Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические основы исследования метафорического моделирования дихотомии «свой — чужой» в художественной литературе на спанглише и афроамериканском английском 15
1.1. Метафорические основы исследования дихотомии «свой — чужой» в художественной литературе на спанглише и афроамериканском английском 15
1.1.1. Теоретические подходы к изучению метафоры 15
1.1.2. Особенности метафорического моделирования концептуальной диады «свой — чужой» 1.2. Дискурсивные основы исследования дихотомии «свой — чужой» в художественной литературе на спанглише и афроамериканском английском 43
1.3. Креолистические основы исследования дихотомии «свой — чужой» в дискурсе художественной литературе на спанглише и афроамериканском английском
1.3.1. Языковой контакт как объект исследования 50
1.3.2. Особенности спанглиша как языкового явления и художественной литературы на спанглише 60
1.3.3. Особенности афроамериканского английского и художественной литературы на афроамериканском английском 71
1.4. Методология исследования 82
Выводы по первой главе 87
Глава II. Метафорическое моделирование дихотомии «свой — чужой» в современной художественной литературе на спанглише 89
2.1. Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях Дж. Диаза 94
2.1.1. Свой 94
2.1.2. Чужой 107
2.2. Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведенях О. Ихуэлоса 116
2.2.1. Свой 116
2.2.2. Чужой 119
2.3. Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях Х. Альварез 122
2.3.1. Свой 122
2.3.2. Чужой 125
2.4. Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях К. Энрикез 129
2.4.1. Свой 129
2.4.2. Чужой 131
2.5. Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях Дж. Ортиз Кофер 135
2.5.1. Свой 135
2.5.2. Чужой 137
2.6. Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях Дж. Торреса 139
2.6.1. Свой 139
2.6.2. Чужой 142
2.7. Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях С. Чавез-Сильверман 144
2.7.1. Свой 144
2.7.2. Чужой 145
2.8. Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях Х. Эрнандеса 148
2.8.1. Свой 148
2.8.2. Чужой 149
Выводы по второй главе 152
Глава III Метафорическое моделирование дихотомии «свой — чужой» в художественной литературе на афроамериканском английском 154
3.1. Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях Sapphire 157
3.1.1. Свой 157
3.1.2. Чужой 162
3.2. Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях К. Уайтхэда 169
3.2.1. Свой 169
3.2.2. Чужой 175
3.3. Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях Э. Джонса 180
3.3.1. Свой 180
3.3.2. Чужой 182
3.4. Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях З. Пакер 185
3.4.1. Свой 185
3.4.2. Чужой 187
3.5. Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях Х. Дарроу 190
3.5.1. Свой 190
3.5.2. Чужой 191
3.6. Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях Д. Эванс 193
3.6.1. Свой 193
3.6.2. Чужой 194
3.7. Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях Т. Коул 196
3.7.1. Свой 196
3.7.2. Чужой 197
3.8. Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях Д. Менджесту 198
3.8.1. Свой 198
3.8.2. Чужой 199
3.9. Сопоставительное описание концептуальной диады «свой — чужой» в современной художественной литературе на спанглише и афроамериканском английском 201
Выводы по третьей главе 221
Заключение 222
Библиографический список 226
- Особенности метафорического моделирования концептуальной диады «свой — чужой»
- Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведенях О. Ихуэлоса
- Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях Дж. Торреса
- Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях З. Пакер
Введение к работе
Актуальность исследования обусловлена, с одной стороны, недостаточной степенью разработанности проблемы метафорического моделирования в современной художественной литературе как на спанглише, так и на афроаме-риканском варианте английского языка. С другой стороны, сопоставительное исследование позволяет выявить универсальные и национально-специфические признаки в концептуальной картине мира различных социальных и национальных групп, что делает возможным описание опыта познания участка культурной матрицы с учетом сложившейся общественно-политической ситуации в стране, характеристик мировоззренческих квинтэссенций конкретной контркультурной идеологии и других дискурсивных факторов.
В современной лингвистике когнитивный подход к исследованию разных типов дискурса прочно занял устойчивые позиции, позволяя получить новые результаты. Это направление нашло широкое отражение в работах как отечественных (Э. В. Будаев, 2007, 2011; Н. Б. Руженцева, 2015; А. П. Чудинов, 2001, 2012; Е. В. Шустрова 2004, 2007), так и зарубежных специалистов (М. Джонсон 1980; Д. Донохью, 2014; Д. Дуглас, 2000; Дж Грейди, 1998; Дж. Лакофф 1980, 1987; М. Тернер, 1999, 2002; Ж. Фоконье, 1998, 2002).
Однако исследования на материале лингвокультур, формирующихся в
условиях языкового контакта с другими лингвокультурами и проходящих
разные стадии креолизации, ограничены достаточно узким кругом работ
(В. И. Беликов, 2006; Е. Л. Богуславская, 2005; В. А. Виноградов, 1987;
М. В. Дьячков, 1987; А. Н. Овешкова, 2007; В. П. Хабиров, 1975;
А. Д. Швейцер, 1977; Е. В. Шустрова, 2004, 2007; Г. С. Щур, 1974; D. Bickerton, 1980; J. L. Dillard, 1977; R. A. Hall, 1966; J. Holm, 1988; W. Labov, 1988; E. C. Parsons, 1933–1943; J. R. Rickford, 1998; H. Schuchardt, 1980; G. Smitherman, 1994, 1998, 2001; L. Todd, 1984; D. Winford, 2003).
В основном, исследования проводились на материале разных пиджинов и креольских языков, включая, помимо афроамериканского английского, либерийский английский [Singler 1991], креольские языки, употребляемые на Барбадосе [Rickford 1992], Гвиане [Bickerton 1975; Edwards 1991], Тринидаде [Winford 1993], на Ямайке [Bailey 1966; Holm 1992], Южно-Каролинских островах [Dillard 1972; Mufwene 1986]. Основным методом проведения сравнительного анализа был квантитативный метод.
Исследования афроамериканской литературы представлены следующими работами: [Baker, jr. 1989; 1984; Bloom 1995; Ch. Butler 2003; Coles 1999; Conner 2000; De Weever 1992; Fabre 2001; Gates 1979; Graham 2001; V. Hamilton 1995; Harris-Lopez 2001; Hull 1987; Levin 2003; McDorman 2012; Nelson 2004; Peterson 1988; Prince 2004; W. H. Robinson 1975; Rollins 1970; Williams 1997 и др.]. В отечественной науке количество исследований весьма ограничено [Богданов 2007; Буланов 2011; Гусарова 2003; Дуняшева 2012; Жапов 2002; Князева 2010; Овешкова 2007; Шустрова 2004, 2007].
Что касается спанглиша, то это явление изучено крайне мало. Некоторые языковые особенности описаны в обзорных работах Р. Нэш, Х. К. Франко и Т. Солорио; прикладное использование спанглиша в разных профессиональных областях представлено в работах Р. Мартинес (образование), Х. Пиньона (медиа), Е. де Йонга (судебная система). В российской лингвистике этот феномен в самых общих чертах описан в работах Т. В. Скроб [2014] и В. С. Маслякова [2011].
Ни в отечественной, ни в зарубежной лингвистике до настоящего времени не проводилось системного описания художественной литературы на спан-глише и метафорического моделирования одной из ключевых оппозиции «свой – чужой» не только с позиций когнитивного подхода, но и в рамках какого-либо иного научного направления вообще. Это определяет актуальность изучения, в том числе и в сопоставительном аспекте, языковых и понятийных изменений в условиях контакта двух лингвокультур и способов конкретного языкового выражения различного рода фоновых знаний.
Объект диссертационного исследования – метафорические модели, формирующие оппозицию «свой – чужой» в современной художественной литературе на спанглише и афроамериканском английском.
Предмет диссертационного исследования – концептуальные метафоры, оформляющие метафорические модели и участвующие в создании дихотомии «свой – чужой» в современной художественной литературе на спанглише и афроамериканском английском.
Цель настоящей диссертации – описание метафорической репрезентации дихотомии «свой – чужой» в современной художественной литературе на спанглише и афроамериканском английском; классификация и систематизация концептуальных метафор, участвующих в ее создании, а также выделение общих закономерностей и национальных особенностей метафорического представления дихотомии «свой – чужой» в современной художественной литературе на спанглише и афроамериканском английском.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
определить теоретические основы когнитивно-дискурсивного анализа метафоры как средства моделирования дихотомии «свой – чужой» в художественной литературе на спанглише и афроамериканском английском;
провести анализ контекстуальных и дискурсивных факторов, определяющих специфику концептуальных метафорических моделей;
провести анализ метафорических словоупотреблений в современной художественной литературе на спанглише и афроамериканском английском, определить закономерности метафорического представления «своего» и «чужого»;
охарактеризовать общие и специфические черты метафорического моделирования «своего» и «чужого» в этих дискурсах на материале современного художественного текста.
В качестве материала для исследования использовалось 3155 метафорических словоупотребления, зафиксированных в художественных текстах на спанглише (1603) и афроамериканском английском (1552) и полученных путем сплошной и репрезентативной выборки. Для того чтобы получить максимально объективную картину представления дихотомии «свой – чужой», в исследовании анализируются тексты современных латиноамериканских (Дж. Диаза, О. Ихуэлоса, Х. Альварез, К. Энрикез, Дж. Ортиз Кофер, Дж. Торреса, С. Чавез-Сильверман, Х. Эрнандеса) и афроамериканских (Sapphire, К. Уайтхэда, Э. Джонса, З. Пакер, Х. Дарроу, Д. Эванс, Т. Коула, Д. Менджесту) писателей, изданные с 1991 по 2014 годы.
Методология настоящего исследования сложилась под влиянием
теории концептуальной метафоры и теории метафорического моделирова
ния (Дж. Лакофф, М. Джонсон, Ш. Коулсли, М. Тернер, А. Н. Баранов,
Э. В. Будаев, Е. С. Кубрякова, А. П. Чудинов). Работа также опирается
на достижения дискурс-анализа (Т. А. Ван Дейк, Р. Водак, М. Фуко,
Р. Хюлссе, А. А. Филинский, Е. И. Шейгал), лингвокультурологии
(С. А. Аскольдов, О. О. Борискина, В. И. Карасик, В. В. Красных,
А. А. Кретов, Е. С. Кубрякова, Т. В. Цивьян), креолистики (В. И. Беликов, У. Лабов, А. Н. Овешкова, В. П. Хабиров, Е. В. Шустрова).
В процессе работы использовались следующие методы исследования: описательный, сравнительный и сопоставительный, реализованные через комплекс более частных методик и приемов анализа, таких как контекстуальный анализ, элементы структурно-семантических методик, моделирование, классификация, статистическая обработка материала.
Теоретическая значимость диссертации заключается в развитии методики сопоставительного анализа метафорического моделирования дихотомии «свой – чужой», позволяющей включить в исследование метафорические выражения, обладающие амбивалентным статусом. Проведенное исследование вводит в научный оборот новые факты, свидетельствующие о развитии и функционировании английского и испанского языков и их вариантов в рамках новых лингвокультур, дает новые сведения о системе ассоциаций, национальной специфике восприятия мира, вносит вклад в изучение стилистических, семантических и когнитивных преобразований в условиях языкового и культурного контакта. В данном исследовании установлена текстовая и языковая специфика концептуальных метафор, оформляющих оппозицию «свой – чужой» в современной художественной
литературе на спанглише и афроамериканском английском. Материалы диссертации могут быть использованы в дальнейших исследованиях по проблемам общей теории метафорического моделирования и сопоставительного анализа метафорических моделей в национальных дискурсах.
Научная новизна диссертации заключается в исследовании нового языкового материала. В научный оборот введен абсолютно новый, объемный текстовый материал, дающий пример уникального сплава по меньшей мере трех лингвокультур. Комплексная методика, позволяющая описать метафорическое моделирование дихотомии в художественной литературе на спанглише и афроамериканском варианте английского языка в сопоставительном аспекте, помогла выявить универсальные и специфичные концептуальные метафоры. Определено влияние культурных факторов и языковых контактов латиноамериканской и афроамериканской диаспор на формирование современной художественной литературы на спанглише и афроамериканском английском. Впервые установлены доминантные модели концептуального развертывания оппозиции «свой – чужой» в художественной литературе на спанглише и представлены способы конкретной языковой реализации этой оппозиции.
Практическая значимость исследования связана с возможностями использования его материалов в практике преподавания иностранного языка и курсов по межкультурной коммуникации, когнитивной лингвистике, лингвокультурологии, зарубежной литературы.
Соответствие диссертации паспорту научной специальности. Результаты, полученные в процессе анализа языкового материала, соответствуют формуле специальности 10.02.20 – Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание по следующим указанным в паспорте определениям:
– «разработка и развитие языковедческой теории и методологии на основе изучения генетически связанных родственных языков и установления соотношения между родственными языками и описания их эволюции во времени и пространстве»;
– «изучение структурных и функциональных свойств языков независимо от характера генетических отношений между ними»;
– «исследование и описание языка через его системное сравнение с другими языками с целью пояснения его специфичности (системной идеоматичности)».
Основные положения, выносимые на защиту:
1. В современной художественной литературе на спанглише при введении образа «свой» доминируют следующие сферы: «семья» (20,4%), «социальное положение (12,7%)», «этническое происхождение» (11,1%), «сверхъестественное» (6,9%), «животное» (6,6%), «язык» (6,4%), «раса» (5,0%). В современной афроамериканской литературе основными при описании «своего» становятся сферы: «семья» (27,9%), «животное» (25,1%), «раса» (14,8%), «сверхъестественное» (7,7%), «первобытный мир» (4,4%).
-
При введении образа «чужой» в современной художественной литературе на спанглише доминируют сферы «сверхъестественное» (21,3%), «раса» (20,0%), «социальное положение» (12,0%), «животное» (9,3%), «этническое происхождение» (7,1%), «язык» (4,9%) и «история» (4,5%). В современной афроамериканской литературе при описании «чужого» используются сферы: «животное» (26,5%), «сверхъестественное» (17,8%), «раса» (12,4%), «болезнь» (6,5%) и «история» (5,9%).
-
В художественной литературе на спанглише ключевыми темами при моделировании оппозиции «свой» – «чужой» становятся: тема политической диктатуры и репрессий у себя на родине; тема постепенной утраты связи со своей исторической родиной и приобретения нового ориентира для национальной самоидентификации; тема потери или трансформаций языковой среды, ощущаемые как болезненный процесс; тема постепенного отхода молодого поколения от ценностей иммигрантов первой волны; тема осознанного выбора чужой англоговорящей страны в качестве источника спасения, улучшения материального и социального положения, своеобразной Земли Обетованной, которая в действительности нередко превращается в Империю Зла, приносит крушение надежд, обман, разочарования.
-
В современной афроамериканской литературе к ключевым темам при моделировании оппозиции «свой» – «чужой» относятся: тема выживания в неблагоприятной социальной среде, преимущественно большого города; тема поиска социальной и расовой самоидентичности; тема обретения Бога и прощения; тема поисков своих предков и истории. При этом никогда не наблюдается тема осознанного выбора США и политических репрессий в странах Африки как причина смены места жительства. Африка выступает символом Земли Обетованной, потерянной матери. Отсутствует тема грусти в связи с потерей первого языка.
-
Значительным отличием можно считать более частое обращение к ресурсам испаноязычных диалектов Латинской Америки в литературе на спанглише в отличие от афроамериканской литературы, практически не дающей примеров использования исходных африканских диалектов и языков, что свидетельствует о меньшей степени декреолизации в художественном дискурсе на спанглише.
Апробация материалов исследования. Основные положения диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры английского языка, методики и переводоведения Уральского государственного педагогического университета, а также на международных, общероссийских и региональных конференциях. По материалам диссертационного исследования было опубликовано 14 научных работ, в том числе 3 в изданиях, включённых в реестр ВАК МОиН РФ. Результаты диссертационного исследования были представлены на международных научных конференциях «Семиотическое пространство искусств» (Екатеринбург, 2012); «Языковое образование сегодня – векторы развития» (Екатеринбург, 2013, 2014, 2015); «Политическая комму-
никация» (Екатеринбург, 2013, 2014); «Язык. Система. Личность: Аспекты речетворчества» (Екатеринбург, 2014); «Теоретические и прикладные аспекты методики преподавания иностранных языков» (Екатеринбург, 2014, 2015). Данное исследование было поддержано Российским Гуманитарным Научным Фондом в рамках гранта РГНФ № 14-04-00268 «Политическая лингвистика: проблематика, методология, аспекты исследования и перспективы развития научного направления».
Структура диссертации. Диссертационное исследование состоит из введения, трёх глав, заключения, библиографического списка и приложения.
Библиографический список насчитывает 259 наименований, основное содержание диссертации изложено на 225 страницах.
Особенности метафорического моделирования концептуальной диады «свой — чужой»
Вопрос о том, как и когда в языке появились метафоры, занимает многих учёных, но, вероятнее всего, уже не получит однозначного ответа. По убеждению Дж. Хиллиса Миллера, впервые человек использовал метафору, когда хотел польстить другому, более сильному, и из страха назвал его гигантом, став невольным первооткрывателем метафоры [Hillis Miller 2001: 66]. Ранее всего упоминание метафоры можно обнаружить в работах по красноречию древнегреческого оратора Исократа, жившего в V—IV вв до н.э. [Исократ 2013: 184]. Его учителями были знаменитые софисты Горгий и Продик. Тем не менее, первым из широко известных учёных, с научной точки зрения определивших метафору, традиционно признаётся Аристотель. Согласно дошедшим до нас источникам, впервые он обращается к понятию метафоры в трактате «Поэтика», который датируется 335 годом до нашей эры. Он определяет метафору как «перенесение слова с измененным значением из рода в вид, или из вида в род, или из вида в вид, или по аналогии» [Аристотель 1998: 1067]. Владение метафорами признавалось им безусловным признаком таланта поэта, ведь чтобы создавать хорошие метафоры нужно подмечать сходство, а эту способность нельзя позаимствовать у другого [Аристотель 1998: 1102]. Позднее в трактате «Риторика» он подробнее характеризует как саму метафору, так и её отношения с другими средствами выразительности. Так, Аристотель отмечает, что сравнения суть те же метафоры, в которые добавили сравнительный союз [Аристотель 1978: 113]. Аристотель провёл разделение, которое долгое время будет сохраняться в философии: в отличие от софистов, он разделил логику и риторику. Исходя из этого, метафора, оставшись в сфере риторики, не могла быть использована в логических построениях, и за ней сохраняются роль и значение исключительно как одной из выразительных фигур речи. Поэтому, несмотря на высокую оценку метафоры как средства выразительности Аристотель отмечает, что её употребление необходимо строго соизмерять. Некоторые исследователи наследия великого философа, анализируя его работы, делают вывод, что он сам не вполне доверял метафорам, предпочитая чёткие однозначные формулировки, признавая за метафорами выразительную силу, он призывал держать их употребление под контролем и отмечал их необходимость в первую очередь в художественном тексте [Donoghue 2014: 56].
После упоминания в работах Аристотеля метафора стала обязательным пунктом в античных пособиях по риторике. В трактате III в до н.э. «О возвышенном», авторство которого вызывает определённые споры (создателем называют то Дионисия Кассия Лонгина, то, опровергая предыдущую версию, псевдо-Лонгина) также рассматривается метафора. Автор, в отличие от Аристотеля, призывает читателя активно использовать её, ведь у метафоры существуют «защитники», такие как страстность речи и благородная возвышенность. Имея таких «верных и надёжных защитников» метафоры, оратор может смело использовать этот приём, чтобы увлечь слушателя яркими образами [Конрад 1966: 57].
Марк Туллий Цицерон в трактате «Оратор» поддерживает точку зрения Аристотеля на метафору: «Под переносными выражениями (метафорами) я имею в виду, как и все время до сих пор, такие выражения, которые переносятся с другого предмета по сходству, или ради приятности, или по необходимости». Тем не менее, он считает, что Аристотель понимает метафору слишком широко, и выделяет также катахрезу, гипаллагу и метонимию [Цицерон 1994: 201].
Написавший, пожалуй, самый подробный труд по риторике в Античности, Квинтилиан в 8 и 9 книгах «Наставлений оратору» подробно разбирает типы и функционирование метафоры. В первую очередь, он предостерегает риторов от её чрезмерного использования, которое допустимо в поэзии, но не в речи, и приводит в пример Цицерона, всегда говорившего ясно. Саму метафору он определяет как «имя или слово, которое переносится от одного места, где оно свойственно, на такое, где или нет свойственного, или перенесенное лучше свойственного. При дальнейшем рассмотрении метафоры он выделяет четыре вида метафоры: 1. когда между одушевлёнными существами одно подставляется вместо другого; 2. когда неодушевлённое существо подставляется вместо другого; 3. когда вместо вещей одушевлённых ставим неодушевлённые; 4. когда вместо неодушевлённых подставляем одушевлённые. Кроме того он производит разделение на «фигуры речи» и «фигуры мысли» [Квинтилиан 1834: 103].
В Средние Века научная парадигма меняется под влиянием теологии. Из «эстетико-стилистического» подход становится «этико теологическим». В связи с сакрализацией религиозных текстов, особое внимание уделяется слову. Тем не менее, принципиально понимание метафоры не меняется, так Августин Блаженный рассматривает метафору как троп [Auerbach 1953: 123].
Интерес философов к метафоре не ослабевал и в дальнейшем, однако относиться к ней они продолжали с крайней осторожностью. Так, Т. Гоббс в книге «Левиафан» называл метафорическое употребление слов среди «злоупотреблений речью» и причиной абсурдов. Говоря о словах «влечение» и «отвращение», он отмечает, что назвать их «метафорическим движением» нельзя, ведь метафорическими могут называться слова, но не движения или тела. Ярче всего свою позицию в отношении метафоры Т. Гоббс выражает в главе V «О рассуждении и научном знании», утверждая: «метафоры же и бессмысленные и двусмысленные слова, напротив, суть что-то вроде ignes fatui, и рассуждать с их помощью — значит бродить среди бесчисленных нелепостей. Результат, к которому они приводят, есть разногласие и возмущение или презрение» [Гоббс 2001: 34].
Дж. Локк в своих трудах даже предлагал правило, по которому, если мы используем для понимания какой-либо сущности или предмета заимствованные представления, относимые к нему в виде соответствия или воображаемого сходства, то, следовательно, мы не рассматриваем предмет сам по себе и не можем использовать такое представление в наших логических построениях [Локк 1988: 256]. Кроме того Дж. Локк утверждал, что метафоры, особенно яркие и живые, затмевают рассудок и мешают воспринимать истинные идеи, от которых зависит умозаключение [Локк 1988: 156].
Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведенях О. Ихуэлоса
Концепт «Свой» в дискурсе работ Дж. Диаза описывается через категории «семья» (19,9%), «этническая принадлежность» (11,5%), «социальное положение» (10,9%), «раса» (9,3%), «животное» (7,1%), «сверхъестественное» (6,0%).
Семья. Наиболее представленным в моделировании концепта «свой» в работах Дж. Диаза сферой-мишенью является семья. Помимо метафоры «свой — это семья», артикулируемой по-английски, Дж. Диаз использует речеповеденческую стратегию переключения кодов для достижения аналогичного эффекта. Так, когда речь идёт действительно о семье протагониста книги, если какой-либо из членов семьи особенно близок герою, то описан он будет по-испански, даже если всё предложение или абзац написаны по-английски. В большой степени это относится к бабушкам и дедушкам — носителям своей, исконной, испаноязычной культуры. But I d warned her about obligatory visit to Abuelo. Но я предупредила её об обязательном посещении дедушки. Хотя подруга главного героя рассказа из сборника «This is how you lose her» не выражает особенного желания встретиться с его дедом, уважительное отношение к старшим и повиновение являются как раз частью той традиционной латиноамериканской культуры, которую автор противопоставляет новой для его персонажей культуре семейных отношения США. Также, переключая коды, описывает автор впечатление от бабушки главного героя романа «The Brief Wondrous Life of Oscar Wao», которая пришла сообщить ему плохие вести. My abuela was sitting there, forlorn, trying to cobble together the right words and I could not move or breathe. Моя бабушка сидела там, покинутая, в спешке пытаясь подобрать нужные слова, и я не мог дышать. Бабушка Оскара оказывается обладателем огромной силы, которая не раз спасает семью в критических ситуациях, но редко проявляется в обыденной жизни. Тем сильнее впечатление производит она на мальчика в тяжёлые минуты.
Помимо самого старшего поколения, описанного в произведениях автора хранителем «своих» ценностей и эталоном традиционной морали, с помощью переключения кодов к «своей реальности» относятся и родители героев. Dressed as he was, trim and serious, Papi looked foreign but not mojado. Одетый так, подстриженный и серьёзный, папа выглядел как иностранец, но не слабак. Несмотря на кажущуюся «чужеземность», именно переключение кода на «Papi» указывает на его принадлежность миру семьи и «своей» реальности. Хотя в книгах Дж.Диаза используются нормативные для английского языка «mother» и «father» для описания семейных отношений героев, в критических ситуациях обращение к родителям происходит всегда на испанском языке. Mam, Beli cried. Mam. They killed my beb, they tried to kill me. Мама, кричала Бели, Мама. Они убили моего ребёнка, они пытались убить меня. Вырвавшись из рук людей диктатора Доминиканской республики Р. Трухильо и пробравшись в родной дом, героиня произносит по-испански только слова «mam» и «beb». Очевидно, что если бы автор стремился документально реконструировать речь двух доминиканок в подобной ситуации, то она была бы полностью испаноязычной.
Проанализировав выбор языковых средств, можно заключить, что тёти и дяди также входят в ближайший круг доминиканской семьи, тогда как в англоязычной культуре их принято относить к так называемой «расширенной семье» («extended family»). Описывая своё детство, главный герой книги «Drown» говорит, что «his to used to smack the shit out of him in the old days. Его дядя выбивал из него всю дурь в былые времена». Несмотря на особенности своих методов воспитания, дядя был любим племянником, который вспоминал не только о взбучках, которые получал от него, но и о важных уроках жизни, которым учил его дядя. Разделение на «своих» и «чужих» посредством переключения кодов можно увидеть в следующем примере: My ta and our neighbors kept saying, Hija, she s your mother, she s dying, but I wouldn t listen. Моя тётя и наши соседи всё говорили мне, девочка, она твоя мать, она умирает, но я не слушала. Только обращение тёти к племяннице и само слово «тётя» написаны по-испански, тогда как соседи, достаточно близкие, чтобы давать героине советы в отношении семьи, названы английским словом «neighbors».
Обращение старших к младшим так же передаётся переключением кода с английского языка, на котором ведётся повествование, на испанский язык. You re my hija, she said, that s what you re supposed to be doing. Ты моя дочь, сказала она, вот чем ты должна заниматься. Напоминая о принадлежности детей к своему кругу, родители ещё и напоминают им о традиционных представлениях о нравственности и беспрекословном подчинении, принятом, по утверждению автора в Доминиканской республике. Однако при всей суровости нравов, отношение бабушки к внуку остаётся крайне трепетным, и, когда Оскара кто-то пытается оторвать от написания подражания его любимым книгам, его бабушка встаёт на защиту: Can t you see the muchacho s working? Не видишь, мальчик работает? Также из примера приведённого выше следует, что обращение к племянникам и внукам так, будто они собственные дети широко распространено в реальности произведений Дж. Диаза.
Помимо кровных родственников к кругу близкой семьи, исходя из выбора языка, можно причислить и крёстных родителей. She was my madrina, which was why she took me and my brother in every now and then. Она была моей крёстной матерью, поэтому она забирала меня и моего брата к себе время от времени. В странах Латинской Америки, где институт католической церкви до сих пор играет важную общественную роль, крёстные отцы и матери становятся частью самого близкого круга семьи.
Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях Дж. Торреса
Концепт «свой» в дискурсе работ Sapphire (Р. Лофтон) наиболее часто описывается через категории «семья» (41,7%), «животное» (19,4%), «раса» (16,7%).
Семья. Одной из основных сфер-мишеней в метафорическом моделировании концепта «свой» в работах Р. Лофтон (под псевдонимом Sapphire) является «семья». Monday my favorite day, Abdul. I think I m the only sistuh I know like Monday. Понедельник — мой любимый день, Абдул. Я думаю, что я единственная сестра из тех, что я знаю, кто любит понедельники. Традиционно в афроамериканском дискурсе принадлежность к своему сообществу принято выражать через категории семьи. В представленном примере «sistuh» говорит о принадлежности сообществу, а не о родственных связях, так как у самой героини, Precious, в момент повествования нет ни братьев, ни сестёр. Когда, спустя некоторое время Precious умирает, на её похоронах многие также называют её сестрой. We are all sad to see our friend and sister lose her valiant— I mean that in every sense of the word— va-lee-an life. Нам всем грустно видеть, что наша подруга и сестра потеряла свою героическую — в полном смысле этого слова — ге-ро-и-чес-ку-ю жизнь. Precious была центром и символом не насильственной, а созидательной борьбы за свои права и будущее для всех, кто её знал. Простая и бесхитростная, она могла сначала отпугнуть человека внешней грубостью, но преодолев этот барьер, другие персонажи книги могли назвать её частью семьи. This girl was my friend, my sister, and sometimes my daughter. Эта девочка была моим другом, моей сестрой и иногда моей дочерью. Независимо от возраста, персонажи называют её «сестрой», указывая на её принадлежность к общине и на равное с остальными положение. Принятое во многих культурах обращение к близкому и равному человеку как к брату или сестре особенно сильно проявляется в афроамериканском дискурсе. Начиная с периода Движения за гражданские права, когда ораторы активно прибегали к образу семьи для объединения афроамериканцев, обращения «брат» или «сестра», особенно в социально-политическом контексте стали использоваться афроамериканцами. We brothers and sisters, man! You wanna be an African dancer, then you wanna be part of a community. Мы здесь братья и сёстры, парень! Если ты хочешь быть африканским танцором, значит, ты хочешь быть частью сообщества. Так убеждают сына Precious, Абдула, который до этого был аутсайдером и сторонился социализации, вступить в сообщество, присутствие в котором для чужаков недопустимо. Так же в романе «The Kid» рассказывается об африканской легенде, объединяющей всех афроамериканцев в одну семью. Источниками всей жизни на земле были Папа Небо и Мама Земля. Way way back before back in the day from Father Sky and Mama Earth and rain came the first life on the planet. Давным-давно от Папы Неба и Мамы Земли и Дождя появилась первая жизнь на планете. Этот миф стилизован под сказания первобытных племён о своём происхождении, цель которых не только объяснить начало мира, но и создать чувство единства в племени. Таким образом, в языковой картине мира, представленной в книгах Sapphire, все афроамериканцы предстают братьями и сёстрами, происходящими от общих, пусть и мифических, африканских родителей.
Животное. Другой весьма продуктивной сферой-мишенью в работах Sapphire является «животное». Мать, обращаясь к своему маленькому сыну, подчёркивая его беззащитность и гиперреактивность, называет его «кроликом». Stop crying, silly rabbit. Mommy s sorry. Прекрати плакать, глупый кролик, маме жаль. Также «rabbit» исторически могло применяться в качестве ласково-презрительного названия афроамериканца. Само это обращение станет символом материнской заботы в романе «The Kid», однако вместе со смертью матери эта метафора также перестанет использоваться автором. Когда в более зрелом возрасте герой встречается со своими сверстниками, автор описывает их, используя метафору более агрессивных и опасных животных. I raise up to look at Batty, like those dogs, can she control him. Я поднялся и посмотрел на Бэтти, она контролировала его, как и тех собак. Само сравнение человека с собакой является весьма универсальным, так как в зависимости от контекста и интенций говорящего, через этот образ могут описываться различные, подчас, противоположные свойства характера. В афроамериканском дискурсе использование образа птицы по отношению к мужчине, как правило, говорит о его лёгкости и свободолюбии. Это подтверждают и версии о том, почему известный джазовый музыкант Ч. Паркер получил прозвище «Bird» («Птица») [Lawn 2013: 201]. В романе «The Kid» свободомыслие героя герой внутри благоприятной среды, среды танца, где он наконец, смог освободится от сдерживавших его условностей, прописывается через образ птицы.. [I was] Flying and flying as if I m some giant puffed-up bird, all-powerful. Nothing could stop me. [Я] летал и летал как гигантская всемогущая птица. Ничто не могло остановить меня. Последующий конфликт героя с сообществом его танцевальной студии и дальнейшее падение не позволяют автору впоследствии вернуться к образу птицы.
Автор широко использует образы «животных» времён сегрегации, считающиеся для афроамериканцев крайне оскорбительными, когда они исходят от представителя другой расы [Горшунов, Горшунова 2012: 158], но допустимыми и в определённой степени дружескими, когда произносятся другим афроамериканцем. Kids is scared of me. "Coon fool," I tell one kid done jumped up. "Sit down, stop ackin silly." Дети боятся меня. «Чёрный дурак» я говорю одному из детей, прекратившему подпрыгивать. «Сядь, престань вести себя глупо». Слово «coon» происходит от «raccoon», что значит «енот». Исследователи считают, что употребление данного слова по отношению именно к афроамериканцам было спровоцировано колониальной оперой «The Disappointment» 1767 года, в который был персонаж-афроамериканец по имени Raccoon [Harper 2010: http//www]. The coons clowning look confuse. Дурачившиеся негры смутились. Также крайне оскорбительным является применение образа обезьяны. Тем не менее, внутри афроамериканского сообщества для описания неосмысленных и животных порывов данный образ используется достаточно часто. Boyz overlook a lot to be wif a white girl or yellow girl, especially if it s a boy that s dark skin wif big lips or nose, he will go APE over yellow girl. Мальчики стремятся быть с белыми или жёлтыми девочками, особенно, если у мальчика тёмная кожа, большие нос и губы, он сойдёт с ума ради жёлтой девочки. Аналогично примеру, в афроамериканском дискурсе подобный образ используется для описания похоти или ярости и применяется уничижительно, выделяя сходство с животными.
Исторически подобные описания применялись только «белыми» американцами уничижительно в отношении афроамериканцев. Позднее последние, наряду с некоторыми другими пейоративными словами и выражениями, начали использовать это выражение для маркирования действий «своих».
Метафорическое моделирование концептуальной диады «свой — чужой» в художественных произведениях З. Пакер
В рамках данного параграфа подведем предварительные итоги и суммируем основные особенности нашего материала. Для современной афроамериканской художественной литературы в гораздо большей степени, нежели для художественной литературы на спанглише, характерно использование постоянных аллюзий на более ранние произведения афроамериканских писателей. Одним из важных факторов, определяющих специфику дискурса, становится продолжительность его существования. Поскольку афроамериканская литература складывается гораздо раньше, чем литература на спанглише, у афроамериканских писателей уже сформировался определенный круг произведений, требующих постоянных отсылок, возвращений к ним. В качестве таких обязательных текстов выступают работы Дж. Тумера, Р. Райта, У. Дюбуа, Р. Эллисона, З. Н. Херстон, Дж. Болдуина, Э. Уоркер. Кроме того, это определенный набор библейских притч Ветхого и Нового Заветов. Для литературы на спанглише таким объединяющим началом становится не столько использование аллюзий и авторская интерпретация уже сложившихся моделей, характерные для афроамериканской литературы и позволяющие легко увидеть в ней традиции афроамериканской церковной службы и музыкальных течений, сколько популярность определенных тем, основными из которых становятся: тема политической диктатуры и репрессий у себя на родине; тема постепенной утраты связи со своей исторической родиной и приобретение нового ориентира для национальной самоидентификации; тема потери или трансформаций языковой среды, ощущаемые как болезненный процесс; тема постепенного отхода молодого поколения от ценностей иммигрантов первой волны; тема осознанного выбора чужой англоговорящей страны в качестве источника спасения, улучшения материального и социального положения, своеобразной Земли Обетованной, которая на деле нередко превращается в Империю Зла, приносит крушение надежд, обман, разочарования. В современной афроамериканской литературе к ключевым темам можно отнести: тему выживания в неблагоприятной социальной среде, преимущественно большого города; тему поиска социальной и расовой самоидентичности; тему обретения Бога и прощения; тему поисков своих предков и истории. При этом никогда не наблюдается тема осознанного выбора США и политических репрессий в странах Африки как причина смены места жительства. Напротив, нередко Африка выступает символом Земли Обетованной, потерянной матери. Отсутствует и тема грусти в связи с потерей первого языка. Все это продиктовано иными историческими реалиями и дискурсивными факторами, отличным от тех, которые сопровождают формирование художественной литературы на спанглише.
В литературе на афроамериканском английском образы родства подчас выражают скаральные связи. При введении образа Земли, Неба и Оплодотворяющего Дождя как общих родителей или Африки в роли единой Праматери частотно и традиционно обращение одновременно и к языческим, и к христианским притчам. В этом отличие сравниваемых литератур и лингвокультур, потому что в литературе на спанглише нет таких частотных обращений к одним и тем же образам христианства и язычества, которые присутствовали бы и в практике религиозных служб, и в музыкальных произведениях, и в литературных работах разных жанров и периодов, что, напротив, характерно для афроамериканской литературы. При языковом оформлении понятия родственных отношений в афроамериканской литературе используются только лексемы, совпадающие с обозначением родственников в стандартном английском (aunt, brother, daddy, father, grandmother, grandma, grandpa, mother, sister, uncle, etc.). Это обусловлено тем, что в афроамериканском английском даже на словарном уровне нет лексем африканского происхождения для обозначения семейных уз. Особенностью афроамериканского английского в этом случае становится трансформация исходной семантики и дальнейшее словопроизводство на основе стандартных морфем. Так, применительно к членам семьи наблюдается расширение исходного лексического значения (ср., например, aunt, grandma, uncle). С помощью соположения основ получено новое brotherman, вводящее семантические компоненты мужественности, надежности, взрослого восприятия проблем. Через усечение основ получены очень популярные bro и sista (sistah), также расширившие исходную семантику за счет компонентов «член общины», «расовая принадлежность». Еще одной отличительной чертой афроамериканской литературы становится введение стандартных английских лексем, изначально описывающих родоплеменные или криминальные отношения и не употребляющиеся в стандартном американском английском применительно к современной семье, если только это не шутка. Такими лексемами, не предполагающими никакой шутливой коннотации в афроамериканском дискурсе, становятся breed, gang, tribe. Найти свое «племя», которое может стать гораздо ближе изначальных кровных уз, – вот что часто становится главной задачей персонажей афроамериканской литературы. Такой процесс нехарактерен для литературы на спанглише. Интересно и то, что, если в литературе на спанглише появляются лексемы, явно заимствованные в своей расширенной семантике из афроамериканского дискурса, то в обратную сторону этот процесс не идет. Сближения с выходцами из стран Латинской Америки и ассоциирования себя с ними в афроамериканской среде явно не ощущается.
И мужчин, и женщин в современной художественной литературе на спанглише отличает способность много и тяжело работать, природное трудолюбие, часто связанное с крестьянским трудом и бытом, требование уважения к себе и в свою очередь уважительное отношение к другим, особенно людям старшего поколения. Крестьянское происхождение изначально не считается чем-то низменным и постыдным, тем, от чего надо отвернуться. Здесь есть заметное отличие от афроамериканской лингвокультуры в целом, поскольку у афроамериканцев труд в полях часто был традиционно связан с унижениями, лишениями, т.н. ниггеризмом, отказом в культуре и грамотности. Тростник в полях в афроамериканских произведениях, повествующих о времени после Гражданской войны между Севером и Югом, часто ассоциировался с линчеванием, становясь символом смерти, бесправия, те же самые смыслы сопровождали фруктовые сады, плантации кукурузы, что частично переносилось и на восприятие в литературе всего ведения фермерского хозяйства. Не приходилось говорить и об уважительном отношении к себе со стороны белого населения. Если у героев художественной литературы на спанглише есть периоды, когда общество их воспринимает вполне уважительно, что обусловлено либо пребыванием в своей родной стране, либо достижением определенной позиции в США, нередко благодаря своей южной красоте и трудолюбию, то у персонажей афроамериканской литературы вся жизнь проходит в ожесточенном желании и попытках отстоять свое право не столько на уважение, сколько просто на жизнь. Возврат в страны Африки в афроамериканской литературе практически не присутствует, что обусловливает отсутствие частотных описаний попадания в исконно «свою» среду и обретения уважения на исторической родине. Напротив, в качестве относительно новой тенденции в афроамериканской литературе можно отметить тему переезда из Либерии в США. Но в отличие от литературы на спанглише это не вынужденное изгнание, а, скорее, романтическое возвращение в дом близкого родственника, которое – и в этом сходные черты с литературой на спанглише – оборачивается презрением белой Америки,