Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Дисциплинарные правоотношения советских военнослужащих накануне Великой Отечественной войны 15
1. Теоретико-правовые основы дисциплинарных отношений военнослужащих 15
2. Советское законодательство о дисциплинарных правоотношениях военнослужащих накануне войны 34
3. Дисциплинарная практика в Вооруженных Силах СССР накануне войны 51
Глава II. Правовой институт поощрения военнослужащих в период Великой Отечественной войны 71
1. Виды поощрений и их правовая характеристика 71
2. Практика применения поощрений в условиях военного времени 92
Глава III. Дисциплинарная ответственность военнослужащих в период Великой Отечественной войны 131
1. Виды дисциплинарных взысканий и их правовая характеристика 131
2. Применение дисциплинарных взысканий в условиях военного времени 147
Заключение 182
Список использованных источников и литературы 191
- Теоретико-правовые основы дисциплинарных отношений военнослужащих
- Дисциплинарная практика в Вооруженных Силах СССР накануне войны
- Практика применения поощрений в условиях военного времени
- Применение дисциплинарных взысканий в условиях военного времени
Теоретико-правовые основы дисциплинарных отношений военнослужащих
Изучение теоретико-правовых основ дисциплинарных отношений советских военнослужащих в довоенный период невозможно без раскрытия понятия воинской дисциплины.
Изучению содержания воинской дисциплины со стороны ученых советского периода отечественной истории традиционно уделялось значительное внимание 1 . В последнее время исследованием института воинской дисциплины и различных его аспектов занимается довольно большое количество специалистов из различных сфер научного знания2 . Наиболее подробную правовую характеристику современному понятию воинской дисциплины, по мнению автора, дал в своих работах Ю.Н. Туганов. Согласно его исследований, воинская дисциплина представляет собой один из центральных, специфических институтов военного права, для которого характерно наличие системы юридических норм, зафиксированных в Федеральных законах, воинских уставах, инструкциях и наставлениях, регламентирующих взаимоотношения различных групп военнослужащих, обладающих согласованностью и внутренним единством, связанных общей целью правового регулирования – укрепление воинской дисциплины. Специфика данного правового института заключается в том, что его правовая регламентация осуществляется различными отраслями законодательства. С одной стороны, он является комплексным юридическим институтом российского (военного) законодательства, а с другой – междисциплинарным правовым институтом военного, трудового, финансового и административного права. Воинская дисциплина является самостоятельным видом государственной дисциплины, характеризующаяся наличием собственных правовых институтов (правовых средств обеспечения воинской дисциплины, профилактики правонарушений, дисциплинарной ответственности и др.), взысканий и поощрений как характерных санкций, дисциплинарного проступка как основания, предусмотренные нормами военного законодательства, специального субъекта военно-дисциплинарных отношений и специального субъект дисциплинарного взыскания, правомочного по должности и званию применять и дисциплинарные взыскания и поощрения, осуществлять предупреждение нарушений воинской дисциплины и правовое воспитание военнослужащих1.
В настоящее время законодательное определение воинской дисциплины, как неотъемлемой части государственной дисциплины, дано в Дисциплинарном уставе Вооруженных Сил Российской Федерации2, в статье 1 которого определено: «Воинская дисциплина есть строгое и точное соблюдение всеми военнослужащими порядка и правил, установленных федеральными конституционными законами, федеральными законами, общевоинскими уставами Вооруженных Сил Российской Федерации (далее - общевоинские уставы), иными нормативными правовыми актами Российской Федерации и приказами (приказаниями) командиров (начальников)».
Правовая сущность воинской дисциплины в Рабоче-Крестьянской Красной Армии3 и Военно-Морском Флоте СССР4 в период, непосредственно предшествующий Великой Отечественной войне, была отражена в Уставе внутренней службы РККА 1937 г.1, Дисциплинарном уставе Красной Армии 1940 года2, а также Дисциплинарном уставе ВМФ 1940 г.3 и других нормативных правовых актах, относящихся к военной службе. Статья 1 ДУ-40 РККА давала следующее определение воинской дисциплины: «Советская воинская дисциплина есть знание и строгое соблюдение установленного в Красной Армии порядка, основанного на законах Советского Правительства и на воинских уставах, регламентирующих жизнь, быт и боевую деятельность войск».
Правовой анализ современного и предвоенного понятий воинской дисциплины, выявил общее между ними в том, что выделяются два аспекта воинской дисциплины. С одной стороны, она предполагает строгое соблюдение порядка всеми военнослужащими, этим выражается субъективная сторона воинской дисциплины. С другой стороны, воинская дисциплина – это такой правовой порядок деятельности военнослужащих, который установлен законами, воинскими уставами, а в современной редакции еще и приказами командиров (начальников). Это объективная сторона воинской дисциплины. Таким образом, общее у советской воинской дисциплины и современного понятия в том, что, объединяя объективную и субъективную стороны, это явление представляет собой воинский правопорядок и подчинение ему военнослужащих.
По мнению автора, довоенное понятие воинской дисциплины более конкретно и точно, особенно в аспекте «знания» установленного порядка, так как без знания военнослужащими воинских порядков невозможно добиться их строго и точного соблюдения. Однако в нем отсутствует указание на категорию лиц, которые должны знать и строго соблюдать порядок, так же упущен момент «нормотворчества» властных субъектов – командиров и начальников.
В юридической литературе иногда употребляется понятие «дисциплинарные отношения», зачастую в работах по трудовому праву. Одно из них сформулировано так: «дисциплинарное отношение – это общественное отношение, выражающееся в выполнении людьми определенной системы правил трудовой кооперации, обусловленной социальными и техническими условиями производства»1 . В других исследованиях применяют похожие конструкции, например, такие: «отношение по дисциплине»2, «правоотношения, возникающие в связи с регулированием дисциплины»3, «дисциплина как специфическая форма трудового правоотношения»4, «отношение дисципли-ны»5, «дисциплина как элемент трудового правоотношения»6, «отношение, возникающее на основании дисциплинарного отношения» 7 . В отдельных научных8 или в специальных работах9, используется термин «дисциплинарное правоотношение», но его определение, как правило, не дается. Исключением является исследование Н.П. Маюрова, в котором, применительно к органам внутренних дел, представлено следующее понятие: «дисциплинарное правоотношение в органах милиции – это урегулированное нормами права отношение между органом милиции (подразделения) в лице его начальника и подчиненным сотрудником по поводу взаимного соблюдения порядка и правил осуществления служебной деятельности, в том числе и внутреннего распорядка»1. Однако, по мнению автора, недостатком этого определения является отсутствие указания на присущие только данному виду общественных отношений мер воздействия, применяемых начальниками к подчинённым.
Также понятие конструкции «дисциплинарные правоотношения военнослужащих» в теории и истории государства и права, как и в других отраслях права, в настоящее время, по мнению автора, является недостаточно изученным и раскрытым.
По своей сути дисциплинарные отношения между военнослужащими попадают в круг интересов науки военного права, где их рассмотрение происходит, как правило, в свете правового изучения более обширного понятия – воинской дисциплины, как основы поддержания военно-служебных отношений. В работах по военному праву изучаемый вид общественных отношений позиционируется в ряду отличий военной службы от других видов госслужбы. Указывается на то, что дисциплинарные отношения между военнослужащими устанавливаются Дисциплинарным уставом ВС РФ и являются частью военно-служебных отношений. При этом уточняется, что «требования Устава обязательны для исполнения всеми военнослужащими, независимо от присвоенных воинских званий, служебно-должностного положения и заслуг, а также места прохождения военной службы»2. С последним утверждением в целом можно согласится, а вот само определение требует уточнения и более полной правовой характеристики.
Дисциплинарная практика в Вооруженных Силах СССР накануне войны
Изучение дисциплинарной практики, складывавшейся накануне войны, по мнению автора, целесообразно производить через правовой анализ её составных частей – дисциплинарных взысканий и поощрений военнослужащих, а также юридических фактов, являющихся поводами для применения тех или иных мер воздействия на подчинённых субъектов дисциплинарных отношений.
Раскрывая юридические факты – неправомерные действия субъектов дисциплинарных правоотношений, следует заметить, что содержание юридической конструкции «дисциплинарный проступок военнослужащего» в военном законодательстве и иных нормативных актах, в отличие от уголовного и административного, до недавнего времени не раскрывался. Однако, со вступлением в законную силу с 1 января 2008 года последней редакции Дисциплинарного устава Вооруженных Сил РФ, данный пробел в праве был устранен. В статье 47 данного устава дается определение интересующему нас понятию: «дисциплинарный проступок военнослужащего есть противоправное, виновное действие (бездействие), выражающееся в нарушении воинской дисциплины, который в соответствии с законодательством Российской Федерации не влечет за собой уголовной или административной ответственно-сти»1. Так же в действующем законодательстве изложен довольно полный перечень грубых дисциплинарных проступков, а вот исчерпывающего списка нарушений воинской дисциплины нет. Налицо субъективные, основанные на правосознании командиров и начальников, оценочные суждения о содержании и характере нарушений воинской дисциплины. По мнению автора, это является определенным пробелом в праве и требует дополнительного исследования, выходящего за рамки настоящей работы.
В ДУ-40 РККА понятие «дисциплинарный проступок» не было конкретизировано, в тоже время статья 14 ДУ-40 ВМФ, проступком называла «действие военнослужащего, нарушающее воинскую дисциплину, но не влекущее за собой привлечение виновного к судебной ответственности», а статья 15 уточняла, что ответственность наступала и за проступки «совершенные ими (военнослужащими), как на службе, так и вне службы, а также за нарушения общественного порядка вне расположения корабля. Подобное определение можно было дать и из расширенного анализа положений статьи 13 ДУ-40 РККА.
Хотя в Дисциплинарных уставах 1940 года отсутствовал перечень дисциплинарных проступков, в некоторых статьях главы девятой УК РСФСР 1926 года, помимо уголовных санкций, при наличии смягчающих обстоятельств, была предусмотрена возможность привлечения военнослужащих к дисциплинарной ответственности за определенные правонарушения1. В виде исключения выделялась самовольная отлучка рядового и младшего начальствующего состава продолжительностью до 2-х часов, если она была совершена впервые, то в уголовном законе подлежала наказанию только в дисциплинарном порядке или на товарищеском суде (пункт «а», примечания 7, статьи 193 УК РСФСР).
Также в ДУ-40 РККА были конкретно указаны несколько нарушений требований данного устава, за которые военнослужащий привлекался к дисциплинарной ответственности: превышение начальником предоставленных ему дисциплинарных прав (ст. 42), предъявление необоснованных жалоб и подача жалоб не по команде (ст. 80), а также принесение заведомо ложных жалоб, дискредитирующих командира (начальника) (ст. 81). Кроме того, в ДУ-40 ВМФ подлежал ответственности в дисциплинарном порядке начальник «не принявший надлежащих мер к выполнению отданного приказа или к восстановлению порядка и дисциплины» (ст. 10) и «начальники, уклоняющиеся от применения дисциплинарных взысканий» (ст. 20). Оценивать характер и тяжесть проступка военнослужащего был правомочен командир, наделенный правом привлечения к дисциплинарной ответственности своего подчинённого.
Сравнительный анализ довоенного и современного представлений о дисциплинарном проступке военнослужащего показывает, что по своей правовой природе они почти идентичны. В связи с этим возможно согласится с позицией С.М. Кондратьева, который выделил следующие признаки дисциплинарного проступка военнослужащих:
1) заключается в противоправном виновном нарушении воинской дисциплины;
2) посягает на установленный порядок реализации обязанностей военной службы;
3) выражается в несоблюдении военнослужащими Военной присяги, военно-служебного законодательства, должностного регламента (служебных, должностных обязанностей);
4) в отдельных ситуациях проступок может быть совершен и во внеслужебное время, при этом возможно его проявление в действиях (бездействиях), наносящих ущерб авторитету военной организации в целом и несовместимых со статусом военнослужащего (совершение правонарушения в военной форме, с использованием военной техники, иного военного имущества, бравирование своим положением, унижение сослуживцев и пр.);
5) влечет применение мер дисциплинарно-правового принуждения1.
В свою очередь, К.В. Фатеев и С.С. Харитонов подразделили признаки проступка на две группы: юридически значимые, которые входят в состав проступка, и юридически незначимые, не входящие в состав дисциплинарного проступка. Указанные авторы выделяют в первой группе следующие признаки: дисциплинарная противоправность действия (бездействия); общественная опасность или общественная вредность проступка; виновность в совершении данного деяния и отсутствие в содеянном признаков преступления либо административного правонарушения2.
Автором подтверждается тезис Ю.Н. Туганова о том, что в целом теоретические основы современного института дисциплинарной ответственности военнослужащих были заложены в довоенный период, и он занимал одно из центральных мест в военном праве3. Ученый характеризует данное явление как объективно сложившуюся обособленную группу правовых норм, устанавливающих основания для привлечения военнослужащих к дисциплинарной ответственности и справедливо связывает возникновение дисциплинарного правоотношения с совершением дисциплинарного правонарушения, выступающего в качестве фактического основания дисциплинарной ответственности военнослужащего4. Дисциплинарная ответственность, являясь частью дисциплинарных отношений, также характеризуется относительной самостоятельностью, устойчивостью и автономностью функционирования и ей, по мнению Ю.Н. Туганова, присущи следующие признаки:
- она применяется к военнослужащим, как к членам обособленных и организационно-оформленных законом военных организаций;
- привлечение к ответственности виновных происходит с учетом их подчинения по службе;
- как основание для привлечения к дисциплинарной ответственности выступает нарушение (ненадлежащее исполнение) обязанностей по выполнению и соблюдению воинской дисциплины;
- пределы дисциплинарной власти органов военного управления (должностных лиц) определяются правом1.
Давая правовую характеристику дисциплинарной ответственности военнослужащих в довоенный период, автор приходит к выводу, что она являлась самостоятельным видом юридической ответственности, характеризовалась наличием собственного основания – дисциплинарного проступка (или другого не уголовно-наказуемого нарушения воинской дисциплины), особых санкций – дисциплинарных взысканий, предусмотренных нормами советского военного законодательства, субъекта дисциплинарной ответственности и субъекта дисциплинарной власти, уполномоченного применять дисциплинарные взыскания в порядке подчинённости, а также специального субъекта – товарищеского суда, коллективного выборного органа, создаваемого периодически по инициативе командира и обладающего определенными дисциплинарными правами в отношении привлекаемого к ответственности военнослужащего, при отсутствии отношений подчиненности.
Юридические факты – правомерные действия субъектов дисциплинарных отношений, при совершении которых военнослужащий был достоин поощрения, в Дисциплинарных уставах 1940 года не конкретизировались, являясь во многом оценочной категорией, и зависели от: сложившейся на то время ситуации, традиций в воинском коллективе, субъективного мнения командира (начальника) и т.п. С другой стороны, описание конкретно-определенных заслуг, можно было обнаружить в положениях и статутах орденов, медалей и нагрудных знаков. Заглядывая немного вперед, также можно сказать, что непосредственно в годы Великой Отечественной войны, зачастую «добросовестное и старательное отношение военнослужащего к служебным обязанностям» оценивалось по количественным показателям: числу сбитых самолетов, числу подбитых танков, числу уничтоженных снайпером врагов, что достойно положительной оценки, т.к. у военнослужащего возникало ясное представление каким образом и за что он мог быть поощрен командованием, а командир не особо затруднялся в выборе вида поощрения.
Практика применения поощрений в условиях военного времени
Исследование практики применения поощрений военнослужащих в условиях военного времени автор считает необходимым производить в порядке перечисления мер поощрения в Дисциплинарных уставах 1940 года, действовавших весь период Великой Отечественной войны.
Благодарность в годы войны продолжала оставаться одним из самых массовых видов поощрения военнослужащих. При этом получила широкое применение практика массового объявления благодарности всему личному составу подразделения, воинской части (корабля) или соединения без указания конкретных фамилий от имени Верховного главнокомандующего И.В. Сталина за выполнение какой-либо боевой задачи, (освобождение города, форсирование реки и т.п.)1. Начиная с лета 1943 года приказы Верховного главнокомандующего с объявлением в них благодарности военнослужащим стали выходить регулярно, по несколько раз в месяц, в прямой связи с достижениями успехов на фронте. О применении данного вида поощрения объявлялось перед строем каждой воинской части, как правило, лицами командования. Для большей персонификации, данные благодарности оформлялись на бумаге и лично вручались бойцам, упоминаемым в приказах. Объявление благодарности всему личному составу подразделения, корабля, воинской части, соединения и т.п., иногда сопровождалось дополнительными видами признания заслуг – присвоением воинской части почетного наименования, производство салюта и другими2.
В годы войны был широко распространен один из видов благодарности – грамота, о массовом ее применении свидетельствует следующий исторический факт. В действующей армии, перед наступлением на Берлин, более 130 тысяч человек были награждены грамотами Верховного главнокомандующего с благодарностью за участие в боях в освобождении и взятии ряда городов3. Командирами и политработниками подразделений и частей, в большом количестве в годы войны применялась еще одна разновидность благодарности – благодарственное или похвальное письмо, которое, как правило, пересылалось полевой почтой по месту призыва военнослужащего1. По мнению Н.В. Бородина, такие письма оказывали мощное стимулирующее воздействие как на самих награжденных, так и на их товарищей, родственников и близких2.
Применение данного вида поощрения не влияло на правовой статус поощряемого и не отрицало награждения данного военнослужащего за совершение подвигов и героических поступков орденами и медалями СССР.
Поощрение в виде внеочередного увольнения из расположения части (на берег с корабля) в годы войны претерпел изменение в сторону значительного сокращения, что объясняется объективными причинами военного времени. Наркомом ВМФ 23 декабря 1941 года военным советам действующих флотов была направлена Директива № 85 «О наведении порядка и поддержании дисциплины в портах и базах флота», следующего содержания: «Опыт войны показал, что для обеспечения высокой боеспособности фронта, боевых кораблей и частей необходимо более твердо и продуманно устанавливать в портах, базах, авиагарнизонах и тылах четкий и строгий порядок и поддерживать высокий уровень дисциплины. Без этого невозможно успешно бороться со шпионской и диверсионной работой противника, с дезертирством и разложением малоустойчивых элементов из среды личного состава флота и гражданского населения тыла». В связи с изложенным Нарком ВМФ приказал: «установить самый строгий режим увольнения из части, совершенно запретить выход из части, корабля без увольнительной или командировочного (предписания)»3.
Конкретизировал порядок и правила предоставления увольнений в условиях военного положения изданный в мае 1942 года приказ Командующего Черноморским флотом № 01261. Он запрещал военнослужащим увольнения на берег с ночевкой, запрещал увольнения личного состава кораблей, находящихся на боевом дежурстве. Для остальных устанавливались определенные дни и часы увольнений – по субботам с 17 до 22 часов, в воскресение с 14 до 22 часов. При этом разрешалось одновременно увольнять на более 10% военнослужащих по призыву и до 25% сверхсрочников и командно-начальствующего состава. В соответствии с ДУ-40 ВМФ правом увольнять вне очереди из расположения воинской части (на берег) обладали любые лицу командно-начальствующего состава2. Однако, в военное время единственной инстанцией при разрешении вопроса об увольнении военнослужащих всегда был командир воинской части (корабля).
В качестве поощрения следует рассматривать реализацию права военнослужащих действующей армии на отдых. Решение данного вопроса, как и большинство других в военное время, происходило централизовано. Ставкой Верховного Главнокомандования в директиве от 9 октября 1942 г. № 9942363 для личного состава частей и соединений действующей армии был установлен краткосрочный отдых: для рядового состава – 6 дней, для младшего, среднего, старшего и высшего начсостава – 8 дней.
Отдых предоставлялся: один раз в году всему личному составу прослужившему в боевых частях не менее 10 месяцев и непосредственно участвовавшему в боях; личному составу, нуждавшемуся в отдыхе в результате переутомления, независимо от срока службы и военнослужащим, отличившимся в процессе боевых действий, – в порядке поощрения, также независимо от срока службы. Право предоставления краткосрочного отдыха предоставлялось только командирам частей и соединений. Разрешалось предоставление краткосрочного отдыха без ущерба боевым действиям, для чего должна быть установлена очередь для отпускаемых на отдых. При этом в каждом подразделении одновременно могло быть в отпуске не свыше 3% наличного состава. Высший командный состав разрешалось отпускать по персональному указанию вышестоящего командования.
Поощрение увольнением или краткосрочным отдыхом применялись во время войны в каждом случае сугубо индивидуально и зависело от множества факторов, например, таких как: близость фронта, нахождение судна на боевом дежурстве или на ремонте, морально-деловые качества военнослужащего, субъективное отношение начальствующего состава и др. Объявление военнослужащему внеочередного увольнения из расположения воинской части (с корабля на берег) или награждение краткосрочным отдыхом в условиях военного времени стало более эффективным стимулом добросовестного выполнения обязанностей военной службы, чем было до войны.
Рассматривая поощрение деньгами, необходимо отметить, что во время Великой Отечественной войны государство разрабатывало, внедряло и активно использовало материальное стимулирование боевой деятельности расчетов орудий, экипажей самолетов, танков, кораблей и т.п., а также отдельных военнослужащих. С первых месяцев войны государственным руководством стали приниматься решения по конкретной денежной оценке заслуг военнослужащих за урон, нанесенный врагу.
Так, приказом Наркома Обороны от 19 августа 1941 г. № 02991, в целях «поощрения боевой работы летного состава, отличившегося при выполнении боевых заданий командования на фронте борьбы с германским фашизмом», было конкретно определено по всем видам авиации – кто, за что, и какую сумму получает в качестве денежного вознаграждения. Так, летчику-истребителю за каждый сбитый самолет противника выплачивали 1000 рублей, за выполнение пяти боевых вылетов на уничтожение войск противника -1500 рублей, за 15 боевых вылетов он представлялся к правительственной награде и кроме того получал 2000 рублей, а за 40 боевых вылетов – 5000 рублей и звание Героя Советского Союза. Аналогичные принципы поощрения приказом НКО от 19 августа 1941 г. № 0299 были установлены для экипажей самолетов бомбардировочной авиации: за каждую успешную бомбардировку все из состава экипажа получали по 500 рублей, за бомбардировку «политического центра (столицы) противника»1 по 2000 рублей. Кроме непосредственного выполнения летных заданий данным приказом предусматривалось поощрение летного и технического состава за сбережение материальной части и безаварийность. Так, летчики, независимо от стажа и командной категории, за каждые 100 полетов «без всяких летных происшествий», получали награду 5000 рублей. Технический состав, обслуживающий самолеты, за 100 успешных самолето-вылетов получал денежную награду в размере 3000 рублей, а руководящий инженерный состав получал 25 % денежной награды от общей суммы премирования технического состава части. За быстрый и качественный восстановительный ремонт самолетов личный состав походных авиаремонтных мастерских премировался в размере 500 рублей за каждый самолет, а за восстановление свыше 50 самолетов помимо денежной награды представлялся к правительственной награде.
Применение дисциплинарных взысканий в условиях военного времени
Исследование дисциплинарной ответственности военнослужащих в годы Великой Отечественной войны, невозможно без частичного анализа вопросов их уголовной ответственности. По мнению С.Г. Лысенкова в условиях войны представлялось довольно сложным, а порой и невозможным, проведение четкой грани между дисциплинарной и уголовной ответственностью1. Большинство нормативно-правовых и правоприменительных актов органов государственного и военного управления не делали особых различий между этими видами ответственности военнослужащих. С этим утверждением сложно не согласиться, так как цели применения данных видов ответственности военнослужащих полностью совпадали и были направлены на уничтожение агрессора и безусловное выполнение других служебно-боевых задач по защите Отечества. Правовые акты государственного и военного руководства содержали неточности, противоречивость понятийного аппарата, а то и подмену санкций различных видов ответственности. Сближению этих видов ответственности способствовало наличие правомочий как у командно-начальствующего состава, так и у судебных инстанций, в выборе вида ответственности в пограничных случаях, а также нецелесообразность и невозможность применения уставных дисциплинарных взысканий в тяжелых условиях фронтовой обстановки. Также немаловажным обстоятельством является и то, что уголовный закон был в достаточной мере приспособлен к применению в условиях военного времени, что утверждается рядом исследователей1.
Кроме того, с началом войны процесс решения вопросов о передаче дел в суд в отношении лиц офицерского состава был во многом упрощен. Так, согласно ст. 15 ДУ-40 РККА и соответствующей статьи Дисциплинарного устава ВМФ, лица среднего, старшего и высшего начальствующего состава могли быть привлечены к суду военного трибунала только с разрешения наркомов обороны или ВМФ. Уголовные дела в отношении рядовых и младших командиров срочной и сверхсрочной службы в следственные органы могли быть переданы с разрешения командира дивизии. После введения правового положения военного времени для привлечения офицеров к суду военного трибунала стало достаточно получить разрешение от военного совета фронта (флота), армии (флотилии) и даже от командира соединения2.
Также важно то, что в отличие от командно-начальствующего состава, военный трибунал обладал более широкими полномочиями по наказанию правонарушителей: от применения в случае наличия смягчающих обстоятельств дисциплинарной ответственности, до лишения свободы или применения высшей меры наказания – расстрела. При этом трибунал мог и отсрочить исполнение любого уголовного наказания до окончания военных действий с направлением в действующую армию.
С другой стороны, командирам всех уровней было проще передать любого нарушителя воинской дисциплины и правопорядка судебным органам или органам безопасности, чем заниматься его воспитанием через применение дисциплинарных взысканий. Это усугублялось тем обстоятельством, что условия боевой обстановки зачастую требовали от воинских должностных лиц срочного решения других, более важных, задач: по уничтожению противника, организации обороны, осуществлению различного рода обеспечения войск и т.п.
Так Нарком ВМФ в директиве № 124/III 1943 года отмечал: «Столь высокую судимость я объясняю как недостаточной работой по воспитанию личного состава, так и, в значительной мере, тем, что командиры кораблей и частей не используют до конца предоставленных им дисциплинарных прав, передают дела в суд тогда, когда их можно было разрешить своей властью…»1 Главное политуправление РККА придерживалось похожего мнения: «многие командиры и комиссары в силу своей беспомощности и растерянности оказываются неспособными своей властью навести воинский порядок у себя в части, прячутся за спину карательных органов и передают всех без разбора в трибунал»2.
Вышеуказанными причинами, по мнению автора, вполне возможно объяснить тенденцию превалирования уголовной ответственности над дисциплинарной, особенно в начальный период Великой Отечественной войны1.
Достижение целей уголовной и дисциплинарной ответственности военнослужащих через применение оружия в отношении правонарушителей на фоне больших потерь личного состава на фронте и, как следствие, обострившейся проблемы снижения боевого потенциала Вооруженных сил государства, вскоре привели к осмыслению нецелесообразности данного подхода в укреплении воинской дисциплины.
Так, 4 октября 1941 года, в связи с участившимися случаями «незаконных репрессий и грубейшего превышения власти со стороны отдельных командиров и комиссаров по отношению к своим подчиненным», издается приказ Народного комиссара обороны № 0391 «О фактах подмены воспитательной работы репрессиями»2. Этот документ приводил факты необоснованных репрессий, обращая особое внимание на то, что незаконные расстрелы, самоуправство и рукоприкладство со стороны командиров и комиссаров по сути являлись проявлениями «безволия и безрукости», зачастую приводящими к противоположным результатам, способствующими снижению уровня «политико-морального состояния» войск и воинской дисциплины. Выдвигалось требование самым решительным образом бороться с явлениями незаконных репрессий, рукоприкладства и самосудов, так как они могли «толкнуть нестойких бойцов к перебежкам на сторону противника». Также подобные явления объявлялись недопустимыми в Красной Армии фактами извращения дисциплинарной практики, превышениями предоставленных прав и власти. При этом в приказе разъяснялось, что репрессии возможно применять только как крайнюю меру, допустимую «лишь в случаях прямого неповиновения и открытого сопротивления в условиях боевой обстановки или в случаях злостного нарушения дисциплины и порядка лицами, сознательно идущими на срыв приказов командования».
В дальнейшем приказ № 0391, был несколько раз продублирован на различных уровнях и в других военных структурах. Так на Юго-Западном фронте был издан приказ от 12 декабря 1941 г. № 0029 «О фактах превышения власти, самочинных расстрелах и рукоприкладстве со стороны отдельных командиров частей в отношении своих подчиненных», и названные в нем преступления определялись как нарушения воинской дисциплины1. Также нарком внутренних дел в свою очередь приказал: «Объявляю для неукоснительного исполнения приказ НКО СССР от 4 октября 1941 г. № 0391 «О фактах подмены воспитательной работы репрессиями». Приказ объявить всему начальствующему составу войск НКВД до командира и комиссара полка включительно»2. Наркомом ВМФ 8 октября 1941 года был издан приказ № 0980 с аналогичным содержанием3.
По мнению некоторых ученых4, целью издания приказа № 0391 было стимулирование восстановления дисциплинарной практики в соответствии с ДУ-40. Постепенно в Красной Армии стали шире применяться взыскания, указанные в Дисциплинарном уставе 1940 года, в том числе выговоры, аресты, наряды вне очереди и т.п. Так, в 1043 стрелковом полку 324 стрелковой дивизии в марте 1942 года на личный состав были наложены следующие взыскания: выговор – 29, наряд вне очереди - 13, аресты – 1055. В 31 стрелковой бригаде из 492 взысканий, объявленных за январь-апрель 1942 года, было: выговоров – 132, нарядов вне очереди – 180, арестов – 1716. В сущности, данный приказ и дублирующие его распоряжения давали в приказном порядке прямое указание органам военного управления на восстановление довоенной системы дисциплинарных правоотношений, на преодоление тенденции превалирования уголовной ответственности над дисциплинарной.
Менее чем через месяц с начала войны, в военно-служебной структуре управления снова появился институт военных комиссаров и политических руководителей, что существенно отразилось на сфере дисциплинарных правоотношений. Приказом НКО от 17 июля 1941 г. № 2371 был объявлен Указ Президиума Верховного Совета СССР от 16 июля 1941 г.2
В соответствии с этим правовым актом во всех дивизиях, полках, штабах, военных училищах и учреждениях Красной Армии был введен институт военных комиссаров, а в ротах, батареях, эскадрильях - должности политических руководителей. Положение о военных комиссарах Красной Армии устанавливало статус военного комиссара как представителя партии и правительства, который вместе с командиром несет полную ответственность «за выполнение воинской частью боевого задания, за её стойкость в бою и непоколебимую готовность драться до последней капли крови с врагами нашей Родины и с честью отстаивать каждую пядь советской земли».