Содержание к диссертации
Введение
Глава I. А.С. Пушкин: прототипическая автобиография писателя 37
Глава II. П.А. Вяземский: доминанта творчества 93
Глава III. Автобиографическая проза и воспоминания Н.Г. Чернышевского 123
Заключение 183
Библиография 191
- А.С. Пушкин: прототипическая автобиография писателя
- П.А. Вяземский: доминанта творчества
- Автобиографическая проза и воспоминания Н.Г. Чернышевского
Введение к работе
Актуальность исследования. Мемуары занимают большое место в литературе XIX в. Они - важное составляющее и современной литературы. Мемуары несут с собой и неповторимый личностный жизненный опыт, и сведения (часто уникальные) об исторических событиях эпохи и обладают художественными достоинствами. Все это делает мемуары особенно ценным и актуальным жанром литературы и в свою очередь придает актуальность исследованию этого жанра.
Необходимо создать целостную теоретическую и историко-литературную концепцию мемуаров как жанра словесности, выработать критерии, позволяющие понять мемуарную прозу как важную составную часть художественной литературы. Для этого необходимо осмыслить художественные и документальные качества мемуаров, определить их место в литературном развитии ХІХ века, процессе становления реализма; установить жанровые критерии, позволяющие вписать мемуары в контекст эволюции ключевых беллетристических жанров эпохи (прежде всего, большого романа).
Актуальность предлагаемой темы возросла в последние годы в связи с повышением интереса к мемуарной литературе как в широких слоях читательской публики, так и среди ученых (в том числе и филологов), получивших доступ к новой информации.
Объект исследования. В работе рассматриваются мемуарные материалы и концепции мемуарного жанра А.С.Пушкина, П.А.Вяземского, В.Г.Белинского и Н.Г.Чернышевского - тех писателей, которые не только являются в большей или меньшей степени представителями мемуарного жанра, но которые еще и разверігуто высказывались по различным творческим проблемам мемуаров.
Основная цель исследования - на основе анализа ряда репрезентативных для эпохи мемуаров русской литературы XIX века определить жанровые особенности мемуаров. Преследуется цель рассмотреть и творчество и концепции природы мемуаристики авторов, наиболее репрезентативно представляющих этот жанр в литературном процессе XIX в. Учтены также высказывания о мемуарах тех писателей, основные литературные интересы которых лежали вне мемуаристики, но в творчестве которых документально-автобиографическая проза занимает некоторое место. Этим определяется и выбор фигур, во многом полярных и несхожих между собой: с одной стороны, А.С. Пушкина и ПА. Вяземского, с другой - В.Г. Белинского и Н.Г. Чернышевского. По их высказываниям реконструируются жанровые критерии мемуарной прозы, которые были актуальны для каждого из них и симптоматичны для эпохи. В своей работе автор приходит к мысли, что жанровые особенности мемуаров определяются взаимодействием двух начал, художественного и документального. Выбор материала (на основе творчества А.С.Пушкина, ПАВяземского, Н.Г.Чернышевского) для построения диссертации обусловлен также стремлением автора опереться на две крайние позиции мемуаристики XIX века: ту, в которой особое значение имеет художественное, личностное начало и, с другой стороны, мемуаристику, сосредоточенную на социальных, документальных началах.
Исходя из заданной цели исследования автором ставятся следующие задачи: во-первых, показать двойственную природу мемуаров (художественную и документальную) и проследить их становление в-этом качестве, этапы осмысления этого качества; во-вторых, определить место мемуарных жанров в литературном процессе XIX века; в-третьих, установить жанровые критерии этих произведений
Научная новизна работы. Общая теория жанров мало разработана в теории литературы, и еще меньше в сфере теории жанров присутствует проблема жанровых особенностей мемуаров. В работе, характеризуя особенности мемуаров в контексте общей тенденции эпохи, утверждается реализм как принцип соединения жизни и искусства. Автор впервые подробно и систематично описывает взаимопроникновение в мемуарах документального и беллетристического начал.
В диссертационных работах ВВ. Максимова "Фрегат "Паллада" И.А. Гончарова", О.А. Наумовой "Автобиографический роман воспитания в творчестве Ч. Диккенса и Ш. Бронте", Н.П. Подземской "Жизнь" Бенве-нуто Челлини как литературный памятник итальянского Возрождения", И.Н. Сидоровой "Жанр автобиографии в литературах Восточной Африки 30 - 60-х гг. XX века" рассматриваются различные аспекты мемуарных произведений, но эти диссертации не касаются теоретических проблем мемуаристики. В отличии от этих работ автор предлагаемой диссертации сосредоточивает свое внимание на жанровых особенностях мемуарной литературы.
Методологические принципы диссертации. Автор использует ис-торико-функциональный, типологический и структурный подходы к тексту с учетом философского и социопсихологического фона эпохи. Историко-функциональный подход опирается на современную историческую поэтику, изучающую категории литературного процесса не с общетеоретической точки зрения, а в том виде, в каком они существовали в исследуемую эпоху. Типологический подход заключается в отборе однородных жанровых явлений из творческого наследия несхожих по духу писателей. Для структурного подхода характерно построение структурной модели жанра. Аксиологический подход к мемуарам устанавливает их ценностную иерархию и отдает предпочтение одним произведениям пе-
ред другими, а также учитываются различные "жанры внутри жанра" -подвиды (автобиография, чужая биография, литературный портрет, материалы к биографии и т.д.).
На развитие жанра мемуаров повлиял философский фон эпохи (актуальные для Белинского историософские и эстетические воззрения Гегеля) и социопсихологический фон эпохи (повышение общественного интереса к личности и к особенностям ее бытового поведения). Эти аспекты проблемы позволяет учесть историко-культурный подход.
Сочетание вышеперечисленных подходов позволяет осмыслить особенности жанра мемуаров и их роль в литературном процессе первой половины XIX века.
Теоретическое значение. Мемуары осмысляются именно как жанр в его самых общих жанровых закономерностях. Это будет способствовать решению важной научной задачи - построению общей теории жанров. Изученный материал позволяет понять судьбу жанра мемуаров в XIX веке, а также их роль в общелитературном процессе.
Опыт разработки предложенной проблематики значим для исследований других литературных жанров. Современное герменевтическое прочтение дневниковых записей Чернышевского позволяет непредвзято взглянуть на этого писателя, отвлекаясь от наиболее известных мифов о нем (как официозных - украшательских советских, так и "ниспровергающих", набоковских).
Практическая ценность работы. Освещаемая в диссертации типология мемуарного жанра в русской литературе имеет практическое значение для интерпретации смысла и оценки; художественных качеств произведений мемуарной литературы как XIX, так и XX вв! Результаты исследования могут быть учтены в педагогической работе и историка русской литературы и теоретика.
Апробация. Основные положения диссертации нашли отражение в четырех опубликованных статьях (см. список в конце реферата). Кроме того, некоторые моменты исследований получили апробацию в ряде докладов: на юбилейной конференции, посвященной Л.И.Тимофееву (Москва, 1994 г.), на Всероссийской межведомственной научной конференции "Малые жанры в русской литературе XVIII - XIX веков" (Иваново, 1995 г.). Работа обсуждалась на заседаниях отдела теории литературы ИМЛИ РАН (1995-1997 гг.).
Структура работы. Работа состоит из Введения, трех глав, Заключения и Библиографии.
А.С. Пушкин: прототипическая автобиография писателя
Мы намерены подробно остановиться на периоде, в который происходит становление жанрового статуса мемуаристики, предшествовавшего ее выделению как художественного жанра, что является принципиальной целью нашей работы и ее главным тезисом - доказать художественную природу мемуаристики и проследить ее становление в этом качестве, историю осмысления этого качества.
В так называемый пушкинский период идет бурное оживление и пересмотр всех категорий литературного процесса - реакция на классицистический застой, прежде всего в сфере теоретических категорий. Это, однако, лишь часть всеобщего изменения как в сфере общественного, так и творческого сознания периода конца XVIII - начала XIX вв. Не только мемуаристика - все литературные жанры претерпевают самую глубинную мотивацию, пускают корни в самые глубины человеческого бытия, которые в связи с искусством нашли выражение в идеях историзма и народности.
В.Г. Белинский, наиболее всесторонне осмысливший интеллектуальный и творческий климат этого периода, констатировал историческую доминанту культурных явлений и анализировал само понятие истории, его актуальный для периода смысл и выводил его связь с культурной повседневностью (методология критика, впрочем, предполагает дедукцию: для Белинского поводом к обширному философскому рассуждению часто могла быть литературная продукция вовсе не самого высокого уровня).
Наша задача - определить роль мемуаристики в этом буквально всеобщем интересе к истории и историческому.
Мемуаристика еще не имеет НЕЕ тщательно разработанного статуса, ни чем-либо видной позиции в существующей иерархии литературно-исторических текстов. Тем не менее, эта позиция, пусть не главенствую - 38 щая, вполне строго зафиксирована: определить ее можно путем анализа литературной практики, обнаруживающей связь мемуаристики с другими жанрами; ее же статус - реконструировать в соответствии с тем значением, которое мемуаристика определенно имела, из отдельных, но достаточно многочисленных и весьма определенных высказываний.
К началу XIX века довольно устойчивы каноны написания Записок: начиная с родословной, строго следуя хронологии, изложение затрагивает заметные биографические вехи, прежде всего социально активные, связанные со служебной карьерой, семейным положением, встречами со знаменитыми лицами, чьи портреты мемуарист считал своей задачей оставить не только в мемуарном, но и в общем плане, основываясь и на свидетельствах, известных ему помимо личного опыта;- характеристика внешности и характера вообще с возможным приложением широко известных случаев ("анекдотов").
Нередко встречавшееся повествование от третьего лица, как, например, в Записках Державина, дает безусловное право утверждать генетическое родство жанра Записок и жанра жизнеописания, или биографии, придерживавшегося той же схемы.
Что же касается статуса мемуаристики как сугубо исторического источника, жесткий каркас которого все время подвергался расшатыванию со стороны требуемой читающей публикой увлекательности, то в пуш--кинский период он вовлечен в два параллельных процесса: теоретическое осмысление в своем художественном качестве и активнейшую эксплуатацию его конструктивных возможностей, жанровых потенций, распыление по всему спектру литературно-творческих задач. Очевидная реальность этих двух процессов, что и будет показано, придает очевидную значимость поставленной проблеме применительно к обсуждаемому периоду.
Предлагаемый очерк истории мемуарного жанра мы начинаем с периода, когда мемуаристика активно и полноценно включилась в литературный процесс.
Для разрешения поставленной нами проблемы мемуаристики как ху -39 дожественного жанра очень интересен период первой трети XIX века. Именно тогда интерес к истории, соединенный с осознанием и становлением социальной значимости культурных процессов породил синкретическое единство литературы изящной, исторической документалистики и злободневной публицистики, в том числе литературной критики. Прогрессивно настроенный сочинитель, в духе времени сознающий свою роль просветителя общества, стремился в своем творчестве разрешать самые насущные проблемы культуры, и с этим связано обращение к разным родам литературной деятельности. Наиболее ярок пример Н.М.Карамзина, для которого должность и деятельность историографа означала отказ от художественного творчества.
Интерес к документу, установка на документальность - основная тенденция художественной прозы. Историческое повествование в повести и романе исходит из жанровых канонов истории и мемуаров. И хотя сама форма заимствована, она органично прижилась на русской почве. Так, в подражаниях Вальтеру Скотту роман стилизуется под обнаруженные рукописи, часто мемуарной природы. Одна из разновидностей явления - отнесение сочинения к вымышленному автору с вымышленной же биографией мемуарного характера.
Спрос на историю, фактографичность и документальность в сюжете пересекался ? поисками надлежащей повествовательной структуры, которая вобрала бы в себя и пробу языка, не установившегося в своих письменных вариантах, но богатого в народном устном бытовании. Все вместе же имело целью создание жанровой формы, адекватной жизненной реальности; в высшей точке своего развития ею стал реалистический роман. Первая глава посвящена автобиографическим материалам Пушкина и его взглядам на жанр. Творчество Пушкина представляет для нас интерес в трех аспектах: как мемуариста, как историка и романиста, использовавшего информацию и форму мемуарных источников, и, наконец, как критика, оставившего нам ряд высказываний о мемуарах, той или иной своей стороной повернутых к актуальным для него проблемам.
Как Пушкин был новатором в художественном творчестве и осмыслении сути литературного процесса, так в той же мере это касается и подхода к мемуаристике: он "впервые по достоинству оценил этот особый род литературы... в полной мере понял значение личностного восприятия эпохи, выстраданного каждым права судить и осмыслять событие" [Фомичев, 1989:1]. Добавим - положил начало ее художественной самостоятельности.
Широко используются материалы изучения истории и реконструкции текстов и замыслов Пушкина и их интерпретации. В главе реконструируется жанровый замысел пушкинской автобиографии. Учитывается разнохарактерная природа сохранившихся автобиографических материалов, их принадлежность к разным корпусам реконструируемых текстов, жанровый аспект которых никогда не сводился воедино. Текстологические исследования совмещаются с рассмотрением автобиографических текстов Пушкина, для чего привлечен обширный материал его лирики и других художественных произведений. Останавливаясь на пушкинских отрывках мемуарного характера, мы определяем круг текстов разножанрового характера, которые. вовлекались Пушкиным в его автобиографический замысел, а в самом творчестве Пушкина рождалась жанровая специфика мемуаров. "Пушкинский" период представляется одним из ключевых в процессе становления реализма в русской литературе. Анализ творчества Пушкина как мемуариста, историка и романиста позволяет продемонстрировать вовлеченность мемуарного жанра в процесс рождения реализма.
П.А. Вяземский: доминанта творчества
Вторая глава посвящена мемуарному аспекту разножанрового творчества П.А. Вяземского. В этой главе систематизируются теоретические идеи о жанровом своеобразии ориентированной на мемуары прозы Вяземского. Эти идеи иллюстрируются материалом "Записных книжек", сопоставимых также с дневником Пушкина и его "Tablealk", "Отрывками из писем, мыслями и замечаниями". Далее рассматриваются теоретические взгляды Вяземского на мемуарный жанр и на его собственные образцы этого жанра, в сопоставлении со взглядами Пушкина. Здесь мы рассматриваем также явные и скрытые следы концептуально значимых для Вяземского беллетристических жанров, которые в своей совокупности создают оригинальную разновидность мемуаристики, не имеющей прецедента в русской литературе. При этом отметим важную стилистическую особенность мемуарной прозы Вяземского - насыщенность бытовыми деталями. Позднее творчество Вяземского интерпретируется как своеобразная литературная реакция на трагическую смерть Пушкина: это творчество определяется не только диалогом с Пушкиным при жизни поэта, но и живой потребностью в мысленном продолжении этого диалога после смерти Пушкина, потребностью в Пушкине как ценностном ориентире.
Приступая к рассмотрению сложного и интересного феномена прозы П.А. Вяземского в русской литературе XIX века, исследователь сразу сталкивается с устойчивой ассоциацией "Вяземский - Пушкин". Связь между этими двумя фигурами первой половины XIX века очевидна. Имея сходные литературные и эстетические вкусы, предпочтения и в целом близкие историко-культурные и социально-политические взгляды, Вяземский и Пушкин воплощали две тесно связанны между собой стороны литературного процесса в России и сами поэтому на определенном уровне справедливо воспринимаются как две фигуры, дополняющие друг друга.
Впрочем, такой взгляд на культурный статус деятельности Пушкина и Вяземского долгое время оставался прерогативой, выражаясь поэтиче-ским языком Пушкина, "немногих... друзей таланта строгих, священной истины друзей". С точки зрения абсолютных литературных заслуг творчество Вяземского (причем не только его публицистика, но и поэзия) -стоит неизмеримо ниже пушкинского и по широте воздействия, и по культурной значимости. Если А.С. Пушкин стоял на передовых рубежах "большой" литературы своего времени, творя ее и закладывая основы этого явления национальной культуры на долгие годы вперед, то Вяземский составляет как бы неотъемлемый историко-культурный фон, на котором можно рассматривать величественное явление Пушкина.
Мемуаристика Вяземского ориентирована на эстетику Пушкина, тяготеет к бытописательской миниатюре и включает в себя зарисовки нравов, анекдоты и стихотворные строки. Мемуарам Вяземского присущи дотошность, почти "мелочная" скрупулезность в передаче подробностей бытия, безукоризненная техника описаний портрета и интерьера. Его творчество проникнуто реалистическими принципами отбора материала, индивидуализацей и стремлением к созданию "типов". Творчество Вяземского показывает, как жанр мемуаров активно вбирает в себя достижения художественной литературы. В то же время жанровые формы, используемые Вяземским, достаточно архаичны для эпохи становления реализма. Вяземский последовательно реализует свою концепцию мемуаров как пограничного жанра и остается его классиком, хотя и не создает крупной мемуарной формы, подобной "Былому и думам" А.И.Герцена.
Тем не менее сегодня, после таких серьезных публикаций о Вяземском, как обширная монография М.И. Гиллельсона и основательно подготовленного к печати Л.В. Дерюгиной тома критики Вяземского, можно утверждать, что достойное осмысление роли Вяземского в развитии русской литературы уже наступило: сняты задающие установку на одиоз -95 ность ярлыки "князя" и "консерватора". Вяземский оценен прежде всего как оригинальный мыслитель и великий практик литературного движения своего времени, делавший то, за что никто, кроме него, не мог бы приняться с равным успехом - он "обслуживал" это движение свежими идеями.
Своеобразие литературной личности Вяземского прежде всего в том, что он, заняв свое определенное место в "разделении труда" литераторов своего поколения, работал в нетипичных для прочих жанрах, в не= котором роде пограничных по отношению к магистральному течению литературы. В молодые годы он профессиональный публицист, автор предисловий, журнальных статей, широко известных в его кругу писем. В последующие годы своей долгой жизни он проделывает поразительную, исполненную глубокого содержания эволюцию, как это ни парадоксально, выразившуюся как раз в утверждении консервативных позиций. Пока был жив Пушкин, Вяземский вместе с ним участвовал в решении самых насущных проблем литературно-общественного процесса. После смерти поэта Вяземский почувствовал себя как бы не у дел: Пушкин был стержнем культуры целого поколения и с его уходом это поколение фактически сошло со сцены. Трагическое величие судьбы Вяземского - в том, что ему было суждено намного пережить это поколение и искать свое место в народившейся совершенно чуждой ему культурной атмосфере. Он остается рыцарем идеалов современников декабристов, что и определило главным образом его известный консерватизм. В литературе же эта позиция получила совершенно особое выражение: Вяземский остался пропагандистом и разработчиком идей своего поколения, из его передовой силы, однако, превратившись в мемуариста. Практически вся литературная деятельность Вяземского позднего периода - мемуаристика, вложенная в самые разнообразные формы, в оболочки тех же самых жанров, в которых он работал и в пушкинские годы. Статус мемуариста, таким образом, применительно к Вяземскому - не деятельность в направлении, заданном избранным жанром, а более широко понимаемая функция личности в ли -96 тературном процессе: носитель традиций поколения литераторов XVIII века, представитель передовой литературной элиты 20-30-х годов, ярый противник центральных процессов позднейшего времени, он не может и быть никем иным, как мемуаристом, что бы он ни делал.
Общим местом исследований о мемуарно ориентированной прозе Вяземского стало указание на жанровую полиморфность этой прозы, позволяющую говорить о сознательной установке автора на своего рода жанровый эклектизм. Такой взгляд подсказывает нам сам Вяземский, который охарактеризовал свое творчество как "литературу обиходную, житейскую, ходячую" [Гинзбург, 1929: 41]. В этом определении можно видеть не только всегда постулируемый Вяземским принцип "домашнего" бытописательства (о чем подробно будет сказано ниже), но и метафору ("ходячая"), одно из значений которой - "текучая", "меняющая форму и функции", "воспринимаемая по-разному в зависимости от контекста".
Художественный мир Вяземского - вполне самостоятельное и самодостаточное явление в русской литературе, но в то же время очевидно, что это писатель, в жизни и творчестве которого "пушкинский фактор" сыграл исключительную роль. Связанные с Пушкиным программные установки сохраняют значимость и для Вяземского - автора, ставшего из» дателем собственных мемуаров и имевшего возможность проследить их литературную судьбу.
В результате рождается форма, способная служить связующим звеном между лирическим и эпическим, романтическим и реалистическим, беллетристическим и фактографическим. Жанровые истоки этой свободной формы очень разнообразны и среди них- анекдоты и афоризмы. Пушкинские социально-психологические критерии (занимательность, точность информации, этическая корректность, хороший вкус) актуальны и для Вяземского. Мемуарный жанр активно используется Вяземским, порою рассматривается им даже как форма литературной полемики.
Еще одной важной жанровой особенностью мемуарно ориентированной прозы Вяземского является специальное внимание к бытовым подробностям, деталям (прежде всего когда речь идет об отдаленном прошлом), помогающим выражению духа времени. С этим наблюдением связан наш тезис о неотделимости Вяземского от магистрального пути развития русской литературы XIX века в сторону реализма, немыслимого без принципа верности деталей.
Автобиографическая проза и воспоминания Н.Г. Чернышевского
Автобиографические и литературные тексты Чернышевского рассматриваются в контексте актуальных для него идей, в том числе теоретических воззрений Белинского на документально-автобиографические жанры.
За появлением истории как самостоятельной дисциплины следует пробуждение философской мысли - явление, убедительно описанное Гегелем в его "Истории философии". "Раньше всего следует заметить, что всякое философствование требует наличия известной ступени духовной культуры народа.
Становление философии рассматривается Гегелем как наивысшая фаза эволюции национального самосознания народа. В связи с этим делается важное замечание: "Не только наступает время, когда вообще начинают философствовать, но у данного народа появляется определенная философия, и эта определенность, эта точка зрения мысли есть та же самая определенность, которая проникает все другие исторические стороны народного духа; она находится с ними в теснейшей связи и составляет их основу/ [Гегель, 19936, 1: 108-110].
В своих ежегодных статьях о русской литературе 1845, 1846, 1847 гг., издаваемых в "Отечественных записках Белинский адаптирует идеи Гегеля к русской культурной ситуации. Здесь же, а также в более ранних статьях и рецензиях критик выделяет те важнейшие установки, которыми и определяются пути русского реализма в последующий период, охарактеризованный Чернышевским как "гоголевский". Это культ историзма и принцип народности, восходящая к эстетике Гегеля диалектика "правды факта" и "духа времени", сближение литературы с жизнью и связанное с этим взаимопроникновение документальных и беллетристических жанров.
В рецензии на "Руководство к всеобщей истории" Ф.Лоренца (1842) Белинский называет XIX век "историческим" и отмечает, что "история сделалась теперь как бы общим основанием и единственным условием всякого живого знания... Мало того: само искусство теперь сделалось по преимуществу историческим: исторические романы, историческая драма интересует теперь всех и каждого больше, чем произведения в том же роде, принадлежащие к сфере чистого вымысла" [6: 90].
Эта мысль развивается и в статье "Русская литература в 1842 году". Белинский выделяет две эпохи: "когда люди только созерцали и смотрели на жизнь как на занимательный спектакль, и другую, когда люди уже не довольствуются только тем, что смотрят глазами, а хотят вместе с тем смотреть и умом. Предшествовавшая эпоха была созерцательная: настоящая эпоха - сознательная. Отсюда-то и происходит эта живая, беспокойная, тревожная потребность едва кончив дело, обозреть его поскорее, едва пройдя несколько шагов, оглянуться назад и отдать себе отчет в пройденном пространстве. Это доказывает, что теперь факты - ничто, и одно знание фактов - тоже ничто, но что все дело в разумении значения фактов... в прежнюю созерцательную эпоху только смотрели на то, что делалось на белом свете и, посмотрев, записывали, что видели; теперь смотрят еще пристальнее, еще внимательнее, но, смотря, вникают и судят и тогда только пытают себя что-нибудь увидевшими, когда откроют смысл и значение увиденного, переведут факт на идею" [6: 512-513] "переворотов" впервые стала возможной "откровенность" [1: 160] ), Белинский констатирует, что теперь и в мире русских литературных воспоминаний (как и вообще в русской литературе) на смену заимствованному содержанию приходит национальное: "... один из величайших умственных успехов нашего времени в том и состоит, что мы, наконец, поняли, что у России была своя история, нисколько не похожая на историю ни одного европейского государства..." [10: 9=10].
Как мы помним, потребность в мемуарах выводится из своеобразия исторического пути России и Вяземским в его книге о Фонвизине (см. об этом в предыдущей главе работы). Белинский откликается на эту книгу комплиментарной рецензией: "Только один князь Вяземский мог бы у нас написать историю литературы русской в отношении к обществу, так, чтоб это была история литературы и история цивилизации в России от Петра Великого до нашего времени" [4: 454].
Существенно, что отличие взглядов Белинского от взглядов князя Вяземского - в демонстративно "непочтительном" отношении Белинского к XVIII веку (в свое время это было свойственно и Пушкину, с годами отказавшемуся от такого взгляда).
Однако дух времени, как полагает Белинский, может выражаться не только через посредство "художественного гения". Некоторые мемуары, правдивые и простые по манере исполнения, как "Воспоминания о 1812 годе" Ф.Н. Глинки, становятся для Белинского поводом для пространного рассуждения о народе, личности, истории. Белинский называет эти Воспоминания "народной книгой": хотя сама книга не приводит новых фактов и не обладает достоинствами рассказа, она обладает общедоступностью - ценным качеством во времена всеобщей потребности "знакомства с русским духом" [3: 349 - 353]. Примечательно, что здесь опять же речь идет о 1812 годе, этой важной вехе не только истории русского государства, но прежде всего (для "гегелиста" Белинского) истории русского духа,
В статье о книге "Воспоминания Фаддея Булгарина, ч. 3" (1847) Белинский комментирует имевшие место многочисленные нападки на первые части книги: "Рассматривали это сочинение преимущественно по отношению его к личности автора, более всего обращая внимание на те места, в которых он говорит о самом себе и отношении к разным лицам, пользовавшимся известностью в литературном и политическом мире". Такой подход представляется Белинскому неверным и вызван, по его мнению, ожесточением публики против самого Булгарина. "Много хорошего: и любопытного, и интересного, рассказано местами живо и увлекательно. Наша литература всего беднее записками, или мемуарами, которыми так страшно богата французская литература. Старина наша день ото дня все больше исчезает от нас; а Россия так быстро изменяется, что для нас и десять лет назад - уже старина... Дорожа всякою чертою безвозвратно уходящего от нас прошедшего, мы очень благодарны г. Булгарину за то, что он захотел и сумел сохранить не одну любопытную черту нравов этого прошедшего... для нас имеют особенный интерес те из его взглядов и суждений, которые отзываются не нашим временем.