Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Концепт как единица языка, мышления и культуры 16
1.1 Понятие «концепт» и подходы к его изучению 16
1.2 Концепт «детство» и концепт «семья» 23
Выводы по первой главе 28
Глава 2. Особенности репрезентации концепта family/«семья» в русской и английской лингвокультурах 30
2.1 Репрезентация концепта family в английской лингвокультуре 31
2.2 Репрезентация концепта «семья» в русской лингвокультуре 38
Выводы по второй главе 44
Глава 3. Особенности авторской репрезентации концепта family/ «семья» в английской и русской лингвокультурах 48
3.1 Репрезентация концепта family на материале воспоминаний Эллен Терри 48
3.2 Репрезентация концепта family на материале воспоминаний Этель Смит 54
3.3 Репрезентация концепта family на материале воспоминаний Беатрис Вебб 71
3.4 Репрезентация концепта family на материале воспоминаний Эвелин Шарп 83
3.5 Репрезентация концепта «семья» на материале воспоминаний А.А. Вербицкой 98
3.6 Репрезентация концепта «семья» на материале воспоминаний Т.Л. Сухотиной-Толстой 121
3.7 Репрезентация концепта «семья» на материале воспоминаний А.Л. Толстой 133
3.8 Репрезентация концепта «семья» на материале воспоминаний Н.Н. Берберовой 147
Выводы по третьей главе 163
Глава 4. Особенности репрезентации концепта punishment/«наказание» в английской и русской лингвокультурах 168
4.1 Репрезентация концепта punishment в английской лингвокультуре 169
4.2 Репрезентация концепта «наказание» в русской лингвокультуре 171
4.3 Сопоставительный анализ репрезентации концепта punishment/«наказание» в английской и русской лингвокультурах 173
4.4 Репрезентация концепта punishment на материале воспоминаний Эллен Терри 178
4.5 Репрезентация концепта punishment на материале воспоминаний Этель Смит 181
4.6 Репрезентация концепта «наказание» на материале воспоминаний А.А. Вербицкой 189
4.7 Репрезентация концепта «наказание» на материале воспоминаний А.Л. Толстой 195
4.8 Репрезентация концепта «наказание» на материале воспоминаний Н.Н. Берберовой 198
Выводы по четвертой главе 201
Заключение 205
Список сокращений и условных обозначений 215
Список использованной литературы 217
- Концепт «детство» и концепт «семья»
- Репрезентация концепта family на материале воспоминаний Беатрис Вебб
- Репрезентация концепта «семья» на материале воспоминаний Н.Н. Берберовой
- Репрезентация концепта «наказание» на материале воспоминаний Н.Н. Берберовой
Концепт «детство» и концепт «семья»
Обзор гуманитарных исследований темы детства указывает на актуальность и востребованность его изучения, так как «современная культура провоцирует размышлять по поводу детства» [Мамычева, 2013, c. 4]. Такая ситуация обусловлена, в свою очередь, как неоднозначными процессами в обществе, так и усложнением «внутренней реальности современного человека», находящегося в поиске некой точки опоры [Там же. С. 5]. Выстраивание индивидуальной истории, в которой детство является одним из фундаментальных блоков, играет ключевую роль в данном процессе, так как так как осмыслить взрослую жизнь возможно только обратившись к ее началу [Безрогов, 2001]. Для реконструкции концепта необходимо проанализировать его репрезентацию в авторских текстах, рассмотреть, насколько вербализовано его содержание. Однако это не представляется возможным в рамках одного исследования, так как в концепт помимо значения слова включает в себя коннотативные и ассоциативные элементы, вербализованные множеством лексем, поэтому в данной работе будет рассматриваться один из ключевых элементов концепта «детство» – концепт «семья». Нам видится возможным сфокусировать исследование на этом элементе по нескольким причинам.
Во-первых, концепт «детство» является универсальным ментальным конструктом, входящим в любую языковую картину мира, поэтому представляется возможным рассмотреть детство «как объективно неизбежный период человеческой жизни, как одну из стадий развития индивида» [Калюжная, 2007, c. 6]. Подобная универсальность концепта позволяет классифицировать его как гиперконцепт. По определению А.Н. Приходько гиперконцепты как правило лишены национальной специфики, а также не всегда имеют специальное имя в наивной картине мира, они являются «высокоабстрактными сущностями, собирающими под своей "крышей" национально маркированные единицы нисходящих уровней абстракции» [Приходько, 2013, с. 184]. Таким образом, мы полагаем, что анализ именно культурно-специфического концепта «семья» в составе универсального гиперконцепта поможет выявить национальные особенности его репрезентации в русской и английской лингвокультурах.
Во-вторых, результаты исследования, посвященного репрезентации концептуального поля «детство» в русском языке, указывают на значительную роль элемента «семья» в структуре концепта «детство» [Лебедева, 2013, c. 185]. В течение 3 лет (2009 – 2012 гг.) проводился ассоциативный эксперимент со словом-стимулом «детство», в котором приняли участие 398 человек. Общее количество реакций составило 1312, из которых 95 были единичными. Систематизация результатов эксперимента позволила автору выделить несколько элементов, являющихся ключевыми для описания концепта «детство»: «ребенок» (129), «семья» (106), «место» (88), «природа» (36), «время» (32), «еда» (12), «друзья» (8) [Там же. С. 184]. Таким образом, данное исследование подтвердило многокомпонентность и сложную структуру концепта «детство». В рамках одной работы, на наш взгляд, не представляется возможным проанализировать все составляющие концепта «детство», учитывая объемы материала исследования, поэтому анализ будет сфокусирован на репрезентации концепта «семья».
В-третьих, семья является уникальным социокультурным феноменом, который находится на пересечении структур при любом конструировании общества [Социология семьи, 2007, c. 43]. Аксиологическую значимость семьи подтверждает неослабевающий интерес гуманитарных наук к данному феномену (социология, психология и др.), а также многочисленные исследования, посвященные его изучению. В рамках лингвистики концепт «семья» также получил достаточно широкое освещение как при изучении проблем национальной идентичности и межкультурной коммуникации, так и рассмотрении его вербализации на различном языковом материале. На данный момент существует несколько работ, посвященных концептуализации семьи в русском языке [Добровольская, 2005, Занегина, 2012, Рухленко, 2005, Матвеева, 2007, Рахмат, 2013, Жигулина, 2015] или английском языке [Терпак, 2006], сопоставительному анализу репрезентации концепта в русской и других лингвокультурах [Кострубина, 2011, Биктагирова, 2007, Железнова, 2009, Трущинская, 2009, У Синьюй, 2009], исследованию концептов на материале художественных текстов [Киреева, 2008, Пьянкова, 2012], а также рассмотрению тематического поля «семья» в языковом сознании представителей разных культур [Пинигина, 2004]. Подобный интерес можно объяснить тем, что концепт «семья» является одним из основополагающих понятий человеческой культуры, служащих источником важнейших ценностей, представлений, ассоциаций и др. Исследование данного концепта представляет собой попытку понять условия формирования языковой личности, выяснить ее отличия от других. Изучение концепта family зарубежными учеными представлено в основном работами по социологии, демографии и межкультурной коммуникации. Кроме того, существует ряд исследований по историографии традиционной английской семьи, которые рассматривают особенности трансформации расширенной семьи в нуклеарную, приэтом репрезентация самого концепта family в языке не затрагивается. Наиболее значимыми являются работы британского исследователя Н. Тэдмор [Tadmor, 2007, 2010]. Также концепт family нередко рассматривается в русле культурологии или при кросскультурном анализе, однако его вербализация в языке не изучается [Bender D., Электронный ресурс, Ribbens McCarthy J., Doolittle M., Day Sclater S., 2012]. Таким образом, очевидно, что репрезентация концепта family не входит в круг интересов зарубежных лингвистов.
В-четвертых, семья, как одно из основополагающих понятий человеческой культуры, существует во многих языковых культурах и имеет регулярную вербализацию, что поддерживает концепт в устойчивом состоянии. [Попова, Стернин, 2015, с. 26]. Именно в семье начинается формирование личности человека, происходит передача социально-культурного опыта, приобретаются нравственные умения и навыки, формируются обычаи и традиции, закладываются определенные ценности и идеалы, т.е. все, что формирует образ жизни и образ мышления людей [Добровольская, 2005, с. 4].
В-пятых, использование женской мемуарной прозы в качестве материала исследования гарантирует наличие описания семьи, семейных отношений и ближайшего окружения ребенка, так как женские воспоминания, как уже отмечалось, обычно начинаются с рассказа о раннем детстве, а «упоминания о семье... встречаются намного чаще» (по сравнению с мужскими текстами) [Вязигина, 2017, c. 12].
Оговоримся, однако, что сделанный нами вывод о иерархических отношениях концептов «детство» и «семья» не претендует на исключительность в силу существования многочисленных подходов к изучению сущности концепта, его структуры, методов описания и т.п. На наш взгляд, отношения этих концептов могут интерпретироваться по-разному в зависимости от избранного подхода к трактовке самого термина «концепт»: их можно рассматривать как равные, так и пересекающиеся явления, приэтом дать однозначный ответ на вопрос, какой из них является бльшим по объему, весьма затруднительно. С одной стороны, концепт «детство» включает в себя концепт «семья», о чем свидетельствуют различные исследования (см. п.2). С другой стороны, концепт «семья» также может рассматриваться как гиперконцепт, в котором концепт «детство» уже выступает одной из составляющих, так как дети, без сомнения, являются частью семьи. Мы исходим из того положения, что в детстве наиболее значимую роль для ребенка играет его ближайшее окружение, которым обычно является семья. Таким образом, в нашей работе мы рассматриваем концепт «семья» как часть концепта «детство», сложная структура которого также позволяет его классифицировать как «гиперконцепт». Тем не менее, принимая во внимание неоднозначность интерпретации данного термина, в настоящей работе мы не настаиваем на обязательности его повсеместного употребления, ограничиваясь только упоминанием его сложной структуры и возможности отнести его к гиперконцептам.
Наш обзор литературы и научных трудов, связанных с рассмотрением концептов «семья» и «детство, показал отсутствие системного и целостного подхода к их изучению. Большинство диссертационных исследований посвящено синхронному анализу концептов на материале как русского, так и других языков в то время, как диахронный анализ концепта, позволяющий проследить трансформации его наполнения, остаётся на периферии научных интересов современных лингвистов.
Мы полагаем, что результаты нашей работы расширят и дополнят существующую на данный момент картину репрезентации концептов в русской и английской лингвокультурах.
Репрезентация концепта family на материале воспоминаний Беатрис Вебб
Третье авторское поле было построено на основе данных, полученных при анализе воспоминаний Беатрис Вебб (1858 – 1943), британского социолога, экономиста, общественного деятеля и социального реформатора, чье детство пришлось на 60-70-е гг XIX века. Материал для исследования представлен ее произведением My Apprenticeship, содержащим также выборочные записи из дневника, который она начала вести на регулярной основе с 1873 г. Неиспользованный автором дневниковый материал был также проанализирован и систематизирован (cм. Приложение E). В мемуарах My Apprenticeship воспоминаниям детства посвящено немногим менее 2 глав (76 страниц, 20 077 слов). В дневнике Б. Вебб интересующие нас записи занимают около 36 страниц, последняя датируется 11 декабря 1874 г. [Webb, Электронный ресурс]. В ходе исследования языковой материал был проанализирован с целью выявления единиц, описывающих ближайшее окружение ребенка. Их классификация и систематизация позволяет представить индивидуальное английское ассоциативное поле следующим образом (ИААП3) (см. Рисунок 5).
Перед анализом ИААП3 считаем необходимым отметить определенную специфику данного материала исследования. My Apprenticeship не является классическими воспоминаниями, так как автор с самого начала оговаривает, что не ставит перед собой целью написать автобиографию ( I have neither the desire nor the intention of writing an autobiography ) [Webb, 1926, p. 1]. Б. Вебб в бльшей степени описывает свой профессиональный путь, что явно оказывает влияние на повествование. Годы детства, круг общения, воспитание, стиль жизни анализируются автором в значительной мере с точки зрения социолога, так как, по ее словам, происхождение, семейные ценности, классовые и религиозные убеждения играют первостепенную роль для социолога, так как именно они во многом определяют человека ( Birth and parentage, the mental atmosphere of class and creed in which he is bred ... come first and foremost of all the raw material upon which he (sociologist – прим. И.К.) works ... ) [Ibid.]. Кроме того, использование дневниковых записей в качестве материала исследования во многом обусловило количественные показатели некоторых категорий, о чем будет подробнее сказано ниже.
Ядро поля представлено тремя категориями, самой многочисленной из которых является Sisters (68), что объясняется детством, проведенным среди 8 сестер. Примечателен тот факт, что на высоких показателях категории сказываются в первую очередь упоминания сестер в дневниковых записях в то время, как воспоминания не содержат ни описания сестер, ни авторских размышлений об их отношениях и т.п. Такая ситуация обусловлена, несколькими факторами. Во-первых, Б. Вебб была восьмой из 9 дочерей в семье, поэтому, очевидно, между сестрами существовал определенный возрастной барьер. Разница в возрасте между ее семью старшими сестрами не превышала двух лет в то время, как автор была младше на 4 года самой близкой сестры и старше на 7 лет своей младшей сестры. Таким образом, в силу возрастных отличий сестры не составляли основу круга общения Б. Вебб в детстве, которая со своей стороны также держалась на определенной дистанции от них, что происходило как по причине ее собственного нежелания более близких отношений, так и своего закрытого характера ( I have lived a great deal too much apart from my sisters, partly from indolence, and partly from my unfrank disposition ) [Ibid. P. 72]. Во-вторых, ранняя смерть единственного брата также наложила определенный отпечаток на ее детство, которое, по ее словам, прошло незамеченным. Б. Вебб отмечает, что она не чувствовала ни плохого обращения, ни притеснения: ее просто игнорировали ( The youngest but one of the nine daughters, creeping up in the shadow of my baby brother s birth and death, I spent my childhood in a quite special way ... . I was neither illreated nor oppressed: I was merely ignored ) [Ibid. P. 58]. Таким образом, анализ воспоминаний позволяет сделать вывод о том, что сестры не играли значительной роли в детстве для автора, которое она в бльшей степени провела в одиночестве (общее количество их упоминаний в тексте My Apprenticeship составляет 14). Однако использование языкового материала дневниковых записей значительно увеличивает количественные показатели категории: примерно одна треть категории представлена номинациями старшей сестры Кейт (общее количество упоминаний – 22): они вдвоем сопровождали отца во время его деловой поездки в США, где, естественно, вместе проводили бльшую часть времени вместе. Также дневниковые записи интересующего нас периода содержат впечатления автора от очередного светского сезона в Лондоне и романов ее сестер, размышления об их поведении и т.п., что также влияет на частоту их упоминания. Таким образом, текст воспоминаний свидетельствует о незначительном участии сестер в жизни автора в детстве, однако языковой материал дневника, написанного непосредственно в интересующий нас период, указывает на их значительно бльшую роль в жизни Б. Вебб.
Второй по численности является весьма необычная категория Social Circle (62), при анализе которой необходимо учитывать два основных момента. Во-первых, ее ядерное положение обусловлено в первую очередь использованием дневниковых записей в качестве материала исследования. Более двух третей (45 единиц) категории представлено номинациями тех людей, с кем автор познакомилась во время путешествия с отцом и старшей сестрой в Америку. Очевидно, что случайные знакомые и попутчики не являются ближайшим окружением ребенка, а частота их упоминаний объясняется спецификой дневниковых записей: они всегда современны описываемым событиям и фиксируют тех людей, с которыми общается автор в настоящее время. Таким образом, в данном случае высокие показатели категории обусловлены включением Б. Вебб в воспоминания материала своего дневника. Во-вторых, необходимо отметить, что автор все же ссылается на некоторых знакомых родителей, однако отмечает, что ее семья не поддерживала тесных отношений с ближайшими соседями по имению ни в графстве Глостершир, ни в Лондоне ( We had no intercourse either in the country or in London with our nearest neighbours ) [Ibid. P. 40–41]. Б. Вебб описывает отношения своей семьи с «провинциальным обществом» как весьма свободные и неопределенные ( But the attachments of the family ... to county society had always been loose and undefined ) [Ibid. P. 41]. Все общение семьи представляется чередой взаимодействий с различными людьми, никак между собой не связанными, которые быстро и неожиданно появлялись в их жизни и исчезали из нее ( The world of human intercourse in which I was brought up was in fact an endless series of human beings, unrelated one to the other, and only casually connected with the family group — a miscellaneous crowd who came into and went out of our lives, rapidly and unexpectedly ) [Ibid.]. Таким образом, мы можем наблюдать весьма необычную ситуацию с данной категорией. С одной стороны, анализ воспоминаний указывает на незначительную роль знакомых в жизни семьи автора, что подтверждается и количественными показателями: если принимать в расчет номинации, появляющиеся непосредственно в воспоминаниях (17), то категория Social Circle располагалась бы на периферии. Однако языковой материал дневниковых записей позволяет поместить категорию Social Circle (62) в ядро поля.
Ядерное положение третьей категории Father (55) объясняется близкими отношениями Б. Вебб с отцом в детстве, что также сказывается на более пристальном внимании автора к его личности. Также отметим, что с отцом связана бльшая часть детских воспоминаний. Это, вероятно, обусловлено тем фактом, что отец, несмотря на свое частое отсутствие, являлся центральной фигурой в их семье, так как дарил тепло всем в доме ( my father was the central figure of the family life — the light and warmth of the home ) [Ibid. P. 10]. Например, Б. Вебб отмечает, что все дочери бросались к входной двери, услышав за окном скрип колес, и они засыпали своего отца вопросами, на которые он, несмотря на свою усталость, всегда охотно отвечал ( we girls raced to the front door when we heard the wheels on the carriage drive: the eager questions, the cheery replies, however tired he might be [Ibid.]. Кроме того, отец автора во многом поощрял ее самообразование, состоящее главным образом из чтения самостоятельно выбранных ею книг. Если случалось так, что в библиотеке отказывались выдать ей определенную книгу, то отец неизменно советовал ей купить ее ( When we complained to, my father that a book we wanted to read was banned by the libraries: “Buy it, my dear,” was his automatic answer ) [Ibid. P. 56].
Репрезентация концепта «семья» на материале воспоминаний Н.Н. Берберовой
Четвертым русскоязычным источником языкового материала послужили воспоминания Нины Николаевны Берберовой (1901 – 1993), русской писательницы и мемуаристки. В своей автобиографии «Курсив мой» автор посвящает детству, пришедшемуся на первых два десятилетия XX века, немного менее 2 глав (95 страниц, 33 866 слова), из которых были отобраны лексические единицы, относящиеся к описанию ближайшего окружения ребенка (см. Приложение Н). Их последующая систематизация и классификация позволяют представить индивидуальное русское ассоциативное поле (ИРАП4) следующим образом (см. Рисунок 10).
Отметим, что в ИРАП4 некоторые категории имеют достаточно близкие значения, что порой затрудняет четкое разграничение, поэтому мы предлагаем установить следующие границы для числовых значений ИРАП4: – ядро: 50 и выше, – околоядерная зона: 20 – 49, – периферия: менее 20.
Перед началом анализа ИРАП4 считаем необходимым отметить некоторые характерные черты воспоминаний Н.Н. Берберовой, которые оказали влияние на особенности повествования, обусловленные своеобразной позицией Н.Н. Берберовой как мемуариста.
Исследователи творчества Н.Н. Берберовой отмечают, что при создании автобиографии она стремилась не только «передать информацию о своем прошлом», но также «поведать об истории становления своего сознания, личности в целом» [Кириллова, 2004, с. 148]. Сама автор признается, что «эта книга – не воспоминания»; на первый план выносится раскрытие смысла своей жизни, поэтому она говорит прежде всего о «познании себя, об освобождении себя, о раскрытии себя» [Берберова, 2016, c. 25]. Н.Н. Берберова много пишет о «смотрении внутрь себя», анализируя поступки и выявляя их мотивы, что составляет одну из отличительных черт данных воспоминаний – высокий уровень интроспекции [Там же. С. 26].
Второй важной особенностью является явная эссеизация мемуаров, так как они содержат большое количество авторских рассуждений «об общих закономерностях, выходящих за пределы события, явившегося поводом к размышлению» [Кириллова, 2004, с. 164]. Таким образом, подобная специфика данной автобиографии обуславливает некую схематичность и «неравномерность» воспоминаний детства.
Ядерное положение самой многочисленной категории «Бабушки и дедушки» (53) объясняется специфическим отношением Н.Н. Берберовой к семье и семейным ценностям, а также описанными выше особенностями повествования. Наиболее частотной номинацией в данной категории является «дед» (29), что связано с достаточно подробным (для стиля автора) описанием ее жизни в имениях дедушек со стороны отца и матери. Отметим, что Н.Н. Берберова уделяет внимание не столько рассказам эпизодов детства, хотя они также содержатся в воспоминаниях, сколько характеристике семейств своих родителей, что сказывается на частом упоминании «тверского» и «армянского» дедов. Подобный акцент обусловлен попыткой автора объяснить свое происхождение «из двух различных, хотя и не враждебных, миров» [Берберова, 2016, c. 51]. Н.Н. Берберова признается, что считала даром судьбы то «обстоятельство, что две крови русская, северная, и армянская, южная, слились» в ней, так как они с детства «обусловили» ее личность [Там же. С. 47]. По словам автора, благодаря соединению в ней этих противоположностей, она физически ощущала, как «по мне проходит не разрез, но шов. ... я сама есть шов» [Там же]. Очевидно, что столь подробное описание семейств матери и отца продиктовано прежде всего желанием взрослой Н.Н. Берберовой объяснить, почему она сознательно радовалась «себе, как «шву», как соединению полярностей [Там же. С. 48]. Автор позиционирует себя как один из «феноменов синтеза в мире антитез», что во многом, по ее мнению, определило ее дальнейшую жизнь, которая «была примирением в себе самой противоречий» [Там же. С. 47].
Второй по частотности ядерной категорией является «Друзья» (50), что объясняется повышенным интересом Н.Н. Береберовой к теме дружбы, в которой, по ее словам, она «была всю жизнь безмерно счастлива» [Там же. С. 61]. Мемуары содержат множество упоминаний подруг автора, с которыми она познакомилась преимущественно в гимназии, хотя в первые три года, проведенные там, по ее признанию, «ни само это учение, ни подруги, ни учителя не играли первенствующего значения» в ее жизни [Там же. С. 67]. Наиболее частотной номинацией является Наташа Шкловская (общее количество упоминаний 22), лучшая подруга Н.Н. Берберовой того времени. Их дружба продолжалась всего 4 года (после окончания гимназии семья автора переехала в Москву), однако «заменила» ей «всех, все дружбы» [Там же. С. 85]. Прежде всего их объединял интерес к поэзии (обе писали стихи), они вместе «открывали» для себя новых писателей и философов, «летом ежедневно писали друг другу длинные письма, обменивались стихами, книгами» [Там же]. Н.Н. Берберова характеризует их дружбу как равенство, так как в ней «не было старшей и младшей, не было учителя и ученика ... была преданность друг другу и ненасытная жадность» [Там же]. Автор признавалась, что Наташа Шкловская оказала несомненно большое влияние на ее формирование личности, например, многие из их разговоров она считает важными, так как «в них затрагивалось многое, чему отклик нашелся и в дальнейшей жизни» [Там же. С. 97]. Она полагает, что «сами темы были экзистенциальными, они не умерли, не растворились. Они и сейчас живут во мне» [Там же]. Другие подруги Н.Н. Берберовой (5 – 6 человек) упоминаются намного реже (от 4 до 2 раз), что объясняется переносом авторского внимания на дружбу с Наташей Шкловской, которая играла первостепенную роль в ее жизни в последние годы учебы в гимназии. Тем не менее, вспоминая своих первых подруг, она отзывается о них как о совершенно зрелых существах, «с определившимися вкусами, с политическими убеждениями», которые умели «судить, спорить, рассуждать, выбирать книги для чтения и себе подобных для общения» [Там же. С. 72]. Несмотря на то, что друзья у Н.Н. Берберовой были разные и «сочетать их между собой было невероятно трудно», она признается, что каждая подруга была важна для нее, так как дружба с каждой из них сыграла определенную роль в ее жизни [Там же. С. 61]. Таким образом, интерес автора к теме дружбы и ее особое («серьезное и священное») отношение к друзьям подтверждаются языковым материалом [Там же].
Околоядерная зона представлена несколькими категориями, самой многочисленной из которых является «Учителя» (36). Тема учебы и гимназической жизни отображена фрагментарно, что характерно для авторского стиля изложения. Наиболее частотными номинациями являются Василий Петрович Соколов, учитель русской литературы (общее количество упоминаний – 14), Татьяна Викторовна Адамович, классная надзирательница и преподаватель французского языка (8), и учитель естественных наук Виктор Михайлович Усков (5), который преподавал 3 года в их классе, после чего Н.Н. Берберова в течение двух лет каждое воскресение приходила к нему в кабинет и слушала «восхищенно, раскрыв рот» его рассказы о Бакунине, Шекспире, Аристофане и др. Описывая эти визиты к учителю, автор иронично отмечает, что она в это время «помогала ему в его занятиях» или «работала» с ним [Там же. С. 108]. Для Н.Н. Берберовой эти беседы, в которых ей почти не приходилось задавать учителю вопросов, а его «его речь текла, как река, и несла» ее, стали бесценными, так как они давали ей некие жизненные ориентиры в стремительно меняющейся предреволюционной России [Там же]. Чаще остальных упоминается учитель русской литературы В.П. Соколов, которого все называли Нутесом (такое прозвище ему было дано гимназистками из-за его привычки прибавлять «нуте-с» к каждому слову). Для Н.Н. Берберовой он оказался значимой фигурой, так как его размышления и выводы о литературе позволили ей по-новому взглянуть на некоторые произведения. По ее словам, часто его высказывания «глубоко западали» в неё [Там же. С. 111]. Однако наиболее яркие воспоминания об этом учителе связаны с его бедной квартирой, куда она однажды должна была отнести сочинения всего класса. Автор пишет, что в тот день она «шагнула впервые в ад чужой бедности, так долго таимой от меня», так как до того момента она только читала про такие дома [Там же. С. 110]. Для Н.Н. Берберовой этот визит оказался знаковым, так как именно после этого случая у нее появился интерес «ходить к людям и смотреть, что и кто "лежит у них за ширмами"» [Там же. С. 115]. Подобные наблюдения были важны для автора в творческом плане, так как многое из увиденного таким образом послужило материалом для таких ее произведений, как «Мыс бурь» и «Большой город».
Репрезентация концепта «наказание» на материале воспоминаний Н.Н. Берберовой
Третьим русскоязычным источником материала послужили воспоминания Н.Н. Берберовой, в которых содержится всего один эпизод наказания. В силу краткости его описания не представляется возможным составить поле репрезентации концепта. Приведем результаты анализа материала в таблице (см. Таблица 4).
Итак, языковой материал позволяет выделить 4 категории в каждой из которых находится по одному элементу. Также отметим, что при описании самого физического наказания автор не использует прямого указания на порку, что обусловило отсутствие соответствующих языковых единиц. Отношение к наказанию Н.Н. Берберовой явно нейтральное, о чем свидетельствует единственный элемент в одноимённой категории, а также её фраза в предшествующей сцене диалоге: «нет, меня не пороли... А впрочем, был один случай, только один, кажется» [Берберова, 2016, c. 69].
Таким образом, можно заключить, что телесное наказание в семье было скорее исключением, чем нормой. В данном случае, имел место, скорее всего, эмоциональный порыв, так как отец использовал первый подвернувшийся под руку предмет (как и в случае с Э. Смит). Кроме того, детство Н.Н. Берберовой пришлось на начало XX века, когда домашние телесные наказания уже постепенно выходили из практики.
Сопоставительный анализ репрезентации концепта «наказание» в произведениях русской женской мемуарной прозы позволяет сделать следующие выводы:
1. Каждая авторская интерпретация концепта обладает высокой степенью индивидуализации, что обусловлено личным отношением каждого из авторов к наказанию. Например, ядерная категория ИРАПН1 «Отношение семьи» не представлена в двух других авторских полях.
2. Во всех трех случаях речь идёт о телесном наказании, причём в двух случаях из трех (ИРАПН1 и ИРАПН2) оно было стандартной домашней практикой, что свидетельствует о частом использовании телесных наказаний для девочек в рассматриваемый период времени.
3. В ИРАПН1 и ИРАПН2 категория «Личное отношение» находится в околоядерной части, что обусловлено либо специфическим отношением к наказанию (ИРАПН1), либо бльшим вниманием автора к другим темам (ИРАПН2). Отметим, что несмотря на околоядерное положение, данная категория насыщена эмоциональными единицами, что свидетельствует все же об интенсивных переживаниях авторов, которые они не сочли нужным по определенным личным причинам выносить на передний план. Так, для А.А. Вербицкой порка была явно эмоциональным событием, что она выразила через реакцию других членов семьи; отношение к наказаниям А.Л. Толстой достаточно сдержано, однако анализ текста также указывает на связанные с ними глубокие переживания.
4. В двух случаях из трех в воспоминаниях затрагивается тема нетелесных наказаний, что указывает на их распространённость в русской традиции воспитания. Примечателен тот факт, что в ИРАПН1, наиболее детально представляющим репрезентацию концепта, отсутствует данная категория. Эта ситуация обусловлена, вероятно, бльшим вниманием автора к эпизодам с физическим наказанием, так как они стали для неё запоминающимися моментами детства.
Таким образом, сопоставительный анализ указывает на большие расхождения в индивидуальных интерпретациях концептов, что обусловлено особенностями детства каждого из авторов.