Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Основные критерии определения фразеологических единиц 11
1.1. Невозможность буквального перевода 17
1.2. Соотношение фразеологической единицы и слова .22
1.3. Номинативная семантика фразеологизма и слова .24
1.4. Валентные свойства фразеологической единицы и слова 26
1.5. Фразеологические единицы и терминологические сочетания .28
1.6. Соотношение структурно-грамматических моделей фразеологизмов и словосочетаний .30
ГЛАВА II. Структурные особенности фразеологических единиц лезгинского и даргинского языков 44
2.1. Модели фразеологизмов с именем существительным
в стержневой позиции 48
2.2. Модель «существительное в именительном падеже + существи
тельное в именительном падеже» 48
2.3. Модель «существительное в родительном падеже + существительное» 50
2.4. Модель «прилагательное в именительном падеже + существительное в именительном падеже» 52
2.5. Адъективные модели фразеологизмов .56
2.6. Модель «существительное в именительном падеже + прилагательное в именительном падеже» 60
2.7. Модели адъективных ФЕ с участием местоимений .61
2.8. Модели адъективных ФЕ с участием числительных 61
2.9. Адвербиальные модели фразеологизмов 62
2.10. Модель «имя существительное в номинативе + деепричастие переходной семантики» 63
2.11. Модель «имя существительное в разных падежных формах + имя существительное в разных падежных формах + деепричастие переходной и непереходной семантики» 63
2.12. Модели «имя в номинативе + деепричастие непереходной семантики» и «имя в номинативе + наречие» .64
2.13. Глагольные модели фразеологических единиц .67
2.14. Внутреннее строение, семантика и функции глагольных фразеологизмов и словосочетаний .71
2.15. Модель «имя в номинативе + глагол переходной семантики» 78
2.16. Модель «имя в номинативе + глагол основы непереходной семантики» .94
2.17. Инфинитные конструкции, образованные сочетанием имени в косвенных падежных формах 99
2.18. Модель «имя в косвенном падеже + глагол основы переходной семантики» 103
2.19. Модель «наречие + глагол» .108
2.20. Модель «имя в разных падежных формах +глагол + глагол» .114
ГЛАВА III. Фразеологические единицы лезгинского и даргинского языков как результат метафоризации свободных словосочетаний 118
3.1. Процессы превращения сложных слов или словосочетаний
в фразеологические единицы .118
3.2. Метафорическое переосмысление значения .119
3.3. Метафорические фразеологические единицы в лезгинском и даргинском языках 121
3.4. Структура фразеологических единиц в лезгинском и даргинском языках .124
3.5. О семантике фразеологических единиц в лезгинском и даргинском языках 131
3.6. Структурно-грамматическая характеристика соматических фразеологизмов в лезгинском и даргинском языках .137
Заключение 144
Список использованной литературы
- Валентные свойства фразеологической единицы и слова
- Модель «существительное в именительном падеже + прилагательное в именительном падеже»
- Инфинитные конструкции, образованные сочетанием имени в косвенных падежных формах
- Структура фразеологических единиц в лезгинском и даргинском языках
Введение к работе
Актуальность темы исследования вытекает из того факта, что до
настоящего времени структурно-грамматическая характеристика
фразеологических единиц лезгинского и даргинского языков не были предметом специального исследования в сравнительном аспекте.
Актуальность работы определяется необходимостью изучения
фразеологической системы с позиций функциональной и структурно-
грамматической, что позволяет выявить богатые функционально-
семантические возможности фразеологических единиц в лезгинском и
даргинском языках, а также необходимостью систематизировать
компаративные фразеологические единицы и описать их особенности.
Цель исследования – выявить принципы структурно-грамматической организации и семантики фразеологических единиц сравниваемых языков, их семантические, функциональные и деривационные признаки.
Цель исследования предполагает решение следующих задач:
-
Упорядочить основные критерии определения фразеологизмов в лезгинском и даргинском языках.
-
Исследовать структурно-грамматические особенности фразеологических единиц лезгинского и даргинского языков.
-
Определить и описать критерии разграничения фразеологизмов, свободных словосочетаний и сложных слов в сравниваемых языках.
-
Выявить и описать структурно-грамматические модели фразеологизмов в лезгинском и даргинском языках.
5. Определить и описать структуры соматических фразеологических единиц в сравниваемых языках.
Методологическую базу диссертационной работы составили научно-теоретические труды языковедов, разработавших проблемы фразеологии в общем и дагестанском языкознании: З.Г. Абдуллаева, М.Е. Алексеева, Н.Д. Арутюновой, Л.М. Васильева, В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, В.Г. Гака, У.У. Гасановой, А.Г. Гюльмагомедова, О.П. Ермаковой, Е.А. Земской, М.-Ш.А. Исаева, А.Е. Кибрика, А.Г. Климова, В.И. Кодухова, Е.С. Кубряковой, В.В. Лопатина, М.М. Магомедханова, Р.С. Манучарян, И.Г. Милославского, А.И. Моисеева, М.-С.М. Мусаева, Р.О. Муталова, В.Н. Немченко, А.А. Сулейманова, С.М. Темирболатовой, А.Н. Тихонова, И.С. Улуханова, Н.М. Шанского, Н.Я. Янко-Триницкой, М.Н. Янценецкой, Т.Е. Яруллиной и др.
Методы и приемы исследования. В работе используется комплекс методов и приемов, позволяющих дать лингвистическую характеристику исследуемых единиц. Основными являются структурно-семантический метод и широко известный лингвистический науке метод аппликации. По мере необходимости используется также сравнительно-исторический метод.
Материал диссертационного исследования получен путем сплошной выборки из произведений художественной литературы, фольклора, периодической печати и устной речи лезгин и даргинцев.
Научная новизна работы заключается в том, что здесь впервые
специальному анализу подвергаются структурно-грамматические
особенности основных типов и разрядов лезгинских и даргинских фразеологических единиц с образно-метафорической основой; описаны взаимоотношения компонентов фразеологических единиц в грамматическом и семантическом аспектах. Научная новизна работы заключается также в том, что исследуемые фразеологические единицы рассматриваются не только в собственно лингвистическом плане, но и в плане отражения образа человека в языке. И в этой связи исследуются фрагменты языковой картины мира как результат отражения во фразеологизмах идеоэтнических
особенностей восприятия мира носителями лезгинского и даргинского языков.
Теоретическая значимость диссертационной работы заключается в том, что данные, полученные в процессе исследования фразеологических единиц, могут способствовать последующим изысканиям в области общего и кавказского языкознания. Материал и результаты диссертации окажутся небесполезными при исследовании языковой картины мира и при изучении проблем межкультурной коммуникации.
Практическая значимость исследования. Материал и результаты, полученные в ходе диссертационного исследования, найдут применение в вузовской и школьной практике преподавания лезгинского и даргинского языков. Результаты исследования могут быть использованы при синхронном структурно-грамматическом и сравнительно-типологическом изучении фразеологии дагестанских языков, при составлении спецкурсов по фразеологии как по лезгинскому и даргинскому языку, так и по другим языкам Дагестана.
Степень разработанности темы. В представленной работе впервые
исследуется категориальная сущность лезгинских и даргинских
фразеологических единиц и выявляются грамматические и семантические признаки, обусловившие структуру, содержание и функции каждого разряда ФЕ.
Результаты проведенного исследования позволяют вынести на защиту следующие положения:
1. Несмотря на различные структурно-грамматические типы ФЕ, в них
обнаруживаются определенные модели, согласно которым образуются
фразеологизмы в лезгинском и даргинском языках.
2. Исследуемые фразеологические единицы обнаруживают как
интернациональный (типологически общий), так и специфический
(идиоэтнический характер).
3. Фразеологические единицы содержат культурную информацию,
объясняющую важнейшие особенности психологии и мировоззрения нации,
ее менталитет.
4. Наиболее характерным способом усиления экспрессивности
фразеологизмов в лезгинском и даргинском языках являются сравнения.
5. Лезгинские и даргинские соматические фразеологические единицы
многочисленны. Особенно много ФЕ со словами «сердце», «голова», «глаз»,
«рука», «нога», «лицо», но среди них преобладают соматизмы со словом
«сердце», так как в лезгинском и даргинском языках, как и в других
кавказских языках, сердце представляется центром мыслительных процессов,
источником чувств, определителем темперамента и характера, а также
поглотителем органических чувств.
Апробация и публикации. Основные положения и результаты диссертации обсуждались на заседаниях кафедры общего языкознания ДГПУ, были представлены в докладах на Международных научно-практических конференциях «Кавказские языки: генетико-ареальные связи и типологические общности» (Махачкала, 2010, 2012, 2014); «Родные языки: проблемы и перспективы развития» (Махачкала, 2012), «Язык и литература: проблемы теории и практики» (Махачкала, 2015) и изложены в научных публикациях. По теме диссертации опубликовано 12 статей, в том числе в рецензируемых научных изданиях – 3 статьи.
Структура и объем работы. Работа состоит из введения трех глав, заключения, списка использованной литературы.
Валентные свойства фразеологической единицы и слова
Н.М. Шанский считает, что «фразеологический оборот – это воспроизводимая в готовом виде единица, состоящая из двух и более ударных компонентов словного характера, фиксированная (т. е. постоянная) по своему значению, составу и структуре» [Шанский 1985: 20]. По мнению В.Л. Архангельского, фразеологическая единица характеризуется постоянной комбинацией нескольких словесных знаков: предельная и целостная; воспроизводимая в речи его носителей; основанная на внутренней зависимости членов; обладающая единым значением, в разной степени комбинаторным в отношении к значениям сочетавшихся элементов [Архангельский 1964: 60-64]. «Фразеологическая единица – общее название семантически связанных слов и предложений, которые, в отличие от сходных с ними по форме синтаксических структур, не производятся в соответствии с общими закономерностями выбора и комбинации слов при организации высказывания, а воспроизводятся в речи в фиксированном соотношении семантической структуры и определенного лексико-грамматического состава» [Телия 1976: 159]. «ФЕ – устойчивые в языке и воспроизводимые в речи составные языковые знаки, имеющие самостоятельное значение, соотносящееся с понятием, состоящим из двух или более слов, из которых хотя бы одно имеет фразеологически связанное значение» [Гвоздарев 1989: 48].
«Под фразеологизмом понимается устойчивая и воспроизводимая раз-дельнооформленная единица, состоящая из компонентов, наделенная целостным (или реже частично целостным) значением и сочетающаяся с другими словами. Фразеологизм начинается там, где заканчивается семантическая реализация его компонентов» [Жуков 1978: 6].
Исследователь фразеологии лезгинского языка А.Г. Гюльмагомедов считает, что «фразеология дагестанских языков переживает начальный этап своего становления» [Гюльмагомедов 1990: 3].
Дагестанские фразеологи также не имеют единого мнения по вопросу определения статуса фразеологических единиц. Так, М.М. Магомедханов считает, что ФЕ характеризуются такими особенностями, как устойчивость, состоящая из двух и более раздельнооформленных и самостоятельных слов; воспроизводимость и целостность образования; наличие образности (экспрессивности); относительное постоянство состава, а также ограничения в размещении компонентов внутри себя, обладающие общенародным значением; в предложении обычно использующиеся в качестве ее определенных членов или частей или же вне состава предложения как самостоятельные устойчивые фразы. «Фразеологическая единица – это устойчивое и воспроизводимое словосочетание, состоящее из двух или более раздельнооформлен-ных словесных знаков и грамматически оформленное по имеющимся моделям словосочетаний или предложений» [Магомедханов 1972: 27]. В своей другой работе «Проблемы национально-русской фразеографии», вышедшей в 1988 году, он настаивает на том же определении фразеологической единицы [Магомедханов 1988: 48].
Исследователь фразеологии цахурского языка А.Г. Караев к фразеологическим единицам относит только идиомы. Он сторонник узкого понимания объекта фразеологии [Караев 1969: 5-7]. А.Г. Караев в цахурском языке обнаруживает устойчивые и неустойчивые идиомы. К устойчивым идиомам он относит такие единицы, которые полностью потеряли связь с первичным значением компонентов, а к неустойчивым такие, которые «хоть и слабо, обнаруживают связь с первичным значением компонентов» [Караев 1969: 18-19]. Своеобразен подход к определению фразеологического фонда лакского языка у С.М. Хайдакова. В лакском языке исследователь различает идиомы и фразеологизмы. Идиомами являются «отдельные слова и целые словосочетания, которые буквально не переводимы на другой язык» [Хайдаков 1961:118]. К фразеологизмам относит пословицы и поговорки, проклятия и заклинания [Хайдаков 1961: 114-115].
Лакские фразеологические образования С.М. Хайдаков классифицирует «по структуре» и постоянному месту составляющих эти единицы компонентов. При этом он выделяет: 1) «единицы, которые в любом контексте сохраняют свою грамматическую форму, фиксированный порядок слов и коли 15 чество слов» (они автором называются «фразеологическими сращениями»); и 2) единицы, «у которых один компонент всегда сохраняет свою грамматическую форму и является семантической базой для всего словосочетания» [Хайдаков 1961: 115).
«Для плодотворного развития фразеологии любого из дагестанских языков, в первую очередь, необходимо оптимальное решение такого кардинального вопроса: что понимать под фразеологической единицей?» [Гюльма-гомедов 1978, №2: 92]. И наиболее оптимальным определением, эксплицирующим категориальную сущность единицы фразеологии и составленным с учетом особенностей лезгинского языка, он считает следующее: «фразеологизм – это сверхсловная во всех парадигматических формах единица, обладающая воспроизводимостью и общеупотребительностью в речи» [Гюльма-гомедов 1978: 8-9]. Спустя более 10 лет это же определение исследователь повторяет и в другой своей «книге: «фразеологизм – это сверхсловная во всех парадигматических формах единица, обладающая воспроизводимостью и актуальностью для носителей языка» [Гюльмагомедов 1990: 4].
Этих же критериев фразеологичности придерживается и целый ряд молодых исследователей дагестанской фразеологии, т. е. представители фразеологической школы Гюльмагомедова, уже заявившие о себе кандидатскими диссертациями и другими серьезными публикациями: Гасанова [1992], Хангереев [1993], Абдурагимова [1983], Рамалданов [1989], Юзбекова [1994], Гаджиева [1995] и др.
Модель «существительное в именительном падеже + прилагательное в именительном падеже»
Весьма продуктивная модель, сфера ее употребления обширна, особенно активна в поэзии. Ее можно назвать моделью фольклорных ФЕ – так часто она встречается во всех жанрах фольклора. В семантическом плане оба компонента равноправны: в становлении общего значения ФЕ каждый из них участвует в равной степени. Ограниченная перестановка компонентов допустима. Препозиционный компонент полностью десемантизирован. Постпозиционный же выступает в своем прямом значении. Такие построения в науке принято называть фразеологически связанными устойчивыми словосочетаниями. Например, лезг.: кьей хва «паршивец», «дрянной человек»; кьуру га-фар «пустые слова», «болтовня», «пустословие» (букв. «сухие слова»); рикI хъуьтуьл «мягкосердечный», «обладающий мягкосердечием» (букв. «сердце мягкое»); кIелунин йис «учебный год», «9-10 месяцев, в течение которых получают знания в школе, вузе» (букв. «учебный год»); лацу таб «явный обман», «неправда, которую невозможно скрыть» (букв. «белый обман»); рикI хци «смелый» «не знающий страха» (букв. «сердце острое») и др.; дарг.: ц1удара душман «ненавистный человек» (букв. «черный враг»); халати гъай «самовосхваляющие речи» (букв. «большие слова»); дац1ти гъай «бессмысленные речи» (букв. «пустые слова»); багь бек1 «человек опасных действий» (букв. «бешенная голова»); бурдибси мух1ли «болтун, не умеет держать язык за зубами» (букв. «изношенный рот»); кункси гъай «несерьезное высказывание» (букв. «легкое слово»); мех1ур г1ях1гъабза «ввязывается в ненужные потасовки» (букв. «глупый храбрец»); шалаши дях1 «гостеприимный, доброжелательный человек» (букв. «светлое лицо»); кагибси дев «мудрое, вовремя сказанное слово» (букв. «к месту подошедшее слово»); даршу душманти «живут мирно, но ненавидят друг друга» (букв. «мирные враги») и т. д.
Характеристику именных ФЕ можно дополнить еще двумя пунктами. Первое: все именные ФЕ объединены между собой общим значением лица (лезг.: къуьрен рикI авай аждагьан «дракон с сердцем зайца // заячьим сердцем», «трусливый человек» (букв. «зайца сердце имеющий человек»); кIвачин руфун «икра ноги» (букв. «ноги живот»); дарг.: лигара камра «очень худой» – букв. «кожа да кости»; ниъра x1ира дургъуси «молодой, здоровый, влюбленный» – букв. «молоко и кровь в жилах бурлящий») и общим значением предмета (лезг.: ламра япар «мат-и-мачеха», «многолетнее травянистое растение с листьями, сверху гладкими, снизу – мягкими» (букв. «осла уши»); мецин къав «небо», «верхняя стенка ротовой полости» (букв. «язык крыша»); мурдардин хъач «чеснок», «огородное и дикоратущее растение с острым вкусом и запахом» (букв. «змеи трава»; дарг.: бец1 мурулла дуги «темная, вет-рянная, дождливая ночь» – букв. «волк мужчины ночь»; мулебк1ан ях1 «большая выдержка, мужество» – букв. «мулебкинская совесть»). Обе эти группы ФЕ распространяются на самые различные тематические разряды с их частными значениями.
Второе: у именных ФЕ имеются грамматические категории класса, числа и падежа. Категория класса именных ФЕ целиком зависит от соотнесенности значения ФЕ с лицом мужского пола (первый класс), женского пола (второй класс), предметному понятию (третий класс).
Группу ФЕ, объединенных общим значением лица и выражающих традиционно считающиеся чисто мужскими качества: храбрость, геройство, сила и т. п., относят к первому грамматическому классу.
Группу именных ФЕ, объединенных между собой общим значением лица и выражающих чисто женские качества: красота, скромность, безвинность и т. п., относят ко второму грамматическому классу.
Остальные фразеологизмы, объединенные общим значением предмета и выражающие названия, определения и качества предметов, явлений действительности, относятся к третьему грамматическому классу.
Категория числа. Именным ФЕ характерно как единственное, так и множественное число: лезг. лацу таб – лацу тапарар «явный обман» – «явные обманы» (букв. «белый обман» – «белые обманы»); лацу шиир – лацу шиирар «белый стих» – «белые стихи»; дарг. Ц1ала т1якъ – Ц1ала т1якьяни «храбрый» – «храбрые» (букв. «искорка огня» – «искорки огня»); Неръла руд – Неръла руди «очень худой» – «очень худые» (букв. «вша кишка» – «вша кишки»); Только единственное число характерно следующим ФЕ: дарг. Х1унт1ен ц1ала ц1а «отборный храбрец» («красного огня огонь»); Мургьила mlал «надежный, полезный, опора для своего рода» (букв. «Золотой столб»); Къяна-чякала деко «безвольный, слабохарактерный человек» (букв. «пища для всякой птицы»); лезг. таза жейран «любимая» («свежая жайран»); кье-зил гъил «приносящий удачу» («легкая рука»); тади бег «горячая голова» («торопливый человек»). Только множественное число характерно сильно ограниченному количеству: мургьила някъби «очень хороший мастер» (букв. «золотые руки»); ца чераибх1ели ца хъумкартести рурсби «очень красивые девушки» (букв. «увидишь одну – забываешь другую»); ца авшили ца вирхъе-сти «очень похожие друг на друга люди» (букв. «одного нужно подбрасывать, а другим бить по ним»); лезг. дили дамар «буйная головушка» (букв. «сумасшедшие жилы»); хци мецер «злоязычный» (букв. «острые языки»); пич1и гафар «бесполезный разговор» (букв. «пустые слова») и др.
С членами предложения эти ФЕ могут координироваться в классе, числе и падеже, выступать в функции управляющего или управляемого. Семантические отношения и грамматические связи они выражают через парадигматические формы, набор которых предопределен функциями ФЕ. Именные ФЕ и имена противопоставляются друг другу полным набором парадигматических форм у имен и резким ограничением их у ФЕ. Например, ФЕ в форме эргативного подлежащего не может располагать суффиксальной личной или классной координацией с глаголом-сказуемым предложения: ФЕ не может быть выражена формой местоимения 1-го и 2-го лица, что лишает эргативное подлежащее личной координации с глаголом-сказуемым. В функции грамматического объекта ФЕ, как и любое имя, располагает всеми отношениями с другими членами предложения. Такое положение обнаруживается и в функциях ФЕ в роли дополнения. При этом ФЕ имеет свой набор парадигматических форм, связанных с постановкой своего грамматически стержневого компонента в определенной падежной форме, согласно его функциям в составе предложения.
Инфинитные конструкции, образованные сочетанием имени в косвенных падежных формах
В свете сказанного можно предположить, что родственные дагестанские языки (самостоятельные ветви одного праязыка – древа), хотя очень сильно отличаются своими внешними формальными (фонетическими, лексическими, морфологическими и др.) проявлениями, объединены одной общей семантической системой. Эта система меньше всего подверглась изменениям, хотя базирующиеся на ней формы в своих основных характеристиках изменились до неузнаваемости. Одним словом, вся лексика, фразеология и синтаксис дагестанских языков базируется на одной общей универсальной системе семантических моделей.
Изложенное обусловливает необходимость обратиться еще к одной особенности рассматриваемой модели фразеологизма на примере нешла мер буцес «материнское место занять».
Каждая из девяти предикативных конструкций, приведенных для сопоставительного анализа (кроме структуры 6, субъект которой эксплицитно представлен в ее составе), довольно определенно может сообщить данные о своем потенциальном подлежащем. Валентность переходных глаголов в структурах 1-5,7-9 обусловливает возможность появления грамматического подлежащего, выраженного именем в эргативе, а валентность непереходного глагола – именем в номинативе.
Глагольный центр ФЕ может преобразоваться в любую из инфинитных форм в рамках своей парадигмы словоизменения. Изменение глагола по формам в ФЕ не влечет за собой изменения фразеологического значения. По форме выражения глагольного центра эта фразеологическая единица (как и словосочетание) может быть причастной, деепричастной, масдарной и инфинитивной.
Известно, что фразеологические единицы могут иметь одно или два и более значений. Например: ац1ай гъилелди – полной рукой: 1) «с подарками», 2) «с успехами»; вил атIун – глаз резать: 1) «увидев, успокоиться», 2) «насытиться видом», 3) «насытиться, удовлетвориться», 4) «потерять надежду».
Вопрос о том, какие ФЕ преобладают над какими – однозначные над многозначными или наоборот,— не раз поднимался в лингвистической литературе, и по этому поводу встречаются разноречивые мнения Материал, собранный во Фразеологическомсловаре лезгинского языка, показывает, что однозначные ФЕ значительно преобладают над многоязычными, а многоязычные образуют группы, имеющие: два значения – 79, три значения – 17, четыре значения – 11, пять значений – 0, шесть значений – 1, семь значений – 1, восемь значений – 0, девять значений – 1 [Гуьлмегьамедов: 1975].
Как видим, основную массу многозначных ФЕ образуют двузначные единицы. Единиц, имеющих более пяти значений, очень мало, и только один фразеологизм кьиле тухун (голове нести) с девятью значениями: 1) совершить что-нибудь , 2) выполнить что-либо , 3) завершить что-либо , 4) пользоваться, использовать , 5) прожить , 6) упорядочить, организовать , 7) вести себя , 8) добиться утверждения , 9) отметить .
В свободных словосочетаниях будет постоянно ощущаться отсутствие в его составе эксплицитно выраженного субъекта действия, который обязательно должен находиться или в составе словосочетания, или в составе матричного предложения как его грамматический член, при этом сохраняются все семантические и грамматические отношения с членами свободного глагольного словосочетания.
Со временем слово обрастает новыми значениями, что часто приводит к потере своего генетического значения и приобретению нового. Для слова новое значение может стать главным, а главное – исчезнуть. Попутно заодно исчезает и мотивация первоначального значения с причинами его переосмысления и приобретения вторичного значения.
Соответствующая ФЕ не будет ощущать необходимости наличия в своем составе или в матричном предложении семантического субъекта, так как его форма не является обязательным членом базовой структуры ФЕ. Не яв 92 ляются также обязательными грамматические и семантические связи потенциального субъекта действия с глагольным центром ФЕ.
То, что является нормой для словосочетания, вовсе оказывается необязательным для соответствующего фразеологизма. Этот факт дает право оспаривать утверждение, что ФЕ по форме не отличаются от соответствующих словосочетаний. Ведь понятия субъекта и объекта, а также формы их выражения – эргатив и номинатив являются элементами именно формальной структуры.
Еще два признака, говорящие об отсутствии изоморфизма формальных структур фразеологизма и соответствующего словосочетания. а) субъектом для структуры свободного словосочетания нешла мер бу-циб «материнское место занял» могут выступать единицы, выражающие разнообразные понятия из системы значений семантически ключевого существительного человек: «брат, сестра, дядя, тетя, бабушка, дедушка, сосед, родственник», а также «бандит, хулиган, ребенок, пьяница, незнакомец». Каждое названное лицо потенциально может совершить действие, при котором место матери (за обеденным столом, за рабочим столом, ее место в киноконцертных залах и т. п.) окажется кем-то занятым (нахально, незаконно, нарочно, по ошибке, из добрых чувств). В этом тексте не обнаруживается решительно ничего аномального: язык объективно отобразил то, что было на самом деле.
Структура фразеологических единиц в лезгинском и даргинском языках
Проблема семантической структуры ФЕ включает в себя целый ряд вопросов. Наиболее важными и наименее изученными из них являются: 1) вопрос о том, какие отношения складываются между общим значением ФЕ и значением слов, входящих в состав ФЕ, и 2) вопрос о том, какие отношения складываются между отдельными значениями полисемантической ФЕ.
В зависимости от того, каковы отношения между значением ФЕ и значением составляющих ее компонентов, все ФЕ делятся на пять групп: а) ФЕ, общее значение которых равняется сумме свободных (номи нативных) значений компонентов; б) ФЕ, общее значение которых складывается из связанных значе ний компонентов; в) ФЕ, общее значение которых образовалось в результате переос мысления, метафоризации всего словосочетания с прямым значением компо нентов; г) ФЕ, общее значение которых представляет собой переосмыслен ное словосочетание со связанным значением компонентов; д) ФЕ, общее значение которых сложилось в результате «вторичной фразеологизации».
Известно, что словосочетания, образовавшиеся сложением слов с номинативным значением, называются свободными словосочетаниями. Но некоторые из них образуют и фразеологизмы. Например, в лезгинском языке сюда включаются единицы: а) один из компонентов которых имеет ограниченную сочетаемость – к1анчIал т1уб «большой палец», сив кьакьунун «зевать», в которых компоненты к1анчал, кьакьунун реализуют свое единственное 2 (следовательно, и номинативное) значение только в комбинации с вышеуказанными единицами и не сочетаются с другими словами; б) оба компонента которых имеют «неограниченную» сочетаемость; но словосочетание, образовавшееся в результате соединения их, имеет ограниченную сочетаемость. Например, хамуна тун – помещать, вставлять в шкуру. Если данное сочетание имеет в окружении в качестве объекта – прямого дополнения существительное со значением предмета, то это свободное словосочетание: Алиди ха-муна ниси туна «Али в шкуру сыр поместил». Если же оно имеет в окружении в качестве объекта – прямого дополнения существительное со значением лица, то это фразеологизм: Алиди вичин азарлу аял хамуна туна «Али своего больного ребёнка поместил в шкуру».
Фразеологичность подобных сочетаний обеспечивается таким важным дифференциалом ФЕ, как воспроизводимость.
Фразеологизмы, общее значение которых складывается из связанных значений компонентов, также подразделяются на две группы: а) ФЕ со связанным значением одного компонента; б) ФЕ со связанным значением обоих компонентов
Фактор переосмысления или метафоризации словосочетания многими исследователями признаётся как один из способов образования ФЕ. Переосмыслению подвергаются словосочетания как со свободным, так и со связанным значением компонентов.
В основе ФЕ с переосмысленным значением компонентов может лежать: а) сравнение состояний сопоставляемых субъектов. Например, в лезгинском языке: кьилк1арц1и ягъайди хьиз «не сказав ни слова, поспешно» (букв. «голову скалкой ударивший как»), кьил гижи верч хьиз «в состоянии умопомрачения, одурения» (букв. «голова одуревшая курица как»); б) сравнение впечатлений от производимого или произведённого действия: кьил хкажиз тун тавун «не давать ходу» (букв. «голову подымать позволение не делать»); 3 в) упоминание части целого (т. е. одна из форм синекдохи): кьил къалурун «показываться (букв. «голову показывать»); кьил т1уьн «прикончить, сплавить» (букв. «голову кушать»); г) гиперболизированные впечатления: кьилел ц1ай кун / къурун «оказывая большое давление или подвергая притеснениям, приводить в со стояние полной растерянности» (букв. «на голове огонь разжечь / послать»); кьилел акьахун «подчинять своей воле, заставлять выполнять свои желания, прихоти» (букв. «на голову сесть»); кьилелай къуш ракъур тавун «не давать никому в обиду» (букв. «с головы птице не дать лететь») и др.
Особое место среди ФЕ, значение которых образовалось в результате переосмысления всего словосочетания, занимает группа ФЕ, называемые фразеологические совмещения, в прямом значении представляющие собой описание жестов и мимики человека: кьил агъузун: 1) «смутиться, стесняться», 2) «горевать», 3) «причинять боль, горе» (букв. «голову опустить»); кьил хкажун «проявлять активность» (букв. «голову поднять»); кьил чухваз амукь-ун «не знать, что делать» (букв. «голову почесывая, оставаться»).
Значение некоторых ФЕ складывается из переосмысленного значения словосочетания, называвшего какой-нибудь реалий из жизни народа. В основе ФЕ кьиле нагъвар тун «укокошить, уничтожить» (букв. «голову солому вложить»).
Среди ФЕ немало примеров, представляющих собою переосмысленные словосочетания со связанным значением компонентов. Переосмыслению подвергается в словосочетании как связанное значение одного компонента, так и связанные значения других компонентов.
В основном переосмысливаются результаты совершенного или совершившегося действия, выражаемого словосочетанием. При этом один из компонентов может иметь различные связанные значения: «человек» и производное от него «сам»: кьилелай алудун «избавиться от чего-нибудь» (букв. «с головы (от себя) снять»); кьилиз аватун «быть охваченным заботой» (букв. «голове упасть»; кьил хуьн «оградить себя от чего-нибудь» (букв. «голову 4 себя беречь»; разум, сознание: кьиляй акъудун «портить кого-либо, потакая
во всем, дурно воспитывать» (букв. «из головы (разума) выбивать»); кьиле тун «втолковывать, ставить на путь истины» (букв. «в голову (сознание) вложить»); кьиле финн «организоваться» (букв. «в голову (конец) идти»); начало: кьил эцигун «прийти к решению» (букв. «голову (начало) положить»); кьил гун «направить в сторону чего-нибудь (букв. «голову (начало) дать»). Переосмыслились и словосочетания, где оба компонента имеют связанное значение: кьил ягъун «положить, держаться» (букв. «голова (начало) ударить»); кьил чIугун «наведываться» (букв. «голову тянуть») и т. д.
Для метафоризации СС очень важное значение имеет наличие в его составе слова – символа, который становится первопричиной метафоризации, толчком к переосмыслению генетического значения СС.
Символами в лезгинском и даргинском языках являются также предметы, особо выделяющиеся своими неповторимыми внешними данными, максимальными особенностями, качеством, количеством, размером. Такие слова-символы в языке представлены парами, антонимическими по значению. Например, в лезгинском языке: дагъ «гора», дере «долина», стIал «капля», гьуьл «море», рапун кIвенкIв «край иголки» (очень мало), экуь дуьнья «весь светлый мир» (очень много), экуь, лацу «белый» (радость), чIулав, къара «черный» (горе), жанавур «волк» (вор), кицI «собака» (сторож) и др.; в даргинском языке: дубура «гора» – къада «долина», к1ант1 «капля» – урхьу «море», буребала бex1 «край иголки» (очень мало) – шалал дунъя «весь светлый мир» (очень много); ц1уба «белый» (радость) – щудара «черный» (горе); бец1 «волк» (вор) – хя «собака» (сторож). Интересно сравнить эти примеры с фактами русского языка: «Так, в выражении волки и овцы оба компонента противопоставлены семантически не только в данной фразеологической единице, но и других устойчивых словесных комплексов русского языка. Слово волк употребляется в них как символ отрицательного, символ хищника жадного и хитрого, слово овца – наоборот, символизирует собой нечто беззащитное и угнетаемое, сравните волк в овечьей шкуре; травленный 5 волк; пожалел волк кобылу; волчья хватка; старый волк, не клади волку пальца в рот; волка ноги кормят и т. д.» [Гвоздарев 1977: 161].