Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Предпосылки появления в советском обществе диссидентства, его идеология и организационные основы
1.1. Истоки, формирование и тенденции развития диссидентского движения в СССР 15
1.2. Политико-правовые взгляды диссидентов 45
1.3. Содержание, методы и формы деятельности диссидентов 76
ГЛАВА 2. Меры юридической ответственности в отношении диссидентов и их реализация в административно-уголовном судопроизводстве
2.1. Правовая квалификация диссидентства и действие репрессивного механизма государства в отношении инакомыслящих 106
2.2. Уголовно-политическое преследование группы диссидентов (дело Галанскова, Гинзбурга, Добровольского, Лашковой) в 1967-1968 гг... 138
2.3. Административно-политическое преследование академика Сахарова (1980-1986 гг.) 163
Заключение 196
Библиография 2
- Политико-правовые взгляды диссидентов
- Содержание, методы и формы деятельности диссидентов
- Уголовно-политическое преследование группы диссидентов (дело Галанскова, Гинзбурга, Добровольского, Лашковой) в 1967-1968 гг...
- Административно-политическое преследование академика Сахарова (1980-1986 гг.)
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования определяется комплексом проблем, связанных с развитием в России демократических институтов, являющихся неотъемлемой частью правового государства, которым формально объявлено российское государства (ст. 1 Конституции России). Однако фактически имеются далеко не все признаки правового государства. Это касается, в частности, недостатков в развитии гражданского общества, конкурентной экономики. Нуждается в совершенствовании партийно-политическое строительство, деятельность средств массовой информации в контексте их независимости, избирательная система, институт местного самоуправления и т.д. Одним из существенных признаков демократического развития общества является наличие реальной политической оппозиции, которая способствует наибольшей сбалансированности общественных отношений. Пока в этом Россия отстает от ведущих государств мира. Одной из причин такого положения является негативный опыт взаимоотношений власти и противостоящих ей политических структур относительно недавнего прошлого нашей страны - из этого опыта еще не извлечены все уроки, в результате чего имеет место повторение ряда ошибок. Речь идет прежде всего о том периоде СССР, когда в стране, преодолевшей сталинский централизм в первой половине 1950-х гг., стало формироваться политическое протестное движение. Его истоки относятся прежде всего к литературной и научной интеллигенции, которая, почувствовав в период хрущевской «оттепели» вкус относительной свободы, ощутив собственное достоинство, уже не хотела больше все время работать по указанию сверху и «всецело» поддерживать любые партийно-советские решения. Но и власть, дав некоторую «отдушину», не собиралась переходить на демократические принципы по западному образцу -идеи коммунизма по-прежнему являлись неприкосновенными, а те, кто на них посягал, подвергались репрессиям, хотя, разумеется, не в тех масштабах, как ранее. В результате такого противостояния политическое протестное движение сорганизовалось к середине 1960-х гг. в диссидентство, яркими представителями которого стали А.Д. Сахаров, А.И. Солженицын, А.И. Гинзбург, П.Г. Григорен-ко, А.Д. Синявский, Ю.М. Даниэль, И.Бродский и др. В отличие от прежних времен диссиденты находили активную поддержку из-за рубежа, их политические трактаты с критикой советской системы (в первую очередь за ограничения политических свобод, нарушения прав человека) расходились и в самом СССР через «Самиздат». О степени влияния диссидентов свидетельствует, например, тот факт, что вопросы борьбы с ними обсуждались на высшем политическом уровне страны - Политбюро ЦК КПСС, а Председатель КГБ СССР Ю.В. Андропов лично занимался мельчайшими деталями спецопераций по нейтрализации активных диссидентов, в частности, по организации и реализации решения о лишении советского гражданства и выдворении за пределы СССР А.И. Солженицына в 1974 г., решения о ссылке А.Д. Сахарова в 1980 г. в г. Горький. И вот этот мощный пласт общественных отношений, связанных с функционированием диссидентства как политического протестного движения в СССР, пока остается вне поля исследований историков права и государства. Эта тема освещается пре-
имущественно в публицистических работах, а в научном плане - лишь в политологическом аспекте, и то лишь фрагментарно. Между тем здесь имеется ряд проблемных вопросов, требующих своего исследования. В частности, это касается правовых оснований, по которым диссиденты подвергались репрессиям со стороны власти - дело в том, что власть активнее стала использовать возможности административного принуждения, однако в процессуальном плане административные санкции (в отличие от уголовных санкций) не находили надлежащего правового регулирования. Остается без достаточного научного обоснования система политико-правовых взглядов диссидентов - таковые при сходстве по ряду узловых моментов (необходимость свободы слова, печати, выборов) имели и различия. То же касается и методов деятельности диссидентов - ряд из них (например, А. Зиновьев, В. Некрасов и др.), эмигрировав за границу, не посчитали нужным (в отличие от того же А.И. Солженицына) участвовать в активной антисоветской пропаганде, ведущейся на радиостанциях «Голос Америки», «Свобода», «Немецкая волна» и др. Иными словами говоря, советское диссидентство было не столь однородным общественно-политическим явлением, как может показаться на первый взгляд. Практически нетронутым с точки зрения научного историко-правового анализа является также содержание и деятельность репрессивного механизма, используемого властью против диссидентов, где ведущую роль играл, бесспорно, КГБ СССР. Наличие этих и смежных с ними проблем обусловили выбор диссертантом темы научного исследования.
Степень разработанности темы. Отдельные стороны проблематики, связанной с деятельностью диссидентов в СССР, стали освещаться в основном после распада СССР. Однако и в конце 1980-х гг., после провозглашения принципа гласности, открытия документов во многих архивах, стали появляться работы, в которых находили отражение различные вопросы диссидентства как политического протестного движения, преимущественно они касались репрессий, которым подергались диссиденты еще в недавнем прошлом. Авторами такого рода работ были Алексеева Л.А., Арбатов Г.А., Ария С.Л., Безбородов А.Б., Блюм А.В., Бурлацкий Ф.М., Вайль П., Дьяков СВ., Звягинцев В.Е., Золотоносов М., Лацис О.Р., Лисов В., Маслов Н.Н., Мейер М.М., Медведев Р.А., Пихоя Р.Г., Пыжиков А.В., Семиряга М.И., Стецовский Ю.И. и др. Вместе с тем характер этих работ во многом имел публицистический характер. В научном же плане заявленная тема по отдельным аспектам стала входить в предмет исследований лишь с середины 1990-х гг. В частности, к ней обращались Геллер М.И., Кара-Мурза С.Г., Фроянов И.Я., Хлобустов О.М., Ходяков М.В., Хаустов В.Н., Шубин А.И., Эдельман О., Якимчук Н. и др. Ряд вопросов ученые исследовали в диссертациях, среди которых: Блок А.Ю. Исторический опыт административно-правоохранительной политики советского государства в 1953-1964 гг. Дис. ... канд. ист. наук. Краснодар, 2002; Грошев С.Н. Реформирование системы органов внутренних дел СССР в 1956 - 1968 гг. Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2008; Пыжиков А.В. Исторический опыт политического реформирования советского общества в 50-60-е годы. Дисс. ... д-ра ист. наук. М., 1999; Романовская В.Б. Репрессивные органы и общественное правосознание в России XX века. Дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 1997; Кошко А. Р. Судопроизводство по преступлениям
против государства в период «оттепели» (1953-1964гг.). Дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2009; Петров А.Г. Реабилитация жертв политических репрессий (историко-правовой анализ). Дис. ... д-ра юрид. наук. Нижний Новгород, 2006; Сидоренко М. В. Уголовное судопроизводство по делам о государственных преступлениях в годы «застоя» и «перестройки» (1964-1991 гг.): историко-юридическое исследование. Дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2009 и др. Помимо этого издано большое количество воспоминаний, которые вызвали определенный резонанс в обществе, поскольку по многим вопросам впервые открыто были затронуты весьма болезненные стороны взаимоотношений власти и оппозиционных ей общественно-политических структур в СССР послесталин-ского периода. При этом, однако, диссидентство как политическая форма проте-стного движения в СССР и вопросы привлечения диссидентов к юридической ответственности еще не были предметом самостоятельного историко-правового монографического исследования.
Хронологические рамки исследования охватывают период с середины 1960-х и до середины 1980-х гг. Нижней границей являются годы, когда в СССР обнаруживаются признаки организованного нелегального диссидентского движения, что связывается, в частности, с поддержкой диссидента И. Бродского во время суда над ним в 1964 г., рядом политических акций против ввода советских войск в Чехословакию в 1968 г. и др. Верхний рубеж хронологических рамок определен снижением активной деятельности диссидентов в начале 1980-х гг. и началом в последующем политики «перестройки» и прекращением преследования диссидентов. Такой выбор временного периода объясняется тем, что он позволяет выявить основные тенденции развития диссидентства как политической формы протестного движения в СССР и представить его в целостном виде.
Объектом исследования являются общественные отношения, которые возникали и развивались в связи с появлением и деятельностью диссидентства как политической формы протестного движения в СССР. В предмет исследования включены научные труды, посвященные данной проблематике, законодательные и иные акты, регулирующие деятельность репрессивность органов, нормы об юридической ответственности, к которой привлекались диссиденты, их политико-правовые взгляды, материалы политических процессов над конкретными диссидентами.
Методологической основой настоящего исследования стали методы материалистической диалектики, историзма и системности научного анализа, являющиеся общепринятыми в историко-правовом исследовании. Характер диссертационного исследования обусловил также применение таких методов, как статистический, сравнительно-правовой, анализа и синтеза и др. В процессе исследовательской работы диссертантом использовались результаты исследований, содержащиеся в научных трудах как советских, так и современных авторов. Автором использовались материалы литературных и публицистических работ, где в той или иной мере находила отражения исследуемая проблематика. Нормативно-правовой базой диссертационного исследования послужили законы и другие правовые акты, которые регламентировали различные аспекты деятельности органов государственной безопасности, органов прокуратуры в связи с ре-
прессиями диссидентов. Справочники, энциклопедические словари, библиографические указатели, использованные в диссертации, способствовали уточнению общих и частных вопросов, связанных с темой исследования. В работе активно использовались материалы, в том числе связанные с деятельностью органов государственной безопасности, правозащитной деятельностью диссидентов, содержащиеся в Музее-общественном центре им. А.Д. Сахарова, Фонде М.С. Горбачева, Архиве А.И. Солженицына. Существенное место среди источников занимают публикации на русском языке, вышедшие за границей, и прежде всего это известное диссидентское периодическое издание «Хроника текущих событий», выпускаемое в 1968-1981 гг. в ФРГ и США. Что касается наиболее известных и крупных диссидентских трудов общественно-политического содержания, напечатанных также за границей в 1960-1980-е гг., то после распада СССР практически все они были переизданы в России, в связи с чем использованы именно эти публикации.
Целью исследования является анализ диссидентства как политической формы протестного движения в СССР, практики преследования инакомыслящих со стороны советской власти и получения на основе этого приращения историко-правовых знаний, позволяющих более эффективно использовать опыт взаимоотношений власти и оппозиции в современной России.
Поставленная цель предопределила следующие задачи:
выявить предпосылки появления в советском обществе диссидентства;
исследовать формирование и тенденции развития диссидентского движения в СССР;
раскрыть и систематизировать политико-правовые взгляды диссидентов;
показать содержание, методы и формы деятельности диссидентов;
изучить применение мер юридической ответственности к диссидентам и их реализацию в административно-уголовном судопроизводстве;
проанализировать правовую квалификацию действий диссидентов, за которые они подвергались преследованию;
изучить организационно-правовые основы репрессивного механизма государства в отношении инакомыслящих;
показать применение уголовно-правовых средств воздействия на диссидентов (на примере дела Галанскова, Гинзбурга, Добровольского, Дашковой);
показать применение административно-правовых средств воздействия на диссидентов (на примере преследование академика Сахарова).
Научная новизна исследования определяется прежде всего тем, что в данной работе впервые на комплексном монографическом уровне изучена проблематика, связанная с появлением и деятельностью диссидентства как политической формы протестного движения в СССР в период середины 1960-х - середины 1980-х гг. В диссертации выявлены истоки и причины появления диссидентства, показаны основные тенденции его развития. Проанализированы и систематизированы политико-правовые взгляды диссидентов. Изучены содержание, методы и формы деятельности диссидентов. Выявлены организационно-правовые основы и раскрыто действие репрессивного механизма государства в преследовании диссидентов. На примерах «дела четырех» (Гинзбурга, Галанско-
го, Добровольского и Дашковой) и дела Сахарова показаны особенности уголовного и административного преследования диссидентов.
В результате проведенного исследования разработаны следующие основные положения, выносимые автором на защиту:
Диссидентское движение как политическая форма протестного движения в СССР стало проявляться в период хрущевской «оттепели», сформировалось во второй половине 1960-х гг. и прекратило свою активную деятельность в начале 1980-х гг. в результате усиления репрессивной деятельности советской власти. Основные составляющие советского диссидентства были следующие: группы, сосредоточившиеся на борьбе с нарушениями гражданских прав в СССР независимо от общественно-политических и идеологических мотиваций; литераторы, художники, люди других творческих профессий, отказавшиеся соблюдать в своей работе принятые идеологические ритуалы; объединения, создаваемые «по интересам» (например, группа за воссоединение разделенных семей); национальные движения (Украина, Прибалтика, Закавказье, «изгнанные народы» -крымские татары, месхетинцы, немцы-«автономисты» и пр.); религиозные направления; эмиграционные движения; политические движения (реформисты ев-рокоммунистического толка; социалисты разных оттенков; сторонники либерализма западного образца и др.). Из всех этих компонентов доминировала правозащитная деятельность (против нарушений политических прав в СССР), и именно она прежде всего ассоциируется с понятием диссидентства. Диссидентское движение сыграло определенную роль в политическом развитии страны, однако в целом оно не получило поддержки в обществе.
Общей позицией у диссидентов было в первую очередь критическое отношение к внутренней политике советской власти, предусматривающей по факту, вопреки нормам действующей Конституции СССР (сначала Конституции СССР 1936 г., а затем Конституции ССР 1977 г.), запрет на выражение и распространение иной, кроме официальной, коммунистической идеологии. Творческая сущность литераторов и ученых требовала свободы слова, а ее-то как раз не хватало, причем для представителей всех направлений диссидентства. Диссидентов объединяло и недовольство запретом проводить провозглашенные конституционными нормами демонстрации и митинги по усмотрению самих граждан, профанацией выборов депутатов на всех уровнях Советов депутатов трудящихся.
На интенсивность развития, направленность и масштабы деятельности диссидентов в СССР значительное влияние оказывал такой международный фактор, как «холодная война», в рамках которой диссидентское движение получало поддержку со стороны как общественности, так и официальных структур западных стран, противостоящих Советскому Союзу в идеологическом плане.
Идеология диссидентов, несмотря на общность критики социалистической системы, не имела вполне определенной единой доктринальной концепции, поскольку включала в себя несколько разных идеологических течений - от «западников» (А.Д. Сахаров) до «русской самобытности, земства» (А.И. Солженицын) и «патриотов» (И.Т. Шафаревич). Были и другие менее значимые идеологические течения («новые коммунисты», религиозные, национальные платформы). В своей основе представители разных диссидентских идеологий не ста-
вили прямо вопроса о целесообразности изменения политического строя в СССР, полагая возможным добиться декларируемых изменений в его рамках. Такая позиция в немалой степени обуславливалась тем, что наиболее влиятельные диссиденты довольно долго позитивно взаимодействовали с советской властью, получая от нее условия работы, награды, премии и т.д. Кроме того, в целом позиции СССР как государства на международной арене были довольно весомыми, о чем свидетельствует, например, тот факт, что диссиденты не получили даже формального ответа ни на одно свое обращение в Комиссию по правам человека ООН о нарушениях прав человека в советском государстве. СССР являлся членом Совбеза ООН, одной из крупнейшей мировой державой, и отдельные нарушения прав человека не могли поколебать позиций СССР в ООН, и тем более, если сигналы приходили от общественных организаций, находившихся на нелегальном положении.
После создания в 1976 г. Московской Хельсинской Группы (МХГ) диссидентское движение, оставаясь нелегальным (МХГ не была зарегистрированной), вместе с тем, пользуясь поддержкой Запада, получало возможности расширения открытой деятельности, поскольку советская власть не могла не считаться с заявлениями ведущих зарубежных государства об ограничениях политических свобод в СССР. В частности, члены МХГ могли собирать информацию, представляясь членами МХГ и не опасаясь при этом быть арестованными либо подвергнутыми иным репрессивным мерам, проводить в СССР пресс-конференции с участием иностранных журналистов. МХГ была самой значимой организацией диссидентов (помимо МХГ известность получил Комитет защиты прав человека СССР), и в настоящее время МХГ является единственной действующей бывшей диссидентской структурой.
Основными формами и методами диссидентской деятельности являлись: 1) сбор и распространение запрещённой властями информации («Самиздат»); 2) подготовка и распространение "открытых писем" (обращений, заявлений) в защиту незаконно осуждённых или посвященных злободневным проблемам общественно-политической жизни страны; 3) создание диссидентских организаций на системном уровне (МХГ и др.); 4) демонстрации (наиболее известные: 5 декабря 1965 г. на Пушкинской площади в Москве, в День Советской Конституции, с требованиями защиты конституционных прав, открытого суда над арестованными ранее писателями Синявским и Даниэлем, а также 25 августа 1968 г. на Красной площади в знак протеста против ввода советских войск в ЧССР); 5) изготовление и распространение листовок и запрещенной литературы; 6) конкретная моральная и материальная помощь отдельным лицам, подвергшихся репрессиям, и их семьям; 7) голодовки. Все эти методы формы наиболее активно использовались в Москве, в других городах преобладали распространение листовок и запрещенной литературы.
Действия диссидентов первоначально квалифицировались по ст. 70 УК РСФСР 1960 г. (антисоветская агитация и пропаганда), что являлось государственным преступлением. В 1966 г. в уголовный закон был добавлена ст. 190.1 (распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй), что являлось преступлением против по-
рядка управления. Невключение данного состава в главу о государственных преступлениях обусловлено тем, что это могло бы повлечь еще большие, чем раньше, протесты международных организаций, поскольку диспозиция по сути составляла действия, которые во многих странах считались обычной критикой действующего правительства. Кроме того, этой статьей власть пыталась на более ранних стадиях предотвращать более тяжкое деяние в виде антисоветской агитации и пропаганды. Указанные составы преступлений (ст. 70 и 190.1 УК РСФСР), как правило, и вменялись диссидентам за их собственно диссидентские действия.
Когда власть не могла по каким-либо причинам привлечь диссидентов к уголовной ответственности, то посредством спецслужб (органами государственной безопасности и органами внутренних дел) с привлечением «общественности» (для обеспечения морального осуждения диссидентов) они привлекались по другим составам преступлений и административных правонарушений (за тунеядство, хулиганство и др.) и тем самым достигалась цель временного удаления диссидентов от их активной антисоветской деятельности. Помимо этого, в своей практике советские власти использовали так называемые «косвенные» репрессивные действия: увольнение с работы, понижение по службе, исключение из партии, осуждение общественности, анонимные угрозы по телефону, непосредственные физические расправы с целью запугивания, отключение телефонов, недоставки телеграмм и писем и т.д. В 1970-е гг. в действиях репрессивных органов появились еще новшества - некоторых диссидентов, в отношении которых западная общественность предпринимала широкие акции поддержки, стали принуждать к эмиграции. Ряд диссидентов помещались в психиатрические больницы.
С приходом в 1967 г. Ю.В. Андропова в КГБ СССР в качестве руководителя подход к диссидентам стал более тонким - меры репрессии сочетались с проявлениями либерализма. Так, в 1972 г. В. Чализде, член Комитета защиты прав человека, получил разрешение выехать на 3 месяца в США для чтения лекций о правах человека в СССР; Ж. Медведеву была предоставлена возможность выехать на год в Англию для научной работы. В 1977 г. П.Григоренко получил разрешение на выезд в США в частном порядке для проведения операции предстательной железы. Вместе с тем позже тот же Андропов, видя безрезультатив-ность такого подхода, станет инициатором резкой активизации действий власти против диссидентов, что привело к параличу диссидентского движения в начале 1980-х гг.
10. Процесс по делу диссидентов Гинзбурга, Галанскова, Добровольского
Дашковой (1967-1968 гг.) показал, что в сфере противодействия с инакомыслием
власть столкнулась с серьезными трудностями, проистекающими из большей,
чем раньше, гласности внутри страны, и активизировавшейся идеологической
борьбой на международном уровне, где преследуемые диссиденты неизменно
получали поддержку в контексте защиты общедемократических ценностей. На
развитие этих ценностей в СССР власть пойти не решилась, и в рамках сущест
вующей политико-правовой системы был взят курс на более жесткое отноше
ние к деятельности диссидентов.
11. В отношении наиболее известных диссидентов власть применяла неординарные меры, которые в значительной части противоречили действующему законодательству. Наиболее характерно это проявилось в отношении академика А.Д. Сахарова, вставшему в 1968 г. на путь критики советской системы в связи с нарушением прав человека в СССР. Такой подход предполагал вначале морально-психологическое давление, когда в официальной советской печати стали появляться открытые письма, заявления ученых, писателей, простых трудящихся, осуждающих позицию Сахарова как наносящую вред Советскому Союзу. На этом этапе проводились также «профилактические» беседы. В дальнейшем, когда указанные меры не возымели действия, власть перешла к собственно репрессивным мерам - в отношении Сахарова было решено применить административную ссылку (1980 г.). Такое решение, принятое на высшем политическом уровне, противоречило действующему законодательству, поскольку ссылки как административной меры за инкриминируемые Сахарову действия не существовало; применить же уголовную репрессию власть не решилась, опасаясь международного скандала. Выход был найден путем принятия такого решения высшим органом власти - Президиумом Верховного Совета СССР, который, действуя, от имени Верховного Совета СССР в перерывах меду сессиями, в соответствии с Конституцией СССР был правомочен решать все вопросы, отнесенные к ведению Союза ССР. Однако административная ссылка вопреки расчетам власти лишь еще больше прибавила известности Сахарову как за рубежом, так и в самом СССР. Причиной такого положения стала неспособность власти модернизировать советское общество в контексте развития демократических институтов, к чему призывал Сахаров и другие диссиденты.
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования заключается прежде всего в том, что результаты проведенного историко-правового анализа диссидентства как политической формы протестного движения в СССР, а также теоретические положения, содержащиеся в диссертационном исследовании, могут представить научный интерес в изучении истории политико-правовых учений, деятельности оппозиционных власти общественно-политических структур, репрессивных органов в нашей стране. Текст исследования может применяться при подготовке методических и научных разработок по истории отечественного государства и права, в учебно-воспитательном процессе, при чтении академических курсов, лекций, спецкурсов по истории судебной власти, правоохранительных органов и др.
Апробация результатов исследования. Наиболее важные результаты диссертационного исследования нашли отражение в авторских публикациях. Научные, педагогические работники, работники правоохранительных органов, общественных организаций могли ознакомиться с основными положениями диссертации на научно-практических конференциях в Краснодаре, Ростове-на-Дону, Ставрополе, в работе которых участвовал диссертант.
Структура диссертации определена характером и объемом научного исследования и включает в себя введение, две главы, объединяющие шесть параграфов, заключение и библиографический список.
Политико-правовые взгляды диссидентов
В этой связи О. Попов отмечает, что может сложиться впечатление, что диссиденты продолжили традицию русских «правдоискателей» второй половины XIX века, защитников угнетенных, сирых и обездоленных. Однако, это далеко не так: правозащитники взялись защищать «право на свободное распространение информации», непосредственно связанное с деятельностью узкой группы людей, которых трудно назвать «сирыми и «угнетенными». Поскольку многие диссиденты из числа писателей и журналистов обратились к неподцензурному творчеству, то они «де-факто» защищали и свои собственные профессиональные права49. По-видимому, к потребностям этой части общества следует отнести утверждение А.Ю. Даниэля о том, что правозащитники «интуитивно почувствовали истинные потребности общества»50. Что же касается защиты прав, важных для подавляющего числа советских граждан, таких, как право на безопасность, на труд, на образование, на жилье - то диссидентов эти социальные права, как можно судить по их заявлениям и выступлениям, не слишком заботили. В конкретных же условиях идеологической и информационной войны между США и СССР реализация требования на свободу распространения информации устраняла препятствия для пропаганды идей и воззрений, враждебных не только правящей идеологии и политической системе Советского Союза, но и социально-экономической системе, сложившейся в СССР. И хотя, с чисто юридической точки зрения в этом требовании не было ничего «криминального», сам факт такого требования свидетельствует об определенной политической позиции, занятой правозащитниками, независимо от того, как они сами ее интерпретировали. К требованиям «свободы получения информации» примыкает и требование «гласности», что в середине 1960-х гг., в основном, сводилось к требованию «открытых судов» над арестованными советскими диссидентами (А.Д. Синявский, Ю.С. Даниэль, А.А. Амальрик, И.А. Бродский и др.)51.
Данная точка зрения, конечно, дискуссионна, однако здесь, как представляется, верно отмечена такая составляющая идеологической основы диссидентского движения, как холодная война, в рамках которой диссиденты, как мы указывали ранее, получали поддержку со стороны как общественности, так и официальных структур западных стран. Соответственно взгляды диссидентов не могли не отражать тех идеологических ценностей, которые доминировали в западных странах, а эти ценности касались прежде всего основных политических (демократических) прав граждан, отсюда и преимущественная содержательная часть диссидентской идеологии - стремление утвердить в обществе самоценность человеческой личности, обеспечить защиту её прав, активная гражданская позиция, готовность и наличие правовых возможностей отстаивать свои взгляды и убеждения.
Так, политической философией, лежащей в основе диссидентов-либералов, был «евроцентризм», который известен в России еще со времен «западников», то есть с середины XIX в. Согласно этой концепции, европейский путь развития считается не только наиболее приемлемым для человече- ства и не только наиболее «прогрессивным». Ему придается всеобщий и универсальный характер, лежащий в природе человека, поэтому всем народам планеты надлежит идти по европейскому пути. Соответственно, степень прогрессивности страны определяется степенью развитости в ней европейских, или, как сейчас говорят, западных, институтов. Даже такой нейтральный термин, как «модернизация», понимается евроцентристами как вестерниза-ция. В качестве примера европейской (западной) цивилизации диссиденты полагали в первую очередь англосаксонские страны, такие, как США и Великобритания, и поскольку США - самое мощное в экономическом, политическом и военном отношении демократическое государство, то советские диссиденты рассматривали его в качестве «оплота прав человека и демократии» . во всем мире . Мы можем добавить, что для такой оценки диссидентами роли США не последнюю роль имел и размер получаемой оттуда помощи.
О том, что диссиденты в советском обществе могут иметь свои взгляды, отличные от официальных, на словах властью признавалось - собственно, по-другому и не могло быть: ведь основные свободы, как говорилось выше, были закреплены на конституционном уровне. Так, когда на XXI1 съезде КПСС встал вопрос об отношении к инакомыслящим, Хрущев сказал: «Возможно ли появление различных мнений внутри партии в отдельные периоды ее деятельности, особенно на переломных этапах? Возможно. Как же быть с теми, кто высказывает свое, отличное от других мнение? Мы стоим за то, чтобы в таких случаях применялись не репрессии, а ленинские методы убеждения и разъяснения» (однако реальная практика стояла далеко от провозглашавшихся сентенций, а что касается методов «убеждения», то они были весьма специфичны, с привлечением не только и не столько идеологических средств, сколько спецслужб в лице прежде всего КГБ СССР, о чем ниже речь пойдет подробнее).
На доминирование в идеологии диссидентов западных ценностей достаточно четко указывает такой известный диссидент, как Л.Б. Тарновский. В частности, он писал, что в свою диссидентскую бытность правозащитники поднимали в своих статьях и документах ряд важных социальных, экономических и общегосударственных проблем: о порочности 6-й статьи конституции и предпочтительности многопартийной системы; о свободе информации и о пагубности цензуры; о пересмотре Уголовного кодекса и необходимости отмены статей, позволяющих преследовать людей за политические и религиозные убеждения; о крепостнической паспортной системе и о прописке; о "дедовщине" и об альтернативной службе; о признании права на эмиграцию; о репрессивной психиатрии5 .
Содержание, методы и формы деятельности диссидентов
Во второй половине 1970-х гг. расширилось участие жителей русской провинции в «Самиздате» в качестве авторов, в частности, можно назвать работу геофизика И. Дядькина (г. Калинин) «Статисты» - об убыли населения в СССР в связи с экспериментом социалистического строительства (коллективизация, террор на идеологической основе и т.д.) . В Пятигорске в сентябре 1975 г. состоялся суд над 50-летним инженером М. Зверевым - он написал около 20 статей с критикой советского строя и распространял их, рассылая по почте или опуская в почтовые ящики. Зверев был объявлен невменяемым. Такова же была участь Попова из г. Октябрьского в Башкирии - его поместили в психбольницу за стихи, признанные «антисоветскими»178. Физик В. Мейланов (Махачкала) передал в самиздат работу «Заметки на полях советских газет»179. Житель Сочи инженер Михаил Жихарев в 1974 г. был помещен в психбольницу за авторство «антисоветского» романа «Большая афера», и в 1983 г. он еще находился на «излечении». За попытку передать этот роман иностранному туристу был в октябре 1982 г. арестован знакомый Жихарева А. Ткалич-Петров - переводчик с испанского и английского, работавший сторожем в одном из сочинских санаториев180. В Тольятти изъяли самиздат и собственный литературный архив, в том числе роман «Диссиденты», у художника-самоучки М. Зотова. За записки о событиях в Новочеркасске (как известно, там в 1962 г. состоялась стихийная демонстрация против повышения цен на продукты питания181, однако мы не считаем возможным относить эту демонстрацию к диссидентству, поскольку политических требований тогда не было) за прослушивание и обсуждение зарубежных радиопередач в Гомеле судили рабочего Е. Бузинникова; за коллективное прослушивание этих передач и распространение их записи в Таганроге был суд над рабочим Э.Кулешовым. В Бобруйске М. Кукобака, бывший политзаключенный, был приговорен в июле 1979 г. к трем годам лагеря - ему инкриминировали передачу на Запад его статей «Международная разрядка и права человека -неделимы» и «Украденная родина», а также записи на магнитофон передач зарубежных радиостанций и ознакомление с этими записями друзей . Очевидно, что в те годы увеличилась численность слушателей зарубежных радиопередач и их воздействие на умы, особенно в провинции. Шире распространился в провинции и «Самиздат».
Что касается влияния на формы и методы диссидентского движения личностных качеств диссидентов, то оно было разным. Характерным в этом отношении являются воспоминания известного диссидента, современного российского правозащитника С. Ковалева, который, в частности, пишет, комментируя разные подходы диссидентов на требования их начальства уволиться по собственному желанию, когда выявлялось, что диссидент не желателен в коллективе: «И все-таки вскоре я подал заявление об уходе "по собственному". Почему? Как ни странно, я почувствовал некоторый дискомфорт от моральной безупречности собственных принципов. В процессе увольнения нам неизбежно пришлось бы объяснять нашу позицию перед людьми, которых мы уважаем, которые не глупее нас и не хуже нас понимают, что к чему. Что же, раз мы избрали иную линию поведения в жизни, чем они, так мы уже и лучше, чем они? Набрали какие-то очки у Господа Бога в кондуите? Я встречал среди диссидентов людей, которые так и считали. Мы, мол, станем примером для других. Я никогда не мог согласиться с этой точкой зрения. Моя линия - это моя линия, и она не делает меня ни лучше, ни хуже остальных. Главное, что она - моя. И демонстрировать ее публично казалось мне действием нескромным и сомнительным. Например, мне всегда казалось странным и нравственно небезупречным предлагать другому подписать какую-нибудь петицию. Человек ведь может согласиться просто из неловкости, из боязни показаться робким -а внутренне ему это вовсе и не нужно. Показать текст, ознакомить с ним - иное дело. Если он захочет подписаться, он сам об этом скажет» . И в другом месте: «...меня еще в 1970-е гг. покоробил знаменитый призыв Солженицына: "Жить не по лжи!". Мне кажется, что в условиях даже дряхлеющего и полувегетарианского тоталитаризма этот призыв невозможно было соблюсти, ибо ложью были пронизаны все без исключения виды общественных отношений: начиная от участия в голосованиях, где "всенародно одобрялась" какая-нибудь очередная мерзость, и кончая сдачей экзаменов по марксизму в институте или выходом на "добровольный социалистический субботник" на службе. Те, кто полагает, что следовал призыву Солженицына, обманывают себя: они уклонялись от участия в "антихристовой мессе", но не могли не участвовать в ежедневных мелких ритуалах служения все той же Большой лжи. И я не знаю, кто больше лицемерил: большинство, которое, не особо задумываясь о нравственной стороне дела, равнодушно исполняло все положенные идеологические обряды,- или меньшинство, старательно избегавшее коммунистической скверны и считавшее, что спасает этим свою душу. Когда я работал на рыбоводческой станции, то категорически заявлял директору, что не собираюсь брать на себя никакие "социалистические обязательства", как того требует райком партии, потому что мне эти игры противны, а он, директор, может поступать с этим моим отказом, как считает нужным. Обычно вопрос решался очень просто: в день, когда происходило соответствующее собрание, меня отправляли в какую-нибудь местную командировку - и я ехал. Но ведь я просто перекладывал свои проблемы на другого человека! Гордиться такой своей "принципиальностью" было бы, по-моему, фарисейством в самом прямом, евангельском смысле этого слова» .
Уголовно-политическое преследование группы диссидентов (дело Галанскова, Гинзбурга, Добровольского, Лашковой) в 1967-1968 гг...
Под этими петициями подписывались сотни подписей видных представителей культуры и общественности в своих странах. Эти петиции посылались в Советский Союз по почте, передавались в советские посольства за границей. Однако некоторые петиции были привезены в Советский Союз лично представителями международных организаций. При этом оригинал посылался адресату по советской почте, а копии петиций - в советские газеты и представителям общественности. Так, в 1967 г. Советский Союз посетили представители комитета «Искусство и прогресс», Комитета СМОГ в Норвегии, Фламандского комитета. Там они навещали представителей общественности и родственников. Эти молодые иностранцы считали своим законным правом, ссылаясь, в частности, и на Всеобщую декларацию прав человека 1948 г., выступать в защиту арестованных, ввозить и распространять там свои материалы. Эту точку зрения они отстаивали и при столкновениях с КГБ СССР. В частности, столкновения с КГБ имели председатель Норвежского комитета СМОГ Туннар My и представитель Фламандского комитета артист Гидо ван дер Мерш и его супруга. У Туннара My КГБ СССР конфисковал петицию (оригинал и копии) на имя министра культуры СССР Фурце-вой и письмо исландского писателя Лакснеса, лауреата Нобелевской премии, в Союз писателей по «делу четырех». «Комсомольская правда» в статье «Сувениры - по-антисоветски», которая касалась поездки Гуннара My, как раз эти материалы назвала листовками «махрово подстрекательского содержа ния» .
Однако, как видно, из анализа документов, связанных с данным процессом, подобные обращения не оказывали существенного влияния на позицию власти по отношению к обвиняемым. Характерным в этом смысле являлось письмо Прокуратуры СССР (Р. Рекункова) и КГБ СССР (Ю. Андропова) в ЦК КПСС об окончании следствия по делу Галланскова, Гинзбурга, Добровольского и Дашковой от 22 ноября 1967 г.268 Руководители ведущих правоохранительных органов докладывали в главный политический орган, что указанные лица ранее в разное время «принимали активное участие в антиобщественных выступлениях отдельных враждебно настроенных лиц в Москве» , в связи с чем по отношению к ним осуществлялось «профилак-тирование» (помимо осуждения Гинзбурга и Добровольского, на что также в письме обращается внимание).
Указывалось также, что, несмотря на принятые меры, Гинзбург, Галан-сков и Добровольский «через приезжающих в СССР иностранцев поддерживали связь с зарубежной организацией Народно-трудовой союз (НТС) и передавали за границу антисоветские, клеветнические материалы, которые публиковались в антисоветской прессе и активно использовались НТС во враждебной Советскому Союзу пропаганде. В частности, Галансков передал НТС составленный мм сборник «Феникс»; Гинзбург подготовил так называемую «Белую книгу» с клеветническими материалами о процессе над Синявским и Даниэлем, которая Галансковым была направлена за границу и опубликована там в журнале НТС «Грани». В свою очередь НТС через иностранцев снабдил указанных лиц литературой антисоветского содержания, шапирографом, средствами тайнописи, иностранной и советской валютой. Галансков, Добровольский и Дашкова распространяли клеветнические документы среди своего окружения, были причастны также к изготовлению и распространению листовок в Москве»270. Далее указывалось: «в предъявленном обвинении Добровольский и Пашкова виновными себя признали, Гинзбург и Галансков свою вину отрицают, однако достаточно изобличаются свидетельскими показаниями и вещественными доказательствами»271. Сообщалось также, что дело следствием закончено и направлено в Мосгорсуд.
На документе имеется пометка - «На Политбюро». Она свидетельствует о том, что данный вопрос обсуждался на высшем политическом уровне, а органы государственной безопасности, как и в сталинские времена, были подотчетны партийной структуре. В данном письме Руденко и Андропов предлагали также тактику последующих действий власти по привлечению обвиняемых к ответственности, а именно: «Учитывая политический характер процесса, а также то, что вокруг Гинзбурга и его сообщников ведется антисоветская кампания, имеется ввиду процесс провести закрытым. По каналам КГБ и АПН дать выгодную нам информацию об этом процессе в зарубежную печать. О результатах процесса опубликовать хроникальное сообщение в газете «Вечерняя Москва» (текст прилагается)» . Однако, как показали последующие события, это предложение в итоге не прошло — очевидно, резонанс уже накануне процесс был настолько широкий, что власть не решилась сделать процесс закрытым.
В этой связи можно предположить, что вокруг данного вопроса (делать процесс открытым или закрытым) на высшем уровне велись серьезные споры. Об этом свидетельствует тот факт, что Прокуратура СССР и КГБ СССР вновь направили письмо в ЦК КПСС, в котором настаивали на том, чтобы процесс был закрытым , однако и на этот раз данное предложение не прошло (в этом же письме предлагались и подробно расписывались отдельные тактические ходы, например, предлагалось, чтобы обвинение акцентировало внимание на преступной связи подсудимых с НТС как организации, имеющей шпионский характер). Оппонентом Руденко и Андропова был некий В.Шевлягин — очевидно, это был ответственный работник Отдела административных органов ЦК КПСС (нам не удалось найти сведений о нем). Он направил в Политбюро ЦК КПСС «Памятную записку по делу антисоветской группы Гинзбурга, Галанскова, Добровольского и Дашковой» , в которой довольно сильно раскритиковал действия Прокуратуры СССР и КГБ СССР, в частности, он отмечал, что «обвинительное заключение по делу Гинзбурга, Галанскова, Добровольского и Дашковой в его нынешнем виде составлено
Административно-политическое преследование академика Сахарова (1980-1986 гг.)
И в любом случае ничто не может перечеркнуть то, что уже сделано, что стало известно всему миру ... Я не признаю законности наложенных на меня ограничений, в особенности моего права выступать по тем вопросам, которые я считаю критически важными для нашей страны и всего мира, для судеб людей, права которых, по моему убеждению, нарушаются. Я отдаю себе отчет в том, что каждое такое выступление может повлечь незаконные репрессии или мафиозные действия против меня и моих близких. Я рассчитываю на активную поддержку моих прав честными людьми в СССР и во всем мире - государственными деятелями, моими коллегами-учеными, всеми, кому дорога свобода слова и дорог мир. Я благодарен всем, кто выступает в защиту моих прав» . В ответ на это власть также предприняла меры по ужесточению режима ссылки.
Так, 19 марта 1980 г. милиционеры схватили Сахарова на улице и поволокли в машину, чтобы отвезти его на «отметку» (добровольно он ходить отказывается). Он запротестовал. Начал собираться народ. Тогда милиционеры отпустили Сахарова - он вернулся домой. 20 марта милиция составила протокол о «злостном неповиновении» Сахарова; подписать его Сахаров отказался. В эти же дни Боннэр получила на московский адрес постановление горьковского судьи о том, что она оштрафована на 50 рублей за «мелкое хулиганство в общественном месте». Во время очередного приезда в Горький она выяснила, что «мелкое хулиганство» она совершила 15 февраля, когда, не найдя дома упомянутого выше Шихановича, вернулась в «опорный пункт» и высказала капитану Снежницкому «все, что она о нем думает» . Такого рода отношения Сахарова (и его жены Боннэр, которая в связи со ссылкой Сахарова стал играть все большую роль в его антисоветской идеологической деятельности) становились все более напряженными - власть и не собиралась их корректировать. Не оставался в долгу и Сахаров, выпускавший одно за другим политические заявления, прибегавший к голодовкам (объективно страдающий при этом из-за действий по при нудительному кормлению), и, вопреки цели, которой добивались власти путем ссылки, получавший все больше внимания международной общественности и внутри СССР.
Напряженность отношений достигла апогея в середине 1980-х гг. В мае-июне 1984 г. власть посредством ТАСС уделила беспрецедентное внимание Сахарову и Боннэр, выпустив о них четыре заявления в течение одного месяца. Так, в первом заявления ТАСС, опубликованного 4 мая в газете «Известия»364, указывалось: «Особое место в этих грязных махинациях наши противники отводят известному антисоветчику Сахарову, антигражданское поведение которого давно заклеймено советскими людьми. Следует сказать и о жене Сахарова Боннэр Е. Г., которая не только постоянно подталкивает своего мужа на враждебные Советскому государству поступки, но и сама совершает такие действия, о чем неоднократно сообщалось в печати. Она же выступает и в роли посредника между реакционными кругами на Западе и Сахаровым. В течение ряда лет, причем отнюдь не бескорыстно, Боннэр промышляет тем, что снабжает западные антисоветские центры беспардонной клеветой и злобными пасквилями, чернящими нашу страну, наш строй и советских людей ... Как стало недавно известно компетентным советским органам, по тщательно разработанному сценарию и при участии американских дипломатов была подготовлена далеко идущая операция, в соответствии с которой имелось в виду, что Сахаров объявит очередную голодовку, а тем временем Боннэр получит "убежище" в посольстве США в Москве. По этому плану пребывание Боннэр в посольстве должно было быть использовано для встреч с иностранными корреспондентами и передачи за границу клеветнических измышлений о Советском Союзе и всякого рода фальшивых материалов о положении ее мужа Сахарова. Эти скоординированные действия должны были послужить сигналом для развертывания на Западе, прежде всего в США, антисоветской кампании. Одновременно намечалось попытаться под надуманным предлогом - состояние здоровья - организовать выезд Боннэр за границу, где она должна была стать одним из лидеров антисоветского отребья, находящегося на содержании западных спецслужб. В результате своевременно принятых советскими правоохранительными органами мер эта операция была сорвана. Американской стороне было сделано официальное представление с изложениями фактов прямой причастности сотрудников посольства США в Москве к этой провокации и требованием прекратить такие недопустимые действия. Организаторы этой провокации затем оказались застигнутыми врасплох. Тем не менее, они пытаются изворачиваться, уйти от ответственности, лицемерно разглагольствуют о том, что ими движут якобы какие-то гуманные соображения и ничто другое ... Те, кто проливает крокодиловы слезы по поводу "тяжелой участи" Сахарова, предпочитают умалчивать, что они пытаются поднять на щит человека, который втаптывает в грязь свой народ, открыто призывает к войне, к применению ядерного оружия против собственной страны, проповедует человеконенавистнические идеи (это были самые жесткие публичные оценки знаменитого физика со стороны власти - авт.). Предпочитают умалчивать они и о том, что Советское государство проявляет великодушие и терпение по отношению к этому человеку, дает ему возможность сойти с опасного пути, восстановить себя в глазах своих сограждан» .
Статья в «Известиях» от 21 мая 1984 г. должна была объяснить общественности жесткие меры, предпринятые против Боннэр - он была осуждена к ссылке по ст. 190.1 УК РСФСР, при этом местом ссылки был определен г.Горький. В статье, в частности, указывалось: «Нельзя не заметить тот факт, что в последнее время в организуемых на Западе провокациях с использованием имени Сахарова все одиознее становится роль его супруги Боннэр Е. Г. Она явно хочет выдвинуться на передний план, стать чем-то вроде главного исполнителя антисоветских выходок, клеветнических заявлений по адресу советского народа. Боннэр давно приняла на себя функции связного с западными реакционными кругами, не гнушаясь при этом темными делишками. Делает она все это вовсе не бескорыстно. Несколько раз Боннэр выезжала в Италию, ссылаясь на необходимость проведения лечения. На это ей давались разрешения. Находясь там в 1975 году, она запродала за солидный куш одному из издательств провокационную книгу Сахарова "О стране и мире".
