Содержание к диссертации
Введение
Глава I: Политические и социально -экономические предпосылки отображения справедливости и правосудия в “Шах-наме” Фирдоуси
1. Практика описания справедливости и жестокости в персидской литературе 15-41
2. Социальные, экономические и политические предпосылки отражения справедливости и правосудия в «Шах-наме» 41-47
3. Справедливая и беспристрастная власть в «Шах-наме» 47-54
4. Воззрение Фирдоуси относительно справедливости и правосудия 55-61
Глава II: Религиозные и исторические предпосылки формирования справедливости и правосудия в «Шах-наме» Фирдоуси
1. Справедливость и правосудие в Зароастризме и их отражение в “Шах-наме” 62-71
2. Справедливость и правосудие согласно Монизму и Зарвенизму и их отражение в “Шах-наме” 71-78
3. Проблема справедливости и правосудия с точки зрения Ислама и её оттенки в «Шах-наме» Фирдоуси./ 79-83
3.1. Разнообразие взглядов относительно справедливости в Исламе..
3.2. Место и значимость справедливости в системе бытия и социальной жизни согласно Карану и Хадисам 84-87
3.3. Социальная справедливость и равноправие 87-96
Глава III: Справедливость и правосудие как элементы формирования образов царей и богатырей в «Шах-наме»
1. Справедливость и правосудие - элементы формирования образов царей в “Шах-наме”
1.1. Роль религии и правосудия в отображении характера градоначальника в “Шах-наме” (в сравнении с кораническими высказываниями) 97-101
1.2. Правосудие - эталон взаимоотношений правителя и народа в “Шах-наме” 102-112
1.3. Образ справедливого и правдивого царя в «Шах-наме» в сравнение с проблемой власти в Коране и Хадисах 112-128
2. Справедливость и правосудие как средство проявления образов и характеров богатырей в «Шах-наме»
2.1. Роль справедливости и правосудия в формировании образа, портрета и характера кузнеца Ковы 128-135
2.2. Роль справедливости и правосудия в формировании образа Рустама и других героев «Шах-наме» 135-145
Выводы 146-151
Список литературы 151-160
- Практика описания справедливости и жестокости в персидской литературе
- Справедливость и правосудие согласно Монизму и Зарвенизму и их отражение в “Шах-наме”
- Роль религии и правосудия в отображении характера градоначальника в “Шах-наме” (в сравнении с кораническими высказываниями)
- Роль справедливости и правосудия в формировании образа, портрета и характера кузнеца Ковы
Введение к работе
Актуальность темы. Исходя от многообразности и разноформантности политических и социальных отношений стран мира, обращение к историческим корням этих отношений, способы и пути их интерпритации является одной из актуальных аспектов выбранной нами темы. У истока любых видов отношений, как социально-экономических, так и политических всегда фигурировал человеческий фактор и продукт его деятельности. Существуют средства и ценности, правильное и полезное применение которых способствует равновесию и гармонии любых видов социальных отношений. Справедливость и правосудие же являются одним из вечно-живущих средств и ценностей, своевременный призыв к которым становиться предпосылкой развития гармоничных социальных, экономических и политических отношений мирового уровня. В этой связи само научное изучение места и значимости понятий “справедливость” и “правосудие” с учетом их исторических корней в эпической поэме “Шах-наме” Фирдоуси имеет большое значение для современной персидско-таджикской литературы. Анализ вопроса справедливости и правосудия, проведенный в рамках данной научной работы, характеризуется методологической новизной в отражение образа основных правителей и богатырей «Шах-наме» на основе данных двух понятий предлагается на обозрение читателей. Другими словами, изучение данного вопроса в подобном ракурсе предоставляет современному литературоведению новый, усовершенствованный подход и взгляд на исследование аналогичных тематик, способствующий изучению социально-философских элементов формирования литературно-поэтических образов. Настоящее исследование охватывает детальное изучение различных элементов справедливости и правосудия, которыми пронизаны характерные черты образов эпопеи «Шах-наме».
Справедливость и правосудие в “Шах-наме”Абулькасыма Фирдоуси являются одним из вопросов, путем решения которого автор эпопеи выражает свое отношение к различным аспектам социальной, экономической и политической жизни общества. Следует отметить, что вся фабула эпоса пропитана вопросом справедливости и правосудия, который для самого автора является не только средством демонстрации собственного отношения к различным проблемам государственности и социалогии, но и способом воспитания личности, т.е. применение данного средства для выражения своей мысли автором способствовало внесению огромного вклада в деле формирования образов справедливых правителей и монархов. С литературной точки зрения понятия справедливость и правосудие в “Шах-
наме” выступают в качестве литературно-художественных средств формирования образов правителей и богатырей.
Степень изученности вопроса: Следует отметить, что подавляющее большинство научных работ посвященных изучению «Шах-наме» косвенно касаются вопроса справедливости и правосудия. Однако специальное научное исследование, посвященное вопросу сравнительного анализа справедливости и правосудия в «Шах-наме», древних верований и Исламе на примере Карана и Хадисах и более того, рассмотрение этих двух понятий («справедливость» и «правосудие») в качестве художественных средств до сих пор не проводилось. Существующая научная литература в подавляющем большинстве посвящена вопросам нормы поведения и образа справедливого правителя в «Шах-наме» Фирдоуси. Мнения, высказанные по данным двум направлениям, легли в научную основу данной диссертационной работы.
Среди Европейских ученых следует упомянуть имена таких востоковедов, как Сент-Бийов, Эжен Бовуа и Фушекури, которые дали научную основу исследованию вопросов нормы поведения и мудрости в «Шах-наме». Именно Сент Бийов наравне с понятиями мудрость и добро указал на приоритет и значимость справедливости в «Шах-наме». Анализ и изучение некоторых суждений Фирдоуси о справедливости и мудрости можно наблюдать в работах Хермен Эте, Эдуарда Броуна, Паула Хорна, Яна Рипка и других.
Среди Индийских и Пакистанских ученых, занимавшихся рассмотрению вопросов морали и этики, мудрости и других человеческих ценностей в «Шах-наме», можно назвать такие имена как Шибли Нуъмани, Джахангир Кияджи и Махмудхан Шерани.
Следует отметить, что интерес русских востоковедов к «Шах-наме» также велик. Вклад таких русских востоковедов как В.Жуковского, Е.Э. Бертельса, Б. Заходера, И.С.Брагинского, А.Старикова в деле исследования отношения А. Фирдоуси относительно вопросах мудрости, справедливости и правосудия, в частности его отношение к понятию справедливый правитель заслуживают особого внимания. К примеру, востоковед Е.Э. Бертельс анализируя вопрос сотворения в «Шах-наме», утверждает, что сотворение человека со стороны Ахурамазада является положительным явлением, тогда как эпизоды появление самого Ахримана в эпопее покрыты мраком и тьмой, что, по сути, является наглядным примером одновременного существования двух противоположных полюсов - справедливости и несправедливости в мире. В его работе данные утверждения в подавляющем своем большинстве встречаются при анализе образа Рустама и правителей в «Шах-наме».
В ареале распространения персидской культуры (Таджикистан, Иран и Афганистан), где «Шах-наме» считается одной из их великих достояний
культурного наследия, особое внимание уделяется анализу и исследованию различных художественно-поэтических вопросов эпопеи, ее тематике и общей сюжетной схеме событий. К примеру, такие известнейшие иранские ученые, как Сайид Хасан Такизаде, Мухаммад Казвини, Маликушшуаро Бахар, Забехулла Сафо, Абдулхусайн Зарринкуб, Мухаммад Мухит Таботабаи в своих работах непосредственно указывают на значимость морально-этического аспекта, справедливости и беспристрастности в «Шах-наме». Такие ученые, как Ризозаде Шафак, Насруллох Фалсафи, Шарифмухаммад Хусейн, Ибрагим Сафо, Абулхусейн Майкада, Махмуд Шафеи, Гуламали Афруз, Хамид Фарзом, Мухаммад Алави Мукаддам, Джафар Халим, Мухаммадгулам Ризаи, Мухаммадали Ислами Надушан, Саид Хамидиён, Мухаммад Хусейн Попули Язди, Манучехр Муртазави, Мехди Кариб, Неъматуллах Нозири и Саджад Чубина все свои научные исследования посвятили вопросам морали и дидактике в «Шах-наме»[4, 31-42]. Среди этих исследований особо следует подчеркнуть работы таких ученых, как Гуламалии Афруза, Хамида Фарзом, Саджода Чубина, Атоуллаха Мухаджирани, Неъматуллаха Нозира, Тохира Азиз, Мухаммадамина Риёхи, Сайид Абулькасыма Инджуи Шеразии Сайид Джалалиддина Каззози. Два аспекта трудов данных ученых имели огромную значимость для ведения нашей исследовательской работы. Во-первых, в этих исследованиях авторы в рамках анализа дидактических вопросов и морально-этических ценностей в «Шахнаме» в той или иной степени затрагивали и вопрос справедливости и правосудия, во-вторых, в этих работах, в частности, анализируются исламские предпосылки суждений А. Фирдоуси относительно вопросов дидактики и морали.
Согласно сведениям таджикского исследователя Мирзо Муллоахмада анализ вопросов дидактики и человеческих ценностей в “Шах-наме” все еще остаётся открытым, и среди таджикских ученых, таких как Мусо Раджабов, С. Хасанов, Шоди Асроров, А. Насриддинов, А. Атоев и другие, ведутся различные исследовательские работы по данным вопросам. Из ряда исследовательских работ, опубликованных в последние несколько лет таджикскими учеными, необходимо упомянуть о работах Джамолиддина Саидзаде “Кто такой Фирдоуси и что обозначает “Шах-наме?”, Мирзо Мулоахмада “Биё то чдхонро ба бад наспарем” и ценную работу Худои Шарифзаде “Шах-наме” и поэзия времен Фирдоуси”. Работа М.Муллоахмада с точки зрения охвата тематики и анализа в некоторой степени является аналогом нашей диссертационной работы, так как некоторые ее главы и подзаголовки непосредственно затрагивают проблему справедливости и правосудия в “Шах-наме”. Что касается исследовательской работы Худои Шарифзаде, которая в частности посвящена анализу персидско-таджикских
литературных жанров с позиции “Шах-наме” и литературе до периода А.Фирдоуси, объектом нашего внимание становится ее пятая глава “Дидактика в “Шах-наме” где автор местами интерпретирует образы богатырей и правителей и описывает понятия справедливость и правосудие.
Несмотря на то, что тематические аспекты, среди которых справедливость и правосудие являются одним из важнейших проблем волновавших А.Фирдоуси, в определенной степени рассматривались в ракурсе таких предшествующих религий Ислама как зороастризм, монизм, зерванизм, однако до сих пор в литературоведении и социологии не проводились исследования относительно проблемы справедливости и правосудия в «Шах-наме» с точки зрения Ислама, где показаны их коранические предпосылки.
В настоящей работе впервые делается попытка анализа доисламских и исламских предпосылок проблемы справедливости и правосудия в «Шах-наме» с учетом литературно-поэтических способностей А.Фирдоуси в деле описания и интерпретации данного вопроса. Научная значимость диссертации характеризуется тем, что все сравнительные описания справедливости и правосудия в «Шах-наме» в ракурсе различных религий представлены в качестве, как ценных социально-этических факторов, так и элементов творения различных художественных образов.
Объект исследования настоящей работы является содержание эпопеи «Шах-наме» Абулькасыма Фирдоуси, в рамках которой предметом исследования становиться сравнительное освещение справедливости и правосудия в повестях «Шах-наме», древних верованиях, Каране и Хадисах. В ходе исследования делается попытка определения места и значимости данных двух понятий в формировании образов правителей и богатырей произведения А.Фирдоуси.
Целями данной диссертационной работы являются, во-первых, отражение сравнительно-исторического освещения предпосылок справедливости и правосудия в «Шах-наме» Фирдоуси, древних верований (Зороастризм, Монизм, Зарвенизм) и Исламе (Каран, Хадисы), во-вторых, показать поэтические навыки и вклад Фирдоуси в деле формирования героических образов, в частности, образов беспристрастных правителей и богатырей патриотов в контексте справедливости и правосудия. Постановка проблемы в данном ракурсе предопределяет решение следующих конкретных задач:
- с учетом социальных, исторических и политических предпосылок понятий справедливости и правосудия провозгласить приоритет произведения А.Фирдоуси «Шах-наме» в качестве эпопеи, призывающей к справедливости и правосудию;
выявить исторические источники справедливости и правосудия в «Шах-наме», в том числе, показать место и значимость справедливости и правосудия в контексте древних верований и поверий, предшествующих зороастризм, в системе мировоззрения зороастризма, зарвенизма и монизма;
отразить место и значимость концепта справедливость и правосудие в системе бытия и социальной жизни согласно Карану и Хадисам в качестве предпосылок отражения данных концептов в «Шах-наме» А.Фирдоуси;
анализ понятий справедливость и правосудие в качестве элементов формирования образов беспристрастных правителей в «Шах-наме»;
выявить место и значимость справедливости и правосудия в качестве значимых особенностей образов «Шах-наме»;
показать степень поэтического мастерства и способности А. Фирдоуси, а также его творческий подход в деле формирования образов в контексте понятий справедливость и правосудие в «Шах-наме».
Научная новизна: Изучению понятий справедливость и правосудие в “Шах-наме” посвящен ряд научных работ, однако данная диссертационная работа является первым опытом всестороннего сравнительно-исторического освещения данной проблемы в контексте древних верований и Ислама на примере героических персонажей «Шах-наме». С выявлением исторических корней понятий справедливость и правосудие в «Шах-наме», также в широком аспекте приводиться сравнительный анализ данных двух идей и исламских ценностей на примере коранических аятов, хадисов Пророка Мухаммада (с), а также преданий и сказаний Имамов. Анализируя образы правителей и богатырей в «Шах-наме» Фирдоуси с точки зрения соотношения справедливости и правосудия по сравнению с морально-этическими нормами верований иранских народностей, рассматривается и вопрос идентичность учений о справедливости и правосудия в Зороастризме, Монизме, Зарвенизме, Исламе и эпопеи «Шах-наме» Фирдоуси.
В рамках данной исследовательской работе наравне с социально-философскими значениями концептов справедливость и правосудие впервые рассматривается вопрос их применения в качестве литературных средств формирования образов справедливых правителей и богатырей в контексте «Шах-наме», анализ которых сопровождается примерами и художественно-аналитическими выводами, а также художественно-изобразительными средствами. Поэтому, одним из важных вопросов литературоведения, в частности иранистики, является проведение глубокого и всестороннего исследования не только образов созданных Фирдоуси, но и других мыслителей, создавших героические эпосы с точки зрения влияния и роли социально-философских понятий на воспроизведение образов, портретов и
их характерных черт, что способствует более всестороннему освещению идейно-тематического содержания произведения.
В ходе детального исследования проблемы, излагаемой выше, на защиту выносятся следующие положения:
отражение идеи справедливость и правосудие в «Шах-наме» Фирдоуси характеризуется наличием присущих ей социальных, экономических и политических источников;
понятие справедливость, занимая особое место в системе бытия и социальной жизни, в контексте «Шах-наме» характеризуется многообразием воззрений и подходов;
- Фирдоуси в описании концептов справедливость и правосудие,
беспристрастность и правильность в рамках сотворения образов
справедливых правителей и преданных отчизне богатырей в определенной
степени использует учения древних религий, таких как верования до
Зороастризм, Зороастризм, Монизм и Зарвенизм;
исламское учение, которое характеризуется наличием особого подхода к понятиям справедливость и правосудие, и отделяет им важную роль в системе бытия и социальной жизни, широко используется автором эпопеи в деле сотворения образов правителей, богатырей, а также представителей других социальных слоев населения;
понятия справедливость и правосудие не только выступают в роле способа изложения философских и социальных проблем в «Шах-наме», но и используются как художественные средства формирования образов правителей и богатырей.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что стиль и метод сравнительного анализа вопроса справедливости и правосудия в «Шах-наме», древних верованиях и Исламе дополняет методы литературных, социологических, религиозных и философских исследований. Вопрос литературного анализа образов правителей и богатырей с точки зрения художественного отражения, базированное на концептах справедливость и правосудие, пристрастность и жестокость, является новым теоретическим подходом в поэтике (ситохосложении), согласно которого анализ образов проводится на основе совокупности поступков и действий.
Практическая значимость данной диссертации заключается в том, что исследование проводиться в соответствие с теорией литературы и тесно связанно со многими вопросами других наук, таких как история литературы, поэтика, стилистика, философия, социология, психология, исскуство и реторика. Выводы и результаты диссертации могут быть использованы в качестве источников на курсах лекций, спецкурсах персоязычных высших учебных заведений. В течении последних 20 лет отдельные части
диссертационной работы используются в виде учебного материала на литератураведческих факультетах Тегерана. Материал, предлагаемый в диссертации, также может быть использован в мировых востоковедческих центрах.
Методы исследования: В диссертационной работе использованы два вида материалов, включающие художественно-литературные и научные источники. Автором исследованы и анализированы «Шах-наме» Абулькасыма Фирдоуси, доступная литература по вопросам древних доисламских религий, Карана, Хадисы Пророка (с), «Нахдж-ул-балога» - Али (а), а также другие писания и сказания имамов и видных деятелей Ислама.
Теоретическим материалом данной диссертационной работы послужили такие касающиеся вопроса справедливости и правосудия античные источники, как отчеты, сказания и научные произведения древних философов Аристотеля и Платона, таких европейских ученых как Эмануел Кант, Розел, Нюзек и тд. Произведения названных авторов, в частности, посвящены анализу вопросов управления и государственности, что предопределило их значимость в качестве источника исследования в нашей работе. Также нами широко были использованы теоретические источники иранских, таджикских и русских ученых.
Методы контекстуального и теоретического анализа, сравнительно-исторического и историко-поэтического анализа являются наиболее распространенными методами литературоведческого исследования, которые также были широко использованы при решении поставленных целей и задач. Необходимо отметить, что при анализе отдельно взятых вопросов диссертации автором использованы такие методы, как описательный, историко-генетический, а также частично мифологический метод.
Апробация работы: Некоторые положения диссертационной работы были представлены в качестве научных статей на обозрение читателей. Основное содержание, а также некоторые научные выводы исследования были представлены в качестве докладов на ежегодных научно-практических конференциях и на обозрение профессорско-преподавательского состава университетов страны. Научные анализы и выводы данной работы автором используются при ведении уроков на литературоведческих факультетах Тегерана и Педагогического Университета Тегерана в течении последних 20 лет. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседание отдела истории литературы Института языка и литературы им. А.Рудаки Академии наук Республики Таджикистан (протокол № 8 от 4-ого июля 2017г.).
Структура диссертационной работы: Диссертация состоит из введения, трех глав и списка использованной литературы.
Практика описания справедливости и жестокости в персидской литературе
В истории персидской литературы влияние поэзии на умы представителей различных слоев населения гораздо больше, чем прозы, и вопреки прозе, которая в последние десятилетия характеризуется сближением с языком простого населения, поэзия становиться способом и орудием выражения, как интеллигенции, так и простых сельских и городских людей. Увлечение поэзией наблюдается даже среди самой безграмотной массы, тогда как великими прозаиками, как правило, являются образованные и осведомленные личности. Поэзия является богатейшей сферой культурного достояния персидского народа, где каждый его любитель вопреки своему социальному происхождению, черпает духовную мудрость. К сожалению, в персидской литературе, в силу социальноисторических факторов, зарождалась специфическая тенденция изображения употребления вина, празднества, послабления судьбе и бессилия перед деспотами правителями, в результате чего Иран в широком кругу читателей из центра культуры и знания, морали и религии неверно обличается в средоточие «влюбленного в цветок соловья», а такие характерные черты персидской поэзии, как гуманизм и человечность скрываются под занавесью. Однако, наступило время, когда новому поколению необходимо познать истинно-глубинную сторону классической персидской литературы и в ракурсе эволюционного периода страны изучать реалистические изображения пройденной социальной жизни своего края, с той целью, чтобы, следуя по стопам предков, передать будущему поколению богатое морально-культурное наследие персов, ибо прошлое является орудием в руках борцов, а наличие верного представления о своем прошлом считается хорошим условием для изображения светлого будущего своей нации. Уместно упомянуть, что относительно знания существует народное сказание, что «знание удостоено той честью, что невежда относит себя к этой области». На наш взгляд подобное изречение также соответствует понятию справедливость, так как и она удостоена той честью, что несправедливые люди считают себя обладателями данной характеристики.
Слова «справедливость», «жестокость», «справедливый», «жестокий» в разные исторические периоды, в разных культурах и ареалах содержали различные семантико-ситуативные значения. В сегодняшнем понимании «справедливость» интерпретируется в значении «следование действующим законам», а их нарушение является трактовкой «жестокости». Однако, на мировую арену в качестве страны, обладающей «Правовыми нормами», Иран выступила в недалеком прошлом, предшествующие же ее исторические периоды истории запечатлены жизненно-мрачными событиями и явлениями. Страна была окутана такой жестокостью, что таким понятиям как «справедливость» и «правосудие» там не было места, таким образом, что бедняк, находясь под гнетом правителя, блуждая в поисках справедливости, отчуждался от всего своего и примыкал к чужому, неродному. Жестокость одного правителя способствовала тому, что бедные слои населения, узрев в другом праведного государя, примыкали к нему, однако реальную свободу от гнета не получали и истинной справедливости не достигали. Понятие «справедливость» силой и мечом было устранено из человеческого сознания, превратив социальную жизнь в арену жестокости и беспощадности, таким образом, что крики скатились со всех сторон, отражаясь в художественной поэзии:
О облако надежд, пошли дождя на землю,
Засохшую, застывшую в надежде капли от тебя.1
Борони абр бор, ки ин хок солуост,
То бар умеди ваъдаи борон нишастааст [116, 1006].
Исторически-судьбоносные вопросы этой многострадальной страны всегда оставались без ответа. Однако, жестокие правители неустанно творили зло, в мыслях о том, что мечом и силой можно достичь всего, но ходить по острию меча дело неразумных людей:
Подумай сам, нет разума в опоре,
Построенной на острие меча и пера
Нест аз ацл, гар бияндеши,
Такя бар тегу бар цалам кардан [125, 426].
История власти в Иране, в современном его понимании, является военной властью и в период IV и IX веков хиджра, когда страна находилась под монголотюркским гнетом, по сравнению с другими историческими периодами характеризуется своею наиболее военизированной формой. В этот период Ираном и его областями правили около двадцати династий и правителей [46, 118], подавляющее большинство из которых являлись чужеземцами, которые в большинстве своем не были знакомы с персидской культурой и традицие [76, 3535].
В делах управления не чувствовалось необходимости в консенсуальном решении проблемы, меч же, являясь орудием и способом самовыражения каждого из них, играл функцию отклика на амбициозные высказывания врага. Меч, который перемещался из руки в руку и в течение пятисот лет способствовал возникновению социальных трансформаций внутри этой страны, не прошедшие стороной поэзию и литературу, правил умами и сердцами. Несомненно, прослеживается огромное влияние сложившейся ситуации на художественнолитературные направления. Редко встречаются поэты данного исторического периода, которые бы не прибегали к сильной критике социальной жизни и критике действующих правителей и не выражали бы душевно наболевшее неудовольствие относительно сложившейся ситуации. Эти недовольства также являются отражением всеобщего восприятия ситуации и, в них все слои населения, начиная от правителя, везира, других политических и религиозных представителей, и кончая простым слоем населения, находятся под нажимом критиков [76, 124; 77, 87- 97] Критики, сами некогда являвшиеся придворными поэтами правителей и визиров, или по крайне мере находились под защитой придворных лиц, с осторожностью относились к требованиям, которые считались безусловными для выполнения. Однако, неожиданно проявленная смелость с их стороны с целью выражения социальной критики объясняется тем, что или они находились под защитой более сильного правителя, или же отсутствие угрозы способствовало их отважному поступку. В обратном случае, им бы грозил эшафот или принудительные публичные раскаяния:
Поэзия и стих судьбою мне предначертаны,
Где я покоюсь, а где отрада от небесной речи?
Откуда я? Чей раб? Кто я? Как меня величать?
Перед тобой ли был ничтожным я представлен?
И если грех да и порок, не приведи господь, струятся
Прости раба, ибо прощение кредо твой, конек мой грех.
Хадиси ман зи мафоъил ва фоъилот бувад,
Ман аз куцову сухан аз сари малак зи куцо?
Ман аз куцо? Чи сагам? Кистам? Чи хонандам?
Ки пеши дил бувад аз чун мане губор туро?
Ва агар ба сауву хатое, ки он мабод бирафт,
Ту авф кун, ки зи ту авф беу, зи банда хато [119, 19].
В частности, два взаимосвязанных факторов являлись необходимой предпосылкой для близости к власти и правителю. Во-первых, необходимость в восхвалении правителя, который являлся всеобщим источником пропитания и благодати [66, 500], во-вторых, необходимость заключалась в том, что для издания своих произведений и безбедного существования поэты нуждались в покровительстве правителей и сильных мира сего. Несмотря на ту славу, что подавляющее большинство придворных поэтов преподносили богатые дары, однако в силу того, что общественное мнение сильно осуждало подобные действия правителей, эта близость не всегда обходилась в пользу поэтов. Насир Хусрав - видающийся представитель персидско-таджикской поэзии XI века, служивший при царском дворе до периода своего сорокалетия [132, 508], следующим образом отзывается о поэтов Хурасанской школы:
Поэты Хурасана, до коль считаете себя поэтами Услышьте голос мой, примите сей признанье.
Справедливость и правосудие согласно Монизму и Зарвенизму и их отражение в “Шах-наме”
Зарвенистическое вероучение, основаное на вере в скрытость и тайность, берет свое начало от Зарвана. Согласно этой вере Зарван является скрытым и тайным источником, как добра, так и зла, то есть его считают отцом двух братьев, двух антагонистических сил - Ахурамазда и Ахримана. В качестве абсолюта Зарван воплощает в себе два противоположных полюса - добра и зла [93]. К тому же Зарван является одним из божеств маздаизма. В текстах Авесты это имя встречается в двух вариантах: Зарван или Зурван, а в некоторых пехлевийских надписях Зарван упомянут в качестве существа превосходящего самого Ахурамазда. Формирование подобных суждений своими корнями уходит в ту далекую древность до появления Зороастра на мировую арену, так как в Гатах Зарван выступает в существа, не занимающего особого места. Ряд исследователей придерживаются мнения, что почва для развития зарвенизма была создана в период парфянского и сасанидского правления [45], ряд других ученых зарвенизм считают религией медийских жрецов до периода Зороастра [75].
Мони под влиянием воззрений зороастризма своего периода вознес имя Зарвана до великого Бога, который в его представлении имел двух детей, и по сути, такое подобное суждение способствовало воплощению Зарвана в единства двух начал маздаизма. Поэтому некоторые из исследователей относят вероучение зарвенизм к числу монотеистическим верованиям [110]. Несмотря на то, что монотеизм в “Шахнаме” можно полностью связывать с единобожием исламской веры, приверженцем которой являлся и Фирдоуси, однако идейное содержание некоторых двустиший произведения свидетельствуют о влиянии предшествующих верований Ислама. Хотя и вся сюжетная основа подавляющего большинства сказаний данной эпопеи отражает историю предыдущих веков, однако в ней от начала до конца соблюдается идея единства Бога. Примером тому является восхваление Бога народом в момент восхождение нового царя на трон, как это было совершено в момент триумфального принятия власти Фаридуном: Творцу восхваления все вознесли,
Кароне и трону, монарху и власти его.
Зи Яздон %ама хонданд офарин,
Бар он тоцу тахту кулону нигин [41, 22].
Во всяком случае, Фирдоуси является наследником древнеиранской культуры и, поэтому понимание Бог в его мировоззрении носит в себе две основы: первый Ахурамазда, а второй Зарван. Подобным пониманием Бога проникнута вся фабула произведения «Шах-наме». Сам Ахурамазда обозначает «мудрый владыка», а начальное двустишие эпопеи «Во имя творца души и мудрости, Которому нет лучше этого эпитета» (Ба номи худованди цону хирад, К-аз ин бартар андеша барнагзарад) проявляется и определяется изначальная роль Творца, заключающаяся в дарении жизни и мудрости. Поэтому, как уже было высказано прежде, с этой точки зрения “Шах-наме” можно назвать “Книгой мудрости” и “Книгой правосудия”, а также эпопеей борьбы праведных мудрецов с неправедными невеждами.
Как уже было отмечено, Фирдоуси непосредственное ознакомление с маздаизмом и текстами Авеста не имел, а все доступные ему материалы представляли собой сохранившиеся элементы устойчивой традиции, морали и культуры предков, устно переданные из поколения в поколение и отразившиеся в «Шах-наме». Фундаментальной основой данной культуры составляло справедливость и правосудие - принципы, которыми гордились предки Фирдоуси. Словами Ахурамазды поэт эту позицию изобразил следующим образом:
Предки наши коронированные лица,
Справедливостью славились всюду они,
К правдивости, да и снисходительности,
К чести, величию, благородству стремились они.
Ниёкони мо тоцдорони даур,
Ки аз додашон офарин буд баур.
Нацустанд цуз доду оуистаги,
Бузургиву гурдиву шоистаги [41, 698].
В «Шах-наме» наблюдаются еще и ряд некоторых других элементов прежней традиции, имеющий тесный связь с понятиями справедливость и правосудие. В том числе, отсутствие четкой грани между природой, существующей в ограниченной времени и миром, существующий в неограниченном времени и сам возрождающий и двигающий временим. Вечное сплетение фатума зарванизма, то есть неотвратимое правление времени с одной стороны и свободолюбие маздаизма - первичный выбор и свобода лучей, силы Ахурамазды и их мгновенное прибытие на землю, а также человеческое самопознание с другой стороны проникли и нашли отклик в сознание современников Фирдоуси. Вероятнее всего именно поэтому в «Шах-наме» природные явления выступают в качестве, как друзей, так и врагов человеческих. Человек в подавляющее большинство времени берет верх над природными явлениями, однако, несмотря на это перед вечным миром, словно нелюбящая мать уничтожающий его, он бессилен:
О мир, ты всецело обманчив и скоротечный,
Разумный тебя все же любить не готов.
Всех ты лелеешь, любовно хранишь,
Как долго живущих, так и живущих короче.
ауоно, саросар фусусиву бод,
Ба ту нест марди хирадманд шод.
Якояк уаме парваришон ба ноз,
Чи кутоу умру чи умри дароз [41, 39].
Необходимо отметить, что мир «Шах-наме» более приближен к воззрениям зарванизма нежели вселенная маздаизма и мироздание мусульманской традиции.
История Зарвана в иранской традиции очень древняя и окутана тайной. В письменных памятниках Вавилона пятнадцатого века до нашей эры, говориться о божестве по имени Зарван. Также в Авесте бегло упомянут этот божество и в текстах среднеперсидского языка можно найти о нем сведения. Зарван считался ангелом времени, а эпитет «бесконечность» являлся его образным определением. Согласно этому эпитету Зарвана для времени не были представлены не начало и не конец, в сознании людей он представлялся устойчивым, древним и вечным. Посредством этой бесконечной времени была сотворена конечная время, вследствие чего продолжался творение путем рождения и потомства. В Митраизме также бесконечная имеет главенствующую роль и Зарван в нем отражен в виде существа с львиной головой, вокруг которого плетется змея.
Согласно приданиям, вначале не существовал наш мир, было наличие только двух начал - суть света и суть тьмы. Суть света характеризовался красотой и добром, а суть тьмы считался ужасным и злым; ареалом обитания света являлся бесконечный Север, а тьма обитал в Юге, который был связан с местом обитания света. Царем территории света был Зарван, управляющий миром чистоты и покоя, в котором не существовали смерть, негодование и тяжести. В мире тьма царствовал владыка Оз. Эти два существа жили в отдельности, до тех поры, когда Оз не проник в мир света. Увидев изящный мир света, он огорчился и задумал его завоевать и тогда вместе с группой бесов он напал на страну света. Царь Зарван - покровитель света не был готов к войне, поэтому для борьбы с бесами он сотворил из самого себя двух других божеств и из этих двух Ахурамазду, который был богом войны, послал против бесов. Однако, Ахурамазда в этой борьбе был поражен и без сознания послан глубоко в мир тьмы. По истечению некоторой времени пришел в себя и криком из глубокой тьмы попросил помощи у Зарвана, а последний для его спасения сотворил других богов, среди которых бог Митра был самым могущественным. Он сразился с бесами, победил их, а многих из них связал цепями. В битве Ахурамазды с бесами, часть света осталась в сердцах бесов. Для спасения этого света Ахурамазда и бог Митра обратились к Зарвану за помощью. Зарван в третий раз сотворил богов из самого себя и назначил управлять миром Рушаншахрэзида, таким образом, что сам был правителем высшего мира, а Рушаншахрэзид правил землей.
Роль религии и правосудия в отображении характера градоначальника в “Шах-наме” (в сравнении с кораническими высказываниями)
В «Шах-наме» Фирдоуси между управлением и религией существует глубокая связь. В случае если правитель примет вероисповедание, то управление и религия будут собратьями. Религия без помощи правителя считается неустойчивой, а в случае отсутствия религии правление является непрочной. Эти две критерии взаимосвязаны, взаимно нуждаются в двухсторонней поддержке, дополняют и оберегают друг друга. Относительно правителя существуют требования быть справедливым и воздержанным, другими словами воздержанность и богобоязненность являются характерными чертами правителя. К примеру:
Если верой правитель гордится своей,
Собратьями будут правление и вера.
Без правительской троны религии нет,
И без веры правление иссякнет порой.
Двум рубахам сотканным вместе подобны,
Перед разумом блещут сполна.
И религия потребность имеет в царя,
А правитель без веры гордится та нечем.
На защиту друг друга встанут они,
Как будто покрыты одной одеялой они.
Чу бар дин кунад шауриёр офарин,
Бародар шавад шауриёриву дин.
На бе тахти шоуист дине ба пой,
На бе дин бувад шауриёри ба цой. Ду дебост, як дар дигар бофта,
Бароварда пеши хирад тофта.
На аз подшо бениёз аст дин,
На бе дин бувад шоуро офарин.
Чунин посбонони якдигаранд,
Ту гуи, ки дар зери як чодаранд [41, 543].
В данном отрывке управление, то есть царствование и религия или вера в Бога, а также взаимосвязь между ними является основным вопросом суждений поэта, и при отражении значимости данной связи Фирдоуси использует высокохудожественные атрибуты литературного средства сравнение. В том числе, поэт мысленно предполагает правителя, который должен «гордится» верой, то есть быть религиозным, иметь веру в Бога, и только в этом случае религия и управление проявятся в качестве кровных собратьев. Подобно тому, как власть не существует без трона, управление также не подобает существовать без религии и традиций. Внимания заслуживает тот факт, что один из этих ценностей является внутренним миром (вера), а другая внешним миром (правление), и оба дополняют друг друга. Их взаимосвязь поэтом отражена следующим образом: правление = религии, трон царя = основание религии, правление и религия = двум сотканным в одно одеяние. Слово «офарин» («гордиться») является одним из достойных внимания понятий, который использован в двух местах данного отрывка. В первом двустишье данное слово отражает значение «принятие и признание религии со стороны правителя», а во втором месте это слово обозначает «достоинство правителя», и оно в данном отрывке выступает в качестве таджниса - омонимии.
Подобный образ религиозного и воздержанного царя, который описывает Фирдоуси, можно находить в толковании коранической суры Юсуф. Несмотря на то, что между отражением образа царя поэтом и содержанием данной суры не существует непосредственной связи, однако можно утверждать, что правление и религия в воззрении поэта «покрыты одной одеялой». Здесь мы сочли необходимым передать содержание аята 101 из суры Юсуф: О, мой Господь! Ты дал мне царствование и научил меня толкованию явлений. О, тот, кто сотворил небеса и землю, на этом и том свете Ты моя опора, умертви меня верующим и воссоедини меня с праведным» [113, 12/101]. В этой суре вопросы правления и быть верующим, а также воссоединение с праведными людьми являются основными моментами моления Юсуфа. Следовательно, правитель является властелином, обладающий силой, могуществом и волей. Природа не представляет мир без царя и его присутствие является неизбежной необходимостью, а мудрость и религия без правителя не имеют ценности и значимости:
Жрец спросил у правителя сущий,
Затеял беседу о царстве и вере.
В миг, когда трон без царя остается,
Мудрость и вера утратят свою ценность.
Бипурсид мубад зи шоуи замин,
Сухан ронд аз подшоуиву дин,
Ар он гау, ки шуд тахт бе подшо,
Хирадмандиву дин надорад бауо [38, 275].
В мире без царя нет порядка и благополучия, однако не стоит забывать, что если нет порядка и благополучия без правителя, то справедливость и правосудие, которые считаются основой любой системы правления, должны быть характерными душевными чертами царя и проявляться в его поступках. Поэтому, правосудие является прямой обязанностью правителя, которому необходимо расширить границы правосудия и установить в нем религию.
Если верующий держит обиду на шаха,
Не называй его праведным, коль это правда.
Если ж кто против царя праведного,
Скажет худое, безбожником зови ты его.
Чу диндор кин дорад аз подшоу,
Махон, то тавони, в-аро порсо.
Мар он кас, ки бар додвар шауриёр,
Кушояд забон, марди динаш мадон [41, 543]. В этом отрывке мы наблюдаем очень справедливое и мудрое описание вопроса взаимосвязи управления и религиозности. Особенность этого отрывка состоит в том, что в нем существует образ праведного правителя, при описании которого автор «Шах-наме» называет грешными и безбожниками тех, кто восстает против него и оговаривает царя праведного. Однако вопрос в том, что какой царь и кого именно имеет виду автор? Фирдоуси подразумевает правителя, который следует принципам справедливости и правосудия, так как религиозность правителя заключается в его справедливости и правосудия. Такого правителя оговаривать и осуждать поэт считает богохульством.
Управление или власть в соотношение с понятием справедливость обозначает служение и сберегать, ибо справедливый и свободолюбивый Пророк (с) велит: «. ч д Лн» «Лидер и великое лицо каждой нации является ее служителем». Имам Али (а) в письме Ашъату бин Кайс пишет следующее: «. длізізііїї іииі . - «Не дай бог чтобы ты полагал, что власть тебе дарованная является охотой и добычей в твоих руках: добро на сохранение тебе доверено и предшественники ждут от тебя соблюдения и хранения прав народа. Тебе не следует вести себя среди народа по своему хотению и желанию». Следовательно, служение народу является другой значимой чертой, исходящее из наличия в его душе справедливости.
Взаимосвязь религии и правосудия, религии и управления в «Шах-наме» является неотрывной, в том смысле, что эти две понятия дополняют и сильно зависят друг друга.
Фирдоуси даже царский уровень ставит наравне с пророческим уровнем, и это мысль подержанна также другим представителем персидско-таджикской литературы - Хусайном Воиз Кошифи. Согласно его словам: «... поэтому уровень царя равен уровню пророка, так как пророк является толкователем религии, а царь ее защитником» [128, 7]. Фирдоуси эту идею предает путем использования литературно-художественного средства сравнения (царство и пророчество две драгоценные камни одного перстня) и метафоры (перстень - мир, земля, вселенная; душа и разум - царство и пророчество):
Знай для себя, что пророчество и царство,
Две драгоценные камни одного перстня.
Из двух если одну намеришься ты уничтожить,
Душу и разум всецело ты разрушишь.
Чунон дон, ки шоуию пайгамбарй,
Ду гавуар бувад дар як ангуштари.
Аз ин ду якеро уаме бишкани,
Равону хирадро ба по афкани [41, 543].
В Суре Анбия, аяте 73 Бог относительно пророков велит: «И назначили Мы их руководителями, которые показывали дорогу по нашему велению» [113, 21/73]. Следовательно, пророки, будучи наместниками Бога на земле, являлись лидерами и наставниками на путь истинный. Обязанностями царя также являются руководства, наставление и защита народа. В большинстве случаев Фирдоуси, называя правления и пророчества двумя дорогими камнями одного перстни, имел виду именно это.
Роль справедливости и правосудия в формировании образа, портрета и характера кузнеца Ковы
В предыдущих разделах было отмечено, что справедливость и правосудие отражают портрет, характер и поведение правителей в “Шах-наме», а народ взвешивает все добрые и плохие деяния царей на основе данных ценностей. Было отмечено, что кузнец Кова несмотря на смерть своих семнадцати сыновей по вине Захака, относительно помилования своего восемнадцатого сына все еще надеется на здравый смысл жестокого царя и призывает его к правосудию. Призыв к правосудию со стороны кузнеца является отражением мольбой народа о справедливости и милосердии. Известный ученый Мухаммадамин Рияхи относительно данного вопроса пишет: «наравне двух властвующих позиций (градоначальник и жрец - Р.Б.) такие богатыри, как Кова и Зол, Рустам и Гударз являются как символом национальной души Ирана, так и прирожденными представителями народа» [6, 204]. Определение «прирожденный представитель народа» обозначает типичный иранскому народу образ, ибо образ Ковы является не только олицетворением надежд и мечты десятка тысячи людей жаждущих правосудий, но и сам, являясь выходцем из народа, Кова своим характером и поведением, своими речами и манерами представляет данный слой населения.
Обращаясь к образу Ковы в “Шах-наме» можно четко определить его характер и поведение, манеры и стиль, посредством которых Фирдоуси стремился показать в нем характерные черты иранского народа и национальный дух. В ходе анализа роли справедливости и правосудия проявляются пути и средства использования данных двух ценностей при отражении образа народа.
Процесс появления и наличия образа Ковы в “Шах-наме» не является долго длящимся и продолжительным. Развитие данного образа происходит в определенный и ограниченный момент, однако, несмотря на ограниченность его существования, он смог потрясти общественное сознание и изменить его навсегда. Удивительным моментом является то, что появление Ковы на арене событий эпоса связанно с двумя его характерными чертами и действием, которые целиком отождествляют данный образ: возмущение и призыв к правосудию:
И в тот миг в царском дворе постепенно,
Росло возмущение, требующее правосудие.
амонгау яки як зи даргоуи шоу,
Баромад хурушидани додхоу [41, 16].
Сцена «возмущение, требующее правосудие» неоднократно становилась объектом внимания исследователей “Шах-наме», к примеру, ученый Мирзо Муллоахмад, ссылаясь на упомянутое двустишие, пишет: «Кова является смелым, бесстрашным и мужественным человеком. В первой встрече с Захоком без всякого страха называет его жестоким угнетателем, а сам Фирдоуси полностью является сторонником Ковы и не без причины называет его «требующий правосудия»» [127, 118].
Замечания Гуломхусейна Юсуфи - известного иранского ученого относительно данного двустишия являются занимательными. Он пишет: «Первое двустишие подобно внезапному взрыву доводит до нас крик Ковы, вся скорбь которого отражена в словосочетании «возмущение, требующее правосудие» и все составляющие словосочетание слова воплощают в себе огромный смысл и значимость» [2, 6]. Необходимо отметить, что, к сожалению, данный исследователь не раскрывает огромную значимость этих слов, и переходит к толкованию других двустиший, которые далее будут цитированы в необходимых местах. Здесь же мы приступаем к интерпретации образа, портрета и характера Ковы, основанные на данных двух понятиях.
Слово «возмущение» ярко отражает внутренний мир Ковы и описывает его в качестве борца и сильного человека. Возмущение Ковы не является восстанием ради престола и власти, и не ради завоевания чужой страны. Но более того, его возмущение происходит при царском дворе, показать который не каждый бы осмелился. Он же будучи уверенным в своем правоте, не сомневался, что такая правда относится не только к нему, а является всенародной правдой. Этой сценой образ Ковы проявляется в качестве представителя большой социальной группы, требующие соблюдения всеобщих человеческих прав. Здесь мы согласимся с ученым Гуломхусейном Юсуфи, который в четвертом двустишие данного эпизода видит «продолжение предыдущей мелодии и бунта», где также «ярко демонстрирован личность Ковы» [2, 6]. Образ и характер Ковы, несмотря на обобщенность изложения, всесторонне и занимательно анализирован исследователем в его статье.
Далее согласно идейному содержанию «возмущение» Ковы продолжается и в присутствии царя «возмутившись, он взялся за голову», затем «восстает против тех», кто подписывал несправедливое свидетельство Захока, таким же образом после выхода из царского двора «возмущаясь, он крикнул» и «возмущенный он шел с копьем в руках».
Таким образом, возмущение, становясь частью характера и поведения Ковы, становится составным элементом всех его поступков. В целом, только такая характерная черта, как «возмущенность» не может полностью раскрыть для читателей образ и типаж Ковы, так как возмущение может проявляться в человеке, как с целью восстановления справедливости, так и в момент совершения несправедливых деяний. Какой же другой поступок, характер, поведение и деяние, вернее какой элемент или понятие может представить Кову в качестве прирожденного представителя народа?
Возвратимся к первой двустишие появления Ковы, в которой говориться:
И в тот миг в царском дворе постепенно,
Росло возмущение, требующее правосудие.
амонгау яки як зи даргоуи шоу,
Баромад хурушидани додхоу [41, 16].
То есть, в это время в царском дворе некий возмущенно повисел голос, и в этом возмущении слышалось требование восстановить правосудие. Именно понятие правосудие в составе словосочетания “требующий правосудие” всецело и с положительной стороны представляет образ Ковы. Сочетание “требующий правосудия” в данном двустишие воплощает в себе два значения: первое это характерная черта отражаемого человека и в данном случае Ковы, который и является “требующий правосудие”; а второе, сам человек - исполнитель “требователь правосудия” - сам Кова. Таким образом, появление Ковы посредством “жажды правосудия” в первом же двустишие раскрывает всю картину его образа перед читателем. Возражение Ковы является призывом к справедливости и правосудию, поэтому это возражение и восстание осуществляется дерзко и смело. Правосудие в этом случае уподобляется элементу, который целиком определяет и образ, и характер, и поведение Ковы. Правосудие и требование правосудия Ковы является обязательной составляющей частью его возмущения и бунта, ибо без требования правосудия его восстание не имеет смысла и значимости. Следовательно, целью данного восстания и является «правосудие» и «жажда правосудия». В следующем двустишие основным замыслом возражения также является правосудие и ничто иное:
Возмутившись, он за голову взялся руками,
О царь, я Кова - требующий правосудия.
Хурушиду зад даст бар сар зи шоу,
Ки шоуо, манам Коваи додхоу [41, 16]. В этом двустишие уже Кова представляет себя таковым. Захватывающим моментом является то, что автор “Шахнаме” раскрывает образ Ковы его же устами посредством двух понятий “возмущаться” и “требовать правосудие”. В данном контексте слово “возмущаться” является признаком смелости героя, а “требование правосудия” его целью. Необходимо отметить, что Кова сам раскрывает и связывает себя с жаждой правосудия. Другими словами, для царя не важно, что имя его Кова или Гударз, однако значение имело его цель. Целью же Ковы жажда правосудия и восстановление справедливости. Именно данная цель определяет его характер и образ.
Таким образом, правосудие и требование правосудия, возражение и восстание с целью справедливости и правосудия в последующих двустишиях повести закрепляют образ Ковы, и постепенно происходит его полное формирование посредством развития других событий. К примеру, во второй двустишие после своего представления в качестве «Ковы, требующего правосудия» следуют такие двустишия:
Осуди справедливо, я рвался к тебе,
От жестокости твоей я в ярость пришел.
Если правосудием решишь ты проблему,
То потомство твое увеличит Господь.
Бидеу доди ман, к-омадастам давон,
аменолам аз ту бар ранци равон.
Агар дод додан бувад кори ту,
Бияфзояд эй шоу, мицдори ту [41, 16].