Введение к работе
Актуальность диссертационного исследования обусловлена необходимостью понимания социокультурных оснований и перспектив развития российского общества. Феномен инакомыслия, ассоциирующийся в массовом сознании и научном дискурсе, в первую очередь, с диссидентами советской эпохи, получил новую жизнь в качестве характеристики политической и духовной жизни России начала двадцать первого века, когда демократические либеральные тенденции первого постсоветского десятилетия сменились курсом, направленным на укрепление власти государства над обществом. Расцениваемое как ересь и отклонение в традиционных и авторитарных социальных системах инакомыслие считается легитимной формой публичного протеста в открытом обществе с либеральной структурой политических возможностей. Исследование инакомыслия внесет вклад в понимание специфики современных публичных дискуссий, а также способов конструирования диалога между обществом и властью.
В период постсоветского транзита произошла трансформация роли ценностей свободы и инакомыслия в общественном мнении. Понятие инакомыслия проблематизируется в публичной сфере, присутствуя лейтмотивом в выступлениях общественных деятелей, журналистов, политиков и ученых. Кроме того этот феномен занимает важное место в массовом сознании и социокультурной памяти россиян, наполняясь многообразными смыслами в контексте повседневного жизненного опыта человека. Следовательно, возрастает актуальность реконструкции смыслов и отношений вокруг феномена критики власти, с привлечением официальных документов, художественной и публицистической литературы, печатных СМИ, продуктов киноиндустрии, устных воспоминаний и других культурных артефактов, в которых поднимаются проблемы инакомыслия.
Актуальность исследования обусловлена необходимостью анализа ценностно-символического и социального контекста критической рефлексии социальной системы. Поскольку отсылка к инакомыслию как общему месту коллективной памяти определяет для многих поколений восприятие современных социально-политических событий, изучение памяти об инакомыслии становится необходимым для того, чтобы реконструировать феномен на микроуровне социальной реальности и улучшить понимание процессов современной культуры. Интерес представляет исследование способов конструирования знания об инакомыслии и особенности восприятия индивидами данного явления. Феномен социальной критики общественного порядка выступает как компонент публичного дискурса и приватной памяти, который нуждается в изучении условий его создания и изменения в культуре общества. Социологический анализ указанных аспектов представляется важным как для теоретического осмысления социокультурных отношений, структурируемых вокруг инакомыслия, так и в русле прикладных задач гражданского образования.
Степень разработанности проблемы. Проблематика критического дискурса, направленного на господствующие представления о социальной реальности впервые была широко затронута философами эпохи Просвещения. И. Кант провозглашал наступление новой эпохи, характеризующейся падением власти ранее неприкасаемых авторитетов (семейных, церковных, политических). Свобода понималась как обретение ответственности, человек был призван самостоятельно выстраивать собственную жизнь. Английские, а затем и французские философы (Дж. Локк, Ш. Монтескье. А. де Токвиль) разработали и описали социально-политическое устройство свободного общества, в основе которого находилась толерантность к инакомыслию, публичным критическим высказываниям, альтернативному знанию о социальной реальности. В середине XIX века мощное развитие получило критическая (марксистская) социальная мысль, обвинившая западное общество в насаживании буржуазной идеологии, мешающей рабочим осознать свои классовые интересы. Концепт «идеологии» как некой совокупности идей, предложенный во времена Французской революции А. Дестютом де Траси, был разработан К. Марксом и впоследствии принят на вооружение социальными учеными.
Развитие социологической мысли на рубеже XIX-XX веков было неразрывно связано с изучением феномена критических высказываний, вступавших в противоречие с символической системой, скрепляющей общество. Э. Дюркгейм одним из первых обратил внимание на давление коллективных представлений на индивида, заставляющее принимать те или иные ценности, нормы поведения. О сплоченности социальной группы на основе разделяемого всеми убеждения в легитимности существующего порядка писал М. Вебер. Структурно-функционалистский подход (Т. Парсонс, Р. Мертон) закрепил значение культурной подсистемы в достижении интеграции общества, соответственно определив инакомыслие как дисфункцию, угрожающую нарушением стабильности.
Проблема инакомыслия попала в фокус анализа критической теории общества, которая опирается на концепции А. Грамши, Г. Лукача, социальных философов Франкфуртской школы (Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Г. Маркузе), переосмысливших идеи К. Маркса и Ф. Энгельса о «ложном» классовом сознании. Исследованию подверглась репрессивная контролирующая идеология современного общества, мягкими способами принуждающая человека следовать установленным правилам. Критический взгляд на культурную сферу западной цивилизации актуален в интеллектуальном наследии Г. Дебора, Р. Барта, М. Фуко, С. Жижека.
Некая «дисциплинарная матрица» (Р. Мертон) находится в основе научного познания, предполагающего существование определенных правил и ограничений для инакомыслия. Проблема противостояния доксе в науке и образовании поднимается П. Бурдье. «Сильная программа» социологии знания (Д. Блур) провозглашает возможность изучения создания и сущности собственно научного знания. Проблемы конструирования повседневного знания о социальной реальности затрагивались П. Бергером и Т. Лукманом. Социология критической способности с опорой на теорию практик разрабатывается в настоящее время Л. Тевено и Л. Болтански. Кроме того, французскими социологами предложена классификация легитимных механизмов преодоления академических канонов и создания нового знания в социально-гуманитарных науках. А. Турен в недавних работах критикует доминирующий интерпретативный дискурс о бессубъектном обществе, производимый интеллектуалами на протяжении ХХ века.
В либеральной традиции критика социального порядка приняла форму коллективного действия (политического акта), направленного на переустройство общества и рассматривалась в русле парадигмы общественных движений (М. Липский, С. Тэрроу, Г. Китчелт). Вл. Шубиным показывается существование и в западных обществах границ, защищающих публичную сферу от проникновения радикальных и экстремистских идей. Феномен ограничения свободы выражения мнений в социуме с развитой и независимой публичной сферой разрабатывала Э. Ноэль-Нойман (концепция «спираль молчания»). Однако в закрытом обществе (например, советского типа) оппозиционные протестные действия в публичном пространстве приводят к репрессиям со стороны власти (Х. Арендт, Ю. Хабермас). Обсуждение социально-политических проблем в СССР было перенесено в приватно-публичную сферу (В. Воронков, Е. Здравомыслова), где и произошло зарождение диссидентства как социального феномена. Инакомыслие рассматривается в рамках коммуникативной теории Ю. Хабермаса как феномен политического возражения. А. Гоулднер, работая в неомарксистской парадигме, разработал концепт «критического дискурса», основными носителями которого являются левые интеллектуалы. Р. Бэнфордом и Д. Сноу был предложен фрейм-анализ, в качестве методологии исследования формирования идейной базы движения, системы ценностей, значений, интерпретаций.
В западном обществе, как показал М. Фуко, дисциплинарная власть полностью регламентировала жизнь людей. Однако М. де Серто было доказано существование повседневных тактик уклонения и сопротивления «слабых» акторов социального взаимодействия. Конкретные практики повседневного сопротивления рассмотрены в этнографических работах Дж. Скотта. В ответ на попытки государства контролировать духовную жизнь в советском обществе расцветает самиздатская активность (исследования А. Блюма, Е. Струковой, С. Ушакина), расширяются практики прослушивания иностранных радиопередач (исследования Т. Горяевой, И. Утехина, Э. Финкельштейна), проводятся нелегальные арт-выставки (публикации А. Даниэля). Советский политический режим жестко следил за сферой, производящей знание, опасаясь, что описание социальной реальности в общественных науках может поставить под сомнение «фасад» советского государства. И хотя преломление эмпирической реальности через призму «должного» официоза создавало идеализированную картину мира, социологи на материалах локальных опросов постепенно способствовали ее размыванию (исследования Б. Фирсова). Социология, как показывает А.В. Баранов, стала элементом демократизации общества.
Двоемыслие, под которым О. Хархордин понимал практики защиты личности от всепроникающего воздействия государства, стало формой реагирования индивида на тотальность власти в советском обществе. Н. Вертом определяются типы адаптации к идеологическому давлению, феномен «забронированного пространства, «личной области индивида». Исследование Б. Фирсова посвящено явлению «разномыслия» в СССР, под которым понимаются различные практики дистанцирования советского человека от идеологического монолита. Е. Осокина предложила концепт «социальный иммунитет», который выполняет защитную функцию человека, выражающуюся в типах сознания, поведения, привычках. О пределах приспособления «человека советского» к социально-политической реальности, через механизм двоемыслия писал Ю. Левада.
В современных исследованиях затрагиваются вопросы добровольной перестройки личности в условиях тоталитаризма (Н. Козлова, Й. Халфин, Й. Хеллбек), а также повседневное приспособление к сталинизму (Ш. Фицпатрик). Кроме того, исследовалось влияние на жизненные установки школьной революционно-романтической социализации (Б. Вайль, А. Генис, Е. Маркасова), особенности советской системы отстаивания прав (Е. Богданова), возрастание волны социальной критики режима в эпоху Оттепели (Е. Зубкова), аполитичность простых людей периода Застоя (М. Балина), область свободы в советском обществе (Л. Ионин), сарказм и отстранение как реакция на идеологическое давление в русской культуре (С. Бойм), социологическая концептуализация устной истории советских диссидентов (С. Чуйкина). Диссидентство как политическое движение новых революционеров рассматривается в работах Д, Вейнера, Д. Данлопа, А. Штромаса. История диссидентского движения, смыслы и значения противостояния власти и оппозиции раскрываются А. Алексеевой, А. Даниэлем. Народная «крамола» или протест против государственной политики на архивном материале исследуется В. Козловым. Проблемы русского национализма в диссидентском движении были проанализированы Н. Митрохиным, концепты совесть и нравственность связываются с феноменом инакомыслия в недавней работе Ф. Буббайера.
Отстранение советского человека от марксистских штампов официальной пропаганды в период застоя, поиск альтернативных дискурсов, предлагающих иной взгляд на социальную реальность, были описаны А. Юрчаком как процессы «детерриториализации» авторитетного дискурса советской культуры. Представления об инакомыслии занимали важное место в советском массовом сознании (Б. Грушин, Ю. Левада). Исследователи процессов трансформации советской ментальности в процессе пост-
коммунистического транзита (Ю. Левада, Л. Гудков, Б. Дубин) указывали на воспроизводство россиянами советских моделей и практик поведения. Ценностные трансформации народов Восточной Европы в результате постсоциалистического шока были проанализированы П. Штомпкой.
Актуальность феномена инакомыслия подчеркивается в контексте становления политического моноцентризма в современной России (А. Зудин, Е. Ясин). Осмысление политических процессов в постсоветской России как постепенный выход из периода «культуры нестабильности» было осуществлено С. Труневым. Возможность современных публичных дискуссий, а также способы конструирования диалога между обществом и властью рассматриваются в работах Б. Гладарева. Современное состояние интеллигенции, ее потенциал в деле создания независимого аналитического продукта, критики власти оценивается в исследованиях А. Береловича, В. Жижова, В. Куренного, Д. Рогозина, М. Рожанского, А. Соколова, Ж. Тощенко, Б. Фирсова.
В социальных науках проблемы инакомыслия затрагиваются во многих работах, однако пока отсутствуют социологические исследования дискурсивных стратегий проблематизации феномена, интерпретации в публичном пространстве и культурной памяти. Кроме того, научный интерес представляют культурные коды репрезентаций данного феномена в советской массовой культуре, а также определение особенностей его восприятия в современном российском обществе.
Целью диссертационной работы является конструктивистская интерпретация инакомыслия как социокультурного феномена. Выдвижение данной цели обусловило постановку следующих задач:
раскрыть проблематику инакомыслия как социокультурного феномена публичного пространства в социально-историческом контексте;
систематизировать теоретические подходы к исследованию инакомыслия как феномена социального сопротивления политической власти;
на примере анализа советской массовой культуры определить особенности интерпретации и культурные коды восприятия феномена инакомыслия в коммуникативном пространстве СССР и России;
выявить повседневные практики советского инакомыслия в контексте культурной памяти шестидесятников; реконструировать нарративные схемы воспоминаний о феномене, доминирующие в российском обществе;
провести анализ содержания современных печатных средств массовой информации с целью определения особенностей социального конструирования феномена инакомыслия в публичной сфере;
проанализировать трансформацию социальных представлений об инакомыслии в общественном мнении постсоветской России.
В качестве объекта исследования выступает комплекс репрезентаций инакомыслия в культуре современного общества. Предметом исследования являются социальные представления об инакомыслии как социокультурном феномене в коммуникативном пространстве российского социума.
Основные гипотезы исследования. Определение во властном дискурсе феномена инакомыслия как реликта советского прошлого сопровождается сужением пространства для критических высказываний в российском обществе. Cмысловое поле понятия инакомыслия является вариативным, подверженным изменениям, конституируется разными социальными субъектами и включает интерпретативные схемы, характерные для различных типов идентичностей. Феномен инакомыслия нагружен комплексом коннотаций, отсылающих к советской истории, однако, в то же время влияющих на современное восприятие социально-политических реалий. В дискурсе оппозиции инакомыслие предстает в качестве актуального социального феномена, тогда как в дискурсе власти и поддерживающих ее СМИ преследование инакомыслия определяется лишь как явление советской истории.
Научная новизна диссертации заключается в постановке, обосновании и решении задач социологического анализа феномена инакомыслия и может быть сформулирована следующим образом:
впервые систематизированы теоретические подходы к анализу инакомыслия как социокультурного феномена; к интерпретации привлечен объяснительный потенциал парадигмы общественных движений, критической теории общества, концепций микросопротивления власти;
впервые показана социально-историческая эволюция представлений об инакомыслии в публичной сфере;
на материале анализа кинопроизведений советской массовой культуры реконструированы основные культурные коды инакомыслия, распространенные в позднесоветском обществе;
с опорой на серию биографических интервью дана авторская интерпретация феномена инакомыслия в культуре повседневности советской интеллигенции; выявлены нарративные схемы воспоминаний об инакомыслии;
на основании анализа содержания современных печатных СМИ определены основные контексты, а также стратегии проблематизации феномена инакомыслия в культурном пространстве современной России;
проанализировано значение феномена инакомыслия в современном общественном мнении.
Теоретические и методологические основы исследования представлены идеями понимающей социологии М. Вебера, критической социальной теории (Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Г. Маркузе), публичной сферы и коммуникативного действия Ю. Хабермаса, микросопротивления власти (М. де Серто, Дж. Скотта), дискурс-анализа и теории власти в модернистском обществе М. Фуко. Основные формы и способы репрезентации инакомыслия в современном обществе определяются в рамках социального конструкционизма, который обращает внимание на механизмы формирования представлений в общественном сознании, фокусирует внимание на том, чьи утверждения-требования делают социальное явление предметом внимания (Дж. Бест, Дж. Китсьюз, М. Спектор, И. Ясавеев).
Анализ документальных свидетельств советской эпохи проводился с опорой на разработки Н. Козлова, С. Ушакина. Примеры деконструкции идеологической составляющей кинематографа была почерпнуты из работ О. Булгакова, Т. Дашкова, А. Усманова. Анализ биографических интервью был совершен по методике «обоснованной теории» А. Страусса и Дж. Корбин. Методология нарративного анализа устных воспоминаний, полезная для диссертационного исследования, представлена в работах Е. Мещеркиной, Н. Цветаевой, Е. Ярской-Смирновой, В. Лабова. Нарративный анализ текстов интервью предполагает определение повествовательной идентичности информанта, которую индивид выстраивает в процессе рассказывания историй (П. Рикер). Значение и механизмы воспроизводства коллективной социальной памяти рефлексируются с опорой на работы М. Хальбвакса, П. Нора; привлекаются идеи А. Нейла, Дж. Александера об особенностях упорядочения коллективной памяти о пережитом культурно-травматическом опыте. Инструментарий и методология прикладного исследования реализуются на основе исследовательских стратегий, сформулированных Н. Девятко, П. Романовым, В. Семеновой, В. Ядовым, Е. Ярской-Смирновой.
Эмпирическую базу диссертационной работы составили биографические интервью с советскими интеллигентами конца 1930-х – начала 1950-х гг. рождения, имевшими опыт открытого конфликта с властью и практиковавшими различные способы сопротивления идеологическому диктату (N=20, 2009-2010, Саратов, Санкт-Петербург, Москва). Кроме того, проведен контент-анализ трех периодических федеральных изданий по сплошной выборке с января 2004 по декабрь 2010 с отбором статей, в которых упоминались понятия «инакомыслие» и «инакомыслящий»: общероссийская «Независимая газета» (N=156), правительственная «Российская газета» N=89), общеполитическая «Новая газета» (N=62). В исследовании привлекались материалы массовых опросов на тему отношения россиян к советскому прошлому, политическим преследованиям инакомыслящих (Всероссийский репрезентативный опрос ВЦИОМ «Политические репрессии вчера и сегодня», 24-25.10.2009, N=1600; Всероссийский опрос ФОМ по месту жительства «Л.И. Брежнев и его время», 14.12.2006, N=1500; Всероссийские репрезентативные опросы Левада-центра «Что угрожает России?», 2001-2009, N=1600).
В ходе проведения прикладного и теоретического социологического исследования получены следующие результаты, формулируемые как положения, выносимые на защиту:
1. Инакомыслие, бывшее изначально религиозным термином, приобрело политические коннотации в эпоху Просвещения. Зарождение публичной сферы свободного коммуникативного пространства в Западной Европе создало условия для общественных дискуссий и социальной критики. С закреплением ценностей свободы слова, совести и вероисповедания инакомыслие оказалось встроенным в пространство публичной сферы западного общества. В СССР контроль власти над публичным пространством сочетался с официальной декларацией ценностей свободы, что сопровождало и способствовало появлению в приватном пространстве зон независимых от государства, в которых зарождалось инакомыслие. Для советского общества оказались характерными повседневные практики инакомыслия, выступившие неким компромиссом для поколения шестидесятников между конформизмом и диссидентским протестом, в форме общественного движения. Советское инакомыслие принимает форму коммуникативного взаимодействия в квазигражданской сфере. Общепринятая трактовка инакомыслия как критического дискурса, вырабатываемого в коммуникативном пространстве социума подчиненными социальными группами, связывает феномен с протестными политическими действиями и ответными репрессиями властей.
2. Инакомыслие в функционалистской парадигме определяется как последствие нарастания в обществе аномии и объявляется отклонением от поведенческой нормы. В концептуализации социального пространства особая идентичность, характеризующаяся как источник изменений, получает название маргинальной. В феноменологической перспективе явление предстает в качестве повседневных практик создания и распространения альтернативных схем интерпретации реальности, воплощенных тактиками акторов, стремящихся избежать давления официальной идеологии. В парадигме социальных движений инакомыслие, будучи связано с движением протеста, представляется коммуникативным процессом производства оппозиционной идеологии, легитимирующий цели социальных движений. В фукольдианской перспективе инакомыслие рассматривается как создание альтернативного знания о социальной реальности, выступая в соответствие с теорией П. Бурдье стратегией борьбы за капитал в символическом поле социального пространства.
3. Анализ дискурсивного пространства репрезентаций массовой культуры позволяет определить особенности понимания инакомыслия в социуме. В период перестройки советского общества инакомыслие как легитимная ценность активно конструировалась средствами массовой информации, литературой, кинематографом. Инакомыслие презентировалось как, в первую очередь, нравственное действие, без которого невозможно дальнейшее демократическое развитие общества. Продукты киноиндустрии, нагруженные антитоталитарными коннотациями, пересматривавшие советское прошлое, были проникнуты страхом возвращения диктатуры. В либеральном дискурсе застойного и перестроечного периодов, сохранившего культурные коды понимания феномена инакомыслия, государство воспринималось как непримиримый враг. В рассмотренной образной системе открытая критика государства представлялась уделом немногочисленных диссидентов-правозащитников, тогда как большинства советских интеллигентов демонстрирует согласие с официальной идеологией.
4. Феномен инакомыслия является важным топосом культурной травмы в памяти поколений, обладающих опытом жизни в закрытом обществе. На основе биографических интервью с представителями советской интеллигенции выделены нарративные схемы: «нормализующая», «гибкой», «суверенная», «экстраординарная», которые соотносятся с типами стратегий взаимоотношений человека и идеологической системы. Повествовательные схемы представляют собой континуум между конформистской и инакомыслящими позициями. Для «нормализующей» нарративной схемы характерными являются конформизм и отсутствие упоминаний о сопротивлении официальным нормам. «Гибкая» повествовательная схема конструирует принадлежность к когорте недовольных идеологическим диктатом, способных существовать в советском обществе, соблюдая правила игры. Центральной темой в «суверенном» нарративном типе проходит идея правдоискательства, достижения объективного знания о мире. В «экстаординарных» нарративах доминируют лейтмотивы нелегитимной активности и описание последующих после ареста событий. Повествования об инакомыслии представляют собой истории травматичного опыта информационной борьбы с советской системой, коренным образом изменившего жизненные траектории информантов.
5. Контент-анализ современных печатных СМИ показывает распространенность и естественность в публичной сфере обвинения российских властей в преследовании инакомыслия. Современный властный дискурс указывает на советский период как эпоху подавления инакомыслия. Властной стратегией депроблематизации проблемы преследования инакомыслия в современном российском обществе является вынесение обсуждения этого феномена за пределы страны. Кроме того, в преследовании инакомыслия обвиняются и режимы, возникшие на постсоветском пространстве. Либеральный дискурс реагирует на властные стратегии депроблематизации, заявляя о преследовании «реальной» оппозиции под предлогом борьбы с экстремизмом. Главным способом проявления нового российского инакомыслия становится публичный политический протест в форме несанкционированных митингов. Сужение пространства критических высказываний находит свое отражение в дискурсивных войнах на страницах печатных изданий, и маркируются как проблема преследования инакомыслия.
6. Анализ контекстов и смыслов употребления термина инакомыслия в СМИ демонстрирует важность его понимания как публичного протеста, связанного с несанкционированными митингами, независимыми СМИ, оппозиционными политическими партиями. По данным массовых опросов наблюдается постепенное снижение актуальности проблемы преследования инакомыслия. К 2000-м годам память о советских репрессиях и преследовании инакомыслящих окончательно деактуализируется, что сопровождается и падением интереса к современным протестным движениям несогласных. Как показывает анализ опросных данных, доля россиян, озабоченных нарастанием авторитарных тенденций давления на инакомыслие, составляет менее трех процентов. Основная причина снижения критического дискурса в современном обществе может быть объяснена слабостью коммуникативного пространства и солидарности среди оппозиции.
Теоретическая и практическая значимость работы. Основные положения и выводы, сформулированные в диссертационной работе, могут быть использованы при разработке курсов по социологии культуры, социальной антропологии, социальной истории. Выводы диссертации помогают совершенствованию способов анализа культурного контекста социальных трансформаций российского общества, с возможностью использования биографического метода, визуального анализа и качественного контент-анализа периодических изданий. Идеи диссертанта полезны также в исследовании социальных взаимоотношений власти и оппозиции в пространстве публичного дискурса, а также в реконструкции советских моделей поведения, опосредованных в исторической памяти россиян. Определение особенностей конструирования феномена инакомыслия в процессе посткоммунистического транзита необходимо для нормализации диалога между властью и оппозицией, что будет способствовать устойчивому развитию демократии в России.
Апробация работы. Основные положения, выводы и рекомендации, изложенные в диссертации, докладывались на межвузовских, межрегиональных, всероссийских и международных научно-практических конференциях и семинарах: «Социальное время культуры: культурная политика и социальная память» (Саратов, 2011); «Феномен инакомыслия в современной России» (семинар в Центре независимых социологических исследований, Санкт-Петербург, 2010), «Молодежные солидарности 21 века: старые имена – новые стили/пространства/практики» (Ульяновск, 2010); «Современное российское общество и социология» (Москва, 2010); «Право на имя. Биографика 20 века» (Санкт-Петербург, 2010), «Векторы развития современной России» (Москва, 2010); «Конструирование советского» (Санкт-Петербург, 2009); «Разномыслие в СССР и России» (Санкт-Петербург, 2009); Сорокинские чтения» (Саратов, 2008); «Наука и власть» (Москва, 2008), «Визуальные репрезентации социальной реальности: идеология и повседневность» (Саратов, 2008), «Славянская традиционная культура и современный мир. Советское общество и фольклор» (Москва, 2008); «Интеллигенция и власть» (Москва, 2008).
Публикации. По теме диссертации опубликовано 13 научных работ, в том числе в изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ, общим объемом 5 п.л.
Структура диссертации включает введение, две главы (шесть параграфов), заключение, список использованной литературы, приложения.