Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Циклическое текстопостроение: основные аспекты проблемы
1. Проблема единства текста 11
2. Структура текста
Заголовочный комплекс 35
Композиция 45
Повествовательная организация текста в прозаическом цикле 62
Сюжет и герой цикла ..69
Глава 2. Цикл как художественная система 88
Глава 3. Типология цикла 117
Заключение 141
Список использованной литературы
Введение к работе
Проблема циклизации активно привлекает исследователей, начиная с 60-х годов XX века. В центре внимания оказались, прежде всего, лирические циклы. Произошло это, скорее всего, по двум причинам: именно 60-е годы ознаменовались для филологии активным освоением системного подхода, и в это же время стали публиковаться поэты рубежа XIX - XX веков. Доминирующим свойством творчества «рубежных» поэтов была циклизация, и системный подход позволял найти оптимальное объяснение лирического цикла как особой художественной формы. Появился целый ряд историко-литературных работ, посвященных особенностям циклизации в творчестве А. Блока, А. Белого, В. Брюсова, К. Бальмонта, И. Анненского, Б. Пастернака, О. Мандельштама, В. Маяковского, и многих других поэтов XIX и XX веков. Были сформулированы основные постулаты теории лирического ' цикла (В.А. Сапогов, 3. Г. Минц, И.В. Фоменко1).
Изучение проблем, связанных с циклизацией в прозе, началось в это же время, но шло несколько иначе. Цикл стал объектом
1 Сапогов В.А. Поэтика лирического цикла А. А. Блока: автореф. дис.... канд. филол. наук. М., 1967; Минц З.Г. Поэтика Александра Блока. СПб., 1999; Дарвин М.Н. Проблема цикла в изучении лирики. Кемерово, 1983; Фоменко И.В. О поэтике лирического цикла. Калинин, 1984. В качестве причины, обусловившей активное изучение прежде всего стихотворного цикла можно назвать и ту, на которую указывает X. Мастерд: «Это гораздо более умопостигаемый объект для анализа, - пишет она о лирическом цикле, имея в виду, его объем, - нежели цикл романов или драм» (Mustard KM. The Liric Cycle in German Literature. New York, 1946. P. 2).
исследования преимущественно историков литературы. Поэтому в центре внимания были и остаются, в первую очередь, особенности циклизации в творчестве отдельных писателей и беллетристов (А. Пушкина, Н. Гоголя, М. Салтыкова-Щедрина, Н. Чернышевского Н. Лескова, М. Пришвина, И. Бунина, В. Солоухина, В. Шукшина, Л. Петрушевской и многих других)2, а также проблемы, связанные с особенностями циклизации в ту или иную литературную эпоху3. В результате накопился огромный эмпирический материал (далеко не полный перечень работ насчитывает около 200 наименований), пока так и не ставший основой теоретического осмысления.
В историко-литературных исследованиях авторы говорят преимущественно об особенностях цикла как литературной формы, исходя из своеобразия циклизации в творчестве избранного автора или определенной эпохи (Б.М. Эйхенбаум4, А.С. Янушкевич, О.Г. Егорова). При этом само понятие «цикл» всякий раз определяется в зависимости от изучаемого материала. Общим остается лишь то, что это группа произведений, озаглавленная автором, имеющая устойчивую
2 Соболевская Г.И. Проблема цикла в русской прозе 80-начала 90-х годов. (К постановке
проблемы. Статья первая) // Проблемы метода и жанра. Томск, 1977. С. 50-56;
Соболевская Н.Н. О циклизации чеховской повествовательной прозы 1888-1895 гг. //
Проблемы метода и жанра. Томск, 1977. С. 57-69; Старыгина Н.Н. Новеллистический
цикл в творчестве Н. С. Лескова 1880-х гг.: опыт целостного анализа // Анализ
художественного текста. Йошкар-Ола, 1991. С. 63-77; Старыгина Н.Н. Проблема цикла в
прозе Лескова // Жанр и композиция художественного произведения. Петрозаводск, 1984.
С. 50-56; Старыгина Н.Н., Степанова Л.И. Беллетристические опыты
Н.Г. Чернышевского 1860-х гг. (К вопросу о циклизации произведений) // Жанр и стиль
литературного произведения. Йошкар-Ола, 1994. С. 42-48.
3 Янушкевич А.С. Особенности прозаического цикла 30-х годов и «Вечера на хуторе близ
Диканьки» Н. В. Гоголя: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 1971; Янушкевич А.С.
Русский прозаический цикл как «форма времени» // Исторические пути и формы
художественной циклизации в поэзии и прозе. Кемерово, 1992. С. 20; Егорова О.Г.
Проблема циклизации в русской прозе первой половины XX века: автореф. дис. ... д-ра
филол. наук. Волгоград, 2004.
* Эйхенбаум Б.М. Русская беллетристика 20-30-х гг. XIX в. // Эйхенбаум Б.М. О прозе. Сб. ст. / Сост. и подгот. текста И. Ямпольского. М., 1969. С. 45-68.
композицию и хотя бы один общий признак (герой, общая тема, мотив и т.п. ). Естественно, что использование такого критерия позволило называть циклом самые разнородные явления6.
Первые опыты теоретических обобщений7 пока не привели к возможности описать модель авторского прозаического цикла. Одна из причин, вероятно, в том, что на теорию прозаического цикла сильное влияние оказывает теория цикла лирического (или, как часто принято
говорить, стихотворного ), и описание явлений циклизации в прозе опирается на основные ее положения: «Прозаический цикл сохраняет многие признаки лирического цикла... Жанровыми признаками цикла являются общая атмосфера произведения, сквозной образ читателя, сквозные мотивы и образы, вариативное развитие тем, особая
5 Ильин А. А. Мотив «утраченного дома» в повествовательном цикле В. Распутина // Рос.
— гос. пед. ун-т им. А.И. Герцена. Л., 1991. С. 30-35; Паншин В. О. Кадетский цикл Н.С.
Лескова // Рос. литературовед, журнал. 1993. № 3. С. 24-32; Маркович В.М. Петербургские повести Н. В. Гоголя. Л., 1989.
6 В фундаментальной монографии 1946 года, посвященной немецкому лирическому
циклу, X. Мастерд сетует на то, что большинство исследователей трактует термин «цикл»
весьма широко и поверхностно, либо ошибочно (wrongly) «как синоним для группы,
раздела» («as a synonym for group, division or section»). Mustard KM. Ibid. P. 3.
Терминологическая ситуация, описанная Мастерд для лирики в 1946 году, абсолютно
соответствует той, что сложилась вокруг циклизации в прозе в 60-е годы. Вероятно, речь
здесь может идти повторяемости этапов в изучении разных явлений - этапов начального
освоения материала.
1 Дарвин М.Н. Изучение лирического цикла сегодня // Вопр. лип. 1986. № 10. С. 20-23; Дарвин М.Н., Тюпа В.И. Циклизация в творчестве Пушкина: Опыт изучения поэтики конвергентного сознания. Новосибирск, 2001; Дарвин М.Н. Циклизация литературных произведений. Системность и целостность: Межвуз. сб. науч. тр. Кемерово, 1994; ЛяпинаЛ.Е. Русские литературные циклы (1840-1860 гг.). СПб., 1993; Ляпина Л.Е. Циклизация в русской литературе ХГХ века. СПб., 1999.
8 Характерно, что в последнее время исследователи все чаще именуют циклы не лирическими и эпическими, а стихотворными и прозаическими, подменяя родовую дифференциацию дифференциацией по типам речи. Такая замена вызвана неразрешенностью проблемы родовой специфики циклического текста. Несомненно, что вопрос о родовой специфике и ее соотнесении с типом речи остается актуальным, однако его неразрешимость делает предпочтительным принятое словоупотребление, хотя бы для того, чтобы временно избежать терминологической и, следовательно, понятийной путаницы.
пространственно-временная организация... лейтмотивность
повествования и другие»9.
Второй причиной, осложняющей изучение и описание цикла, является отсутствие дифференциации многочисленных вариантов циклизации. Предложенное разграничение циклов на авторские и не авторские, «первичные» и «вторичные» (М.Н. Дарвин10), продуктивно лишь для решения частных задач.
К тому времени, когда эта типология была предложена, изучение цикла вышло за рамки исследования только авторских объединений текстов. Общий интерес к концептуальное и системности авторского литературного творчества, стал причиной того, что основание для объединения текстов находилось исследователями независимо от наличия или отсутствия специальных авторских указаний. Поэтому разделение циклов по критерию «первичного» / «вторичного» авторства во многом помогало дифференцировать огромный массив текстов: выделить авторские текстопостроения как «собственно циклы», а «вторичные» (читательские, редакторские и т.п.) как «смежные» явления циклизации (Л. Е. Ляпина).
Однако и авторская циклизация - явление чрезвычайно сложное и многообразное. Группировки текстов по какому-то избранному признаку порождают самые разные варианты авторской циклизации, начиная с самых простых («избранное», тематические подборки,
9 Гареева Л. К Вопросы теории цикла (лирического и прозаического) // «Стихотворения в прозе» И.С. Тургенева: вопросы поэтики. Ижевск, 2004. С. 19-27; 81-82.
Об этой и других типологиях см.: Дарвин М.Н. Проблема цикла в изучении лирики. Кемерово, 1983. С. 19-21. О проблеме дифференциации явлений литературной циклизации см. также: Ляпина Л.Е. Циклизация в русской литературе ХГХ века. СПб, 1999. С. 29.
озаглавленные автором сборники) до достаточно сложных явлений, таких, скажем, как «Голос большого города» ОТенри.
Поэтому одна из основных задач - выделить из многочисленных вариантов циклизации объект исследования, определить содержание и объем понятия «авторский прозаический цикл». Предпосылкой для решения этой задачи стало положение о намеренности, сформулированное в теории высказывания М.М. Бахтина11.
Намеренность означает направленность авторского замысла и «речевой воли» автора к созданию целостного произведения, где каждый элемент подчинен общей структурной закономерности12. Если иметь в виду, что авторская интенция (намеренность) должна
Бахтин ММ. Проблема текста // Бахтин М. М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. СПб., 2000. С. 318-332.
Положение о намеренности - как основе целостности _ художественного, текста высказывалось не только Бахтиным, хотя именно в его работах оно развито наиболее последовательно. Тем не менее, говоря о «намеренности», нельзя не сказать и о такой работе, как «Преднамеренное и непреднамеренное в искусстве» Яна Мукаржовского. В ней высказываются идеи чрезвычайно близкие бахтинской теории целостности в художественном тексте, ср.: «Единство художественного произведения, источник которого теоретики искусства столько раз искали то в личности художника, то в переживании как неповторимом контакте личности автора с реальностью, единство, которое формалистические направлениями безуспешно толковалось как полная гармония всех частей и элементов произведения (которой на самом деле нет и быть не может), в действительности может усматриваться лишь в преднамеренности, силе, функционирующей внутри произведения и стремящейся к преодолению противоречий и напряженности между отдельными его частями и элементами, придавая тем самым единый смысл их комплексу, и ставя каждый элемент в определенное отношение к остальным» (Мукаржовский Я. Преднамеренное и непреднамеренное в искусстве // Структурализм «за» и «против». М., 1975. С. 168). В суждении Мукаржовского по сути предвосхищены традиционные для исследований прозаического цикла положения об основе его единства, такие как «единый образ автора», «единство чувства» (Г.И. Соболевская и др.) и отмечена их несостоятельность для понимания целостности произведения. Данная точка зрения важна для нашего исследования. Она во многом определяет наш взгляд на проблему единства и целостности цикла. Однако избрание в качестве методологии теории Бахтина обусловлено не только последовательностью в изложении взглядов на целостность художественного произведения, но и тем, что «намеренность» в ней связана с понятием субъекта, автора, в то время как Мукаржовский при постулировании «преднамеренности» избегает упоминать автора как ее носителя.
реализоваться в текстопостроении , то возможно рассмотреть авторский цикл как текст, а все другие варианты циклизации как группы текстов.
Группы формируются из объединения текстов по тому или иному избираемому автором основанию (как правило, проблемно-тематической близости текстов). Они характеризуются свободными внутренними связями, могут быть дополнены новым текстом или уменьшены его изъятием, изменены перестановкой текстов. Каждый текст в группе структурно автономен, в результате объединения не формируется новый текст, каждый элемент которого подчинен общим структурным закономерностям.
Авторский прозаический цикл дифференцируется не только по наличию авторского заглавия, композиции и составу. Эти признаки могут характеризовать и другие варианты циклизации. Авторский прозаический ~ цикл ~~ представляет ~ собой "систему особым'~ образом организованных относительно друг друга элементов. Единство структуры обеспечивается связями на уровне изображения картины мира и выражения точки зрения, на уровне сюжета, композиции, системы персонажей, повествования. Поэтому авторский прозаический цикл функционирует не как группа текстов, а как единый текст14. Это
«...Осознание смыслового единства, происходящего при восприятии... в большей или меньшей мере предопределено внутренней организацией произведения...», - пишет Ян Мукаржовский. По сути, здесь устанавливается прямая зависимость между намерением и структурой (организацией) текста (произведения) (Мукаржовский Я. Указ. соч. С. 169). 14 Вероятно, впервые мысль о том, что авторский цикл функционирует как целостный текст была высказана в работе М. Левина «Цикл новелл и роман». Левин М. Цикл новелл и роман (к вопросу о типологии прозы) // Материалы XXVII науч. студен, конф. Тарту, 1972. С. 124-126. В указанной работе мысль эта изложена конспективно, в форме тезиса, и, к сожалению, до сих пор она так и не получала серьезной разработки в исследованиях. Следует уточнить, что «циклом новелл» Левин именует такие разные тексты, как «Декамерон» Боккаччо и «Конармию» Бабеля, не дифференцируя тексты разных эпох и
принципиально отличает его от других явлений циклизации, что и определяет необходимость изучения и описания системы устойчивых свойств и признаков цикла как особого текстопостроения.
Системное изучение и описание поэтики авторского прозаического цикла еще не было предметом специального исследования15. В диссертации предлагаются варианты решения наиболее важных вопросов поэтики авторского прозаического цикла, а также намечаются пути дальнейшего исследования феномена.
Цель диссертации - возможно более полное описание поэтики авторского прозаического цикла — обусловила и необходимость решения целого ряда конкретных задач: описать авторский цикл как единство особого типа; исследовать структуру цикла; выявить смыслообразующие механизмы в циклическом текстопостроении; проанализировать специфику изображения героя и мира, особенности выражения точки зрения повествователя; предложить типологию авторского прозаического цикла.
Для исследования поэтики авторского прозаического цикла недостаточно было бы ограничиться одним писателем, литературным периодом или художественным направлением. Для того, чтобы не принять своеобразие за сущность, необходимо было соотнести циклы прозаиков разных по своим эстетическим пристрастиям, принадлежащих разным социо-культурным группам, писавших в разные эпохи. Поэтому материалом для исследования послужили такие
причисляя их к одному «жанру», то есть объект исследования определен вне исторического контекста, то есть не вполне точно.
15 Утверждение о том, что цикл обладает «собственной поэтикой» также впервые было высказано Левиным: Левин М. Указ. соч. С. 124. Считая этот тезис верным и продуктивным, нельзя не заметить, что последующее утверждение о том, что эта «поэтика, почти не изменившаяся со времен Боккаччо до наших дней», верным считать нельзя. Оно может быть принято только с серьезными оговорками и уточнениями.
разные циклы русских и отчасти зарубежных писателей XIX-XX веков, как «Повести Белкина» Пушкина, «Губернские очерки» Салтыкова-Щедрина, «Темные аллеи» Бунина, «Девочки» Улицкой, «Звездные часы человечества» С. Цвейга, «Фацелия» Пришвина, «Три истории и ... одно наблюдение» Зюскинда, «Чемодан» С. Довлатова. В работе также использовались результаты анализа русских романтических циклов 20-30х гг. XIX века, циклов писателей XIX - XX веков: И. С. Тургенева, Г. И. Успенского, А. М. Ремизова, А. М. Горького, М. М. Зощенко, А. И. Куприна, В. П. Астафьева, Ю. В. Бондарева, В. С. Шукшина, Р. Музиля и других авторов. Это позволило достаточно полно охватить исследуемое явление.
Структура работы продиктована логикой поставленных задач. Во введении определяется объем и содержание основных понятий. Первая глава посвящена описанию структуры циклического текста. Во второй главе рассматриваются особенности~ художественной системы, особенности изображения мира и человека в цикле. В третьей главе представлена типология авторского прозаического цикла. В заключении подводятся итоги проведенного исследования и намечаются перспективы исследования.
Проблема единства текста
Текст авторского прозаического цикла - единство особого типа. Его особенность заключается в том, что оно возникает из самостоятельных законченных текстов16, которые могут существовать изолированно, вне цикла. Это отличает циклический тип текстопостроения от других типов текста17.
Единство классического и фрагментированного18 типа текста формируется за счет связей между незаконченными и не самодостаточными текстовыми единицами - фрагментами. В классическом тексте эти единицы упорядочены в линейное причинно-следственное повествование1 . Во фрагментированном типе текста причинно-следственные связи между текстовыми единицами нарушены. Нарушение связей происходит за счет изменения последовательности текстовых единиц (X. Кортасар «Игра в классики») или за счет того, что в этих текстовых единицах опускаются связующие их со смежными единицами элементы (Андрей Белый «Крещеный китаец»). При различиях классического и фрагментированного типов текста одно остается неизменным: причинно-следственная связь между его частями. В классическом типе текста эта связь реализуется непрерывно. Во фрагментированном она присутствует как нарушенная связь . Текстовая единица классического или фрагментированного повествования в изолированном виде {фрагмент текста) предполагает наличие частей, которые восполняли бы ее до причинно-следственно связного целого - начало и/или конец, и/или середину21.
Формальными признаками незаконченности текста являются, прежде всего, оборванный сюжет в эпическом тексте (прозаический отрывок Пушкина « Гости съезжались на дачу») или незаконченная синтаксическая конструкция в тексте лирическом (стихотворение Пушкина «К морю»). Любая глава из «Сентиментального путешествия» Л. Стерна всегда будет обнаруживать свою несамостоятельность, «проговариваться» о ней через оборванность сюжета и - часто — оборванность синтаксического целого22. Здесь всегда будет необходимость в некоем проясняющем, дополняющем контексте; в существовании какого-то большого текста, из которого были исключены данные эпизоды. Действительное существование контекста, который бы восполнял фрагмент до законченного текста, не обязательно . Не важно, существует такой контекст в реальности или нет. В художественной практике мы сталкиваемся с примерами использования формальных признаков фрагмента при создании отдельного текста, не имеющего продолжения в другом, законченном тексте, из которого он якобы вычленен или начальной частью которого он якобы является - как, например, «Кубла-Хан» Кольриджа24. В данном и других сходных случаях мы имеем дело с явлениями, которые Ю.М. Лотман определяет через понятие текста и фрагмента текста: «...в зависимости от того: признаем ли мы неоконченность произведения механической порчей (а его определим как дефектный фрагмент текста) или воплощением художественного замысла (то есть текстом), одна и та же документальная данность будет выступать как разные текстологические величины. Таким образом, для того, чтобы стать «текстом», графически закрепленный документ должен быть определен в его отношении к замыслу автора, эстетическим понятиям эпохи и другим, графически в тексте не определенным величинам» .
Таким образом, согласно лотмановской идее, с авторской точки зрения, фрагмент может репрезентировать завершенное художественное произведение26. Пример тому известное пушкинское стихотворение на годовщину Лицея с последней неоконченной строкой « Куда ж нам плыть?..». Оборванность последней синтаксической конструкции в рассматриваемом тексте может быть интерпретирована как неразрешимость проблемы выбора. " г
С аналитической точки зрения и пушкинское стихотворение «К морю» и главы романа Стерна «Сентиментальное путешествие» — несамостоятельные незаконченные части - фрагменты. В первом случае перед нами незаконченная синтаксическая конструкция (период) и незаконченная мысль, во втором оборванный сюжет и оборванное же синтаксическое целое. Признаки незаконченности (фрагментарности) в структуре данных завершенных художественных целых принципиально важны для их интерпретации. Так, вариант интерпретации «неразрешимость выбора» для пушкинского текста - результат смыслообразования, возможного в системе элементов, характеризующихся незаконченностью.
Свою несамостоятельность и принадлежность большему тексту будут обнаруживать не только главы типа стернианских, где фрагментарность реализована на уровне синтаксического целого, но и синтаксически законченные главы в любом романе. Первая глава романа Достоевского «Преступление и наказание» не является законченным художественным текстом, прежде всего, потому, что не обладает главным признаком законченного текста, принадлежащим сюжетной повествовательной прозе, - законченным сюжетом27.
Отличие текстовых единиц, образующих цикл, от приведенных примеров в том, что они не фрагменты, а законченные тексты28. Признаками законченности текстовых единиц являются полнота и исчерпанность сюжета, (в сюжетном эпизоде) или описания предмета, явления, события (в бессюжетном эпизоде) . Полнота и исчерпанность сюжета и описания определяется по такому признаку, как реализация целой системы причинно-следственных связей в данном тексте. У истории, рассказанной в сюжетном эпизоде, четко определяется начало и конец. Описание того или иного явления, составляющее содержание бессюжетного эпизода, всегда носит законченный характер.
Реализация целой системы причинно-следственных связей в пределах одной текстовой единицы, помимо полноты и исчерпанности сюжета и описания, позволяет определять ее принадлежность определенному малому прозаическому жанру (очерку, миниатюре, новелле, рассказу). В совокупности эти признаки указывают на то, что данная текстовая единица не фрагмент некоего большего художественного текста, а законченный текст .
Структура текста
Репрезентацию анализа структуры цикла мы начнем в логике развертывания текста: с заголовочного комплекса. Заголовочный комплекс. Постоянной составляющей заголовочного комплекса в прозаическом цикле является заглавие67. Заглавие манифестирует единство цикла, отмечая включенность следующих за ним эпизодов в некое целое, им называемое и таким образом локализуемое как текст среди прочих текстов. Взаимодействие заглавия цикла с его эпизодами может происходить различно. Принципы этого соотнесения предопределяются структурой заголовка.
Заглавия прозаических циклов представлены двумя большими группами. Первую составляют заглавия, содержащие жанровое обозначение эпизодов как класса предметов. Это может быть указанием на жанр («записки», «повести», «рассказы», «очерки» и пр.) либо называние некой совокупности отдельных текстов («эскизы», «миниатюры» и пр.). Их структура в классическом варианте - двойное словосочетание субстантивно-генетического типа, где главное слово (существительное в именительном падеже) обозначает эпизоды как совокупность определенных форм, а зависимое (существительное в родительном падеже) их атрибутирует. Пример - «Записки охотника» И.С. Тургенева.
Здесь важна не столько формальная, сколько семантическая структура. Зависимое слово может быть прилагательным («Плотницкие рассказы» В. Белова), либо существительным в другом косвенном падеже (дательном или предложном - ср. «Письма другу», «Вечер на бивуаке»); оно может входить в состав другого словосочетания, распространяясь таким образом другим зависимым словом («Вечера на хуторе близ Диканьки» Н.В. Гоголя). Общим остается то, что главное слово всегда называет отдельные эпизоды как совокупность жанровых форм, а зависимое их семантически атрибутирует в отнесенности к а) субъекту («Записки охотника» И.С. Тургенева, «Повести Белкина» А. Пушкина, «Плотницкие рассказы» В. Белова, «Аленушкины сказки» Д.Н. Мамина-Сибиряка); б) месту («Записки из Мертвого дома» Ф.М. Достоевского); в) объекту («Сказки о кладах» О. Сомова). Каждый эпизод цикла с таким заглавием определяется как «предмет из класса предметов»: одна из «записок», «сказок», «повестей», «рассказов», -одинаково атрибутируемый с другими соположенными ему эпизодами. «Класс предметов» здесь номинируется по жанру, то есть нейтрально. -Та или иная модальность, точнее, намек на нее может присутствовать только в атрибуции («Записки из Мертвого дома») . Однако чаще всего заглавия выражают определенную модальность лишь в контексте цикла, через обращение эмоционально-оценочного завершения текста. Развитие тематики, проблематики от эпизода к эпизоду сообщает новый смысл заглавию. Например, нейтральное наименование по роду деятельности «Записки охотника» получает интерпретацию «охотника» как жизненной позиции: субъекта, наблюдающего мир и людей в нем и заинтересованного тем, что происходит за пределами привычного и понятного ему круга действительности.
К заглавиям субстантивно-генетического типа с жанровой атрибуцией эпизодов относится заглавие цикла М.Е. Салтыкова-Щедрина «Губернские очерки». Каждый очерк и вся их совокупность постепенно, на протяжении текста уточняет понятие «губернского», «провинциального», наполняет его определенным окказиональным содержанием. Вне контекста перцептивный фон восприятия понятия «губернский», достаточно широк и определяется личными взглядами читателя: от негативного («затхлая провинция») до нейтрального (адрес корреспондирующего автора) и даже позитивного (установка на занимательность). Контекст творчества Щедрина может актуализировать сатирическую модальность69 заглавия «Губернские очерки» только для поздних читателей: «Очерки» - первое опубликованное произведение Щедрина.
Субстантивно-генетическое словосочетание в заглавии называет цикл как совокупность эпизодов («очерки»), зарисовок," объединенных общей темой (о губернии) и статусом повествующего (из губернии -второй вариант интерпретации значения лексемы «губернский»). Заглавие вне контекста не называет проблемы, не содержит элементов, которые позволяли бы определить пафос цикла. Проблемность и пафос в ряде случаев могут лишь подразумеваться социальной семантикой атрибуции (Ф. Достоевский «Записки из Мертвого дома»). Однако довольно часто заголовки этой группы лишены таких атрибутирующих элементов: например, заглавия «Вечер на Хопре» или «Вечер на бивуаке».
Иной тип заглавий представлен односоставными структурами, где 1) отсутствует обозначение эпизодов как совокупности жанровых форм; 2) нет соотнесения двух объектов по принципу принадлежности, хотя формально здесь может реализовываться двойная структура «атрибут + существительное/ существительное + атрибут». Примеры таких заглавий - «Темные аллеи», «Последний поклон», «Голубая книга». Семантически здесь одно не членимое понятие, один объект. В заголовке этого типа может содержаться указание на множество отдельных эпизодов, но лишь косвенно - через ассоциацию с множеством каких-либо предметов или явлений: «Темные аллеи», «Капли росы», «По Руси» (множество аллей, капель, впечатлений от путешествия)70. Единство текста формируется ассоциированием образов или мотивов каждого эпизода цикла с образом, заданным заглавием.
Тип заглавия обусловлен тем, фокусируется ли повествование на моментах внутренней жизни повествователя (его переживаниях, мыслях, оценках) либо на моментах окружающего повествователя мира.
Цикл как художественная система
Циклическое единство возникает из объединения самостоятельных законченных текстовых единиц, между которыми нет причинно-следственных связей. Исходная позиция - точка, с которой начинается повествование, в которой задается стратегия повествования, отношения между всеми его элементами, — своя для каждой текстовой единицы (эпизода) цикла . В структуре цикла, таким образом, сосуществует множество исходных позиций повествования. Вследствие этого каждая из отдельных текстовых единиц цикла обладает собственным замкнутым сюжетом или является законченным описанием. В отдельных сюжетах текстовых единиц в качестве главного героя выступают всегда разные персонажи из системы персонажей цикла. Если цикл объединяет эпизоды бессюжетные, то предметы описания в отдельных текстовых единицах также различны. Повествование в каждой текстовой единице имеет свой центр и периферию (главных/второстепенных персонажей, центральный/периферический объект описания). Множество повествовательных центров в цикле, или полицентричностъ - главное свойство цикла как художественной системы.
Авторский прозаический цикл сравнительно поздняя эпическая форма. Мы оставляем в стороне вопрос о том, является ли цикл «жанром» или нет . Отметим только, что, на наш взгляд, именование цикла «самостоятельным жанром», как это делается в работе М. Левина, преждевременно, хотя и может оказаться вполне справедливым. Решение вопроса о том, считать ли цикл особым жанром или нет, требует обстоятельного специального исследования, которое пока не было предпринято. Мы придерживаемся точки зрения на жанр, которая была сформулирована в работе Л.В. Чернец: «жанр всегда единица в классификации произведений и указатель их традиционных черт, помогающих процессу эстетической коммуникации»137. Пока нельзя сказать о том, является ли цикл такой «единицей в классификации». По крайне мере, для определенных суждений по данному вопросу мы не обладаем достаточными аргументами. По этой причине в своей работе мы используем более нейтральные определения -«художественная/эпическая форма», «художественная система». Эти понятия абсолютно применимы к циклу, и их использование в отношении к нему не должно вызывать сомнений и споров. Понятие «художественной системы» определяет Г.Н. Поспелов: «произведение... представляет собой некую - очень сложную и разветвленную в своем составе, по всем разным уровням своего содержания и своей формы - целостную «художественную систему», основанием которой является идеологическое «миросозерцание» писателей, а вершиной - стиль их произведения». В данном высказывании для нас важна связь между представлениями о мире и человеке и организацией произведения («миросозерцание» и «стиль» - в терминологии Г. Поспелова), на которую указывает автор. Принцип исследования отношений между этими двумя аспектами художественной формы («системы») назван Поспеловым «каузально- историческим и функциональным» . Концепция художественной формы Бахтина также опирается на изучение соотношения «миросозерцания» и «жанрового выражения»139. В этом наблюдается принципиальная общность концепций двух совершенно разных исследователей, чрезвычайно важная для нас140. Цикл, по всей видимости, реализует совершенно новое «художественное содержание» (Л.В. Чернец) и выражает особым образом какое-то особое «миросозерцание» (Г. Поспелов).
Л.В. Чернец связывает историческое развитие художественных форм с развитием личности: «определенная стадия в отношениях личности и общества порождает то или иное содержание», которое и составляет основу той или иной художественной формы141. Вектор этого развития определяется на основе концепции А.Н. Веселовского как движение от «невыделенности личности» к постепенному «сужению коллективизма» и «обособлению личности»142. До формирования авторского прозаического цикла как особой художественной системы и затем наряду с ним существовали и успешно развивались две большие моноцентрические эпические формы - сначала эпопея, а затем роман. При сопоставлении с ними специфика художественной системы цикла выступает наиболее очевидно143.
Первой по времени появления крупной эпической формой стала эпопея (эпос). По словам Е.М. Мелетинского, «в эпосе в наивной, но яркой форме выражена высокая ценность и человеческой личности (как личности героической), и тех коллективных начал, которые она воплощает»144. Эпический герой — это «буквально персонифицированный эпический коллектив»145. Мир эпопеи - это «целостная картина народной жизни в форме героического повествования о прошлом»146. Таким же образом определяет сущностные свойства эпопеи М. Бахтин: «Мир эпопеи — национальное героическое прошлое, мир «начал» и «вершин» национальной истории, мир отцов и родоначальников, мир «первых» и «лучших»147. Это мир, по выражению Бахтина, «абсолютного прошлого». Прошлое предстает « в — виде исторического конфликта этнических групп, национально политических объединений»148. Такое повествование дается с точки зрения самого коллектива. Герой изображен как народный, коллективный идеал: в индивидуальном подвиге реализуются индивидуальные (с точки зрения племени) нормы поведения (Мелетинский). Важно показать судьбу отдельного героя как представителя целого народа. В герое концентрируются определенные черты, свойственные народу в целом. Как замечает В. Кожинов, в эпопее «центральную роль играли образы представителей народа, общества, государства... или же образы героев, открыто воплощавших в себе силу и мудрость целого человеческого коллектива»149. Личная судьба лишь частное проявление общенародной жизни150. Если в эпопее и происходит «любование отдельной личностью, выделившейся из первобытно-общинной скованности», то это всегда личность, чья «свободная самодеятельность... направляется на достижение общенародных эпических целей»151. Таким образом, мир эпопеи - это мир стабильного, неизменного состояния взаимоотношений народов, где даже конфликт по природе своей не антагонистичен, а получает гармоническое «эпическое» завершение через сознание этой вечной стабильности. Человек в этом мире не индивидуальность, а часть рода, племени, коллектива; индивидуальность - персонификация, воплощение коллективной, народной сущности в наилучшей ее ипостаси с точки зрения самого народа. «Абсолютное прошлое»,-изображенное в эпопее, - залог стабильности и неизменяемости: «Память, а не познание есть основная творческая способность и сила древней литературы.
Типология цикла
Возможны два типа полицентрической картины мира. Первый тип полицентрической системы реализуется в цикле, каждый эпизод которого обладает замкнутой системой персонажей, то есть в цикле, где нет «сквозных» персонажей. В художественной системе цикла этого типа взаимодействуют замкнутые микромиры со своими героями. По этому признаку тип цикла можно условно назвать «системой систем». Герои эпизодов не выходят за пределы своего микромира, а существуют так, как будто мир эпизода, где совершаются их частные судьбы, и есть весь мир. Как правило, герои разных эпизодов обладают различными социальными, психологическими, национальными и др. характеристиками. Однако при всей разности они участвуют в сходных сюжетных ситуациях и характеризуются одинаковым поведением в этих ситуациях .
Точка зрения повествователя в цикле «система систем» позволяет увидеть картину мира, где множество замкнутых частных миров сосуществует. Таким образом, мир изображается как бесконечно разнообразный, но во всем своем многообразии подчиняющийся неким глобальным единым законам, единому порядку. Человек в этом мире независимо от любой приписываемой ему характеристики, подвержен действию этих законов и действует под их влиянием, реализуя свои сущностные свойства .
Иной тип полицентрической художественной системы в цикле со «сквозными» персонажами. Один и тот же герой (таких героев может быть несколько) в разных эпизодах цикла становится участником все новых и новых ситуаций, обнаруживая динамический характер своей натуры и неустойчивость любой определенной точки зрения на свою личность. Ведущим признаком этого типа цикла является неустойчивость иерархии в системе «сквозных» персонажей. Позиция героя в системе персонажей разных эпизодов меняется. Условно этот тип цикла называть цикл с «плавающей» иерархией.
Персонаж-повествователь также «сквозной» персонаж: в системе персонажей цикла его позиция неустойчива. Это позволяет ему, как и другим «сквозным» персонажам проявлять себя в каждом эпизоде с новой стороны. Таким образом, особенностью полицентрической системы с «плавающей» иерархией становится изображение динамизма личности и ее точки зрения в мире меняющихся условий. Типологические особенности циклических структур обусловливают различия в функционировании повествователя в разных типах цикла. Так, в цикле «система систем» невозможно наличие персонажа - повествователя. напротив, персонаж-повествователь - характерный элемент структуры.
Рассмотрим подробнее особенности циклов разного типа. Главная характеристика цикла типа «система систем» - отсутствие общих («сквозных») персонажей, в том числе персонажа-повествователя. В циклах типа «система систем» каждый замкнутый эпизод имеет свою отдельную систему персонажей. Эти персонажи не появляются за пределами своего микромира. Они есть только в данном эпизоде цикла и нигде более. Для типа «система систем» доминантным является следующее соотношение: замкнутость частей и систем персонажей в себе / тождественность ситуаций и схем поведения героев в каждом отдельном микромире. Рассмотрим особенности цикла типа «система систем» подробнее. Яркие примеры цикла типа «система систем» -«Повести Белкина» Пушкина и «Темные аллеи» Бунина.
Мир в цикле изображен как система микромиров, разнообразных, но, при всех существующих различиях, подчиненных общим законам.
Мир «Повестей Белкина» - это мир различных социальных сред, микромиров. Сегмент действительности, изображение которого дано в отдельной повести, - «территория» определенного социального типа. Персонажем определенного социального типа является и помещик Иван Петрович Белкин. Он и его точка зрения - объекты изображения подлинного повествователя — того, кто рассказывает о Белкине и его собирательстве. Именно поэтому Белкин не является повествователем в том смысле, как он рассматривается нами в цикле. Герой-повествователь в «Повестях» тот, кто рассказывает о Белкине и объединяет все повести и рассказ о Иване Петровиче в единство.
Апелляция к готовому образцу характеризует и персонажей, и рассказчиков, и мнимого повествователя. Общность мировосприятия у разных по социальному типу персонажей позволяет обнаружить глубокое психологическое сходство героев: «...многие черты Сильвио, - замечает В. Тюпа, - эхом отзовутся во Владимире, в романтической позе молодого Берестова и даже отчасти в Адрияне Прохорове и Самсоне Вырине...»190. Такие характеристики, как «романическое воображение», любовь к романам, постоянная тяга к сравнению реальной ситуации с книжной или фольклорной, присущи главным персонажам всех повестей. «Образцом» может быть дворянский кодекс чести, воспроизводимый романистикой («Выстрел»); закрепленная в литературе схема развития любовных отношений («Метель»); отношение к действительности, закрепленное в народном сознании и воспроизводимое литературой («Гробовщик»); соответствие индивидуальной жизни легендарному образцу, в данном случае Библии в упрощенном для массового восприятия (картинки) варианте («Станционный смотритель») и, наконец, поведение, транслируемое сентиментальной и романтической литературой 18-19 века («Барышня-крестьянка»).