраста от общей численности населения повысилась примерно на 2% и на 1 января 2009 года составила 24%. Демографы прогнозируют дальнейшее постарение населения.39 Исследование эффектов социальной политики в отношении пожилых людей, которое легло в основу данной работы, было проведено в Санкт–Петербурге. В связи с этим, стоит отметить, что Санкт–Петербург является городом, в котором процент пожилого населения один из самых высоких в Российской Федерации. На начало 2014 года количество пожилых людей («лиц, старше трудоспособного возраста») здесь составляло четверть от всего населения города (25,7%)40.
Одним из ответов на проблему постарения населения в России стало создание в девяностые годы специализированных социальных сервисов для пожилых граждан – комплексных центров социального обслуживания населения (КЦСОН или ЦСО). Рассмотрим подробнее, как происходила трансформация отечественной системы социального обслуживания.
Институциональная реформа и трансформация постсоветской социальной политики. Социальные сервисы для пожилых в России.
Ряд исследователей отмечают, что советская социальная политика, начиная с послевоенного периода, ориентировалась на социал–демократическую модель41. Исследователи Е. Ярская–Смирнова и П. Романов выделяют общие принципы ее функционирования. Первым таким принципом они называют общедоступность и равенство «в системе распределения и доступа к образованию, жилью, здравоохранению, социальной защите, на рынке труда»42. Второй принцип – унификация и строгая иерархия управления, гарантирующие прозрачность и подконтрольность системы распределения. Третий принцип – стабильность и предсказуемость в вопросах исполнения обязательного набора гарантий. И, наконец, четвертый принцип – стремление обеспечить как можно больший объем социальных услуг. По мнению исследователей, реализация всех этих принципов имела как свои достоинства, так и недостатки43.
Однако, с началом перестройки и последовавшим за ней непростым периодом политической и экономической трансформации, начавшимся после распада СССР, происходит постепенный переход от советской модели социальной политики к рыночной.
Линда Кук в своей книге «Посткоммунистические государства благосостояния. Политики реформирования в России и Восточной Европе» анализирует реформирование российской социальной политики в новых рыночных условиях44. Главным источником препятствия реформированию автор считает постсоветскую бюрократию, которая не смогла адаптироваться к новым рыночным условиям. Рассматривая трансформацию посткоммунистического «наследия» социальной политики в России, Линда Кук делает вывод о том, что к 2007 году сфера социального обеспечения в России характеризуется следующими показателями:
Основные категории: социальное исключение, гражданство, институт, Welfare states и социальная забота (social care) о пожилых гражданах
Таким образом, наше понимание социального исключения будет подразумевать не только процессуальность, но и многомерность (множественность). Как было показано выше, социальное положение пожилых людей (в частности в России) характеризуется множественными структурными барьерами, препятствующими активной жизни. Часть этих барьеров преодолеть чрезвычайно сложно – они связаны с состоянием здоровья пожилого человека. Уязвимое (маргинализиованное) положение граждан старшего возраста подкрепляется не только их неудовлетворительным материальным обеспечением, но и сужением круга профессионального, дружеского и семейного общения. Последнее явление в современном обществе наблюдается все более как следствие сильной нуклеаризации семей.
Исследуя социальное исключение в российском контексте, П. Абрахамсон и Н. Тихонова выделяют семь параметров социального исключения граждан. Первая шкала – Работа (право на оплачиваемый труд). Вторая шкала – Здоровье (право доступа к медицинскому обслуживанию в случае необходимости). Третья шкала – Образование и Культура (также – право доступа к этим сферам). Четвертая шкала – Отношения (включенность в сообщества и общение). Пятая шкала – Связи (то, что помогает перераспределить ресурсы в свою пользу, «блат»). Шестая шкала – Автономность (способность ставить цели и добиваться их) предполагает хорошее физическое здоровье. И седьмая шкала – Жилье (право на адекватное обеспечение жильем)165. Если применить комплекс этих шкал к нашему исследованию, то можно увидеть, что он принимает специфическое значение.
Если говорить о пожилых гражданах (а мы в самом начале договорились считать таковыми неработающих пенсионеров), то шкала «Работа» для них фактически обнуляется. Клиенты КЦСОН в большинстве своем нетрудоспособны, некоторые закончили профессиональный путь вследствие выхода на пенсию. Вторая шкала – «Здоровье» в данном случае также принимает специфический вид. Теоретически доступ к медицинским услугам у пожилых граждан есть (более того, они зачастую пользуются определенным набором льгот). Однако, само состояние здоровье таково, что посетить врача для них зачастую проблематично. А физические ограничения, связанные со здоровьем, в целом накладывают заметные ограничения на образ жизни (люди, обслуживаемые на дому, часто либо вообще не выходят из дома, либо делают это редко). Иначе дело обстоит у «активных» клиентов, которым состояние здоровья не мешает пользоваться теми интеграционными мерами, которые предусмотрены КЦСОН. Параметр «Образование и Культура» в данном случае может интерпретироваться как «ускользающий». Фактически, клиенты КЦСОН, обслуживаемые на дому и имеющие и определенные культурные потребности, не могут удовлетворить текущие потребности в данных сферах ввиду слабого состояния здоровья. Лишь одна из информанток, обслуживаемых на дому, рассказала, что посещает музеи. Клиенты же из «активной» группы, которые посещают занятия и экскурсии, фактически имеют возможность интеграции в данной сфере. Параметр «Связи» оценить на данный момент представляется сложным, а шкала «Отношения», согласно результатам нашего исследования, также разделяет «пассивных» и «активных» клиентов. «Активные» клиенты имеют больше возможностей для интеграции в различные сообщества – как со стороны КЦСОН, так и вне его, ввиду меньших физических ограничений. У «пассивных» клиентов, тем не менее, появляется возможность расширить свое коммуникационное пространство за счет взаимодействия с социальным работником. Параметр «Автономность» сам по себе подразумевает хорошее физическое здоровье как основное условие для активного участия в общественной жизни. Таким образом, эта шкала применима только к «активным» клиентам.
И, наконец, последний параметр – обеспечение жильем. Большинство клиентов обеспечено жильем, поэтому каких–то особых практик исключения здесь наблюдать не приходится. Скорее напротив, клиенты, обслуживаемые на дому, нередко одиноко проживающие люди, имеющие собственное жилье. Подводя итог нашим рассуждениям о социальном исключении, можно сказать, что система шкал или параметров представляется более адекватной для анализа социального положения пожилых граждан в рамках нашего исследования.
Классическое же разделение социального исключения на правовое, институциональное и культурное в нашем случае представляется слишком общим и недостаточно чувствительным для анализа социального положения пожилых граждан.
Помимо параметров, позволяющих измерить степень социального исключения в соответствии с разными шкалами, исследователи можно также говорить и о режимах социального исключения. Исследователь С. Ярошенко формулирует следующее определение режима социального исключения: «институциональное вытеснение на обочину материального благополучия, т.е. механизм ограничения доступа к материальным ресурсам через структуры возможностей (рынок труда, система социальной поддержки и так далее), условия достатка (образование, профессиональные способности, гражданский статус/права и так далее) и правила его достижения
«Активные» клиенты КЦСОН. Клуб досуга «Улыбка»
В клубе существует расписание занятий (есть в приложении). В течение недели с понедельника по пятницу, каждый день в определенное время проходят те или иные занятия. В расписание есть разные формы досуга: танцевальные группы, группы «Здоровья», пение–терапия, занятия хора (совместно с домом творчества), курсы по дополнительной компьютерной грамотности и т.д. Постоянных сотрудников клуба не много – порядка восьми человек: заведующая (директор), инструкторы по труду, сестра–хозяйка, санитарка, специалист по социальной работе.
Со стороны клиентов выявлены различные формы волонтерства – например, пожилые женщины ведут группы «Здоровья» (различные виды гимнастик). Это поощряется руководителем клуба, поскольку позволяет не только помочь творческому самовыражению клиентов, но и обеспечить форму досуга для других посетителей клуба. Специальных средств для приглашения лекторов/ведущих занятий клубу не выделяется, поэтому волонтерство выгодно и в этом аспекте. Кроме того, существует стабильная группа волонтеров (порядка 20 человек), в которую входят не только ведущие групп, но и те, кто регулярно участвует в различных конкурсах, представляя клуб, помогает украшать зал к различным праздникам, делать уборку после ремонта помещения и т.п. Возраст волонтеров от 55 до 96 лет. Волонтеры поощряются директором клуба правом на первоочередную запись на экскурсии, в театры, их торжественно и публично поздравляют с днем рождения (в клубе есть специальная доска для такого рода объявлений). Это носит характер неформально правила, негласной договоренности между клиентами и клубом. Фактически, происходит обмен ). ресурсами между клубом в лице его руководителя и волонтерами. Оказывая как вполне материальные услуги, так и не материальные, предоставляя свои ресурсы в виде знаний, опыта, конкретных практических навыков, волонтеры в ответ получают как материальные поощрения (билеты на экскурсию), так и нематериальные – поздравления, репутацию, особый статус. Особый статус транслируется и поддерживается не только директором клуба и инструкторами по труду, но и другими членам клуба. Кроме того, существует определенная конкуренция за статус. Примером этого могут служить группы Здоровья – две пожилые женщины ведут разные группы, в разное время и их «подопечные» не ходят на обе группы, поскольку гимнастика там проходит по–разному и обе ведущие конкурируют между собой за клиентов и за правильный подход к преподаванию дыхательных и других упражнений216.
Многие клиенты находят в клубе друзей, некоторые даже завязывают романтические отношения (хотя это большая редкость, учитывая совсем незначительное количество мужчин среди клиентов). Заведующая Светлана рассказывает о том, как двое пожилых мужчин пришли туда с целью найти жену. Поиск завершился удачей – было заключено два брака, после чего в клуб мужчины больше не приходили. В целом, расширение круга знакомств и вовлечение в активный досуг является очевидным эффектом клубной деятельности. В «Улыбку» приходят по разным причинам – некоторые ищут общения, кто–то продолжает социальную активность после ухода из профессиональной сферы. Так, Раиса Федоровна (72 года) пришла в клуб вскоре после смерти супруга. О клубе узнала из общества блокадников, в котором она состоит. В результате стала завсегдатаем «Улыбки» – посещает занятия и мероприятия клуба по максимуму. Дочь и внук Раисы Федоровны уже много лет ». живут в другой стране и приезжают редко. При этом, у пожилой женщины высокая потребность в общении, она не любит находиться дома в одиночестве. «Я все время стараюсь куда–нибудь выйти, пообщаться»217. В клубе она познакомилась с другой клиенткой, впоследствии они стали подругами и общаются вне клуба. Другой пример – одна из волонтеров, ведущая группы «Здоровье» – Мария Ивановна (73 года) пришла в клуб сразу после того, как завершила педагогическую деятельность – в 71 год. О клубе узнала из газеты местного муниципального округа. Помимо группы «Здоровье», она также периодически проводит лекции для членов клуба на разные темы. В конце интервью выяснилось, что у Марии Ивановны есть сын, который тоже живет в Санкт–Петербурге. Однако, в ходе интервью, женщина ни разу не упомянула о нем, концентрируя рассказ на своих интересах и событиях из жизни, не связанных с семьей/детьми. Это напоминает биографические интервью с мужчинами – «пассивными» клиентами КЦСОН, которые выстраивают свою биографию в категориях профессии, активной трудовой и общественной деятельности, практически не упоминая о семье.
Социальный работник: профессиональный профиль и гендерные особенности профессии
Что означает «забота о пожилых» с позиции государственного социального сервиса и с точки зрения самого пожилого человека?
Социальный сервис институционально устроен таким образом, чтобы обслуживать преимущественно «пассивных» клиентов, то есть производить обслуживание на дому. На это рассчитана его инфраструктура (большой штат социальных работников и очень ограниченное число «активных» клиентов). В ходе этого обслуживания не происходит качественного изменения социального статуса пожилого человека. Можно предположить, что он закрепляется в статусе исключенного, то есть ограниченного в возможностях бенефициария, нуждающегося в постоянной поддержке и заботе профессионала,. Однако, если говорить об эффектах социального обслуживания в данном случае, то, на наш взгляд, они заключаются в том, что не происходит окончательного «обрушения» социального статуса клиента вследствие оказания ему минимальной необходимой помощь. Другими словами, КЦСОН берет на себя те функции, которые раньше лежали на самом пожилом человеке и на его близких. Такое «делегирование» заботы по жизнеобеспечению профессионалам социальной работы позволяет отчасти компенсировать потерю трудоспособности и физической активности и поддерживать определенный образ жизни.
При этом наблюдается определенный сдвиг в сторону стимулирования активности клиентов, формирование новой целевой группы и расширение категории «пассивных» обслуживаемых. Если раньше на обслуживание принимали только одиноких людей, то впоследствии эта категория была расширена до просто нуждающихся в обслуживании. Забота о пожилом человеке, который является «пассивным» клиентом со стороны КЦСОНа оформлена в виде вполне конкретного набора услуг, которые ему предоставляются за плату (часто не высокую). Этот набор услуг во многом одобряется самими клиентами и «оправдывается» социальным центром. Со стороны социальных работников существует не артикулируемое представление о том, что входит в их обязанности, а что нет. При этом, эти представления не совпадают с должностной инструкцией, которая, в свою очередь, базируется на более ранней версии закона о социальном обслуживании. Означает ли это, что социальные работники неформально придерживаются новой версии закона, которая исключает целый ряд услуг? Если это так, то возникает вопрос о том, почему инструкции расходятся с действующим законом и с реальными практиками? Также возникает вопрос о реформе в структуре работы социального сервиса – введение рациональных наборов, которые призваны считать заработную плату социальным работникам исходя из количества оказанных услуг. Каковы предпосылки такого реформирования и насколько сам КЦСОН готов принять эту схему, и каковы могут быть реальные эффекты после ее принятия?
Со стороны клиентов – пожилых граждан мы видим согласие с тем набором социальных услуг, которые им предоставляются, и, при этом, часть мелких услуг, которые входят в обязанности социального работника согласно как старой, так и новой версии закона (например, выемка газет и вынос мусора) воспринимаются ими как неформальная забота в силу хороших отношений. Кроме того, распространены практики неформальных платежей за «дополнительные» услуги, которые входят в должностную инструкцию социального работника (уборка в квартире, например). При этом, сами же клиенты тоже могут позволить себе нарушить формальные правила (не внести предоплату). На данном этапе гипотеза автора заключается в том, что подобные практики взаимодействия социального работника и пожилого человека является широко распространенными и признаются обеими сторонами как вполне легитимные и даже обладающими характеристиками дружеских отношений.
Что касается гендерного аспекта в общении с клиентами, то здесь также наблюдается различие в отношениях социального работника с клиентами мужского и женского пола и разное отношение к соцработнику–мужчине и соцработнику–женщине со стороны клиентов. Пожилые клиенты–мужчины воспринимаются женщинами–соцработниками как более самостоятельные, независимые и «менее капризные», нуждающиеся в самом минимальном уходе. Гендерные особенности отношений пожилых людей с социальными работниками требуют дальнейшего изучения, однако, конструкт «сильного пола» здесь, по всей видимости, и в дальнейшем найдет подтверждение.
В целом же данную сферу институциональной оплачиваемой заботы можно охарактеризовать как ту, где основными поставщиками и получателями являются женщины. При этом среди «активных» клиентов доля женщин по сравнению с мужчинами еще больше, чем среди «пассивных» и составляет порядка 80–85%. Это связано, с одной стороны, с большим количеством женщин пенсионного возраста по сравнению с мужчинами. Однако, стоит учесть, что в процентном соотношении разрыв между количеством мужчин–пенсионеров и женщин– пенсионеров не настолько велик – мужчин пенсионеров почти 30% от общего числа пенсионеров в России. При этом важно помнить, что в соответствии с российским законодательством у мужчин пенсионный возраст наступает на 5 лет позже, чем у женщин. Таким образом, можно предположить, что такая значительная разница между мужчинами и женщинами среди «активных» клиентов объясняется во–первых тем, что здоровье мужчин слабее и многие из них находятся в категории «пассивных» клиентов. А во–вторых, можно предположить, что женщины ведут более активный образ жизни и больше заинтересованы в получении «активных» социальных услуг в виде лекционных курсов, поездок на экскурсии, и других форм досуга.
С начала 2015 года, после вступления в силу новой версии Закона о социальном обслуживании происходят некоторые изменения в социальной сфере. Введение платы за социальное обслуживание и расширение спектра предоставляемых услуг приводит с одной стороны к уменьшению клиентов социального сервиса (от обслуживания отказываются «мертвые души» – фиктивные клиенты), с другой стороны – к изменению практик обслуживания и требует дальнейшего изучения с привлечением большего количества эмпирического материала.
Региональная специфика в вопросах социального обслуживания пожилых и их социального статуса вообще также представляется нам важной темой для дальнейшего изучения.