Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Нумерология в лингвистических исследованиях 14
1.1. Природа и функциональные особенности числа в языке 14
1.2. Особенности ФЕ и паремий в лингвистической науке 26
1.3. Нумерологический аспект в ФЕ .36
1.4. Нумерологический аспект в паремиях .41
Выводы 46
Глава II. Языковая реализация нумерологического компонента в ФЕ и паремиях .51
2.1. Символика числа в ФЕ и паремиях как мотивирующий признак..51
2.2. Анализ этимологического значения числа и внутренней формы нумерологических ФЕ .55
2.2.1. Символика и внутренняя форма фразеологизмов с числовым компонентом «нуль» 62
2.2.2. Символика и внутренняя форма фразеологизмов с числовым компонентом «один» .63
2.2.3. Символика и внутренняя форма фразеологизмов с числовым компонентом «два» 66
2.2.4. Символика и внутренняя форма фразеологизмов с числовым компонентом «три» .67
2.2.5. Символика и внутренняя форма фразеологизмов с числовым компонентом «четыре» 69
2.2.6. Символика и внутренняя форма фразеологизмов с числовым компонентом «пять» 69
2.2.7. Символика и внутренняя форма фразеологизмов с числовым компонентом «шесть» 70 2.2.8. Символика и внутренняя форма фразеологизмов с числовым компонентом «семь» .71
2.2.9. Символика и внутренняя форма фразеологизмов с числовым компонентом «девять» 72
2.2.10. Символика и внутренняя форма фразеологизмов с числовым компонентом «десять» 73
2.2.11. Символика и внутренняя форма фразеологизмов с числовым компонентом «сорок» .74
2.2.12. Символика и внутренняя форма фразеологизмов с другими числовыми компонентами 74
2.3. Реализация культурных кодов в нумерологических выражениях разных лингвокультур 79
2.3.1. Соматический культурный код с числовым компонентом.. 81
2.3.2. Зооморфный код культуры с числовым компонентом 83
2.3.3. Пространственно-временной код культуры с числовым компонентом 85
2.3.4. Реализация некоторых культурных кодов в ФЕ с числовым компонентом 87
Выводы 91
Глава III. Прагматический аспект нумерологических ФЕ и паремий в дискурсе 94
3.1. Прагма-когнитивная специфика нумерологических фразеологических и паремиологических единиц 94
3.2. Дискурсивные стратегии использования нумерологических ФЕ и паремий .103
3.3. Особенности перевода нумерологических ФЕ и паремий в художественном дискурсе разноструктурных языков 122
Выводы 128
Заключение 131
Список использованной литературы 135
Приложение 160
- Особенности ФЕ и паремий в лингвистической науке
- Анализ этимологического значения числа и внутренней формы нумерологических ФЕ
- Символика и внутренняя форма фразеологизмов с другими числовыми компонентами
- Дискурсивные стратегии использования нумерологических ФЕ и паремий
Введение к работе
Актуальность исследования определяется как недостаточной
изученностью прагматико-дискурсивного аспекта ФЕ русского, кабардино-
черкесского, английского и французского языков, содержащих
нумерологический компонент, так и тем, что такое исследование,
проведенное впервые в таком сопоставительном ракурсе, позволит выявить
не только особенности функционирования, но и особенности употребления
нумерологических ФЕ и паремий в дискурсе разноструктурных языков.
Цель работы – исследование прагматики нумерологических единиц в языке и дискурсивное отражение в речи, обусловленные многими составляющими лексико-семантического уровня и уровня речевого акта.
Достижению этой цели способствует решение следующих задач:
-
исследование особенностей и функционирования числа в различных языковых картинах мира;
-
изучение нумерологического аспекта в ФЕ и паремиях и проведение сопоставительного анализа с целью выявления их национально-культурной специфики;
3) рассмотрение значения символики чисел и выявление культурных кодов
во фразеологизмах и паремиях различных культур;
4) анализ этимологического значения и внутренней формы
нумерологических ФЕ и паремий;
5) исследование прагматического аспекта нумерологических ФЕ и паремий в
дискурсе русского, кабардино-черкесского, английского и французского
языков;
6) рассмотрение особенностей перевода устойчивых словосочетаний с
числовым компонентом в разносистемных языках.
Степень разработанности темы. На разных этапах формирования
научной мысли исследователи, включая философов [Пифагор 2003; Плотин
2004; Платон 1971; А. Августин 2007; А.Ф. Лосев 1993; О. Есперсен 1985;
М. Хайдеггер 2003 и др.], культурологов [Ю.М. Лотман 1970; О. Шпенглер
1999 и др.], обращались к проблеме символики значения и функции числа в
различных мифопоэтических системах. Прагмакогнитивные функции числа в
составе устойчивых словосочетаний и условия их дискурсивного
развертывания рассматриваются в работах Н.Ф. Алефиренко [2005];
Н.Д. Арутюновой [1990]; В.В. Красных [2003]; В.Н. Телия [2004];
М.М. Маковского [1997]; В.Н. Топорова [2005]; Э. Кассирера [2001];
Ю.С. Степанова [2001]; А.И. Степанова [2004]; Н.Л. Жуковской [1989];
А.Н. Баранова [2008]; Д.О. Добровольского [1997]; В.М. Кириллина [2000];
Т.И. Вендиной [2002]; М.Н. Приемышевой [1989]; Н.Н. Поппе [1927];
В.В. Новицкой [1986]; С.А. Жаботинской [1992] и др. Языковые,
лингвокультурологические, символические, прагматико-дискурсивные
особенности нумерологических ФЕ в сопоставительном плане были
рассмотрены в работах: Л.Р. Гизатуллиной [2004]; Ш. Баясгалан [2006];
М.М. Кумыковой [2006]; А.В. Федорюк [2001]; В.В. Дубровской [2015];
С.А. Жаботинской [1992]; М.Н. Приемышевой [1999]; В.В. Шевченко [2001];
А.А. Осиповой [2008]; Т.Б. Пасечника [2009]; Шао Наньси [2009];
А.Б. Карасева [2005], Ю.В. Боппа [2009] и т.д. Такой пристальный интерес
ученых к проблематике числа в составе устойчивых словосочетаний в
когнитивном, культурно-символическом и прагматико-дискурсивном
аспектах является свидетельством неоспоримой важности рассматриваемой
проблемы. Следует признать, что перечисленные аспекты еще не нашли
достаточного освещения в лингвистике. Особенно это касается прагматико-дискурсивного функционирования фразеологических и паремиологических единиц в речи, их места в речепроизводстве в сопоставительном плане на материале рассматриваемых языков.
Эмпирическим материалом для нашего исследования послужили
русские, кабардино-черкесские, английские и французские ФЕ и паремии с
нумерологическим компонентом, извлеченные из различных
фразеологических, паремиологических и мифологических словарей, а также из текстов художественной литературы методом сплошной выборки.
Поставленные задачи обусловили использование в работе следующих методов исследования: семантический, описательный, этимологический, сопоставительный, культурологический, метод фразеологического и паремиологического анализов.
Теоретическая значимость диссертационного исследования
заключается в том, что оно вносит вклад в развитие прагмалингвистики,
линвокультурологии, фразеологии, сопоставительной лингвистики,
символики и культуры рассматриваемых разноструктурных языков.
Практическая значимость диссертации обусловлена тем, что результаты выполненного исследования могут найти применение в вузовских курсах общего языкознания, сравнительной типологии, а также могут быть учтены в практике преподавания фразеологии русского, кабардино-черкесского, английского и французского языков.
Научная новизна исследования состоит в том, что впервые
осуществлен комплексный анализ лингвокультурологических и прагматико-
дискурсивных аспектов нумерологических устойчивых словосочетаний
русского, кабардино-черкесского, английского и французского языков.
Особое значение данная работа имеет для адыговедения, поскольку,
несмотря на интенсивные изыскания в области фразеологии и паремиологии,
лингвокультурологические, прагматико-дискурсивные аспекты
функционирования единиц различного уровня, и в частности на материале
устойчивых словосочетаний с нумерологическим компонентом в кабардино-черкесском языке, в том числе в сопоставительном плане, не достаточно изучены. На защиту выносятся следующие положения:
1. Нумерологические устойчивые словосочетания русского, кабардино-
черкесского, английского и французского языков широко употребляются в
речи и в художественной литературе. Использование словосочетаний с
нумерологическим компонентом в речи делает ее более яркой, экспрессивной
и насыщенной. Нумерологические ФЕ и паремии понимаются как средства,
при помощи которых осуществляется реализация дискурсивной стратегии,
прагматической целью которой является воздействие на участников
коммуникации.
-
Устойчивые словосочетания с нумерологическим компонентом отражают особенности функционирования чисел, обусловленные языковой спецификой их употребления в лексемах и устойчивых словосочетаниях. В культурно-типологическом отношении фразеологизмы с числительным в различных языках предстают языковыми единицами, в которых отражаются универсальные черты и специфические особенности фразеологической и паремиологической картин мира, в рамках которых функционируют числа.
-
Концептуализация и вербализация кодов культур в нумерологических ФЕ и паремиях русского, кабардино-черкесского, английского и французского языков обладают ярко выраженной этноспецифичностью, широко используются в метафорической экспансии, в категоризации окружающей действительности, а также позволяют осмыслить и представить картину мира, картину духовной жизни и систему ценностей конкретного этноса.
-
Прямое значение нумеративных слов получает свое дальнейшее смысловое
развитие на уровне устойчивого словосочетания. Основной целью
межъязыковых сопоставлений, в основе которых лежит анализ внутренней
формы и мотивировочных признаков лексем, обозначающих число, а также
устойчивых словосочетаний с нумеративным компонентом, является
выделение универсальных, типологических и контрастивных черт,
отражающих особенности когнитивного освоения окружающей
действительности в естественных языках.
-
Числа в своем символическом значении являются мотивирующими признаками, лежащими в основе внутренней формы фразеологизмов с нумерологическим компонентом. Благодаря развитию различных ассоциативных отношений и оценочных образов, на синхронном уровне языковые количественные показатели становятся основой смыслового, коннотативного разнообразия.
-
Универсальная когнитивная база фразеологических единиц в разных языках помогает раскрытию концептуального сходства, заложенного в семантике фразеологизмов и их коммуникативно-прагматической специфики. Этнокультурная специфика фразеологических и паремиологических единиц с нумерологическим компонентом разных языков формируется и находит свое выражение в дискурсивных ситуациях в процессе взаимодействия конкретно-ассоциативных и эмоционально-оценочных смыслов вербализируемого числа.
Таким образом, все изложенное выше дает основание выдвинуть
рабочую гипотезу, верификацию которой нам предстоит осуществить в
практической части диссертационного исследования, а именно:
лингвокультурологические, семантические, прагматико-дискурсивные
аспекты нумерологических ФЕ и паремий играют определяющую роль в
процессе символического смыслообразования, отражая исторически
сложившийся способ интерпретации мифологических, философских,
обыденных и других понятий в русской, кабардино-черкесской, английской и
французской языковых картинах мира; числительные, обозначающие
количество предметов или явлений, а также порядок при их счете, несут
вторичные коннотативные значения для обозначения многих свойств и
качеств. Подобная теоретическая посылка открывает возможности в
демонстрации прагматико-дискурсивного потенциала нумерологических ФЕ
и паремий, представляющих собою ценные сведения о менталитетах носителей исследуемых языков.
Апробация работы. Основные положения работы, а также проблематика, связанная с темой диссертации, были обсуждены на заседаниях кафедры немецкой и романской филологии, кафедры английского языка института истории, филологии и средств массовой информации ФГБОУ ВО «Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова», а также излагались в докладах на международных научно-практических конференциях: г. Нальчик, 2014, 2015, 2016; г. Екатеринбург, 2015; г. Санкт-Петербург, 2015; г. Черкесск, 2015; г. Новосибирск, 2016. По материалам диссертационного исследования опубликовано 10 статей общим объемом 3,5 п.л., 4 из которых – в ведущих рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК МОН РФ для публикации результатов диссертаций на соискание ученых степеней кандидата и доктора наук.
Объем и структура диссертации. Диссертационная работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и приложения. Общий объем диссертации составил 183 страницы.
Особенности ФЕ и паремий в лингвистической науке
Фразеология (от греч. «фразис» – «выражение» и «логос» – «учение») – это лингвистическая наука, которая занимается изучением семантически целостных устойчивых сочетаний слов. Оформилась она в самостоятельную языковедческую науку около четырех десятилетий назад, хотя возникновение фразеологии как науки обычно связывают с именем великого швейцарского ученого-языковеда французского происхождения Ш. Балли (1865–1947) [Балли 2001]. Он был первым, кто осмыслил и научно доказал необходимость изучения ФЕ в языке.
Т.А. Лапаева пишет: «Термин «устойчивое сочетание» принадлежит к числу универсальных терминов лингвистической науки и используется в различных лингвистических дисциплинах (лексике, фразеологии, синтаксисе). Однако вследствие своей универсальности этот термин имеет широкое и неопределенное содержание» [Лапаева 2007: 75].
Большинство ученых относят к устойчивым сочетаниям (УС) воспроизводимые, готовые единицы языка [В.В. Виноградов, Н.М. Шанский, С.Г. Гаврин], воспроизводимые единицы с ограничением в выборе переменных [В.Л. Архангельский], сочетания, обладающие воспроизводимостью, но не обладающие невыводимостью значения [В.П. Жуков] и т.д. Теми же свойствами обладают и фразеологические единицы (ФЕ), вследствие чего происходит смешение и совмещение этих двух феноменов [Там же].
Становление фразеологии как раздела лингвистики связывают главным образом с исследованиями советских и российских ученых, проведенными на материале различных языков. Большой вклад в развитие фразеологии русского языка внесли В.В. Виноградов, В.П. Жуков, В.Н. Телия и др. В лингвистике встречается несколько вариантов раскрытия термина «устойчивые сочетания слов». Так, в языке выделяются термины: «фразеологизм», «фразеологическая единица», «фразеологический оборот», «фразеологические выражения», «устойчивые сочетания слов», «устойчивые фразы» и так далее.
Термин «фразеологическая единица» был введен В.В. Виноградовым. Его особой заслугой можно считать то, что исследования в области фразеологии носят и исторический характер, чего не было у Ш. Балли. Единицей фразеологии, по мнению Н.Ф. Алефиренко, «выступает фразема – устойчивое сочетание слов с целостным и переносно-образным значением, непосредственно не вытекающим из суммы значений его лексических компонентов» [Алефиренко 2004: 251].
Д.Н. Шмелев утверждал, что причиной возникновения и закрепления ФЕ в языке является их образность, отвечающая за тенденцию развития экспрессивности в речи [Шмелев 2009: 291]. ФЕ являются образными языковыми средствами, используемыми говорящим для воздействия на воображение человека, восприятие информации мгновенно, помогая рисовать различные образы.
Н.А. Красавский под термином «фразеологическая единица» понимает основное средство для вербализации концепта, и включает в себя, помимо понятия, образа, оценки, культурной ценности, и однопорядковые предметы, вызывающие пристрастное отношение к ним человека [Красавский 2002: 73].
Фразеологизмы являются неотъемлемой частью языковой системы, которая образована из лексических единиц и обладает особой семантикой. Классификация фразеологизмов является одной из актуальных проблем фразеологии, так как универсальной, приемлемой для любого языка классификации ФЕ нет. Первая классификация ФЕ принадлежит выдающемуся швейцарскому ученому, академику Ш. Балли, который в 1909 году в своей работе «Trait de stylistique franaise» выделяет 4 группы словосочетаний: 1) свободные словосочетания; 2) привычные сочетания; 3) фразеологические ряды; 4) фразеологические единства.
Актуальной остается созданная В.В. Виноградовым семантическая классификация ФЕ, подразделяемая на три основных типа: фразеологические сращения, единства и сочетания [Виноградов 1986: 76]. К фразеологическим сращениям относят абсолютно неделимые и неразложимые словосочетания, утратившие мотивировку значения единицы, семантика которых совершенно независима от их лексического состава и от значений их компонентов. Фразеологические единства представляют собой мотивированные единицы, в основе которых лежат семантическая трансформация и целостное значение. Фразеологические сочетания – это обороты, компоненты которых равноправны между собой.
Позже Н.М. Шанский предложил, кроме названных трех типов ФЕ, добавить четвертый тип – фразеологические выражения [Шанский 2007]. Фразеологическими выражениями являются единицы, которые являются не только семантически членимыми, но и состоят целиком из слов со свободными значениями. Наибольшее число нумерологических ФЕ русского, кабардино-черкесского, английского и французского языков следует отнести к фразеологическим единствам и к фразеологическим выражениям.
А.А. Ильинский выделяет три основные функции ФЕ в художественной литературе: 1) номинативная; 2) коммуникативно-прагматическая; 3) художественно-эстетическая. Он считает, что номинативная функция ФЕ является основным элементом способа называния интерпретируемой действительности [Ильинский 2004].
Фразеология является объектом интенсивного изучения в рамках трех основных направлений: 1) структурно-лингвистического; 2) когнитивно-лингвистического; 3) психолингвистического.
Выделяют множество аспектов фразеологии: парадигматический, синтагматический, функциональный, семантический, прагматический, дискурсивный и так далее. Каждый аспект исследования фразеологии заслуживает должного внимания, так как именно в ФЕ наиболее ярко проявляются национально-культурные особенности народа.
Несмотря на то, что фразеология в наименьшей степени используется при изучении иностранных языков, именно эта область языкознания обладает самой высокой коммуникативной значимостью, и проникновение ФЕ в атмосферу другого языка способствует более полному отражению сути и менталитета народа. С помощью сравнительно-сопоставительных исследований ФЕ, которые всегда привлекали внимание ученых-языковедов, выявляются наиболее общие и специфические особенности различных языков. Во всех сопоставляемых четырех языках чрезвычайно важна национально-культурная семантика языка, т.е. те языковые значения, которые отражают особенности быта, культуры, истории, психологии и менталитета нации. Для многих лингвистов, занимающихся проблемами паремиологии и фразеологии, проблематичным остается вопрос о включенности или невключенности паремий во фразеологическую систему языка.
Исследованием ФЕ занимаются многие ученые, и они предлагают различные их определения и классификации. Одни исследователи [В.П. Жуков, В.Н. Телия, Н.М. Шанский и др.] включают в состав фразеологии устойчивые сочетания, другие [Н.Н. Амосова, А.М. Бабкин, А.И. Смирницкий и др.] – только определенные группы.
Известный советский исследователь академик В.В. Виноградов, указывая, что пословицы, поговорки и крылатые слова, по своей семантике и синтаксической структуре отличаются от ФЕ, все же включает их в разряд последних [Виноградов 1977: 133].
Такое разнообразие мнений привело к различному пониманию объема фразеологии. Как известно, выделяют узкое и широкое понимание объема фразеологии.
Фразеология в узком смысле включает в себя только ФЕ идиоматического характера. Сторонниками этого направления были Н.Н. Амосова, В.В. Виноградов, В.П. Жуков, А.И. Смирницкий и другие.
Широкого понимания объема фразеологии придерживались В.Л. Архангельский, С.Г. Тер-Минасова, Н.М. Шанский. Они включали в состав фразеологии не только ФЕ, но и паремии (пословицы и поговорки), крылатые выражения, цитаты, афоризмы и так далее.
Все вышеозначенные единицы объединяются в одну группу исходя из мнения, что они все обладают рядом признаков, к которым относятся: устойчивость в языке, сверхсловность, воспроизводимость в речи. Более того, исследователи приводят другие признаки пословиц, позволяющие их рассматривать сквозь призму фразеологии, а именно: семантическая целостность, общеупотребительность, постоянство грамматической формы и компонентного состава [Гаврин 1963: 25].
Анализ этимологического значения числа и внутренней формы нумерологических ФЕ
Сопоставительное исследование нумерологических устойчивых словосочетаний будет неполным без изучения их внутренней формы. [Красных 2001: 41].
Понятие «внутренняя форма» было впервые введено Вильгельмом Гумбольдтом и представляет собой «ядро» мотивированности, включающее в себя компоненты ментального и национально-культурного плана. Содержательно понимание внутренней формы по Гумбольдту отличается от понимания внутренней формы слова или словосочетания. Внутренняя форма свидетельствует о наличии мотивировочного признака слова или словосочетания, обусловленное этимологическим значением того же слова, самостоятельного или в составе устойчивого словосочетания [Хараева 2010: 997].
Каждый из исследуемых языков имеет свою внутреннюю структуру и неповторимый тип поведения, что ярко отражается в нумерологических ФЕ. Нет устоявшегося мнения о природе внутренней формы фразеологизма. На наш взгляд, наиболее полным является ее определение, предложенное А.В. Калининой: «Внутренняя форма – это наглядно-чувственный и понятийный образ, лежащий в основе мотивации значения идиомы и определяющий всю ее специфику» [Калинина 2007: 58].
Мотивация фразеологического выражения обусловлена его внутренней формой. Описание нумеративной картины мира без анализа мотивационных отношений «регулирующих и отражающих языковое сознание, будет неполным» [Хараева 2007: 59].
О внутренней форме фразеологизмов упоминают многие исследователи. А.Н. Баранов и Д.О. Добровольский выдвинули гипотезу о семантической реальности внутренней формы, высказавшись по этому поводу следующим образом: « … фразеологизмы являются не только чисто языковым, но и когнитивным феноменом в том смысле, что образная составляющая фразеологизма, даже если она не влияет непосредственно на актуальное значение, является частью плана содержания» [Баранов, Добровольский 2008: 21].
А.В. Жуков, понимая под внутренней формой фразеологизма его образность, определяет ее как «представление, наглядно-чувственный образ, обусловленный смыслом исходного словосочетания и являющийся в той или иной степени мотивирующим фоном фразеологического значения» [Жуков 2007: 7].
Н.Ф. Алефиренко представляет внутреннюю форму фразеологизма как средство косвенно-производного взаимодействия его означающего и означаемого, точнее, средство перевода содержания формы в форму содержания [Алефиренко 2008: 50].
Говоря о внутренней форме фразеологической единицы, О.В. Дехнич делает упор на понятии прозрачности внутренней формы, под которой многие исследователи, в основном западные, видят правильность выведения значения идиомы из самой идиомы. При этом автор указывает и на недостатки такого понимания внутренней формы, приводя в качестве доказательства пример эксперимента, показавший, что показатель ассоциативности между прозрачностью внутренней формы и правильным значением зависит от наличия или отсутствия контекста [Дехнич 2013: 56] .
О.А. Воронкова считает возможным говорить о внутренней форме значения фразеологизма, приводя в качестве аргумента «неоспоримый факт, что ВФ (внутренняяя форма) главным образом связана с формированием фразеологического значения, осуществляющегося на базе переосмысления содержания некоторой синтаксической структуры (прототипичного словосочетания или предикативного образования) [Воронкова 2013: 47].
Таким образом, этимологический анализ числительных различных языков и некоторые другие языковые данные дают возможность в той или иной степени восстановить этапы развития счета у каждого из носителей соответствующего языка [Панфилов 1982: 291], а также пролить свет на актуальные значения этих числительных в прагматико-дискурсивном плане.
О необходимости изучения происхождения устойчивых словосочетаний говорят многие ученые. В.М. Мокиенко аргументированно обосновывает необходимость более тесного взаимодействия когнитологии с культурологией, исторической фразеологией и сопоставительной лингвистикой: «Чем глубже и более доказуемо, диахронически будем погружаться во внутреннюю форму исследуемого нами фразеологизма, тем более объективны будут его когнитивные интерпретации и лексикографическое описание» [Мокиенко 2013: 13].
Как пишет Л.Х. Хараева, «когнитивный подход в мотивологии помогает осветить вопросы о том, как сформировались понятия объема, движения, пространства, времени, числа и т.д. и т.п., разновидности и детали которых стали впоследствии служить предметом номинации» [Хараева 2011: 711]. Синхронно-диахронное описание фразеологических единиц, в состав которых входит нумерологический компонент, помогает определить основные мотивировочные признаки и иерархию значений, являющуюся следствием трансформации первичного лексического значения числительного в косвенно-производное или вторичное, являющееся мотивирующим фоном фразеологического значения.
По мнению В.А. Масловой, во внутренней форме ФЕ хранится культурная информация, являющаяся образным представлением о мире и придающая ФЕ культурно-национальный колорит [Маслова 2004].
Проблема национально-культурного своеобразия фразеологических единиц имеет также и другие аспекты, на которые следует обратить внимание. Национально-культурный компонент языкового значения сфокусирован на смыслах, рождаемых взаимодействием национального и культурного факторов формирования семантической структуры образной языковой единицы. Смыслы, транслируемые устойчивыми словосочетаниями, во многом базируются на универсальных для мировой культуры традициях. В связи с этим возникает проблема выделения «псевдонационального» от культурно-универсального. Поэтому исследования фразеологических и паремических корреляций, которые свидетельствуют о некоторых объективно существующих культурных универсалиях, привлекают многих ученых [В.М. Мокиенко, А.М. Меллерович, В.П. Даниленко, Н.А. Кузнецова и т.д.].
По мнению ученых, культурно-языковая специфика и культурно-языковые универсалии гармонично сосуществуют, одно не вытесняет другое, так как находятся в определенных системных отношениях в рамках языковой картины мира. Проблема выделения национально-культурного компонента значения фразеологизма связана с обоснованием когнитивной базы или когнитивного признака, лежащего в основе семантической структуры знаков вторичной номинации. Когнитивный признак обусловлен категориями из мира идеального, служащими протознаками фразеологизмов и паремий.
Процесс когнитивного порождения новых смыслов, формирующихся в результате взаимодействия ментальных единиц, наиболее яркое отражение получает в семантике вторичных номинаций, к которым относятся фразеологические и паремиологические единицы. Особая роль в выражении национально-культурного компонента принадлежит интегрированным когнитивным признакам, воплотившимся в семантике фразеологизмов и обобщеном значении паремий. Специфика внутренней формы единиц в статусе вторичного знака в когнитивной фразеологии является еще одним ключом выделения национально-культурного компонента в значении языковой единицы. Внутренняя форма демонстрирует, какие косвенно производные средства участвуют в процессе когнитивной метафоризации исходного лексического значения слова-компонента устойчивого словосочетания. При этом следует учитывать некоторое различие во внутренней форме фразеологизмов и паремий. Внутренняя форма паремий мотивирует не только сам факт номинации, но умозаключение, выраженное в семантически конденсированной форме [Алефиренко, Семененко 2010: 20 – 21].
В основу нашего исследования положен логический принцип, постулирующий, что в основе фразеологической образности лежат параметрические характеристики предметов и явлений, описание различных действий по отношению к объекту, признаки действия, количественная характеристика реалий и явлений, описание их структуры и расположения в пространстве [Пожидаев 2013: 225].
Исследование нумерологических ФЕ разноструктурных языков в прагматико-дискурсивном аспекте учитывает не только их функциональные характеристики, но и их системные параметры, т.е. внутреннюю и внешнюю организацию, синтагматические и парадигматические свойства и др.
Символика и внутренняя форма фразеологизмов с другими числовыми компонентами
К другим сакральным числам, наделенным особым символизмом, относятся: «восемь», «одинадцать», «двенадцать», «тринадцать», «двадцать один», «двадцать два», «двадцать пять», «сто».
Символика числа восемь выражает любовь, совет, расположение, закон и согласие, а также стабильность, неизбежность и судьбу. Представляет собой симметричную фигуру, состоящую математически из двух «четверок», обозначает математический знак бесконечности.
И восьмеричное [Тихонов 2007: 37]; Хъэзыр ирий – по восемь газырей [Хежева 2015: 15];
Have one over the eight — разг. подвыпить, хватить, хлебнуть лишнего [Гизатуллина 2004].
У некоторых народов число восемь связано с понятием недели.
Huit jours – неделя (фр.) Особенностью французской недели является наличие в ней восьми дней от воскресенья до воскресенья, что представляет собой некую симметрию.
Символика числа «одиннадцать» связана с грехом, правонарушением, опасностью, выходом за пределы закона, правил, неудачей.
Одиннадцатый (двенадцатый) час [Баясгалан 2006];
Rain at seven, fine at eleven – букв. дождь в 7, прояснение в 11 [Динисламова 2009: 8];
O il n est qu onze heures – путать, искать невозможного [Рецкер 1963: 691];
Bouillon de onze heures – ядовитое зелье [Рецкер 1963: 691];
tre amoureux des onze cents vierges – бегать за каждой юбкой [Рецкер 1963: 691];
Prendre le train onze – ехать на одиннадцатом номере, идти пешком [Рецкер 1963: 691];
Ami de la onzime heure – новоиспеченный, ненадежный друг [Рецкер 1963: 691];
Символика числа «двенадцать» сразу напоминает о 12 месяцах в году и имеет космизующий характер. Является символом завершенности и цикличности. Религиозная символика связывает данное число с двенадцатью апостолами.
Двенадцать братьев – месяцев в году; Iэпкълъэпкъ пщыкIутIыр зэрыубыдащ – повзрослел, набрался опыта [букв.: его двенадцать частей тела скрепились]; [И] Iэпкълъэпкъ пщыкIутIыр зэрыубыдакъым – еще не повзрослел, не набрался опыта [букв.: его двенадцать частей тела не скрепились] [Хежева 2017: 187];
Strike twelve all at once (или the first time) — уст. сразу обнаружить все свои способности [Гизатуллина 2004] ;
On a tous les ans douze mois – в каждом году двенадцать месяцев [Рецкер 1963: 371];
Il n y en a pas trois douzaines au quarteron – это редкая вещь; такое не всегда найдешь [Рецкер 1963: 371];
la douzaine – сколько душе угодно [Рецкер 1963: 371].
Число «тринадцать» имеет несчастливую судьбу, символизирует несчастье, называется «чертовой дюжиной». Это также число ведьмовских шабашей. Символика числа восходит к количеству лунных месяцев в году.
Treize la douzaine fam – большое количество [Рецкер 1963].
Число «двадцать» было основой для устаревшего двадцатеричного счета. Сумма пальцев рук и ног дает основание для его понимания как числа человека.
Двадцать раз (говорить, делать и т.п.) – неоднократно, много раз [Тихонов 2007: 61];
Vingt ttes, vingt avis – досл. двадцать голов, двадцать мнений [Рецкер 1963: 1097].
Символика чисел «двадцать один» и «двадцать два» противоположны по влиянию, оказываемому на человека. Одно символизируется святость, мудрость, другое – несчастье.
Человек – двадцать два несчастья.
Число «двадцать пять» с неяркой символикой, символизирующее повторямость действий, встречается в выражении опять двадцать пять. На наш взгляд, это выражение можно отнести к разряду языковой фонетической игры, построенной на фонетическом сближении слов «опять» и «пять». Встречается только в русской лингвокультуре.
Символика числа «тридцать» отсылает к библейскому сказанию о предательстве.
Thirty pieces of silver — тридцать сребреников, цена предательства [Гизатуллина 2004];
Trente deniers – тридцать сребреников [Рецкер 1963: 1065].
Число «тридцать три» в физиологическом плане соответствует количеству позвонков в человеческом позвоночнике. В духовном плане это число священного возраста, с приходом которого в человеке должны раскрыться его духовные способности и силы.
Тридцать три богатыря.
«Числительное тридевять у славян и балтов, – пишет О.Ф.Жолобов, – следует считать отражением индоевропейского архаизма» [Жолобов 2004: 179]. Автор полагает, что данное число не связано с девятеричным счислением, которого, как он считает, не было, а выражает строение лунно-звездного месяца, в котором насчитывалось 3 умножить 9 дней. Далее автор пишет о происхождении числительного девяносто, связь которого с девятичным числом также не находит подверждения. По мнению автора, внутренняя форма числа девяносто может быть объяснена лишь развитием некой новой величины, сочетавшей представление сразу о двух величинах – «90» и «100». Данная гипотеза находит свое объяснение в религиозных преобразованиях князя Владимира, который вместе с принятием христианства ввел десятинную плату и построил Десятинную церковь. Девяносто, таким образом, это десятинное сто. Это – сто, содержащее десятину и после ее вычета обращающееся в «90» [Жолобов 2004: 179-180].
Число «сто» символизирует большое количество.
На все сто процентов [Тихонов 2007: 277];
Хьищэ я кIуэкIэ ещIэ хитрый [букв.: знает походку ста собак]; Iэмалищэрэ зырэ ещIэ хитрый [букв.: знает сто один способ обмана] [Хежева 2017: 187];
A hundred and one – разг. уйма [Кунин 1984: 405]; Aux cent coups – быть в волнении [Рецкер 1983: 196].
Приведенные примеры показывают, что основным когнитивным признаком, мотивирующим ФЕ, является числовой компонент, отличающийся глубокой символической нагруженностью. Таким образом, исследование показывает, что внутренняя форма нумерологических ФЕ лежит в основе выявления культурно-типологических особенностей понятия числа, отраженных в них.
Суммируя вышесказанное, отметим, что из всех перечисленных чисел такие, как «единица», «два», «три», «семь», «девять», «десять», «сорок» относятся к самым нагруженным в символическом отношении в различных лингвокультурах, независимо от этнической и религиозной принадлежности.
Двуединство семантик перечисленных чисел, которые, по мнению исследователей, являются наиболее символическими, говорит о сочетании в них объективного или лексического значения с субъективным или символическим значением, воспринимаемым языковой личностью на подсознательном уровне.
Также, на наш взгляд, именно числа в своем символическом значении являются теми мотивирующими признаками, которые лежат в основе внутренней формы фразеологизмов с нумерологическим компонентом. Благодаря развитию различных ассоциативных отношений и оценочных образов, на синхронном уровне языковые количественные показатели становятся основой смыслового, коннотативного разнобразия.
Данные числа включены в состав многих культурных кодов, благодаря чему они воспринимаются и дешифруются языковым сознанием.
Дискурсивные стратегии использования нумерологических ФЕ и паремий
Сопоставительное исследование в рамках лингвокультурологического подхода своей целью ставит выявление универсального и идиоэтнического в фразеологических единицах, которые являются одновременно знаками языка, культуры, коммуникации. Как пишет М.Л. Ковшова, язык выражения соответствует плану содержания фразеологизма. На уровне культурного знака фразеологизм является транслятором культуры, традиций, являясь средством передачи культурных знаний, закрепляя в образе устойчивые представления, тем самым превращаясь в символ. В семантике внутренней формы фразеологизма лежат архетипы или исходные модели человеческого восприятия окружающего мира, которые формируют образ и прослеживаются в семантике фразеологизма.
На уровне коммуникации фразеологизм участвует в разнообразных дискурсивных практиках, в рамках которых создаются условия для его реализации. В речевой практике фразеологизм приобретает множество смысловых оттенков, обусловленных контекстом, а также интерпретацией участниками коммуникативной ситуации [Ковшова 2014: 115]. Это утверждение является развитием мысли В.Н.Телия о том, что знание и культура в виде установок и идей транслируются в речи в виде культурных коннотаций, представляющих особый категориальный компонент значения [Телия 2005: 27]. Таким образом, по мысли М.Л. Ковшовой реализуются языковые, культурные и коммуникативно-прагматические свойства фразеологизмов [Ковшова 2014: 115].
Существует множество определений понятия «дискурс», но общепризнанного определения, которое охватывает все случаи употребления, нет. Однако лингвисты, которые занимаются изучением функционирования ФЕ в речи, утверждают, что описать их значение можно только при актуализации в контексте, т.е. в дискурсе.
Понятие «дискурс» используется в различных гуманитарных науках, таких, как социология, этнология, литературоведение, антропология и философия. Ю. Хабермас утверждает, что дискурс – это рефлексивная форма коммуникативного действия, которая возникает в случае, если между участниками происходят разногласия, что заставляет их трансформировать свои точки зрения и подтверждать истинность и правильность двух убеждений. Главным условием является «разумность участников и признание ими точки зрения противников как равно возможной и достойной рассмотрения» [Habermas 1987: 64].
Прагматика связана с семиотикой тем, что объектом её изучения являются отношения между знаками. Знаком является материальный предмет, выступающий представителем другого предмета или отношения. Любой знак состоит как из означающего, так и означаемого. Знаки бывают языковые и неязыковые.
С позиции прагмалингвистики дискурс представляет собой интерактивную деятельность участников общения, установление и поддержание контакта, эмоциональный и информационный обмен, оказание воздействия друг на друга и т.д. Дискурсивный анализ предполагает три подхода к исследованию ФЕ: структурный, коммуникативный и культурологический. Мы остановимся на коммуникативном подходе, так как именно в нем анализируется дискурс, то есть обстоятельства коммуникации, категории модальности (объективное и субъективное отношение к ситуации или событию).
Дискурсивные возможности различных частей речи, в том числе и квантификаторов, к которым относятся и числительные, реализуются в рамках устойчивых словосочетаний, фразеологизмов и паремий. Как пишет Н.Д. Арутюнова, «возможности изучить поведение слов разных ЧР с коммуникативной точки зрения и выявить их дискурсивные функции еще остаются в значительной степени нереализованными. Поворот в эту сторону становится заметным только тогда, когда в предложении не только разводятся в разные стороны идентифицирующее и характеризующее начала и когда с этим противопоставлением начинают правильно связывать оппозицию денотативно-ориентированной (признаковой) лексики, но и тогда, когда полное признание получает различие актов референции и актов предикации в составе предложения и когда прототипические свойства разных ЧР включают сведения о том, для осуществления каких функций они более всего предназначены в дискурсе».
Для нашего исследования весьма релевантным является отличие между речевым высказыванием и дискурсивным. Дискурсивное высказывание отличается по объему и по форме от таких речевых структур, как фраза и речевой акт. Для сравнения приводятся следующие примеры. Дискурсивное высказывание «Вольному воля» и фраза «Ты можешь поступать по своему усмотрению (или как тебе заблагорассудится, как хочешь, как считаешь нужным)» и т.д. Дискурсивное высказывание можно трансформировать в грамматически правильно сконструированное предложение. Речевой акт, в свою очередь, может состоять из нескольких речевых высказываний. Отличие заключается также в корреляции с внеязыковой действительностью. Речевое высказывание отсылает к конкретной денотативной ситуации, тогда как дискурсивное высказывание соотносят с типичной денотативной ситуацией. Поэтому дискурсивное высказывание имеет асимметричную структуру. Означающее связано с дискурсивно обусловленным означаемым. Означаемое значительно шире суммы смыслового содержания компонентов означающего. Отсюда следует вывод о том, что содержание дискурсивного высказывания требует лингвокультурной интерпретации.
Дискурсивные высказывания «живут своей жизнью», они подвержены различного рода изменениям, в ходе которых они получают вторичные коннотации, то есть на их основе возникают знаки вторичной номинации. Вторичные номинации являются результатом дискурсивно-когнитивной деятельности этноязыкового сообщества.
Дискурсивное мышление порождает и закрепляет в языковом сознании любого этноса устойчивые воспроизводимые знаки вторичного образования, содержание которых включает разноаспектные смыслы, обусловленные контекстом, синтагматическими связями, прагматикой и социокультурной значимостью дискурса. Подобного рода речемыслительная онтология дискурсивной идиоматики требует осмысления лингвокультурных аспектов языкового сознания. В его долговременной памяти удерживаются, интерпретируются и семантически обогащаются дискурсивные идиомы – экспрессивно-образные элементы производящего дискурса [Алефиренко 2005: 5-13]. Безусловно, к дискурсивным высказываниям прежде всего относятся фраземика и паремии.
Фразеологическая коннотация представлена в различной информации, содержащейся в сведениях об этимологических основах устойчивого словосочетания, в сведениях культурно-исторического и национально языкового характера. Коннотативный компонент значения содержит различные характеристики коммуникантов с точки зрения их эмоционального состояния, интеллекта, социального статуса, интенции высказывания. Подобное понимание фразеологической коннотации дает возможность принять ее за основу прагматического значения дискурсивной идиомы. В структуре прагматического значения дискурсивных идиом различают экспрессивные, эвокативные или аппелятивные, фатические и эстетические компоненты.
Экспрессивный компонент прагматического значения дискурсивных идиом отражает эмоции и оценку говорящего к предмету высказывания.
Экспрессивный компонент дискурсивных идиом может варьироваться в зависимости от интенций коммуникантов и от характера контекста.
Семантическая интерпретация дискурсивных идиом связана с анализом и осмыслением характера денотативной отнесенности фразеологизма. По мнению Г.Г. Почепцова, прагматическая семантика связана с выбором дискурсивной идиомы из нескольких вариантов, «соответствующих одной денотативной ситуации» с учетом ситуации самого общения [Цит. Алефиренко 2010: 204].
Прагматическая сила фраземоцентрического высказывания обусловлена закодированной в семантической структуре фразеологизма концептуально-значимой информацией. Эта информация в художественном тексте приобретает роль коммуникативно-прагматической доминанты в рамках дискурсивной ситуации, на фоне которой порождается и реализуется дискурсивно-обусловленный смысл фразеологизма. Прагматическая сила фразем проявляется в условиях определенной дискурсивной ситуации. Дискурсивная ситуация, в когнитивно-прагматическом пространстве которой порождается дискурсивное высказывание, формирует содержание ассоциативно-образного концепта, репрезентаторами которого выступают прежде всего фраземы. При этом отождествление речемыслительного акта становится возможным лишь в том случае, когда фраземы преобразовываются в коммуникативно значимые знаки, эксплицирующие как общенациональные, так и субъективно-интерпретативные концепты. В дискурсивной ситуации находят свое смысловое выражение кластеры концептов. Фразеологическая единица придает высказыванию, тексту яркий прагматический эффект благодаря своей экспрессивности. Фраземы изначально прагматически ориентированы, поскольку их реализация в художественном тексте мотивирована «образом» читателя, нацелена на достижение взаимодействия между участниками речевого общения [Симоненко 2013: 461-462].